Текст книги "Кость для Пойнтера (СИ)"

Автор книги: Всеволод Мартыненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Хотя, может, и не так уж самовольно. Если верить преданиям, то, удалившись от мира, Мать скрывается в жарких глубинах Подгорья. Таким образом, гномы на самом деле оказываются ближе прочих к Первофениксу если не духовно, то территориально. А то и взаправду, единственные из всех разумных рас, поддерживают общение хоть с одним из Породителей…

Эти неожиданные соображения отвлекли меня от происходящего. Меж тем инсургент, вняв моему совету, вполголоса читал над мертвецом какую-то из местных молитв, пестревшую упоминаниями Каменной Птицы, внучки ее Заабе Мудрой и еще целой орды загробных мамушек и нянюшек. Все они, по идее, должны были обеспечить покойному столь раздольную потузавесную жизнь, что у того не могло появиться даже мысли о неурочном возвращении в сей бренный мир.

Некоторые из обещанных благ ожидались столь специфического свойства, что вогнали бы в краску даже ГранМадам всея борделей моего родного Анарисса. Другие, напротив, отдавали такой дремучей невинностью, что могли соблазнить только младенца или окончательно впавшего в детство маразматика. Закончилось все, правда, на редкость реалистичным пожеланием не изведать любви хозяйки старшей луны. Называть отродье ненавистных эльфов Лунной Богиней у гнома, понятное дело, язык не повернулся.

Что ж, ему простительно. Сам же я почтил Лунную полным окольным титулованием и сложил охранительный знак из пальцев, едва услышав, как ее поминают. На чем и закончилась отходная служба по дневному сторожу.

Обобрать его карманы инсургент так и не сподобился, в итоге этим пришлось заняться мне самому. Почтенный труд мародера принес неплохую добычу, начиная с давно желанной фляжки для шнапса и заканчивая тем же мелким хозяйственным ножиком. Кроме них, обнаружился бумажник с парой тисненых кожаных банкнот и резной костяной мелочью, а также пухлая расчетная книжка в переплете бурого сафьяна. Ну, при сложившемся раскладе мне это низачем, только лишняя улика к подвисельному делу…

Что интересно, оружия при этом стороже, смотрителе, или кем он там был при жизни, не оказалось. Даже столь несерьезного, как то, которое послужило причиной его гибели. Разборный топор-кайло-мотыга и демоны знают, что еще, у моего попутчика оказался настоящим сюрпризом – не знаю, как и назвать подобную диковинку.

– Бергбейль это, – отозвался на озвученный вопрос малолетний владелец инструмента. – Малый универсальный, без долота. Зато курить его удобнее, рукоять-чубук не такая длинная, как у большого.

Это еще и курят… Воистину гномы созданы для непечатных выражений – при каждом новом знакомстве с порождениями их изворотливого ума хочется выдемониться если не со злости, то от изумления. Все наособицу выделано и приспособлено к своей цели так, что только диву даешься.

Увы, такая обстоятельность имела и оборотную сторону. Ни верхнее замшевое пончо, судя по всему, зажиточного покойника, ни теплые войлочные накидки под ним мне не подошли. Скроенные по росту владельца, человеку они не доходили даже до пояса, так что придется и впредь обходиться брезентовыми самоделками из чехла моего флайбота. Но бросить столь качественные вещи не позволила элементарная жадность, так что одежда заняла место в свертке с принадлежностями для ночевки.

Закончив с выморочным барахлом, я выпрямился, машинально отряхивая руки, и попытался расшевелить спутника, так и застывшего у дальней стены после всех отходных ритуалов.

– Ну что, пошли, что ли! Теперь-то путь свободен?

Ответ гнома поразил своим оптимизмом:

– Свободен, только... Там будет трудно идти. Мы с братом раз полезли, но забоялись и с полдороги повернули обратно, – краска на физиономии, покрытой бархатной шерсткой, проступить не могла, но выражение лица у него было самое смущенное.

Что именно могло заставить сорванцов, выросших в этих пещерах, отступиться от наполовину выполненной проказы, я не мог даже представить, но заранее проникся всей серьезностью ситуации. Еще до того, как разом подобравшийся малец снял с вбитого в стену крюка такие же грубые и массивные ключи, как те, что открыли дорогу к Коронным Тропам. А к моменту, когда эти ключи открыли проход в странную полутьму, я уже ждал от неведомой Светлой Дудки чего угодно… но только не того, чем она оказалась на самом деле.

Переступив порог преддверия тайного хода в их бальный зал, обжитого и ухоженного, как все личные туннели подгорной аристократии, мы оказались на дне абсолютно дикого и неприбранного гигантского колодца. Слегка извилистый, весь в каких-то зазубринах и выбоинах, он тянулся чуть наклонно вверх на целую лигу. Там, в неимоверной выси, его устье сияло нестерпимо белой после пещерного полусвета точкой дневного неба. Не знаю, как насчет звездной россыпи, видимой из «затененной трубы», но этот свет казался неотличимым от острых колких лучей Осевой звезды. Дробясь и рассеиваясь на неровностях стенок, он достигал дна колодца, превращаясь в какое-то странное мерцание, световой туман, мешающий видеть толком. Не последнюю роль в появлении этого марева играла сырость – влага сочилась по камням, собираясь у наших ног в небольшое проточное озерцо, где-то тихонько журчал невидимый отсюда слив.

Вода покрывала все дно исполинского колодца, но ее гладь, мелко дрожащая под капелью, распадалась на бесчисленное количество осколков. Повсюду зеркало подгорных вод рассекали вздымающиеся бивни и шпили самой причудливой формы. Острые, как обломки костей, толщиной от нескольких футов до дюжины ярдов, они теснились чудовищным каменным лесом, полным черных стволов без ветвей… так выглядят джунгли, политые слабым раствором дефера. В световом тумане их сверкающие влагой грани делали зрелище совершенно призрачным.

В отличие от меня, гном не стал тратить время на любование этим мрачным великолепием – выбрался у меня из-за плеча, чуть не столкнув в воду, и полез по уходящему влево карнизу, огибая каменную поросль вдоль стены. Делать нечего – кое-как присмотревшись и привыкнув к смене освещения, я с предельной осторожностью двинулся за ним.

После нескольких шагов стало ясно, что по крайней мере эта часть пути когда-то в незапамятные времена была обустроена подгорными жителями. Невысокие и неровные ступени, шириной где в пару футов, а где в пару-тройку ярдов, были явно обтесаны, а местами сложены из камней поменьше. В стенах через неравные промежутки виднелись массивные кольца, из некоторых свисали обрывки проржавевших цепей.

Рассматривая все это, я не заметил, как по постепенно крутеющей спирали мы поднялись вровень с верхушками скальных бивней. Мерцающие в сыром мареве острия помаячили справа и одно за другим скрылись за краем карниза. Впрочем, отвлекаться на них оказалось попросту некогда, ибо, сделав первый оборот в колодце, наполовину естественная, наполовину рукотворная лестница перестала быть непрерывной. Теперь между ее «ступенями» появились просветы, обрывающиеся все в ту же влажную муть, клубившуюся у дна – где узкие, ладонь не всунешь, а где и в целый фут. Еще толком не мешая подниматься, они уже изрядно нервировали, заставляя сердце сжиматься при каждом прыжке через провал неведомой высоты. Кажется, я начал понимать, что в свое время заставило двух, судя по всему, отъявленных сорванцов отказаться от продолжения замысленного ими.

Как оказалось, этому моему пониманию еще не хватало глубины. Прочувствованности недоставало. Потому что все чаще в качестве ступеней вместо каменных надолб стали выступать металлические балки, вбитые прямо в стену, порядком проржавевшие, а иногда и чуть проседавшие под ногой с леденящим душу скрипом.

От нервного срыва, толкающего понадежнее распластаться на опоре и вцепиться в нее ногтями и зубами, меня спас только совершенно неожиданный привал, когда почти все вышеозначенное оказалось возможно сделать на совершенно законных основаниях. И на прочной основе в виде массивного скального выступа с небольшой нишей, выдолбленной в стене прямо над ним.

Лежа на камне, неожиданно мягком и уютном для тела, занемевшего от непрерывных усилий, можно было отрешиться от глубины, выматывающей нервы, и полюбоваться словно и не приблизившимся дневным светом, столь редким здесь, под горой... Только вот отходняком от напряжения навалилась такая недобрая одурь, что глаза бы мои на этот свет не глядели. Не было сил даже думать о том, чтобы снова ползти, как проклятый, по неверным ступеням над пропастью, затерянной в глубине гор.

Проклятый... Разрази меня демоны мельничной горячки! Надо же как совпало – я как раз нахожусь ниже земли, и уже которые сутки не знаю ни дня, ни ночи. Похоже, проклятие Низкой Клятвы имело в виду не вечных студентов, а самых что ни на есть гномов! Окончательно и бесповоротно. Вот только за что бы мне такое?

Видимо, авансом. Правда, непонятно, откуда здесь, под землей, взяться подходящей пособнице клятвопреступления…

Кстати, а как вообще будет женский род от гномов? От мыша – мышь, от рыса – рысь, от эльфа – эльфь. А от гнома – видимо, гномь?

Я не нашел ничего умнее, чем уточнить непосредственно у имеющегося под рукой представителя подгорной расы разумных, изложив ему ход своих рассуждений, Гном с готовностью подтвердил мою догадку, но уж слишком бурно среагировал на упоминание ненавистного народа даже в его привлекательной женской ипостаси:

– Терпеть не могу эльфей! Ни в каком виде!!!

– Даже в жареном? – категоричность его заявления весьма позабавила меня.

– А в жареном они смолой отдают! Как белки! – не унимался инсургент, взбеленившись не пойми с чего.

– Что, доводилось пробовать? – поддел я в ответ. Вообще-то на всех желающих убедиться никаких эльфов бы не хватило…

– Не-а… – вопрос на мгновение поставил его в тупик. – Но это же всем известно! Из поколения в поколения передается, с самого Изгнания!

– Да ну! – от такого задора спорщика меня пробило на ехидство. – А мне вот пришлось. Правда, не на тот вкус...

– Это как? – не понял тот намека по малолетству.

– В постели, – снизошел я до глубинного. – Женат я на них. Трижды.

– А сколько раз вдовец – два, или все три? – в отличие от жизненного опыта и политической зрелости, с логикой у него было все в порядке. Во всяком случае, с обычной логикой, не имеющей отношения к эльфам любого пола.

– Тьфу на тебя! Еще напророчишь! Ни разу, конечно!!! – в сердцах я махнул рукой на дотошного подростка, но потом отошел и пояснил: – Мои женушки кого хошь переживут. Эльфийский век долог.

– Врешь! – гном хитро сощурил близорукие глаза. – Ты что, эпический герой, чтобы жениться на эльфях? Да еще сразу на трех, словно Султан Хисаха!

Ну-ну. Насчет героя не знаю, как-то не задумывался. А заявить, что я и есть Султан Хисаха, хрен с нами обоими – совсем засмеет…

– Я – Собачий Глаз Пойнтер. И этим все сказано. Для тех, кто понимает, конечно, – прозвучало сие несколько самодовольно, но что уж тут поделаешь. Судя по тому, что инсургент заткнулся, может, он и вправду что-то слышал обо мне. Откуда только?

Однако из факта, что с тяжкой действительности мысли перешли на темы отвлеченные и не лишенные приятности, а там и вовсе на хвастовство, следовало, что отдых таки пошел впрок. Пора было отправляться дальше, пусть и не хотелось до крайности.

– В прошлый раз, с братом, вы отсюда повернули? – спросил я исключительно для того, чтобы еще потянуть время. Заодно выясню, пройдено ли хоть полпути.

– Не, что ты! Мы как добрались до железных ступеней, так сразу и полезли назад, – подгорный обитатель даже набрал силенок, чтобы махнуть рукой. – Эту дудку как выработали, так пятьсот с лишним лет не чинили.

Полученный ответ одновременно обрадовал и насторожил. С одной стороны, половина дороги определенно пройдена. С другой – мы забрались в места, неизвестные самому проводнику. А с третьей, если уж он не рискнул соваться сюда с родным братом, зато со мной полез, как миленький – значит, дело серьезное. И мое место в нем не последнее, ни по обязанностям, ни по уважению.

С таким настроением оказалось куда легче подниматься для следующего штурма полутысячелетней заброшенной выработки. Не то чтобы мандраж совсем ушел, но справляться с ним получалось куда легче. Даже смешно стало – почему я вообще так психую на этой разнесчастной лестнице? В тех же Огрогорах вроде шел по вертикальной стенке без всяких сантиментов…

Вот только там дело было другое. Во-первых, горы, от которых ясно, чего ждать, а не полуистлевшая рукотворная эстакада, которая может простоять еще тысячу лет, а может рухнуть прямо сейчас. Во-вторых, снаряжение там было лучшее, надежное, сам подбирал. И наконец, там меня страховали женушки, у которых если и был недостаток горной сноровки, то перекрывался эльфьей физической силой вдвое против моей. Здесь же нечего и говорить – случись чего, гномский маломерок будет мне в обузу, а уж никак не в помощь.

Но вот чего у малолетнего инсургента было решительно не отнять, так это предусмотрительности. Из-под полы своего пончо он извлек давешний тросик, нимало не пострадавший от использования в качестве вертела, и, обвязавшись одним концом, второй протянул мне:

– Дальше пойдем в связке. На всякий случай.

Я сразу же малость переменил мнение о спутнике и предстоящей части пути – одно к лучшему, другое к худшему. Как раз на то время, пока крепил тросик к самодельной сбруе из страховочных ремней флайбота, заменявшей мне альтинистский обвес. Потому что разница в качестве пути оказалась заметна с первого взгляда.

Выше площадки для отдыха балки, источенные ржавчиной, словно больные зубы гнилью, и нечастые каменные ступени теперь не только были чуть ли не вдвое меньше прежних, так еще и посажены оказались реже. Перешагивать с одной на другую уже не получалось, приходилось перелезать, подсаживая и придерживая друг друга. То и дело мы застывали, прислушиваясь к жалобному скрипу металла или провожая взглядом увесистые хлопья ржавчины, сыплющиеся вниз, во влажное марево.

Сложно было понять, сколько уже мы так ползем, цепляясь то за стылую ржавь, то за осклизлый камень, отпуская и подбирая страховочный тросик. Весь мир сузился до шершавой грубой опоры под руками и ногами, за которой мелькала мутная глубина пропасти. Смотреть в нее очень не хотелось, будто лишний взгляд мог затянуть туда, перевесив все усилия удержаться.

Почему-то казалось, что таким манером мы преодолели по меньшей мере вдвое против предыдущего перехода. Поэтому новая возможность для привала, каменный уступ с такой же нишей, как прошлый, не одного меня заставила расслабиться и потерять осторожность. Завидев ее, гном рванул вперед с удвоенной скоростью, тем более, что перед площадкой стальные ступени были чуть шире и шли почти сплошняком со щелями не больше фута. Добравшись до них, я припустил следом почти не отрываясь.

Это нас и подвело. Самая последняя перед камнем ступень особенно жалобно заскрипела под ногами малолетнего инсургента и вдруг с отчаянным металлическим визгом переломилась пополам. Нелепо взмахнув полами пончо, словно пьяный от перебродивших плодов нетопырь своими перепончатыми крыльями, он невыносимо медленно запрокинулся вправо и исчез из виду.

Время для меня замедлилось, как у рейнджера под заклятием в Боевой Форме. Совершенно внезапно для себя вместо того, чтобы покрепче ухватиться за опору, я прыгнул вперед, уже в полете оттолкнулся от огрызка сломанной ступени, плюхнулся плашмя почти в самый центр площадки и чуть ли не зубами вцепился в нее раньше, чем репшнур натянулся, вышибая из меня дух.

От рывка, стащившего меня чуть ли не на самый край, потемнело в глазах, зато из ушей словно вынули вату, забившую их на эти бесконечные доли секунды. Балка, с которой я так вовремя прыгнул, издала душераздирающий скрежет, вывернулась из своего гнезда и полетела вниз вослед обломку соседней. Но даже этот звук не мог сравниться с истошным поросячьим визгом, который издавал гном, болтающийся где-то подо мной. Замолчать его заставил только донесшийся далеко-далеко снизу сдвоенный звон обломков, долетевших до дна Светлой Дудки.

Вот и слава Судьбе, а то пытаться вытащить дико вопящего инсургента почему-то не получалось. Даже тихонько ойкающего и всхлипывающего тянуть было на редкость трудно, поэтому в попытке облегчить себе работу я решил пристыдить перетрусившего подростка.

– Не стыдно? – пропыхтел я ему, изо всех сил цепляясь за малейшие неровности стены. – Орешь как девка!

– А как еще мне орать? – донеслось из бездонной прорвы вместо очередного всхлипа. – Так и ору, как нам, девкам, свойственно!!!

Ошаление от этого ответа придало мне сил. Когда я уперся ногами в каменные выступы ниши, тянуть веревку оказалось куда легче. Не прошло и полуминуты, как над краем площадки показались мохнатые лапки в перчатках с обрезанными пальцами, а следом и взлохмаченная голова. В свете фонарника блеснули чудом не оброненные очки.

Нелепая гномская фигура перевалилась через край. Еще почти целую минуту мы приходили в себя, тяжело сопя и вяло возясь со спутанным репшнуром.

– Так ты что, и правда… того? – осторожно попробовал я уточнить услышанное, малость отдышавшись.

– Чего «того»? – не заставила себя ждать гномская отповедь. – Сам ты «того»!

– Это… – чувствуя себя последним идиотом, все же не сдался я. – Девка?

– Ну не баба же!!! – раздраженно буркнуло подгорное создание. – Тогда бы все куда легче обошлось. А будь брюхатой, и вовсе не было бы никаких проблем.

Вот те раз! Женщина… То есть того хуже – девчонка. А я с ней всю дорогу как с парнем-малолетком. Да еще косился, зачем на ночевках подбирается под бок, словно эльф, склонный к однополой любви. Гонял, шпынял, разве что строем ходить не заставил. Еще и шуточки мои казарменные… Как только она это вытерпела?

Хотя с гномов станется. Одно слово, нелюдская порода. Может, местные альтийцы и привыкли сходу различать, кто есть кто у подгорных, но у меня доселе не бывало подобного опыта, так что ошибка вполне простительная.

С драконидками и то было легче – они менее схожи с человеком, зато и одежек на них в Хисахе не так много. Совсем почти нет, если честно. Оттого и женственность повадки видна сразу же. А гном… гномственница… то есть гномь… короче, в ее кожаном ворохе не враз заметишь, когда она вообще начинает двигаться, уж больно отстает тяжелое одеяние от щуплого тельца. Чудом было бы не спутать.

– Ты, это, извини, если что не так было, – запоздало попросил я прощения. – Не признал сразу…

– Чего не признал? – до гноми тоже дошло не сразу.

– В каком ты роде… – совсем уже запутался я в словах.

– Ну, про родовитость мою доложить как-то времени не было, – она даже не поняла, о чем речь. Тем большим откровением прозвучало следующее заявление:

– Теперь-то что… Так и так надо представиться по полной форме, раз ты мне спас жизнь, – инсургент, то есть инсургентша набрала воздуху побольше и выдала внушительный перечень имен и званий: – Тнирг уф Треннерот, Младшая Дочь Каменной Птицы, кронфройляйн Подгорья, конунгин-унд-фарерин Безнебесных Стран и прочая, прочая…

В гномской тарабарщине я по-прежнему совершенно не разбирался, но тут хватило самой длины титула, чтобы понять – в немалых чинах девчонка. Всяко не меньше меня, даже с хисахскими и огрскими довесками к перечню. Только что ж она тогда шарится по углам-то от своих, раз вся из себя такая?

Но я не успел задать вслух этот вопрос – дальнейшая тирада пояснила ныне прискорбное положение благородной особы.

– В ритуальном изгнании пред восшествием на престол матери и праматери своя, кронфрау Подгорья…. и прочая-прочая по второму кругу.

Ага, тут еще и престол. То есть гномь у нас принцесса, не меньше. Везет мне на принцесс со странностями. Что Мирей Хтангская, что эта вот… Тнирг Подколодная. То есть Подгорная.

– Поня-атно… – протянул я, осваиваясь с новым положением дел. – Мне-то надо представляться по второму кругу, али как, твое… высочество? – неуверенность в правильном понимании обстановки все-таки проявилась в вопросительной интонации моего обращения. Но гномская наследница только кивнула, подтверждая правильность избранной формы.

– Оно самое, мое. Высочество то есть, – и лишь после того ответила по сути: – Да не парься, Джек Собачий Глаз Пойнтер, тебя и с первого раза невелик труд был запомнить.

И на том спасибо. Мне с ее титулом всяко потруднее будет. Крон… фронт… Кунигунда? Канонерка?! Ладно, освоюсь со временем. Уж очень заковыристо. Только «фарер», «вожак», знакомый по Нохлисову самоименованию, проскочил сходу, хоть и как-то переиначенный – видимо, на женский род.

– В ритуальном изгнании, значит… – продолжал я переваривать новости. Теперь хоть стало ясно, отчего столь родовитое создание шляется в малоприглядном виде по закуткам да закоулкам своих безнебесных стран. Если так положено по местному протоколу передачи власти, то дело самое святое. Вроде как у Хтангских Рыцарей было заведено простоять ночь в бдении над доспехами, отгоняя исчадия Побежденных Богов. И не всякий перестаивал ту ночь – исчадия порой случались весьма серьезные. Сейчас, конечно, должно быть полегче – все-таки на дворе не Война Сил, а новые времена, тихие да спокойные. Отчего бы не простоять ночь, или как еще подобает воздавать дань традициям…

Только тут всяко получается не одна ночь. Со мной вместе гномь уже который день, а судя по потрепанному виду ее высочества в момент встречи, и до меня она провела в этаких странствиях никак не меньше недели. Как-то долговато для ритуального действа, придворный лоск утрачивается. Да и постоянные разговоры о возврате прежнего вооруженным путем… Не вяжется все это с ритуалом. Даже гномским.

На этих размышлениях я надолго завяз. В результате, пользуясь утратой инициативы с моей стороны, кронфройляйн продолжила:

– Конечно, изгнание-то ритуальное. Вот только трудности с возвращением могут быть весьма… реальные.

– Это какие же? – отозвался я вопросом, чтобы подгорная принцесса не ускользнула мыслью в какие-нибудь ей одной ведомые глубины, а сам я не пропустил чего-нибудь важного. Причем спросил максимально расплывчато, не желая обрубить ни одной версии.

– Сестры у меня, – пояснила гномь. – Прямые, косвенные, сторонние…

Н-да... Похоже, гномская генеалогия будет не слабей эльфийской, как по степеням родства, так и по последствиям для передачи владений.

– Что, все в крон… фрон… эти самые метят?! – с непривычки выговорить титул подгорных королев у меня не вышло, как я ни старался. Однако его потенциальная обладательница не обратила на это внимания, будучи занята собственными мыслями.

– Не, только три прямых. Косвенным титул в подол никак не дует, как они ни растопырься! – представив единокровных конкуренток в столь метко обрисованном ею династическом ожидании, Тнирг и сама фыркнула. – А родство по отцовским линиям вообще считается лишь для порядка.

Скажи это кто Инорожденным, вот шуму было бы! С их-то вниманием, предпочтительно оказываемым мужской линии во всех имущественных и генеалогических ситуациях. Пусть временами и чисто номинальной…

– Но эта троица стоит всех остальных двадцати семи, считая сторонних. От них жди любой гадости, что простой, что магической. С детства по любому поводу слышу – Рагн, Тнагн и Кутаг!!!

Да, с именами прочим претенденткам на престол безнебесных стран не повезло куда как больше, чем наследнице первой очереди. Никому не пожелал бы слышать такое с детства, а самих обладательниц данных прозваний могли довести до предполагаемого злодейства уже одни эти неудобьжующиеся звукосочетания. По закону сродства имен и свойств, едва ли не главнейшему в магии!

– Младшие? – подбросил я реплику для разгона. Старшим детям часто в досаду и в тягость меньшие братья-сестры – внимания от родителей им куда больше, а ты лишь отвечай за все проделки... К тому же порядок наследования зависит от возраста, так что конкурентки должны стоять в очереди к трону более низко… Правда, тут я ошибся в предположении.

– Только Кутаг, – помотала головой гномь. – Тнагн неплодна, а Рагн уже два года как провалила свое изгнание. Мать ее и в квест-то пустила только потому, что все равно не было никакого шанса пройти. Она тупая, как поверхност... ой, прости! – гномь смущенно заизвинялась, не договорив оскорбительного сравнения подобных мне с тальком или еще каким обидным минералом.

Я только рукой махнул – мол, привычную манеру разговора враз не переиначишь. Сам временами едва удерживаюсь от «гномов под горой». Лишь то и спасает, что не имею привычки попусту бросаться нецензурщиной.

Этой запинкой полезный разговор как-то не ко времени пресекся, так что мне покуда не светило дальнейшей информации об отношениях в благородном семействе. Перебив саму себя, подгорная – вот же! – принцесса вернулась к самому началу разговора, вернее, к тем моим словам, с которых началось столь внезапное раскрытие ее инкогнито:

– Так чего ты не признал-то? Родовитость – она на роже не написана, чтобы сходу признавать. Тем более у таких, кого раньше вовсе не видал…

Неловкая тема, совсем было оставшаяся в стороне, выплыла напоследок, когда все прочее уже более-менее прояснилось. Я лишь тяжело вздохнул перед тем, как окончательно признаться в своей, э-э, поверхностной непонятливости.

– Нет, я насчет того, что ты это… – опять, как и в первый раз, я запнулся на том же месте. – В общем, девка, а не парень.

– А мне показалось, что ты сразу понял, – хихикнула Тнирг. – Уж очень мягок обхождением, не чета тетушкам и сестрам-пестуньям.

Ничего себе! Стало быть, мой «казарменный колледж» ей еще легок показался по сравнению с этикетом гномских благородных дам? Ну и порядочки тут у них…

Теперь полностью ясно, почему подгорная принцесса столь серьезно относится к угрозе со стороны родных сестер. Если их повседневные повадки жестче моих, отполированных меканским фронтом, то ради трона коронные неудачницы способны пойти на такое, чего я даже представить не смогу!

Лучше уж и не буду. Пока что впереди предостаточно реальных, не надуманных трудностей, ближайшая из которых – наш дальнейший путь. И если с дорогой туда все уже более-менее ясно – ступеней над приютившим нас уступом больше не было, а за нишу над ним я принял устье очередной пещеры, – то способ, которым мы вернемся, требовал срочного уточнения.

– Как мы теперь будем спускаться обратно? – с максимальной озабоченностью поинтересовался я у спутника... то есть спутницы, указуя через край на провал между балками. – Как суслики – в гору ползком, а с горы кувырком?

– Обратно не придется, – обрадовала меня гномь. – Выходов из зала больше, чем входов. Только надо будет его весь пройти...

Ну, зал пройти – не жизнь сполна прожить, с этим управиться всяко полегче, чем лазить по ржавым огрызкам древней лестницы. Тем не менее отцепить страховку от ремней я смог, лишь вслед за Тнирг порядком углубившись в ход, ведущий к цели нашего путешествия. Если совсем честно – лишь тогда, когда проем, ведущий в Светлую Дудку, скрылся за поворотом.

На этом же месте пришлось извлечь склянку с жуком-фонарником и вытряхнуть ему несколько крупинок сахара из жестяного пенала-крышки. В противовес предыдущему участку пути, этот отличался непроглядной тьмой. Отсутствовал даже привычный световой мох на стенах, да и вообще вокруг не было ничего живого. Надеюсь, не из-за незримого света чрезмерной силы или еще какой подгорной отравы вроде рудничного газа или редкометаллической пыли…

Помнится, в учебке перед Меканом сержант Айронхэндс долго и обстоятельно пугал новобранцев дисциплинарными ротами, которые отправляют на добычу всяких редкостей в шахты Огрогор или здешних отрогов, отдельных от Нагорья, и в деталях расписывал все виды недугов и погибелей, приключающихся от разнообразных подземных причин. Если верить его словам, горы и слагающий их камень, жилы руд и подземные потоки одно только слово, что мертвы от Сотворения до самой Мировой Погибели. На самом же деле они живут своей сложной жизнью, меняясь и преображаясь до неузнаваемости по тысяче непредсказуемых причин.

Впрочем, по фермерским рассказам Берта Коровьего Дядюшки то же можно было сказать и про равнины с их почвой, и про открытые реки с озерами… не говоря уже о морях по байкам тамошних старожилов. Ну а про джунгли с болотами, спасибо годам в Мекане и Великому Все, я и сам могу порассказать чуть ли не втрое больше. Правда, там Жизнь являет себя напрямую, не рядясь в одежки чего-то на первый взгляд неживого. Не менее опасно, но выглядит как-то честнее, не дает расслабиться в неподходящий момент...

Впереди, возвращая лучи фонарника, как раз что-то замерцало, обозначая скорую перемену обстановки. Сначала показалось, что это блеск воды, текущей по стенам, но скоро стало ясно – влагой тут и не пахнет, наоборот, воздух становился все суше, а сверкание все резче и острее. Шаг за шагом силуэт идущей впереди подгорной принцессы из светлого пятна посреди пещерной тьмы превращался в темный провал на фоне бесчисленных радужных искр.

Словно почувствовав мой взгляд, она обернулась и произнесла с ясно различимой гордостью:

– Зал Миллиона Бликов! Считается, что именно здесь Породительница снесла и высидела яйца, из которых вышли все разумные расы, – и с этими словами переступила невысокий порог.

Сам же я от изумления чуть не растянулся на этом пороге. Что там за мысли бродили у меня про мишуру? Стены, своды и шпили-колонны бального зала подгорных королев оказались украшены не просто богато – превышая всякую меру роскоши, они на десятки ярдов вдаль и ввысь были усеяны мириадами алмазов. Камни огранили прямо там, где они выступали из породы, тщательно обколов лишнее и отполировав. И было их столько...

Внезапной слепотой по глазам ударила тьма. Затем свет зажегся ярче прежнего, чтобы тут же погаснуть вновь. Непроглядная темнота и режущее глаза сияние чередовались все быстрее и быстрее, фонарник мерцал в безумном ритме – отраженный свет гасил его, темнота снова зажигала. Слишком уж много лучей отбрасывали бесчисленные драгоценности, устилавшие стены зала.

В конце концов я догадался зажать колбочку в кулаке, выпуская наружу лишь узкий луч из-под большого пальца. Только после этого удалось без вреда для зрения и рассудка убрать ладонь, прикрывающую глаза. Полминуты спустя моему примеру последовал и замерший на месте инсургент… то есть кронфройляйн Тнирг уф Треннерот.

Справившись со светом, я сам не заметил, как сделал первые шаги по выровненному полу, выложенному зеркальной плиткой. Игра радужных переливов завораживала и затягивала в себя не хуже давешней пропасти. Вот только каждый следующий ярд среди пляшущих разноцветных отсветов давался все труднее и труднее. Словно злые жгучие взгляды нацелились на меня отраженным отовсюду светом. Миллионы зеркал, миллионы кристаллов тлеющего светосброса, миллионы лучей, казалось, покалывающих кожу холодными остриями...