Текст книги "Кость для Пойнтера (СИ)"

Автор книги: Всеволод Мартыненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Однако нарочитые раздумья способны превратить в ложь любое решение, каким бы верным оно ни было на самом деле.

– Еще хуже! – выпалил я с чистой совестью и вовремя сообразил добавить: – Только им это для души, а не для забавы. Потому что родное.

– Еще хуже?! Мадре ди рагионеволе э Сорте санта!!! – в шутливом изумлении разразился Сантуцци цизальтинской божбой, но тут же сделался серьезен. – Кому другому не поверил бы, но ты, Джек, умеешь врать не лучше, чем я играть на чаранге.

Облегченно вздохнув, я пропустил мимо ушей ответный комплимент Великого Шамана. Все равно в мои планы не входило состязаться с ним самим или кем-либо еще в искусстве записного лжеца, равно как и в толковании его личной выгоды. Правда, в плане последнего еще оставались неясности, так что я забормотал едва ли не в духе балаганного генерала из фарса про Тео-Шарпшутера: «Оправдаю, отслужу, отстрадаю, отсижу».

В противовес прежним скользким моментам это невинное замешательство вызвало у старикана бурю деланного возмущения. Призвав еще раз Мать всех разумных рас и саму Судьбу в свидетели перед долгой тирадой совсем уж непереводимого альтийского фольклора, он завершил монолог возмущенным восклицанием:

– Почему все считают Сантуцци таким крохобором! Не понимаю этих людей!

И пояснил уже куда серьезнее, сбросив балаганную личину:

– Будем считать это страховыми расходами. По той же статье, что и нынешний урожай Зала Миллиона Бликов.

От этих слов у меня с души упал камень покрупнее любого из тех, что могли «уродиться» на стенах алмазной пещеры. Собрав в кулак разбегающиеся мысли, я выжал из себя более-менее внятное:

– Спасибо! А то совсем извелся, думая, как рассчитаться.

– Ты уже за все заплатил, – отчего-то старик Джованни, Великий Шаман Ближней стороны гор, улыбнулся не ехидно, как у него чаще всего получалось, а грустно.

Сомневаться в его словах не приходилось. Не заплатил, так отработал. Спина под брезентом и камуфляжем была мокрой от пота, будто все это время я таскал камни по всей Ярой Горке, и не те прозрачные, как вода, что под строгим взглядом хрустальных линз выстроились по ранжиру перед новым владельцем, а самые настоящие булыжники. Да и загривок ломило, как после тяжелой работы – не разогнуть.

Так я и попятился к выходу, толком не распрямившись, с крепко зажатой в руках вожделенной чарангой. Еще бережнее укутал столь дорого вставший инструмент в мягкий лоскут, выпрошенный у дородной скво, а поверх еще в замшевое пончо стража, убитого Тнирг.

До назначенного часа встречи оставалось еще немало времени, но усидеть на месте после встряски, устроенной хозяином дома, попросту не получалось. К тому же, выйдя заранее, можно было успеть расслабиться за кружкой пива, недостаток которого в последние дни стал ощущаться особенно остро. Пока мы с подгорной принцессой бродили по неуютным тоннелям, питаясь непонятным пеммиканом с крупой неизвестного происхождения, о выпивке даже не вспоминалось, а вот на сытый желудок всегда хочется чего-нибудь такого, без чего обычно можно обойтись…

Перед выходом я догадался расспросить Сантуцци о порядках в местных питейных заведениях и теперь хотя бы представлял, что меня ждет. Великий Шаман щедро поделился специфическими познаниями, вполне добродушно отнесясь к повторному беспокойству по столь незначительному поводу. Но не Учеллину же с ее строгими взглядами расспрашивать на столь щекотливую тему!

Избранная для встречи таверна должна была пустовать в это время, ровно посередине рабочей смены. Обеды в Подгорье приносили с собой в жестянках с ручкой вроде саквояжной, не задумываясь о цене металла, а выпить и закусить заходили уже по дороге домой. К тому же здесь не приходилось ожидать шпиков или просто досужих гномов из высшего сословия – из рабочей слободы не исходит опасность придворных заговоров. Железная кость, ржавая кровь, подметочные шкуры.

По той же причине местные трактирщики не стремились тесно знаться с Гебирсвахе и не имели привычки сдавать отчеты в местные околотки. А то пусть под горой стараниями той же стражи и не имелось организованной преступности, но обычные работяги тоже легко могли разгромить забегаловку или лавку за излишнее рвение хозяина. Даже не обязательно поденщики – землячества наподобие трансальтинских пронизывали здесь все слои общества.

Неспешным шагом удалось за полчаса добраться до места, не дав особого труда ногам, однако в конце пути они чуть не отказались мне служить. Не от усталости, а от увиденного зрелища, потрясающего своей дикостью и определенного рода... хм... откровенностью.

При всем желании не получилось бы пересказать цензурно то, что оказалось изображено на вывеске «Пьяной Эльфи». За три тысячи лет, прошедших с Войны Сил, у местных мазил совершенно исказились представления о внешнем облике и росте Инорожденных, так что намалеванное на вывеске чудовище более всего напоминало гигантскую лисомаху-оборотня. Наверное, даже способную подняться на две задних лапы из той позиции, в которую поместил ее здешний горе-художник.

Мимолетно я порадовался, что Тнирг как в изгнании, так и на троне заказан вход в подобные заведения, иначе у нее могло бы сложиться самое извращенное и ужасающее представление о моих высокородных женушках. А переубеждать ее заново, тем более на виду у всех, я бы не взялся. Сам пока не привык, что эльфы не столь плохи, какими показывает их городская молва…

Внутри таверны оказалось поприличнее, чем снаружи, если не считать того, что вся обстановка была изрядно засалена. Однако пахло с кухни на редкость вкусно, а громоздившаяся на стойке посуда сверкала чистотой. При взгляде за эту самую стойку в чаду кухни, видной сквозь широкую арку, отчаянно суетились целых трое гномских поваров и трансальтинский мальчишка-посудомой с тонюсеньким, по-детски еще пробритым гребнем на исцарапанном черепе. Кроме них, в таверне не было никакого другого персонала – ни подавальшиц, ни служанок, ни полотеров с вышибалами. За всех них вместе взятых отдувалась за стойкой сама трактирщица – со связкой ключей, дубинкой и кошелем на поясе, да еще с полотенцем, перекинутым через руку.

По всем признакам хозяйка заведения тоже была из альтийцев, только не сразу скажешь, из каких именно. Степная, что ли? Грубыми, массивными чертами узкоглазого лица она напоминала каменную бабу из тех самых приморских степей, недалеких отсюда. При этом наряд, обтягивающий крепкую и весьма соблазнительную фигуру, откровенностью спорил с балаганным тряпьем эльфолисомахи, украшающей вывеску. Завершали ее облик кокетливая кружевная наколка на коротких, как у гноми, но донельзя взбитых волосах, крашеных хисахской хной, и такой же крохотный фартучек в старинном стиле «тесайрской горничной».

Короче, на замутненные умы местных трудяг эта красотка в расцвете обильного сорокалетия должна была действовать не хуже тесайрской же каучуковой бомбы. Сразу и всмятку. Даже я, заказывая вожделенное пиво, слегка оробел под ленивым взглядом маслянисто-черных глаз с поволокой.

– Пинту «Ярштайнера» для начала, хозяюшка.

Та в знак согласия тряхнула буро-рыжей челкой с единственной металлизированной «ведьминым кофе» прядью, и басовито переспросила:

– Что из горячего брать будешь, мейстер? Сегодня хорош шницель с зеленой фасолью. Вурстхен с капустой, опять же!

– Это попозже, как остальные подойдут, – было бы преступлением упустить возможность снять пробу с местной кухни, но дело прежде всего.

С незамедлительно нацеженной оловянной кружкой светлого нефильтрованного пива я направился к самому дальнему столу основного зала и расположился там спиной к материковому камню пещеры, так, чтобы видеть вход и прочих посетителей. По неурочнному времени в таверне было хоть и не совсем пусто, но и не так чтобы много народу. Всего с полдюжины – трое гномов в одном углу, да трое людей порознь в остальных.

Стоило мне сесть, как все они, не сговариваясь, поднялись со своих мест и неторопливо направились к моему столу. То есть не все – двое из троих гномов остались на месте, демонстративно отвернувшись, но остальная четверка недвусмысленно шла на меня разом со всех сторон. От такого единства захотелось покрепче ухватиться за рукоятку тесака, да только в руке уже была зажата кружка. Ничего, при необходимости и она сослужит неплохую службу. Жаль только пива – так и не успел его распробовать…

По неубиваемой привычке ожидая худшего, я получил внезапную передышку – заметив друг друга, все четверо ощутимо притормозили и чуть ли не замерли, недоуменно переглядываясь. Очевидно, никто из них не ожидал увидеть здесь другого. Причем по разнообразию визитеров вполне можно было понять такую реакцию.

Первым, заметно вырвавшись вперед, выступал почтенного облика гном с изрядной проседью, пятнавшей голову, бакенбарды и бархатную шерстку на благообразной физиономии. Пончо из тонкой замши, расшитое неброским узором, подчеркивало солидность и основательность коренного обитателя Подгорья, а прочие одежки дорогого сукна, проглядывающие из-под верхнего слоя, указывали на то, что затрапезные трактиры нечасто видят в своих стенах подобного гостя. Судя по всему, все пряжки и фибулы на его наряде были старательно и торопливо сменены с золотых на бронзовые. Несмотря на все это, по манере держаться гном выглядел одолжившим костюм у собственного управляющего. В общем, на модерниста из «медведок» сей представитель пятой расы разумных никак не тянул, а на консерватора из «кротов» – как нельзя более. Крот, как есть сущий крот!

Вторым подошел человек, тоже как будто совершенно незнакомый. Если б не обветренное узкое лицо тесайрца и не взгляд, прикованный к лежащему рядом со мной на скамье свертку с чарангой, я бы и не признал в нем Жака-Простака. Сегодня вчерашний поденщик и позавчерашний политжрец вражеской армии походил на обычного тайрисского лесоруба. В обшитых кожей штанах, кожаном жилете поверх добротной фланелевой рубахи и кожаном же кепи с меховыми отворотами он выглядел совершенно неотличимым от сотен иных сплавщиков, а следовательно, совершенно незаметным. Интересно, тесайрские парни собирали обновки для командира со всего крааля – или под суровую необходимость раздели такого вот сплавщика, припозднившегося по дороге? Хорошо, если просто раздели, а не пристукнули для надежности. Хотя в сравнении с готовящимися беспорядками одна-единственная жизнь катастрофически теряет стоимость... если только не принадлежит тебе самому.

Мрачные мысли отогнал облик следующего визитера, точнее, визитерши. В противовес двоим другим цизальтинская поденщица не собиралась скрываться и всем своим видом показывала, кто она есть. Замшевые штаны и рубаха с орнаментом, вышитым по вороту и рукавам, кожаные браслеты, ожерелье и пояс из ракушек недалекого отсюда Рассветного Океана прямо-таки кричали о принадлежности хозяйки к Союзу Племен. Расшитая бисером головная повязка, украшенная перьями и меховыми помпонами у основания пары угольно-черных кос, выгодно оттеняла смуглое, скуластое лицо с бешеными черными глазами и по-детски пухлым ртом. Ритуальная раскраска двуцветным опрокинутым шевроном от переносицы вниз по щекам не могла скрыть ее волнения в смеси с упрямством.

Явно отчаянная деваха, но в то же время как-то по другому отчаянная, не так, как малолетние бандитки моей младшей жены. Хотя немногим старше их и не сказать, чтобы богаче одета, но вот держит себя иначе. С достоинством, что ли, без лишней суеты и манерничанья. А на разряженных соперников в гонке к моему столу поглядывает сурово, всем видом показывая, что с такими ей обычно не по пути. Особенно яростно молодая скво таращилась на последнего из подходящих к месту моего пребывания.

Им – вот сюрприз! – оказался тот самый Торвальдсен, тоже совершенно неузнаваемый. Сегодня на нем не было никакого брезента и армейских обносков, выглядел горный лис шеголевато и с претензией, несмотря на то, что общий военный дух костюма никуда не делся. Просто вместо обычного камуфляжа на нем красовался расшитый шнурами старинный ментик окаванских гусар и синие рейтузы с лампасами, заправленные в высокие сапоги. Альтийский гребень на голове прикрывала высокая меховая шапка. В совокупности это смотрелось весьма основательно, если бы не все та же пройдошливая рожа под лаковым козырьком шапки и не то, что своей униформой альтиец припоздал даже к первой Меканской. Гусар тех расформировали за ненужностью через сотню с лишним лет после бунта Суганихи Кровавого, когда стало некого ловить по лесам и болотинам.

Явившись последним, он представился первым:

– Ялмар Торвальдсен, уполномоченный от куреней на время, пока Фольксдранг не избрал нового обер-бергфебеля взамен Троммельледера.

Стало быть, перед смертью Дитер успел подняться от обычного куренного до главы всех трансальтийских горных кланов. А сейчас, пока куреня играют мускулами, продвигая своих бергфебелей на освободившееся место, на переговоры отправили этого внешне безобидного парня. Того, кто устраивает всех в силу своей несерьезности как претендента на главенство, но при том вполне способен вести важные дела, а главное – договариваться.

Стоит взять на заметку. Недооценивать потенциального союзника едва ли не опаснее, чем врага. Что бы ни делал враг, ответственность за свои действия несет он сам, а вот соратник перекладывает ее часть и на тебя тоже. Но чего можно ждать от горного лиса, я совершенно не представлял. Лишь время покажет, как он способен ославить общее дело.

Следующим назвался Жак-Простак, изрядно удивив меня полным именем и должностью:

– Жак-Ив Тревельян, народный комиссар по делам интернированных Тесайра, Иэри и Атины.

Стало быть, за ним стоят не только подданные Мага-Императора, но и добровольцы из нейтральных стран, по каким-то причинам не имеющие возможности вернуться домой. Повезло же мне с налету выхватить нужного человека среди тысяч военнопленных из Империи Людей! Или… или советы Великого Шамана Ближней стороны гор еще ценнее, чем я мог представить.

Пожилой гном для большего эффекта отложил свое выступление и только после младших соизволил представиться:

– Кропфарб уф Хубрам. Говорю только за себя, свои заводы и родню… Поскольку партия Крота не достигла единства в вопросе престолонаследия.

Ну, если верить тому, что я слышал об этих самых заводах, Кроты без этого воротилы куда меньшая сила, чем сам он без партии. И еще важно то, что все предприятия уф Хубрама расположены далеко от Ярой Горки и прочих мест, где предполагается устраивать отвлекающие беспорядки. Похоже, это и послужило основным аргументом для вступления к заговор. Безнаказанно потрепать конкурентов и упрочить власть в партии, как дополнительный бонус к покровительству новой кронфрау – изрядный соблазн… Ну а родня почтенного гнома занимает невысокие, но предоставляющие немалый простор для действия посты в Гебирсвахе. С которых очень легко распорядиться тем, куда пойдут по тревоге части, верные политическим противникам.

Как и положено в приличном обществе, единственная в компании дама, если это слово могло быть применимо к скво-поденщице, последней назвала свое имя и представляемую силу:

– Бьянка Моретти из рода Щеглов. От имени Профсоюза Невест!

Услышав это, я на мгновение опешил и в некотором остолбенении ответно пробормотал свое имя. Ничего себе название организации!. Нохлис с его «Союзом счастливого неупокоения» и то звучал приличнее…

Хотя, с другой стороны, а как еще обозначить сборище крепких и боевитых цизальтинских девиц? То, что на заработки они идут смолоду, до свадьбы, чтобы скопить на достойное приданое, я знал и раньше, однако никак не предполагал, что пылкие и самоуверенные скво способны заниматься этим столь… организованно.

Судя по всему, подобные соображения посетили не меня одного – почтенный Кропфарб всем своим видом выказывал недоумение с оттенком снисходительности. Но в отличие от меня-чужака, подгорный житель, чувствующий себя в своей вотчине не стал молчать.

– Вот сомнения у меня, драгоценная – разве ж вы потянете какое серьезное дело? – брюзгливо прокряхтел гном, от недовольства закрутив головой, как заарская нелетающая сова.

– Вы сомневаетесь в возможностях наших девушек? – поинтересовалась Бьянка вкрадчивым, обманчиво-тихим тоном.

– Упаси Мать!!! – похоже, заподозрить любого гнома в неуважении к женскому полу было истинным святотатством. – О другом я!

Подгорный воротила шумно посипел, подбирая слова, и наконец, по старой альтийской поговорке решившись большей прорехой залатать меньшую, выдал с показной простоватостью:

– Не в цизальтинских привычках игра в долгую. Ваше дело завсегда – «хвать да бежать»… Простите старика за прямоту!

Успев распалиться к этому моменту, горячая альтийская девица, невзирая на извинение, взвилась с места в карьер, словно норовистая рогачиха. Привстав, она рванула шнуровку на вороте рубахи так, что стала видна полосатая фуфайка небохода, и заорала, срываясь с низких нот на вполне девчачий визг:

– Турпе ирсито веччьо! Что ты понимаешь в чести гор?!

Ага, вот только жителю Безнебесных Стран, лежащих аккурат под этими самыми горами, и подпускать такую вожжу под пончо... Сообразно ожиданиям, старик горделиво откинулся назад и совсем иным тоном отрубил:

– Честь гор в глубинах их сердца! А снаружи разве горы? Так, осыпь одна, ветром траченная… – он презрительно махнул ладонью, словно стряхивая сор. – Что вообще вы можете знать о ней, поверхностные!

После такой отповеди кто угодно почувствовал бы себя обиженным за свою землю, даже не будучи цизальтинцем. А у них ведь даже главная боевая песня называется «Богиня-Родина», невзирая на то, что в реальном пантеоне таковой не значится.

Впрочем, юной скво и без того не требовалось подкидывать кизяка в тандыр – разгорелась не хуже церемониального костра на пау-вау ди трибу тутти. Когда она выложила свой главный козырь, у нее разве что дым из ушей не валил.

– Да мой дед, Луиджи-Свет-В-Окошке по прозванию Щегол, вашу прошлую королеву, Шебет Освободительницу, самолично на тычку насадил!!! – с ходу влупила она стратегическим калибром файрболлерии.

– Ага… – Кропфарба тем не менее оказалось не так-то просто пронять даже упоминанием об убийстве предыдущей властительницы Подгорья. – Осталось только понять, каких эльфов он это сделал.

– Из идейных соображений! – отлетел у Бьянки от зубов ответ на явно привычный вопрос.

– А сбег, опять же, зачем? Тоже из идейных? – гном снова подпустил в речь излишней простоты.

– Он скрылся, чтобы не допустить самосуда толпы, – с достоинством заявила цизальтинка, потихоньку остывая. – Надеясь на открытый процесс, с помощью которого он мог бы обличить эксплуататорскую сущность политики кронфрау!

Опа! И тут, в Альтах, обнаружился хрогизм, только с подгорным привкусом. То есть вместо Инорожденных в роли законных виновников всеобщих неприятностей выступают гномы. И надо сказать, с их мелкокупеческими привычками оно выглядит еще противнее. Эльфы хоть сумели приспособить красивый фасад к своему самовластию, а коренной народ Безнебесных Стран, похоже, не видит за богатством ничего, кроме самого этого богатства. Чем лишний раз подчеркивают свое родство с халфлингами, славящимися наивным бахвальством торговых домов Заанарья.

Право слово, не скажу, что хуже – утонченная показуха Инорожденных, которая довела до появления насквозь хрогистского Тесайра, или такое вот простецкое хвастовство излишним достатком. Как бы не оказался тот непрочен, словно пепел на тлеющих углях всеобщего недовольства! А учитывая, что за столом сидят не только вожаки местных работяг, но и поднаторевший в политических диспутах жрец Империи Людей, разговор рискует повернуться в совсем нежелательную сторону. Вот уж что никак не входило в мои планы, так это вместо аккуратно отмеренной порции беспорядков спровоцировать полномасштабный бунт со свержением тронов. Этак мы до Суганихи Кровавого доболтаемся.

Вопреки моим опасениям, Жак-Простак отнюдь не спешил включаться в жаркий спор на стороне угнетенных гномами цизальтинских Невест. Даже еще больше сбил накал разговора вопросом про Шебет Освободительницу.

– Кого она хоть освободила, эта кронфрау убитая? – в отличие от меня, ему было вполне позволительно показывать незнание местных реалий.

– Да трансальнинцев же… Южных, степняков, – охотно пояснил Торвальдсен, который до того подозрительно отмалчивался. – Мы их нидер-эрдерами кличем, они нас – хох-эрдерами.

– И не освободила, а наоборот, волю дала, – назидательно встрял с уточнением обстоятельный гном, уже успев отмякнуть.

– А в чем разница? – все-таки не удержался я от вопроса.

– Да в том, что воля не свобода, никому впрок не идет, – охотно ответил тот. – Свобода строит, воля рушит, потому что воле размах нужен. В общем, подачка это да подкуп, от которой только самомнение растет и дурь в голове заводится.

– Этак мы до эльфов докатимся с таким размахом и такими освобождениями, – неожиданно поддержала Бьянка доселе враждебного ей старика.

Я благоразумно не стал уточнять, что уже докатились, пусть пока в одном моем лице. На пользу делу это однозначно не пойдет. И так едва получается удержать в узде эту разношерстную компанию. Хотя сейчас она и сошлась ненадолго на общей неприязни к стародавней гномской королеве…

На этом и надо сыграть!

Негромко хлопнув по столу ладонью, я пресек общее ворчание:

– Надеюсь, никто из вас не хочет повтора правления этой самой Шебет?

С таким очевидным заявлением нельзя было не согласиться. Вся компания слитно кивнула и в один голос произнесла: «Нет уж!»

– А то на очереди еще парочка таких подолами трясет… Одна другой отъявленнее, – захватив инициативу, я быстро перескочил от времен столетней давности к текущей ситуации во всем ее безобразии.

Все снова с готовностью закивали, соглашаясь с подобной оценкой младших сестер подгорной принцессы. Что ж, им лучше знать, насколько я промахнулся в описании возможных кандидатур на трон Безнебесных Стран… или насколько точно попал. Мне-то местные расклады известны только со слов кронфройляйн, а она, при всей ее искренности, сторона заинтересованная.

К моему немалому облегчению, каждый из заговорщиков в свой черед высказал свои симпатии моей нечаянной протеже в этой политической игре.

– Тнирг девочка обстоятельная, в любое дело вникает с понятием… – по-стариковски рассудил Кропфарб.

– Лучше уж заумница, чем злобные вертихвостки! – ухмыльнулся Торвальдсен во все зубы, включая недостающие.

– Трону необходима молодая кровь!!! – подвела итог Бьянка рубленым лозунгом.

Жак-Простак ничего не сказал, просто кивнул еще разок, всем своим видом показывая, что он человек сторонний и в местные разногласия без нужды не лезет. Будь ты хоть демонову дюжину раз тесайрский политжрец, из-за Анар-реки не видать, кто там кого освободил с излишним размахом и чем это отлилось ему и всем прочим. Завидная позиция, запросто позволяющая в упор не видеть многие вещи. К примеру, ту же разницу между горными и степными цизальтинцами…

К столу как раз, легка на помине, подошла заправляющая заведением представительница этих самых… нидер-эрдеров, с вполне закономерным вопросом:

– Что будем брать, мейстерс… унд мейстерин?

Бьянку она по старой вражде приальтийских степняков до последнего старательно не замечала. А когда заметила, даже запнулась от удивления и распахнула узенькие щелочки глаз шире всякой возможности, вроде того, как рисуют на эротических лубках. Похоже, такие вот посетительницы из Союза Племен, да еще в полной боевой раскраске, были в новинку для хозяйки-трансальтинки.

Под изумленным взглядом трактирщицы молодая скво нахмурилась и явно приготовилась к отпору. Но нидер-эрдерша уже отвела от нее взгляд, как от дурного полуденного морока, в тщетной надежде обрести традиционную поддержку среди мужчин.

Тут трансальтинку ждало еще большее разочарование. Компания из потасканного куренного кукольника, каким я выглядел, зажиточного тайрисского плотогона и высокопоставленного гнома, все инкогнито которого осыпалось, как пыльца с пуховки демонополоха, потрясла хозяйку «Пьяной эльфи» еще больше, чем визит кровницы. В отчаянной попытке обрести душевное равновесие женщина обратила взгляд на последнего из присутствующих за столом...

По несчастливому стечению обстоятельств им оказался Торвальдсен. Если здесь его и знали так хорошо, как он утверждал при первой встрече, то явно не в парадном облике.

Ментик и лампасы горного лиса привели трактирщицу в окончательное замешательство. Полностью осознавая производимый эффект, хох-эрдер еще и залихватски чиркнул двумя пальцами по лакированному козырьку своей меховой шапки. В сочетании с его гнусной ухмылочкой этот солдатский шик выглядел самым издевательским образом. Сдается мне, что возможность подшутить друг над другом у представителей близких ветвей трансальтинского народа считается высшей доблестью!

Хозяйку заведения после нашего парад-алле можно было сметать на поднос ее же собственным полотенцем. Забыв обо всем, она только открывала и закрывала рот, словно рыба с жабрами, пересохшими от долгого сидения на дереве. Я даже испугался, как бы от переполнения чувств эту местную красотку не хватил обморок или того пуще, удар.

Из ступора ее вывел пожилой гном, который по праву старшинства и знанию кухни первым с затаенной надеждой в голосе осведомился:

– А холодец «Эльфячьи ушки» у вас найдется, хозяюшка? И пирожки с потрошками…

Услышав нечто знакомое и осмысленное, трактирщица на глазах стала оживать и приобретать вменяемый вид. Зато я чуть не поперхнулся пивом, которого непредусмотрительно отхлебнул в момент наступившего затишья. Причем поразило меня не столько наименование холодца – после заявления Тнирг насчет смолистого привкуса Инорожденных суть кулинарной мифологии Подгорья стала мне вполне ясна, – сколько сам выбор насквозь сановитого Кропфарба. По всему выходило, что богач и без пяти минут царедворец так жаждал отвести душу на простецкой народной кухне, что отнюдь не из соображений конспирации согласился на захолустное заведение в качестве штаб-квартиры заговора.

Меж тем трансальтинка окончательно пришла в себя и деловито отчиталась по меню:

– Холодец есть, юбер-мейстер, а пироги только с почками. Возьмете?

Гном в ответ довольно кивнул и, полуобернувшись к остальным, почти проворковал откровенно предвкушающим тоном:

– Пироги всем советую! Их тут, на Ярой Горке, пекут как нигде, с подмастерьев помню!

С его авторитетным предложением трудно было не согласиться. Вдогон общему заказу на пироги для всей компании полетели собственные предпочтения остальных заговорщиков, и даже Бьянка, осмелев, заказала какое-то овощное рагу с рублеными шпикачками. Я тоже взял горячего, а вдобавок, уже чисто из любопытства, того же холодца. Интересно, как местная кухня интерпретирует соотнесение кушанья с эльфами?

При ближайшем рассмотрении ушки оказались самыми что ни на есть свиными, что лишний раз подчеркивало грубоватый юмор подгорных жителей по отношению к их исконным врагам. Вопреки ожиданиям, ни смолы, ни даже хвои ради заявленного вкуса туда не добавили, зато выше всякой возможности сдобрили ядреными хисахскими пряностями. Пива после такой закуски хотелось с удвоенной силой, да и от чего покрепче я уже не отказался бы.

Выбор крепких напитков под горой был невелик – трансальтинский шнапс да цизальтинская граппа с сосновыми веточками. По своей любви к чистоте сознания гномы так и оставили продукты перегонки в разряде лекарственных средств и продавали их в аптеках по рецепту, о чем рассказал мне тот же Сантуцци. Переглянувшись с Тревельяном и Торвальдсеном, я щелкнул себя по горлу общепринятым жестом призыва к поднятию градуса. Оба в ответ понимающе закивали, так что хозяйке пришлось сделать еще один рейд к нашему столу, а от него к стойке за бутылью со стопками и блюдом егерских колбасок с красным перцем.

Вот теперь у нас был настоящий, целиком по трансальтинской традиции, гоф-кригс-вурст-шнапс-рат, то есть важное военное заседание с выпивкой и закуской. Или применительно к тайному и противозаконному характеру совещания – ауфстанд-комплотт-вурст-шнапс-рат.

С разлитием по стопкам первой порции содержимого бутыли из бирюзового стекла с рельефом в виде драконьей чешуи заговор вступил в новую стадию. Придя к соглашению относительно неотменяемости своего участия в процессе смены власти, стороны принялись продумывать конкретные действия, наподобие хисахских игроков в шахматы расставляя силы по доске и прикидывая первые ходы.

Неожиданно это заставило встать в полный рост главную проблему Безнебесных Стран. Осознание собственных интересов и следование им здесь всегда было на уровне, вот только со способами достижения своих целей в Подгорье дело обстояло так же, как с магией – побольше грубой силы впрямую, напролом, при минимуме тонкого управления и с упором на традиционные способы.

А если представить ситуацию в виде схемы наподобие управляющих цепей и исполнительных амулетов кадавра? И поискать связи и решения понадежнее и поэкономнее, чем привычные для здешних народов… Для начала, как учили на армейских курсах общей теории существования в приложении к кадаврам, определимся с источником накачки цепей. А установить ведущую луну и разбросать фазы можно будет и потом.

Недовольство разумных своим положением обычно вызывается несколькими четко определенными группами причин, что громоздятся друг на друга наподобие Опрокинутого Зиккурата. В его основании, опирающемся на единичный куб, простые и немногочисленные жизненные потребности в пище, воде, одежде и крове над головой. На следующем уровне, пошире – нужда в том, чтобы все это не грозило исчезнуть в одночасье вместе с жизнью и здоровьем. Первые два яруса существо, наделенное разумом, осваивает в одиночку и для себя лично.

Следующая пара пластов потребностей еще шире и требует участия других разумных – в одиночку невозможно чувствовать себя одним из многих, нуждающихся в тебе так же, как ты в них. Тем более вне общества себе подобных невозможно заслужить оценку своим личным качествам, образу жизни и работе. Здесь отдаешь не меньше, чем получаешь, иначе просто невозможно поддерживать общие связи.

Далее, постигая закономерности мироустройства и добиваясь их соразмерности, разумное существо выступает от имени всех, кто признал и оценил его, даже если действует в одиночку. Эти два яруса заметно шире предыдущих, их освоение может занять всю жизнь.

Но над ними лежит еще один, практически бесконечный, в любую сторону уходящий за горизонт. Это уровень, на котором наделенный разумом может раскрыть все способности и вложить свою долю труда в каждый из предыдущих ярусов для всех остальных. Почти каждый в этой жизни вносит хотя бы крохотную частицу в улучшение мира, иначе тот давно бы рухнул, разъедаемый тленом. И даже если остальные уровни толком не освоены, совсем без возможности раскрыть себя живое существо не может.