Текст книги "Военная-история-Египта.-Том-2"

Автор книги: Всеволод Авдиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

культа эпизод

«признания царевны богами». Бог Амон берет ребенка на руки и, как гласит

текст,

«сжимает, обнимает, качает ту, которую он любит больше всего» и говорит

ей: «Приди,

приди в мире, дочь от плоти моей, которую я люблю, Маат-ка-Ра, [87]

царский образ,

который будет появляться на троне Гора живых вовеки».31) В заключение

приводятся

сцены кормления царевны молоком богини Хатхор, изображенной в виде

небесной

коровы, и записи имен будущей царицы богиней истории Сафехет.

Все эти религиозные изображения и надписи должны были дать наглядное и в

то же время

«теоретическое» обоснование религиозной идеологии обоготворения царя и

царской

власти. Этим хотели показать, каким образом царь или царица «реально

рождались» от

божества, являясь, как гласят тексты, сыном или дочерью «от плоти бога».

В этом

заключался весь пропагандистский смысл изображений и надписей, целью

которых было

объяснить, почему фараона называли «великим богом», «благим богом» или

«сыном

солнца».

Но если фараон считался сыном бога, то он в качестве его преемника должен

был не

только наследовать его власть, но и постоянно закреплять свою связь с

ним, периодически

совершая особый ритуал заупокойного сыновнего культа. Торжественно

выполняя

важнейшие религиозно-магические обряды, принося различные жертвы богам, совершая

перед статуями богов обряд «священного бега», фараон, по учению

египетских жрецов,

как бы постоянно магически возобновлял свою связь с богами, что давало

ему право

неограниченно, деспотически править всей страной и всеми людьми в

качестве «сына

солнца» и наследника власти богов на земле.

На «сыновнее» отношение фараона к богам боги отвечали ему чисто

«отеческим

отношением», даря ему жизнь, согласно учению египетских жрецов. Это

наглядно

показано на многих изображениях, где боги подносят к носу царя «дыхание

жизни» в виде

гиероглифического символа жизни «анх»,32) предварительно подвергнув царя

ритуальному очищению, ибо одним из основных требований египетской религии

было

требование культовой чистоты.33)

Царский культ нашел внешнее выражение в ряде торжественных праздников.

Среди них

особенно важное значение имел праздник 30-летнего юбилея (хеб-сед), во

время которого

фараон во главе торжественной процессии шел к особому павильону, где он

короновался

и совершал обряд объединения южной и северной стран. После ритуального

метания

стрел и выпуска четырех птиц фараон поднимался к статуе верховного

божества, где и

получал свыше символы 30-летних юбилеев, где богиня кормила его своим

молоком и

имена царя записывались на листьях дерева «вечной жизни» (ашед). Но

особенно

торжественно производилась церемония коронации фараона, «когда

присутствовал на

63

заседании сам царь в приемном зале западной части дворца, в то время как

эти люди были

распростерты [88] на животах своих во дворе».34) Религиозно-

идеологическое значение

обряда коронации фараона подробно разъяснено в большой коронационной

надписи

фараона Тутмоса III.35) Наконец, царь в качестве земного воплощения

божества лично

совершал некоторые особенно важные религиозные обряды. Так, например, на

одном

дейр-эль-бахрийском рельефе изображено, как Тутмос III совершает обряд

ритуального

возлияния воды перед статуей бога Сокара.36) Тот же фараон совершал культ

воды и огня

перед статуей бога Амона.37) Наконец, на стэле, стоявшей между лапами

большого

сфинкса, фараон представлен совершающим воскурение и возлияние перед

статуей

сфинкса.38) Вполне естественно, что царей часто изображали в виде богов и

что на головах

царей часто красуются священные короны божества.39) Иногда изображение

царя и

точности воспроизводило облик древнего бога Озириса, сидящего на троне

под

балдахином. В левой руке обоготворенный царь обычно держит символы власти

– бич и

жезл, а в правой – символ жизни. 40) Наоборот, Озириса иногда изображали

в виде

обоготворенного царя древности, который правит в загробном мире

совершенно так же,

как живой фараон правит в мире земном, что приводило подчас к почти

полному

отождествлению понятий «царь» и «бог».41) Везират

Ближайшим помощником царя по управлению страной в Египте с древних времен

был

везир

. Однако, начиная с Нового царства в связи с расширением территории

египетского государства и усложнением системы государственного

управления,

должность везира делится между должностями двух везиров: везира севера, который,

находясь в Мемфисе, управлял всей северной частью государства до

Сиутского нома

включительно, и везира юга, управлявшего всей южной частью государства —

от южных

границ Сиутского нома вплоть до нильских порогов. Таким образом, южный

везир

управлял столицей государства – Фивами и в соответствии с этим носил

особый титул

«начальника города», а также особым административным округом, который

назывался

«голова юга»

и охватывал собой самую южную часть государства. Поэтому

понятно, что везир юга занимал более высокое положение, чем везир севера.

Находясь

ближе к царю и тем самым к центральному управлению, управляя столицей и

огромными

имениями Фиванского храма Амона, везир юга во многих отношениях был

ближайшим

помощником царя по управлению всей страной, так как в некоторых случаях

его

компетенция простиралась [89] на территорию всего государства. Так, например, везир

юга ведал всеми крепостями «юга и севера», т. е. расположенными на

территории всего

государства.42) Далее, он ведал всеми делами, связанными с землевладением

и

землепользованием во всей стране и принимал по этим делам просителей, даже если их

поля находились «в Верхнем или Нижнем Египте».43) Везир юга имел право

«назначать на

должности чиновников Верхнего и Нижнего Египта»,44) обязан был

«выслушивать

правителей областей и начальников городов, отбывших его именем из

Верхнего и

Нижнего Египта», причем он ведал проведением каналов «во всей стране».

45) Таким

образом, несмотря на то, что управление Северным Египтом было передано в

руки

особого чиновника, везира севера, необходимость централизации всей

системы

государственного управления привела к тому, что важнейшие функции по

управлению

всей страной были сосредоточены в руках везира юга, который фактически

был первым

помощником царя по управлению всем государством.

В период XVIII династии, когда военно-захватническая политика Египта

достигла

наибольшего напряжения и египетские фараоны вели длительные войны с целью

полного

завоевания соседних стран – Нубии, Палестины, Финикии и Сирии, мобилизуя

для этого

64

все людские и материальные ресурсы Египта, среди разнообразных функций

везира юга

выделяется функция управления военным ведомством. На это указывают

следующие

слова в «Инструкции везира Рехмира», полный текст которой сохранился в

его фиванской

гробнице: «Ему (везиру. – В. А. ) следует докладывать о состоянии

крепостей юга и

севера».46)

Судя по этим словам, в ведении везира юга находились все крепости во всей

стране с их

военными гарнизонами. Больше того, как ясно указывается в тексте той же

«Инструкции»,

везир юга должен был «устанавливать общее количество воинов, которые

должны

двигаться в качестве спутников владыки царя, когда он будет плыть на юг

или на север...

К нему следует приводить начальника царской палаты и совет воинов, чтобы

он им дал

военные указания».47)

Таким образом, в ведении везира юга находилось военное ведомство и в его

функции

входила организация войска, в частности царской гвардии, а также военного

дела во всей

стране, что, конечно, значительно способствовало централизации военного

управления во

всем государстве.

Столь же высокой степени централизации достигло и судебное управление, во

главе

которого стоял везир юга, который сосредоточивал в своих руках высшую

судебную

власть. В «Инструкции везира Рехмира» ясно указывается на то, что [90]

«палата везира»

была высшей судебной инстанцией и что только один везир обладал высшей

судебной

властью. Так, в «Инструкции» говорится: «Пусть ни один сановник не

присваивает себе

права выносить приговор в его (везира. – В. А.) палате. Если возникнет

жалоба на одного

из сановников, присутствующих в его палате, то он прикажет привести его в

судебное

присутствие. Это везир наложит на него наказание соответственно с его

проступком.

Пусть ни один сановник не присваивает себе права налагать телесные

наказания в его

палате. Ему будут докладывать о каждом деле, касающемся его палаты, с тем

чтобы он

передал рассмотрение этого дела в эту палату».48) Судя по тексту этой «Инструкции», везир должен был в своей палате лично

рассматривать

дела, связанные с невыполнением чиновниками обязанностей, а также

наиболее тяжелые

уголовные преступления, виновные в совершении которых заносились в особый

«список

преступников», хранившийся в главной тюрьме. Очевидно, к тягчайшим

уголовным

преступлениям в первую очередь относились преступления, направленные

против

существующего государственного строя. Недаром везир Рехмира ставил себе в

особую

заслугу то, что он вел упорную борьбу со всеми внутренними врагами

государства; о

своей деятельности он говорил с гордостью: «Я поразил участников ночных

заговоров. Я

ударил преступника... Я преследовал виновного на суше и на воде... Я

внушал ужас толпе

и обучал иноземца его обязанностям. Я заставлял мятежника сознавать его

собственные

ошибки. Приказ царя был в моей руке для выполнения его повелений. Никто

не сказал обо

мне: «Что он сделал?»».49)

Аналогичные выражения, свидетельствующие о жестоком подавлении восстаний

и

постоянной борьбе с мятежными элементами, сохранились и в других

автобиографических надписях высших судебных чиновников этого времени.

Особенно

характерна в этом отношении надпись Интефа, который гордился тем, что он

«связывал

мятежников, обладал сильной рукой, направленной против грабителей, применял насилие

по отношению к тем, которые применяли насилие... укорачивал час

жестокосердного,

принуждал злонамеренного выполнять закон... внушал великий ужас

преступникам и

мятежникам, связывал противников, поражал насильника, обеспечил

безопасность дворца,

установил законы и внес успокоение в толпу перед лицом царя.. .»50)»

65

Далее, в руках везира, в первую очередь везира юга, было сосредоточено

верховное

управление всем земельным фондом и всей системой искусственного орошения, что

имело особенное значение для развития земледельческого хозяйства в такой

[91] по

преимуществу аграрной стране, как Египет. На эти хозяйственные функции

везира юга

неоднократно указывается в «Инструкции везира Рехмира». Так, согласно

«Инструкции»,

все дела, связанные с распределением пахотных земель, рассматривались

непосредственно самим везиром, который в таких случаях запрашивал мнение

особого

чиновника, носившего особое звание «начальника пашен», и окружного совета

«джаджат». Далее в ней говорится о том, что везир должен был распределять

все

земельные участки.51) Соответственно с этим в круг обязанностей везира

входило

устанавливать «границы каждой области, каждого пастбища, каждого

храмового

хозяйства, каждого владения».52) Поэтому везир должен был рассматривать

все дела об

изменениях границ земельных владений и выслушивать просителей, говоривших: «наша

граница передвинута»,53) а также выносить решения по этим спорным

вопросам. Все

документы должны были храниться в палате везира, как на это ясно

указывается в

следующих словах «Инструкции»: «Список области должен находиться в его

палате,

чтобы можно было слушать дела о всех пашнях». 54) Щиты, колчаны, кольчуги, мечи, боевые секиры и ценные предметы из царской

сокровищницы.

Роспись из гробницы Кенамона. Новое царство.

Столь же централизованным было управление всей системой искусственного

орошения,

которая в конечном счете находилась в ведении везира. Поэтому везиру

следовало

докладывать о восходе Сириуса, разливе Нила и дождях. Везир должен был

принимать

все меры для обеспечения нормального функционирования, а также расширения

ирригационной сети. Так, в «Инструкции» говорится: «Это он должен

посылать

чиновников округов, чтобы проводить каналы во всей стране. Это он должен

посылать

правителей областей и начальников городов в связи с летним урожаем».55) В круг хозяйственных функций везира входило установление и взимание всех

податей, на

что вполне определенно [92] указано в «Инструкции». Как видно из текста

этой надписи,

везиру принадлежал верховный контроль над взиманием всех податей.

«Правители

областей, начальники городов и все простолюдины должны докладывать ему

обо всех

своих податях».56) Соответственно с этим в гробнице везира Рехмира

изображено, как

должностные лица Южного Египта приносят свои подати везиру юга. Отсюда

можно

сделать вывод, что подати Нижнего Египта взимались другим высшим

чиновником,

может быть, везиром севера. Таким образом, в области податного управления

северная

часть страны пользовалась некоторой независимостью. Однако во многих

других

66

отношениях функции везира юга, как сказано выше, распространялись на всю

страну.

Поэтому в «Инструкции» часто упоминаются одновременно как Верхний, так и

Нижний

Египет.

Щиты, колчаны, серповидные мечи, кинжалы и ценные вещи в царской

сокровищнице.

Роспись из гробницы Кенамона. Новое царство.

Особенно характерно то обстоятельство, что обязанности везира были строго

установлены

особым государственным актом – «Инструкцией», текст которой сохранился не

только в

гробнице везира Рехмира, но и в гробницах двух других везиров того же

времени – Усера

и Аменемопета. Следовательно, эта «Инструкция» существовала в течение

длительного

времени, образовавшись в результате развития системы централизованного

бюрократического управления Египта в связи с развитием рабовладельческого

хозяйства

того времени.

Южный везир объединял в своих руках высшую военную и судебную власть, а

также

руководство центральным хозяйственным и финансово-податным управлением.

Но во

главе этого последнего ведомства стоял особый чиновник, занимавший

высокое

положение в системе центрального управления египетского государства. Этот

чиновник

обычно назывался «начальником казначейства», «казначеем царя Нижнего

Египта» или

«начальником двух домов серебра и двух домов золота». [93]

В «Инструкции везира Рехмира» указывается, что «начальник казначейства» —

имел право делать непосредственный доклад фараону, но входил во дворец

лишь после

везира, который сосредоточивал в своих руках высшую хозяйственную и

финансово-

податную власть.57) Высокую должность «казначея царя Нижнего Египта»

занимал один

из трех виднейших государственных сановников, изображенных перед царицей

Хатшепсут на стенах храма в Дейр-эль-Бахри. 58) В должности «начальника

двух домов

серебра и двух домов золота» состоял в царствование Хатшепсут некто

Тутии, который в

своей биографической надписи с гордостью сообщает о том, что он

опечатывал

«сокровища в царском доме».59) Наконец, «казначеем царя Нижнего Египта»

при царице

Хатшепсут был особенно влиятельный чиновник Сенмут, который занимал ряд

важнейших государственных должностей, а также управлял всеми поместьями-

храма

Амона.60) В связи с развитием централизации в системе управления страной

в период

Нового царства большое значение приобрели особые чиновники, носившие

титулы

«доверенного царя» —

, которым поручалось выполнение всякого рода

отдельных заданий. Судя по «Инструкции везира», эти доверенные царя или

доверенные

дворца посылались в области по специальному указанию везира и должны были

докладывать ему о выполненных ими поручениях, что, конечно, в

значительной степени

67

ограничивало свободу деятельности правителей областей и полностью

подчиняло их

власти везира. Наконец, в связи с развитием рабовладельческого хозяйства

появляется

особый «совет чиновников» для регистрации и проверки различных

гражданских актов,

носивший название

.61) Этот совет заседал в царском дворце и также подчинялся

везиру юга, как это можно предполагать по «Инструкции везира Рехмира».

[94]

68

Часть II.

Завоевательные походы времени

наибольшей военной мощи Египта

Глава IV.

Походы Тутмоса III

Развитие рабовладельческого хозяйства Египта в период XVIII династии

требовало

постоянной доставки в Египет различных видов сырья, в первую очередь

дерева и медной

руды. В сельское хозяйство и ремесленное производство все больше проникал

рабский

труд. Это приводило к развитию торговли с соседними странами, откуда в

большом

количестве привозились сырье, скот, ремесленные изделия и рабы. Но все

еще

примитивная, в значительной степени меновая торговля не могла обеспечить

сырьем и

рабочей силой растущие потребности рабовладельческого хозяйства, главным

образом

царского и храмового. Гораздо проще казалось захватить богатства соседних

народов

силой оружия. Поэтому торговые экспедиции приобретали характер военно-

грабительских походов и на кораблях, отправленных с товарами в Пунт при

царице

Хатшепсут находились отряды войск. Первые фараоны XVIII династии с

небывалым

размахом возобновили упорную завоевательную политику с целью захвата при

помощи

военной силы Нубии, Палестины, Финикии и Сирии. Продолжая захватнические

походы

своих предшественников, фараон Тутмос I завоевал Нубию вплоть до 3-го

порога и во

главе своего войска прошел победоносным маршем через Палестину, Финикию и

Сирию,

достигнув берегов Евфрата, где им была поставлена победная стэла.

Обогащенная военной добычей, постоянно получавшая от царя в виде награды

за службу

земельные владения и множество рабов, рабовладельческая аристократия, тесно связанная

с высшим жречеством, видела в развитии военной политики залог своего

дальнейшего

обогащения и «процветания». Однако средние свободные слои населения, свободные

ремесленники и крестьяне-общинники, на плечи которых ложилось тяжелое

[97] бремя

войны, не были заинтересованы в бесконечном продолжении походов, которые

сулили

выгоды лишь царю, богатым жрецам, знатным чиновникам и крупным

рабовладельцам.

Эти резкие противоречия между крупными рабовладельцами, аристократами и

жрецами, с

одной стороны, и массами трудового свободного люда, с другой, объясняют

династическую борьбу, происходившую в Египте в течение всего царствования

Хатшепсут. Вряд ли внешняя политика Египта определялась личными

настроениями

какого-либо фараона или какой-либо царицы, как это пытаются показать

буржуазные

историки. Отсутствие крупных войн в царствование Хатшепсут, конечно, объясняется не

тем, что на древнем троне египетских фараонов сидела женщина, которая не

могла лично

командовать египетскими войсками, и не тем, что Хатшепсут «избегала войн, так как она

не могла поставить во главе своей армии своего брата и мужа, враждебно

настроенного

против нее», как это думал Эд. Мейер.1) Очевидно, миролюбивая политика

египетского

государства в царствование Хатшепсут объясняется тем, что Хатшепсут и

группа ее

сторонников, Сенмут, Ханусенеб, Тутии и другие, опирались в своей

политике главным

образом на массы свободного населения, стремившегося к миру. На это

указывают

69

широковещательные призывы царицы к «народу»;2) на это указывает ее

постоянная

борьба с Тутмосом III, которого, несомненно, поддерживало крупное

фиванское

жречество, видевшее в военной политике источник своего обогащения; наконец, на это

указывает и то обстоятельство, что Тутмос I, Тутмос II и Тутмос III, отстаивая общие

классовые интересы крупной рабовладельческой аристократии, в состав

которой входило

высшее фиванское жречество, принуждены были устанавливать временные блоки

и

соправительства для совместной борьбы с представителями средних свободных

слоев

населения, объединившихся вокруг имени Хатшепсут.

Однако правительство царицы Хатшепсут не было в состоянии проводить

систематически

и последовательно эту мирную политику. Оно все еще зависело от

рабовладельческой

аристократии и принуждено было временами идти на уступки, соглашаясь на

соправительство царицы с Тутмосом III или даже временно уступая часть

верховной

власти одному из ближайших родственников Хатшепсут. Поэтому правительство

Хатшепсут, идя на временные уступки военной партии и крупной

рабовладельческой

аристократии, тесно связанной с высшим жречеством, в некоторых случаях: проявляло

показную воинственность либо в широковещательных декларациях, либо тем

или иным

актом внутренней или внешней политики. Так, в надписи на карнакском

обелиске царица

Хатшепсут гордо сообщала о том, что все соседние народы признают

господство [98]

Египта, ибо, по её словам, она безраздельно правит не только и Египте, но

и во всех

соседних странах: «Моя южная граница простирается до Пунта... моя

восточная граница

простирается до болот Азии, и азиаты в моей власти; моя западная граница

простирается

до горы Ману (запада. – В. А. )... Моя слава постоянно живет среди

обитателей песков...

Мирра из Пунта была доставлена мне... Все роскошные чудеса этой страны

были

доставлены в мой дворец за один раз... Мне привезли избранные

продукты ...кедра,

можжевельника и дерева менру... всякое благовонное дерево Божественной

Страны. Я

получила дань из Техену (Ливии. – В. А.), состоящую из слоновой кости и

семисот

клыков, имевшихся там, множества пантерных шкур пяти футов длины, считая

вдоль

спины, и четырех футов ширины».3)

Такое же, несомненно, военное значение имела и экспедиция в Пунт.

Очевидно, эта

экспедиция была предпринята не только для того, чтобы установить

экономические связи

с далекими южными странами и вывезти оттуда богатую добычу, но также и

для того,

чтобы наглядно показать военную мощь Египта, который претендовал на

господство в

Нубии и даже в более далеких, прилегающих к Нубии с юга и востока

странах. С другой

стороны, передача Фиванскому храму Амона части богатств, выведенных из

Пунта, была

несомненным жестом примирения по отношению к крупной рабовладельческой

аристократии, к высшему фиванскому жречеству. Для того чтобы подчеркнуть

военный

характер экспедиции в Пунт, на степах храма в Дейр-эль-Бахри были

несколько раз

изображены отряды воинов, которые сопровождали корабли и должны были

демонстрировать военную мощь Египта в «Божественной Стране».4) Особенно

характерна

в этом отношении надпись, помещенная под одним таким изображением

военного отряда:

«Ликуют все отряды царского корабля, молодые поколения Фив, прекрасные

юноши из

войска всей страны в радости...».5)

Наконец, демонстративно воинственный характер носит памятная надпись

царицы

Хатшепсут, в которой царица торжественно сообщает о постройке крепости на

западном

берегу Нила, около Фив, против современного Карнака.

«Живой Гор, сильная двойниками, Владыка диадем, Уаджит многолетия, Гор, победитель

Омбита, богиня сияния, владычица южных и северных городов, царь Верхнего

и Нижнего

Египта Маат-ка-Ра, сын солнца от плоти его, любимый им Хнемет-Амон-

Хатшепсут.

70

Построила она памятник себе в честь отца своего Амона, владыки тронов

Двух Стран.

Воздвигла она крепость Хефт-хернебес заново, как вечное сооружение. [99]

Берег ее укреплен плотиной из камня. Прекрасна она и более снабжена, чем

ранее [?].

Никогда подобное не было сооружено с древних времен.

Построила это ее величество, так как она очень любила своего отца Амона, больше, чем

всех богов; построила эта она, одаренная жизнью, подобно Ра, во веки

веков».6)

Характерно, что около надписи изображена воинственная богиня с луком и

стрелами в

руках, очевидно, покровительница крепости, упомянутой в данной надписи.

Колеблющаяся и неустойчивая внешняя политика Египта в царствование

Хатшепсут все

же не смогла свести на нет все результаты военно-агрессивной политики ее

трех

предшественников, первых фараонов XVIII династии. В Карнакской

коронационной

надписи Тутмоса III ясно указывается на то, что в Египет доставлялся

строительный

материал из Сирии и что царь пожаловал Фиванскому храму Амона пленных из

страны

Речену.7)

Однако военно-агрессивная политика первых фараонов XVIII династии смогла

быть

полностью восстановлена только после смерти царицы Хатшепсут и

окончательного

разгрома всех ее сторонников. Захватив, наконец, после продолжительной

борьбы

верховную государственную власть в свои руки, Тутмос III жестоко отомстил

всем своим

врагам. Имя царицы Хатшепсут, преданное проклятию и забвению, было почти

всюду

стерто на ее памятниках. Воздвигнутые царицей грандиозные обелиски были

застроены

высокой стеной, которая должна была скрыть их от взоров людей. Роскошные

статуи

царицы, поставленные в храме в Дейр-эль-Бахри, по приказу царя были

низвергнуты и

разбиты. Жестокая кара постигла и приближенных царицы, всесильных

временщиков

Сенмута, Сенмена, Хапусенеба, Тутии и др. Их изображения, имена и титулы

были

стерты. Весьма возможно, что некоторые из них были казнены или изгнаны

после смерти

царицы. Одним словом, произошел настоящий государственный переворот, который

ознаменовался не только сменой правителя на троне фараонов, но и коренным

изменением политики, главным образом внешней. 8) Первый поход Тутмоса III в Сирию

Представляя интересы крупной рабовладельческой аристократии, в частности

высшего

фиванского жречества, которое и раньше выдвигало и поддерживало его, Тутмос III,

захватив верховную государственную власть и расправившись со своими

врагами,

решительным образом возобновил традиционную завоевательную политику

Египта. На

22-м году своего царствования [100] он двинул войска в Палестину. В

знаменитых

«Анналах Тутмоса III», гиероглифический текст которых сохранился на стене

Карнакского храма Амона, особенно подробно описан именно этот первый

поход Тутмоса

III в Палестину и Сирию. Описывая этот поход, придворный летописец

Чанани9) говорит, что его причиной было восстание азиатских племен против

Египта.

71

Тутмос III убивает пленных. Рельеф на пилоне храма Амона в Фивах. Карнак.

Новое царство. XVIII династия.

«Год 22-й, 4-й месяц 2-го сезона, день 25-й. Проходил его величество

крепость Джару во

время первого победоносного похода [чтобы отбить нападение на] границы

Египта при

помощи храбрости [при помощи победы, при помощи силы, при помощи

правогласия].

Вот во время этих [событий], в течение [101] [ряда] лет азиаты стали

грабить. Каждый

человек стал сражаться против... 10) Случилось, что другие племена и

гарнизоны, находящиеся в городе Шарухене, начали от страны Ирджа до

крайней границы [болот]

страны открывать путь к восстанию против его величества».11) Эта же, очевидно, официальная, версия об оборонительном характере первого

похода

Тутмоса III в Азию сохранилась и в надписи из Джебель-Баркала, в которой

приведены

некоторые дополнительные данные.

«Он (Амон. – В. А.) поручил мне иноземные страны Речену во время первого

похода,

когда они пришли, чтобы приблизиться к моему величеству с миллионами

людей, с

сотнями тысяч лучших во всех иноземных странах и стояли на своих

колесницах в

[количестве] 330 вождей, каждый из которых был во главе своего

войска».12)

Весьма возможно, что эта официальная версия об оборонительном характере

первого

похода Тутмоса III в Азию имела целью поднять воинственный дух

египетского войска,

отвыкшего от крупных походов в течение длительного мира, царившего в

стране во время

предшествующего периода. Конечно, истинной причиной возобновления

завоевательной

политики Египта было стремление к захвату богатств в странах Передней

Азии, в первую

очередь рабов, необходимых для дальнейшего развития рабовладельческого

хозяйства. Не

менее важно было для Египта покорить соседние племена Передней Азии, чтобы пробить

дорогу в Малую Азию и Месопотамию, что создавало условия для все более

широко

развивавшейся египетской внешней торговли. Но чтобы сделать эту войну

популярной,

надо было замаскировать ее истинные захватнические цели. Поэтому одно из

обычных

восстаний азиатских племен против египетского владычества было

представлено в

официальных надписях как крупное движение, грозившее повторением

азиатского

нашествия на мирную и процветающую долину Нила. Это был старый

демагогический

прием, к которому и раньше прибегали египетские фараоны и их писцы, идеологи

рабовладельческой деспотии.

Первый поход Тутмоса III в Сирию имел особенно большое военно-

политическое

значение. Именно в результате этого похода были разбиты объединенные силы

сиро-

палестинских князей, образовавших коалицию под главенством князей Мегиддо

и

Кадеша. Один из наиболее важных опорных пунктов этой коалиции – сильная

крепость

Мегиддо, которая господствовала над путями, ведущими через Иезреельскую

равнину,

72

была взята после битвы под стенами этого города, когда египетскому войску

удалось

одержать победу над войсками сирийцев. Больше того, Тутмосу III удалось

проникнуть и

дальше [101] вплоть до Ливана, где он прочно закрепился, захватив богатую

добычу.

Поэтому первый поход Тутмоса III особенно подробно записан в «Анналах», причем

краткая характеристика его повторена и в других текстах Тутмоса III.13) Очевидно, и

самый поход и его описание в официальных документах должны были наглядно

показать

всем соседним племенам и государствам, что Египет отныне не потерпит

никакого

сопротивления со стороны соседних племен в своем неуклонном движении па

северо-

восток, к границам Малой Азии и Месопотамии. Всякое сопротивление

рассматривалось

египетским фараоном как «восстание» протии египетского владычества, что

должно было

неизбежно повлечь за собой строжайшее наказание, привести к покорению

«восставших»

племен и в конечном счете дальнейшему расширению границ Египта. Поэтому в

самом

начале «Анналов» прямо указывается, что египетское войско в 5-й день 1-го

месяца 3-го

сезона 23-года выступило из Газы «храбро, мощно, сильно, победоносно, чтобы

повергнуть этого презренного врага, чтобы расширить границы Египта, согласно тому,

что приказано было его отцом Амоном-Ра, дабы победоносно… схватил он».14) Хронологию и маршрут первого похода Тутмоса III можно восстановить по

данным,

которые приведены в «Анналах». Египетское войско под командой самого

фараона

выступило в 25-й день 4-го месяца 2-го (зимнего) сезона 22-го года

царствования Тутмоса

III из пограничной египетской крепости Джару.15) Весь путь до Газы

протяжением в 187,5

км был пройден в 10 дней, как это видно из текста «Анналов»: «Год 23-й, 1-й месяц 3-го

сезона, день 4-й, день праздника появления царя. [Прибытие] в город

«Владения

Правителя» – Гаджату – [имя его в Хару]».16) Следовательно, египетское войско на пути из Джару в Газу делало в среднем

в день 18,75

км. Медленность продвижения египетского войска в данном случае

объясняется

трудностью пустынного пути, а также тем, что оно состояло главным образом

из пехоты.