Текст книги "Военная-история-Египта.-Том-2"

Автор книги: Всеволод Авдиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

на свои

многочисленные войска и богатые ресурсы завоеванных территорий, Египет

прочной

ногой встал в Передней Азии, захватил в свои руки важные торговые пути, соединявшие

Северо-Восточную Африку, Переднюю Азию и Эгейский мир, завладел ключевыми

стратегическими районами и плацдармами, превратившись в сильнейшую

державу того

времени. Преемнику Тутмоса III необходимо было поддерживать на прежнем

уровне

политическую и военную мощь Египта. Это было необходимо для сохранения

международного престижа Египта, ибо только сильная армия и военные успехи

могли

держать в повиновении племена, покоренные силой оружия, и импонировать

соседним

независимым государствам. Это было необходимо и для дальнейшего развития

рабовладельческого [152] хозяйства самого Египта, так как только

постоянный приток в

страну военнопленных мог пополнять естественную убыль рабов и регулярно

обеспечивать рабской силой сельское хозяйство, ремесленные производства, царское,

храмовое и аристократическое хозяйство Египта. Поэтому военная, точнее —

завоевательная, политика была в центре внимания египетского правительства

и после

смерти Тутмоса III.

Преемником Тутмоса III был его сын Аменхотеп II, носивший второе имя Аа-

хеперу-Ра и

женатый на царевне Хатшепсут, дочери знаменитой царицы Хатшепсут. Этот

брак

особенно укреплял законную царскую власть и авторитет нового фараона, который

благодаря этому мог опереться на самые разнообразные слои аристократии и

аристократического жречества, а также на бывших сторонников царицы

Хатшепсут,

временно оттесненных при Тутмосе III. Таким образом, Аменхотеп II смог

объединить

вокруг себя весь правящий класс рабовладельческой аристократии, что дало

ему полную

возможность энергично продолжать активную завоевательную политику его

предшественника. Чтобы еще больше укрепить свое положение, Аменхотеп II приблизил

к себе соратников и сподвижников своего отца. Старый военный командир

Аменемхеб,

участвовавший в походах Тутмоса III и получивший от него ряд почетных

наград, с

гордостью рассказывает в своей автобиографии, что Аменхотеп II приказал

ему

«подняться во внутренние помещения дворца и встать перед сыном Амона Аа-

хеперу-Ра,

этим великим и сильным». Подчеркивая свое расположение к видным

представителям

старой армии, фараон говорит Аменемхебу, что ему известна его доблесть, которую он

неоднократно проявлял, когда находился в свите Тутмоса III. В виде особой

милости

Аменхотеп II назначил Аменемхеба на высокий пост «представителя войска» и

приказал

ему командовать личной охраной «храбрецов царя».1) Стремясь еще больше

расширить

107

социальную базу своей власти, Аменхотеп II, как некогда царица Хатшепсут, объявил

себя властителем «народа» (рехит), возможно, пытаясь заинтересовать в

своей

завоевательной политике широкие слои свободного зажиточного населения

Египта,

которым военные походы и расширение торговли сулили быстрое обогащение.2) Стремясь всячески идеализировать деспотическую государственность древнего

Египта и в

связи с этим изобразить завоевательную политику Аменхотепа II в качестве

оборонительной, буржуазные историки со времени Бругша и Масперо обычно

объявляют

первые военные походы Аменхотепа II карательными экспедициями, которые

были

вызваны восстаниями иноземных племен, покоренных Тутмосом III. Однако

вряд ли

можно думать, что слабые, малочисленные, разрозненные племена [153]

Синайского

полуострова или Восточной пустыни и оазиса эль-Кхаргэ могли поднять

сколько-нибудь

значительное восстание против могущественного египетского фараона, опиравшегося на

сильную армию, закаленную в многолетних боях в царствование Тутмоса III.

Поэтому

следует скорее предположить, что краткое сообщение в надписи Аменемхеба о

том, что

Аменхотеп II тотчас же после своего восшествия на престол «присоединил

азиатов «кат» к

Красной Стране и отрубил головы вождям их. Появился он подобно Гору, сыну

Изиды и

схватил он... Генеунтиу, страну Кенемтиу»,3) является лишь официальной

версией, объясняющей возобновление завоевательной политики

предшествующего царствования

необходимостью подавить восстания, вспыхнувшие в разных частях страны.

Эта

официальная версия, конечно, – лишь обычная демагогическая пропаганда, целью

которой было примирить египетский народ с тяготами военного времени и

несколько

подогреть военный пыл армии. Если недовольство политикой египетского

правительства

и прорывалось в разных частях египетского государства, то подавление этих

вспышек

недовольства не требовало ведения регулярной войны. К тому же в надписи

Аменемхеба

ни слова не сказано о каком-либо восстании. Карательные экспедиции

фараона против

племен Восточной пустыни и оазиса эль-Кхаргэ были предприняты лишь для

того, чтобы

устрашить ближайших соседей Египта, пограбить эти области и

продемонстрировать

военную мощь Египта накануне большого похода, задуманного с целью

продолжить

завоевательные войны Тутмоса III.

На двух стэлах – на стэле из храма в Амада, текст которой был скопирован

еще

Шампольоном, и на стэле из храма в Элефантине, которые помечены 3-м годом

царствования Аменхотепа, упоминается «возвращение его величества из

Верхнего Речену,

его величества, поразившего всех своих врагов и расширившего границы

Египта во время

своего первого победоносного похода». Дальше в этих двух одинаковых

надписях

говорится, что фараон своей собственной секирой убил семь князей в стране

Тихси,

расположенной в области Антиливана, к северу от Дамаска. Трупы этих семи

князей были

повешены вниз головой на корме царского корабля и доставлены в Египет.

Трупы шести

князей были повешены перед стеной Фив, а труп седьмого князя был

доставлен в Нубию и

повешен перед стеной города Напаты.

На гранитной стэле, найденной еще Шампольоном около второго из южных

пилонов

Карнакского храма, на так называемой Карнакской или Фиванской стэле

Аменхотепа II,

текст которой был поврежден при Эхнатоне и поэтому плохо сохранился, имеется

несколько более подробное, но все же фрагментарное описание похода

Аменхотепа II в

Сирию. Египтологи, [154] изучавшие эти три надписи в XIX и в начале XX

в., полагали,

что в них описывается один и тот же поход Аменхотепа в Сирию, который

назван в

первых двух надписях «первым победоносным походом» Аменхотепа II. Однако

текст

стэлы, найденной египтологом Бадауни в 1942 г. вовремя раскопок развалин

Мемфиса в

Мит-Рахине, пролил новый свет на первые годы царствования Аменхотепа II и

заставил

египтологов резко изменить свои взгляды на первые походы Аменхотепа II в

Сирию. В

108

тексте этой Мемфисской стэлы подробно описываются два похода Аменхотепа в

Сирию,

причем первый поход, названный «первым победоносным походом» помечен 7-м

годом

царствования Аменхотепа II, а второй, соответственно названный «вторым

победоносным

походом», помечен 9-м годом царствования этого фараона. Сличение

Мемфисской

надписи с Фиванской показывает, что в обеих надписях описывается один и

тот же

поход.4) Таким образом, приходится признать, что в Амадской и

Элефантинской надписях, относящихся к 3-му году царствования Аменхотепа

II, упомянут первый поход фараона в

Сирию, а в Фиванской и Мемфисской описан второй поход Аменхотепа II в

Сирию,

который происходил на 7-м году его царствования, но странным образом в

Мемфисской

надписи тоже назван «первым победоносным походом». Альт предполагает, что

первый

поход происходил во время соправительства Аменхотепа II со своим отцом

Тутмосом III,

а второй – во время его полного единовластия и поэтому тоже назван

«первым походом».

Однако это предположение доказать не представляется возможным, так как в

Амадской и

Элефантинской надписях упомянуты не соправители Тутмос III и Аменхотеп

II, а лишь

один царствующий фараон Аменхотеп II.5) Поэтому до сих пор нельзя

удовлетворительно

объяснить, почему два различных похода названы «первым победоносным

походом».

Поход 7-го года в Сирию был предпринят Аменхотепом II с целью не только

укрепить в

экономическом и военно-политическом отношении позиции Египта в Передней

Азии, но

и для того, чтобы «расширить границы» Египта, как об этом ясно говорится

в тексте

Мемфисской стэлы.6) Вполне естественно, что свободолюбивые племена

Палестины, Финикии и Сирии и после смерти Тутмоса III нередко поднимали

восстания против

египетских угнетателей, однако на этот раз, если и вспыхнуло в Сирии

восстание против

Египта, все же истинной причиной похода 7-го года была военно-агрессивная

политика

Египта в Передней Азии. Характерно, что в Мемфисской стэле, которая в

некоторых

отношениях напоминает текст «Анналов Тутмоса III» и, очевидно, также

восходит к

дневникам походов Аменхотепа II, не говорится о каком-либо крупном

восстании в

Сирии, как на это ясно указывается в «Анналах».7) Автор [155] Мемфисской

стэлы лишь

мельком упоминает о том, что фараон имел целью, помимо «расширения

границ» Египта,

«захватить имущество тех, кто не сохранил ему верности».8) Весьма

возможно, что

первым непокорным городом был Шамаш-Эдом, молниеносно захваченный и

опустошенный египетским войском. Однако реальный результат этой кровавой

расправы

с мятежным городом указывает на то, что восстание если и произошло на

самом деле, то

было весьма незначительным. При его усмирении было захвачено всего лишь

35 азиатов и

22 быка. Это мелкое восстание было либо спровоцировано в целях

демагогической

пропаганды, либо использовано, чтобы замаскировать истинные

захватнические цели

похода 7-го года, задуманного в большом масштабе.9) После взятия Шамаш-Эдома Аменхотеп во главе авангарда переправился через

Оронт. 10)

На другом берегу он подвергся нападению со стороны сирийцев. Однако, судя

по текстам

Фиванской и Мемфисской стэл, Аменхотеп II одержал над сирийским отрядом

молниеносную победу, которую льстивый писец объясняет личным мужеством

фараона.

Характерно, что писец сравнивает воинственного фараона с египетским богом

Монту и

сирийским богом Решефом, что указывает на проникновение в Египет в этот

период, а

может быть, и несколько позднее, сирийских культов, в частности культа

бога войны

Решефа и культа богини войны Анат. 11) В обоих текстах отмечена и личная

добыча

фараона: два князя, шесть знатных сирийцев, их колесницы, лошади.

Затем Аменхотеп II двинулся по направлению к Евфрату и через 14 дней

достиг города

Нии, идя, возможно, по пути, который вел от Оронта через Халпу (Алеппо) к

долине

Евфрата.12) Судя по довольно быстрому продвижению египетского войска (30

км в сутки), население всего района, расположенного между Оронтом и

Евфратом, не оказывало

109

сопротивления. Жители Нии во главе с князем города приветствовали

фараона, выйдя на

городские стены. Вряд ли можно думать, вслед за И. С. Кацнельсоном, 13) что Ния сдалась

фараону. Об этом в надписи нет ни слова. Равным образом в надписи не

говорится ни об

осаде, ни о штурме Нии. Правильнее думать, что Ния сохранила верность

Египту, как и в

царствование Тутмоса III.14) Весьма возможно, что князья Нии, расположенной на важном

торговом пути, ведшем из долины Евфрата к долине Оронта, защищаясь от

посягательств

митаннийских и хеттских царей, часто ориентировались на поддержку Египта.

15)

Однако не все города Сирии находились полностью в сфере влияния Египта.

Возможно,

что те города, которые были центрами независимых государств и издавна

вели обширную

и самостоятельную внешнюю торговлю, стремились сохранить [156] свою

независимость

или сбросить ненавистное египетское иго. К этим городам, очевидно, принадлежал

Угарит, развалины которого были раскопаны Шеффером около Рас-Шамра.

Угарит еще со

времени Среднего царства был значительным и богатым городом, центром

сильного

северосирийского государства.16) В Карнакской и Мемфисской надписях ясно

говорится о

том, что во время похода Аменхотепа II в Сирию в Угарите началось

восстание против

египтян. Видимо, еще находясь в Нии, фараон узнал, что «некоторые

сирийцы,

находившиеся в Угарите», составили заговор и решили изгнать египетские

войска из

города. Поэтому можно предположить, что это восстание против Египта

охватило не

только Угарит, но и ряд соседних областей и городов Северной Сирии.

Карательная

экспедиция, предпринятая фараоном против Угарита, окончилась полной

победой

египтян. Так как Фиванская и Карнакская надписи совершенно не упоминают

ни об осаде

города, ни о штурме или даже о каких-либо боях, можно думать, что

египетские войска

стремительным броском овладели городом Угаритом, наголову разбив

заговорщиков,

которые, возможно, даже и не успели поднять восстание. Во всяком случае в

надписях

Аменхотепа II после описания того, как было подавлено это восстание, сразу говорится,

что вся страна Угарит и даже страна «Чараха на всем своем протяжении»17) подчинились

фараону, став его собственностью. Таким образом, весь район богатой

долины Оронта с

прилегающим средиземноморским побережьем, а также с глубинными районами, расположенными между Оронтом и Евфратом, принуждены были признать

господство

Египта.18) Из последующего текста Мемфисской надписи видно, что

подавление

Аменхотепом II восстания в Угарите оказало сильное влияние на правителей

северно-

сирийских городов и областей. После того как фараон расположился лагерем

поблизости

от Чараха и его войска опустошили и разграбили этот район, правитель

Гизры пришел к

египетскому царю «миролюбиво» и доставил ему (возможно, в качестве дани) своих детей

и свое имущество.19) Равным образом «предложила мир его величеству и

страна Инка».20)

Очевидно, эти местности находились неподалеку от Кадеша, так как после

этих слов в

Мемфисской надписи говорится: «достиг его величество Кадеша». В памяти

египтян еще

были свежи воспоминания о том, какое упорное сопротивление всегда

оказывал

египтянам Кадеш, этот сильнейший город Сирии, возможно, центр довольно

значительного сирийского государства. Именно поэтому в Мемфисской надписи

подчеркивается, что правитель Кадеша вышел к фараону с предложением мира: но, по-

видимому, фараон не очень верил в искренность миролюбивых чувств

правителя Кадеша

и его жителей. По крайней мере в Мемфисской надписи сказано, что [157]

«принудили их

дать клятву [верности] и равным образом их детей».21) Как известно, Тутмос III также

заставил князей, захваченных в Мегиддо, дать клятву верности, как об этом

сообщает

надпись из Джебель-Баркала, в которой приводится и полный текст этой

клятвы: «Тогда

заставило мое величество [их] дать клятву, говоря: «Мы никогда снова не

причиним зла

Мен-хепер-Ра, да живет он вечно, пока мы будем жить, так как мы видели

его

могущество. Да дарует он нам дыхание [жизни, как он захочет]». Очевидно, египетские

фараоны считали Мегиддо и Кадеш наиболее опасными для Египта центрами

сопротивления сирийских племен. Именно поэтому они, не доверяя

искренности

110

правителей этих сильных городов, требовали от них принесения особой

клятвы в вечной

верности египетскому фараону. Больше того, чтобы внушить населению Кадеша

страх

перед могуществом египтян и их обоготворенного царя, фараон решил

наглядно

продемонстрировать в Кадеше свою физическую силу. Как сказано в

Мемфисской

надписи: «Его величество выстрелил перед ними на южной окраине этого

города в две

круглые цели из кованой меди».22) На большую физическую силу Аменхотепа

II и его

мастерскую стрельбу из лука указывает и ряд других надписей. Так, в

надписи из

Медамуда упоминается о том, что фараон предложил своим спутникам

повторить тот

выстрел из лука, который он только что сделал. В надписи на третьем

пилоне большого

Карнакского храма сказано, что стрела, пущенная фараоном из лука, пробила

медную

цель толщиной в три пальца. В этой надписи Аменхотеп назван «могучим

луком, который

превосходно стреляет, причем его стрелы никогда не пролетают мимо». В

надписи из

Амады об Аменхотепе II говорится: «Он могуч мечом, нет подобного ему, не

найти

равного ему. Он царь, обладающий мощной рукой. Не может натянуть его лука

никто из

его воинов, из правителей иноземных стран, из князей страны Речену, так

как сила его

больше [силы] всех царей». В надписи, найденной около сфинкса в Гизэ, рассказывается о

том, как Аменхотеп II выбрал себе самый лучший лук из 300 луков и, стреляя со своей

колесницы, пробил стрелами четыре медные цели, расположенные на

расстоянии 20

локтей друг от друга. Очевидно, воспоминание о мастерской стрельбе из

лука Аменхотепа

II и его необыкновенной физической силе долго сохранялось в

древнеегипетском

фольклоре. По крайней мере в рассказе Геродота об эфиопском царе, который

послал

Камбизу свой огромный лук с предложением его натянуть, ясно сохранился

далекий

отголосок легенды о могучем царе, огромный лук которого никто не мог

натянуть.23) Нет

ничего удивительного в том, что образ могущественного и физически мощного

фараона

был использован в официальных реляциях о победах Аменхотепа II [158] для

устрашения

всех внутренних и внешних врагов египетского государства. Для того чтобы

еще резче

подчеркнуть, что весь район вокруг Кадеша был полностью замирен фараоном, в

Мемфисской надписи рассказывается, что после занятия Кадеша в горах Рабиу

(около

Кадеша) была организована большая охота на газелей, жеребцов, зайцев и

онагров.

Продолжая повествовать о личных подвигах Аменхотепа II, автор Мемфисской

надписи

сообщает, как фараон на своей колеснице, никем не сопровождаемый, направился в

Хашабу24) и вскоре возвратился оттуда, захватив в плен и пригнав оттуда

16 знатных

сирийцев, причем 20 (отрубленных) рук висело на лбу его коня и 60 быков

он гнал перед

своей колесницей. Рассказ кончается словами: «Предложил мир его

величеству также и

этот город».25) Этими словами писец хотел подчеркнуть мощь египетского

фараона, который совершенно один подавлял восстания в сирийских городах, брал там пленников и

добычу и принуждал города к подчинению.

После этих «блестящих» успехов и полного замирения ряда областей Северной

Сирии

Аменхотеп II вернулся по дороге, ведшей вдоль Саронской долины, 26) обратно в Египет.

На пути фараон встретил «посла27) князя Нахарины с глиняной табличкой на

шее».28) В

надписи говорится, что фараон взял этого посла в плен и привез с собой в

Египет,

очевидно, в виде заложника. Можно предполагать, что Аменхотеп II не

доверял

митаннийскому царю и потому, не пожелав вступить с ним в переговоры, привел в Египет

его посла в качестве своего личного пленника.

Для того чтобы наглядно показать реальные результаты похода Аменхотепа II в Сирию,

совершенного им на 7-м году его царствования, автор Мемфисской надписи

приводит

следующий «перечень его добычи: знатных сирийцев – 550, их жен – 240, хананеев —

640, сыновей правителей – 232, дочерей правителей – 323, наложниц

правителей всех

иноземных стран – 270 вместе с украшениями из серебра и золота, которое

было на них,

111

всего 2214.29) Лошадей – 820, боевых колесниц – 730, вместе со всем их

боевым

оружием».

Трудно установить, каковы были причины второго похода Аменхотепа в Сирию, описанного во второй части Мемфисской стэлы. Весьма возможно, что в

завоеванных

ранее областях Передней Азии было поднято восстание против Египта. Однако

в надписи

об этом ничего не сказано. Судя по большому количеству взятых пленных, этот поход, как

и большинство других походов египетских фараонов, имел целью грабеж

соседних стран

и захват пленников, которых, как обычно, обращали в рабство. Возможно, что одной из

причин этого второго похода Аменхотепа II в Сирию и Палестину было

стремление

укрепить [159] положение Египта в Передней Азии и принудить крупнейшие

государства

Передней Азии, а именно Митанни, Хеттское царство и Вавилон, признать

завоевания

Египта. На это обстоятельство как будто указывают последние фразы

Мемфисской

надписи.

«Второй победоносный поход» Аменхотепа II был начат в 25-й день 3-го

месяца

наводнения на 9-м году его царствования. В Мемфисской надписи после

указания точной

даты начала этого похода говорится, что он был предпринят против страны

Речену, в

частности против города Ипек, который, возможно, находился в горах

Гильбоа, в

Северной Палестине, в 10 км к западу от Бет-Шана, т. е. в густонаселенном

районе. Судя

по тому, что в надписи не упоминается ни одного боевого столкновения и

даже ни одной

стычки, город быстро сдался на милость победителя и обратился к фараону с

просьбой

даровать ему мир. Эту быструю первую бескровную победу Аменхотепа II можно

объяснить предшествующими победами фараона, нагнавшими страх на города

Палестины.

Первую настоящую победу после более или менее крупной битвы египетские

войска

одержали около города Ихема,30) расположенного в 15км к западу от Ипека, прямо к югу

от Таанака. Очевидно, здесь собрались войска враждебной Египту коалиции, которая,

возможно, подняла восстание против Египта, что и было причиной второго

похода

Аменхотепа II. Судя по большому количеству пленных, указанному в конце

Мемфисской

надписи, и на основании того, что эти пленные происходили из разных

частей Сирии,

можно предполагать, что в состав этой коалиции входили города и области

не только

Палестины, но и Сирии. Полностью разгромив в этом районе неприятельские

войска,

Аменхотеп II опустошил район поселений Мапасин и Хатичана, расположенных

к западу

от Сохо, очевидно, современного Шувейко, к северу от Наблуса.31) В

результате этой

крупной победы город был занят египетскими войсками, а правители его, их

дети, жены и

близкие были взяты в качестве пленников. Одновременно с этим египтяне

взяли здесь

большую добычу в виде «бесчисленного имущества», скота и лошадей.

Следующая большая победа была одержана египтянами около городов Итурина и

Мигдолинета, находившихся в области Самарии. Видимо и здесь египтянам

противостояли довольно многочисленные войска, собранные не только в

Палестине, но и

в Сирии, так как, судя по Мемфисской надписи, Аменхотеп II взял здесь в

плен 34

правителя. Последней крупной победой египтян во время второго похода

Аменхотепа,

была победа под Анахаратом, которая привела к взятию и опустошению этого

города,

упомянутого еще в списке покоренных городов Тутмоса [160] III.32) Наконец, в

Мемфисской надписи упоминается захват правителя города Геба-Сумне по

имени Гаргур

вместе с его женой, детьми и близкими.

О значительных результатах второго похода Аменхотепа в Сирию можно судить

по

перечню добычи, помещенному в конце Мемфисской надписи. В этом перечне

указано:

112

«правителей страны Речену – 217, братьев правителей – 179, аперу33) —

3600, шасу —

15 200, сирийцев – 36 300, пленников из Нагасу34) – 15 060, их близких —

30 652, а

всего – 89 600,35) вместе с их бесчисленным имуществом, всем их мелким и

крупным

рогатым скотом, боевых колесниц из золота и серебра – 60, деревянных

раскрашенных

боевых колесниц со всем их снаряжением – 1032, лошадей (? ) – 3500».36) Большое

количество пленных, взятых египетским войском во время этого похода, ясно

указывает

на то, что Аменхотеп совершил этот поход не только в Северную Палестину, но и в

некоторые районы Сирии. Именно поэтому широкий размах завоевательной

политики

Аменхотепа II произвел настолько сильное впечатление на наиболее сильных

царей

Передней Азии, на царя Митанни, на царя Хеты и на царя Сагара,37) что

они, по словам

Мемфисской надписи, обратились к фараону с просьбой о мире и даже

выразили

пожелание принести фараону дань. Таким образом, два «победоносных похода»

Аменхотепа II, к сожалению, очень кратко описанные в Мемфисской надписи,

несомненно, укрепили военно-политическое положение Египта в Передней

Азии,

возможно, несколько пошатнувшееся после смерти Тутмоса III. Египет стал

снова

сильнейшим государством Передней Азии, имевшим возможность широко

использовать

людские и экономические ресурсы Северо-Восточной Африки, Палестины, Финикии и

Сирии; Египет снова стал господствовать над важнейшими торговыми путями, соединявшими Малую Азию и Месопотамию с Северо-Восточной Африкой и всем

районом Эгейского моря. Эти победы Аменхотепа II в Палестине и Сирии, конечно, дали

толчок дальнейшему развитию рабовладельческого хозяйства Египта и тем

самым

содействовали усилению древнеегипетской деспотии.

Наиболее крупным успехом, достигнутым Египтом в Передней Азии в

царствование

Аменхотепа II, было признание египетской гегемонии соседними

государствами, как об

этом ясно говорится в Мемфисской надписи и в надписи на колонне в

гипостиле Тутмоса

IVi) между четвертым и пятым пилонами Карнакского храма. Автор этой

последней

надписи с гордостью говорит, что «правители Митанни пришли к нему

(фараону. – В. А.)

со своей данью на спине, чтобы просить его величество даровать им сладкое

дыхание

жизни. Замечательное событие, о котором не было слышно со времен богов!

Эта страна,

[161] которая не знала Египта, умоляет благого бога».38) Очевидно, на

египтян произвело

особенно сильное впечатление то обстоятельство, что даже князья далекой

митаннийской

страны, расположенной за Евфратом, признали господство Египта, принеся

дань

египетскому фараону. Это было как бы наглядным доказательством того, что

победы

Аменхотепа II принудили все государства Передней Азии признать гегемонию

Египта. К

сожалению, в настоящее время трудно более или менее точно очертить район

египетских

владений в Передней Азии, тем более, что список покоренных городов и

местностей

Аменхотепа II, высеченный на стене часовни Аменхотепа II в храме Амона в

Карнаке,

сохранился очень плохо. Заголовок этого перечня гласит: «Перечень стран, которые его

величество сокрушил в их долинах и залил их кровью». Среди сохранившихся

названий

можно различить следующие названия азиатских местностей и городов: 1) Речену

(Верхнее), 2) Речену (Нижнее), 3) Хару... 12) Кадеш, 13) Алеппо, 14) Ния, 15) Саджара, 16)

Тунип, 17) Катна, 18) Хаджор.39) Но и по этим немногим сохранившимся

географическим

названиям ясно видно, что в результате «победоносных походов» Аменхотепа

в Сирию

египтяне укрепили свое господство не только в Палестине, но и в Северной

Сирии,

возможно, вплоть до Евфрата, заняв важнейшие опорные стратегические

пункты —

Кадеш, Алеппо, Пию и Тунип.

Чтобы вести успешные войны в Сирии, египетские фараоны всегда должны были

держать

в повиновении подчиненные им нубийские области, откуда Египет в те

времена получал

большое количество различного сырья, золото и множество рабов. Очевидно, именно с

целью укрепления своего влияния в Нубии Аменхотеп II отправил туда

специальную

113

экспедицию, которой было поручено доставить и повесить на стенах Напаты

труп

побежденного убитого азиатского князя для устрашения непокорных

правителей Нубии.40)

Возможно, где-то в районе 4-го порога Нила, недалеко от Напаты, в стране

Карой была

установлена южная граница египетского государства. Как здесь, так и на

северной

границе, в стране Нахарины были установлены памятные стэлы, о чем

говорится в

надписи «царского писца Минхотепа».41) Эти стэлы должны были сохранить

память о

фараоне, который «установил свои границы так далеко, как того сам

захотел».42)

Укрепление египетской власти в Нубии, замирение непокорных нубийских

племен,

возможное расширение завоеванных территорий главным образом к югу, беспощадная

эксплуатация нубийских и иных племен Восточной Африки дали возможность

египетскому государству систематически выкачивать из Нубии наряду с

людскими

резервами, прежде всего в виде рабов, [162] большие материальные

ценности. Обильная

дань и разнообразные подати широкой рекой текли в Египет, в сокровищницу

фараона.

Один из знатных чиновников царского казначейства в Фивах, Тотнофер, изобразил на

стенах своей гробницы (Шейх-абд-эль-Гурна, № 80) доставку, приемку, взвешивание и,

надо полагать, подсчет различных ценностей, привезенных, очевидно, из

Нубии в

сокровищницу египетского фараона.43) Среди этих ценностей выделяются

золото в виде

прямоугольных брусков, слитков и колец, медные слитки, слоновые клыки, страусовые

перья, ящики и ларцы, в которых, возможно, хранились одежды, ткани и т.

п. Слуги

взвешивают золотые кольца на весах, а писцы записывают результаты

взвешивания и

подсчета. Наряду с драгоценными металлами в царской сокровищнице в те

времена

хранились роскошные, высокохудожественные изделия. На фреске из гробницы

Кенамона, знатного вельможи времени Аменхотепа II, мы видим изящные, богато

отделанные сосуды в виде бутона, в форме лежащей антилопы, зеркало, украшенное

слоновой костью и черным деревом, конскую сбрую, панцири, мечи, секиры, ларцы. Судя

по изящно сделанным рисункам и тут же помещенным надписям, здесь

хранилось 230

кожаных колчанов, 680 щитов, обтянутых кожей, 30 царских посохов из

черного дерева,

серебра и болота, 360 железных серповидных мечей, 140 железных кинжалов, 220 бичей

из золота, слоновой кости, черного дерева и т. д. Изобразив, по-видимому, только

небольшую часть сокровищ, ценностей и оружия, вероятно, хранившихся в

одном из

отделений царской сокровищницы, Кенамон имел в виду дать хотя бы

некоторое

представление о богатствах, находившихся в распоряжении царя. Вполне

естественно, что

накопление этих богатств в царской сокровищнице стало возможным благодаря

завоевательным походам в Переднюю Азию и Нубию, которые позволили

египетским

фараонам захватить в покоренных странах. Огромную добычу, обеспечить

регулярный

приток дани и способствовали дальнейшему развитию внешней торговли

Египта.44)

Египет в период XVIII династии прочно завоевал Нубию. Она была введена в

состав

египетского государства в качестве особой области, непосредственно

подчиненной

высокому чиновнику, носившему титулы «царского сына Куша» и «начальника

стран

юга». При Аменхотепе II эту должность занимал некий Усерсатит, который в

своих

надписях называет себя «сын царя, начальник стран юга», «наследственный

князь»,

«единственный друг», «состоящий при царе во всех его местах», «начальник

дворца»,

«великие верховные уста во всей стране», «казначей царя Нижнего Египта».

Судя по этим

титулам и эпитетам Усерсатита, которые сохранились в его надписях, на

должность

наместника Нубии и вообще южных стран обычно [163] назначался

высокопоставленный

чиновник, придворный, занимавший видное положение при царском дворе, близкий к

царю, может быть, непосредственно ему подчиненный. Одной из его важнейших

обязанностей было получение и доставка в царское казначейство ценностей, которые

систематически выкачивались египтянами из Нубии. Поэтому Усерсатит с

гордостью

говорит, что он был «велик данью из Нубии», что он «наполнял сокровищницу

золотом

(джам)».45)

114

Египетское экономическое влияние проникало в Нубию главным образом через

города,

крепости служили военным оплотом египетского могущества и господства, храмы были