Текст книги "Золотой Змей (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Приготовь свой дурной арбалет, Сперат, и приотстань, – велел я. Со мной остались Гвена и щитоносец. Второй пока так и не оправился от ран – даже моя магия не смогла вернуть ему подвижность суставов.

Я ожидал увидеть Гонората, но его среди вышедших навстречу не было. Я с радостью увидел Вокулу и Фанго. Остальные тоже были знакомы, но их имена я не потрудился запомнить. Человеком в доспехе оказался Леон.

Я подъехал к ним поближе, и они бухнулись на одно колено. Молча. И смотрели в пол, как слуги, когда крупно накосячили.

– Где Гонорат? – спросил я. Вернее, прорычал. Только сейчас я понял, насколько сильно раздражён и, чего уж там, напряжён и взволнован. Если не сказать более откровенно. Вместо ответа Леон поднялся с колена и протянул мне шлем, который до этого держал под мышкой.

– Мой сеньор, – начал он, – простите нас.

Я взял шлем из его рук. Леон снова опустился на колено, а я повертел шлем в руках. Только сейчас понял, что это не часть доспешного гарнитура Леона. Слишком красивый. С золотыми украшениями в виде змей… Это же шлем Гонората! И на его затылочной части я обнаружил следы от нескольких попаданий и два отверстия. Скорее всего, от арбалетных болтов.

Местная броня была произведением искусства. Не вся, а та, что стоила действительно дорого. Созданная для абсолютной защиты, она всё же несла на себе ограничения, накладываемые физическими возможностями людей. Кираса на мне, которую я снял с трупа Инобал-старшего, имела разную толщину: от почти трёх миллиметров на груди, около полутора на спине, до всего одного с боков. То же самое и со шлемом. И всё же, если сталь хороша, то обычному человеку будет очень трудно её пробить и в самом тонком месте. Острое шило алебарды, которым ударит пехотинец, скользнёт по украшениям и рёбрам жёсткости, удар клювом боевого молота оставит вмятину. Даже если пробьёт броню, то не войдёт больше чем на сантиметр, завязнет в поддоспешнике.

Разве что я, благодаря своей невероятной силе, мог творить чудеса – но и то далеко не всегда. Очень много зависело от мастера выковавшего броню. ГОСТов тут не было, прочность железа могла гулять в очень широких пределах. А главное, даже хорошая броня, из стали, которая, как мне кажется, могла бы поспорить с лучшими образцами заводской из моего мира, всегда имеет вкрапления шлака. Слабые места. Вот выпущенный из арбалета четырехгранник, благодаря силе и скорость, обычно пробивал пару миллиметров брони. Конечно, не всегда, и надо еще суметь попасть… В общем, лучше стрелять втроем-вчетвером. В идеале, в упор.

– Дело в том, что… ваш брат… Он храбро сражался, и только благодаря его мужеству и доблести мы смогли вырваться из поместья Итвис! Если бы не он, мы бы пали в неравном бою среди сточных вод…

– Давай к сути, Леон, – перебил я его.

Тот обернулся на Фанго и Вокуле. Те молчали. Не помню, чтобы они раньше были такими молчаливыми.

– Когда… когда… мы уже думали, что опасность позади… – Леон тяжело вздохнул. Наконец посмотрел мне в лицо, но не отвел взгляд, – В него попали из арбалета. Стреляли из темноты. Он был тяжело ранен, и мы не смогли его исцелить.

– И вы, конечно, не знаете, кто это был? Кто в него выстрелил? – кивнул я. Судя по характеру ранений, его буквально застрелили в затылок. Хоть и пробили шлем всего два болта, дыры солидные.

– Простите меня, мой сеньор, я принимаю всю вину на себя! – выпалил Леон. При этих словах Фанго и Вокула заметно оживились. Почувствовали облегчение. Как, впрочем, и я.

– Ну что ты, я тебя не виню. Это, конечно, ужасная трагедия, – кивнул я и выбросил шлем в сторону. Идиотский поступок, дорогая же вещь. Но я чувствовал себя так легко, что мне хотелось смеяться и что-то подбрасывать. – Гонорат хоть частично искупил свою вину. А вот вы двое, вам придётся объяснить, как же так получилось, что мой дом в Караэне горит, мой брат убит, а мои владения разграблены…

– К счастью, всё не так плохо, – вскинулся Вокула. – Благодаря слухам, что ваш брат жив, мы смогли удержать самых алчных от посягательств на ваши земли и…

– Благодаря моим умелым действиям, эти слухи были убедительны. Ведь дошли даже до вас, – перебил его Фанго.

– Ладно, расскажите потом. Сейчас я желаю мыться и спать, – я хохотнул. Наконец-то небо будет закрыто каменным потолком, а не матерчатой стеной палатки. И, главное, этот камень будет принадлежать мне. И только мне.

Глава 14
Змеиные закрома

Утром я выскользнул за дверь спальни. Она вела прямо на стену – так уж был устроен донжон. Очевидно, он был достроен позже основного замка. Горящий Пик вообще не был типичным замком. Его стены больше напоминали длинные блокгаузы со стрелковой галереей на втором ярусе. Помещения внутри давно приспособили под хозяйственные нужды, но обычно стены в замках представляли собой именно стены, а не замкнутые конструкции с одной усиленной стороной. Донжона раньше не существовало: если верхние этажи традиционно предназначались для апартаментов владельцев, то на первом этаже находилась лишь огромная прямоугольная шахта, уходящая отвесно вниз. По её краям тянулся широкий каменный пандус, опирающийся на массивные выступы. Всё это напоминало работу долгобородов, если бы они решили построить шахту внутри замка.

Центральный зал располагался метрах в десяти ниже уровня замка, в самом скальном теле Черного Холма. Если не считать свежую солому, постеленную на непривычно ровные плиты пола, он почти не отличался от обычных больших залов в замках. В центре находился огромный камин, в который можно было войти, лишь слегка пригнувшись – его размеры позволяли жарить целого бычка для орды нахлебников. Рядом стоял длинный деревянный стол из тщательно обработанных, но всё же не таких ровных досок, как в моём мире. Возле массивного стола – не менее монументальные лавки для дружины. Человек сорок могли разместиться, если потеснятся. На возвышении находился отдельный стол для хозяев замка. Потолок был плоским, как в городских квартирах, и казался слишком низким – от такого я уже отвык. За исключением совсем бедных домов, в местных жилищах над головой редко встречались доски: обычно перекладины и выше – черепичная кровля. Чердаки здесь знали, но строить их было дорого. А в полностью каменных домах потолки старались делать сводчатыми для прочности – выбить зубилом из камня плиты длиной двадцать метров могли только долгобороды. Однако здесь свод был явно естественным, очень ровным, хотя в паре мест немного породы высыпалось. Это тоже говорило о высоком профессионализме строителей.

В общем, я буквально чувствовал след долгобородов. Поэтому меня так рано подбросило с постели – мне не терпелось спуститься по шахте в глубину Черного Холма и посмотреть, что там.

Я очень осторожно открыл дверь, умудрившись не разбудить чутко спавшую жену. Такое случалось редко, и я бы с удовольствием отметил этот момент как свое уникальное достижение, но я играл нечестно. Рядом с дверью, довольно громко похрапывала Лилия. Кажется, эту воительницу звали именно так. Та самая, которую Адель когда-то сватала за Ланса. Кто знает, может, для них ещё не всё потеряно.

Несколько секунд я смотрел на Лилию. Спать в полном латном доспехе, пусть и сидя, опираясь только на алебарду, – на такое способен только высокопрофессиональный воин.

Воздух на стене замка был прохладным и свежим, наполненным ароматами трав и цветов. Ветер, поднимающийся с долины, приносил с собой звуки пробуждающегося замка: хозяйственный шум, голоса людей, лай собак и ржание лошадей. Но находясь над всем этим, ощущалась странная отстранённость, которая бывает только на большой высоте, где земные звуки словно тебя не касаются.

Местное светило уже набирало силу, окрашивая небо в оттенки оранжевого, розового и фиолетового. Тени от замка и холма протянулись далеко вперёд, накрывая часть долины. Вдалеке Караэн уже купался в первых лучах света. Вскоре откроются ворота, и город станет похож на муравейник.

Я стоял на стене, глядя на этот вид, и чувствовал, как долина и город живут своей жизнью, независимой от меня, этого замка и наших тайн.

А потом я услышал тихий шёпот и шипение. Посмотрев в ту сторону, я обнаружил в тени угловой башни Сперата и Гвену, лежащих в обнимку на походной постели. Судя по всему, одежды на них не было, только одеяло. Гвена пыталась устроиться поудобнее головой на груди Сперата, но там уже свернулась фея. Гвена осторожно толкала её пальцем и шептала: «Пусти! Ну пусти!» Фея недовольно шипела и толкалась маленьким задком. Сперат открыл один глаз, сгрёб феечку и положил её рядом с собой на подушку. Затем он заметил меня. Напрягся, но я тихонько шагнул обратно внутрь донжона.

В конце концов, можно проснуться чуть позже. Я вернулся к кровати и нырнул под одеяло, оказавшись в плену горячих объятий Адель.

Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончилось и утро, закончился завтрак, и я отправился вслед за Леоном в ледник замка. Там, в углу, на привезённом с гор льду лежало тело Гонората. Его голова была закопана в лёд поглубже. Считалось, что из сильного аристократа может подняться особенно опасная нежить. И хотя тело моего брата сохранили для опознания, никто не стал шутить с мерами предосторожности. Я уверен, что в грудь трупа Гонората вогнали лезвие кухонного ножа, так чтобы пробить сердце. Дорого, но эффективно. Я долго смотрел на его почерневшее, слегка тронутое разложением лицо и не почувствовал ничего, кроме отвращения.

После посещения ледника я расхотел лезть под землю. Решил подышать воздухом. Поднявшись на стену вместе с Адель, чтобы полюбоваться видом на Караэн, я был атакован Вокулой и не отходящим от него ни на шаг Фанго. Я игнорировал их всё утро: они топтались вдалеке, пока меня одевали и прихорашивали утром, пока шла утренняя аудиенция Ивейна, пока я завтракал. В ледник я жестом разрешил войти только Леону и Сперату. Да, Вокула и Фанго были наказаны, пусть страдают. Но я недооценил тактический гений Вокулы.

Со стен было видно, что до Караэна по прямой всего пять километров, не больше. Мы находились почти на одной линии с Синим холмом и Военными воротами. Однако Горящий Пик и Караэн разделял узкий язык болота. Чтобы его обойти, потребовалось бы сделать крюк километров в двадцать. Я подозвал Леона.

– Через болото есть брод? Или, может, был раньше? – спросил я.

– Это заиленный канал. Я уверен, там нет ни брода, ни мостов, – ответил Леон.

– Это странно, – сказал я, скорее думая вслух, чем обращаясь к нему. – Зачем тогда армии эльфов идти сюда? Логичнее было пойти из Тельтау другим путём. И уж точно Черный холм остаётся в стороне от их маршрута.

– Я ничего не могу вам сказать, – после короткого размышления ответил Леон.

Пока я говорил со своим начальником охраны и на пару секунд отвлекся от Адель, Вокула нанес свой удар. Он хорошо изучил мою жену и знал, как её заинтересовать.

– Посмотрите вон в ту сторону, моя госпожа, – произнес он, указывая вдаль. – Там, к болоту, вынесена наша мастерская по выделке пергамента. Она приносит нам до двухсот дукатов в год. Обычно доход в два раза меньше, но это всё равно хорошие деньги…

Разумеется, Адель немедленно заинтересовалась:

– Где? Вот это? И сколько людей там заняты?

Мне оставалось только мысленно похлопать. Вокула был настоящим мастером соблазнения, который заводил разговор так же легко, как если бы подошёл к кому-то на улице. Никаких прямых заявлений вроде «Давай познакомимся», нет – лишь непринуждённый разговор о чём-то, что могло бы заинтересовать собеседника. Сейчас он спровоцировал Адель вступить с ним в беседу, ставя меня перед фактом: если я продолжу его бойкот, это будет направлено и против моей жены – ведь она уже с ним общается. Конечно, это мелочь, но именно из таких мелочей состоит жизнь придворного. Вокула вертел нами с Адель как хотел, если подумать. Эти интриги достойны королевского двора.

– О, там всего один мастер и несколько подмастерьев, – начал объяснять Вокула. – Есть десяток мужиков и женщин на тяжёлые работы. Смотрите, вон там деревянные щиты вдоль болота? Это специальные ямы. Шкуры в них томятся в извести по десять дней. Точный состав раствора я вам не скажу, его знает лишь мастер. Это нужно, чтобы облегчить удаление волосяного покрова… – тыкал он пальцем вдаль.

– А вон там, на рамах, они сохнут? – уточнила Адель, лукаво глянув на Вокулу. Но это заметил только я – слишком хорошо я изучил свою жену.

– Нет, это для менздрения. Их менздрят. Менздра – это всё лишнее, что осталось на шкуре. Такими большими полукруглыми ножами… – пустился в объяснения Вокула. Но мне уже было понятно, что Адель в общем в курсе технологии.

– А в том длинном доме? – ткнула пальчиком Адель.

– А там шкуры выглаживают, чтобы сделать их ровными, и начисто обрабатывают порошком из пористого камня, а затем выбеливают мелом, который приходится возить аж с Змеиных гор… – поучительным тоном сказал Вокула.

– Разве? Я думала, что отбеленный пергамент – это тот, в который втирают муку или настаивают в молоке… – задумчиво произнесла Адель.

Вокула, наконец, заподозрил неладное. Он помолчал немного, а потом признался:

– Я должен это уточнить, моя сеньора. Боюсь, я не так силён в деталях, как мне казалось…

– Я знаю, в чём ты силён, – обманчиво мягко сказала Адель. – Скажи, кому вы продаете пергамент?

– Большая часть идёт в купеческие семьи. Но много уходит в Университет Караэна и меньшая часть – богатым благородным семьям, – осторожно ответил Вокула.

– Но вы сбываете весь пергамент здесь, вы ведь не везёте его ни в Королевство, ни в Таэн? Там есть свои пергаментные мастерские? – продолжила Адель.

– Сейчас всё больше бумажных, – вздохнул Вокула. – Спрос падает…

– Я спросила не об этом, – голос Адель стал чуть твёрже.

Вокула немного помолчал. Потом заговорил:

– Я никогда не думал об этом. Да, моя сеньора, вы правы. Там, где есть спрос, есть и пергаментные мастерские. Никто не везёт пергамент так далеко. И везде он свой. В Королевстве его делают из шкур ягнят, в Железной Империи – из телят, мы используем козлят. Я понимаю, к чему вы ведёте. Вы хотите спросить, почему же тогда шерсть Королевства целыми баржами приходит в Караэн, а возвращается обратно рулонами сукна. Ведь куда логичнее было бы, если бы все ткали себе сукно сами, как и со всем остальным… – Вокула почесал подбородок. – Ответ кажется простым. Шерсть Караэна лучше и выходит дешевле.

– Лучше? Вовсе нет. Ещё мой отец создал большие дома, в которые набрал лучших ткачих. Наше шерстяное сукно славится по всему миру людей. Разве что в Караэне редко можно увидеть ткань из Адвес, – не согласилась Адель. – Но вы правы, двадцать наших мастериц выдают хорошо если рулон в месяц. И ткань Адвес дорога. Может, она и лучше вашей в два раза, но дороже в три. Так почему же ваша ткань так дешева? И откуда её так много⁈ Может, вы, сеньор Фанго, сможете мне подсказать.

Фанго по-крысиному сгорбился и пошевелил носом. Явно в ярости, но мастерски скрывал это.

Вокула неловко улыбнулся и растерянно развёл руками. Я вдруг понял, что Адель разыгрывает эту сцену для меня. Этот вопрос, адресованный Вокуле, на самом деле адресован мне. Мудрая женщина никогда ничего не требует, сильная женщина никогда ничего не просит, но любящая женщина может рассказать любимому, чего она хочет.

– Единственное, что я пока выяснил, – подал голос Фанго, – что большая часть шерстяного сукна, часто лучшая часть, покупается Отвином. Паруса, моя сеньора. На один не самый большой парус уходит полтора десятка пудов отборной шерсти и год труда десяти опытных ткачих. А у Отвина очень много кораблей, и ещё больше им нужно парусов.

– Только в Адвесе не меньше тысячи стад по тысяче овец, – задумчиво сказала Адель. – Найдётся там и десять тысяч ткачих. Но посадить их на целый год за станок… Кто же будет их кормить…

«Ведь всё лишнее уже съедают рыцари», – мысленно продолжил я.

– Сколько ткачих у торговой гильдии Караэна? – спросила Адель, вперив взгляд в Фанго. Пришла его очередь разводить руками. Адель демонстративно отвернулась. Фанго с Вокулой согнулись в поклонах и тихонько ретировались.

– Значит, у гильдии ткачей есть тщательно хранимый секрет мастерства, – я приобнял Адель.

– Скорее, магический артефакт, – подсказала она куда более очевидную разгадку.

– О, я как раз собираюсь проверить свою коллекцию магических артефактов, – улыбнулся я. – Хочешь со мной?

Я не стал ничего ей обещать. Просто мысленно поставил галочку, что женах хочет себе волшебный ткацкий станок к восьмому марта. Я был не против, его найти и подарить. У гильдии ткачей, такой богатой и влиятельной, есть слабое место. Осталось понять, где оно, и ударить туда. Раз уж мирно ужиться не вышло.

Вскоре мы стояли на десять метров глубже, чем пиршественный зал. От шахты каждые десять метров глубины отходили здоровые, как в метро, горизонтальные ответвления. Леон предположил, что это каменоломни, откуда брали камень для строительства Горящего Пика – и это было похоже на правду. Цветом местный камень был светлее, но схож по виду.

Широкие проходы люди приспособили под склады. Эти помещения были сухими и удобными благодаря незаметным вентиляционным шахтам – ещё одному признаку работы долгобородов. В Горящем Пике хранились целые горы мешков с пшеницей, стопки вяленого мяса в ящиках, бочки с чем-то… И по всему этому носились десятки котов.

– Если бы мои парни были хотя бы наполовину такими же молодцами, как эти пушистики, – пробормотал Леон, наклоняясь и поглаживая одну из кошек, которая яростно терлась об его ногу. – Мы бы передушили всех мышей в Караэне за два дня.

Его суровое лицо, изуродованное ожогами, в этот мест стало почти добродушным. А ведь он кошатник.

– Приходится их подкармливать, но это окупается, – подал голос Вокула. Он теперь стоял рядом с длинным свитком и протянул его мне, едва я на него глянул. Я взял свиток и бегло пробежался по списку из десятков наименований и их количества. Оформлен был список ужасно. Сплошной текст, с кучей исправлений, все подряд, без разбивки по категориям. Подавив детское желание топнуть ножкой и крикнуть «Ты как челобитную царю подаешь?» я углубился в чтение.

Меньше всего было бочек – всего две сотни. Не все они содержали вино: некоторые хранили маринованное мясо или рыбу. Последней уже исполнилось десять лет. Бочек сравнительно мало, потому, что бочки дорогие. К моему удивлению, счёт зерна шёл на тысячи «больших бушелей», а один такой мешок был размером с человека. Стоп! И это только за этот год. А есть ещё немало запасов за прошлые годы…

– Зерно хранится в больших каменных амбарах с плотными дверями дальше по коридору, – заметил Вокула, проследив за моим взглядом.

Едой можно загрузить товарный поезд из тридцати вагонов. Правда, зерно надо будет еще смолоть. А вот питья маловато. Колодец здесь был – в самом низу, тщательно охраняемый. Пожалуй, его тоже следует проверить. Но только после того, как мы заглянем в сокровищницу.

Для этого нам пришлось спуститься ещё на один ярус ниже и пройти метров сто по выработке. Потом Леон вручил мне три ключа и показал на дверь из массивных брёвен в стене. За этой дверью находился узкий коридор, а затем ещё одна дверь – уже из тёмных досок, укреплённая железом. Ключ в замке повернулся легко – за механизмами следили.

И вот, мы, наконец, в святая святых Итвис. Я вошёл туда один – вся толпа осталась позади. Впрочем, нет, не один. Вместе со мной вошла Адель. Ну и Вокула тихонько притих на входе.

Адель отправилась к сундукам, забрав у Вокулы связку ключей поменьше.

Помещение было узким, с неровным полом и слишком длинным. Трудно сказать, зачем его сделали, но приспособили под сокровищницу явно позже. Я прошёлся дальше и дошёл до отгороженной железной решёткой секции. К которой подошёл третий ключ. Последний открыл замок, и я вошёл.

– Мы забрали всё, что было в Поместье, – повысил голос от двери Вокула. – Тайник был под полом писчей комнаты.

Я кивнул. Хитро. Меньше всего смотришь по сторонам, когда прямо перед тобой дверь в сокровищницу. Я вернулся к выходу и внимательно посмотрел на Вокулу.

– Люк в полу. Прямо под моим столом. Когда я выпустил Гонората, он ворвался туда и воткнул плоский крюк в щель пола. Я думал, он сошёл с ума, – беспомощно улыбнулся Вокула.

– Дукат нашли? – спросил я.

– Какой… – удивлённые брови вверх, секундное недоумение. Но потом Вокула вспомнил. Его покойный предшественник, Джакоб, как-то требовал с меня эту монету. Я тогда своровал куда больше, и рассыпал монеты на пол, чтобы замести следы. Если её потерял не я, то люк в полу, вернее щель от него – единственное место, куда могла упасть монета. Вокула вспомнил. – Да. Мой писарь нашёл и передал её… Но я не помню, куда я её дел… Посмотрю в своих покоях…

Всё очень плохо. Вокула сейчас очень глупо выгораживает своих. Монеты могло и не быть, я мог потерять её и в другом месте. Если Вокула помнит о самом факте разговора о монете, произошедшем четыре года назад, то он бы уж наверняка знал, куда её положил. Значит, монету никто либо не заметил, либо кто-то прикарманил. А Вокула лжёт. Очень плохо.

– Это не важно, – весело сказал я. – Сперат, Гвена, сюда! Лампы захватите. Вокула, останься тут. Адель, что там?

Она восторженно повернула ко мне массивный сундук, из деревянных брусков толщиной сантиметров в десять, усиленный железными накладками. Сундучок весил как холодильник, не меньше. Но Адель была в состоянии аффекта – глазки горели. В прямом смысле. В магическом зрении она вся светилась, а глаза просто полыхали. Я невольно залюбовался. Она потрясла сундук, и я только после этого перевёл взгляд на содержимое. Мех. Белый, серебристый. Даже в свете масляной лампы красивый.

– Надо было раньше сюда зайти. Заберём с собой, – кивнул я. Ну а что гнить добру.

Когда Сперат и Гвена ввалились в сокровищницу, я повёл их за железную решётку.

– Ну, – я обвёл висящие на стенах предметы. – Кто что узнает?

Гвена деловито протолкалась мимо меня, вызвав раздражённый взгляд Адель. Впрочем, ту вскоре тоже быстро заинтересовало содержимое этой части сокровищницы. И неудивительно – мне тут и лампа была не нужна, так ярко светились предметы вокруг. Магические артефакты семьи Итвис.

И тут меня удивил Сперат. Хотя я его вообще позвал, чтобы он лампу держал.

– «Наручи великанской силы», – уверенно ткнул он в бронзовую шкатулку, которую открыла Адель. – Отсюда вижу.

– Так, подожди, – сказал я. – Пойду у Вокулы пергамент возьму. Надо список составить.

– Нет, – испуганно сказала Адель. – Ведь эту тайну надо хранить ото всех! Каждый из этих предметов может подарить решающее преимущество против врагов!

Она выразительно посмотрела на Гвену. Типа, зачем ей показываешь. Сперат её смущал куда меньше.

– Нет, это пыльный мусор, который бесполезен. Я намерен им воспользоваться, или избавиться, – отрезал я.

А ещё мне хотелось показать Вокуле пример правильного составления каталога.