Текст книги "Золотой Змей (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Если Задаток не будет сопротивляться, я постараюсь остановить резню. Может, даже смогу не дать начать грабеж. Хотя это, конечно, вряд ли. Такой вариант меня тоже вполне устраивал. Так было бы даже лучше. Хоть и не менял итог. Главное – Караэну не нужны лишние хозяева.

Я проверил, как Волок держит копьё и закинул на плечо Крушитель. Мой последний, самый надёжный запасной план. И стал ждать.

Глава 26
Эпилог

Вокула.

Вокула стоял на крыше поместья. Он слегка злился на себя – он тут не был нужен. Тут уже был стражник, следивший за происходящим. Леон обходил посты, и даже Адель, эта самоуверенная женщина, нашла себе какое-то полезное занятие. «Возможно, это старость, – подумал Вокула. – Я становлюсь слишком беспокойным».

Светило в небе наливалось силой, и Караэн словно заливали золотыми лучами. Отсюда, сверху, красная черепица и белые стены придавали городу праздничный, игрушечный вид. Стражник стоял у края крыши, сжимая копьё с баннером – красное и белое, цвета Итвис. Иногда он подпирал его плечом и разминал руки – видимо, пальцы ныли от усталости. Вдалеке толпа ревела, как зверь, которого Магн выпустил из клетки. Дым поднимался над портовым районом – возможно, склады бурлаков уже тлели. «Чушпаны» скользили по каналу, Сакс Поло тащил свои лестницы, а где-то в городе Сперат искал Гвену. План сеньора – или один из них – раскручивался легко и просто, как прялка в руках старухи.

Магн стоял вдалеке, с нечеловечески огромным Крушителем на плече. Это позволяло узнать его фигуру среди блестящих лат свиты. Он, наверняка, смотрел на происходящее с холодной улыбкой. Вокула знал этот взгляд – он видел не просто толпу, а доску для той игры, что так любят в Королевстве, где каждая фигура двигалась по его воле. Караэн трещал по швам, но не ломался. Гильдии слабели, бурлаки горели, а Золотой Змей возвышался над всеми. Он стал больше, чем был, – не тенью своего отца, а чем-то новым. Опасным. «Я служу ему не из преданности, а из расчёта, – думал Вокула. – Пока он побеждает, я выигрываю. Но я вижу дальше него». Магн может объединить Регентство под своей властью – не сегодня, не завтра, но со временем. Хаос, что он сеет, подобен бурям, ломающим старые деревья, чтобы дать рост новым. И всё, что вырастет, будет расти под тенью Магна Итвис. Он будет стоять вот так, как сейчас. Выше, и в стороне. Это правильно.

«Властителю надлежит внушать страх так, чтобы не вызывать ненависти», – одобрительно размышлял Вокула. Магн пока идёт этим путём. Вокула верил, что его рука принесёт благо людям – не из милосердия, а из порядка. Ему нравилось, что Магн не гонится за выгодой ради самой выгоды. «Люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества», – однажды сказал Вокула Магну, и тот это запомнил. Запоминать нужное – очень важно. Вокула глянул на работавших в саду. Они беспокойно оглядывались на шум, но продолжали делать своё дело. «Как и все мы», – подумал он. Это и было высшей целью Вокулы: дать людям возможность спокойно заниматься своими делами, дать им уверенность, что, что бы ни происходило, их это не коснётся. «Объединив Регентство, Магн даст им спокойствие, а мне – место в тени трона. Если он не сломается сам, если не утонет в крови, что сам же прольёт». Вокула подставил лицо лучам светила и потянулся. Ну разумеется, именно в этот момент его застали.

Подошёл один из писарей – худой, с вечно бегающими глазами. В руках он держал свёрнутый пергамент, запечатанный золотым воском.

– Сеньор Вокула, что делать с письмом от Императора Золотой Империи? – спросил он, голос дрожал, будто он боялся Вокулы. Умен, исполнителен, но трусоват.

Вокула небрежно надел протянутые перчатки, взял пергамент, сломал печать и пробежал глазами строки. Император обращался к Магну как к «досточтимому сеньору Караэна» – не брат, не равный, но с уважением, какое дают полезному вассалу. Слова текли гладко: сожаление о «недопонимании», что возникло между нами, просьба о мире. А затем – суть. Император предлагал щедрую плату, если Магн приведёт большое войско под знамёна Золотой Империи. У него были враги на юго-востоке – далёкие, но опасные. Золото, титулы, земли – всё это лежало между строк, как приманка для крысы. Вокула сразу понял: это главное. Не мир, не дружба – войско. Императору нужен был Магн, его воины, его сталь.

Письмо пришло давно – тогда, когда люди Итвис были изгнаны из Караэна, когда гильдии гнали их, как собак, а Магн ещё казался слабым. Всем, не только врагам. Даже Вокула недооценивал, насколько опасно играть с Золотым Змеем. Он думал, что Магн будет мучительно долго собирать союзников, нападать на контадо Караэна, опираясь на Горящий Пик… Вокула ошибся. Возможно, Магн станет сеньором Регентства быстрее, чем планируется. Вокула просто немного ему поможет. Направит в нужную дверь. Мысли вернулись к письму. Оно затерялось в суматохе, но теперь было перед ним – ключ к одной из дверей будущего. Вокула не думал долго.

– Это то самое письмо, которое было утеряно? – спросил он, глядя на писаря.

Тот кивнул, сглотнув. Вокула свернул пергамент и сунул за пояс. Магну пока рано это знать – сейчас он слишком занят. Но Вокула держит это в уме. Император видит в нём силу, Магн может увидеть в Императоре возможность, а Вокула видит помеху. Если Магн объединит Регентство, Золотая Империя станет либо союзником, либо врагом. А это значит, что помогать Императору невыгодно в любом случае. Ослабленный враг хорош по очевидным причинам, но ослабленный союзник иногда даже лучше.

А вдали, за красными крышами и белыми домиками контадо Караэна, тьма над Воющим Камнем сгущалась, как чернила, пролитые на пергамент. Джевал не вернулся – вряд ли вернётся. Что-то шевелилось там, в глубине, и это было не просто нежитью, которую можно зарубить или сжечь. Это было старше, чем Караэн, старше, чем всё вокруг Вокулы. Но даже если бы он это знал, он бы разволновался, но не испугался. Страх бесполезен. Вокула не боится, он считает варианты. И сейчас его расчёт прост: Магн сокрушит неведомую опасность либо станет пеплом. И Вокула должен быть готов к любому исходу.

Он развернулся к лестнице. Надо сделать пару запросов и написать несколько писем до обеда. А ещё переговорить с теми, кого люди называют хорошими лекарями. Кажется, у Вокулы скоро будет для них помещение. Осталось определить плату. И, возможно, подключить к этому Бруно Джакобиана. Лектор Университета равнодушен к деньгам, но он увлекающийся человек. Надо подумать, как увлечь Бруно идеей обучать лекарей. И поговорить с Фанго – уже давно должно было прийти ответное письмо от Охотников. Тем пора возвращаться. Что-то ещё… Столько дел, столько дел…

Койранос.

День четвёртый, река Лунвейн, чтоб её демоны разодрали.

Если бы я мог спалить это болото одним взглядом, я бы начал с этой проклятой реки. Лунвейн – «серебряное зеркало Феи Озера», как поют их дурни. Чушь собачья. Вода – мутная жижа, воняет тиной и гнилью лилий, а ширина в три сотни шагов – просто лишний повод для моих наёмников ныть, что баржа тонет. Дерево скрипит и потрескивает, как суставы старого Пилларса, которого я однажды придушу собственными руками. Лодочники шепчут свои молитвы «хранительнице чистоты» – чистоты тут ровно столько, сколько в борделе Таэна после ярмарки. Говорят, в глубине живут тени Феи. Пусть вылезут – я скормлю их своим псам и плюну в их водяные морды.

Остров выплыл к полудню, когда светило торчало в небе, как жирная муха, не способная улететь. Лакруэль, их пафосная столица. Замок Лакруа – здоровенный кусок белого камня посреди реки, будто кто-то воткнул кинжал в брюхо этой земли и забыл вытащить. Вокруг – деревни, которые они зовут «городом». Красная черепица, белые стены – игрушечные, будто крестьяне лепили их из грязи, пока рыцари пили вино и целовали задницы своим феям. Всё утопает в цветах и плюще – природа, видно, хочет придушить эту дыру. Жаль, не доделывает.

Высадился у пристани – гнилые доски, что трещат под сапогами, как шея казнённого. Местные пялились на меня, будто я Ин да Орс, явившийся сжечь их лачуги. Какой-то придурок в зелёной тряпке кинулся ко мне с венком из цветов – «гостеприимство», видите ли. Я врезал ему по зубам и велел катиться к своей Фее Луга. Пусть растит там траву, пока я не скормил его реке. Мои люди ржали – хоть какое-то развлечение в этом гадюшнике.

Путь от пристани до замка – сплошной плевок в лицо. Сначала эта их «Королевская тропа» – узкая полоса белого камня, вся в трещинах, заросшая травой, что цепляется за ноги, как побирушка. По бокам – крестьяне в своих курятниках и пара тощих рыцарей в кольчугах, что звенят, как толстые кошельки Пилларс. Кланяются каждому – милосердие Феи Цветов, конечно. Я бы показал им милосердие – мечом по горлу, чтоб не тратили моё время. В Таэне таких бы уже повесили за лень, а тут они ещё и гордятся своей никчёмностью.

Потом – мост. Длинный, деревянный, с резными перилами – цветочки, крылья, дань Фее Ветра, чтоб её унесло в пропасть. Лунвейн под ним бурчит, как брюхо наёмника после дешёвого пойла, а доски скрипят так, что я ждал, когда рухну в эту вонючую воду. Не рухнул – жаль, был бы повод разнести это место к демонам.

Наконец, замок Лакруа. Огромный, белый, с башнями, что торчат в небо, как клыки дохлого зверя. Шпили покрыты серебром – эти идиоты тратят рудники на украшения, вместо того чтобы купить нормальные латы для своих бойцов. Стены увешаны резьбой – листья, цветы, крылья, вся эта фейская дрянь, от которой меня тошнит. Над аркой входа – слабое сияние, говорят, от Феи Озера. Я вижу только пыль и паутину – их магия так же бесполезна, как их рыцари. Стража в зелёно-жёлтых плащах кланяется – король ждёт, видите ли.

И я радостно киваю. Я, Койранос Брухо, Великий Легат Таэна, не собираюсь плясать под дудку этого кукольного короля, которого выбрали феи. Круг Фей – их железная лапа, что душит это болото, а они зовут это «благословением». Мой отец, Родер, стал Регентом Таэна, а я получил титул. И мы купили армию, чтобы выкроить себе немного земли на юге, а потом держать в узде эти города. Но Пилларс и Ин да Орс, старые крысы, подкапываются под нас, а наёмники жрут золото быстрее, чем мы его добываем. И вот я здесь – не по своей воле, а потому что в Таэне слишком много золота, и слишком мало стали.

Стража в зелёно-жёлтых тряпках провела меня в какую-то переднюю – каменную коробку с гобеленами, где вышиты их дурацкие феи с цветами и крыльями. Король ждёт, сказали они, кланяясь, как побитые псы. Пусть ждёт. Я, Койранос Брухо, не побегу к нему, как мальчишка за сладостями. У меня есть дела поважнее, чем лебезить перед этим кукольным выскочкой.

Я велел принести стул – деревянную рухлядь с резными листьями, от которой у меня через минуту разболелся шрам от эльфийской стрелы. Потом вытащил из сумки зеркало – отвинскую безделушку, что стоила мне половину наёмничьей платы за месяц. Посмотрел на себя. Демоны Таэна, что за мерзость. Я выгляжу как шут, которого выгнали из борделя за дурной вкус. Пурпурный камзол с золотыми нитями, шёлковые штаны цвета больной мочи, бархатный плащ, усыпанный алыми каменьями – всё это кричит о богатстве и нищете разума. На шее – цепь с рубинами, тяжёлая, как ярмо, на пальцах – перстни, что звенят, как колокольчики. А лицо – пудра лежит толстым слоем, будто я мертвец, которого накрасили для похорон. Глаза обведены углём, губы – накрашены, как у старой шлюхи.

Рядом суетился этот мастер из Таэна – тощий крысёныш по имени Вельт, которого я нанял за его умение превращать людей в кукол. Он тыкал мне в лицо кисточкой, добавляя ещё пудры, пока я не зарычал. «Тише, мой господин, – пищал он в ухо, – это для образа». Образ! Я похож на павлина, которого облили вином и обсыпали золотом. Но я стиснул зубы и заставил себя убрать злость из глаз. «Кто даст меч человеку, который выглядит опасно? – думал я. – Впрочем, меч вообще стараются не давать никому. Но если какой-то дурак обещает земли и золото… То можно. Только если это полный дурак».

Я нужен королю как дурак. Родер может не удержать в руках посох Регента. Таэн смотрит из руин голодными глазами, Пилларс и Ин да Орс точат ножи, наёмники жрут золото, а я должен вымолить у этого зелёного ублюдка войска. Не ради чести, не ради славы – ради семьи. Я смотрел в зеркало, пока Вельт мазал мне щёки румянами, и тянул губы в улыбку. Глупую, пустую, как у деревенского идиота, что просит милостыню. Глаза всё ещё горели, но я прищурился, добавив морщин, – теперь они выглядели не злобно, а тупо. Вельт хмыкнул, довольный своей работой. Мастер, чтоб его. Я выглядел так, будто готов целовать сапоги и петь оды Фее Цветов.

– Достаточно, – буркнул я, отталкивая его. Встал, поправил плащ – тяжёлый, как взгляд Пилларса, – и кивнул страже. – Ведите к вашему королю.

Пусть думает, что я – богатый болван, готовый продать душу за его милость. Я попрошу войска, пообещаю земли и золото. Чужие. Преданность. Свою. И все остальное, что Король попросит. А потом, когда его рыцари устанут умирать за Таэн, я трахну и его, и его фей. Но пока – улыбка. Глупая, как это королевство.

Шёпот Феи Ветра, Круга Фей

Четвёртый день смертных, Лакруа, под моими крыльями.

Я парила над замком, невидимая для их жалких глаз, пока ветер нёс меня вдоль белых башен Лакруа. Внизу этот человек – Койранос Брухо, как они его зовут – топтался в передней, заставляя короля ждать. Забавный зверь. Облачён в пёстрые тряпки, как павлин, что кричит о своём богатстве, но смердит злобой. Его лицо – маска из пудры и красок, нелепая и тяжёлая, как их людские души. Он думает, что спрятал свою ярость под глупой улыбкой, но я вижу – она сочится из него, как смола из треснувшего дерева.

Он пришёл просить. Войска, золото, силу – их вечные игрушки. Этот Таэнский выскочка несёт запах крови и предательства, и всё же он дерзает играть перед нами. Я шепнула ветру, чтобы тот принёс мне его мысли – «кто даст меч человеку, который выглядит опасно?». Ха! Он прав, но глуп. Король даст ему мечи, только если мы пожелаем. А я пока смотрю. Пусть танцует свой танец – шаги его грубы, но занятны. Скоро я решу, унести ли его в бурю или оставить барахтаться в грязи.

В это же время, далеко на севере.

Я, Торкель, сын Гуннара, стою на южных землях, надо мной светило висит неподвижно, как глаз Одина над Мидгардом. И его застилает дым Утрука. Утрук пал под нашими топорами – большой город, полный жирных домов и слабых людей.

Дым ещё вьётся над красными крышами, а вороны кружат, радуясь нашей работе. Здесь, на задворках их Королевства, нет ни Короля, ни фей – только рыцари, что грызутся, как псы над костью. Они сами позвали нас, варваров севера, дали серебро и обещали добычу, если мы раздавим их врагов. Глупцы. Мы взяли Утрук, но не для них.

Когда-то я сказал Эйвину Змееглазу: «Эти южане слабы, их мечи тонки, как тростник». Он ухмыльнулся и кивнул – его глаз видел правду. Мы переплыли воды Южного моря, которое они зовут Северным. И воткнулись в их берега, как нож в брюхо тюленя. Рыцари ждали, что мы будем их псами, но я, Торкель, не гну колен. Они обещали золото, а дали крики. Теперь их стены – наши, их зерно – наше, их женщины прячутся, но мы найдём.

Утром Кьяртан Железная Рука спросил: «Что дальше, Торкель? Эти люди прячутся от нас за стенами, как овцы в загоне». Я молчал, глядя на юг. Кьяртан прав – рыцари слабы, но хитры. Они ссорятся, как дети над куском хлеба, но скоро один из них вспомнит про короля или фей. Тогда придут те, в зелёном и жёлтом, с длинными копьями и конями. Я не боюсь – судьба моя сплетена давно, ещё когда отец сломал о мой щит свой меч и назвал меня Мечеломом.

Хродвальд Ещё-немного со своим братом слишком долго делят Утрук, будто не понимая, что лучше взять больше, чем делить что есть. Нельзя бросить якорь в море, нельзя накормить утбурда, нельзя остановить железный прилив с севера.

«Мы возьмём ещё, – сказал я Кьяртану, – пока их феи спят». Он сплюнул и кивнул. Люди мои ждут добычи – Хьялти Острогубый уже вырвал дверь из дуба, чтоб тащить домой, а Сигтрюгг Молчун набил мешок серебром из их храма. Мы взяли рабов, что не влезут и на два кнорра. Никогда люди не видели столько добра. И никогда так не хотели большего. Я не остановлю их – добыча греет кровь. Но я вижу дальше. Утрук – лишь начало. Эти земли мягки, как грудь рабыни, и я знаю, они даже слаще.

К ночи ветер принёс запах соли с моря. Я стоял на стене, что нам назначили для присмотра, и думал: «Слава моя растёт, как буря. Пусть рыцари зовут своих фей, пусть Король шлёт коней. Я, Торкель Мечелом, сын Гуннара, уйду с их золотом или останусь в их песнях». Судьба решит. А пока – топор в руке, и юг передо мной.