Текст книги "Золотой Змей (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Пан протянул лапы, резким рывком буквально содрал со скалы пленницу и тем же движением метнул её в портал. Затем шагнул туда сам. На секунду задержался, чтобы посмотреть на меня.

– Я знал, что ты сумеешь меня развлечь, Охотник. Как ты ещё мне скажешь, до встречи за углом! – произнес он.

И именно в этот момент Гвена рванулась вперед. С диким воплем, больше напоминающим визг, она накинулась на Пана.

Она не зря все это время ползала за скалой. Ужас её не обездвижил. А сама она каким-то образом чуяла Пана, поскольку ей всё время удавалось держаться так, чтобы он её не видел. Мне казалось странным, что он её не чувствовал. И вот сейчас она взобралась на скалу, оттолкнулась от неё ногами и буквально влетела в Пана, выставив вперед меч, как живое копье.

Бог с невероятной скоростью успел обернуться и схватить Гвену обеими руками. Но слишком поздно – её меч уже ударил его в горло. Тяжелый, широкий клинок, предназначенный не столько для рубки, сколько для пробивания шлемов и доспехов при атаке с коня, со звоном разлетелся на множество осколков, оставив на мощной шее Пана едва заметную царапину. Но этого хватило – Пан ужасно взревел. Не со злобой, а, скорее, от досады.

Охватывающие нас путы спали. Страх отпустил, но вместо него пришло опустошение. Я опустился на землю. Ноги просто подогнулись, как будто я пробежал десять километров, и теперь мышцы больше не слушались. Рядом, со звоном доспехов, на пол повалились Сперат и Адель.

Я, почти машинально, пропустил через себя заряд магической бодрости и поэтому смог удержать тело вертикально, оперевшись на «Крушитель». Поэтому я видел, как Гвена с яростью боролась с огромным Паном. Ловко, как кошка, она вывернулась из его хватки и полоснула ему по груди на глазах удлиняющимися и наливающимися чернотой когтями на своей руке.

Пан резко ударил её. Так быстро, что я не различил самого удара. Просто вот Гвена рядом с Паном, падает вниз, а в следующее мгновение на её месте кулак Пана, а она отлетает назад и бьется о скалу. Во все стороны летят куски камня.

Я хочу сказать ей, чтобы она перестала, но не успеваю закончить фразу:

– Гвена! Остановись!

Но она уже бросается вперед. Походя сметает успевшего преградить ей путь сатира-щитоносца, явно целит богу в горло, но изворачивается в воздухе, проскальзывает под встречный удар Пана и вцепляется куда достала. Она успевает полностью обратиться – на ней всё ещё шлем и броня, которые расползаются по сварным швам на мускулистом теле демона. А пасть у неё распахнулась, как у змеи – она буквально воткнулась клыками в живот Пана. И её белоснежные клыки вошли в божественную плоть легко. Она явно намеревалась выдрать кусок – и ей это удалось.

Пан хладнокровно схватил её за рога, оторвал от себя и бросил в сторону. Гвена попыталась извернуться в воздухе, выпрямило одно крыло из-под куска мятого железа, в которое превратилась кираса, и взмахнула им чтобы стабилизировать полет. Ей не удалось – она упала в воду.

Я смотрел на Пана. Рана на его шее кровоточила светящейся синей жидкостью. С живота был выдран кусок кожи с мясом. Против ожидания, он не выглядел взбешенным. Напротив, его морда, хоть и выглядела как прежде, теперь носила знакомое мне по сну под Таэном выражение. Хитроватое, но веселое.

– Где ты подобрал себе демона, Охотник? – спросил он после короткого смешка.

Я не нашел в себе сил, чтобы ответить. Он снова захекал, что заменяло ему смех, и сказал:

– Первая за тысячу лет, что отведала ихора Владык. У тебя удивительная судьба, Охотник. Обещаю, если ты откроешь мне путь к Белому Пути, не важно через Перекресток или как иначе, то я буду благоволить тебе вечно.

Пока он говорил, феечки и оба копьеносца собрались рядом с ним, а потом портал поглотил их.

Сперат со стоном пополз к краю площадки, но через секунду из воды вынырнула Гвена. Она выглядела свирепой. На плечах и руках всё ещё оставались доспехи, всё остальное – скорее обрывки и остатки. Она осмотрелась вокруг, низко припав к земле, похожая на кошку, только с крыльями. А потом распрямилась, покачиваясь на копытах, и досадливо прошипела сквозь здоровенные клыки:

– Сбежал!

Сейчас она меня бесила. Я не понимал, почему она на него напала – если не считать пытки, что нам устроил Пан, всё прошло относительно хорошо.

– Гвена, грязежабу тебе в задницу, какого хрена ты на него прыгнула⁈ – не удержался я. – Он же уже уходил, дура! Хотела, чтобы он нас всех тут…

Я машинально глянул на дерево со светящимися листьями. Кажется, оно продолжало расти. Очертания девичьей фигуры в стволе всё ещё угадывались. Гвена повернулась ко мне. Она сильно изменилась с прошлого раза, когда я её видел в её демоническом виде. Рога стали здоровенными, крылья… Даже лицо. Теперь там уже не было просто высоких азиатских скул – строение лицевых костей, похоже, сильно отличалось от человеческого. Морда злобная. Брови Гвены сошлись, она ощерилась с такой злобой, с какой могут ощериться только собачки игрушечных пород. И прошипела:

– Не знаю! Не смогла удержаться!

– Так ей велела её кровь. Ведь демоны созданы для войны с владыками, – сказало дерево. Голос напоминал голос Лилии, но теперь в нём было что-то деревянное. Не в интонациях – казалось, что половину звуков прошелестели листья.

– Ли! – простонала Адель. Она с трудом поднялась на ноги и подошла поближе. – О, Лилия! Прости меня!

Осторожно коснувшись коры дерева, Адель всхлипнула.

– Не печальтесь, госпожа, – прошелестела Лилия. – Мой долг всегда был принять удар за вас…

Адель не выдержала и разрыдалась. Я отвлекся на секунду и не заметил, как Гвена подошла ближе. Она вздернула с пола Сперата, который ещё не пришел в себя. Сейчас она была, пожалуй, даже чуть выше него. Это сколько же в ней? Двадцать двадцать?

– Поеб…мся⁈ – промурлыкала суккуба Сперату и облизнула губы длиннющим языком. Тот слабо кивнул, и она потащила его за скалу.

– Мы не сможем, – вдруг отозвалась Лилия. – Ты можешь придумать способ удовлетвориться об меня, но я размножаюсь семенами… Я скорее дерево, чем что-то ещё. Всё, что есть во мне волшебного, черпает силу из мира Пана, это отражение воли бога. Но ты можешь через меня призвать сатира, ведь я легко могу открывать путь в Лес Пана, хоть каждый день…

Все озадаченно смотрели на Лилию. Вернее, на то место на её стволе, где угадывались черты лица.

– Поче… – начала Адель.

– Молчать! – рявкнул я. – Всем тихо. Без моей команды не говорить ни слова! Лилия, продолжай!

– Хм… Призвать сатира… Или… Я потеряла мысль.

Я некоторое время сидел спокойно, обдумывая произошедшее. А потом сказал:

– Пан. Когда он сотворил её, то сказал что-то про то, чтобы на вопросы отвечал кто-то другой. И, похоже, наделил этой способностью Лилию.

Глава 20
Шепот Леса

– Ни слова, – велел я. Хотелось лечь и отдохнуть, но я пересилил себя, тщательно подбирая слова. – Говорю только я.

И сам замолчал, собираясь с мыслями.

– Лилия, расскажи о себе.

Дерево зашелестело листьями, и в этом звуке мне послышался тяжёлый, почти человеческий вздох. Затем раздался её голос – мягкий, но с ноткой удивленной, детской радости:

– Обо мне? Меня зовут Лилия… Ох, поняла! Вы про то, кем я стала? Я сама не знаю до конца… Это странно, сеньор Магн. Когда вы спрашиваете, внутри будто расцветают ответы – как цветы после дождя. Знаете, как во сне: идёшь по незнакомому месту, но всё про него знаешь? Вот и у меня так. Я вдруг поняла, что могу открыть портал в Великий Лес! Это место… оно тёмное, живое, и оттуда пришёл этот… ну, тот, кто меня изменил. А ещё – представляете? – я могу размножаться! Если посадить мои семена, из них вырастут новые деревья, и я смогу протянуть тропы через Великий Лес к каждому ростку! Это потому, что мои корни… они уже там, в Лесу, глубоко-глубоко, и тянутся сразу сюда и туда!

Она говорила быстро, с восторгом, перескакивая с мысли на мысль. Раньше я не замечал за ней такой живости. Но вопрос мой был слишком расплывчатым, и её ответы путались, как лесные тропы. Мда. Мне стоило получше подумать над вопросом. Аналитика, или «долгие мысли» – сказали бы местные, это мне не по ноге. Если бы задача была срубить Лилию, и я бы мигом придумал, как это сделать, ещё до того, как Сперат найдет топор в жадносумке. А вот разбираться в её словах, строить теории – нет, это не моё. Для таких дел, у таких как я, есть Вокулы и Бруно Джабианы.

– А ещё я могу есть мясо! – продолжала она, шелестя ветвями, словно в подтверждение. – Я не совсем дерево, видите? Ветви шевелятся, как руки! Но на любой вопрос я ответить не могу. Вы должны знать, о чём спрашиваете, хоть чуть-чуть! Это как клубок – ваши знания тянут нитку, а я распутываю остальное. Ответы всплывают вот тут, – она помолчала, будто указывая на себя, – постепенно, один за другим! И это так… увлекательно! Сеньор Магн, спросите ещё! Ну пожалуйста, спросите! Я хочу узнать больше о себе!

– Тихо всем! – грубо оборвал я её. Голос дрожал от усталости, но я держался. – Лилия, продолжай отвечать…

Её листья поникли, и голос стал тише, словно ветер унёс её силы:

– Я… Я… Я могу жить очень долго. Могу впитывать в себя силу из других вещей… Всё. Магия кончается… – вдруг прошелестела она грустно.

Ненадолго её хватило. Я оглянулся. Воздух был чист. В моём зрении не осталось ни искры магии. Золотая эгида исчезла, и ничто не напоминало о том хаосе, магическом бульоне, в который я угодил.

– А когда ты снова сможешь отвечать? – спросил я, насторожившись.

– Когда накоплю магию… Пара недель, – её голос слабел, становился шёпотом. – Или меньше, если съем что-то живое… Лучше разумное… Отойдите, моя госпожа… Вы зря спросили, сеньор Магн. Я трачу последние крохи… Без них я не могу себя осознавать… Засыпаю…

Я вскочил и оттащил Адель подальше от существа, что было Лилией. Дерево умолкло. Ветви задрожали, изгибаясь и распрямляясь неестественно, словно в агонии.

– Она уже не та Лилия, какой была, – прошипела Гвена. – Я думаю, это все от воздержания. Сперат, иди сюда!

Я опустился рядом с Адель. И даже посочувствовал Сперату. Наверняка бедняга тоже сейчас больше всего хотел спокойствия.

– Ива, – тихо сказала Адель. – Теперь это ива.

Беглый осмотр площадки ничего не дал. Мы нашли пару сломанных каменных дисков, которыми бородачи пилят камень, остатки станка и следы на скале. Похоже, Долгобороды выдрали один костыль и отпилили Великой Матери ногу. Которая потом отросла, надо думать. С помощью Сперата я расшатал и вытащил из скалы пару костылей – это оказалось непросто. Остальные не поддались даже нашим силам. Лилия больше не отозвалась, и я решил возвращаться.

Я был почти уверен: спустись мы в воду и пройди по затопленному туннелю вверх по течению, через пятьсот метров найдём древний схрон, через который я, Сперат и Гвена выбрались на поверхность после побега из Университета и встречи с вампиром. Всегда, даже в самом супер защищенном банке есть неприметная дверь для уборщицы.

Гвена долго не хотела обращаться в человека. Потом попыталась укусить Лилию – и преуспела, оторвав кусок гибкой ветви. Лилия отдёрнула ветвь, как человек отдёрнул бы руку от боли, но промолчала. Гвена сосредоточенно грызла зелёную веточку почти всю дорогу обратно. Лишь когда впереди послышались голоса, она соизволила превратиться в черноволосую аристократку.

По пути я провёл инструктаж по секретности, в основном для Волока. В Сперате и Гвене я был уверен, как в себе, Адель выглядела подавленной, и мне не хотелось её добивать. Волок насупился, но терпел и молча кивал.

Нас встретили не у потайной двери, а в лабиринте. Мы отсутствовали больше четырёх часов – если я верно понял фразу Леона: «Мы дважды могли бы зажарить овцу!» Он не выдержал и собрал поисковую партию из моего щитовика и пары надёжных стражников из городского поместья. И отважно двинулся искать меня и остальных. Нарушив приказ. Но, в принципе, я тоже не рассчитывал что задержусь так надолго.

Им повезло: они шли по нашим следам в пыли древних коридоров и не попали в комнаты с ловушками. Леон сразу же заметил, что Лилии с нами нет. Он еще только собирался спросить, а Адель уже ответила за меня:

– Моя отважная фрейлина… Пала в бою. Нам повстречался сквернопряд.

Леон перевел взгляд на меня.

– Так вот как зовётся эта тварь, – сказал я вслух.

– Слышал, они живут только в Темнолесье, – добавил Сперат. Не знаю, подыграл он или сказал правду, но разговор выглядел натянутым. Я бы заподозрил недосказанность. Вот только троица рубак рядом пялились не на нас, а на Гвену. Да и Леон, судя по его пустому лицу, напрягал всю силу воли чтобы смотреть на лица нас с Адель, а не на задницу Гвены. Если он при этом мог ещё и думать, то я его серьезно недооценил. На Гвене остались латная рукавица, обрывки кольчуги и одежды, что лишь подчёркивало её наготу. Она пряталась за Сператом, но так ловко выставляла изгиб бедра, что это было просто обжигающе похотливо.

– Ах, неужели нет среди нас благородного сеньора, что помог бы мне? – душераздирающе простонала деионица в человеческом обличье, уткнувшись в Сперата. Уверен, она спрятала лицо, чтобы скрыть ухмылку. Леон посмотрел на меня как на негодяя, сунул щит соседу и стал стягивать гербовую котту. Я отвернулся – чтобы он не видел, как я закатываю глаза.

Кроме выходок Гвены, дразнившей стражников всю обратную дорогу, мы вернулись без приключений. Выдав у выхода сообщение, что в подземельях под «Горящим Пиком» водятся чудовища и погибла фрейлина моей жены, я приготовился к вопросам. Их не последовало. Это не демократия – здесь слова сеньора принимают, как погоду, и действуют, с поправкой на них. Удобно.

Трудных вопросов о находках избежать удалось, но неприятных – нет. Меня вежливо взяли в оборот Вокула и Фанго. Их лазутчики доложили, что моя армия приближается к замку. Честно говоря, это не их заслуга – Фанго проговорился, что дым пожаров виден со стен. Теперь эти бумажные крысы волновались за арендаторов и сохранность моего имущества.

Я задумался. Перед отъездом я жёстко поговорил с Фрозеном и Леонхартом, а также, отдельно, с Белым Рыцарем и Эйриком. Первые должны были держать в узде пехоту, вторые – аристократов. Хотя бы пару дней, пока они идут по моим владениям. Оставалось надеяться на их умение, так сказать, убеждать. Потому что мне явно не хватало терпения в этом тонком деле общения с подчиненными. Ведь по пути сюда мы зарубили десяток оборванцев, пойманных за разбоем на случайном хуторе.

«Разбой» – старое слово, что раньше ничего во мне не будило. Я понимал его как «отжал» – нападение ради добычи. Но это в моём мире. Здесь люди проще, ближе к природе, и теперь «разбой» ассоциировался у меня с воем старика с отрубленными руками и женщиной порезанной просто в лапшу. Видимо, пожилая пара отослала детей, но дом бросить не решились. Зря.

Мне повезло: эти бродяги, только недавно прибились к моей армии. Так что их смерь все восприняли равнодушно. Выяснилось, что они, и раньше были разбойниками – жили в деревеньках на южных холмах. Золмы, горы… Люди там всегда, скажем так, победнее. Мы не углублялись южнее Вириина, но я наслышан, как узкие тропы южных холмов опасны для чужаков. Холмистый воздух пахнет свободой, и разбойники забыли приличия. На мой окрик они ответили грубо и невнятно. А потом я подъехал поближе, посмотрел чем они заняты, и начал их убивать. Мои люди присоединились, решив, что я покарал селюков за хамство. Это даже прибавило мне уважения.

Я и не подумал сказать, что мне жаль хуторян, – меня бы не поняли. Это как пожалеть корову на шашлыках, когда мясо уже замариновано. Мои люди брали то, ради чего их собрали, что они завоевали. Поэтому я уехал в Горящий Пик – наблюдать за этим было трудно.

Закрыв дверь и обсудив с Леоном охрану – слишком многие узнали о «потайной двери», – я посвятил остаток дня жене. Адель давно не теряла близких в бою и совсем расклеилась. Если честно, это меня раздражало. Печаль допустима, приемлема даже минутная слабость, если дело не в бою. Но поминать павших правильно за стенами, на пирах, смешивая их имена с именами поверженных врагов.

Кажется, я всё чаще думаю как Магн.

Прогулки по подземелью утомительны, хоть и вредны для нервов – несмотря на все волнения, мы с Адель уснули сразу после вечерней аудиенции Ивэйна. Засыпал я с твёрдым намерением провести весь следующий день с семьёй. Может, даже два – раньше подхода своей армии я и не ждал.

Как это часто бывает, стоит построить планы, и вселенная, словно в насмешку, тут же подбрасывает обстоятельства.

Меня разбудил Леон. Самый храбрый, надо думать. За его спиной маячил Сперат, у дверей тёрлись Вокула, Фанго и ещё десяток самых нужных и приближенных. Служанки Адель и Волок уже стояли в низкой стойке с тазами тёплой розовой воды и полотенцами. Значит, дело серьёзное – они уверены, что я не пошлю Леона куда подальше и не завалюсь спать обратно. Я тяжело вздохнул. Ночь без электричества долгая, так что я выспался и даже не разозлился.

– Мой сеньор, – Леон звякнул доспехами, – боюсь, вам следует одеться. Люди, что живут рядом с Военными вратами и симпатизировали нам, пришли в замок и говорят, что из Караэна вышла армия. И движется сюда.

Я кивнул, сделав жест, понятный домашним. Подите прочь все лишние. Остались только самые близкие: Вокула, Фанго, Сперат. Пара человек все же ушла – видимо, из замкового гарнизона. И лекарь с учеником. Вот уж бедолага, ему дел со мной никак не находилось. Пока меня мыли и я чистил зубы, Фанго давал вводные:

– Они пришли с гор. Наёмники, ополчение Караэна, долгобороды… Говорят о тысячах, – он осторожно обошёл точное число, то ли не доверяя данным, то ли не желая пугать прислугу и плодить слухи. – Разъезды уже видели со стен Горящего Пика. Боюсь, они будут здесь через пару часов.

– Я приказал приготовить всё, чтобы заложить врата, – вклинился Вокула. Это скорее трусость, чем предусмотрительность. Он выглядел взвинченным: взгляд метался, лицо побледнело. Новая и неприятная для него ситуация.

– Велите моим людям седлать лошадей, – сказал я. – Сперат, проследи за конюхами.

Дальше я молчал – заговорила Адель. Она встряхнулась и взялась за дело: уточнила расположение дозорных постов, сколько людей может встать на стены прямо сейчас, сколько арбалетчиков, рыцарей, латников.

В Горящем Пике было пятеро латников, включая Леона. Полтора десятка стражников из поместья и местных. Ещё два десятка из замковых людей и окрестностей умели стрелять из арбалетов – и, что важнее, имели их. В замок стекались беженцы с коренных земель – не меньше шести сотен. Из них можно собрать отряды, возможно, найдутся стрелки или оружие. Но Адель обронила коротко:

– Женщин и детей выгнать. Оставить семьи только ценных ремесленников и тех, кто будет сражаться. Мужчин оставить – но только тех, у кого есть оружие или кто докажет, что умеет им владеть.

Я вспомнил, сколько сил ушло на превращение моих «чушпанов» в подобие военной силы, и мысленно согласился. Случайный сброд будет только мешать. Леона и его людей Адель включила в гарнизон, поставив меня перед фактом. Впрочем, в поле от них и правда мало толку.

Пока меня облачали в мою потрёпанную броню, испещрённую следами битв, Адель шепнула мне на ухо:

– Муж мой, если всё так плохо, как говорит этот крысёныш, возвращайтесь в армию. С такими силами я удержу Горящий Пик не один месяц.

Я удивлённо поднял бровь. Но знал: это не пустые слова. Адель разбиралась в фортификации так же хорошо, как в ведении хозяйства. Может, у неё были советчики, но это то, что должна уметь благородная леди – организовать оборону и экономику владений. Если она говорит, что полсотни человек, включая её «боевых баб», удержат замок, значит, так и есть. Скепсис всё же мелькнул на моём лице, и Адель решила привести доводы. Люблю эту её черту.

– Им будет трудно вести подкопы – Горящий Пик стоит на скальном основании. Даже с долгобродами это займёт недели. Так же долго строить осадные башни. А штурм с лестницами я отражу. И не раз.

– Ивэйн? – спросил я. Странно, что именно я вспомнил о нём.

– Если станет худо, отступлю в лабиринт. Замету следы и спрошу у Лилии, что делать. Будь здесь Белый Рыцарь или тот, кому ты доверяешь безраздельно, я бы отправила Ивэйна с ним к моим родичам в Адвес. Но путь опасен.

Она хладнокровно взвесила риски для сына и выбрала меньший. В замке ему надёжнее. А мне лучше быть за стенами – привести армию и разбить врагов или найти союзников.

После трогательного прощания и поцелуя Адель на удачу я выехал за ворота. Со мной, к удивлению, отправилось не меньше шестидесяти всадников. Если кто-то из пировавших последние дни жареными баранами в главной зале и сбежал, их было так мало, что я не заметил. Напротив, людей будто прибавилось. Я остановился, назначил главных. Усатого, знакомого ещё по охоте под Вириином, отправил вперёд с лёгкими всадниками. Затем двинулись сами.

Передовые отряды караэнцев, вопреки россказням Фанго, вокруг замка не обнаружились. Похоже, с всадниками у врагов была беда. Через пять километров я нашёл холм с укреплённым селом. Ворота были закрыты, но жители не стреляли – прятались за стенами и на крышах, выдавая себя торчащими копьями и шлемами. И молчали. Мне было плевать – это удобная точка обзора. Я охватил взглядом большую часть приближающейся армии. А главное – знамёна.

– Не вижу цветов бурлаков и пивоваров, – наконец сказал я.

– Как и стяга этого ублюдка Фредерика, – процедил усатый.

Он беспокоился о всадниках как о главном враге. Напрасно. Меня напрягала пехота Караэна. Обманчиво бестолковая толпа плелась по дорогам и полям вперемешку с телегами, зато почти у всех шлемы и оружие. Но их было мало – не больше восьми сотен, по моим прикидкам. А вот плотная колонна, блестящая сталью, с множеством колёсных телег позади, внушала тревогу. Долгобороды. Не меньше четырёх сотен. Судя по сигне, клан Инсубров. Что гильдейцы предложили бородачам? Орлиное Гнездо? Не важно. Долгобороды упрямы: их трудно уговорить сражаться за кого-то, но если пришли – будут биться до конца.

– Говорят, долгобороды не бегут с поля боя. Потому что не умеют бегать, – пробасил Сперат, повторив заезженную шутку. Кто-то хмыкнул, но веселья не было – все понимали, что хирд долгобородов – столп, на котором держится вся армия Караэна. Вернее, та её часть, что идёт на меня.

– Посмотрим поближе, – сказал я.

Я повёл отряд прямо на хирд долгобородов, возглавлявший войско. Они заметили нас и быстро построились в глубокий строй. Мы бы не успели таранить их во фланг, даже при желании. Я и не пытался, ведя людей неспешной рысью, а затем вовсе перейдя на шаг. Ополчение Караэна показало себя хуже, но тоже сбилось в плотные группы по сотне-две, ощетинившись копьями. До них было далеко. Низкая мобильность, главная слабость местной пехоты – я могу до вечера воевать с хирдом, не опасаясь подмоги от караэнцев. Разве что какой-то отряд подберётся ближе, чтобы арбалетчики достали нас болтами. Местность, застроенная хуторами и деревеньками, этому способствовала.

Отряд всадников в сорок человек со знаменем мантикоры выскочил из-за укреплённого городка и поскакал к нам. Латников там было пятеро, остальные – вооружены легко, многие даже без шлемов. Я рявкнул, чтобы мои продолжали следовать за мной. Некоторые отстали, другие скучковались, но отряд двинулся дальше. Всадники с мантикорой не рискнули подойти на выстрел арбалета. Половина даже не пыталась изображать атаку, благоразумно отстав по дороге. Я не знал, кто из латников Джэвал, и не высматривал его. Ему следовало догадаться, что я редко покупаюсь на один трюк дважды. Даже решись он атаковать, нас больше, и мои люди – ветераны. А его – нет. Джэвал понял, что его конные вызывают у моих рубак лишь уверенность, и увёл их в сторону.

Не обращая внимания на эту попытку задержать нас, я продолжил движение. Долгобороды запели боевую песню. Плохой знак. Я велел всем остановиться. Затем, подняв руки ладонями к хирду, послал Коровку вперёд медленным шагом. Сперат, разумеется, увязался за мной. Как и Волок. Рядом появилась Гвена – с огромным топором и в шлеме, из доспехов лишь болтающаяся латная рукавица. Интересно, у кого она угнала коня? Усатый попытался последовать за нами, но я велел ему держать людей на месте.

Мы не подошли слишком близко. У долгобородов слабые стрелки, но хорошие арбалеты. Остановились в ста шагах. Спереди хирд выглядел внушительно: богато украшенные щиты закрывали первый ряд от земли до глаз, шлемы блестели сталью и серебряными узорами. Алебарды с хищными, тонкими жалами, рассчитанными на пробитие доспехов, поражали мастерством изготовления. Отверстия в лезвиях снижали вес, позволяя орудовать ими одной рукой, как копьями. Обычно это делало оружие слишком хрупким, но долгобороды славились своим мастерством.

Это был первый ряд – знать, аналог людских всадников. За ними всё выглядело иначе. Наметанным взглядом я видел кожаные шапки с деревянными брусками вместо шлемов, изредка укреплённые стальными полосами. Инсубры выгребли всех из своих залов, на кого хватило оружия. По обычаю, они делились на три части: лучших оставляли охранять родные подземелья, средних – удерживать захваченное, а старых с молодыми отправляли умирать.

Так мне однажды сказал Ан, предводитель Инсубров. Долгобороды принимали смерть как неизбежность, вступая в войны людей. Это упрощало им подсчёт выгод. А вот и он сам! Доспех из пластин размером с пол-ладони, с узорами на каждой. Шлем – произведение искусства. Ан явно удостоился почестей с нашей последней встречи. За ним шёл Хогспор – обчеловечившийся долгобород: караэнский пехотный шлем с широкими полями, латная кираса – подарок гильдии оружейников, – но в руках традиционная «боевая лопата»: копьё с широким длинным наконечником, больше похожее на двуручный меч. Они двинулись ко мне.

– Сперат, – тихо сказал я. – Помнишь бронзовый меч, что я носил в Подземье Таэна? Он ведь у тебя?

– Да, мой сеньор, – удивлённо ответил Сперат. – Только сейчас я не смогу достать его быстро…

– Тогда начинай немедленно, – прервал я.

Сперат, воровато оглянувшись на рыцарей, тяжело вздохнул и запустил руку в жадносумку – почти по плечо. Он старательно прикрывал это спиной от наших и головой коня от долгобородов. Не знаю, остался ли в армии хоть кто-то, не знавший про этот артефакт, но пусть Сперат играет в секретность, если ему так спокойнее.

Отойдя на тридцать шагов от строя, Ан решил, что приличия соблюдены. Я спрыгнул с Коровки, отдал вожжи Волоку. Рядом на землю приземлилась Гвена.

– Сперат? – напомнил я.

– Ищу, ищу! Он где-то здесь! – зашипел он.

Заставлять долгобородов ждать невежливо. Я повернулся к Ану и пошёл навстречу – не торопясь, но и не медля.

– Вот если бы у меня была борода и хирд за спиной, – сказала Гвена, и в её голосе сквозило напряжение, – я бы тебя сейчас убила. Лучшего случая не придумать. И не помню, чтобы Ан тебя сильно любил.

Я кивнул. Я тоже сомневался, что Ан вспомнит совместный штурм города, растает от внезапно нахлынувшей ностальгии и перейдёт на мою сторону. Золото могло бы помочь, прояснить ему память, будь он человек. Для долгоборода попытка прямого подкупа будет скорее непонятной. Не то, чтобы уронит мою репутацию в их глазах, просто не факт, что они смогут быстро разобраться, как поступить. Все же долгобороды, как и Ан, плохо понимали перспективы. Золото для них часто уступало по значимости бочкам пива или стаду овец – зато их можно пощупать. Хоть бы за золото и можно купить всего этого больше. Люди могут передумать, взвесив обстоятельства, а долгобород будет тупить. Нет, чтобы подкупить долгоброда, надо спросить, что ему нужно. Лучше начать с подарков – они это любят. А если всё пойдёт не так, у меня есть демоница, надкусившая бога. Как-нибудь выкрутимся.