Текст книги "Золотой Змей (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21
Кровь на клинке

Я остановился в тридцати шагах от хирда долгобородов, не дойдя пяти шагов до Ана. Его доспехи из пластин, каждая с со своим, тонко выполненым узором, блестели в тусклом свете утреннего солнца. Шлем, больше похожий на корону, насколько я мог понять, с гальдстафами мастера-кузнеца, венчал его голову, а за спиной шагал Хогспор с «боевой лопатой» в руках. Боевая песнь долгобородов не умолкала – куплетов в ней, похоже, было не меньше, чем в балладах караэнских работяг. Всё вместе выглядело… величественно. Ан смотрел на меня – не враждебно, но с холодной настороженностью, как кузнец, оценивающий подозрительный железный слиток.

– Ан, старый друг, – начал я, показывая ладони в жесте мира. Голос мой был громким, чтобы он услышал, но мягким, почти ласковым. Почти. Я давно привык, что несу угрозу. Мои слова, как ветер над пеплом, всегда таили намёк на опасность. Осторожно подбирая их, я продолжил: – Не думал, что увижу тебя здесь, среди знамён моих врагов. Помню, как мы плечом к плечу брали стены Ченти. Кровь текла рекой, но мы были на одной стороне. Соратниками. Я даже называл тебя другом. Что изменилось?

Ан замер, его глаза под шлемом сузились. Молчание длилось недолго – ровно столько, сколько нужно, чтобы искра вспыхнула пламенем. Затем он ударил кулаком по нагруднику, и резкий лязг металла раскатился вокруг, словно молотом ударили по рельсе.

– Люди! – рявкнул он, перекрывая гул хирда. – Все вы – подлые псы, что грызут кости клятв, пока не проголодаются! Ты смеешь говорить о Ченти, Магн? О дружбе? Где были твои слова, когда твои сородичи жгли наши шахты ради жалких крох руды? Где была твоя честь, когда гильдейцы Караэна обещали защиту, а потом бросили нас умирать от голода и продавали клинки из нашей стали нашим же врагам?

Я чуть склонил голову, не отводя взгляда. Пусть выговорится – ярость долгобородов как раскалённый металл: если не раздувать под ней огонь, она остынет. Но он замолчал. Сохраняя тлеющую ярость внутри. Берег её для боя. Плохо. Что-то прямо совсем никуда не годится. Пришлось мне заговорить снова:

– Ты прав, Ан, – сказал я без тени насмешки. – Люди лгут. Люди предают. Я видел это чаще, чем хотел бы. Но разве не ты говорил, что долгобороды выше этого? Что ваши слова высечены в камне, а наши – на песке? А теперь ты здесь, с теми, кто плюёт на твои шахты и могилы предков. Итвисы хотя бы чтили древние клятвы. Караэнцы не друзья тебе – они используют вас, как деревянный молот, что бросят в огонь, когда он треснет.

Ан шагнул вперёд, сжимая кулаки. Бицепсы вздулись так, что кольца кольчуги скрипнули. Его борода, густая и чёрная, задрожала от показного, наигранного гнева. Но глаза блестели холодной, равнодушной злобой – как острия арбалетных болтов, нацеленных мне в грудь.

– Камень? – прорычал он. – Наш камень трещит от ваших лживых языков! Вы, люди, клялись нам в дружбе век за веком, а потом торговали нашими жизнями, как скотом! Помнишь Ущелье Крови? Вы обещали припасы, а прислали ржавые клинки и гнилую похлёбку! Помнишь Скалу Песен? Вы вырезали наших старейшин за отказ делиться рудой и назвали это «справедливостью»! Мы держали слово, пока могли, Магн, но ваши клятвы – ветер в пустоте мертвых тоннелей!

Он сплюнул на землю. Хирд загудел, подхватывая ярость вождя – топот ног и лязг алебард отозвались эхом. Я молчал, растерянный. Я не понимал, о каких обидах он говорит. Скорее всего, и не знал их. Мы, люди, склонны забывать.

– Теперь мы берём то, что можем, и как только можем! – продолжал Ан, ткнув пальцем в мою сторону. – Караэнцы дали нам золото, сталь и месть. Они подлые, да, но их подлость – открытый вегвизир. А вы прячете нож за улыбкой! У толстых гильдейцев этот нож в руках. А когда ты задумал пырнуть нас, Магн? Если старые обещания ничего не стоят для вас, людей, почему мы должны гнить в верности, как дураки? Долгобороды больше не верят – мы сами кузнецы своей судьбы!

Я выслушал его, не шевелясь. Ветер трепал мой плащ, а Гвена за спиной тихо хмыкнула. Явно готовясь сказать гадость. Демоница чуяла неизбежную кровь. Я поднял руку, останавливая её. Ан был прав в одном – люди предавали их чаще, чем держали обещания. Но я видел и другое: долгобороды, сломленные гордостью, сами лезут в ловушку.

– Ан, – сказал я медленно, пробуя каждое слово на вкус, – я не виню тебя за гнев. Камень трескается, если бить его слишком долго. Но подумай: Караэнцы дали тебе золото, а что потом? Они выжмут ваши шахты, как лимон, и оставят гнить в пыли. Ты говоришь о подлости людей, но разве не подлость бросить старого друга ради новых хозяев? Мы с тобой делили хлеб под стенами Ченти. Я не забыл этого. А ты?

Ан стиснул зубы, и на миг показалось, что он выхватит кирку и ударит. Его грудь тяжело вздымалась, кулаки дрожали. А потом он сказал:

– Они отдали нам Орлиное Гнездо, Магн Итвис. Древнюю крепь наших пращуров. Теперь оно наше, как и фермы вокруг. Это дороже твоей дружбы. Дороже любой дружбы. И чести.

Последние фразы он произнёс тише, но я разобрал. В его голосе мелькнуло сомнение, и я попытался раздуть его, как угли костра, осторожно выбирая слова.

– Вот как? И там уже стоит твой гарнизон? Или в Орлином Гнезде по-прежнему сидят люди, у которых своё мнение на ваши сделки с гильдиями Караэна?

Ан замер. Так и есть. Долгобородов легко обмануть – они привыкли исполнять свои обещания. Да, они поднаторели в торговых делах, но наглая ложь застаёт их врасплох. Я развил успех:

– Я никогда не обещал вам того, что не могу дать. Караэн богат. Хотите ткань? Будет. Мясо? Легко. Хотите, каждую неделю десяток телег с хлебом…

Ан перестал слушать. Он демонстративно отвернулся, глядя на хирд – крайняя степень неуважения. Так он не увидит знаков руками, что по обычаю долгобородов сопровождают их речь. Оскорбление, как зажать уши. Я замолчал. Ан повернулся обратно, шагнул ближе и произнёс почти шёпотом, но с горечью:

– Хлеб? Ваш хлеб гниёт, Магн, как ваши слова. Ты можешь быть лучше других, но ты – человек. А люди всегда выбирают себя. Мы устали ждать, пока вы вспомните о нас. Теперь мы берём своё – и пусть камень рухнет на нас всех, если так суждено.

Он махнул рукой, и хирд загудел громче, готовясь к бою. Разговор был окончен. Я отступил к Коровке, чувствуя, как тяжесть его слов оседает в груди.

– Я бросаю тебе вызов, Ан, что ведёт Инсубров! – крикнул я так, чтобы услышали бородатые бойцы. Ближайшие ряды притихли. Приятно знать чужие обычаи. Долгобороды любят решать конфликты поединком. И они верны слову…

– Я отвергаю вызов, – ровно ответил Ан, сбрасывая мой козырь, легко, как крошки с рукава. Хирд загудел одобрительно. Я не удержал лицо – увидев моё удивление, Ан улыбнулся в бороду. – Мы куём будущее наших детей, человек. В таких вещах нет места гордыне. Кто знает, вдруг ты выстоишь против моего бойца? Или выставишь не хуже?

Он стрельнул взглядом на Гвену.

– Отведи своих людей, Магн, – вдруг сказал Хогспор громко и спокойно. Приходилось прислушиваться, чтобы разобрать его слова. – Тогда между Итвисами и Инсубрами не будет крови. Наш договор с Караэном таков: Горящий Пик в обмен на Орлиное Гнездо. Отдай замок и уводи армию. А потом вернись.

Вот она, хвалёная предусмотрительность долгобородов. Они выверяют формулировки. Если так, ещё не всё потеряно. Я помнил, как рыцарям королевств пришлось обломать зубы о хирд вполовину меньше этого. Я убью об него слишком много людей… Пусть подавятся Орлиным Гнездом – оно и не моё. Ополчение Караэна тоже долго не выдержит – люди захотят домой. Неделя, может меньше. Но смогу ли я потянуть время? Где взять припасы? Грабить контадо Караэна? Сегодня мои привыкшие к разбою пехотинцы возьмут укрепленный городок, а завтра под стенами соберутся три тысячи злых горожан. Увести мою армию назад? Путь, по которому она пришла, – череда разграбленных хуторов. Сколько у меня запасов? На неделю, две? Или на дни?

Без Горящего Пика у гильдейцев есть шанс перетерпеть меня. Хотя… Опасаться надо не их, а Джэвала. Этот гад изобретателен…

Мысли проскакали в голове, как табун лошадей. Вдруг Ан рассмеялся. Посмотрев на него, я понял, что он глядит мне за плечо.

– Мой сеньор, меч, что вы просили, – пробасил Сперат. Вот на что смотрел лидер Инсубров. Я не удержался и тихо выматерился на русском. Сперат выбрал худший момент.

– Ты надеялся подкупить меня этим? – в голосе Ана звенело показное веселье, но брови сошлись в гримасе неподдельной ярости. – Если бы мой клан хранил такой мусор, у нас был бы арсенал не хуже караэнского! Вот как часто ко мне приходят лжецы, предлагая «меч Стража Гор»! Давай, Магн Итвис, скажи свою ложь вслух!

– Это просто подарок, – я растерялся от его напора. Он схватился за рукоять боевой кирки заткнутой за его поясом и шагнул ко мне. Теперь я был уверен, что он ударит. Но, может, это мой шанс? Что будет, если я убью Ана? Будь он предводителем людского отряда, это вычеркнуло бы их из боя – люди бы разбежались или замешкались, перестраивая связи. В любом случае, в битве этот отряд бы участие не принял. Нет, с долгобродами так не сработает. Они продолжат начатое. Это ничего не изменит. Мне нужен ритуальный поединок с конкретной ставкой. Я вздёрнул подбородок:

– Я нашёл этот меч в подземельях Таэна. Вырвал из лап чудовища. Хотел подарить его тебе, ибо мне показалось, что он связан с твоим народом, Ан из клана Инсубров. А ты оскорбляешь меня в лицо. Ты недостоин своих предков!

Большего оскорбления я сходу придумать не смог. Были варианты про его мамку, но Ан не дал мне шанса. Он фыркнул и отступил. Несколько шагов пятился спиной, а затем развернулся и скрылся за щитами хирда – не углубляясь, впрочем, в строй. Хогспор, напротив, остался на месте. Он заговорил, пытливо заглядывая мне в глаза. Прямо как человек.

– Подумай над моими словами. И поверь – отступи сейчас, и мы, возможно, не станем врагами. Большими, чем обычно люди и долгобороды. А может, ты, Магн Итвис, ещё найдёшь в нас друзей. Ты ведь так ищешь нашей дружбы? Так отступись…

Хогспор. Эта бородатая скотина сразу мне не понравилась. Слишком много в нём человеческого. Нахватался худшего. Ставлю ченти против дуката, это его хитрый план тут воплощает Ан. Сначала выдоить гильдейцев, встав на их сторону против меня, а потом перекметнуться ко мне в обмен на… да на всё, что я смогу предложить, и ещё немного сверху. И, похоже, я сделаю, как он сказал. Меня захлестнула волна бешенства – незамутнённое раздражение, почти незнакомое по прошлой жизни. Как будто в говно наступил. Гнев без последствий. Остро захотелось разрубить кого-то или разбить что-то. Или наоборот.

Сперат все это время вежливо протягивал мне бронзовый меч рукоятью вперёд. Не сдержав вспышку ярости, я выхватил его из рук. Древнее оружие было всё ещё острым – я чудом не отхватил Сперату пальцы. В первый момент, схватив меч и глядя на Хогспора, я не знал, что хочу сделать, но, вспомнив удивительную прочность этой штуки, придумал кое-что получше. Сделал несколько быстрых шагов к Хогспору и поднял меч, держа его вертикально, лезвием вниз. С удовольствием наблюдал, как долгобород испуганно отшатнулся и закрылся своей «лопатой». А затем я вогнал клинок в землю. Древняя бронза не подвела – вошла, как лом в глину, даже лучше. Почти провалилась в почву долины Караэна, оставив над землёй сантиметров двадцать до перекрестия гарды. Всё остальное ушло под землю. Хогспор запоздало отпрыгнул в сторону. Мелкая месть, но я выпустил пар. Ко мне даже вернулась способность рассуждать. С весёлой злостью я крикнул:

– Эй, Ан, ты забыл свой подарок! – и начал пятиться назад. Да, это постыдное поведение. Мне не подобает выказывать страх. Надо развернуться спиной, гордо уйти. Но у долгобородов чертовски хороши арбалеты, а мне однажды прилетело в спину арбалетным болтом – масса неприятных воспоминаний, повторять не хочу. Сперат, умница, сориентировался и заторопился прикрыть меня щитом. Но ещё до того, как он успел, Ан вынырнул из хирда, растолкав щитоносцев. Нагнулся и с натугой вытащил меч из земли. Демонстрируя свою силу. Затем крикнул на подгорном:

– «В следующий раз я отдарюсь с той же честью!»

Видимо, шутка для своих – долгобороды вокруг одобрительно захмыкали. Ан издевательски помахал мне одной рукой, небрежно держа бронзовый меч другой – в кольчужной рукавице, ниже рукояти, прямо за клинок. Меч был слишком длинным для него, чуть выше его роста, поэтому он предусмотрительно схватился так. Но он не знал, насколько древнее оружие острое и твёрдое. Несколько колец кольчуги лопнули – я услышал треск, а затем увидел, как по зелёной патине покатилась капля крови. Самодовольно ухмыльнувшись этой маленькой мести, я отвернулся, собираясь гордо уйти к Коровке.

А потом замер и обернулся. Нашёл взглядом Ана. Хирд за его спиной шумел – они, как и люди, чувствовали, что я проиграл. Хогспор осторожно молчал, зато небрежно махнул в мою сторону рукой и отвернулся, демонстрируя крайнее пренебрежение. А вот Ан… Ан застыл. Он, как и я, смотрел на зажатый в руке меч. Странно. Я видел, как под зелёной патиной внутри клинка разливалось мощное, насыщенное сияние магии – как расплавленная бронза, текущая по жилам оружия. Он этого видеть не мог. Значит, он что-то чувствовал.

Ан схватился за меч обеими руками – прямо за лезвие – и сдавил. Раздался хруст. Я испугался, что он сейчас отрежет себе пальцы, но нет. На землю посыпались лишь прорубленные кольца кольчуги, звеня, как монеты. Сам Ан отделался глубокими порезами. Его кровь потекла по бронзе, и от клинка начало исходить ровное, мощное сияние – словно световая сабля из «Звёздных войн», воплощённая в форме древнего меча. Магия проникала в Ана – я видел, как засветились вены на его шее, а затем глаза, вспыхнувшие янтарным огнём. Это тоже никто видеть не мог. Однако, долгобороды явно что-то почувствовали. Хирд замер, а затем из рядов донёсся изумлённый ропот, переходящий в низкий гул. Кто-то выкрикнул что-то на подгорном, и несколько щитов дрогнули, будто бойцы невольно отступили на шаг.

Наши с Аном взгляды встретились на одно мгновение. Потом он отвернулся, перехватил древний меч за рукоять, поднял над головой и крикнул страшным, гулким голосом, от которого задрожала земля под ногами:

– Карг дар град Харгримр!

«Кровь пробуждает Харгримра» – так бы это звучало на человеческом. Наверное. Я не силен в подгорном. Не понимаю и половины слов, и совсем не знаю жестов. Но эту фразу я откуда-то знал. Зато я не знал, кто или что такое Харгримр – бог, предок или древний дух клана Инсубров, – но в этом крике было что-то первобытное, как зов гор, проснувшихся после веков сна.

Я стоял, не в силах отвести взгляд. Этот меч… Я не вырвал его из когтей твари в Таэне, как соврал Ану. Я нашел его среди отложений трупов. Достал из глубин, где магия смерти сочилась из стен, как яд. Тогда он был просто оружием – острым, прочным, но мёртвым. А теперь? Что-то в нём ожило. Может, кровь Ана – ключ? Или это эхо тех клятв, что Инсубры дали моим предкам, о которых я даже не знаю? Что это за меч на самом деле? И что я разбудил, отдав его Ану?

Хирд затих. Гул и ропот смолкли, будто кто-то перекрыл пылающий горн. Ан медленно опустил меч, всё ещё держа его за рукоять. Сияние не угасало – оно пульсировало, как сердце, отражаясь в его глазах, теперь похожих на раскалённые угли. Он сделал шаг к своим, и ряды долгобородов расступились – не резко, а плавно, словно вода перед камнем.

Я смотрел, как он идёт вдоль строя. Щиты опускались, алебарды клонились к земле. Лица под шлемами, обычно каменные и суровые, дрогнули – брови поднимались, губы сжимались, глаза расширялись. Они не говорили ни слова, но я читал их позы: спины, привыкшие к тяжести доспехов, чуть сгибались, будто перед чем-то большим, чем они сами. Руки, сжимавшие оружие, расслаблялись, пальцы дрожали.

Ан протянул меч вперёд, держа его горизонтально. Ближайший долгобород – седой ветеран с лицом, изрезанным шрамами, – медленно поднял руку. Его пальцы коснулись клинка, но тут же отдёрнулись, как от огня. За ним другой – молодой, с недлинной бородой, – повторил то же, и его ладонь задрожала, едва коснувшись бронзы. Они окружали Ана, смыкаясь вокруг него, как листья вокруг водоворота. Один за другим долгобороды тянулись к реликвии, осторожно, почти благоговейно, но каждый в последний момент отводил руку, будто меч обжигал его.

Ан не смотрел на меня. Его взгляд был прикован к мечу, к крови, что всё ещё стекала по лезвию. Хирд молчал – ни криков, ни песен, только тяжёлое дыхание и тихий звон доспехов. Они что-то поняли. Я угадал. Для них это не просто оружие. Это их прошлое, вырванное из легенд, ожившее в руках их вождя. Но я, похоже, не понимал насколько это для них важно.

Я развернулся к Коровке, чувствуя, как холод пробирает спину. Что бы ни пробудилось в этом клинке, оно больше не моё. Да никогда и не было. И все, чему меня научила жизнь, подсказывало – переговоры окончены. И сейчас лучше оказаться на коне.

Глава 22
Невероятное

Хирд долгобородов замер, окружив Ана. Они перестали петь. Даже закованные в кольчуги седобородые ветераны отвернулись от нас, словно забыв про мой конный отряд в опасной близости. Ана подняли на щите, чтобы всем было его видно. Его окровавленные руки сжимали сияющий меч, и в этой тишине, нарушаемой лишь звоном кольчуг, я впервые увидел у долгобородов такое странное выражение лица. Обычно хмурые, злобные или подозрительные бородатые рожи сейчас… стали почти человеческими. Глаза в прорезях нашлемных полумасок широко раскрыты. Удивление? Нет, они не просто стояли, разинув рты. Почти все улыбались. Это было похоже на…

– Первый раз вижу столько бородачей, которые счастливы. Даже пиво бы их так не обрадовало, – пробасил Сперат.

– Это не радость, – возразил я. – Это надежда.

Долгобороды молчали, не отрывая взгляда от меча в руках Ана. Щиты опускались, спины выпрямлялись – не в боевой готовности, а в благоговении. Они не говорили, но их молчание кричало громче любой песни.

Ан покачнулся, потеряв равновесие, все так же держа клинок перед собой. Его подперли тупыми концами алебард. Руки он так и не отнял от меча, сжимая его, словно тот был из хрупкого стекла. Я заметил, как Хогспор – в нелепом караэнском шлеме с широкими полями и латной кирасе с вмятинами на груди – выступил из рядов рядом с седобородыми ветеранами, державшими щит с Аном на плечах. Он забрался на что-то, высунувшись над хирдом по пояс, и шлёпнул плашмя клинком своей «лопаты» по плоскому верху шлема одного из ветеранов. Звон заставил долгобородов обратить на него внимание. Хогспор был так же растрёпан чувствами, как остальные, но взгляд его казался осмысленным. Его борода, рыжая с сединой, топорщилась, а голос, хоть и спокойный, дрожал от сдерживаемых эмоций:

– Это меч Харгримра, Стража Гор. Нет ничего важнее, чем вернуть его под родные своды. Гневный Щит вернулся к нам! К нам, Инсубрам!

Он не смотрел на меня, но слова его обдали душу холодом, как ветер с горных пиков. Харгримр – имя, что я слышал лишь в обрывках легенд….Скорее басенок про долгобородов. Оно лишь мелькнуло в памяти Магна. Бог ярости и защиты? Я не знал его эпитетов, не знал, что меч и щит – его атрибуты. А вот Хогспор, хитрый ублюдок, явно тут командовал – я так и подозревал.

И вдруг хирд дрогнул. Ан поднял меч выше, и без единого слова долгобороды развернулись – не хаотично, а сохраняя строй, насколько это возможно. Споро перестроившись, они… двинулись прочь от меня. Всё заняло меньше минуты. Моим чушпанам есть чему поучиться. Вот передо мной стоит хирд, и вот он шагает прочь, а я вижу лишь чёрно-зелёные плащи с вышитыми рунами и стальные шлемы с серебряными узорами. Да ещё острия алебард поблёскивали на солнце. Долгобороды уходили к Караэну и горным долинам за ним, где прятались их подземные залы.

Шаг их был тяжёл и быстр – земля гудела под толстыми подошвами. Я смотрел, как телеги обоза – грубые, из тёмного дуба, с бочками пива, обитыми медью, – остались позади. Даже пиво, священное для долгобородов, они бросили. Возницы-люди в серой шерстяной одежде простолюдинов и кожаных шапках, изображавших шлемы, замерли в шоке. Их лица побелели, рты раскрылись. Один, с редкими усиками, уронил кнут и попятился, другой вцепился в поводья, будто боясь, что кони потащат его за хирдом. Пара телег с едой оказались прямо на пути хирда, но Долгобороды не расступились – щиты врезались в телеги, расталкивая их с пути, как бурный поток сметает мешки с песком.

– Карг Харгримр! – вырвался первый крик из рядов. Затем другой, третий. Скандирование на подгорном загремело, как лавина: – Карг Харгримр! Карг Харгримр!

Дальше на пути хирда стоял случайный отряд ополчения Караэна – человек сорок, судя по всему, подмастерья. В потрёпанных коричневых куртках, у нескольких – ржавые шлемы, – сбился в подобие строя на дороге. В руках у них были дешевые щиты, сбитые из толстых досок, тяжёлые и неуклюжие, похожие на калитки. Скорее всего, ополчение зависимого от гильдейцев городка из контадо. В военных играх под стенами они не участвовали – это я определил по одному только внешнему виду. И командира толкового не было. Их копья дрожали, лица, покрытые дорожной пылью и потом, вытянулись от ужаса. Хирд долгобородов пёр прямо на них, не сворачивая – упрямство, или, может, что-то похуже, вроде расстройств аутического спектра, гнало их вперёд. Ополченцы проявили людскую смекалку: побросали щиты и рванули в стороны, вопя и спотыкаясь о собственные копья.

Рядом появился Волок и протянул мне поводья Коровки. Я наконец перестал таращиться вслед долгобородам и огляделся. Мой отряд всадников – примерно шестьдесят человек – уже был рядом. Забавно, в тот момент я посмотрел на них как будто заново. Все потёртые: серые шерстяные плащи, где вышитые гербы давно сносились, кольчуги в ржавчине, латы и шлемы в вмятинах от прошлых битв. И выглядели они… опасно. Куда опаснее, чем сверкающее полированной сталью и разноцветной эмалью феодальное ополчение.

Все, как один, молчали и смотрели на меня, сжимая копья. Ждали приказа. Сперат, в блестящей кольчуге и чёрных латных наручах с выгравированным ястребом на наплечнике, держал щит так, чтобы в любой момент прикрыть меня. Гвена, с топором на плече и латной рукавицей, болтающейся на правой руке, радостно скалилась, но глаза её были прищурены, как у кошки перед прыжком.

– Они бросили пиво, – пробасил Сперат, качнув головой. – Когда я сложу об этом песню, опущу эту деталь. Иначе мне никто не поверит.

– Если вы прогнали хирд, это конец для армии Караэна, – проницательно заметил усатый рыцарь, уже оказавшийся рядом.

– Или начало чего-то похуже, – буркнула Гвена и вскочила на коня.

Я последовал её примеру. Да, сейчас, когда армия Караэна в растерянности, а их главная надежда топает прочь – то ли бросив пить, то ли испугавшись меня, – самое время ударить молотом ярости и на наковальне битвы выковать победу. Что-то я увлёкся выражениями долгобородов.

Я слишком часто бывал в битвах, чтобы понимать: иногда нужно сесть и подумать. Нет, если нападу сейчас, караэнцы вместо бегства могут проявить неожиданную твёрдость. Выбрать пару отрядов послабее? Тоже не то. Я знаю караэнцев – они не дураки подраться. Их кровь их не пугает, а злит. Этой армии, как и любой другой, надо рубить голову.

Мой взгляд скользнул вдаль, где на холме маячила фигура под знаменем с жёлтой мантикорой на чёрном фоне. Джевал Гру. Он был без шлема. Длинные волосы, тёмные с сединой, трепал ветер, а лицо – узкое, с острыми скулами и шрамом через бровь – оставалось непроницаемым. Рядом стояли двое, которых я не знал. Но не надо родиться в этом мире, чтобы понять – это были представители гильдий Караэна.

Один, из торговой гильдии, толстый, как бочка, в красном бархатном камзоле с золотыми пуговицами, расшитом серебряной нитью. Его жирные щёки тряслись, пока он орал, размахивая руками:

– Ты обещал нам победу, Джевал! А теперь что? Долгобороды бегут⁈ Останови их! Ты клялся костями предков, что раздавишь Итвиса! Самое время отработать деньги! Я слышал, ты поклялся убить Магна Итвиса!

Джевал повернул голову, и я заметил, как его губы искривились в знакомой презрительной улыбке.

– Слухи преувеличивают, мастер Торвин, – голос его был гладким, как масло, но с ядовитым привкусом. – К тому же, это вы обещали мне преданность хирда бородачей…

Второй, из оружейной гильдии, худой и сутулый, в сером сюртуке с чёрными манжетами, ткнул пальцем в Джевала:

– Не смей перекладывать вину, наёмник! Мы вложили золото, сталь, а ты провалился! Теперь Итвис смеётся над нами, а ты стоишь тут, надутый и испуганный как грязежаба, только в чёрных тряпках!

Джевал молчал, глядя на уходящий хирд. Его правая рука в перчатке из чёрной кожи легла на рукоять меча – обычного, с простой рукоятью. Затем он резко повернулся и обменялся взглядами со своими людьми, стоявшими поодаль.

– Вы слишком много говорите, – сказал он тихо, и в тот же миг воздух вокруг гильдейцев дрогнул. Иллюзия – их тени вытянулись, превращаясь в копии самих себя, но с пустыми глазами. Топот копыт раздался неизвестно откуда. Охрана гильдейцев – четверо в кожаных доспехах с короткими мечами – рванулась к Джевалу. Арбалеты вскинулись и два болта прошили лицо Джевала… Но его там уже не было. Он возник рядом, и другой, чёрный клинок сверкнул – раз, два, три. Охранники рухнули с седел, разрубленные надвое. Четвертый бросил арбалет и поскакал прочь. Его никто не преследовал.

Торвин взвизгнул, задергался в седле понукая коня, но его схватил сзади за ворот подоспевший Флоранс Хау. С тем же спокойным выражением, с каким он говорил со мной перед битвой под Вириином, Флоранс вонзил меч в спину толстяка. Тот дёрнулся, успел выхватить караэнский клинок, но ни масса, ни проворность ему не помогли. Он даже толком не крикнул. Только успел взрапнуть, набирая воздух в легкие – а меч наемника уже пробил сердце. Худой тоже пытался бежать, и он лучше управлялся с лошадью. Почти сразу сумев разогнать своего скакуна до галопа. Но жало копья одного из людей Джевала оказалось быстрее. Кровь залила траву, красный бархат смешался с грязью.

Джевал некоторое время сидел неподвижно, пока взбудораженный конь под ним беспокойно перебирал ногами. Он что-то негромко говорил своим людям, не глядя на тела. Затем отпустил чёрный меч – тот воткнулся в землю, уйдя на половину, осыпался чёрным пеплом и исчез. Только сейчас Джевал нашёл меня взглядом. Лицемерная улыбка сменилась холодной, расчётливой надменностью. Он ударил шпорами коня, заставив того прыгнуть с места и поскакать вниз по склону ко мне.

Джевал спрыгнул с коня в десяти шагах от меня, чёрный плащ с жёлтой мантикорой хлопнул по ветру, как крыло ворона. Его узкое лицо кривилось в привычной презрительно-надменной ухмылке – видимо, он пытался изображать дружелюбие. Глаза, тёмные, как смола, горели холодным расчётом. Мой отряд напрягся, копья в руках всадников дрогнули, но я поднял руку, останавливая их. Меня искренне удивлял этот человек. Такая смелость больше походила на безумие. И это не могло не подкупать.

– Ну что, Джевал, – начал я, склонив голову набок, – последовал моему совету? Взял половину денег вперёд? Я же говорил, это удобно. Всегда можно запороть все дело и остаться в прибыле.

Он хмыкнул, скрестив руки на груди. Перчатки из чёрной кожи скрипнули. В голосе проскальзывали опасные, шипящие нотки, будто внутри него тлело масло на раскалённой сковороде:

– О, сеньор Магн, я взял всё вперёд. Но даже дукаты не спасают от дурного вкуса. Эти подлые люди думали, что купили мою честь. Судили по себе.

– Я скажу больше, у них нет ни чести, – поддержал я сословную ненависть Джевала, кивая на холм, где красный бархат толстяка всё ещё алел в грязи. – Полагаю, у тебя они просили только твою верность. Что ж, сеньор Джевал, нельзя отдать то, чего нет.

– Я слышал, Итвис всегда даёт второй шанс, – пропустил он мою издёвку мимо ушей. – А ещё, что они хорошо платят.

Я искренне поразился наглости этого человека – так сильно, что не нашёлся с ответом. Он шагнул ближе, ухмылка стала шире, но в ней сквозило что-то змеиное.

– А почему бы и нет? Ты ведь победитель, Магн Итвис. Хирд сбежал, гильдии в панике. Я могу быть полезен человеку, который знает, как держать поводья.

Сперат двинул коня вперёд, щит в его руке звякнул о кольчугу. Широкое лицо, обрамлённое короткой чёрной бородкой, покраснело от гнева.

– Полезен⁈ – рявкнул он, тыча пальцем в Джевала. – Этот ублюдок только что перерезал своих нанимателей! Магн, он предаст тебя, как только… Как только… Да в любой момент!

Джевал скосил взгляд на Сперата, улыбка не дрогнула.

– Они обозвали меня грязежабой, – сказал он, пожав плечами, будто это всё объясняло. – Я просто показал, что жабы кусаются.

Гвена, сидевшая на коне слева, фыркнула и перекинула топор с плеча в руку. Латная рукавица звякнула, чёрные волосы выбились из-под шлема, падая на скулы.

– Ой, какие мы нежные, – протянула она, оскалившись. – Может, тебе ещё платочек дать поплакать, грязежаба?

Джевал резко повернулся к ней, глаза сузились.

– Женщине не место в разговорах мужчин, – отрезал он, голос стал жёстким, как удар кнута. – Сиди тихо, пока я добрый.

Гвена замерла на миг, а затем, не говоря ни слова, метнула топор. Лезвие со свистом рассекло воздух и прошло сквозь Джевала, вонзившись в землю позади. Его фигура дрогнула, как мираж над костром, и растворилась. Иллюзия.

– Гвена, я же просил никого не убивать без моего приказа, – сказал я, стараясь скрыть ухмылку.

Она спрыгнула с коня, глаза её горели, как угли.

– Я знала, что это иллюзия, – бросила она и рванулась к пустому месту слева от того, где стоял «Джевал». С разбегу врезалась в невидимое тело, повалив его вместе с конём на землю. Раздался глухой удар, ржание и ругань. Гвена оседлала настоящего Джевала, прижав его лицом в пыль, и скрутила ему руки за спиной. Чёрный плащ запутался в ногах коня, шлем слетел, обнажив спутанные волосы. – Трава не примялась.

– Слезь с меня, шлюха демонов! – прошипел Джевал, пытаясь вывернуться, даже не подозревая насколько он прав. Гвена очень по девичьи хихикнула и сильнее придавила его коленом.

Люди Джевала – десятка два в чёрных коттах поверх неполных и дешевых доспехов, с копьями, украшенными жёлтыми лентами, – тут же развернулись в линию, приготовив оружие. Мои всадники ответили тем же: копья с белыми и красными лентами поднялись, кони зафыркали, серые плащи заколыхались на ветру. Напряжение повисло в воздухе, как в офисе после побега бухгалтера.

Я подъехал ближе, глядя сверху на Джевала. Его лицо, прижатое к земле, было перекошено от злости, но глаза цепко следили за мной.