Текст книги "Русский язык в зеркале языковой игры"

Автор книги: Владимир Санников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Бараны, бараны Стучат в барабаны!

Сычи-трубачи

Трубят!

Грачи с каланчи Кричат!

Летучие мыши На крыше

Платочками машут И пляшет

(К. Чуковский, Тараканище).

Однако, это – некоторая аномальность, и злоупотребление этим (слишком уж популярным) приемом вызывает обратный эффект и дает богатую пищу пародистам. Вот два примера – пародии А Иванова на стихи П. Вегина и Виктора Сосноры:

Ночь во Флоренции

Фонари – словно реплики в споре

фокусника и философа Флоренция. Фонарь. Фортуна. Фанты.

Петр Вегин. «Фонари Флоренции»

Фи! Фонтан фраз

на фронтоне филиала Флоренции

как фото франта Фомы во фраке философа,

как фальцет форели,

фетр в футляре флейты,

фунт фольги, филателия фарфора,

фехтование ферзём.

Но вот

из сфер фальцетом Фантомас:

–*0, Фегин, фы фелик! Я поздрафляю фас!

Но я за фас трефожусь– фдруг Андрюфа Фознесенский фыркнет: <<Фу-ухГ»

(А. Иванов, Феерическая фантазия)

Крик рака

Я ли не мудр.– знаю язык – карк врана,

я ли не храбр: перебегу ход рака...

Виктор Соснора

Добряк в дерби—бродягам брод: суть всуе,

и брадобрею гибрид бедр– бром с бренди.

У Вас зразы (и я созрел!)

Псом в Сопот.

А языкается заплетык– пак тадо.

В разговорной речи также охотно используют аллитерацию для создания комического эффекта, ср.:

(1) Четыре черненьких, чумазеньких чертенка Чертили черными чернилами чертеж.

(2) [Начало коллективного рассказа подмосковных туристов, где все слова начинаются звуком с]:

Седые сосны сухо скрипели: <<Сукин сын, сукин сын~». Саша скинул стостволку со спины. «Сволочь!»– сказал старый сыч. «Стрелять старого сыча!»– сообразил Саша.И т. д.

3. В интеллигентской речи (чаще всего в речи блюстителей чистоты и правильности русского языка—лингвистов) встречаются резкие намеренные нарушения орфоэпических норм [см. РРР 1983: 177—179]. Несколько примеров: как-чество, коликнество,рупъ, надотъ, поэт, чавой-та, о'кэй-от нажми(при работе на компьютере), Што такоэ?и т. д. Иногда встречается обыгрывание акцентологии, ср.: Тщательнее надо работать и задорнее! Понравилось мне ваше пеньё(примеры из [Гридина 199 6])^ Хамелеонное словцо– доллары, доллары, доллара.(В. Набоков, Подвиг, XXXIII).

4.Интонация (и отражающая ее пунктуация) обыгрываются достаточно редко, ср. след, анекдот о жизни советских людей:

20-е годы: «Как вы живете?»

Начало 30-х: «Как вы?Живете?»

Конец 30-х: «Как?!Вы живете?!»

5.Паронимия – обыгрывание частичного сходства звукового облика слов (Осип охрип,, а Архип осип),казалось бы, не имеющая отношения к фонологии (и рассматриваемая нами в другой главе, см. с. 292—297), представляет определенный интерес и в этом аспекте. Во-первых, в паронимии четко проявляется противопоставление гласных фонем согласным. В. П. Григорьев справедливо отмечает, что для паронимии необходим минимум в виде двух тождественных согласных, совпадение гласных не является необходимым [Григорьев 1979: 264]. Это связано, видимо, с большей информативностью согласных сравнительно с гласными. Другое интересное наблюдение Григорьева состоит в том, что при паронимии твердые и мягкие согласные (б и б", ви в'и т.п.) не различаются.

В.П.Григорьев заключает отсюда, что паронимия определяется на орфографическом уровне [Григорьев 1979: 264]. С этим заключением согласиться трудно: ведь паронимия такого типа возможна и в устной речи (например, в фольклоре), т. е. на фонетическом уровне. Нанаш взгляд, дело здесь втом, что для языкового сознания оппозиция фонем по твердости-мягкости менее резка, менее ощутима, чем другие фонологические оппозиции в согласных,– что и позволяет сближать слова, содержащие твердую и мягкую согласную. (Изображение этих согласных одними и теми же буквами – лишь другое следствие этого факта).

2. Графика. Орфография. Пунктуация

1. Игры с графикой, орфографией, пунктуацией несколько более часты, чем обыгрывание фонетики и фонологии. Николай Кульбин говорил о «букве-мухе»: «Я восхищаюсь ею, я восхищаюсь ими, этими мудрыми двухкрылыми! Смотрите на нее, смотрите на них: они перелетают от одного слова к другому, от одного языка к другому, такие точные, такие легкие!» (цит. по: Юрий Анненков. «Дневник моих встреч. Евгений Замятин»). В. Набоков неоднократно обращался к этой теме, а в романе «Другие берега» не только дает полное шутливосерьезное описание букв русского алфавита, но и сравнивает русский алфавит с латинским. Этот экскурс довольно обширен (притом что Набоков обещал «ограничиться только несколькими словами»!), но он достаточно интересен и мы приведем его ПОЛНОСТЬЮ:

«Любопытно, что большей частью русская, инакописная, но идентичная по звуку, буква отличается тускловатым тоном по сравнению с латинской.

Черно-бурую группу составляют: густое, без галльского глянца, А; довольно ровное по сравнению с рваным R, Р; крепкое, каучуковое Г; Ж, отличающееся от французского J, как горький шоколад от молочного; темно-коричневое, отполированное Я. В белесой группе буквы Л, Н, О, X, Э представляют, в этом порядке, довольно бледную диету из вермишели, смоленской каши, миндального молока, сухой булки и шведского хлеба. Группу мутных промежуточных оттенков образуют клистирное Ч, пушисто-сизое Ш и такое же, но с прожелтью, Щ.

Переходя к спектру, находим: красную группу с вишнево-кирпичным Б (гуще, чем В), розово-фланелевым М и розовато-телесным (чуть желтее, чем V) В; желтую группу с оранжеватым ё, охряным Е, палевым Д, светло-палевым И, золотистым У и латуневым Ю; зеленую группу с гуашевым П, пыльно-ольховым Ф и пастельным Т (все это суше, чем их латинские однозвучия); и наконец, синюю, переходящую в фиолетовое, группу с жестяным Ц, влажно-голубым С, черничным К и блестяще-сиреневым 3. Такова моя азбучная радуга (ВЁЕПСКЗ)» (В. Набоков, Другие берега, 2).

Любопытно, что в этом списке (полном, включающем даже полумистическое Ё!) не нашлось места для буквы Ы. Возможно, Набоков, которого, как известно, оскорбляло любое соседство, «ревнует» ее к Андрею Белому, к его весьма эмоциональным и ярким характеристикам звука и буквы Ы (их мы приводили выше). Впрочем, о букве Ы Набоков говорит в другом романе – «Дар», и его оценка этой буквы близка оценке Андрея Белого: ...буква «ы» столь грязная, что словам стыдно начинаться с нее(гл. I).

Интересно отметить, что Набоков не ограничивается приведенными характеристиками русских букв: он использует их (как нечто самоочевидное!) при описании природных явлений. Ср.:

..лиловизна сирени» переходила в рыхлую пепельность по мере медленного угасания дня, и молоком разливался туман по полям, и молодая луна цвета Ю висела в акварельном небе цвета В(В. Набоков, Другие берега).

2. Любопытно сравнить представления о русских буквах Набокова с наблюдениями Евгения Замятина (он, правда, как и большинство не-лингвистов, не разграничивает понятия букваи звук):«Всякий звук человеческого голоса, всякая буква – сама по себе вызывает в человеке известные представления, создает звукообразы. Я далек от того, чтобы приписывать каждому звуку строго определенное смысловое или цветовое значение. Но – Р – ясно говорит мне о чем-то громком, ярком, красном, горячем, быстром. Л – о чем-то бледном, голубом, холодном, плавном, легком. Звук Н – о чем-то нежном, о снеге, небе, ночи... Звуки Д и Т—о чем-то душном, тяжком, о тумане, о тьме, о затхлом. Звук М – о милом, мягком, о матери, о море. С А – связывается широта, даль, океан, марево, размах. С О – высокое, глубокое, море, лоно. С И – близкое, низкое, стискивающее и т. д.» (цит. ПО:Юрий Анненков. «Дневник моих встреч. Евгений Замятин»). Характерное примечание Анненкова:«Я вполне согласен с Замятиным. Буква Р и мне «говорит» всегда о чем-то ревущем, рычащем, ругательном, растрепанном, рвущем» (с. 247). Обращаем внимание читателя на относительную близость оценок Замятина к оценкам Набокова. Отметим, далее, что понимание букв Б и В у Набокова, их соотношение («вишнево-кирпичное» Б гуще, чем акварельно-небесное В) довольно близко к пониманию В. Брюсова. Брюсов так объяснил А. Белому свою строчку: Берег венного веселья.~ «Бе» – «ве» и «ве»: «бе» переходит в «ве-ве»... Почему? «Бе» – звук твердый, звук берега, суши; «ве-ве» – звук текучий, воздушный и влажный; от «бе» в «ве» мы слухом отталкиваемся, как челнок от камней» (А Белый, Начало века. Чудак, педагог, делец).

3. Из более поздних наблюдений над значениями русских звуков и букв любопытны наблюдения Т. Толстой (в рассказе «Ночь»), также не расходящиеся резко с наблюдениями ее предшественников. Если Набоков сравнивает букву Н со смоленской кашей, а Замятину она напоминает «о чем-то нежном, о снеге, небе, ночи...», то Толстая сравнивает ее с «мягким вкусным горячим молоком»; букву Ф Набоков определяет как пыльно-ольховую, а Толстая замечает, что клей пахнет «мягко, кисло, глухо, как буква Ф».

4.Иногдау авторов встречается нарочитое нарушение действующих орфографических и пунктуационных правил.

Вспомним хотя бы шутливые написания в письмах А. Чехова к брату Александру: Братт! долг порядочного чеаэка успокоить ееили слащаво-восторженное (вопреки правилам орфографии!) написание чюдныйнекоего пролетария, «опупевшего» от прелестей Марии Магдалины:

Мне снится,, снится, снится,,

Мне снится чюдный сон—

Шикарная девица Евангельских времен(А Архангельский).

Впрочем, возможности здесь весьма ограничены. Написание нювм. чу,удвоение или утроение гласных (для передачи манерности или длительности звучания) и согласных (для передачи грубости или надрывности) – вот, пожалуй, весь арсенал средств, используемых разными авторами. Еще несколько примеров.

(1) Ну-с, добрейший Владимир Алексеевич, посылаю Вам маленький чювствитель– ныйроман для семейного чтения(А Чехов—В. А Тихонову, 30 нояб. 1891)-

(2) Я, хоть и кажусь наглым,, человек весьма чюствительный, нервный,, мнительный, тонкий(Ю. Казаков – В. Конецкому, 15 мар. 1958).

(3) Ведь я такой робкий,~ Такой утомленный я И то-онкий, тонкий, как стальное перо„

И писал строки, строки влюбленные Про такого смешно-ого, смешного Пьеро.

(С. Горный, пар. на А. Блока).

(4) 05 этой лучезарной жизни кричали пароходы на внешнем рейде—увооооозим за граниииииицу!(А. Толстой, Похожденртя Невзорова, или Ибикус, III).

(3) Вдруг прожектор, зздсс ня нос очки,

впился в спину миноносочки.

Как взревет медноголосина.

«Р-рр-астакая миноносына!»

(В. Маяковский, Военно-морская любовь).

(6) Дай мне ротик, дай мне глазки,

Нежный личика овал.

Может, я для этой ласки Кррровь на фронте проливал!

(А. Архангельский, Туфли).

5. Из более редких явлений отметим шутливое нарушение принципов употребления прописных и строчных букв, например, сочетание этих букв в пределах одной словоформы для ее переразложения:

(1) обШАРПанная элита(пример из [Гридина 1996]) = элита, имеющая дорогое оборудование фирмы «Шарп».

(2) товарШЦИ – тоВАРИщи – ТОВАРиЩИ – товаригцИ.

Встречается также стирание грани между буквенными и цифровыми знаками:

(1) Образцово-показательный советский рабочий на партконференции громко читает заранее написанное для него выступление-. «Я рад и горд, что коллектив моего родного завода послал меня на xj> Несколько обескураженный, начинает с начала и еще раз повторяет сказанное. Тогда председатель берет у него бумажку и досадливо говорит. «Не на х _па на XVII партконференцию! Римских цифр не знаете».

(2) Новый русский в книжном магазине спрашивает. «Дайте мне, пожалуйста, книгу “30 щенков”. Продавец. «У нас такой нет». «Как нет? – возмущается покупатель—Вон на полке стоит». «Не “30 щенков ^> а ЗОЩЕНКО»—поправляет продавец.

Любопытны также шутливые подписи, наир., одного из Полторацких, совмещающая буквы и цифры: V/2 цкий, или подпись переводчика Федора Федоровича Фидлера – Ф. Ф. Ф. либо: Ф* (эф в кубе) («Чукоккала»).

Необычной выглядит фонозапись, напр., в цыганских романсах И. Сель-

ВИНСКОГО:

Нночь-чи? Сон'ы. Прох’ладыда.

Здесь в аллейеяхзагалохше?го сад’ы.

6.Иногда для создания комического эффекта используется графическое оформление целого текста, например так называемые фигурные

стихи – стихотворные тексты, графически оформленные так, что из расположения строк складываются очертания какого-либо предмета: ромба, вазы и т. п. (см. [ЛЭС: 466]). Разумеется, такие стихи —легкая добыча пародистов. «Пародируя фигурные стихи И. Рукавишникова, Венский избирает для стихотворных изысков малопоэтические предметы: рюмку, бильярдную «пирамиду» (...) издевательски передразнивая любителя экстравагантных композиций» [Новиков 1989: 423]. Вот одна из его пародий.

Бокал из «Вены»

Испугались литераторы разбежались плагиаторы как в«Давыдку» я пришел крикнул. «Пива!», сел за стол меня вывели лакеи, взял под ручку полисмен дал тихохонько по шее старый хрен просыпаюсь, н е т п

У

т

и

Удивляюсь, изумляюсь я в Коломенской части.

Пародируя фигурные стихи, Е. Венский приводит шутливую загадку, разгадка которой передается самой графической формой стиха, имеющего очертания соответствующего предмета:

бьет частенько супРУ^

Этой штукой, звена, _%

Даже настойчиво внедряемая В. Маяковским лесенка, резаная строка неизменно вызывала раздражение многих читателей и критиков и послужила основным структурным элементом большинства пародий на стихи Маяковского. Ср.:

Короче,

Короче строка

Нужна шляпа из фетра.

Пишет одна рука

Вдень

Больше километра

(Л. Никулин, по: [Рус. лит. XX в.: 259]).

ВО

/

Маяковский

тебе

не

икается

?

У тебя два слова на строчку, а У

нас уже полагается строчка даже на точку(Г. Карейша).

7. Сходную природу имеют случаи устранения интервала между словами:

(1) Фразы бессильны. Слова слиплисъводнуфразу. Согласные растворились(А. Вознесенский, Эскиз поэмы).

(2)... графский-mo титул и сделал из Толстого великого-писателя-земли-русской(В. Набоков, Дар, IV).

8. Говорящие справедливо подчеркивают несовершенство принятой русской орфографии, отмечают случаи, когда звуковой состав слова ясен, однако при его отображении на письме возникают такие сложности, что говорящие предпочитают пренебречь истиной, чем выбирать один из возможных вариантов написания. Ср. след, шутку:

—Вот это да! Какая у тебя прелестная роза в петличке!

—Это не роза, а хризантема.

—Хризантема? А как она пишется?

—Э~ а~ гм~ ты, пожалуй, прав, это роза.

9. Иногда обыгрываются сокращения (особенно модные в советскую эпоху), ср.:

Замком по морде(заместитель командующего по морским делам).

Главпивпаф—Главное управление пивной и парфюмерной промышленности(В. Ардов).

Обыгрываются также графические сокращения, в частости, их неуместность в художественном (особенно поэтическом) тексте:

(1) [Бендер приходит снять комнату по объявлению] —Это у вас« Сд. пр. ком. в.уд. в. н.м. от. ин. хол.»? А она на самом деле «пр.» и имеет «в. уд.»?(И. Ильф – Е. Петров, Золотой теленок, XIII).

(2) – Мы с мужем объяснились в любви, совсем как Кити и Левин в «Анне Карениной». Только те много разных букв писали, пока столковались, а мы сразу друг друга поняли. Он всего три буквы написал «я В. л.» А я ему в ответ четыре, «и я В. л.»(В. Вересаев, Невыдуманные рассказы о прошлом, И, 6).

(3) Если молодой человек обоего пола полюбил лицо обратного пола, то нехорошо, когда он (м. ч-к об. пола) разлюбит его (л. обр. пола).(В. Ардов, Слова-паразиты и лектор-паразит).

(4) Хочу пройтиться я с портнихами,

Затеяв легонький роман,

И после пить глотками тихими

Какао– 20 коп. стакан

(Пар. А. Бухова на Игоря Северянина).

(3) А он всё бьет—здоровый черт!Я вижу—быть беде.

Ведь бокс– не драка, это спорт отважных и т. д.

(В. Высоцкий, О сентиментальном боксере).

Глава III Морфология

Вводные замечания

Грамматика и, в частности, морфология обладает уже гораздо более широкими возможностями для создания комического эффекта.

Подобно Л.В. Щербе с его знаменитой глокой куздрой,говорящие замечают и обыгрывают громадную роль грамматики, наиболее ярко проявляющуюся в случаях, когда высказывание строится целиком с опорой на грамматику, без поддержки лексики:

Влюбленный волк приглашает в театр лису и обещает вести себя прилично, не ругаться и говорить только о цветах. Волк сдержал обещание. Увидев, что заяц занял его место, он сказал: «Эй, ты, Роза! А ну нарцись отсюда, а то я тебя так по жасмину тюльпану, что ты обсиренишься!»

А вот целый рассказ – с грамматикой без лексики (вполне понятный, если читатель проявит терпение):

Пуськи бятые

Сяпала Калуша по напушке и увозила бутявку. И вопит:

—Калушата, калушаточки! Бутявка!

Калушата присяпалии бутявку стрямкали. И подудонились.

А Калуша вопит.

– Оее, оее! Бутявка-то некузявая!

Калушата бутявку вычучили.

Бутявка вздребезнулась, сопритюкнулась иусяпала с напушки.

А Калуша вопит.

—Бутявок не трямкают. Бутявки дюбые и зюмо-зюмо некузявые. От бутявок ду-донятся»(Л. Петрушевская).

Обыгрываются чаще всего три явления: 1)статус словоформы как наименьшей текстовой единицы, ее непроницаемость, неусекаемость и т. п.; 2) ф о р -мальные способы выражения тех или иных морфологических значений, особенности парадигм (дефектность, наличие дополнительных форм и т. п.);

3) игра с семантикой морфологических категорий и форм. Эти явления будут рассматриваться в разделах 1—3-

1. Статус словоформы

1. Словоформа воспринимается как наименьшая текстовая единица. В приводимых ниже примерах нарушается и тем самым подчеркивается 1) непроницаемость словоформы – (1)—(3); 2) аномальность опущения основы слова (даже в контекстах, где она избыточна) – см. (4)—(7); 3) аномальность расчленения или усечения словоформы (даже в поэтической речи) – (8)—(13):

(1) Много– сколько мелких глаз в глазе стрекозы– оконные Дома образуют род ужасной селезенки(В. Хлебников. Журавль).

(2) Говорили ей,– не ходи в зону!

а она

вздрагивает ноздрями, празднично хорошея.

Жертво ‘Ли-приногиенъе?

Или она нас дразнит?

(А Вознесенский, Оза).

(3) Америку—т. е. новую терри– эту -торию-, члена т.е. корреспондента(шутливые «вставки» А. А. Реформатского, по [Красильникова 1989а: 162]).

(4) Напишите мне нечто о Карамзине, ой, ых(А. Пушкин – JI. С. Пушкину).

(5) В романе «Петербург» А. Белого Аполлон Аполлонович, о рассеянности которого ходили легенды, говорит секретарю:

– «Нет, нет!– Сделайте, как я говорил-. И знаешь ли»,– сказал Аполлон Аполлонович, остановился, поправился. – «Тили-.»

Он хотел сказать «знаетели», но вышло: «Знаешьли-, тили-.»

(6) [Из анекдотов о рассеянном профессоре Клобукове]:

Выходя из аудитории, профессор говорит. «Следующая лекция состоится во вторницу», а потом кричит в дверь: «ник!»

(7) [Пародия на М. Кузмина]

Ах, уста, целованные столькими, Столькими другими устами,

Вы пронзаете стрелами горькими,– Горькими стрелами, стами...

М. Кузмин. «Любовь этого лета»

Ах, любовь минувшего лета За Нарвской заставой, ставой,

Ты волнуешь сердце поэта Уже увенчанного славой, авой-.

(И т. д., с пародированием того же технического приема: ...ранней, анней-, Прелесть ног волосатых, сатых-) (А.Измайлов).

(8) Подпись к фотомонтажу в журнале «Сатирикон», изображавшему С. В. Рахманинова:

Руками громы извлекаю,

Ногой педали нажимаю,

Я-Рах!Я—Ма!Я—Ни! Я-Нов!

Этот прием расчленения слова и «размазывания» его по фразе широко использовали и советские поэты 20—30-х годов, в первую очередь, Д. Хармс:

(9) Однажды при-

Детишкибе-

В избушку жали.

«Плывет, смотри,

Мертвец к тебе!» —

Отцу сказали

(М. Пустынин, пар. на С. Кирсанова).

(10) А вы знаете, что СО,

А вы знаете, что БА,

А вы знаете, что КМ,

Что собаки-пустолайки Научилися летать?

(Д.Хармс, Лгун).

(11) Вздел манишку, вздел манже-

Ты, и за кофе сел манже,

И сказал слуге• Василий,– пшел, «Копейку» принеси(Евг. Венский, пар. на Ив. Рукавишникова).

Недопустимость подобного разрушения слова (даже в поэтической речи) подчеркивают и другие авторы, в частности А. Измайлов. Вот начало его пародии на стихи старых и современных русских поэтов (в том числе В. Тредиаковского и Вл. Нарбута), «приносящих слово в жертву рифме», использующих замысловатую составную рифму с переносом посередине слова (цит. по: [Рус. лит. XX в.]):

Куполами серой жимолости Лампа светом тени вымела. Стемнело...

Вл.Нарбут. «Стихи. 1909»

Екатерина по-Ехала в Царское Село...

В. Тредиаковский

Рифмотвор старинный Тредья-Ковский был в пиитах хитрец и мастер. Буду впредь я По нему писать стихи.

О, сколь радостно и досто-Хвально то, что уж отны-Не слова все очень просто Рифме в жертву отданы.

Даже менее вызывающий прием – обрыв слова – оказывается достаточно рискованным. В стихотворении М. Светлова «Гренада» этот обрыв представляется вполне оправданным (герой, влюбленный в мировую революцию и в «гренадскую волость» в Испании, умирая, шепчет: «Грена...»),—но даже эти стихи все-таки подверглись пародированию. В пародии А Архангельского Светлов приветствует посетившего его Гейне:

(12) Присядьте, прошу вас,

На эту тахту,

Стихи и поэмы Сейчас вам прочтуL

5 – 1789

Глюку я на гостя,—

Он бел, как стена,

И с ужасом шепчет:

– Спасибо, не на»

Да, Гейне воскликнул.

– Товарищ Светлов!

Не надо,«лдо,

Не надо стихов!

2. Один из самых распространенных способов языковой шутки – расчленение словоформы, сопровождаемое попыткой осмысления (шутливого) «обрубков», полученных в результате этого расчленения. Эти эксперименты авторов со словоформой достаточно интересны, и мы рассмотрим их более подробно.

Державин обыгрывает фамилии Наполеони Багратион, а Лесков слово треволненияпутем их разложения:

(1) О, как велик На-поле-он!

Он хитр и быстр и тверд во бранщ Но дрогнул, как простер лишь длани К нему с штыком Бог-рати-он(Р. Г. Державин, На Багратиона).

(2) Николай Иванович к народу был проще, но зато страсть какой предприятель-ный: постоянно он в трех волнениях, и все спешит везде постанов вопросу делать» он в этих своих трех волнениях неведомо чего хочет(Н. С. Лесков, Полу– нощники, IV).

Удачно также использует этот прием Борис Пильняк в романе «Голый год». В Москве на Мясницкой человек, читая по складам вывеску магазина: «Коммутаторы, аккумуляторы»,понимает ее в духе р-революционной непримиримости («Кому—таторы, а кому —ляторы»)и возмущается неравноправием:« Вишь, и тут омманывают простой народ!»

Еще несколько примеров.

(1) Прибыв с визитом, Карамзин назвался Карамзиным, историографом. Слуга записал: «Карамзин, граф истории».

(2) Настоящий мужчина состоит из мужа и чина(А. Чехов, Из записных книжек).

(3) <Б обществе шептаться неприлично»,—угрюмо сказала старая дева, поджимая губы. Из угла какой-то остряк сказал: «Отчего говорят: «не при лично»? Будто переть нужно поручать своему знакомому(А Аверченко, Сентиментальный роман).

(4) Великий князь Константин Павлович, будучи наместником царства Польского, так часто слышал слово пан, что фамилии Панкратьев и Пантелеев понял как Панкратьев и пан Телеев. (Энцикл. весельчака, И).

(5) Польский журналист Ежи Недельник(А. Кнышев, Уколы пера).

(6) Разновидности бесов: бессознательный—«бес-активист»; бес-порочный, беспорядочный, бес-чувственный(примеры из [Гридина 1996])

– эти примеры хорошо иллюстрируют положение о субъективности восприятия шутки: Т. А. Гридина полагает, что «на глубинном уровне восприятия псевдомоти-вированного наименования актуализируется связь значения прилагательного... и

коннотаций, сопровождающих речевое употребление существительного бес. бессознательный —“бес, который осознанно, намеренно' толкает человека на совершение им необдуманных, бессознательных поступков”; беспорочный —“бес,потворствующий людским порокам”». Я этих глубинных осмыслений не осознал.

(7) Из газет. «В небе над Кореей доблестно сражаются китайские летчики-добровольцы Ван-ю-шин иЛи-си-цын».

(8) Победоносиков. Что?! Издеваться? И над своим непосредственным, ответственным начальством и над посредственной- да нет, что я говорю! над безответственной тенью Маркса– Не пускать! Задержать!!!(В. Маяковский, Баня, И).

(9) Внимание, господа!– продолжал Голендухин.—Я предлагаю пригвоздить поступок Гадюкина к позорным столбцам какой-нибудь видной влиятельной газеты, а самого его в нашей среде предать– этому самому– как его, остро– остра-

– Остракизму?– подсказал Охлопьев.

– Во-во! Самому острому кизму.

– Чему?

– Кизму. И самому острейшему(А Аверченко, Кипящий котел).

(10) Из обращения к народу:«ТоварИЩИ.L» (В. Сумбатов).

(11) Один высокий гость СССР из Непала с гордостью сказал:

—Ярожден непальцем и непалкой.

(12) Молчит этажерка, молчит и тахта —

У них не добьешься ответа,

Зачем это ХТА обязательно ТА,

А ЖЕРКА, как правило, ЭТА?

Возьмем это самое слово опять Зачем мы его произносим,

Хотя мы свободно могли бы сказать:

ОШЕСГЬ, и ОСЕМЬ, и ОВОСЕМЬ?!

(А.Милн, Винни-Пух и все-все-все, в пер. Б. Заходера).

(13) Экспромт В. Казина на экспромт П. Орешина о Жице

П. Орешин: У тебя, мой милый Жиц,

Нелицо, амноголиц.

В. Ка зин: Что за вздор, что много лиц —

Лишь всего двуличен Жиц!

(«Литературные шушу(т)ки»).

(14) Дуэт льстецов—Фим иАм(Эмиль Кроткий).

(15) В Институте русского языка АН СССР заглавие научной статьи Заударный вокализммашинистка напечатала так «Заударный вокализм!»

3. Из современных авторов к комическому переосмыслению частей слова чаще всего прибегает М. Задорнов, предлагающий шутливые толкования слов. Напр.:

деньжонки—день 8 марта; батисфера —знакомые отца; пеньюар–дурак из Южной Африки;

медицинский термин – папазол– трезвый папа; краснобай– бай, перешедший на нашу сторону.

4. На шутливом разложении словоформ строится серия каламбурных загадок и анекдотов, ср.:

(1) Какой полуостров жалуется на свою величину?— Ямал.

(2) Когда садовник бывает предателем?—Когда он продает настурции.

(3) Когда руки бывают местоимениями?—Когда они вы-мы-ты.

(4) В название какого города входит одно мужское и сто женских имен?— Севастополь.

(3) Едет в поезде человек. Сосед спрашивает, как его фамилия. Он говорит.«.Первый слог моей фамилии то, что хотел дать нам Ленин. Второй то, что дал нам Сталин». Вдруг с верхней полки голос. «Гражданин Райхер, вы арестованы» (К Чуковский. Дневник 1930—1969. Запись анекдота, рассказанного Казакевичем, 4 марта 1956).

5. Другая серия каламбурных загадок ведет начало, кажется, от рассказа Тэффи «Взамен политики»: – Скажите, отчего гимн-азия, а не гимн-африка? Виновата, а не пиво-хлопок?-А отчего пан-талоны, а не хам-купоны?Еще несколько примеров:

(1) Почему не говорят, «грудь американки»?

—Потому что говорят, «перси-янки»(С. Кузьмина);

(2) Почему не. «по свату дерьмо»?

—Потому что «по-куме-кал»(В. Лагунов);

(3) Почему не. «Красна чья морда?» Потому что говорят, «ал-кого-лик»(Н. Еськова?).

в. Встречаются (правда, достаточно редко) и другие способы обыгрывания структуры словоформы. Вот один из них.

Говорящих забавляют случаи, когда многократное усечение слова (с начала или с конца) порождает новые слова. Впрочем, возможности здесь весьма ограниченные, поэтому многократно производится «вивисекция» слова победаи его производных:

(1) В колхозе «Победа» во время обеда случилась беда – пропала еда.– Ты съел? —Да!

(2) Кто такой Победоносцев?

Для попов – Обедоносцев,

Для народа—Бедоносцев,

Для желудка—Едоносцев-Для царя – он злойДоносцев~

(Л. Трефолев, Действительный тайный советник Константин Петрович Победоносцев).

2. Формальные способы выражения морфологических значений

1. Обыгрывание иноязычных основ

1. Комический эффект производит приписывание иноязычным словам морфологических свойств русских слов, в частности способности изменяться по падежам, ср.:

Нет, не хочу лежать в окопе я—

Я, прославляемый везде~

Моя гигантностъ—не утопия.

Хочу кататься я в ланде

(А. Бухов, Письмо Игоря Северянина).

Эффект, естественно, усиливается, когда присоединяемые элементы – частицы, окончания имеют оттенок просторечности или разговорности, как например окончание партитива в след, шутке: Без кайфу нетлайфу.

Этот пример показывает, что в случае вариативности партитив ощущается носителями языка как более разговорный, чем родительный падеж: при замене родительным (Без кайфа нетлайфа)комический эффект заметно уменьшается.

Форма местного падежа также ощущается как «не совсем литературная»,– ср. шутливое стихотворение, где она образована (вопреки нормам литературного языка) от существительного пляж.

Надену я черную шляпу,

Поеду я в город Анапу И целую жизнь просижу На соленом, как слезы, пляжу (В. Шкваркин, Чужой ребенок).

2. Нередко обыгрывается невежественное осмысление иностранных имен собственных на – а, -якак обозначающих лица женского пола:

(1) Сенечк а.... Мария Сергеевна, я вас любил без нахальства,, вежливо, как Данте свою Петрарку (В. Шкваркин, Чужой ребенок, I).

(2) Подумаешь, Спиноза нашлась!

2. Обыгрывание архаичных или иноязычных аффиксов

Языковая игра зачастую проявляется в использовании архаичных (древнерусских и старославянских) или же чужих (чаще всего латинских) морфологических элементов:

(1) Умре Владимир с горя ,

Порядка не создав.

За ним княжить стал вскоре Великий Ярослав (...)

Увидя, что все хуже Идут у нас дела,

Зело изрядна мужа Господь нам ниспосла

(А. К Толстой, История государства Российского от Гостомысла до Тимашева).

(2) —Пещись о носах, ему не принадлежащих, что могу рещи о прочей России(М. Салтыков-Щедрин, по [Ефимов 1953]).

(3) —Да, маменька, великая это тайна– смерть! не весте ни дня, ни часа—вот это какая тайна!(М. Салтыков-Щедрин, Господа Головлевы, I).

(4)– Здравствуй, друже (А. Чехов – В. А Гольцеву).

(5) – Меня прогнали! – говорил он, трагически мотая головой,—Прогнали за то,что л выпивохам! А не понимают того,что лпил с горя, с досады!(А. Чехов, Сущая правда).

(6) J7 же во всю л*ою жизнь(...) пе пожелал жены ближнего моего,пи раба его, пи воли его, пи всякого скота его(...) Правда, в лености житие мое иждих , без ума сме-яхся , объедохся, опихся , блудил, по ведь все ото личное(А Чехов – И. Л. Леонтьеву (Щеглову) 22 мар. 1890).

(7) Преизрядной стихотворец Балтрушайтис, вгиед в ресторацию, усмотрел в оной бывшего во многой славе сочинителя Куприна,тсоего пе токмо в отечестве чтили, но и на французской, английской и гигипанской язык прелагали(А. Измайлов, Плутарх Российской, или Ридикюль остроумия).

(8) Истомных сред моих яд чарый пролияв ,

Свершил я в душах сев. Взъярясъ, взыграл духросский.

Доколь в пиитах жив Иванов Вячеслав,—

Взбодрясь, волхвует Тредьяковский.

Хмель чарый, звончат глас, свирель утомных кущ Я паки в стих приял,—стих плесни полн и ржавин.

Сокровныймне в волшбе из круговратных пущ Взревев, возревновал Державин(А Измайлов, Пар. на Вяч. Иванова).

(9) – Господи!(...) Зи что наказуегии? —взвыл декадент, решив, что к Богу удобнее адресоваться по-славянски— Наказуегии за что?!(Тэффи, Забытый путь).

(10) На случай гибели Авербаха:

Братие!кого погребахом?