Текст книги "Двенадцатая нимфа"

Автор книги: Владимир Полуботко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава четырнадцатая, в которой рассказывается про то, что, хотя тучи и сгущаются, но у туристов на уме совсем другое

Спустившись от дворца Мецената, Вальтер оказался на набережной. Небо к этому времени совсем почернело, а угрожающе большие волны били в гранитный берег и обдавали солёными брызгами немногочисленную гуляющую публику. Туристы, прибывшие сюда со всех концов света, толпились в Мраморной Колоннаде, где размещалась ресторация, и откуда отрывался прекрасный вид на разбушевавшуюся стихию, а дорога, по которой шёл Вальтер, как раз пролегала мимо Колоннады.

– Господин Вальтер! – крикнул один из туристов, перегибаясь через узорчатое чугунное ограждение. – Я вас видел вчера в «Вечерних новостях» по телевизору. Вы блистательно выступали!

– Спасибо! – пробурчал Вальтер, даже не оглядываясь.

Кто-то другой из числа туристов крикнул ему:

– Господин Вальтер, дайте, пожалуйста, автограф!

Вальтер, не останавливаясь и не оглядываясь, шёл дальше.

– Господин Вальтер? – громко и нахально спросила какая-то дама. – Это и есть тот самый Вальтер?

– А вы что – не узнаёте? – ответил ей кто-то. – На этом острове есть только две достопримечательности: Вальтер и Меценат!

– Говорят, что они оба сумасшедшие, – проговорил со знанием дела какой-то господин.

Вальтер при этих словах не утерпел и оглянулся: у самого ограждения за столиком сидел толстяк с салфеточкой на груди, с моноклем и с цилиндром на голове. Он как раз запивал бокалом красного вина большой кусок жареного гуся.

Толстяк стушевался под пристальным взглядом ледяных глаз Вальтера и, выронив монокль, пробормотал:

– Моё почтение, господин Вальтер.

– Приятного аппетита, – буркнул Вальтер и двинулся, было, дальше, но тут…

Какая-то молодая барышня перегнулась через ограждение и, видя, что Вальтер сейчас пройдёт мимо, крикнула:

– Господин Вальтер! Господин Вальтер! Поцелуйте меня!

Вальтер остановился. Сурово и тихо проговорил:

– Барышня, вы ставите меня в неловкое положение. Я женат. Что скажет моя жена, если узнает о том, что я поцеловал молодую и прекрасную девушку?

– Она поймёт мои чувства и простит меня!

Вальтер приблизился к ней, чмокнул её в щёчку и, не оглядываясь, пошёл дальше. Он знал, что завтра этот поцелуй увидит на экранах вся страна. В том числе и его молодая супруга.

«В сущности, мои опасения, что я никому не известен, во многом напрасны, думал он. – Обо мне иногда пишут, меня показывают… даже и то, что меня ругают, – работает на меня. Надо бы использовать это обстоятельство и срочно найти какого-то другого спонсора, вместо этого сумасшедшего Мецената…»

Он вспомнил, как однажды какая-то взбалмошная старая дама, увидев его ещё там, на континенте на центральной улице большого города, стала кричать на него:

– Я вас ненавижу! Мой сын, в подражание вам, хочет переплыть Титанический океан на плоту из дубовых брёвен, и я не знаю, как его переубедить!

– Пришлите его ко мне, – сказал Вальтер. – Я остановился в гостинице «Святая Лидия». Я побеседую с вашим сыном.

– Ну, уж нет! После беседы с вами он и вовсе потеряет остатки разума!

– Тогда я не пойму, чего вы от меня хотите, – пробурчал Вальтер и пошёл дальше.

В другой раз, будучи в Скандии, он проснулся однажды утром в гостинице маленького городка от сильного шума за окном. Как только он попытался выглянуть в окно, в него полетели тухлые яйца и помидоры – на его счастье, ничто не попало в цель.

Оказывается, местное Общество Защиты Морских Микроорганизмов выступило против того, что Вальтер имел наглость опуститься на глубину двенадцати километров и на всём этом пути растревожить великое множество одноклеточных живых существ, нашедших для себя убежище от человека на большой глубине.

– Оставьте их в покое – хотя бы там! – гневно кричала одна из выступающих.

– Странно, – сказал тогда же Вальтер, повернувшись к хозяину гостиницы, пришедшему к нему в номер. – Почему они никак не упоминают того, что там, на глубине, на наш батискаф напали неизвестные существа? Ну и выступили бы в защиту этих подводных чудовищ. Вместо этого, они упоминают про каких-то микроорганизмов?

Хозяину гостиницы, господину Амаргену, было страшно неловко за глупое поведение своих земляков. Он пожал плечами и смущённо ответил:

– Не думайте, пожалуйста, что у нас все в Скандии такие же дикари. Небольшой процент разумных людей у нас всё же остался. А эти люди действуют так, как им велено. В последнюю телевизионную кампанию было велено считать вас убийцей морских микроорганизмов, вот они так и думают. А приказали бы вас считать убийцей морских монстров, они бы вас клеймили позором за это, а не за то.

Вальтер долгое время не мог выйти из гостиницы вообще. Пришлось вызвать полицию, но и та заявила, что не может гарантировать ему безопасность ввиду накалённого общественного мнения. Офицер полиции сказал:

– По правде говоря, я и сам возмущён вашими экспериментами над природой, но я человек служащий и законопослушный и потому призываю вас: как можно скорее покиньте наш мирный городок!

Вальтер так тогда и сделал. Ему предоставили охрану, и он на ближайшем самолёте вылетел из суровой и негостеприимной Скандии в легкомысленную Скуфию, где ему предстояло триумфальное выступление на тамошней научной конференции.

И вот теперь – далёкая восточная окраина Великого континента, остров Лососевый в составе Дымного архипелага. Вальтеру хотелось бы обрести здесь покой и провести остаток жизни в любимых и тихих занятиях, в окружении дорогих его сердцу людей. Но и здесь ему нельзя отвертеться от жадного Мецената, от любопытных туристов и назойливых охотников за сокровищами.

Экскурсия

Старец сурово посмотрел на учительницу.

– Так ли это нужно нашим детям? Наши предки не для того перешли оттуда сюда, чтобы мы теперь тосковали по тому миру и делали туда экскурсии!

Учительница возразила:

– Остров, куда мы попадаем, – одно из самых благополучных мест на всей их многострадальной планете. Пусть дети увидят и задумаются: если даже и хорошее место такое, то что же во всех остальных местах?

Старец сказал:

– Не знаю, правильно ли это. Сегодня мы наблюдали появление двух детей, которые каким-то образом проникли к нам оттуда, но потом сами догадались вернуться. Контакты между нашими двумя мирами должны существовать и дальше, но они должны быть уделом избранных, к коим мы, вне всякого сомнения, причисляем и тебя. Но их не надо делать в массовом порядке. Я поставлю вопрос о продолжении экскурсий на нашем совете.

Он встал с места, давая понять, что их разговор закончен. Учительница тоже встала, почтительно поклонилась и вышла из зала.

Пройдя через мраморную колоннаду, вышла на аллею. Светило яркое солнце, деревья сгибались под тяжестью плодов, и ветерок доносил сюда запахи полевых цветов. Она подумала: «Жалеть о том, что мы оттуда ушли, не стоит. И всё же: как это здорово, что они там существуют!..»

Глава пятнадцатая. Буря на подходе!

Вальтер зашёл на стоянку катеров, хотел отдать распоряжения, чтобы его катер затащили на берег, но увидел, что в этом нет необходимости. Служащие как раз этим и занимались: вытягивали все катера, яхты и лодки на берег, поднимая их с помощью специальных кранов на такую высоту, где их не могли настичь разгулявшиеся морские волны.

Хозяин яхт-клуба господин Креон, который оказался тут же, завидев Вальтера, сказал ему:

– Да, что-то непогода разыгралась нынче не по сезону. Ещё вчера море было таким тихим, а сегодня – что-то мне не нравится всё это.

– Ну, буря ещё не настоящая. Так только – волны, – ответил Вальтер.

– Так-то оно так, но любому, кто хоть немного смыслит в морском деле, понятно, что часов через двенадцать или, в крайнем случае, через сутки, сюда придёт настоящая буря. Сообщают, что неожиданно ветер переменился, и непогода движется к нам сюда прямо с Нифонского архипелага, хотя ветер в это время года должен дуть как раз в обратную сторону. Чудеса природы!

Вальтер сказал:

– Я надеюсь, господин Креон, что в такую погоду никто из наших не полезет в море.

– Зря надеетесь! – мрачно рассмеялся Креон. – Уже поступили сообщения о первых жертвах.

– Не может быть! – изумился Вальтер. – Ещё ведь и шторма настоящего не было.

– Шторма не было, но наш начальник полиции, господин Лаэрт, говорит, что видел собственными глазами, как катер с какими-то иностранцами перевернулся и камнем пошёл ко дну.

Вальтер поёжился от неприятного предчувствия и тихо пробормотал:

– Ведь я же их предупреждал!

– Вы что-то сказали? – спросил Креон.

– Нет-нет, господин Креон. Это я так – сам себе! Спасибо, что позаботились о моём катере.

Идя домой в сторону Старого Маяка, он думал: «Опять смерть! Всюду смерть! Одно дело умереть от старости и совсем другое дело умереть от собственной глупости!»

Уже дома Вальтер сказал Терезе и маленькому Эйрику:

– Покататься на катере сегодня уже не получится. Погода вконец испортилась. Ещё утром я заметил, что дело идёт к этому, но всё оказалось намного хуже.

– Жаль, – сказала Тереза. – А я так хотела, чтобы Эйрик перед окончанием каникул погулял.

– Ещё погуляет. Я надеюсь, непогода долго не продлится, – сказал Вальтер.

Глава шестнадцатая. Потоки воды за стеклом

В это время за окном вспыхнула молния, и следом за этим со страшным треском ударил гром. Хлынул дождь. Стало темно – почти как ночью. Струи воды били по стёклам так, что, казалось, те не выдержат и вот-вот лопнут, и тогда вода ворвётся потоками прямо в дом.

– У нас очень крепкие стёкла, – сказал Вальтер, словно бы читая мысли своей жены.

Та сказала:

– Всё равно, мне так страшно! И потом: мы ведь на острове, а кругом вода. Столько воды! Ведь это просто вообразить страшно!

– Остров большой, – утешил её Вальтер. – Его длина – сто двадцать километров! А это много! Представь себе, что это большой непотопляемый корабль.

– Да знаю я! Зато он такой узенький, – возразила Тереза. – В самом узком месте – всего лишь десять километров!

– Ну и что? Мало, что ли? А ты попробуй пройти пешком эти десять километров по воображаемой ровной местности. А здесь – десять километров, наполненные высоченными горами и скалами. Да это неприступная крепость! И вообще: в центре острова есть такие долины, где о существовании моря забываешь напрочь. Тамошние местные жители годами не видят моря – им настолько хорошо и спокойно живётся, что они и не помышляют ни о каком Океане.

– Может быть, и нам было бы лучше переселиться туда?

– Но ты же знаешь, что я без моря жить не могу, – сказал Вальтер. – Когда рядом вода, то это придаёт силы и уверенности. И, наконец, вода – это просто красиво.

– Знаю, – грустно пробормотала Тереза. – Но иногда – так хотелось бы, чтобы этой самой воды было поменьше.

Непогода, между тем, разбушевалась не на шутку. Дымные острова погрузились в обрушившийся на них ливень. Дождь лил на скалы, ущелья, а что касается потухших вулканов, которых здесь было многие сотни, то он пополнял их и без того глубокие озёрные чаши ещё большим количеством воды. Лишь горячие жерла действующих вулканов были совершенно равнодушны к дождю; вода падала в эти огнедышащие пропасти и тут же закипала и поднималась шипящим паровым облаком. Наиболее же уязвимы были горные леса, они-то и страдали больше всего: всякий дождь вымывал почву из-под деревьев, и, если дождь был затяжным, то происходили непременные оползни с грязевыми потоками и повалившимися деревьями… В проливах между островами, заполненных многочисленными скалами и рифами вода дождевая и океаническая – перемешиваясь, бурлила и пенилась. Никакой корабль не посмел бы в это время пройти между узкими скалистыми коридорами, отделявшими один остров от другого…

Но острова, накрытые пеленою дождя, при всём при этом изображали полное равнодушие к происходящим событиям. Они как бы говорили: мы возвышаемся над водою вот уже многие и многие десятки миллионов лет, нас сотрясали землетрясения, мы – то уменьшались в размерах, то увеличивались. Одним ураганом, моретрясением или ливнем больше или меньше – какая нам разница?

Ещё бы! Один только Лососевый остров, на поверхности которого в основном и происходит действие этой истории, на протяжении этих миллионов лет четырежды опускался со всеми своими вершинами глубоко под воду, и потом столько же раз поднимался снова, а с другими островами случались и более грандиозные передряги.

На этих островах можно было прожить целую жизнь и ни разу не увидеть извержения вулкана. Но был здесь однажды и такой случай: мореплаватели высадились на маленький лесистый островок, на котором был всего лишь один дымящийся вулкан. И только приступили к осмотру острова, как вдруг вулкан стал мощно извергаться, и все высадившиеся люди погибли под ударами вулканических бомб. Оставшиеся на корабле – вот только те и выжили – и то чудом… Уже тогда была подмечена странная особенность здешней природы: она здесь – словно бы живая. Одних принимает и относится к ним благосклонно, а других не принимает. По каким-то своим тайным соображениям, она то гневается на людей, то забывает об их существовании, а то и преподносит какой-нибудь невероятный подарок – золотой огромный самородок или неизвестное ранее растение, обладающее необыкновенными целебными свойствами.

И вообще, Дымные острова – самое таинственное место на планете. Это все знали, и потому всегда было два мнения по поводу этих мест: одни считали, что здесь жить абсолютно невозможно, другие считали, что жить можно только здесь, а всё остальное – ошибка и отклонение от нормы. А норма – здесь!

Это была островная дуга, вытянувшаяся более, чем на тысячу километров с юга на север. По непонятной причине Спокойный океан был по всему своему периметру окружён такими огромными дугами. В сторону океана они были обращены своими выпуклостями и имели очень строгие геометрические очертания. Дуги не всегда бывали островными – иногда это были просто горные хребты на побережье континента, но одно в них было неизменно – это действующие вулканы и сейсмическая активность. Дуги обрамляли Спокойный океан, на просторах которого сейсмическая активность встречалась крайне редко. Подавляющее большинство действующих вулканов, имеющихся на этой планете, находились именно на этих дугах, обрамляющих Спокойный океан.

Между тем, Спокойный океан занимал собою целое полушарие – то есть половину всей поверхности планеты! На его просторах помещались редкие острова и даже отдельные архипелаги, расстояние между которыми измерялось иногда тысячами километров. Это была вода, вода и вода. Что происходило в этой воде и что у неё было на уме – об этом практически никто и ничего не знал.

Любой сторонний наблюдатель, который бы прилетел на эту планету, сразу бы обратил внимание на то, что большая часть её поверхности – это просторы одного огромного Мирового океана. Несколько континентов, сбившихся в кучу, не поменяли бы этого впечатления. Сторонний наблюдатель заметил бы и целое океаническое полушарие, и дымящиеся вулканами дугообразные архипелаги и горные хребты по краям этого гигантского скопления воды подумал бы: «А ведь это, судя по всему, круговые трещины, оставшиеся на планете, от какого-то древнего очень сильного удара извне. Удар такой силы предполагал бы частичную потерю атмосферы и большей части Мирового океана, каковые бы просто выплеснулись в Космос и не вернулись назад. Но, если на планете всё-таки есть атмосфера и такое огромное количество воды всё ещё остаётся на ней, то, стало быть, всего этого было намного больше до того, как удар был нанесён. Это означало, что раньше воды было так много, что суши на планете не было вовсе – она вся была глубоко спрятана под толщею Избыточного океана, а атмосфера была такая плотная, что в ней не смогла бы развиться жизнь. Отсюда возникало предположение: а не был ли этот удар гигантского космического тела усилием чьей-то воли? Разумной и доброй? Планету надо было подправить, потому что с самого начала она была сотворена неподходящим для возникновения разумной жизни образом».

Сторонний наблюдатель – был ли он или нет, об этом можно было лишь гадать, а вот то, что сам Вальтер частенько задумывался об этом, это точно. В самом деле: из шести планет, вращающихся на этой орбите вокруг солнца, две не имели воды вовсе, две имели избыточную воду, покрывающую их толщею во многие десятки километров. Одна планета была устроена идеально для жизни, и именно на ней кипела жизнь и обитали герои нашей истории, а про то, что было на шестой планете, пока что никто ничего не знал. Само её существование было открыто лишь относительно недавно, а космические исследования были по какой-то непонятной причине приостановлены Всепланетным Советом.

Это решение всегда было непонятно Вальтеру. Он думал: «Создаётся впечатление, что они, там, знают некую тайну, о которой нам не считают нужным сообщать. Так, что ли?»

От мыслей планетарного масштаба Вальтер соскользнул к мыслям земным: на остров обрушился сильнейший ливень – совершенно незапланированный никакими законами природы. Остров-то выдержит – ему-то – что от этого сделается? Дома здесь тоже очень крепкие – все строились именно с учётом сейсмоактивности и прочих катаклизмов.

А вот люди? Например, те, которые сейчас оказались в лесу?

Вальтер позвонил начальнику полиции Лаэрту и получил от него подтверждение своим самым худшим предположениям: на глазах у Лаэрта перевернулся катер, в котором находились те самые трое иностранцев, которые возвращались со стороны Остроконечных рифов. По словам Лаэрта, они все погибли.

– Странно, – сказал Вальтер, – ведь их было четверо. Вы уверены, что в катере было только трое?

– Абсолютно уверен, – ответил начальник полиции.

Вальтер коротко рассказал ему, как четверо иностранцев из Авдации увязались за ним, когда он отправился к рифам для своих обычных океанологических исследований, как он не мог от них избавиться и как он отправился назад, оставив их на рифах.

Лаэрт выслушал Вальтера и сказал:

– Тогда нам остаётся предположить только одно: они отправились назад на берег, но одного человека оставили на том островке.

– Остаться там в такую бурю – означает погибнуть, – сказал Вальтер.

– О плохом думать не хочется, – сказал Лаэрт. – В любом случае до окончания бури нечего и думать, о том, чтобы докопаться до истины.

– Подождём, – согласился Вальтер. – Если моя помощь понадобится, я готов.

– Я учту ваше предложение о помощи, – сказал Лаэрт.

Начальник здешней полиции был одним из немногих людей, с которыми Вальтер сумел сдружиться. Это был здоровяк, почти квадратного телосложения. Он был из военных моряков: перешёл из береговой охраны в полицию, которая на острове выполняла почти те же самые функции, что и береговая охрана. На самом острове редко, когда творились безобразия, нуждавшиеся во вмешательстве полиции. А если таковые и случались, то, как правило, они исходили от иностранных моряков да туристов, приезжающих сюда поглазеть на красоты природы, на океанариум и на музей Мецената, которые и в самом деле представляли собою нечто из ряда вон выходящее. Лаэрт отличался честностью и неподкупностью и, если делал что-либо, то всегда обстоятельно и дотошно. Если он сказал, что займётся каким-либо расследованием, то это означало, что он не шутит.

Вальтер досадливо поморщился: у него было столько разных дел, а тут ещё на него навалилась ответственность за четвёртого человека. Поиски затерявшегося иностранца – это было то, от чего отвертеться он никак не мог. С другой стороны: разве он их не предупреждал? Сами виноваты!

Он представил себе того, человека, которого, видимо, оставили на том островке. Разве можно остаться в живых на этом каменистом выступе, когда отовсюду наваливаются такие огромные волны и перекатываются по островку?

Ответ на этот вопрос получился отрицательным.

Затем он представил, что он сам оказался бы в этом же положении и задал себе этот же вопрос.

Ответ получился положительным.

Вальтер подумал: «Я бы выжил. Укромные местечки на островке всё же есть. Если парень сделает те же самые открытия, которые сделал когда-то я, то он спасётся. Впрочем, это вряд ли…»

Глава семнадцатая. Размышления Эйрика. Телефонный разговор

Эйрик скучал в своей комнате. За окном бушевал такой страшной силы ливень, что ему казалось: это буйство природы никогда не кончится. Погода окончательно испортилась, и уже до самого начала учебного года она не изменится к лучшему. Вальтер говорил, что здесь тепло даже и осенью, и можно свободно купаться в море, но всё равно: лето проходит-проходит и вскоре ведь совсем пройдёт. А лучше лета не бывает никакого времени года. Он вспомнил, как они когда-то жили с мамой в огромном городе посреди континента. В городе томилось тридцать миллионов человек, и там почти не было деревьев, но зато там были надземные и подземные виды рельсового транспорта, которые с грохотом проносили куда-то своих пассажиров… И теперь это всё осталось в далёком прошлом. Словно бы во сне. Или в плохом кинофильме. Можно вспомнить усилием воли, то, что однажды ты увидел, но потом это воспоминание снова начнёт угасать-угасать, да так и угаснет…

Сейчас как раз у Эйрика была вспышка воспоминаний.

Жили Эйрик и Тереза на двадцать восьмом этаже в тесной двухкомнатной квартирке. И такая квартирка ещё считалась счастьем! Она находилась в так называемом престижном районе города. То есть большинство жителей этого мегаполиса не могли даже и помышлять о таком счастье, чтобы жить там, ибо все остальные районы были намного хуже. Очень намного! Выйти погулять можно было только на маленькую площадку перед домом, где обычно сидели старики на скамеечках и лишь изредка появлялись дети, которых в этом городе было очень мало – намного меньше, чем стариков. Старики страшно не любили, когда дети шумели и называли это баловством. Они беседовали между собою или читали газеты, некоторые играли в какие-то игры на своих мобильных телефонах. У них это называлось «подышать свежим воздухом»… А дети почти все болели. Сохранить крепкое здоровье в таком городе было очень трудно. «Сохранить» – это, если ты родился с ним, с этим самым здоровьем. А если и сам родился от ослабленных родителей, то что тогда? Эйрик и сам видел: многие его одноклассники были просто слабоумными, у многих были серьёзные отклонения в психике – чрезмерное буйство или чрезмерная замкнутость. Существовали целые школы для умственно неполноценных детей, и этих школ не хватало. В школах для относительно здоровых детей приходилось организовывать отдельные классы для туповатых и для совсем слабоумных…

Эйрику повезло: его родители были крепкими людьми. Оба всю жизнь занимались спортом очень основательно. Вот, правда, потом они развелись…

Впрочем, отец Эйрика после развода с женою со временем забросил спорт и стал очень пьющим человеком. Он работал санитаром в морге, и когда Эйрик изредка навещал его на работе, то он заставал отца в халате, иногда с носилками на фоне неприятного трупного запаха. Люди умирали в городе в огромном количестве. Очень часто это были безымянные трупы, найденные на улице – замёрзшие зимою, или отравившиеся наркотиками, или погибшие от беспробудного пьянства, или задавленные машинами, или убитые в перестрелке…

– Папа, а почему ты здесь работаешь? – спросил однажды Эйрик своего отца. – Ведь здесь так неприятно!

– Другой работы нету, – ответил тот. – А мне тут платят более-менее прилично.

– А почему другие люди работают на других работах, а ты здесь? Тебе разве здесь нравится?

– Другим людям повезло в жизни, а мне – нет, – ответил отец, разводя руками.

– А почему другим повезло, а тебе нет? – допытывался Эйрик.

Отец Эйрика ответил как-то неопределённо:

– А вот сам поживёшь, тогда и узнаешь.

– Но я не хочу, чтобы мне не повезло!

– Да и я ж не хочу. Но – на всё воля божья.

Совсем уже старые родители отца очень огорчались такому образу жизни их непутёвого сына. Сами они были вполне почтенные, умные люди. В прошлом они были известными спортсменами, а после ухода из Большого Спорта занимали ответственные должности. И вот сейчас пребывали на заслуженной пенсии.

– Как же ты так докатился до такой жизни? – жалобным голосом говорил дедушка своему сыну.

А тот только огрызался:

– Отстань, отец! Ты ничего не смыслишь в жизни. Получаешь свою пенсию, вот и получай, а ко мне не суйся!

От отцовых родителей Эйрик слышал его печальную историю: он учился когда-то в школе только на отлично и при окончании получил даже и золотую медаль. Потом поступил в университет, на факультет, где был огромный конкурс и куда, как считалось, поступить было очень трудно, почти невозможно. И проучился там два года.

И потом его выгнали за пьянство и неуспеваемость. И он пошёл работать санитаром в морг. И вот уже десять лет там работает и работает. Он теперь ничего другого не умеет, он ни к чему больше не стремится, и ему ничего не больше хочется. Пришёл с работы – напился. И лёг спать. А утром на работу – в морг.

А потом случилось что-то невероятное: мать Эйрика, Тереза, познакомилась с этим Вальтером и переехала к нему на другой конец Великого континента. Эйрик запомнил слова мамы: путь, который они проделали на самолёте до Лососевого острова, составил десять тысяч километров!

И вот они теперь живут в совершенно другом мире. Дом, собственный двор, а если захочешь, то и собственная башня. Тёплое море под названием Спокойный океан. А в океане можно купаться, в нём можно ловить рыбу, и по нему плавают корабли, на которые можно смотреть прямо из окна своей комнаты. А если, с разрешения отчима, забраться на башню, то оттуда открывается такая панорама! Если смотреть не на море, а в противоположную сторону, то там: горы, скалы, лес, дымящиеся вдали вулканы, а если на море, да ещё и в погожий солнечный день, то видна синяя гладь до самого горизонта, а там – вдоль линии горизонта – чёрные зубья Остроконечных рифов.

Была и речка под названием Нежеголь – горная, очень холодная, стремительно врывающаяся в морскую воду по нагромождению камней и валунов. Вальтер однажды сделал с Эйриком и Терезой небольшую экскурсию вверх по течению реки. Пройдя мимо череды небольших водопадов, они оказались на тихом и глубоком отрезке реки. По берегам росли камыши и бамбук, а к воде склонялись развесистые деревья. Вот тогда Вальтер и сказал слова, так поразившие Эйрика:

– Нежеголь – это мы теперь так называем эту реку на своём языке. А в старину, когда здесь жили древние эйны, они называли её Нээгэголь, что в переводе означает Река Сладкоголосых Птиц.

– А почему они её так назвали? – удивился Эйрик.

– Наверно потому, что здесь водились птицы, которые очень красиво пели.

– А почему сейчас здесь нет никаких птиц?

– Должно быть, улетели. Исчезли эйны, исчезли и сладкоголосые птицы.

Эйрик не унимался:

– Они насовсем улетели или когда-нибудь вернутся?

Вальтер пожал плечами.

– Даже и не знаю. Похоже, что насовсем. Птиц-то на этой реке бывает иногда много, но это перелётные гуси и всякие морские птицы. Я бы не сказал, что они так уж красиво поют: галдят, кричат; иногда они просто скандалят между собою.

Эйрик посмотрел на длинный водяной коридор, уходящий вдаль, и спросил:

– А где берёт начало это река?

– Где-то в горах, далеко отсюда.

– Вот бы пройтись вверх по течению и посмотреть, откуда она начинается, – мечтательно вздохнул Эйрик.

– А мы это устроим когда-нибудь, – сказал Вальтер. – Но это будет непростым делом. Нам придётся взять с собою рюкзаки, и у нас получится самый настоящий поход – с лазанием по скалам и преодолением всяких препятствий в виде поваленных деревьев и огромных камней. Не побоишься?

– Нет! – радостно закричал Эйрик.

Эйрик потом много думал об этой реке. Это ж надо: раньше на ней обитали сладкоголосые птицы, а теперь таких птиц здесь не стало. Значит, они куда-то делись? Исчезли древние эйны, жившие здесь когда-то, исчезли и птицы – почему они исчезли вместе? Договорились, что ли: если вы уходите, то и мы уйдём тоже? И кто кому это первый сказал – люди птицам или птицы людям? И вообще: на этом острове – сплошные тайны!

Тот единственный поход, который он проделал однажды с Биантом, не давал ему покою. Хотелось ещё куда-нибудь выбраться на природу, попутешествовать по этим горам и долинам. Биант говорил, что на острове тысячи пещер. Эйрик повидал пока только одну и был совершенно поражён увиденным. Сама пещера была внутри не очень интересна, но зато как прекрасно было то, что они потом увидели!.. И особенно та красивая река с дугообразным мостом, и те птицы, которые так сладко пели на ветвях вековых деревьев, росших по берегам… А что, если каждая пещера на этом острове хранит в себе подобную тайну: здесь одна, а там другая, а потом ещё и третья и тысячная!..? С виду пещера как пещера; зайдёшь внутрь – ничего интересного, но, если углубишься дальше, то тебя непременно будет ожидать встреча с новым чудом!

А ещё ночью с башни Старого Маяка можно смотреть в телескоп на звёзды и планеты! Вальтер очень любил астрономию.

Про то, что Солнце – это всего лишь обыкновенная звезда, Эйрик слышал и в школе, но про планеты раньше почти ничего не знал. Оказывается, планет много, и они вращаются на разных орбитах вокруг Солнца, но на той орбите, на которой вращается наша планета, помещаются ещё пять планет. Мы можем наблюдать четыре из них в телескоп, но пятая всегда находится по ту сторону Солнца, и мы даже и представления не имеем о том, что там такое сейчас происходит!.. К тем четырём долетали автоматические аппараты и ничего интересного не обнаружили. Две из них были покрыты водою без малейших следов суши, а две других были покрыты безжизненными пустынями и почему-то воды не имели вовсе. Беспилотные космические корабли отправлялись и к пятой планете и даже делали её снимки, но приблизиться к ней так пока и не смогли – происходили необъяснимые аварии, которые обходились слишком уж дорого, и вот уже много лет вообще космические исследования были приостановлены ввиду их полной бесполезности для человечества…

Эйрик слушал интересные рассказы отчима о строении Вселенной, о шести планетах, о нашей собственной планете, о нашем острове и об Океане, и ему казалось, что он находится в центре всех событий. И этими событиями можно будет управлять! Вот только надо будет сначала разобраться в них: присмотреться получше к звёздному небу, опуститься в водолазном снаряжении на дно морское, побродить по окрестным лесам и горам с непременным заходом во все пещеры, какие только тут есть, а уж там и принимать решение об исправлении мира. Всё неправильное должно стать правильным – вот и всё исправление.

Не должно быть злых и подлых людей, родной папа не должен работать в морге и пьянствовать, не должно быть городов с населением в тридцать миллионов, люди должны жить в маленьких городках, а лучше бы всего – на островах… Если людям станет тесно на этой планете, то надо будет посмотреть, что там в космосе. Если четыре ближайших планеты не пригодны для жизни, то, может, быть пятая-то как раз и окажется тем, что надо? Часть людей переселится туда, и тогда не будет такой тесноты, какую мы наблюдаем в огромных городах, где люди сбиваются в многомиллионные кучи…