Текст книги "Двенадцатая нимфа"

Автор книги: Владимир Полуботко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава тридцать первая. Возвращение

Через три часа после объявления тревоги поступило известие о том, что все исчезнувшие люди благополучно и в полном составе вернулись. Взрослые, дети и собака спустились на ту самую поляну, которая разделяла усадьбы Вальтера и Бьёрна. Меценат, которого об этом возвращении предупредили вертолётчики, наблюдавшие с высоты за окрестными горами, был уже на месте – он тотчас же примчался на машине. На месте были и его личная охрана, и заместитель начальника полиции господин Радамант, и репортёры, и представители общественности и администрации города.

– Что всё это означает? – возопил Меценат при появлении всей этой большой группы людей, среди которой он перво-наперво вырвал взглядом своего наследника.

Лаэрт ответил:

– Ничего особенного. Мы, взрослые, пошли побродить по горам, а за нами увязались дети из нашего города, и мы, встретив их там и побродив с ними немного, вернулись назад. Все живы и здоровы!

Ингигерда и Тереза кинулись к своим детям и мужьям.

Ингигерда что-то страшное рассказывала своему мужу, но и Тереза не отставала:

– Ой, тут у нас такое было! – жаловалась она Вальтеру. – Сначала заподозрили, что Главный Наследник спрятан у нас, и у нас устроили самый настоящий обыск – в нашем доме, и в доме господина Бьёрна, а уже потом они решили, что именно ты украл Главного Наследника и увёл его в лес с целью получения выкупа!

– Какая глупость! – сказал Вальтер.

– Господин Меценат! Что вы себе позволяете! – крикнул Бьёрн. – Кто вам дал право проводить у меня обыск?

– И это опять нарушение закона, – сказал Лаэрт. – Если вы, господин Меценат, устроили в этих домах обыск, то у вас, я так думаю, был на то ордер от прокурора? И обыск делали профессиональные полицейские? Или это не так?

Меценат в это время поглаживал по головке Це-Фона.

– Врача! – коротко приказал он стоявшему возле него Первому номеру.

Первый номер передал приказание Второму, а Второй – Третьему. Третий номер и побежал за врачом.

– Ваше счастье, господин Вальтер, – сказал он, – если врач сейчас установит, что мой правнук здоров. Если нет, то я вас упеку за решётку.

– Я совершенно здоров и прекрасно себя чувствую! – заявил Це-Фон.

Подбежавший врач подтвердил после краткого осмотра, что здоровье мальчика вне опасности.

Кто-то из журналистов спросил Главного Наследника:

– Где ты всё это время был, мальчик?

Тот ответил:

– Я гулял с ребятами по горам, и мне там с ними было по кайфу.

– А чем вы там занимались?

– Ну, мы играли, и нам там было очень весело, – неопределённо ответил Це-Фон. – Я кричал вертолётчикам, какие они дураки, и строил им рожи, но они меня, наверно, не слышали и не видели.

– А почему же ты убежал от охраны?

– Да это разве охрана? – усмехнулся Це-Фон. – Дурачьё какое-то. Удивляюсь, за что только мой прадедушка платит деньги этим остолопам!

На других детей никто из пришедших не обращал внимания, и в самом центре всех событий оказался именно Це-Фон. Его снимали телевизионщики, и передача шла в прямом эфире, по случаю чего на всех каналах Великой Венетской Империи были прерваны все остальные телепередачи.

Кто-то из репортёров задал вопрос и самому Меценату:

– Как вы думаете, почему ваш правнук сбежал от вашей опеки, не потому ли, что вы его достали своим занудством?

Меценат подошёл к микрофону и, сотворив скорбное лицо, сказала:

– Я думаю… Нет, я уверен, что парень никуда не сбегал! Он попросту был похищен господином Вальтером с целью получения выкупа. Я немедленно передаю дело в суд и потребую ареста этого самого Вальтера.

Начальник полиции Лаэрт закричал:

– Но всё было совсем не так! Я присутствовал при всём этом!..

Но кто-то из свиты Мецената жёстко поставил его на место:

– А вам слова никто не давал! Отойдите, отойдите! Здесь не с вами разговаривают!

– Это самая настоящая ложь! – закричал Бьёрн, но и его никто не захотел слушать.

Ни один репортёр, ни одна камера и ни один микрофон не повернулись в их сторону.

Все разошлись, и поляна как-то вдруг опустела. То там, то здесь валялись бутылки из-под прохладительных напитков, окурки сигарет и клочки каких-то разноцветных упаковок.

Радамант докладывал Лаэрту:

– Господин Лаэрт, мне жаль, но от мэра города господина Тазрана поступило распоряжение о снятии вас с должности и назначении меня на ваше место!

– То есть как это? – изумился Лаэрт. – А на каком основании?

Радамант понизил голос до шёпота и сказал Лаэрту в самое ухо:

– Господин Меценат обвиняет вас в пособничестве Вальтеру. Говорит, что надо будет ещё проверить степень вашей причастности к попытке похищения Главного Наследника.

– Но никакого похищения не было! – закричал Лаэрт. – И вообще: по какому праву этот мерзавец заправляет здесь всем? Его что – выбирал народ на пост главного управителя острова? Или всей нашей страны? Или нашей судебной системы?

Появившаяся полицейская машина прервала их разговор. Из машины вышли двое полицейских и доложили присутствующим, что они только что прибыли с Континента для выполнения задания особой государственной важности, а именно – ареста господина Вальтера.

Для какового ареста у них имеется при себе постановление Генерального Прокурора Империи.

– Я вам не верю, – сказал Вальтер. – Господин Меценат уже устраивал мне комедию с переодетыми полицейскими, у которых не было никакого ордера на обыск, но которые обыскивали мой дом как хотели. Предъявите ваши документы, и мы их посмотрим.

Они предъявили свои документы. Вальтер тщательно их просмотрел. Радамант на правах начальника полиции – тоже. Лаэрт и Бьёрн – тоже.

Личные документы и ордер на арест были и в самом деле настоящими.

Лаэрт сказал Вальтеру:

– Вы обвиняетесь в попытке похищения ребёнка, но я и наш друг Бьёрн готовы подтвердить, что это не так. Да и сами дети, я надеюсь, скажут то же самое.

Вальтер обратился к полицейским:

– Куда вы меня повезёте?

– В местную тюрьму, – ответил старший из них.

– А разве таковая есть у нас? – удивился Вальтер. – Ведь у нас на острове нет преступности.

Радамант пояснил:

– Тюрьмы и в самом деле нет, но есть полицейский участок. Господа имели в виду именно его, так я понимаю?

И Вальтера увезли. Без наручников и без особой помпы. Поместили в отдельную камеру, и уже через полчаса вся страна знала, что бывший сумасбродный путешественник и батискафщик Вальтер арестован по обвинению в попытке похищения ребёнка с последующими требованиями огромного выкупа.

Глава тридцать вторая. Совещание в библиотеке

Единственное светящееся окно дома Вальтера было видно далеко в ночном Океане. Только оно одно и светилось во всём его доме, а все остальные окна были погружены во мрак. Поскольку его дом стоял на отшибе, то этот огонёк не сливался с огнями всего города, а мерцал в ночи отдельно, как бы сам по себе.

Если бы нашёлся кто-нибудь любопытный, кто, имея волшебные крылья, смог бы прилететь на этот свет, то, заглянув со двора в это окно, он бы увидел людей, сидящих в сводчатом и немного мрачноватом помещении библиотеки, где собрались все родные и друзья Вальтера. Председательствовал на этом собрании Лаэрт. Подобно капитану дальнего плавания, собравшему своих офицеров в кают-компании в тревожный для корабля час, он обсуждал со своими людьми, куда дальше направлять свои действия, чтобы выйти, наконец, к спасительному берегу, на котором будут только справедливость и разум. Он встал из-за стола и, озаряемый снизу вверх светом настольной лампы, проговорил:

– У нас есть два выхода: обратиться в суд и обратиться к общественному мнению. Меценату не понравится, если его начнут на все лады проклинать в средствах массовой информации, ведь никто не подтвердит факта покушения на похищение ребёнка.

Но не нашлось никого, кто бы подлетел к окну и заглянул в этот маленький мирок. Казалось, никому не было дела до этих людей. Хотя – кто знает?..

Сидевшая здесь же Сигруна сказала:

– Це-Фон скажет так, как его заставит прадед. Мальчишка у него находится в полном подчинении.

Биант возразил:

– Да мы же все слышали, как он огрызался своему прадедушке. А зато с нами у него сложились отличные отношения. Зачем же ему говорить что-то против нас? Ведь мы же все выступим на защиту дяди Вальтера. Он увидит это и поступит так же. Ему же не захочется терять таких друзей, как мы!

Сигруна рассмеялась:

– Ты рассуждаешь, совсем как младенец.

– Сама ты младенец! – огрызнулся Биант. – Всякому дураку должно быть понятно, что дружба и верность – это самое лучшее, что может быть на свете!

Сигруна набралась терпения и раздельно, словно бы взрослая тётя, говорящая с несмышлёнышем, выдала младшему брату следующую мысль:

– Ты забываешь, Биант, что прадед назначил Це-Фона главным наследником. А есть ведь ещё и другие претенденты на это же звание. Мальчишка уже сейчас понимает, что деньги – это самое главное на свете.

Биант не поверил:

– Да какие деньги! Что ты мелешь? Да что ж он, совсем дурак, что ли?

Сигруна продолжала строгим и взрослым голосом:

– Если он не выполнит приказа прадеда, то он может лишиться наследства. И остаться без денег. Мне он сам говорил, что боится впасть в немилость.

Бьёрн поразился:

– Какая у меня умная дочка! Но, если ты такая умная, то ты, может быть, нам и подскажешь, что же нам делать, чтобы вызволить из беды дядю Вальтера?

– Подскажу! Мы должны с Це-Фоном встретиться или позвонить ему и попросить его, чтобы он не говорил ничего плохого.

– И ты думаешь, он послушает вас? – спросил Лаэрт.

– Думаю – да.

Биант сказал:

– Попробовать можно!

А Эйрик сказал:

– А я не верю ему. Мне он с самого начала не понравился.

Бьёрн и Лаэрт стали возражать, что Це-Фон не сможет дать ложных показаний, потому что все остальные участники похода их не подтвердят; женщины стали возражать, что правосудие может каким-нибудь образом отклонить показания большинства и счесть справедливыми только показания одного человека. Лишь потому, что он богат, а правосудие любит богатых. Мнения разделились… Как вдруг Тереза сказала нечто не по этой теме:

– У меня есть ещё один вопрос, и меня удивляет, что никто не поднимает его: а что же было у вас там, в горах? Вы просто гуляли или вы и в самом деле заходили в эту пещеру? Если вы заходили туда, то – что же вы потом увидели?

Воцарилась тишина.

Лаэрт ответил:

– Да никуда мы особенно не заходили. Ну, заглянули в ту пещеру, да и тут же вышли. А что там делать? Темно и сыро. Там ничего интересного не было; у нас на острове – тысячи пещер, и нас пещерами не удивишь.

Ингигерда тоже удивилась:

– Так вы что же? Никуда не попадали? Ни в какое селение или что там дети рассказывали?

– Нет, конечно! – сказал Бьёрн. – Да я с самого начала так и знал, что всё это их фантазии.

– А как вы там встретились в горах? – спросила Тереза. – Вы и дети?

Лаэрт сказал:

– Мы уже шли назад из пещеры, когда увидели детей. Погуляли с ними немного, да и вернулись затем назад, домой.

Маленький Ник дремал тут же на диване, положив голову на колени матери. Ингигерда требовательно потрепала его по голове, разбудила и спросила:

– А что ты видел там в горах?

– Скалы всякие, лес, деревья, – ответил малыш сонным голосом.

– А ещё было что-нибудь? – спросила Тереза.

– А потом мы увидели папу, дядю Вальтера и дядю Лаэрта. Они немножко поругали нас за то, что мы так высоко забрались, мы ещё немножко погуляли и потом стали спускаться…

– И это всё?

– И всё.

В доме Вальтера гости не расходились дотемна. Делались попытки дозвониться до Це-Фона, но они не увенчались успехом.

Глава тридцать третья. Заточение

Совсем иначе проходила ночь там, где её проводил сейчас Вальтер, – в его камере. Он лежал на топчане, заложив руки под голову, и дремал. В камере было светло, потому что свет по ночам у арестованных никогда не отключался – таков порядок. Вальтер радовался уже и тому, что его поместили в отдельную камеру, а не в общую. Из коридора полицейского участка слышались чьи-то пьяные вопли и что характерно – только на иностранных языках. Местные жители были людьми сугубо мирными, и только туристы из Авдации и Западного Ганимеда отличались особым буйством. Какие-то пьяные типы орали на лангобардском языке, что они тут всех постреляют, если им срочно не дадут опохмелиться; дама из Этрурии, задержанная за битьё посуды в ресторации, кричала, что она не допустит, чтобы её Антоний шлялся к посторонним женщинам, а турист из Брабанта тщетно призывал их всех к тишине. Вальтер, который знал понемногу все главные языки Ганимеда, некоторое время с интересом слушал эту перебранку, но затем погрузился в свои мысли. Что-то надо было делать, но вот что – он не имел об этом ни малейшего представления.

Совершенно очевидно было, что это всё устроено безумным Меценатом исключительно из желания отомстить за то, что он не смог заполучить в свои жадные руки вожделенную статуэтку.

Ведь это же просто какой-то маньяк! Зачем она ему нужна? Для того, чтобы переплавить и сделать из прекрасного произведения искусства какую-то безобразную дрянь… Одиннадцать драгоценных статуэток он уже испортил, и теперь на очереди у него была самая главная! Зачем она ему нужна? Что ему – своего золота мало?

Простая мысль приходила в голову. Не в золоте дело. Да, он золото любит больше всего на свете. Но, для того чтобы успешно владеть золотом, нужна какая-то сила. И эту силу нужно чем-то подпитывать, чтобы она не иссякала.

Чем подпитывать?

Бесконечным служением Злу – вот чем! Статуэтка нимфы непременно должна быть переплавлена в какую-нибудь сковородку, и в этом был глубокий смысл! Пошлость, вместо искусства, и унижение богов уже поверженного народа. Народ исчез с лица нашей планеты, но даже и самую память о нём надо было осквернить. Впрочем, ведь это же самое делали и нифонцы… Служение Злу – вот что это такое!

А служение Злу возможно только с помощью золота. Золото на службе у золота. Золото ради золота! Только совершая бесконечную цепь злодеяний, и можно не упустить эту самую власть над золотом.

Но так ли уж страшен этот самый Меценат? Разве он не делает добрых дел? Разве не покровительствует наукам и искусствам? И ведь само нынешнее благополучие Вальтера и его семейства исключительно покоится на том, что Меценат оплачивает это самое благополучие: закупает у Вальтера то, что тот добывает в море… Да он делает свои закупки по смехотворным ценам, но этих денег хватает на вполне сносную жизнь. Хотя: а зачем больше? На житьё хватает, и на том спасибо!

Но вот в чём беда: условия диктует он. Он и только он! Если он перестанет делать свои закупки, то Вальтер никому больше не сможет ничего продать. Всё продумано таким образом, что продать можно только Меценату и никому больше. Здесь, на острове Вальтер оказался как бы в ловушке… И таким ли уж благодетелем после этого выглядит Меценат? Он сам себя поставил на эту должность и фактически как по нотам разыграл спектакль, при котором он выглядит благодетелем и спасителем. Именно таковым его и воспринимают остальные люди. Особенно те, которые когда-то обратились к нему за помощью и в действительности получили её.

И что же теперь делать?

Вальтер так и не смог ответить на этот вопрос, потому что заснул, в конце концов.

Во сне ему приснилось (или вспомнилось?) то, что с ними было в горах.

Когда они вышли из пещеры, то первое, что они поняли: они попали в какой-то совершенно другой мир. Сначала их поразили необычные запахи и колоссальной высоты толстые деревья неизвестной породы. Потом была довольно широкая речка с перекинутым через неё каменным дугообразным мостом. С вершины моста было видно, как река уходит куда-то вдаль и теряется где-то за поворотом. Причём на всём своём пути она идёт в коридоре плотно обступающих её тех же самых громадных деревьев. Убаюкивающие голоса неизвестных птиц гулко раздавались над зеркальною гладью реки, и лишь редкие водяные птицы, похожие на уток, рассекали её своими телами.

За мостом была роща из тех же самых гигантских деревьев, и сразу же за нею начиналось большое открытое пространство.

Пять или шесть дымящихся вулканов, вместо четырёх привычных; красивые растения, некоторые из них выглядели совершенно необычно, и даже самый запах – всё было не таким, как в том мире, откуда они сюда пришли.

Бьёрн сказал:

– Я не могу представить, где на нашем острове есть подобный пейзаж? Незнакомые растения! Да и вулканы расположены в непривычном для нас порядке и имеют незнакомые очертания.

– И их здесь больше, чем у нас, – добавил Лаэрт.

– Дети так и рассказывали: пять или шесть, – сказал Бьёрн. – Смотрите: вон те две струйки дыма, выходят как будто из одной и той же горы – между ними расстояние слишком маленькое. И не поймёшь, один это вулкан или два.

Между мужчинами завязался спор по поводу количества вулканов и особенностей здешней горной системы, а они тем временем всё шли и шли куда-то. Как вдруг Вальтер остановился, словно бы что-то забыл.

– Господа, – сказал он. – Вы разве не замечаете одного совершенно невероятного обстоятельства?

– Какого? – спросил Лаэрт.

– Какого? – спросил Бьёрн.

– Мы оказались в некоем непонятном мире. Возможно, это параллельное пространство, но у нас нет никакого страха по этому поводу!

– А разве непременно должен быть страх? – спросил Бьёрн.

– Конечно! Наши древние предки, ещё во времена каменного века и дремучей дикости именно это самое должны были и чувствовать всякий раз, когда перемещались в новое пространство. Ведь они были бродячими охотниками и собирателями, и им приходилось постоянно менять свои стоянки. А при таких переменах всякий раз возникали опасения: неизвестно, какие племена там живут, неизвестно, какие звери или силы природы…

– Да, это странно, – согласился Лаэрт. – Чувство умиротворённости – вот то, как я бы охарактеризовал свои собственные ощущения на данный момент.

– Может быть, это специфическое воздействие каких-то растений, чей запах мы сейчас вдыхаем? – предположил Бьёрн. – Однажды, когда я был на своём учебном паруснике на экваторе в Новой Гельвеции, я столкнулся с подобным явлением – я тогда прогуливался со своими курсантами по прибрежным джунглям…

Они шли всё дальше и дальше по тропинке, которая уводила их всё дальше и дальше от дугообразного моста и пещеры.

Селение, которое они увидели в глубине долины, состояло из одноэтажных каменных домов, каждый из которых представлял собою маленькое чудо архитектуры: то какие-то башенки, то колонны, то статуи, то арки, то карнизы – у каждого дома непременно было своё отличительное свойство, которое выделяло его на фоне других домов. Люди, бродившие по улицам в длинных белых одеждах, расшитых какими-то геометрическими узорами, были, судя по всему, заняты своими повседневными делами. Увидев пришельцев, они останавливались в изумлении и смотрели на них, лишь изредка обмениваясь какими-то замечаниями на своём непонятном языке.

– Если не считать одежды, то по внешнему виду они от нас ничем не отличаются, – проговорил вполголоса Лаэрт.

– Господа, мы вас приветствуем! – категорически заявил Бьёрн и снял с себя шляпу.

Лаэрт ничего не сказал, а только помахал всем рукою.

Вальтер тоже сдержал эмоции и лишь поклонился, сняв шляпу.

Кто-то из местных жителей взял у него из рук шляпу и показал всем золотое изображение головы змеи, которое было прицеплено к шляпе в виде кокарды. Некоторое время люди с изумлением разглядывали шляпу и то, что на ней было, но потом с почтительными поклонами вернули головной убор его владельцу.

Через какое-то время Вальтеру, Бьёрну и Лаэрту пришлось остановиться, потому что их окружили довольно плотным кольцом… Их о чём-то спрашивали – вполне дружелюбно, но ответить на эти вопросы было невозможно, и поэтому создавалось впечатление какого-то недоразумения.

– Какая жалость, что среди них нет переводчика, – пробурчал с досадою Бьёрн.

– Среди нас всегда найдутся переводчики, – ответил чей-то женский голос из толпы.

– Ну, слава богу! – обрадовался Бьёрн. – Хоть один человек нашёлся!

– Я не одна, – ответила женщина. – Такие, как я, есть ещё. Мне всегда очень нравилось делать с нашими детьми экскурсии в ваш мир и смотреть самой, как вы живёте и детям нашим показывать. Вот и пришлось выучить ваш язык.

– И как вам наши порядки? – спросил Лаэрт.

– У нас разные мнения насчёт вашего мира. Некоторым он нравится, а некоторым – нет. Но большинство не понимает его вовсе. Идёмте, я проведу вас к нашим старейшинам…

Проснулся Вальтер уже утром. И сразу же вспомнил: он под арестом. Яркий солнечный свет проникал в камеру через небольшое решётчатое оконце под потолком, но и этого было достаточно, чтобы хорошо рассмотреть того, кто сидел перед ним на стуле.

Это был всё тот же Меценат. Толстый, обрюзгший. Чёрные глаза хищника, одновременно подёрнутые паволокой какой-то мечтательной грусти. Крючковатый мясистый нос. Копна синих волос.

– Спим? – спросил он вполне миролюбиво. – А я вот уже на ногах. С утра работаю и работаю: делаю деньги.

– Деньги? – спросил Вальтер, не вставая со своего ложа. – Зачем вам столько?

– Денег много не бывает, – ответил Меценат. – Туда заплати, сюда заплати, вот и получается, что нужны всё новые и новые денежные поступления.

Вальтер спросил:

– Признайтесь хотя бы сейчас: ведь это же враньё – то, что вы мне рассказывали про ваше происхождение из бедной семьи, про голод и холод, которые вы претерпевали… Ведь вы же мне врали, так же?

Меценат удивился:

– Да какая вам разница? Врал или не врал? Вы сейчас должны думать о себе.

– Вот то-то и оно: вы никогда не говорите правды и всегда лжёте.

– Не всегда, – огрызнулся Меценат. – Сейчас я говорю правду: вам грозит очень серьёзная опасность!

– Допустим. И что же вам от меня надо? – спросил Вальтер, зевая. – Вы пришли ко мне за деньгами?

– Будто вы и сами не знаете!

– Вам нужна статуэтка, что ли? Так её у меня нет!

Меценат вскочил со стула. Всё его напускное добродушие мигом исчезло.

– Я вижу, что вы не понимаете, когда с вами по-хорошему! Вы не понимаете всего ужаса своего положения! Против вас выдвинуты очень серьёзные обвинения, и вам угрожает тюремный срок в несколько десятилетий! Давайте решим всё очень просто и быстро: вы мне – статуэтку, которую я беру у вас, между прочим, не бесплатно, а за миллион тяжёлых монет, а я вам – свободу! Вы мне, а я вам!

Вальтер привстал на своём топчане, а потом и уселся на нём, свесив ноги и упершись спиною в стену.

– Допустим, что я согласен, – сказал он. – А что вы будете делать со статуэткой?

– Это уже моё дело!

Вальтер сказал решительно:

– Я вам соглашусь продать её только при том условии, что вы мне чётко скажете: что вы с нею собираетесь делать!

– Хорошо, хорошо! Если это вам так нужно, то я скажу!

– Ну?

Меценат собирался с духом. Проговорил:

– В общем… Да вы и так всё прекрасно понимаете!

– Я ничего не понимаю! Говорите!

– Я её переплавлю в своё собственное произведение искусства. Я постараюсь, чтобы оно было на этот раз прекрасным и по своей эстетической ценности превзошло эту самую статуэтку!

– И что дальше?

– А дальше я получу моральное удовлетворение.

– От ощущения своего превосходства над древними эйнами и их культурой?

Меценат молча и подавленно кивнул.

– Да возьмите другое золото и упражняйтесь на нём, сколько вам угодно, но зачем вам именно это?

– Вы, люди, не понимаете одной простой вещи: золото не химический элемент. Золото – священно. Это божественный металл. И, если из него было сделано изображение какого-то божества, то это золото – вдвойне божественно. А если я, любимец богов, сделаю из этого золота прекрасное произведение искусства, то полученное будет божественным втройне! Боги, которым я поклоняюсь, тоже ведь нуждаются в почитании с моей стороны. Я должен оказывать им какое-то уважение!

Вальтер сказал:

– Я раздумал продавать вам свою статуэтку. Идитё к чёрту! Сажайте меня в тюрьму, но статуэтка к вам в руки никогда не попадёт.

Меценат некоторое время сидел перед своим пленником, как громом поражённый. Наконец пробормотал:

– Я так и знал, что этим кончится…

Встал и пошёл к выходу. Возле двери оглянулся назад и проговорил:

– Не надейтесь на то, что вы когда-нибудь выйдете на свободу. – Вслед за этими словами он приоткрыл дверь и выкрикнул куда-то вдаль: – Малыш, подойди ко мне, моё синеволосое сокровище! Зайди сюда.

В камеру вошёл Це-Фон.

– Объясни этому дяде, какие показания ты дашь в суде.

Мальчик, не поднимая глаз, повторил заученные слова.

– Я расскажу, что вы хотели похитить меня и запросить за меня большой выкуп.

– Врать не хорошо – ты разве этого не знаешь? – сказал Вальтер.

– Прадедушка говорит, что врать можно. Его самого нельзя обманывать, а всех остальных – можно.

– Ну и станешь таким же плохим человеком, как твой прадедушка!

Меценат при этих словах только хохотнул.

– Он не может стать ни плохим, ни хорошим человеком. Он, как и я, – мы вообще не люди! На нас ваши законы морали не распространяются!

Вальтеру показалось, что он вспомнил, что-то очень важное, но вспышка памяти тут же в нём и погасла. Он промолчал. А мальчик пожал плечами:

– Зато я стану очень богатым, и всё наследство достанется мне одному.

– Ребёнок правильно рассуждает, – сказал Меценат. – Когда он вырастет, целый мир будет у его ног, и что такое по сравнению с этим ваша жизнь, господин Вальтер? Ведь это даже смешно сравнивать!.. Ну а теперь, пойдём, мой мальчик, помаши дяде ручкой. Он теперь не скоро выйдет на свободу – лет через пятьдесят.

Це-Фон повернулся к Вальтеру и, глядя на него заплаканными глазами, сказал:

– Простите меня, дядя Вальтер! Мне так хорошо тогда было с ребятами в горах. Но наследство – это наследство, сами понимаете!

И дверь захлопнулась.

Время шло, но из внешнего мира не было никаких вестей. На все требования Вальтера позволить ему пообщаться с родными, с друзьями, с адвокатами – он получал только отказ.

– Не положено, – односложно отвечал охранник.

А время шло…

Дверь открылась. В комнату вошли сразу четыре человека. Один из них сел на единственный в камере стул, а трое других остались почтительно стоять у него за спиною.

Вальтер кивком головы ответил на их приветствие, окинул их равнодушным взглядом и сказал:

– В прошлый раз вы и одеты были по-другому и сидели на каких-то ковриках, которые прихватили с собою. Что-то случилось, что вы поменяли свои правила? Что же?

Господин Фунакосий ответил:

– Случилось то, что вы арестованы по ложному обвинению. К вам не пускают адвокатов и даже родственников, кстати, к вам прилетел ваш сын – Николаус. Он пытался пробиться к вам, но его просто подняли на смех. И всё это незаконно – мы это прекрасно понимаем и мы говорим об этом у себя в стране совершенно откровенно. Наши средства массовой информации не подчиняются Меценату и его мафии.

Все четверо дружно рассмеялись.

– Я содержусь незаконно, а у Мецената мафия. Знаю, – сказал Вальтер. – Вы пришли ко мне, чтобы сообщить мне об этом?

– Нет, мы пришли, чтобы помочь вам.

– Каким образом вы сможете мне помочь?

– Мы потребуем вашего освобождения под очень большой залог и сами же этот залог внесём. Затем мы наймём вам лучших адвокатов Нифонии, и в конечном итоге этот невежественный и наглый Меценат будет посрамлён.

– Приятно слышать, – сказал Вальтер, – что кто-то заботится обо мне.

Все четверо поклонились, а затем и рассмеялись – дружно, как по команде.

Фунакосий сказал:

– Нам доставляет удовольствие протянуть вам руку помощи. Как говорил в древности наш знаменитый поэт Цукуока:

 
Истинный воин всегда поможет в беде лучшему другу.
Даже и недруг, раненный в честном бою и упавший,
Будет им поднят и честь ему будет оказана тут же.
Истинный воин верен всегда кодексу чести.
 

– Господа нифонцы! Вы же понимаете, что я вам не верю. Я считаю, что вся ваша цивилизация – одна сплошная ошибка. Говорите прямо: что требуется от меня взамен?

– Ничего. Совсем ничего! – сказал Фунакосий. – Для нашей страны будет честью, что именно она спасла из тюрьмы знаменитого путешественника и прославленного учёного в то время, как весь остальной мир безмолвствовал. Это в очередной раз подтвердит тот простой факт, что культурным центром всего человечества на сегодняшний день стала именно Нифония.

– Я всю жизнь не любил Нифонию и нифонцев, – сказал Вальтер.

Все четверо дружно рассмеялись. Фунакосий сказал:

– Тем больше чести для нашей страны. Вы нас не любите, а мы спасем вас из беды. Вы бы так смогли?

Вальтер досадливо поморщился.

– Ну а если серьёзно? Что вам от меня ещё надо?

Фунакосий улыбнулся.

– Для нас было бы честью, если бы вы приняли одно из наших прежних предложений и заключили с нами взаимовыгодный контракт.

– Ну, так бы и сказали сразу. А если я не заключу с вами контракта, то вы меня обратно запихнёте в тюрьму?

Все четверо улыбнулись. Фунакосий сказал:

– Ни в коем случае! Обратно в тюрьму вы не пойдёте по той причине, что контракт вы подпишете прямо в тюрьме перед выходом. Если вы не подпишете, то и не выйдете.

Все четверо рассмеялись как по команде. Фунакосий продолжил свою мысль:

– И таким образом, никто вас никуда возвращать не будет.

Вальтер ответил:

– Мне нужно подумать над вашим предложением.

Фунакосий возразил:

– А что тут думать? Залог мы внесём прямо сейчас, а несколько вариантов контракта у нас уже готовы. Они при мне, – он протянул руку назад, через плечо, и тут же получил свиток бумаг от одного из своих приближённых. – Вы сейчас прочитаете их, выберете тот из вариантов, который вам по душе, и всё в порядке.

– Мне нужно подумать, – повторил Вальтер.

– Как вам угодно, – ответил Фунакосий, возвращая бумаги в обратном направлении – через плечо. У меня для вас есть ещё одно хорошее известие.

– Какое же?

– Вчера группа авдацианских спасательных судов начала работы по подъёму с морского дна затонувших старинных кораблей, гружённых эйнским золотом.

– И что же?

– Поднявшаяся ночью буря увеличила корабельное кладбище в районе Остроконечных рифов.

– Человеческие жертвы есть? – спросил Вальтер.

– Есть, – односложно ответил Фунакосий. – Вы рады своей победе?

– Нет, конечно. Если люди погибли – что ж в этом хорошего?

– Ничего, – согласился Фунакосий. – Тем более, что погибли все, кроме одного-единственного человека. А это очень печально. Очень. Уж лучше бы и он погиб тоже.

– А что случилось с этим человеком? – спросил Вальтер.

– Мы точно не знаем. Его подобрали в море, но про него сообщают, что он сошёл с ума и ничего не соображает.

Вальтер сказал:

– Я даже знаю, как этого человека зовут: Эльфин. Впрочем, бог с ним. Но имейте в виду: это не моя победа. Это Океан выразил к этим людям своё отношение – к этим нахалам, которые решили, что им одним всё можно.

– Вот именно поэтому мы и ценим до такой степени ваши услуги. У вас особое отношение с Океаном, вы понимаете ход его мыслей. И мы поэтому готовы пойти на очень большие расходы, чтобы только спасти вас от беды, которую вам готовит Меценат.