Текст книги "The House"

Автор книги: Владимир Гржонко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Пожалел меня, выполняя приказ? Ну и дурак. Я сейчас поднимусь к раввину, снова выйду на лестницу и... Если только из этой квартиры есть ход в ту каморку наверху. Ну, это сейчас выяснится. Я браво поддернул штаны и пошел в комнату. Не следует прижимать меня к стенке, ох, не следует! Если я сейчас взропщу и начну сопротивляться – будет плохо. Всем. В первую очередь, вероятно, мне. Но это уже не будет иметь никакого значения. Не загоняйте меня в угол, ребята!

Комната была небольшой и выглядела вполне невинно. Какое-то растеньице в горшке у стены, низкий диван и кресло. И еще – книжные полки. Только тревожный запах усилился. Я вдруг понял, что это не кожа и не ржавчина, а горелое железо. Ага, если тут пахнет так же, как и в каморке раввина, значит, они все же соединяются. Но люка нигде не было видно. Я огляделся. Справа, у книжных полок – еще одна дверь. Люк, скорее всего, там. Прекрасно. Я толкнул дверь ногой. Почему-то это движение придало мне смелости, не совсем настоящей, но достаточной, чтобы поддержать боевой дух и скользкие штаны.

Комната была меньше первой, но тоже совсем обыкновенной. Тем неожиданней и страшнее выглядела огромная клетка в дальнем углу. Она занимала почти треть комнаты, от стены к стене, и упиралась в потолок. Что-то средневековое, а может быть варварское, было в этих толстенных вертикальных прутьях, в тяжелых петлях небольшой дверцы. Да и цвет ее – естественный цвет кованого железа, грубого и настоящего – подленько подсказывал, что пытки, может быть, вовсе не плод воображения бедного раввина.

Но самым ужасным было то, что внутри этого мрачного сооружения лежал человек. Он лежал прямо на полу и – тут меня пробрала дрожь – одет был в халат, очень похожий на тот, который я заправил в штаны. Да и вообще на секунду мне показалось, что это я сам – или мой двойник – и мои колени дрогнули...

Человек лежал, повернувшись ко мне спиной, подложив руку под голову и поджав босые ноги. И его поза, и клетка, и этот запах, пронзили меня не только страхом, но и жалостью. Острой жалостью к несчастному арестанту.

Я кинулся к клетке. Дверца была заперта всего лишь болтом, продетым в два ушка и закрепленным гайкой. Даже изнутри ничего не стоило открыть дверцу. Что это значит – сломленнная воля или физическая слабость? Неважно. Я начал откручивать гайку. Я, арестант, да еще раввин наверху. Это уже трое, а раввин, помнится, здоровый мужик. Неожиданно и совсем не к месту я представил себе картинку нашего спасения, когда все очень удачно позади. А вокруг, кутая нас в одеяла, суетится полиция, такая заботливая и доброжелательная в этот момент. Я поддерживаю узника, сбоку топчется неуклюжий раввин и спрашивает, который час.

Сейчас, сейчас! Руки вспотели, и влажные пальцы соскальзывают с проклятой гайки. Ничего, справимся. Что толку кричать о решительности вообще, когда вот сейчас, здесь надо действовать. И я буду действовать, я уже начал. Перед злом я могу спасовать, только если оно сваливается на меня неожиданно, а у меня было время подготовиться, сволочи! Наконец-то я свернул гайку и рванул дверцу. Лязгнули петли. Выходи, узник!

Человек медленно повернулся и посмотрел на меня слипшимися глазами. Потом открыл их пошире, приподнял голову, зевнул и легко сел, скрестив ноги.

– Да, – сказал он тоном, каким говорят в банке с мелким посетителем – в меру учтиво, но небрежно, – могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Врал я себе, что привык здесь к неожиданностям. Ни к чему я не привык! Не получается из меня решительного героя. Слишком много ненужного воображения. Слишком мало инстинктов.

Передо мной сидел тот самый холеный мужик, что читал мне лекцию о реальностях – Гарри, кажется. Правда, выглядел он сейчас менее холеным. Но и на замученную жертву тоже не был похож. Просто сонный и немного несвежий.

Меня разбирал истерический смех. Но я сдержался, мысленно прокручивая воображаемую сцену спасения. Ну пусть именно Гарри опирается на мое плечо – какая разница кто? Если именно его заперли в клетку, а может быть даже пытали. И полицейские принимают у меня его обессилевшее тяжелое тело.

Только Гарри не хотел вписываться в мою отчаянную и наивную картинку. Он, видимо, решил помочь мне в моем затруднении и сказал, не меняя тона:

– Дорогой мой, вас Джулия давно ищет, а вы гуляете по этажам, лезете куда не следует. Меня вот разбудили.

Не смотря на то, что сейчас он поутратил солидности, и тон его, и взгляд были прежними. Пыточная камера вместе с героической картиной спасения мгновенно истаяла. Спасешь его, как же. Сидит под замком, в клетке, но…

Как всегда в неожиданных ситуациях, я сбился, запутался, разозлился и сказал:

– Я пришел уговаривать раввина, которого вы запугали, ему домой нужно. Я и сам шел домой, да этот ваш... позвал помочь.

И добавил мстительно:

– А раввин – не я, он вам тут устроит шум с полицией и пожарными. Им и будете рассказывать про разные реальности. Только в другой клетке. В участке.

Гарри намеренно медлено переменил позу – вытянул ногу, а другую согнул в колене и положил на нее локоть.

– И вы действительно поверили в этого раввина? Хороший вы человек, только очень уж наивный. Я уже говорил Джулии, что вы вряд ли нам подойдете, да вопрос решился сам собой – вы ведь сбежали.

– А раввин, значит, не настоящий, а тоже ваш служащий?

– Да нет, раввин как раз вполне настоящий, просто мы разрешили ему поставить несколько экспериментов. Он называет это – побеседовать с нормальным человеком в ненормальных условиях. Хватает человека, рассказывает ему какие-то жуткие истории – а ему трудно не поверить, как вы заметили – и наблюдает за реакцией. Говорит, что изучает Бога в человеке. Усомнился, что Бог создал нас по своему образу и подобию, что ли. Вот и экспериментирует. Так что никакой полиции не будет.

Он помолчал и прибавил совсем уж нелюбезно:

– Могу я спать дальше?

Знал ведь я, что в этом доме все и всё ненормальное! Ну спит этот аристократ в клетке. Да еще при ярком свете. Но может нравится ему так. Вот она, костность мышления – раз в клетке, значит, заперт, значит, узник. Этот монтер отправляет меня сюда – упомянув, между прочим, о клетке – вытаскивать раввина. Может быть по его собственной просьбе. А я, сразу поверив в увиденное и сопоставив его с тем, что рассказал раввин, кидаюсь освобождать несчастного от мук. Инициатива, болезненная для моего самолюбия.

Тут мне, как назло, попался на глаза стоявший возле клетки маленький сварочный аппарат с полусожженным электродом. Вот и обьяснение странному запаху! Тут недавно приваривали что-то, наверняка клетку чинили.

Разговаривать с Гарри, после его отповеди, мне совсем не хотелось. Я развернулся и, забыв о запертой монтером двери, пошел к выходу. За моей спиной лязгнула закрывающаяся дверца. Если считать наш предыдущий разговор наймом на работу, то состоявшаяся сейчас беседа похожа на увольнение. Прекрасно, к таким оборотам я привык.

Я поравнялся с лестницей, по-прежнему стоявшей у люка, и бросил взгляд на прибежище раввина-экспериментатора. Прямо в том месте, где конец стремянки уходил в темноту, блестнули очки. Раввин, видимо, не удовлетворился предыдущим сеансом и делал мне какие-то знаки руками, освещенный отблеском горящей в комнате люстры.

Пальцем одной руки он показывал на запястье другой, и я решил, что он опять пытается узнать, который час. Но нет, тут что-то другое. Я подошел поближе. Что толку играть в прятки, если Гарри все равно знает, кто сидит там наверху. Раввин чуть отпрянул от люка, но не переставал жестикулировать. Он скалил зубы, снова показывал на запястье, потом тыкал пальцем в глаза и, при этом потряхивал руками, как бы умоляя понять его.

И через несколько секунд я, кажется, понял, чего он от меня хочет. Круто развернувшись, я пошел назад к клетке. Мне было чуточку неловко, как человеку, у которого украли кошелек в автобусе, а он, глядя на добропорядочные лица вокруг, должен ткнуть пальцем в вора.

Гарри уже лежал в прежней позе, спиной ко мне. Нужно было срочно что-то придумать. Я помедлил. Впрочем, чего уж тут хитрить. Гарии не навинтил гайку на запирающий болт, поэтому я легко открыл дверцу и вошел в клетку. Конечно, это не могло получиться бесшумно.

Такой реакции я совсем не ожидал. Гарри пружинисто вскочил на ноги, как будто был уверен, что я вернусь и ждал этого. И, совершенно выходя из образа лощеного джентельмена, резко схватил меня за отвороты халата.

– А ну, пошел отсюда! Я кому сказал!

Ошеломленный и чуть придушенный, я опустил глаза на его руки. Я правильно понял раввина. На обеих напряженных запястьях, кольцом охватывая их, краснели жуткие свежие шрамы. История становилась если не страшней, то как-то отвратительней. Теперь уж точно надо было выбираться отсюда. Плевать на оскорбленное самолюбие. Только вот как выбираться, когда он держит меня за ворот? Сопротивляться я совсем не мог – говорю же, мне нужно время на подготовку к решительным действиям. К тому же, я так и не понял, что же его так разозлило.

Он не дал посмотреть себе в глаза. А может это просто совпадение. Не знаю. Неожиданным – и тем более сильным – движением он оттолкнул меня. Я вылетел из клетки, больно ударился ногой о порожек и рухнул на пол.

Никогда прежде я не терял сознания. Может? потому, что никогда не стукался со всего маху головой об пол. А может взвинченные усталостью и идиотизмом ситуации нервы не выдержали.

Я полетел в красноватом полумраке, какой бывает, когда смотришь на солнце, прикрыв веки. Вынырнул раввин в шляпе на затылке, и поля ее сияли как черный нимб. И заговорил, но не сквозь клокастую бороду, а своими огромными, сквозь очки, глазами. И веки его были маслянистыми и кривились, выговаривая слова, как губы.

– Не валяй дурака, оставайся. Они знают, как поступать с такими как ты. Что ты хочешь: увидеть удивительный спектакль или только грязную изнанку декорации? А спектакль, конечно, иногда страшный. Но ведь только убедительный спектакль интересен. А что может быть убедительней страшного? Подумай!

Из-за его нимба выглянула Джулия – такая, какой я увидел ее в первый раз, на тротуаре, только совершенно нагая. Она рассмеялась и стала делать за спиной у раввина загадочные жесты, а я почему-то понимал их. Она просила меня не верить раввину. И вообще не верить ничему, а только радоваться встрече с ней. Я снова почувствовал нашу невероятную близость. Джулия была такой, какой женщина может быть только во сне. Но тут раввин, если это был все еще он, понял, кто стоит за его спиной, презрительно сузил два своих рта.

– Она только женщина. К тому же она почти глухая, разве ты не заметил? Говорить ее научили, но жесты ей даются лучше. Помнишь, как она провела пальцами у тебя за ухом? Вот видишь, ее тайны – совсем не тайны. Но стоит узнать ее поближе, как все очарование исчезнет.

Джулия замотала говолой, как бы в огорчении, опустила глаза и прикрыла руками грудь и живот. Я внутренне подался к ней, не зная, что отвечать раввину, а она, Джулия, стала приближаться, оттесняя его, и оказалась рядом, совсем рядом...

Прямо на уровне глаз я увидел босую ступню, чуть прикрытую длинной джинсовой брючиной. С трудом поднял голову, отлепив щеку от жесткого пола. Рядом стояла Джулия в джинсах и длинной красной рубашке навыпуск.

– Все ударяешься, – сказала она и улыбнулась. Почти так же, как в только что привидевшемся мне бреду.

– Ты извини, это наверное моя вина, что так все получилось. Мне надо было поторопиться, а не оставлять тебя одного с Бертой. Зато теперь, обещаю – мы сразу же отправимся в Центр, и все будет хорошо.

Я поднялся на ноги и почувствовал, что все стремительно возвращается к самому началу: эта женщина и я, бессловесный и покорный. Ей я верил. И хотел дождаться конца приключения – ведь чем-то оно должно закончиться. Даже если утренним разочарованием.

Гарри куда-то исчез, и туман всякой мерзости, дух опасного сумасшествия пропал вместе с запахом недавней сварки. Я двинулся за Джулией. Она повернула ко мне лицо, и я вздрогнул, впервые разглядев в ушной раковине маленький аппаратик телесного цвета. Такие штучки носят глухие. Я бы очень удивился, если бы в этот момент не заметил, что из люка свешивается рука с грязной белой манжетой. Рука раввина. На секунду мне показалось, что это мертвая рука.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ничего неожиданного больше случиться не может. Слишком уж фантастически развернулась жизнь. Сэм проснулся с ощущением... Да нет, ощущений и желаний у него сразу же появилось очень много. Сразу же, как только сообразил, что теперь он очень богат. В тот день, когда случайное совпадение чисел просто так, ни за что, выдернуло его из обычной жизни. Процедура получения выигрыша, со всеми ее бюрократическими подробностями и проволочками, показалась Сэму чарующей прелюдией к новой жизни. Сэм вдруг понял, что под тонким непривлекательным слоем его прошлого незначительного существования в образе скромного клерка таилось его настоящее «я», которое остро хотело... Хотело всего. Той радости бытия, которая возникает перед мысленным взором обычного человека при словах «пятьдесят миллионов».

И вот сейчас, спустя месяц после самой необычной пятницы в его жизни, Сэм проснулся с ощущением, что все происходит совсем не так, как ему представлялось. Он до сих пор живет в своей маленькой квартирке, и, хотя деньги уже переведены на его банковский счет, все, что он сделал – это позвонил в контору, где работал, и уволился. И квартира, и улица, и магазинчик на углу – все напоминало об исчезнувшем Джо. Казалось бы сейчас есть возможность немедленно уйти, уехать, начать совершенно иную жизнь! С такими-то деньгами!

Но Сэм медлил. Как-то все получалось не совсем так. Вот если бы он сам купил этот билет... Тогда все было бы просто. Но деньги, фактически полученные из рук умирающего бандита, казались Сэму не совсем его деньгами. Если честно, то он просто боялся их тратить. Ведь в любой момент мог появиться Джо и потребовать свои деньги назад. Сэм страшно ругал себя за то, что тогда так и не выяснил, жив Джо или нет. Теперь было слишком поздно. Конечно, обладая такими деньгами, нет ничего проще, чем исчезнуть в огромном городе или вообще – уехать куда нибудь, где его не найдет никто, но... Его настоящее, остро всего хотевшее «я», медлило и... снова медлило.

Сегодня Сэм решил выбраться в центр и побродить. Нужно было немного расслабиться. В последнее время он почти не выходил из дома. Скорее всего, сказал он сам себе, никто не придет отнимать у него деньги, и теперь пора приглядеться к новому положению: выбрать хороший и респектабельный район, где ему захотелось бы жить, побродить по магазинам, в которых никогда раньше не приходилось бывать. Примерить на себя новую жизнь. Хватит медлить! Его ждут миллионы. Миллионы возможностей.

Стоял тот короткий промежуток летнего утра, когда солнце поднялось уже довольно высоко, но еще не палило. И потому даже в центре, на тихих богатых улочках, дышалось легко. Сэм беззаботно шел, никуда особенно не торопясь. В его распоряжении не только весь сегодняшний день, но и все будущее. Теперь, уж конечно, у него не будет нужды глупо заглядывать в свои окна. Он представил себе красавицу блондинку... или брюнетку. Неважно. Нужно сейчас же начать тратить свалившиеся на него деньги, привыкать к ним. Он подошел к удачно подвернувшемуся банковскому автомату и снял со счета денеги. Много денег. Столько, сколько ему еще никогда не приходилось держать в руках разом. Он и сам подивился той уверенности, которую вселила в него эта пачка, ощутимая при каждом шаге в кармане джинсов. Теперь следует придумать, как их потратить.

Он остановился у дверей небольшого, но, по-видимому, дорогого кафе. Сквозь огромные окна-витрины было видно, как в по-утреннему пустом зале парочка в ярких летних майках пьет кофе. Женщина в шортах, молодая и загорелая, безразлично откинувшись на стуле, слушала, что ей говорит мужчина – лысеющий, с брюшком джентельмен, тоже в шортах. Надо же, – подумал Сэм – и у меня может быть такая спутница. Он сравнил себя с джентельменом и нашел, что сам он ничуть не хуже, разве что одет в тяжелые темные джинсы и немодную рубашку. К черту все, – сказал себе Сэм, – зайду вот и буду пить здесь кофе! И совершенно нет нужды ждать пятницы, чтобы почувствовать предвкушение приключения. Воспоминание о Джо здесь, на солнечной тихой улице, ощущалось лишь как дурной полузабытый сон.

Он решительно шагнул к двери, решительно начал ее открывать и даже услышал, как слабо звякнул колокольчик. Никаких проблем, сейчас начну тратить деньги. Прямо сейчас. И самым роскошным образом. Уже почти шагнув в кафе, он вдруг краем глаза увидел, что по тротуару прямо на него идет фигура в темном костюме. Сэма передернуло. Полузабытый сон стал резко обрастать реальностью. Это он, Джо. Из джинсов, как злое свидетельство, неприлично выпирала пачка денег. Наверное следует объясниться, рассказать, что билет оказался выигрышным, но если Джо считает... Неведомая сила развернула Сэма и бросила его в сторону от надвигающегося человека. Трудно сказать, как долго бежал бы Сэм на отяжелевших ногах. Но ощущение, что его сейчас схватят, заставило его обернуться, и он увидел, что черная фигура – совсем не Джо и вообще не мужчина, а женщина. И не в черном, как ему показалось, а только в темнозеленом платье. Кошмар отхлынул, но оставил после себя слабость и растерянность. Женщина приблизилась. Сэм облегченно вздохнул и, отгоняя остатки испуга, попытался улыбнуться ей. Он заметил, что она немолода: шея и часть груди в вырезе платья откровенно морщили, но лицо, круглое и добродушное, было еще гладким. Она была некрасива и полновата, но, в то же время, и не уродлива. Обычная женщина. Просто женщина.

Обычная женщина улыбнулась в ответ Сэму. Видимо, она что-то почувствовала, а может он был еще бледен и тяжело дышал, и это вызвало ее сострадание.

– Вам нужна помощь? Вы плохо себя чувствуете?

Ее голос показался Сэму каким-то ненатуральным, очень уж низким и хрипловатым. Таким голосом мог бы говорить мужчина, который подражает женщине. Он взглянул еще раз на формы, откровенно подчеркнутые узким платьем. Конечно же, женщина.

Нет, нет, спасибо. Теперь уже все хорошо. Правда. Не беспокойтесь.

Тут Сэм почувствовал, что, наверное, невежливо отталкивать человека, тем более женщину, бескорыстно предложившую ему свою помощь.

– Я просто... в общем, мне сейчас уже лучше. Нужно только немного посидеть, и все будет совсем хорошо. Вы не волнуйтесь.

Тут женщина заговорила, и через минуту Сэм понял, что отвязаться от этой чересчур отзывчивой незнакомки так просто не удастся. Он уже узнал, что она -медицинский работник (скорее всего медсестра, потому, что врачи так и говорят что они врачи), что она сейчас в отпуске, а сюда приехала из маленького городка – посмотреть, побродить в толпе; что живет одна. Тут Сэм взглянул на нее с интересом. Но нет. Совсем нет. Его ожидают молодые и красивые женщины, новая жизнь. Тем не менее он, неожиданно для себя, пригласил ее на чашку кофе. Конечно же, она с удовольствием. Похоже, в отличие от Сэма, она полагала, что начинающееся знакомство сулит приятное продолжение.

В кафе по-прежнему сидела та же парочка. Сэм с неумолкающей спутницей сел за столик подальше от окна. Он не хотел больше пугаться. Пора уже раскованно и легко входить в новый образ, а точнее – вылезать из старого. Только получалось плохо. Мужчина в шортах расплатился с официанткой и, приобняв свою женщину за очаровательную талию, вывел ее на улицу. Ах, где же берутся такие легкие, свежие женские тела? Сэм мысленно влез в шорты и попробовал положить руку на талию идущей рядом красавицы. Ничего не получалось. Не кинешься же вслед за такой и не станешь обьяснять ей про свои миллионы! Это смахивает на куплю-продажу. А дело не в этом, совсем не в этом!

Как ужасно, что по лицу Сэма все окружающие могут читать его мысли! Женщина в зеленом платье приостановила свой дребезжащий монолог и посмотрела ему в глаза. Сэму показалось, что ее болтовня была отвлекающим маневром, и внимательно приглядывающаяся к нему женщина озабочена вовсе не его здоровьем. Она положила свою мягкую ладонь на его руку и сказала, так же пристально глядя ему в глаза:

Меня зовут Берта.

Она погладила его по руке, а Сэму вспомнилась другая ладонь – ладонь той бесстыдно ласкающей себя в метро женщины. Он вздрогнул.

Не было ничего, что могло бы оправдать Сэма в его собственных глазах. Новая жизнь складывалась совсем не так, как ему представлялось. Позже, сам себе, он мог, конечно, обьяснять, что понял всю невозможность вдруг стать другим человеком, и что никогда, ни за какие миллионы, не получится у него легкого общения с милой восхитительной женщиной. А на самом деле и его первоначальный испуг, когда он принял Берту за Джо, и ее не женский голос, вопреки очевидности, подавляли волю Сэма. Что-то, злое и насмешливое интимно нашептывало ему, что рядом с этой женщиной он в безопасности. Невероятным образом немолодая и некрасивая, она заместила в сознании Сэма опасного Джо; рядом с ней он вдруг почувствовал моральное право тратить свои миллионы. Все получилось так, как получилось. И по-другому быть никак не могло.

Весь день они гуляли по городу, и Сэм уже привык к ее ненастоящему голосу. И когда она пожимала, мягко и обещающе, его руку, волновался и чувствовал, что это хорошо. Конечно, случись с ним такое до выигрыша, он был бы безмерно счастлив. Сейчас он усердно отгонял от себя мысль... Да всякие мысли! Кроме того, Берта вела себя с ним так уверенно и, вместе с тем, женственно, что сомнений в том, как и чем окончится сегодняшний день, у Сэма не возникало. И его пробирал сладкий ознобчик. Довольно неожиданностей! Он хочет знать, как все будет дальше. И вот сейчас, кажется, знает.

Их день, действительно, закончился в гостинице, где она остановилась. Его удивила белизна и мягкая упругость ее тела, когда она совсем обыденно вышла из душа и легко привлекла его к себе. Именно так, как он и хотел! Сразу она оказалась близкой и доступной, но не вообще, а только для Сэма, и эта доступность восхитила Сэма своей очевидностью. В постели ее лицо стало таким беззащитным, милым и молодым, каким оно не было, пока Берта стояла. Свет ли это так падал, или она намеренно сбросила какую-то свою маску, неважно. Сэм прижал ее к себе, теплую и незнакомо, но узнаваемо пахнущую, и мысли о неправильно начавшейся новой жизни исчезли. Правильно или неправильно, но новая жизнь началась.

Берта была восхитительна. Когда Сэм окончательно привык к ее голосу, лицу и телу, он уже и сам не понимал, почему в первый момент она показалась ему столь непривлекательной. Она была просто восхитительна! Когда они перебрались в квартирку Сэма, там сразу же появился тот дух, о котором он столько мечтал. Хотя вряд ли Берту можно было назвать чистюлей или хорошей хозяйкой. Дело было не в этом. Ее почти материнская ласковость и, в то же время, сильная, глубокая чувственность уводили Сэма далеко от действительности. И это было хорошо.

Только вот одно было плохо. Как только они выходили на улицу (Берта любила поужинать в ресторане), на Сэма нападала странная стыдливость. Он начинал смотреть на себя и, главное, на Берту со стороны и видел, что она некрасива, немолода, да и не очень умна к тому же. Она громко называла его домашними именами, теребила его и, как казалось Сэму, обращала на себя внимание окружающих. Сэм предпочитал сидеть дома.

Он, конечно же, рассказал Берте, что богат, и ему понравилось, что она даже не спросила, откуда у него деньги и сколько их. Просто приняла к сведению, что Сэму нет необходимости работать.

Когда закончился ее отпуск, а случилось это через полторы недели, они поженились, вернее сказать, расписались в какой-то бумажке, и им выдали свидетельство о том, что они могут совершенно законно наслаждаться обществом друг друга. Что они и делали. Некоторое время. Еще через месяц они впервые поссорились. Ссора была мелкая, а потому и очень обидная. Сэм разнервничался, схватил подвернувшийся под руку пиджак (на улице шел мелкий дождь) и хлопнул дверью. На улице он подостыл и решил прогуляться, почувствовав, что очень давно не был один. Конечно же, такой круглосуточный марафон вдвоем, даже с женщиной, с которой ему хорошо – непростая штука. В общем, он был даже рад этой ссоре, возможности побыть одному.

Потихоньку намокая, он неторопливо шел по улице. Странно – его жизнь сильно переменилась с появлением Берты, но, как не старался, он не мог не признаться, что более ни в чем изменений как-то не случилось. Возможно, если бы Берта стала подталкивать его... Но она была совершенно равнодушна к возможностям, открывающимся перед обладателями такой кучи денег. А сам он был вполне доволен тем, что у него было. Его «я», жаждавшее всяческих благ, с появлением Берты утихло и, говорил себе Сэм, было бы просто глупо в его положении делать вещи, не доставляющие ни малейшего удовольствия. Впрочем, решил он, небольшое путешествие куда-нибудь на острова, этакий романтический вояж, поможет им встряхнуться и не топить себя в мелких дрязгах. А что, прекрасная идея! Он вернется домой и предложит Берте отправиться в путешествие. Прямо сейчас. Ведь нужно только позвонить и все заказать, не имеет значения, сколько все это будет стоить. Прямо сейчас – на самолет и... Второпях он забыл, как болезненно для него появление с Бертой на людях. Ну, в конце концов, можно выбрать какой-нибудь малолюдный остров. Он представил себе предотлетную суету, вежливых стюардесс, тропические красоты неведомого острова – и ускорил шаги. Конечно же, Берте это понравится. Он поднял глаза на свое окно. Из мокрой темноты особенно уютно светила лампа. Сэм улыбнулся. Ему стало легко. Призрак Джо, подтолкнув к нему Берту, еще раз оказал ему неоценимую услугу.

Сэм полез за ключами, но пальцы натолкнулись на округлый предмет. Сэм вытащил тяжелую штучку – зажигалка. Та самая, с драконом. Он и забыл совсем. Это не испортит ему настроения. Хотя, конечно, противная история с ней связана... Надо будет убрать ее куда-нибудь. Зачем объяснять Берте, откуда у некурящего мужчины зажигалка, да еще такая. Можно было ее и выбросить, но это все-таки память, хоть и не самая приятная.

Сэм решил позвонить в свою дверь. Берта откроет, и он ей тут же расскажет о путешествии. Так будет торжественнее. Сжимая в кармане зажигалку, он ждал Берту. И действительно, Берта, улыбаясь немного растерянно, отворила дверь. Она была не в халате, как ее оставил Сэм, а в тесных брюках и нелепой майке. Этого наряда Сэм не любил.

– А у нас гость, – сказала она, – причем, совершенно неожиданный. Я и сама не понимаю как он меня нашел. Но ты ведь не будешь против, правда? Тебе самое время познакомиться с моими родственниками. Конечно, он мог бы и предупредить заранее, но он...

Сэм ничего не понял. Какие родственники? Он не помнил, чтобы Берта хоть что-либо говорила о родственниках. У самого Сэма, с тех пор как умерли родители, родственников вообще не было, и их неожиданное наличие у Берты почему-то настораживало. И кто этот «он»?

Ну как же, неужели не помнишь, я тебе говорила о нем сто раз.

Они вошли в комнату. В кресле, развалившись, сидел человек. Берта как-то робко на него взглянула и подтолкнула Сэма.

– Познакомься, дорогой, это и есть мой родной брат, мой младший братик Билли. А это мой муж Сэм. Вы знакомьтесь, а я сейчас – приготовлю всем кофе.

Берта юркнула на кухню. Сэм шагнул вперед и радужное, легкое настроение разлетелось в клочки. Он знал, предчувствовал что когда-нибудь это случится! В кресле сидел Джо. Не ночной кошмар и не похожий на него человек, а именно Джо. Сэм не мог его не узнать.

Джо смотрел на него без улыбки и молчал, держа руки на подлокотниках кресла. Нет, таких совпадений просто не бывает. Это не может быть Джо. У Берты никогда не было родственников. Все это ужасно. Неожиданно для себя Сэм сделал нелепейшее: он взмахнул рукой и запустил в сидящего тяжелой зажигалкой. Занятно – ситуация почти повторилась. Только теперь Джо ловко поймал летевшую в лоб зажигалку. Поймал, взвесил в руке и отбросил на диван. Сегодня Джо был одет в кожаную куртку и джинсы, но ощущение недоброй и немного киношной силы по-прежнему исходило от него. Сэм продолжал стоять. После истерической выходки с зажигалкой он понимал, что выдал себя, свой страх, но совсем не знал, что же сейчас делать.

Джо пошевелился в кресле и вдруг громко, так, что Сэм дернулся всем телом, крикнул:

– Сестренка, долго ты еще там? Давай сюда твой кофе! А ты садись, чего растерялся? А? Думаешь, за сестру ругать тебя буду? Чего тебя ругать, в законном браке ведь. А то, что живете убого – сама дура, надо было богатого выбирать. Правильно я говорю? Да куда ей богатого, хорошо еще тебя нашла, невеста! Он залился смехом. Каким-то ненатуральным смехом, как показалось Сэму. Он медленно опустился на диван, снова повторяя уже случившееся однажды. Только тогда это был холостяцкий диван, на котором он ворочался от дурных снов. А сейчас каждую, или почти каждую, ночь он и Берта... И вот теперь Джо снова здесь.

Сэм не мог поверить во многое: что Джо не узнал его, что Берта не рассказала о его деньгах, что Джо вообще брат Берты! Хотя, если это действительно брат и при этом не Джо, то он... Нет этого быть не может, такого сходства не бывает. Значит это он, оправился от ран и, совершенно случайно, Берта – его сестра. Он, Джо не мог забыть Сэма, но вполне мог не помнить о лотерейном билете, или не придать ему значения: билет и билет, бумажка. Как хорошо, что Сэм так почти и не прикасался к деньгам.

Из кухни, подобострастно улыбаясь, выскочила Берта. Именно выскочила. И вообще, такой ее Сэм еще не видел. Она раскраснелась, поднос в ее руках подрагивал. Двигалась она, при всей быстроте, неуверенно. И еще, Сэм заметил, что, видимо, второпях подкрашивая лицо, она слишком низко и широко мазнула по нижнему веку, и теперь ее левый глаз казался выпученным и посаженным ниже правого. Она поставила поднос с чашками на столик у дивана, села рядом с Сэмом и взяла его за руку. Ее руки, казавшиеся всегда нежными и ласковыми, сейчас были просто невыносимы. Сэм почувствовал стыд за Берту. Нелепая, ничего не понимающая дура.

– Билли, ты так меня напугал! Ты себе не представляешь! Я-то думала, что это ты пришел – она сильнее прижалась к Сэму, – а это Билли. Знаешь, так неожиданно. Я его и не узнала сразу. Только потом узнала и кинулась переодеваться.

Начинается – подумал Сэм, – теперь ее не остановить. Но он не успел додумать, как раздался смех Джо. Он смеялся громко, как и в тот раз, широко открыв рот. Берта умолкла на полуслове.