Текст книги "The House"

Автор книги: Владимир Гржонко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Безликий и насупленный, поверенный говорил в этот раз долго. Ситуация, как понял Сэм, сложилась почти катастрофическая. Его, Сэма, оказывается, уже давно предупреждали, что безответственное разбрасывание средств, кратковременные вклады с низким процентом, а также, увы, существующая налоговая политика, привели к тому, что на сегодняшний день, после выплаты накопившихся задолженностей, денег у Сэма почти совсем не остается. Что это означает, объяснять не приходится: банкротство, выселение из дома и его продажа. А дальше – только пропасть и, не имеющие уже смысла, сожаления.

Сэм поежился. Дом, который он давно уже не считал своим, а, скорее, сам ощущал себя его частью, оказывается, зависел от принятых им решений, от ненадежного внешнего мира и от бесконечного количества непонятных вещей в нем.

Но, многозначительно заметил поверенный, к счастью, существует путь, позволяющий избегнуть крушения. Именно поэтому он и позволил себе привести к Сэму мистера Мазеля. Чувствовалось, что он безусловно гордится найденным выходом из положения и видит себя благодетелем и Сэма, и мистера Мазеля. Конечно же, многое зависит и от самого Сэма (тут маленький человечек усердно закивал головой), и от того, насколько все это подходит организации, которую представляет пришедший господин.

На вопрос Сэма, кого же он представляет, Мазель покосился на поверенного, словно они были в сговоре, и уклончиво ответил, что сначала хотел бы осмотреть дом и убедиться в его пригодности для целей организации. Если дом ему подойдет, торопливо продолжил он, то, конечно, все финансовые заботы они возьмут на себя, оставив в доме все по-прежнему, а Сэму – его прежнюю должность. Какая, собственно, у него должность, Сэм не знал, но спорить не стал, а снова повторил вопрос о таинственной организации мистера Мазеля.

Поверенный, слегка раздраженно, заверил, что его репутация не позволила бы ему втягивать клиента ни в какие сомнительные дела. И если ему было доверено распоряжаться миллионами Сэма, которые, увы, оказались столь бездарно растрачены не по его вине, то уж тем более можно положиться на его рекомендации. Сэму оставалось только пожать плечами.

Сэм с Мазелем (поверенный идти отказался) отправились в Центр, и по дороге оживившийся гость задал множество вопросов. Сэм чувствовал, что Мазель уже подготовлен к тому, что увидит. Это было странно: поверенный никогда не соглашался пройтись по дому, даже из любопытства.

– Ну, – сказал Мазель, – у нас есть свои источники информации. И не подумайте, что мы просто пытаемся воспользоваться вашим положением. Я уже давно собирался прийти побеседовать. Только вот связаться с вами непросто. Ну а сейчас ваш поверенный, когда я высказал ему свои соображения, охотно взялся мне помочь.

Мазель был одет в безупречный костюм преуспевающего бизнесмена, улыбался и вел себя довольно раскованно, но почему-то Сэму было немного жаль этого человека. Пожив в Доме и перестав ориентироваться в чем-либо практическом, рациональном, как слепой обострившимся слухом, он интуитивно ощутил в Мазеле тоску, страх и неуверенность. Что-то тут было не так. Хотя, подумал Сэм, а как – так? Все мы немного не те, за кого себя выдаем.

Он показал Мазелю «Улитку» и «Пароход», потом, через «Блуждающий лабиринт», провел в «Тронный зал», и даже предложил спуститься в подвал к «Белому кругу». Но Мазель замотал головой. Достаточно, вполне достаточно, не хочется лезть в подвал, да и нет нужды. Он считает, что все, что он уже увидел, вполне подходит. Осталось только завершить ряд формальностей, подписать бумаги и…

– Секундочку, а как же обьяснения? Хотелось бы понять, что вы собираетесь делать с Домом и его обитателями. Выбора, как я понял, у меня нет, но все же.

– Да уж, выбора у вас и в самом деле нет. Но я уже сказал, что мы не собираемся ничего менять в этом доме. Просто сюда, к вам, мы подселим еще несколько человек. На тех же условиях. А, кстати, сколько всего здесь живет народу?

Он не удивился услышав, что Сэм и сам точно этого не знает.

– Не страшно, к вам придет только десять-пятнадцать новичков, не больше. Думаю, что для них места хватит. Мы ведь почти никого не встретили за все это время. Значит у вас тут не тесно.

Мазель помедлил, давая Сэму время неопределенно кивнуть, и с улыбкой, из-под которой высвечивала тревога, спросил:

– А что, есть у вас какие-нибудь ритуалы приема в вашу… э-э… коммуну? Что-нибудь таинственное и мистическое?

Сэму показалось, что он разочаровал Мазеля, объяснив, что нет никаких ритуалов, да и вообще никакой особой таинственности, просто человека впускают в Дом, а дальше он сам решает, где и, главное, как он будет существовать. Только не полагается брать с собой часы, календари и телефоны.

– Ну, здесь нам придется кое-что изменить, – протянул Мазель и тут же замахал руками, чтобы Сэм его не прерывал его. – Послушайте, Сэм, ведь я могу вас так называть, правда? Изменения никак не отразятся на вашем Доме, я обещаю. Наоборот, станет еще интересней. Ну, не можете же вы бесконечно крутиться по этим лабиринтам и ловушкам. Вам нужны новые люди, новые реальности. Если я правильно понял ваши объяснения, то, как профессиональный психиатр, могу гарантировать, что еще полгода-год вы сами пришли бы к тому, что я вам сегодня предлагаю. Только через полгода у вас уже не будет этого Дома.

Да нет, Сэм не против: Дом все равно живет сам по себе, просто… просто хотелось бы знать, что именно имеет в виду доктор Мазель, какие изменения?

Мазель помолчал, наморщив лоб и что-то соображая. Потом, как-то стыдливо скосив глаза, сказал, что в первую очередь нужно устроить Похоронный Зал.

Сэм с облегчением вздохнул. Он-то боялся, что речь пойдет о оборудовании квартир, пробивании окон и еще чем-то таком, что наделало бы дыр в хрупкой оболочке Дома и тогда, через некоторое время, его «Лабиринт» превратился бы в зимний сад для скучающих и нелюбопытных жильцов, а в «Белый круг» и впрямь налили бы воду.

Конечно, он согласен на такие добавления, да и новых людей примут здесь с удовольствием, почему же нет. Если никак не будет изменена сама идея Дома, то остальное не так уж и важно. «Похоронный Зал»...

– Ну вот и отлично.– Мазель, тоже с облегчением, потер руки. – Кроме того, вы, Сэм, совершите благое дело, я бы сказал, Великое Благое Дело. Наша организация, я просто не хотел останавливаться на этом вначале, – в ней тоже никакой таинственности нет, к сожалению, даже наоборот, так вот: это даже и не организация, это, скорее, клуб. А я являюсь одним из его учредителей. Принимают к нам только очень и очень богатых людей, поверьте мне. Ежегодный членский взнос составляет не менее пяти миллионов.

Он ожидал, что Сэм как-то отреагирует на названную сумму, но тот только покивал головой. Тогда доктор Мазель с нарастающим воодушевлением объяснил, что членство в клубе определяют не только деньги, но и другие важные параметры. Но это не главное. Все пятнадцать членов его клуба давно уже искали что-либо необычное, потому как устали от всех доступных им прежде удовольствий и развлечений. В то же время, все члены клуба – взрослые и умные люди и прекрасно понимают разницу между аттракционом, пусть и очень занятным, и той возможностью жить в другой реальности, которую дает им этот Дом. Именно поэтому, получив соответствующую информацию, все были восхищены идеей и поручили ему, доктору Мазелю, провести соответствующие переговоры и подготовить все необходимое для вселения в Дом членов клуба. Конечно, его можно было бы купить за сравнительный бесценок, стоит только дать Сэму разориться, но... Именно он, Мазель, настоял на том, чтобы здесь ничего и никого не трогали, потому что вместе с Сэмом и остальными обитателями исчезнет то самое... Ну, в общем, то, из-за чего этот дом так ценен клубу. С финансовой же стороны... Пусть Сэм не беспокоится: в дело будут сразу же вложены такие капиталы, что волноваться уже не надо будет никогда. Никогда. Великолепно, не так ли?

Сэм уже не очень слушал милого доктора. Все складывалось и впрямь неплохо. Только вот получалось, что и его, Сэма, покупают вместе с его Домом. Более никаких подробностей о таинственном клубе Мазель ему не выдавал, но уже услышанное заставило его задуматься о том, каким привлекательным его Дом может оказаться для многих и многих. Но будут ли они, эти люди, теми самыми, кто нужен Дому? Сам он подбирал жильцов только в начале, да и то это были специальные люди, актеры, привыкшие ко множеству реальностей и легко освоившиеся в Доме. Из случайно попавших в Дом задерживались только те, кому это было необходимо, и кого принимал Дом. Для них Дом был, наверное, чем-то вроде монастыря. Конечно, очень своеобразного монастыря. А тут – скучающие миллионеры... Впрочем, увидим.

Через несколько дней Сэм подписывал бумаги. Дом переходил в собственность клуба, названия которого Сэм в бумагах не нашел, да и не старался. Подписывал все, что ему подкладывали, почти не вникая. Заметил только, что на бумагах этого клуба стоит непонятная эмблема – что-то вроде паука, разделенного пополам. Сэм убрал руку с авторучкой и поднес бумагу ближе к глазам. Его поверенный и Мазель переглянулись. Паук оказался не пауком, а крабом, и через разделенные половинки шла наискосок лента с каким-то латинским девизом. Впрочем, какая разница? Сэм подписал все. В заключение Мазель торжественно пожал ему руку и попросил называть его Марком.

Новые жильцы действительно ничего не изменили в Доме. Ну или почти ничего. Сам доктор Мазель представил Сэму всех членов клуба, но имен Сэм не запомнил; запомнил только, что среди них было четыре женщины: три молодящиеся и некрасивые, взволнованно-оживленные и одна по-настоящему молодая, очень бледная и очень печальная, с неестественно черными, как показалось Сэму, длинными волосами. Она держалась чуть в стороне от остальной компании.

Мужчины были разного возраста, но что-то в их манерах и глазах объединяло их как униформа. Может быть деньги, подумал тогда Сэм. Но вели они себя совсем не заносчиво. Наоборот, стоя со своими саквояжами в тесном кабинете, они выглядели скорее просителями, чем хозяевами. Сэму даже стало неловко, он заторопился, предложил всем устраиваться и побыстрее ушел к себе.

Спустя время, может быть месяц или два – кто здесь считал время? – Сэм решил выйти на свою обычную прогулку и посмотреть, почувствовать, изменилось ли что-нибудь в Доме. Вроде бы ничего. А зачем им нужен Похоронный Зал? – подумал вдруг Сэм. Смерть или, по крайней мере, связанные с ней ритуалы не совсем увязывались с реальностями Дома, но, с другой стороны, каждый имеет право на свою реальность. Бессмертие, в конце концов, – вечная мечта человека. И потому-то смерть часто сопровождается таинственным обрядом – довольно жалкая попытка уверить себя, что мы причастны к самому явлению и, следовательно, в какой-то мере можем управлять им.

Задумавшись, Сэм шел вперед и сам не заметил, как оказался в той части Дома, которую раньше старался избегать. Здесь обитали самые темные и непонятные Сэму реальности. Средневековая мистическая мрачность, агрессивность, с которой здесь встречали пришельцев, очень не нравилась ему. Однажды, когда он вот так же шел по этому сводчатому коридору, из мрака перед ним возник огромный косоглазый мужик в кожаных штанах и загородил дорогу. Кожаные манжеты закрывали его руки от кистей до локтя; голый, измазанный сажей торс со вздутыми грудными мышцами блестел от пота. Он ухватил Сэма за плечо и втолкнул в какую-то крохотную и сырую каморку. Потом расплылся небритым лицом в кривой улыбке и пробормотав: «Выкуп за тобой, сука!», захлопнул тяжелую дверь.

Сэм не был пришельцем в Доме, он не испугался. Лег на холодный каменный пол, положил руку на шершавую стену и, в полной темноте, принялся осознавать происходящее, подчиняться новой для него реальности. Лежал он долго, пока не услышал громкие голоса, лязг и, кажется, шум драки.

Дверь отворилась, и Сэма довольно бесцеремонно вытащили наружу. В свете факелов он увидел расслабленно прислонившегося к стене Шутника. Шутник улыбался совершенно безмятежно, но его нога в странной туфле с загнутым носком стояла на горле того самого косоглазого здоровяка. Тот бурно дышал, однако не делал попыток вырваться и даже глаз на Шутника не поднимал, скосив их в сторону, как человек, боящийся увидеть ужасное. Рядом, держа факела, стояли двое в кожаных безрукавках и тоже старательно отводили глаза от прислонившейся к стене фигуры с перекошенными плечами. Сэм удивился непонятной власти Шутника. Ведь Шутник не был здесь главным, он вообще жил в подвале. Но расспрашивать не стал, а поблагодарил и ушел. Дойдя до поворота, он обернулся и увидел, что Шутник так и стоит, держа ногу на горле поверженного.

С тех пор Сэм ни разу не забредал в эту часть Дома. Не виделся он и с Шутником. Сэму казалось, что стоит ему встретиться с этим обитателем подвала, как тот обязательно начнет рассказывать о его, Сэма спасении, и тогда выяснится что же происходит в Доме, а Сэму совсем не хотелось этого знать. Он подумал, что, укрывшись в Доме и невольно вызвав к жизни все эти реальности, он теперь укрывается и от них, движимых неподвластными ему законами.

Сейчас он устыдился своей трусости и пошел по мрачному коридору, зябко ожидая за каждым поворотом столкновения с нехорошим. Сэм невольно ускорил шаг, но пока коридор был пуст.

Он еще раз повернул за угол и сразу увидел, что из полукруглой арки дверного проема на каменый пол падает полоса яркого света. С разбега он проскочил мимо, но боковым зрением успел заметить странную фигуру, освещенную сверху узким лучом. Сэм помедлил секунду; ему показалось, что он узнал стоявшего человека, и шагнул назад.

Да, это и в самом деле была она. Та самая молодая женщина из клуба миллионеров, запомнившаяся Сэму cвоей отрешенностью и красотой. Она застыла в густом луче, одетая в непонятный серый балахон, подняв и крепко прижав к голове правую руку. Казалось, она хочет дотянуться до источника света высоко над ней: мышцы обнаженной руки были напряжены, пальцы подрагивали. И только лицо ее совершенно не соответствовало позе: это было лицо глубоко задумавшегося, уставшего и нечастного человека. И это несоответствие, и балахон, и свет, серебривший ее черные волосы, и мрачная темнота вокруг как будто парализовали Сэма. Одинокая и неподвижная, с живыми страдающими глазами, смотрящими прямо на него, она вызывала непонятное сочувствие и страх в то же время – страх разрушить что-то непонятное, как было бы страшно дотронуться до человека, стоящего на цыпочках на карнизе крыши.

Тем не менее Сэм сделал робкий шаг вперед, сам не понимая зачем и догадываясь, что лучше бы ему идти дальше не останавливаясь. Глаза женщины расширились, губы чуть дернулись – она то ли запрещала Сэму приближаться, то ли, наоборот, звала его и не верила, что он откликнется.

Сэм неуверенно шагнул еще раз – кружилась голова – и почувствовал горьковатый медицинский запах, смешанный с нежным женским потом. Она все смотрела на него, только тянувшиеся вверх пальцы задрожали сильнее. И когда Сэм придвинулся еще ближе, женщина вдруг резко выдохнула, уронила руку и отпрыгнула в темноту. Сэм вступил в освободившийся световой круг, жалея, что не прошел мимо и нарушил ее хрупкое одиночество. Обычно реальности, при необходимости, легко и безболезненно переплетались в Доме, наслаиваясь друг на друга и создавая новые затейливые круги. Сейчас же Сэму показалось, что он пришелец, и что нарушенный им ритуал больно отзовется на жизни Дома.

Чтобы успокоить себя, он постоял еще немного и решил обязательно увидеться с Марком Мазелем, чтобы узнать, как поживают новые жильцы и этот ли этаж выбрали они для своих реальностей. А вообще, кажется, пора прекращать вот такие бесцельные прогулки по дому – слишком сложным и непредсказуемым стал его Дом.

Сэм повернулся и вышел в показавшийся еще более темным коридор. За его спиной ничего не изменилось – скорее всего женщина ушла и не вернется, по крайней мере, до тех пор, пока он не удалится. Ну что ж, он удаляется.

Ее лицо все еще стояло перед глазами, и он понял, как эти люди могли изменить реальности Дома – кажется, они принесли с собой Нечто. До сих пор в Доме могли существовать и страх, и даже мистический мрак, но существавали они не сами по себе, а были лишь антуражем, мелкой деталью, приправой, если хотите. Но это лицо в ярком свете, нелепо вытянутая рука… Недаром его насторожили слова Мазеля о Похоронном Зале.

Сэм так задумался, что уже без всякой опаски поворачивал, следуя изгибам коридора. Услышав смех, он вздрогнул и, миновав очередное колено, оказался лицом к лицу с той самой компанией в коже, которую когда-то напугал Шутник. На сей раз встретили его вполне дружелюбно. Косоглазый при виде Сэма потер шею и громко расхохотался.

– Ты сейчас тоже будешь смеяться. Представляешь, у нас канализация испортилась. Так мы, как обычно, через Лифтера передали, ну и… В общем приходит к нам сюда сантехник, повозился полчаса, починил все, но ничего так и не понял. Что у вас тут, говорит, дурдом, что ли? И электричество за неуплату отключили? Ну, Фрэнк и начал про ерунду всякую, вроде реальностей, рассказывать. У того морда стала – ну точно, к психам попал, сейчас кусаться начнут. Но главное: собрал свои вещички и говорит: хорошо бы, ребята, на чай получить. Я ведь работал. Понимаешь? Чаевые просить? У кого? У нас? Пришлось ему «Кромешную дыру» показать. Это Фрэнк нас остановил, а то бы мы его туда и опустили. Не думаю, чтобы он пришел еще раз.

Он снова захохотал, но быстро оборвал смех, уставившись на Сэма. И, скривив лицо, сказал после паузы:

– А, знаешь, дела-то вообще хреновые.

Сэм не знал, как надо реагировать на это заявление. Точно так же он не знал, что собой представляет эта «Кромешная дыра». Кроме того, он не был уверен – не валяет ли дурака этот тип. И, вспомнив о недавней странной встрече, забеспокоился. Но постарался попасть в тон ожидающим ответа.

– А кроме сантехника, вы тут новых встречали? Ну, не наших?

– Так о том и речь! – к Сэму шагнул тот, кого звали Фрэнком. Он выглядел похлипче остальных и посмышленней. – Нехорошие вещи стали происходить. Не знаю как там у вас, но здесь уж точно.

– Да в чем дело-то?

– Эти новые – страшные люди! Я тебе серьезно говорю. Ходил к Шутнику, а он только улыбается и руками машет. Во второй раз пошел, начал рассказывать, а потом смотрю – у него все те же сапоги на ногах, знаешь, со шпорами. Какой уж тут с ним разговор!

Сейчас с ним не шутили, Сэм это почувствовал. Но и сильно испуганы тоже не были, скорее обеспокоены. Вот и к Шутнику несколько раз бегали. Значит все-таки что-то серьезное. Но не объясняют в чем дело, тянут. Странно.

Косоглазый тоже почувствовал, что Фрэнк никак не выговорит, подвинул его грязной ручищей и, улыбнувшись, чтобы никто не подумал, что ему не по себе, безразлично сказал:

– Люди у нас стали пропадать. Причем по-плохому.

В этом средневековье, подумал Сэм, люди просто должны пропадать. Но до сих пор ничего подобного не случалось. Да, их реальность груба и мрачна, а игры предельно суровы, но… Додумать он не успел: качнулся в сторону хлипкий Фрэнк, второй, с факелом – тоже, а у заводилы стерло улыбку с лица. Из глубины коридора к ним приближался доктор Мазель.

– Сэм, это замечательно, что мы встретились. Как раз собирался искать вас.

Мазель выглядел по-прежнему, и его отглаженный костюм диковато смотрелся в факельном свете. Да, он не изменился, только жесткий взгляд уже не давал ни малейшего повода для жалости. Маленький, спокойный и интеллигентный Мазель. Только почему одеревенели грубые мужики в коже? Даже Шутнику, чья власть над этой компанией удивила Сэма, пришлось вступить с ними в драку, а тут…

– Пойдемте ко мне, Сэм, если не возражаете. Я обосновался тут неподалеку.

Он взял Сэма под руку и, даже не кивнув оставшимся, повел его обратно по коридору. Они прошли несколько поворотов, но как Сэм не пытался, он не мог понять, где же именно видел ту женщину.

Мазель толкнул одну из дверей – грубую, схваченную железными скобами, и пропустил Сэма в уютную гостиную с камином, в котором горел огонь, и c двумя огромными кожаными креслами перед ним. Мазель предложил Сэму присесть (кресло было жестким и, не смотря на близость к камину, очень холодным) и заговорил.

От коньяка и сигары Сэм отказался. Чувствовалось, что Мазель всячески пытается создать видимость легкой и непринужденной беседы, но светскость его тона совсем не вязалась ни с явным испугом тех троих в коридоре, ни с самим видом Мазеля. По неожиданной аналогии Сэм вспомнил давно канувшего в прошлое Джо, и подумал, что милый и интеллигентный Марк Мазель может оказаться страшнее отпетого уголовника.

Сэм нащупал в кармане зажигалку, ту самую. Не веря в талисманы, он все же всегда носил ее с собой. Но нет, Мазель не внушал ему тревоги, от него не веяло опасностью, как когда-то от Джо. Тут было что-то другое, но что именно – Сэм не мог понять.

Мазель уселся в кресло напротив и закинул ногу на ногу. Он неторопливо выбрал в стоящем на небольшом столике ящике сигару, понюхал ее и прикусил зубами. Неожиданно для себя Сэм выбросил вперед руку с зажигалкой и чиркнул кремнем. Мазель благодарно наклонил голову и прикурил.

– Оригинальная вещица, разрешите взглянуть.

Он покрутил зажигалку в руках, похмыкал и положил на столик рядом с сигарным ящиком. Сэму показалось, что Мазель не собирается ее возвращать. Но было бы невежливо встать и забрать зажигалку.

– Так вот. Надеюсь, что не отниму у вас много времени. Чувствую себя обязанным кое-что вам пояснить. Сразу же после нашего вселения произошло несколько мелких недоразумений. Но это нормально поначалу, я понимаю. Сейчас, мне кажется, все встало на свои места. Женщины, например, очень довольны, все трое обитают внизу у этого... Шутника. Я спускался туда взглянуть: действительно занятно.

– Погодите, – перебил его Сэм,– но женщин было четыре и, кроме того, одну из них я...

Он не закончил фразы, почему-то решив, что незачем Мазелю знать о том, что он видел.

– Да, сначала их действительно было четыре, но... произошли некоторые изменения. Поверьте мне, это частное дело членов клуба. Но я хотел поговорить не об этом. Понимаете ли, члены нашего клуба – люди специфические, иначе бы они не вселились сюда. Так вот, я хотел бы попросить вас, если это возможно, объяснить своим, что возникшие с нашим приходом перестановки, изменения – назовите как хотите, – только лишь еще одна реальность. Вы ведь это так называете? Не исключено, что мы кому-то и помешали. Мне, например, не нравятся эти факелы и сырость, но я готов мириться... по собственным причинам. Но и наши, скажем так, ритуалы должны быть приняты здешними обитателями. А по Дому пошли нелепые слухи, я знаю. Вот и сейчас вам тоже жаловались на нас. Ведь так?

Сэму надоел этот вежливый уговаривающий его голос. Кроме того, он не понимал, чем, собственно, он может помочь: он не знает и половины живущих в Доме и никакой власти над ними не имеет. И Мазель не может этого не знать. Поэтому он пренебрег дипломатией и прямо спросил:

– Это вы исчезновение людей называете перестановками и изменениями?

Мазель с удивленной улыбкой откинулся в кресле. Может быть, слишком удивленной. Просто изо всех сил показывал, что не догадывается, о чем идет речь.

– Исчезновения людей? Не понимаю. А что, раньше Дом никто не покидал?

– Ну почему, несколько человек ушли в разное время. Но до сих пор я еще ни разу не слышал о исчезновениях.

Мазель согнал удивление с лица. Сквозь вежливость начали проступать обида, недоумение и даже разочарование.

– Дорогой мой, здесь, в Доме, вы говорите о исчезновениях как о чем-то ненормальном? Впрочем, если это волнует вас всерьез, я покажу вам кое-что из наших реальностей; может быть вы поймете, откуда берутся эти слухи. Пойдемте.

Он решительно поднялся, бросил сигару в камин, и, не оглядываясь, пошел к двери, как человек, желающий немедленно доказать свою правоту. Они снова оказались в полутемном коридоре, и Мазель, движения которого из аристократически плавных стали резкими, не останавливаясь, нырнул в первый же проем, в темноту. Сэм заколебался – жесткие движения и тон Мазеля настораживали.

– Идите сюда, помогите!

Сэм инстинктивно пошел на голос. Его тут же схватила горячая рука и потащила вниз. Сэм почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, упал на Мазеля, и они оба покатились куда-то вниз по сильно наклонному и скользкому полу.

– Черт, – прошипел Мазель, – я вас не об этом просил! Ну да ладно, сидите тут, я сейчас.

Он отступил куда-то в темноту, потом раздался негромкий удар – видимо Мазель на что-то натолкнулся, – и через секунду вспыхнули два мощных направленных луча. Свет бил куда-то в сторону, и Сэм отчетливо увидел маленький приземистый автомобиль с горящими фарами и стоящего рядом Мазеля.

– Садитесь,– Мазель легко прыгнул в открытую машину и распахнул пассажирскую дверь, – сейчас мы с вами прокатимся.

Сэм устроился на низком и мягком сидении. Руки Мазеля на руле подрагивали, он улыбался не разжимая губ. Мощный «Порш -Бакстер» резко рванул с места. Этаж, на котором они сейчас находились, перестраивался несколько раз, но в целом, представляя себе географию дома, Сэм понимал, что на такой скорости они вот-вот должны врезаться в стену. То ли пыль, то ли туман окружали машину, и в пучке света дрожало и разлеталось марево, посверкивая отдельными частичками. Искушенный в трюках, которыми был набит Дом, Сэм подумал, что может быть машина стоит на месте, и иллюзия движения создается специальными механизмами. Он чуть выставил руку из кабины, и сильный поток воздуха ударил в ладонь. В принципе, и это можно сымитировать... Тут Мазель сильно ударил по тормозам, и сомнения Сэма развеялись: «Бакстер» качнулся и пошел юзом. Мазель вывернул руль, выключил двигатель и расслабил руки.

– Ну вот. А сейчас посмотрим, куда мы приехали. Выходите, только осторожнее. Смотрите куда ступаете.

Сам Мазель живо выскочил, подошел к переднему бамперу и присел. Когда Сэм сделал несколько шагов вперед, то понял, о чем его сейчас предупреждал Мазель: передние колеса машины стояли на самом краю крошащегося бетона, дальше начиналась глубокая темнота. А фары по-прежнему разгоняли поднявшуюся пыль. От этого пропасть казалась совершенно бездонной.

– Делается это просто, – поняв голову и глядя перед собой проговорил Мазель,– жмешь на газ, считаешь до десяти и тормозишь. Но каждый раз я останавливаю машину все ближе и ближе к обрыву. Почему? Не знаю.

Не боясь испачкать костюм, он неожиданно лег, свесив голову и руки в провал. Сэм одеревенел.

– Говорите – люди исчезают? Может быть... Может здесь вот и исчезают. Не знаю. Наверное.

Неожиданно он вскочил в машину и, не дожидаясь Сэма, подал ее назад. На секунду Сэму показалось, что сейчас Мазель рывком бросит «Бакстер» в пропасть. Но тот резко, почти на месте, развернулся. Пыль обволокла Сэма.

– Кстати, я все время – из стеснения наверное – обходил вопрос: что же за клуб у нас. Так вот, мой дорогой Сэм, тут все очень просто. Когда ты богат, почти бесконечно богат, то обиднее всего, когда в тебя неожиданно и подло – всегда подло – проникает болезнь. Неизлечимая болезнь. Все члены нашего клуба, включая меня, больны раком, в разных стадиях. А это, сами понимаете... Мы играем в другие игры. В общем, не удивляйтесь больше исчезновениям, ладно?

И Мазель бросил взревевший двигателем Порш вперед, оставляя Сэма одного, в темноте, на краю пропасти.

Нечто, поселившееся в Доме с приходом этих людей, было очень серьезным, как их болезнь, и Сэм почти физически почувствовал, как корчится Дом, вбирая в себя это Нечто. Теперь все пойдет по-другому. Безнадежность – сила и еще одна реальность. Сэму стало страшно.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Временами, вот как сейчас, я и сам начинаю верить в Великого Бизона. Какая, в конце концов, разница, как назвать то движение жизни, что крутит нас всех, начиная с наивного, почти безгрешного Адама – силой, совокупностью совпадений, связью причин и следствий: все это, как я понимаю, и есть Великий Бизон. Кроме того, все непреложные истины, которые мы считаем законами Бытия, по сути – лишь результат нашего скудного опыта. Опыт основан на реальности всего происходящего. Вероятно, камень, подброшенный вверх, где-то там, высоко, имеет шанс перескочить в другую реальность и не вернуться к нам никогда. Как ни странно, но в этом случае, говорит раввин, никакого отношения к Великому Бизону происшедшее иметь не будет. Только Cейчас и только Здесь, утверждает он, мы имеем дело с проявлениями Великого Бизона. Далее он увлекается и, жестикулируя и помаргивая огромными глазами в кривой оправе, несет такое, что даже в Доме, как мне кажется, не приняли бы его всерьез. Он утверждает, что не следовало Богу изгонять Адама и Еву из Рая. Это как посадить провинившегося подростка в камеру в отпетыми уголовниками: через некоторое время выйдет вполне сформировавшийся бандит. Ну трахнул Адам Еву -ослушание, конечно – но что этот грех в сравнении с грехами нынешних? Тьфу! Ничего! А Всеведующий не мог не знать что делает. Пустил по наклонной дорожке свои создания? Нет, вот тут-то и появляется Великий Бизон!

Мы сидели в маленькой проходной комнате с железным вибрирующим полом, куда он утянул меня в темноте, мимо Бертиного балкона, через какие-то двери и переходы. У меня было странное ощущение, что все реальности этого Дома замкнулись в кольцо. Я бегаю по кругу как лошадь на корде. Но по-прежнему не очень понимаю, что же происходит. И со мной, и вокруг меня. Раввин рассуждал о том, как выбраться из Дома, опираясь на Великого Бизона и его, раввина, знание каких-то переходов и лестниц. Интересно, если мы все-таки найдем выход, он что – так и пойдет голый по пояс с луком и стрелами? И вообще – есть ли что-нибудь там, за пределами Дома?

Пол в нашей комнатенке вибрировал оттого, что под нами, похоже, была силовая установка, мощные трасформаторы пахли озоном и еще чем-то электрическим. И туда, вниз, вела лесенка. Великий Бизон, очевидно, предлагал нам с раввином спуститься и попробовать вырубить все электричество в Доме. По подозрению раввина, внизу и есть главный распределительный щит. Ну а в темноте, понятно, легче будет скрыться.

Но мне нужны были объяснения. Я созрел для объяснений, черт возьми! Кроме того, сильно сомневался, что в темноте мы сможем найти дорогу во всех этих лабиринтах. Я все еще не очень верил раввину. От чего он меня спас? Сначала меня выбрали... куда-то, зачем-то. Потом эта история с зажигалкой... Гарри пришел, чтобы я объяснил ему, где я эту зажигалку взял? Ну и что? Теперь, после вмешательства раввина с его Бизоном, получается, что мы с ним заодно, то есть для меня это означает, что я снова убежал от Джулии. В прошлый раз мне, конечно, не дали уйти. Но сделали это мягко: появилась Джулия, и я снова окунулся в их игру. Сейчас меня выдернул из этого круга раввин. Кстати, как это ему стало известно, где я? И, если он и сам здесь почти пленник, откуда такое знание всех ходов? Появляется, как призрак, из стены – и туда же уходит. Уж не Мазель ли является Великим Бизоном, которому раввин так преданно служит?