Текст книги "Пути-Пучи"

Автор книги: Владимир Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Долго бушевал бар-Равва на Небесах и с проклятьями искал Источник Духа Святого; птицами вспугнутыми души мертвых упархивали с пути его, ангелы отворачивались и глаза прятали, ни в чем ему не переча; наконец нашел Источник и тут же прервал его, высушив жаром смертным, отобранным у Бецтельды, ибо и там отобрал бар-Равва, отравив Источник смрадом пещеры сокровенной, перекрыв русло его брусками из крови засохшей, той, что из дерева Киком вытекала; и прекратилась связь Духа Святого, а с ним и Бога с земною твердью; и восплакали Небеса, трауром из черных туч узорных оделись. А на Земле снова стало твориться непотребное, да еще больше, чем прежде, снова нарушилось равновесие между мирными и военными временами, снова забыли люди заповеди Господни, а ведь только по ним и жить, и каждый каждого воевал, а кто не воевал, устрашился тот и горем сокрушен был, на то глядя.

И не осталось больше связи между Землей и Богом, один лишь Сын Божий, Иегва, на Земле из жителей небесных остался, но и Он с Отцем не имел связи, и потому чудеса больше не мог творить, чтобы теми чудесами привлекать любопытных, утешать страждущих, разубеждать неверующих и зарождать в души всех тех Слово Божье.

Толпа, однако, постоянно за Ним тянулась, иной раз до пяти тысяч человек, а в Субботу меньше, отдыхали в Субботу в Иудее и Галилее. Раздоры в той толпе шли; доходило до того, что набрасывались люди друг на друга и брат на брата с дубинами и ножами, и всем, что может служить оружием – потому что голодали в толпе, идущей вслед за Иегвой, не мог Он накормить их, и много других появилось причин для спора с тех пор, как пресеклась связь между Землей и Богом, и Святым Духом, который с Богом одно стал. И что ни день, то споры кровавые возникали меж ними, а ведь это были самые праведные, потому что шли за Иегвой, но сиры и голодны они были; когда же отходили они от спора, когда подсчитывали раны свои и убытки свои от спора, то спрашивали: «Что это было с нами? Зачем подняли мы руку на идущего рядом с нами? Чем он раздосадовал нас?». Спрашивали они и не находили в себе ответа.

А как только где в толпе, вслед за Иегвой идущей, спор рождался кровавый и крики слышались громкие, удары тяжелые и звуки тел падающих, когда смертный стон человеческий раздавался и песок орошался кровью, оборачивался тогда Иегва к толпе и обращался к спорящим со словами успокоения.

– Опомнитесь, люди! – сказал Он однажды вот что, – Перестаньте ярость свою бесплодную устремлять друг на друга, ибо споры ваши есть плод козней сатанинских, которым если и можно противиться, то только силою веры вашей, а больше ничем, ибо прервана до времен связь между Землею и Богом, и Духом Святым, который с Богом теперь одно и который не осеняет более каждую тварь Земную. Но, истинно вам говорю, близок уже конец бедам вашим, уже идет спасение, надо только дождаться. Уподоблю вас глупым пахарям, не желающим переждать засуху и ухватывающим сосед у соседа все, что не успело еще засохнуть, и по глупости своей урожай свой уничтожающим.

– Отвернулся от нас Бог, отошел от нас Дух Святый, – говорили Ему, – оставили нас на погибель и поношение слугам сатанинским, отчего же нам не ссориться и кровью песок ступней наших не орошать? Посмотри же вокруг, Иегва, оглянись Сам! Ангелы небесные сонмами на Землю слетают, но лишь устами немо ворочают и ни слова сказать не могут; раньше так никогда не было, чтобы столько видений чудных и ангелов небесных на Землю спускалось, и живым людям являлись, как во снах, так и наяву, ни в какие времена не было. Но тяжелы сны наши, недобры ангелы, и беды пророчат, а проснешься – еще страшнее становится. Воздухи дрожат над нами от трепета крыл ангельских, но от крыл тех нет нам никакого проку, кроме вреда, только ветры черные над Землей они разгоняют, а с ветрами болезни разные, насекомых, посевы наши пожирающих, да смрадную желтую пыль, отравляющую наши колодцы. Земля сотрясается, как никогда раньше не сотрясалась, трещины на ней появляются и в трещины те уходят целыми селеньями люди. Облака черны и так низко летят над нами, что можно рукой достать, внутри же их – мрак и холод. Высыхают реки, рушатся храмы Господни, только что выстроенные, которым стоять бы еще тысячу лет и еще десять раз по тысяче лет стоять, в городах смуты, в селах голод и мор, и все говорят: «Отвернулся от нас Господь, не нужны мы Ему более, мы для Него игрушка постылая, которую ребенок отбросил на обочину, когда скучно стало играть; так теперь всегда будет и править нами навсегда Сатана станет. И Слово Божье нам не нужно совсем, что нам Слово Того, Кому мы больше не интересны, Кто и пальцем Своим не пошевелит для спасения нашего?». Так говорят люди, а мы идем за Тобой, хоть и нечем им возразить.

– Глупцы позорные! – отвечал им на то Иегва. – Глупость ваша устами вашими говорит, глупость, порожденная смятением вашим и плясками Сатаны! Уподоблю вас пекарю, который отложил в сторону хлебы свои, увидев, что черствы они стали, и задумал испечь свежие. И вот, намолов новой муки, изготовил он тесто, на камне раскатал, огонь развел под жаровнями и сел рядом, ожидая. Однако потух огонь под жаровнями его, когда еще не успели хлебы испечься, и огорчился пекарь, и не знал, что делать ему. К старым хлебам, холодным и черствым, не захотел он вернуться, а для новых не оказалось огня под жаровнями его. И ушел он прочь от пекарни – от того сам без хлеба остался и других оставил, для которых хлеб пек, хотя уже бежал служка его с вязанкой дров в одной руке и факлом для разжигания огня в другой, оставалось только подождать пекарю, но не дождался он и ушел, голодный и огорченный.

– Загадками ты говоришь Иегва, Сын Божий, – сказали Ему на то, – и смысл тех притч Твоих темен для ума нашего. Скажи нам лучше, что делать. Ведь вера, к которой Ты призываешь нас, ничего, кроме горя, голода и болезней, нам теперь не приносит, а ты уже не кормишь и не исцеляешь уже, и прочих чудес тоже не производишь, как производил в прежние времена. Только вера наша заставляет нас идти за Тобой, и уже ходят меж нами странные люди, безбороды, словно скопцы, и очи их зазывно сверкают; раздают они людям хмельную воду, ничего взамен не прося, а тому, кто отступится от Тебя, обещают сразу сорок коржей хлеба и еще четыреста через месяц, если и через месяц все так же поносить Тебя будут. Что же делать нам, скажи, Иегва, Сын Божий, если Ты так мудр и всесилен, как другие про Тебя говорят? Только прямо скажи, притчами не лукавствуй, если хочешь быть понят нами!

Так ответил на то Иегва:

– Истинно вам говорю, притчи мои иногда правда есть, а иногда выдумка и упражнение мысли, но в каждой из них намек скрывается на суть глубинную, потому и говорю притчами. Слепы вы, и что еще паче, глухи к словам истинным, потому уподоблю вас стаду овнов, пастыря потерявших, потому что отошел пастырь и нет его, долго нет; и вот, среди них уже волки рыщущие, а они к волкам жмутся, словно к пастырю, которого потеряли, а другие разбегаются по горам и лесам, так что и не найдешь их. Что делать овнам тем, когда потеряли они из виду пастыря своего? Разве не знают они, что пастырь надолго не пропадает, что всегда приходит он за стадом своим – или к тому месту, где их оставил, или по дороге домой от того места? Вот придет он – и что увидит? Одни волками посечены, другие же ушли и место их неизвестно, а потому тоже погибнут вскорости. А если собрались овны вкруг, если сбились вместе, да рога свои выставили, да отогнали волков рыщущих, и на месте своем остались, свято веря, что пастырь их погодя вернется, а то и сами пошли по дороге знакомой к дому – разве не спасутся они тогда, разве не дождутся пастыря своего, разве не вернутся они в дом свой? И разве не единственный это путь для человека, своим Господом потерянного на время?

На что сказали Ему:

– Еще темнее слова Твои для нас, о Иегва, чем прежде были, лукавишь Ты перед нами, притчи Свои рассказывая, да и где же такое бывало, чтобы пастырь овнов своих оставил, а они волков побили, да и стадом сбились, дожидаясь его, никуда не разбегаясь, или, и того паче, сами в дом свой вернулись? Разве не выдумка пустая то, что Ты говоришь нам? Не к смерти ли жестокой ты ведешь нас, Иегва?

Огорчился Иегва словам тем и долго стоял так, глаза рукою прикрыв, после чего сказал:

– Разве может пастырь хоть что-нибудь объяснить овнам своим так, чтобы они поняли его, а, поняв, вняли? Разве разговаривает пекарь с хлебами своими, водовоз с волами своими, кожемятник с немыми шкурами? Разве так они делают? Но вы просили Меня, объясни, Иегва, и Я сказал по прошению вашему. Разве стремится понимать верующий то, на что вера его направлена, разве не просто следует он за тем, кто указует ему, за тем, что уготовано ему верой его? Видел я некоего воина в Капернауме по имени Кнесдах, который не шел за своими военачальниками, а все спрашивал их: «Зачем мне туда идти?». Терпели его долго, потому что воин был знатный, в бою яростный, и многих врагов положил, ибо в бранном искусстве сызмальства был силен. Но однажды сказал ему военачальник его: «Схоронись в лесу, Кнесдах, с воинами своими и прячься до тех пор, пока не скажу тебе». Схоронился он и товарищи его, и стали следить за битвой. И стал враг одолевать. Взъярился Кнесдах, видя такое, из укрытия поднялся и товарищей своих за собой поднял, не дождался знака и из лесу вышел вон воевать врага, который одолевал. И потому проиграна была битва, так как хитрость задумали военачальники Кнесдаха, приманивали врагов своих, слабыми прикидывались, а Кнесдах, ослушавшись, всю их хитрость обнаружил врагам своим, и сокрушено было войско, и много людей погибло, какие могли спастись и прибыток себе взять от врагов своих. Казнили потом Кнесдаха, и товарищей его тоже.

Истинно, истинно говорю вам – если хотите знать, то знайте и не противьтесь в непонимании, ибо сложно познание и не всем доступно, а если дела хотите, то оставьте знание до времен, а просто слушайте того, кому верите.

Так говорил Иегва, притчами говорил, и за Ним шли, но прежней веры в Него уже не стало у идущих за Ним. Пришел Он с двенадцатью учениками своими и несколькими тысячами самых праведных из тех, что на Земле обретались, пришел в Иудею из Галилеи, и состоялась у него встреча тайная с врагом его, бар-Раввою, с Небес Господних вернувшимся, где преломил он источник между Духом Святым и Землей.

Что они меж собой говорили,  то неизвестным осталось, потому что никто не слышал, но, рассказывают, случилось это на поле у виноградаря Елисея Евсимского. Когда Иегва остановился на ночлег в доме его, и плодов его вкусил, и дал ноги Свои обмыть хозяину, вдруг занеможилось Ему странно. «Душно», – сказал Он и вышел в поле, никого не взяв Себе для сопровождения Своего, один Иуда Иаковлев, апостол Его, напросился с Ним, да и тот ходил в отдалении.

И вот, выходит Он, Иегва, в виноградники, лозы трогает, и появляется перед ним бар-Равва, Левый Сосед Бога, в страшной маске своей. И говорит Ему:

– Иноже, уходи Сын Божий, к Отцу Своему уходи Сам, ибо плох Он управитель Земли, теперь я ею управлять стану; и лучше защиту придумаю для людей от слуг Сатанинских, чем Ты лучше придумаю, без Тебя и Отца Твоего, ибо разорвана связь от сего времени между Небом и Землею, и не восстановится более.

Ответил ему Иегва:

– Отойди, проклятый, ничем не лучше ты Сатаны, а посмотреть, так одно и то же. А связь Отца Моего с Землею Его, запомни, бар-Равва, нерушима будет вовеки веков, и не твоя о том забота о воссоздании. Ты же уйди сейчас, единый раз тебе говорю, Я, Иегва, Сын Божий, не будет тебе раза другого!

Свиреп стал бар-Равва от таких слов, и маска его багровым цветом покрылась; прибежали тут же два служки бессловесных к ногам его, принесли два клыка золотых, чтобы он прилепил к маске. Означали клыки те высшую степень гнева, и взял их в руки бар-Равва.

Прилепил бар-Равва клыки к маске своей и сказал Сыну Божьему голосом громким и разгневанным:

– Так не будет же по-Твоему, Иегва! Не изгнать Тебе меня, как изгонял Ты бесов мелких и несмышленых на потеху убогим и любопытным, да и не в силе сегодня Отец Твой, а без него даже комара не изгнать Тебе. Ты уйдешь, а не я, и не Ты меня, а я Тебя предупреждаю единожды!

Улыбнулся Иегва и сказал на то:

– Жили два скотника в селении Ахульманука, что на юге Галилеи находится, откармливали они скот свой на пастбищах своих. У одного на пастбище трава была сочная и высокая, и там его скот питался, но занимала та трава лишь двенадцатую часть пастбища, остальное же было песок и камни. У другого скотника трава на пастбище была низкая и на вид суха, однако занимала все пастбище целиком. По весне хвастался первый скотник перед вторым: «Смотри, какой тучный у меня скот, не в пример твоим худосочным скотинкам, коими даже нищий побрезгует – плоха трава твоя, невелик твой прибыток будет». На что отвечал так второй скотник: «Давай, сосед, подождем до осени, тогда и скот посчитаем, а теперь что ж». К средине лета всю траву первого скотника пожрали его животные, а чего не пожрали, то уничтожила саранча. Бледной же и сухой травой второго скотника побрезговала саранча, улетела дальше, а скот его продолжал исправно питаться. А когда до осени дошло, то увидели они, что скотина первого скотника малочисленна, худа и слаба, у второго же уродилось скота столько, что принужден он был строить еще один двор для скота. Восплакал первый скотник, увидев это, а второй сказал ему: «Говорил же тебе – давай подождем до осени». Может быть, и мы с тобой, бар-Равва, до времени подождем, и речи лишние говорить не будем?

Расхохотался бар-Равва в лице Иегвы.

– Зря перехитрить меня вздумал, Иегва, Сын Божий! Напрасно Ты думаешь, что не знаю я о том, как заколдовал Отец Твой по слову Твоему несколько досок деревянных. Знаю я, что предназначены они Тебе на распятие и что, как взойдешь ты на крест Свой смертный, из тех досок сложенный, а как умрешь на нем, то тут же и возродишься, и тогда связь Бога с Землею через Тебя восстановится. Знаю я, знаю, что и раньше Ты мыслил на крест взойти, да только боли боялся и смерти мученической, слаб Ты в отсутствие Отца Твоего, а теперь не осталось другого выхода у Тебя, потому на крест Свой заколдованный устремляешься. Так не будет же Тебе креста мученического из досок, Отцем твоим осененных, а доски те разыщу я и отберу, как у всех всегда отбирал – ведь в отбирании преуспел я!

Опять улыбнулся Иегва и бар-Равве сказал:

– Никогда тех досок деревянных ты не найдешь – о том, где они и каков путь их ко крестосложению, знаем только Я да Отец Мой, а Мы не скажем. А что до соглядатая твоего, через которого ты все узнаешь, что у меня творится, так я давно уже, с первого же мига, знаю, кто он и кем подослан.

Обернулся тут Иегва назад к кустарникам и воззвал:

– Подойди ко Мне, Иуда Иаковлев, зачем прячешься от Меня?

Вышел тут из кустарников Иуда, брат Иаковлев, один из двенадцати Иегвы учеников, вышел и на колена пал, ладони сложа и голову опустив покорно.

– Говори! – ему Иегва сказал, и заговорил тот.

Рассказал Иуда Иаковлев бар-Равве, как заслан был к Иегве с целями злостными, как притворялся Его последователем и приблизился к Нему, и учеником Его стал, сам в то время передавая бар-Равве все, что ни услышит из уст Иегвы и людей вокруг Него. Однако Слово Божье день ото дня все глубже проникало в сердце Иуды, наполняло душу его верой святой, и вот, настал день, когда пришел Иуда к Иегве и во всем повинился; Иегва же возложил руку Свою на голову его и так сказал: «Нет более на тебе вины, Иуда, ибо покаялся, потому оставляю тебя в учениках Своих, и будешь ты во веки веков апостлом Моим перед людьми всеми».

Еще больше разъярился бар-Равва, слыша речи бывшего соглядатая своего, зубами захрустел и глазами исторг молнии желтые. И уходя, так сказал он Иегве:

– Долго бились мы с Тобою, Сын Божий, долго никто из нас не мог в той битве одержать верх. Осталась нам с Тобой лишь одна битва, самая последняя. И биться мы будем не мечами, не стрелами с коваными наконечниками, вся Иудея будет биться в той битве, ненавидя Тебя и меня, а кого больше Иудея возненавидит, тот и взойдет на Крест святый, тот и пожнет победу. Не надо мне будет искать тех волшебных досок, сами ко мне придут, и не Ты станешь, но я стану связью недостающей между Отцем Твоим и Землею, получу я тогда силу неизмеримую и власть над всей Землею, а Отца Твоего отрину, пусть на небесах правит, а потом и Сатану сокрушу, и единый буду вечно владеть Землею и всеми ее людьми, и всеми ее богатствами, и отберу все, как никто до меня отобрать не мог, и сам стану Землею, и творить здесь буду, что захочу. Тебя же в служки себе назначу, омывать по субботам ноги мои. А отступника Иуду накажу казнью жестокой, какой еще не видел глаз человеческий!

– Подожди, бар-Равва, до осени, – сказал Иегва, а больше ничего не сказал.

Прознав про беседу их, сказали Ему ученики Его:

– Ей, Сын Божий Иегва, наставник наш, вразуми нас, потому что не понимаем Тебя. Зачем отпустил Ты поносящего Тебя и угрожающего Тебе, не воздав?

– Воздастся ему, – ответил Иегва и ушел плача. Было ему в тот день тридцать два года с месяцами. И было это за одиннадцать месяцев до праздника опресноков, на которые назначалась судьбою и Отцем Его смертная казнь Иегвы. И многое в те месяцы произошло такого, что повергло иудеев в изумление и тоску.

Сам Иегва словно бы и не изменился вовсе. Все так же бродил Он по городам и селениям Иудеи, Галилеи и всего, что между ними находится; заметили, однако, ученики Его, что тяготеет Иегва к Иершолому – как бы ни были дороги кривы, он такую выбирал, что к нему ближе. Все так же шли за Ним люди, растянувшись в усталости на много стадий; все так же проповедовал Он Слово Божье, все также возвещал приход Царствия небесного, но говорил при этом слова жестокие, которые не всякому человеку понравятся.

Например, выступал Иегва против Субботы.

– Не Суббота над человеком господин, но человек господствует над Субботою, – говорил Он.

Говоря так, лечил Он в Субботу болящих, помогал отверженным и бездомным, хотя после того, как прервалась с землею Связь Отца Его, потерял Он дар творить чудо, только Сам на Себя надеялся. Не мог Иегва без Отца Своего более творить чудеса, однако знал Он много, так много, никто в мире до Него столько не знал. И шли люди за Ним, и за учениками Его, и лечил Он болящих травами, лечил настойками водными и хмельными, животных и всякую другую живую тварь лечить призывал к ним, а голодным говорил, как найти пищу в пустыне и как искать воду с помощью ветки или с помощью колокольчика, бездомным же помогал отрывать пещеры, а в пещерах тех, что помогал строить Иегва, кровля никогда не обваливалась, по стенам их никогда не сочилась влага, очаги не коптили, в жару там всегда было прохладно, а в холод – тепло. Говорят, многие из тех пещер невредимы и по сей день, и богатые их скупают.

Учил также свивать одежду из растений, и крепка была та одежда, хранила тепло, не пускала ветер и красива была на вид, словно ткачами римскими изготовлена; учил также собирать богатые урожаи; хитростям разным обучал в охоте на рыб и диких животных; также научил силки на птиц ставить, а то неправильно ставили силки в Иудее; краски учил растирать, металлы плавить и мечи делать, которые сами собой острятся; многое и без Него люди знали, но много и такого Он говорил, что мастера обычно в секрете держат и только детям перед смертью передают, обижались на Него за то мастера; еще же учил тому, что и мастера не знали, а знали только Отец Его да и Он Сам.

Что же до борьбы Его с Субботою, то здесь Иегва немногого достиг для Себя; нашлись люди такие, что вслед за книжниками и фарисеями осуждать Его стали, говоря вокруг, что восстает Иегва против законов Моисеевых. Книжники же говорили:

– Иегва принуждает вас делать добрые дела в Субботу, ибо нет, говорит Он, для добрых дел никаких дней запретных – ибо, говорит Он, добрые дела всегда Богу угодны. Однако восподумайте, что есть доброе дело? Есть, мы знаем, только добрые и злые дела, а злые дела то бишь грехи наши, перечисленные в Скрижалях, во всякий день недели запрещены Богом. Стало быть, субботний запрет относиться может только к добрым делам – говоря против этого, Иегва говорит против Самого Бога, Который, как вы знаете, и сам отдыхал на Седьмой День Творения.

Простые же иудеи, даже если не понимали, что им говорят против Иегвы книжники, тоже иногда за Субботу на Него обижались, потому что жизнь их трудна была и без праздного дня недели еще трудней становилась. Не понимали они Иегву; потому многие иудеи говорили против Него, ибо не хотели они, чтобы лишили их злые люди отдохновенного Субботнего дня.

А еще говорил Иегва, что только те достигнут Царствия Небесного, которые все земное отринут – и достоинство свое, и кладовые свои, и одежду, и утварь, и украшения, и скот, и дома, откажутся от родных своих, бросят их посередь пустыни сами добывать себе пропитание, а все раздадут убогим и нищим.

Книжники и фарисеи так толковали эти слова Иегвы.

– Послушайте, что говорит Он вам, – взывали они к иудеям на собраниях своих и в домах своих, и на углах улиц во всяком городе. – Возненавидь отца своего, и мать свою, и сестру, и брата, и другого всякого родственника. Вот чему Он вас учит, хотя Моисей прямо заповедовал чтить отца своего. Но разве можно чтить, ненавидя? Отрицни, говорит Он, все самое родное в душе твоей, от всех долгов твоих откажись, как от чумы, пусть те, кто дал тебе, по миру пойдут или даже умрут с голоду, потому что тебе поверили, а ты не отдал, но зато обретешь ты блаженство вечное и к Богу приблизишься.

– Вот, возражают некоторые, – говорили они, – что призывает Иегва любить ближнего своего, но прислушайтесь, люди, кого он ближними называет? Незнакомца, который помог тебе, когда другие не помогли, и ушел дорогой своей, о тебе более не заботясь. Если же мать или отец, или какой другой родственник твой помогут тебе в беде, возненавидь их, уйди от них, они, говорит Иегва, тебе не ближние, родство с ними мешает тебе обретать Царствие небесное, поэтому возненавидь их, хотя они и делают добро тебе; только тех возлюби, которые сделают тебе добро, и уйдут себе прочь, и отвлекать тебя не будут от Бога, ибо в противном случае не следует возлюблять их. Не приближай ближнего, вот что на самом деле говорит вам Иегва, но что же это за любовь в отдалении вечном, да и разве это любовь?

– Да и что другое может говорить Он? – вопрошали они. – Сыном Божьим Он Себя называет, а земные его родители никому не известны. Говорят об Иосифе плотнике – где тот плотник Иосиф? Умер разве? Почему он не рядом с Иегвой, когда все нищие рядом, все, кто ни захочет, идут за Ним? Вот, есть женщина Эмашен, говорят, что мать она Ему, его родившая и в детстве вскормившая. Почему ее нет рядом с Ним, почему в отдалении она ходит, может быть, отвергнута мать Иегвой? Он ее отрицает и не говорит с ней, и пищи ей не подносит. А лицом она бела, как будто из северных. А отец Его, если забыть об Иосифе-плотнике, которого не видел никто, так совсем тогда неизвестен отец Его – не Бога, а мужа матери Его подразумеваем. Иные говорят, что не плотник он вовсе, а моряк залетный из дальних стран, а по происхождению не иудей, а фракиец, или даже совсем из Нубии. Иными словами, люди, роду Иегва самого презренного – разве могут такие, как Он, знать что-нибудь о правильном почтении к предкам и другим родственникам своим?

Так говорили фарисеи и книжники об Иегве, и хотя ложь была в словах их, особенно про отца из Нубии, но верили им многие.

Бедные иудеи, коих достоинство было невелико, а жизнь безысходна и непосильна, не считали великой жертвою то, что требовал с них Иегва, и шли за Ним; те же, кто побогаче, пусть даже тоже бедны, отвергали часто взор от Иегвы и говорили: «Не пойдем, куда Он зовет, цена велика, прибыль же ненадежна; вот, смотрите, уже Он и чудес не творит, как творил прежде, не лечит больных, и голодных не насыщает; сила Его ушла, чего же ожидать дальше? Разве можно надеяться на исполнение обещаний, что Он дает нам? Поэтому отойдем подальше, и заживем жизнью своею, не обращая внимания на Него».

Особенно же случай их один возмутил, когда некий из Капернаума за неважные деньги, потому что спешил, продал все свое достоинство, нажитое им и его предками, и земли свои продал, и дома, и сад персиковый, шесть стадий в длину и четыре в ширину, и виноградники, и давильни, и помещения для скота, и стада свои, и пруды с рыбами; оставил себе лишь малую часть, чтобы он, и его жена, и дети его с голоду не умерли; остальное связал в мешки и принес Иегве, чтоб раздал бедным. Иегва же узнал, что тот малую часть себе оставил, и стал пенять ему; и так грозно Он пенял ему, что тот пред лицем Его и помер. Наутро пришла к Иегве жена того, и стала спрашивать Его: «Где муж мой, к тебе ушедший? Почему не возвращается он и не утешает родственников своих?» Иегва же снова был строг и пенял ей так же, как и мужу ее, преступницей перед Богом назвал ее, хотя она и сделала всего то, что мужа послушалась, и та, пред лицем Его, померла тоже, не выдержав слов Его.

С того времени многие сердцем озлобились на Иегву, и когда слышали они на улицах от последователей Его, что, дескать, «милосерден Иегва и добра единственно всему миру хочет», то возражать начинали, да так, что порой камнями тех побивали, кольями и вервием грубым, каким ослов привязывают к забору, или тем, каким полевые рабы подпоясываются, когда на поле идти.

И за одиннадцать месяцев, что до дня опресноков оставалось, многих Иегва нажил Себе врагов смертных. Если раньше только книжники и фарисеи, что шляпу надели длинную да волосы специальным образом отрастили, а потому думают, что святые они, да еще первосвященники иудейские злою нелюбовью не любили Его, и смерти Ему хотели, и друг друга подговаривали, чтобы Его убить, то теперь всяк, кто был не совсем беден, от Него отвернулся и сердце свое на Него обозлил; бедные же, обездоленные, нищие и убогие тоже не всегда хорошо о Нем говорили, ибо тот, кто нищ, тот неумел и перед горем слаб, и часто на других обозлен бывает, и зависть его к другим гложет за то, что они лучше живут, пусть хотя бы на пригоршню чечевицы лучше, а того, кто благодеяние ему сделал, более всего ненавидит и зло ему сделать хочет.

Когда же приступили к Иегве апостолы Его, говоря Ему: «Что же творишь Ты, Учитель, отвращаешь зачем от Себя людей грозными речами Своими?», – то отвечал им Иегва:

– Делаю так, кровью сердце обливая Свое, но иначе Я не могу, ибо близится Час Мой, когда за всех за вас обязан пострадать буду; однако Книга Судеб, где все Отцем Моим записано, как прошлое, так и будущее, на Небесах возлежит; Небеса же, из-за козней Врага Человеческого и соучастника его бар-Раввы презренного, сейчас от Земли отторгнуты, и предначертания Ее исполниться сами собой не всегда могут, надобно помогать им исполниться; отойдите же от Меня с вопросами до поры, другое вам заповедано, а не Меня от смерти стеречь; когда позволено будет, тогда все тайное станет явным, а все явное – тайным; тогда узнаете, а сейчас не проникнуть вам в промысел Отца Моего, потому отойдите от меня с расспросами со своими!

И отошли от Него, и волю Его слепо исполнять стали. И делали, как Он хотел, и оттого иудеи еще больше сердце против Него имели, и говорили апостолы меж собой, что напрасно Иегва людей злит жестокими речами Своими; что опасно это и может кончиться очень плохо.

Меж тем и бар-Равва тоже стал народ против себя озлоблять. Все у встреченных им он отнимал, а не отдавал ничего; а то, что проповедовал, проповедование свое называя учением «Пути-Пучи», было страшно слышать. Собирал он для проповедей своих по нескольку десятков, а то и сот человек вместе, из тех, что обобраны были им на дорогах, и унижены, и побиты, и говорил громким голосом про учение «Пути-Пучи», и внимали ему – потому что, хоть и страшны слова его были, но обещали блаженство вечное здесь, на Земле, и сразу, и за ним идти собирались, хотя он отобрал у них все и никому ничего не отдал.

Но он говорил им так:

– Напрасно устремляетесь вы за мной, лучше бы вам бежать от меня, пока сил хватит, во все стороны, и прятаться так, чтобы не нашел вас.

Спрашивали его – почему?

– Учение «Пути-Пучи», – отвечал бар-Равва, – скрыто для всех людей. И нужно оно только одному человеку, Человеку Будующему, какого называют еще Правым Соседом Бога, однако и ему не надобно это учение, потому что Человек Будующий и без учителя все, что нужно ему, постигнет. Учение же «Пути-Пучи» распространяют люди праздные, желающие истинных наслаждений, но не способные даже мельчайшую долю мельчайшей доли (повтори одиннадцать раз) те наслаждения по-настоящему воспринять. Только ложные адепты могут быть у учения «Пути-Пучи».

И не нужны те адепты никому – ни людям, ни Соседям. И всяк узнавший о них, на них с презрением охотиться станет.

– Зачем же тогда рассказал нам? – спрашивали его.

– Затем, – отвечал он, маску свою при этом снимая и синее лице свое показывая, – что я хоть и Сосед Бога, но наполовину все-таки человек, пусть даже и сине лице мое, как вечернего неба бархат. Человеку же трудно удержать в себе такое знание, стремится он его рассказать. И вот, сказал вам, получив при том удовольствие, вам неведомое, но вы узнали неположенное и теперь должны умереть. А чтоб не умереть, разбегайтесь!

И в страхе разбегались слушавшие его, и прятались, чтобы не нашел их. Маска его пугала их, и слова пугали, а более всего синее лице его пугало. Убегали они, но находил он, и каждого предавал смерти прежде, чем тот кому-нибудь еще передаст об учении «Пути-Пучи». Убивал притом с наслаждением, неоднократно при каждом убийстве совершая ритуал Священной Вертикали Трехточия, уносящей его на вершину Небесного Удовольствия, которое, как утверждают, подвластно одному только Богу, а, может быть, и Богу Самому не подвластно, ибо не человек Бог.

Многих убил в ту пору бар-Равва, только не все, кому рассказал он об учении Пути-Пучи, подверглись жестокой казни от его рук – одиннадцати удалось сбежать, и такие укрытия нашли себе, что даже бар-Равва их не нашел, впрочем, и не искал сильно. Говорят некоторые, что упустил он их, одиннадцать раз совершив ошибку в счете – если Бог ошибается, как учит бар-Равва, то что говорить о Его Соседе?  Иные же, наоборот, утверждают, что нарочно отпустил их бар-Равва, что тайные имел цели, отпуская, а цели те неведомы никому, кроме него самого и Бога (иные мудрецы еще и Сатану сюда прибавляют, будто знал Он, но никто не спрашивал Сатану, известна ли Ему была тайная мысль бар-Раввы).