Текст книги "Апельсины у кромки прибоя"

Автор книги: Владимир Шак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

История 5-я. Кто пилил деревья в эпоху динозавров?

КРАЕВЕД из города Орехова, что в Запорожской области, предъявил журналистам запорожской областной газеты «МИГ» часть ствола дерева, распиленного… миллионы лет назад

Дерево, которое мы увидели во дворе у Ивана Панченко, самое, что ни на есть обычное, только… окаменевшее – очень древнее потому что. Такие деревья во множестве произрастали в наших местах… держись, уважаемый читатель, крепче за стул… двести пятьдесят миллионов лет назад. Двести. Пятьдесят. Миллионов. Это араукарии, ровесницы первых динозавров.

Возле города Дружковка, что в Донецкой области, в карьере, в котором после войны с немцами добывали огнеупорную глину, фрагментов подобных окаменелых деревьев обнаружено столько, что ради них карьер тот в 1975 году был объявлен памятником природы с названием «Дружковские окаменевшие деревья».

Подобных памятников в мире не много, но они есть. То есть, окаменевшие деревья – это достаточно, скажем так, распространенное явление.

Превращение куска живой древесины в минерал происходит, естественно, в течение длительного промежутка времени. И для него обязательно нужна вода, которая постепенно вымывает из древесины органические вещества, замещая их минеральными – кремнием, скажем.

Так случилось, в частности, с дружковскими араукариями: будучи поглощенными древним морем, которое нахлынуло однажды на еще более древний лес, они за тысячи лет превратились в камень, сохранивший, однако, все узоры древесины и двести пятьдесят миллионов лет покоились в глиняных отложениях, возникших на месте исчезнувшего моря.

Пока их ни обнаружили глинодобытчики.

Примерно так же превращалось в камень и дерево, находящееся в коллекции каменных изваяний ореховского краеведа, потомственного козака, кстати.

Только найдено оно было не в Дружковке, а в Пологах, где тоже, как известно, добывают огнеупорную глину. В одном из тамошних глиняных карьеров и было обнаружено окаменевшее дерево, в котором специалисты, как уточнил Иван Панченко, опознали араукарию.

В принципе, в этом месте нашего повествования можно было бы поцокать языком – надо же, мол, какие шедевры природа выдает, и, добавив пару завершающих фраз, поставить точку. Если бы не одна деталь. Совсем-совсем не значительная.

Дело в том, что дерево ореховского краеведа кто-то… распилил.

Повторю, если кто не понял, о чем речь: часть ствола араукарии была распилена… за двести пятьдесят миллионов лет до рождества Христа.

– Ну, пусть даже не за двести пятьдесят, соглашается на уступку хозяин дерева. – Пусть его пилили несколько миллионов лет назад, но ведь пилили!

Между прочим, в юности я пару лет отработал на лесоповале. Поэтому без дополнительных объяснений разобрался, что произошло с каменным деревом… ну, пусть, соглашусь вслед за краеведом, несколько миллионов лет назад.

Вероятно, оно было сломлено бурей. Спустя же какое-то время возле него появился лесоруб с пилой и на расстоянии примерно в полметра от слома стал пилить его. Причем пила у него была не из самых шустрых: пришлось сделать несколько запилов, пока ствол, наконец, ни обломился.

Это я все, вспомнив свою лесную специальность, прочитал, глядя на спиленный ствол. И запилы на нем остались – пила не ахти была, повторюсь, и обломок имеется, который до самого последнего момента удерживал дерево.

А теперь возвращаемся к словам краеведа и задаемся вопросом: так кто же в эпоху динозавров пилил на Запорожье это дерево?

У меня нет ответа. Я даже придумать ничего не могу. Хотя в памяти всплывает давно прочитанное, что где-то в Южной Америке однажды нашли камни с рисунками, на которых была изображена охота людей на… динозавров.

А я тогда подумал, что рисунки эти – чей-то розыгрыш.

***

Чтобы дать время читателю на обдумывание рассказанного, с удовольствием поведаю о других экспонатах каменной коллекции ореховского краеведа.

Меня лично больше всего поразила древняя баба [если точнее, сохранившаяся нижняя часть ее] – из тех, которые принято называть половецкими, по цвету тела похожая на… американских индейцев.

Такой цвет баба приобрела в результате какого-то мощного термического воздействия. Может быть, подумал я, она стала свидетелем взрыва в седой древности атомной бомбы? А какое еще, ответьте мне, может быть термическое воздействие с ТАКИМ результатом?

Следующая баба пережила множество неприятностей: ее и шашкой рубили, и топором, и немцы в нее стреляли [очевидец рассказывал]. Но и этого варварам показалось недостаточно и они… срубили бабе лицо.

Зачем? А чтобы мы не увидели, на кого она похожа.

На нас с вами! Достаточно поставить в слове «баба» правильно ударение – на втором «а», чтобы, еще раз взглянув на израненное каменное изваяние, узнать в нем нашего предка [«баба» по-тюрски – «пращур», «дед-отец»]. Очень уж кому-то не хотелось, чтобы у нас были древние и великие предки и тот нехочуха выдумал легенду, будто бы все эти так называемые бабы – азиатского происхождения.

А чтобы сходство с нами не бросалось в глаза, бабам каменным просто-напросто срубали [или сбивали] лица.

Про черепаху, акулу и гигантского кузнечика, которых мы тоже увидели в Орехове, мне сказать особо нечего.

Вероятно, черепаху и акулу наши предки считали священными. А кузнечика уважали за его плодовитость.

Знаменитую на весь мир скифскую пектораль помните? Внимательнее на нее еще раз взгляните и увидите, что кузнечиков на ней аж четыре штуки – они в верхней части пекторали [с обеих сторон] находятся.

На сегодня у меня все.

[Фото Сергея Томко]

Спиленное дерево, которое находится у краеведа Ивана Панченко

Автор у спиленного миллионы лет назад дерева

Загадочное дерево – с обломанной нижней частью

Баба, пострадавшая от термического воздействия

Автор и краевед Иван Панченко у бабы со сбитым лицом

История 6-я. Звезда Полынь академика Доллежаля

НАСКОЛЬКО обоснованы обвинения к причастности к взрыву на Чернобыльской атомной станции уроженца Запорожской области – конструктора реакторов ЧАЭС?

Николай Антонович Доллежаль, умерший в Москве в ноябре 2000 года, долгое-предолгое время оставался, пожалуй, самым засекреченным специалистом-атомщиком. И поэтому на Запорожье и непосредственно на его родине – в Ореховском районе, мало кто знал, что именно он, конструктор первых советских промышленных реакторов, создавал, как было принято говорить, ядерный щит СССР.

«Навсегда останется в ряду с великими учеными»

Согласно справке российского Федерального государственного унитарного предприятия «Научно-исследовательский институт энерготехники имени Н. А. Доллежаля», «первая в мире атомная электростанция, ядерная энергоустановка для первой отечественной атомной подводной лодки, реакторы с перегревом пара, ядерные ракетные двигатели, канальные уран-графитовые реакторы большой мощности – это далеко не полный перечень того, что сделано замечательным конструктором и коллективами, которые он возглавлял». И далее: «Выдающийся вклад академика Российской академии наук Николая Доллежаля в становление и развитие отечественной атомной энергетики по достоинству отмечен Родиной. Он – дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и пяти (!) Государственных премий СССР, кавалер шести (!) орденов Ленина, орденов Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, Октябрьской революции». К столетию со дня рождения (!) – осенью 1999 года, Николай Антонович получил от президента России Бориса Ельцина орден «За заслуги перед Отечеством» второй степени. А через год, после смерти академика, уже другой российский президент – Владимир Путин, одним из первых прислал телеграмму соболезнования вдове Доллежаля Александре Григорьевне: «Николай Антонович был одним из основоположников отечественной атомной энергетики и промышленности. Он внес огромный вклад в укрепление обороноспособности страны. Его имя навсегда останется в ряду с великими учеными, стоявшими у истоков покорения атома. Примите мои глубокие соболезнования».

*

Николай Доллежаль родился 27 октября 1899 года в селе Омельник, что в Ореховском районе Запорожской области. Собирая о нем информацию, я попервости никак не мог понять: почему у него такая странная, явно не русская и не украинская, фамилия. А потом разобрался. Оказывается, в Россию фамилию в середине девятнадцатого века привез дедушка Николая Антоновича – чешский инженер Фердинанд Доллежаль. Влюбившись в русскую девушку и приняв российское подданство, он так и остался в России до конца своих дней. По технической части пошел и отец Николая Антоновича, закончивший Московское Императорское техническое училище [сейчас – МГТУ имени Н. Баумана] и служивший на ореховщине земским инженером.

Из Екатеринославской губернии, в которую в начале прошлого века входил Ореховской уезд, семья Доллежалей уехала в 1913 году – в Подольск. Там Николай реальное училище закончил, оттуда, как и отец, как и старший брат Владимир, в Московское высшее техническое училище поступил [на механическое отделение] – в 1917 году. И выпустился из него через шесть лет со званием инженера-механика. «Осенью 1923-го, – напишет в июне 1964 года в своей автобиографии Николай Антонович, – я перешел на работу в управление подмосковным каменноугольным бассейном инженером-конструктором. В это же время был избран ассистентом кафедры теплотехники института народного хозяйства имени Плеханова, где по совместительству приступил к занятиям с 1924 года. В январе 1925 года перешел на работу в акционерное общество „Тепло и Сила“, где в различных должностях проработал до октября 1930 года. В 1929 году был в научной командировке в Германии, Чехословакии, Австрии. С января 1932 по октябрь 1933 года работал в особом конструкторском бюро №8 заместителем главного инженера, откуда перешел в „Гипроазотмаш“ [город Ленинграда] техническим директором. В это же время был назначен заведующим кафедрой химического машиностроения в Ленинградском политехническом инстатуте. В октябре 1934 года переведен на работу в „Химмаштрест“ [город Харьков] главным инженером и заместителем управляющего. В ноябре 1935 года был назначен главным инженером завода „Большевик“ [город Киев], откуда в июне 1938 года переведен в „Главхиммаш“ [город Москва] заместителем главного инженера. В декабре 1938 года перешел на работу в научно-исследовательский институт ВИГМ [Всесоюзный институт гидромашиностроения], где проработал до июля 1941 года. С этого времени по сентябрь 1942 года – главный инженер Уральского завода тяжелого машиностроения [город Свердловск]. В сентябре 1942 года назначен главным инженером, а затем директором и научным руководителем вновь создаваемого Научно-исследовательского института химического машиностроения [НИИхиммаш, город Москва]. В сентябре 1952 года по решению Совета Министров СССР назначен директором вновь создаваемого Специального института».

Но непонятным для меня причинам Николай Антонович почему-то опустил немаловажный факт своей биографии: после возвращения из-за границы он попал под следствие. Что пытались накопать против него гэпэушники – не знаю. Может быть, намеревались уличить в шпионской деятельности против СССР? Известно мне другое: через полтора года следственной волокиты Доллежаля полностью оправдали.

Создатель первого в Европе атомного реактора

Однако пора браться за расшифровку хитрых названий доллежалевских институтов. НИИхиммаш, например, не только проблемами машиностроения для химической промышленности занимался, но и созданием первого советского атомного реактора – для получения плутония для первой советской атомной бомбы, работа над которой официально началась… 28 сентября 1942 года. Именно в этот день Сталин подписал постановление Государственного комитета обороны «Об организации работ по урану». Среди прочих в нем имелся и такой пункт: «Представить ГКО к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива». На основании «уранового» сталинского постановления вскоре создается и специальное научное подразделение под руководством выдающегося советского физика-атомщика Игоря Курчатова – Лаборатория №2 Академии наук СССР [впоследствии преобразована в Институт атомной энергии]. Ну а «Специальный институт», который Николай Антонович возглавлял 34 (!) года и который сегодня носит его имя, – это Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники (НИКИЭТ]. Его коллективу в начале 50-х было поручено обеспечить разработку энергетической установки для первой отечественной атомной подводной лодки. Реактор для четвертого [взорвавшегося] энергоблока Чернобыльской АЭС – тоже детище НИКИЭТ.

С Курчатовым судьба свела Николая Антоновича в январе 1946 года. Познакомившись поближе, Игорь Васильевич предложил возглавлявшему НИИхиммаш инженеру-химику из Украины поработать над конструкцией ядерного «котла», конечным продуктом которого должен был стать плутоний – начинка для атомной бомбы.

Из донесений разведки Курчатов знал, что американцы плутоний производили в реакторах с горизонтальным расположением каналов с урановыми блоками. Не имевший образования физического, но остававшийся всегда прекрасным механиком, Доллежаль, однако, с американским вариантом не согласился и предложил свой – вертикальный. Научно-технический совет поддержал идею и в декабре 1946 года на территории Лаборатории №2 АН СССР был пущен ядерный реактор Ф-1 [«Физический-первый»]. Первый в Европе!

После успешного испытания атомной бомбы – 29 августа 1949 года – Курчатов и Доллежаль всерьез обсуждают возможность создания атомной электростанции, и 29 июля 1950 года Сталин визирует постановление Совета Министров СССР о разработке и сооружении в городе Обнинске первой советской АЭС. Реактор для нее проектировал НИКИЭТ Николая Доллежаля.

На проектную мощность реактор Обнинской атомной был выведен 25 октября 1954 года.

*

«Чернобыль… У меня есть своя версия аварии. Прежде всего, на Чернобыльской станции был ужасный персонал, мы безрезультатно писали во все инстанции, говорили о халатном режиме эксплуатации. В трагический день в ходе очередного эксперимента реактор загнали в режим кавитации.

Потом зря тушили, зря сыпали песок – в результате над всем миром разнесся радиоактивный аэрозоль».

[Из интервью академика Российской академии наук Николая Доллежаля газете «Известия», октябрь 1999 года].

«И упала с неба большая звезда»

В 50-с годы Доллежаль работает также над энергетической установкой для первой советской атомной подводной лодки «Ленинский комсомол». К достижениям же следующего десятилетия научно-исследовательского и конструкторского института Николая Доллежаля в первую очередь нужно отнести:

импульсный уран-графитовый реактор ИРТ,

импульсный уран-графитовый реактор ИГТ,

исследовательский реактор СМ-2,

Антарктическую реакторную блочную установку АРБУС,

реакторы с ядерным перегревом пара для Белоярской АЭС,

проект первой моноблочной корабельной реакторной установки для ВМФ,

исследовательский реактор МИР

блочную реакторную установку для самой быстроходной в мире атомной подводной лодки «Золотая рыбка» и, наконец, проект водографитного канального реактора РБМК-1ООО [реактор большой мощности канальный]. Ими были оснащены энергоблоки Ленинградской атомной станции [1973—1981], Курской [1976—1985], Чернобыльской [1977—1983], Смоленской [1982—1990] и Ингалинской [1983—1987]. Научное руководство проектом осуществлял академик Анатолий Александров – после смерти Курчатова он возглавил созданный Игорем Васильевичем Институт атомной энергии.

Специалисты утверждают, что разработка РБМК «явилась значительным шагом в развитии атомной энергетики в СССР, поскольку такие реакторы позволяли создавать крупные атомные станции большой мощности».

Иначе говоря, все было бы прекрасно, если бы ночью 26 апреля 1986 года неподалеку от города Чернобыль, в названии которого использовано название одного из видов полыни, не сбылось библейское откровение Иоанна Богослова:

«Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод.

Имя сей звезде Полынь, и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки».

В правительственную комиссию по расследованию причин и устранению последствий Чернобыльской катастрофы не включили ни научного руководителя проекта создания реактора РБМК-1000 – академика Александрова, ни главного конструктора – академика Доллежаля. Понятно, впрочем, почему: оба пребывали в весьма преклонном возрасте – Александрову тогда уже исполнилось 83 года, а Доллежалю – 86.

От науки в состав комиссии вошел заведующий объединенной кафедрой радиохимии и химической технологии МГУ и одновременно – первый заместитель директора Института атомной энергии [фактически заместитель Александрова] 49-летний академик Валерий Легасов. Я слышал, что якобы за два года до взрыва чернобыльского реактора Валерий Алексеевич заявлял, ничуть не сомневаясь в своей правоте: «Специалисты, конечно, хорошо знают, что устроить настоящий ядерный взрыв па ядерной электростанции невозможно, и только невероятное стечение обстоятельств может привести к подобию такого взрыва, не более разрушительному, чем артиллерийский снаряд».

Согласно же заключению специалистов, входивших в состав работавшей в Чернобыле весной 1986 года оперативно-следственной группы КГБ СССР, мощность взрыва реактора станции была эквивалентна взрыву 30 тонн тротила [данные взяты с сайта Службы безопасности Украины].

На сто процентов уверен был в надежности атомных реакторов типа РБМК и академик Александров, подчеркивавший, что строить их можно прямо на Красной площади.

Через сутки после взрыва на ЧАЭС Валерий Легасов, полагаю, по-иному воспринял происшедшее. Не как взрыв артснаряда. Я имею в виду его полет на вертолете над станцией – вместе с председателем правительственной комиссии, зампредом Совмина СССР Борисом Щербиной: когда со стометровой высоты Борис Евдокимович рассматривал в бинокль аварийный блок, перекрывая грохот лопастей, он поинтересовался у с воего спутника-академика: «А что это там за малиновое свечение?» И Валерий Алексеевич ответил: «Это не свет, это смерть».

Спустя два месяца, 3 июля, отчитываясь перед Политбюро ЦК КПСС, Борис Щербина подчеркнет [цитирую по стенограмме заседания Политбюро, обнародованной на сайте Топливно-энергетического комплекса Украины]:

– Авария произошла в результате грубейших нарушений эксплуатационным персоналом технического регламента и в связи с серьезными недостатками конструкции реактора.

– А можно ли эти реакторы довести до международных требований? – поинтересуется тогдашний компартийный лидер Михаил Горбачев.

– Все страны с развитой ядерной энергетикой, – ответит присутствовавший на заседании Политбюро академик Александров, – работают не на таком типе реакторов.

Уровень безопасности – недостаточный

Мысль академика разовьет далее заместитель министра энергетики и электрификации СССР Геннадий Шашарин:

– Физика реактора определила масштаб аварии. Люди не знали, что реактор может разгоняться в такой ситуации. Нет убежденности, что доработка сделает его впол доработка сделает его вполне безопасным. Строить дальше РБМК нельзя, я в этом уверен.

С тем, что РБМК-1000 «наименее изучен» [формулировка Горбачева], согласится и академик Легасов, тоже приглашенный на Политбюро. А в конце августа Валерий Алексеевич сделает доклад на совещании МАГАТЭ в Вене. Словно позабыв, о чем шла речь на заседании Политбюро, всю ответственность за аварию он возложит на руководство атомной станции и оперативный персонал.

К сожалению, Валерий Легасов так и не узнал, к каким выводам пришла комиссия Госпроматомнадзора СССР, разбиравшаяся в «причинах и обстоятельствах аварии на четвертом блоке Чернобыльской АЭС» [создана 27 февраля 1990 года]: на следующий день после второй годовщины Чернобыльской трагедии он повесится в служебном кабинете. Вроде бы, у него в столе имелся именной пистолет. Если это так, совершенно понятно, почему именно такой уход из жизни избрал для себя академик, который, по большому счету, совершенно не был причастен к созданию реактора РБМК-1000. Александров – да, Доллежаль – конечно же. А Легасов в курчатовский институт пришел только в 1983 году – через 16 лет после начала работ по проекту.

Итак, краткое заключение комиссии Госпроматомнадзора: «Начавшаяся из-за действий оперативного персонала Чернобыльская авария приобрела неадекватные им катастрофические масштабы вследствие неудовлетворительной конструкции реактора». Комиссия также сочла нужным указать, что за последние десять лет «главным конструктором и научным руководителем не было предпринято эффективных мер для приведения конструкции РБМК-1000 в соответствие с требованиями норм и правил по безопасности в ядерной энергетике». И в академическом докладе Украины «20 лет Чернобыльской катастрофы. Взгляд в будущее», подготовленном под руководством академика НАНУ Виктора Барьяхтара, одной из главных причин взрыва на ЧАЭС определен «недостаточный уровень безопасности РБМК-1ООО».

Кроме Легасова, вероятно, покончил с собой еще и академик Александров: за десять дней до 91-го дня рождения, 3 февраля 1994 года, его найдут в гараже, в салоне «Волги» с включенным двигателем. «После Чернобыля моя жизнь закончилась, – заявил как-то Анатолий Петрович. – И творческая тоже».

А вот у академика Николая Доллежаля нервы оказались крепче, чем у коллег. Уйдя в 1986 году с должности директора НИКИЭТа, несмотря на упреки и обвинения в причастности к аварии на ЧАЭС, он дождется-таки официальной реабилитации: как я уже говорил, осенью 1999 года Николай Антонович будет награжден орденом «За заслуги перед Отечеством». Их у него было, согласитесь, более чем достаточно.

[Фото из открытых Интернет-источников]

Академик Николай Доллежаль

Скромная могила академика

Бюст Николая Доллежаля на родине – в городе Орехове