Текст книги "Апельсины у кромки прибоя"

Автор книги: Владимир Шак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

История 33-я. Апельсины у кромки прибоя

Я ЛЮБЛЮ море во всех его проявлениях. И своими ближайшими родственниками из животного мира считаю не обезьян, как некоторые другие люди, а дельфинов. Они-то как раз и были первыми существами, встретившими наш теплоход на подходе к Босфору, который отделяет Черное море от внутреннего турецкого моря – Мраморного.

Дельфины, резвясь, несколько раз приближались к нашей «Каледонии», любезно предоставленной украинским журналистам судоходной компанией «Укрферри», попарно выпрыгивая из воды, словно приветствуя нас и извещая о том, что полуторасуточный переход по неспокойному морю из Одессы в Стамбул близится к завершению.

А потом, легко обогнав теплоход, они скрылись за волнами, которые свежий попутный ветер неутомимо гнал к турецкому берегу, все отчетливее вырисовывавшемуся на горизонте.

Последуем и мы скорее туда. Право слово, в стране, где прибой пенистый выбрасывает на влажный песок пальмовые ветви и апельсины (!), что не раз доводилось наблюдать, есть на что посмотреть и есть чему удивиться.

Обязательно ли в Турции знать турецкий язык?

Мне лично показалось, что вовсе не обязательно. В отелях, в которых мы останавливались [а их было шесть, включая самый фешенебельный отель средиземноморского побережья – шестизвездочный «Марко Поло»], вам вежливо и обстоятельно объяснят по-русски условия проживания. Упомянув при этом об окрестных достопримечательностях. Не чувствуешь себя одиноко, оторванным от родины, и в номере. Телевизор, как правило, принимает несколько русскоязычных каналов. Ну, а компания для совместно досуга подберется в первый же вечер: русские и украинцы – столь же уважаемые тут туристы, как и немцы, скажем.

Главное, не ошибиться дома, при выборе туристической компании. В остальном проблем не должно возникнуть. Ведь побережье – самая спокойная зона Турции. Порядок на нем поддерживает анталийская полиция, руководимая женщиной. Кстати, это единственная в стране женщина – директор полиции.

За содействием же в устранении мелких неурядиц всегда можно обратиться к почетному консулу Украины в Анталии. Во время нашей поездки в Турцию им был Айхан Сарач [он и оказался одним из организаторов украинско-турецкого форума, куда и отправились мы из Одессы]. По замечанию Айхана, называющего себя турецким хохлом, он получает большое удовольствие, если ему удается помочь украинскому туристу. Кстати, если в отель поселяется гражданин Турции, платить за проживание ему придется гораздо больше, нежели, например, приехавшему в Анталию на отдых украинцу. Потому что иноземный турист привозит в Турцию валюту, пополняя ею государственную казну. И очень даже существенно пополняя.

Анталия, к слову, численность которой сопоставима с численностью Запорожской области [миллион в городе живет и миллион – в провинции] в год от туризма получает [держитесь за стул] шесть миллиардов (!) долларов. За последние пару десятилетий на анталийском побережье построено около тысячи (!) отелей, сто из которых – пятизвездочные. В обиходе их называют отелями, где «все включено»: сытное трехразовое питание [нужно только иметь в виду, что турки не едят свинину и туристам ее не предлагают], бары, сауны и бани с крытыми бассейнами, а также тренажерные залы.

Вы полагаете, что все эти удовольствия, включая дармовые [и хоть залейся!] виски с содовой или мартини со льдом, чрезмерно дорогие? Не совсем так. Суточное пребывание в шестизвездочном «Марко Поло» – отеле клубного типа, в межсезонье потянет на такую сумму, на которую у нас на Азовском море, явно уступающем Средиземному, не снимешь номер отель, даже если объедешь все побережье. Летом, в разгар курортного сезона, цена за номер удваивается, но все равно цена остается не заоблачной. Ну а о качестве сервиса в отеле клубного типа можно только догадываться несведущему человеку. Это европейский уровень, помноженный на восточное гостеприимство.

Думаю, не лишним будет уточнение, что непосредственно в Анталии туристы, как правило, не селятся, а выбирает отели за городом. Причина одна: Анталия расположена на высоком морском берегу – с пляжами там проблема поэтому.

В числе пользующихся спросом развлечений в Турции – вполне стандартный: водный мотоцикл, параплан, яхтенный переход вдоль побережья со спуском под воду в аквалангах, сплав по горным рекам на надувных плотах. Инструктаж во всех случаях – на чистейшем русском языке.

Не понадобилось нам знание языка турецкого и на базарах. Ни на крупнейшем в Европе крытом рынке в Стамбуле, ни в провинциях. В Стамбуле, к слову, у меня развеялся один из мифов, давно сидевший в сознании. Связан он был с тем, что с турками будто бы нужно на рынках торговаться едва ли не до хрипоты, и цену на товар тогда они снизят до… копеечной почти. Торговаться нужно, не спорю. Но чтобы уж очень задешево купить понравившуюся вещь – вряд ли удастся. Устанавливая заведомо завышенную цену, турецкие лоточники ее действительно снижают. Но отнюдь не до бросовой.

И что еще примечательно: закончив торг, ни один торговец от вас больше не будет вымогать ни лиры: купи, мол, то еще или это. Торговец побежит к соседу, если у него вдруг не окажется сдачи, аккуратно упакует купленное вами и пожелает счастливого пути и бодрого настроения. С использованием русских слов и международного языка жестов.

И чтобы закончить тему: в городке Кемер, что по соседству с Анталией, я какое-то время глазел на джинсово-футболочное разнообразие, а потом задержался почему-то возле лотка с шарфами, украшенными символикой немецких футбольных клубов.

– Зи дойч? – слышу вдруг за спиной голос продавца.

Оборачиваюсь к нему и отвечаю с некоторым сожалением:

– Найн!

Торговец замечает у меня на груди название моей газеты – «МИГ» – и вновь интересуется:

– Рашен?

– Юкрейн! – улыбаюсь ему в ответ на его улыбку.

– О-о! Хахли! – и турок весело поднимает вверх указательный палец. Показывая тем самым, насколько он рад встрече.

Рад и я. Мы обмениваемся несколькими фразами на только что нами придуманном языке, состоящем из смеси слов из всех известных нам с турком языков, подтверждая искренность этих слов разнообразными жестами, и расстаемся почти друзьями.

Пьют ли турки кофе по-турецки

Это еще один миф. Кофе в Турции не в чести. А вот чай – его потребляют везде и в немалых количествах. Выход в город из стамбульского порта Каракой-лимани, например, охранял полицейский с автоматом за спиной. На службе человек. Но и у него откуда-то стопка чая появилась неожиданно. Я не оговорился: в Турции чай принято пить не из чашек, а из стеклянных стаканчиков, очень напоминающих наши стопки-стограммовки. Причем чай из пакетиков не пользуется спросом совсем. Из всего же чайного изобилия мне больше по вкусу пришелся яблочный, напоминающий наш напиток «Живчик». Только без газа. Были еще апельсиновые чаи, сливовые… и не перечесть какие другие.

Религиозны ли местные жители?

Сведущие люди рассказывали, что мужчины в Турции посещают мечети в основном по праздникам. Женщины не ходят – дома молятся. Но обилие мечетей в стране поражает. С двумя высокими минаретами, они выделяются в любом городе. И находятся иногда буквально в двухстах метрах друг от друга. Это явно не наша славянская традиция, когда в церковь люди собирались загодя и шли в нее из дальних сел и хуторов, одолевая многие километры.

А вот мулла турецкий на молитву граждан приглашает строго по графику, пять раз в день. В первый раз – рано утром, около пяти часов, в последний – около девяти вечера. Его протяжное пение не раздражает. Наоборот, заставляет невольно прислушаться и даже внутренне собраться.

Когда, погуляв день в Стамбуле, вечером мы уезжали в Анталию, для чего нужно было пересечь высоченный, 60-метровый, мост через Босфор, последним, кто нас провожал из этого наполовину европейского, наполовину восточного города, как раз и был… мулла, зазывавшим на вечернюю молитву. Голос его, а мы тогда находились неподалеку от моста через Золотой Рог, казалось, звучал ото всюду. В какой-то момент мне даже почудилось, что это голос не муллы, а самого… Аллаха. Настолько он был завораживающе-притягательным.

Вообще турецкая речь мне показалась очень мягкой, но крайне сложной для восприятия на слух. Какие образы рождала она в сознании? Апельсины у кромки прибоя всплывали в памяти, ароматы стамбульского рынка, где и чай на каждом углу готовится, и рыба жарится, и мясо румянится на углях, сдобренное восточными пряностями; перед внутренним взором мелькали заснеженные шапки гор, окружающие согретое солнцем средиземноморское побережье с клоками теней от величественных пальм.

А еще дорожный знак вспоминался, установленный на подъезде к городу Белек. По виду он – обычный предупреждающий знак. Но догадайтесь, что он водителю предлагает! Не ломайте голову, не сообразите: проезжающему знак рекомендует… пропустить через дорогу черепаху!

Я взглянул налево – за окном автобуса простирался болотистый луг. Справа шустро разбегались почти от самых колес стройные сосны с небольшими металлическими табличками на каждой из них: какая и когда операция была произведена с деревом. Куда тут шествуют черепахи и зачем понадобилось даже переход дорожный им организовывать, для меня загадкой осталось.

Но вернемся к особенностям турецкой речи. Отдельные ее слова за две недели я так и не научился различать. И эмоциональная насыщенность произносимого мне тоже почти ни о чем не говорила. В городе Афьене [это на полпути от Анталии до Анкары] старший менеджер отеля, построенного на термальном источнике, долго водила нас по своим владениям, объясняя, где и какие процедуры можно получить для достижения стойкого эффекта в оздоровлении. А мне все время казалось, что она не о серьезных вещах говорит, а… подгулявшего мужа отчитывает.

Утром включил турецкие новости – та же история. Ведущая пытается поведать, что же в мире суетливом происходит, а мне кажется – и она поведением своего супруга недовольна. Выговаривает ему за все на свете: за позднее возвращение домой, за непогоду, свалившуюся на Турцию, за все, что случилось на свете, короче говоря. Совершенно не откликнулась моя душа на чужой язык! По той причине, что он – чужой.

Кого ждет Анталия в гости?

Предлагаю послушать, о чем говорил на форуме, обращаясь к нам, украинским журналистам, губернатор Анталии:

– Обязательно передайте украинскому народу наш искренний привет. И обязательно – вашей семье. А, собрав немного денег, обязательно всей семьей приезжайте к нам. Мы вас будем ждать!

Не меньшее уважение к украинской делегации проявил также мэр Спарты – мраморной столицы Турции [город окружают горы с огромным запасом мрамора в их недрах], выславший навстречу нам полицейскую машину, которая весь день шла во главе нашей крохотной автоколонны со включенными мигалками – для нашего скорейшего продвижения по спартанским дорогам.

Попервости я не собирался подниматься в мэрию, куда отправились главным образом телевизионщики, но небеса разразились в очередной раз грозой и мы с коллегой решили: чем мокнуть на улице, лучше заглянем вовнутрь городской власти.

Вошли. Тут же к нам поспешил дежурный. Поздоровался за руку, приветливо кивая и подтверждая всем видом, что он понимает, кто мы такие. На зов дежурного из боковой комнаты вышел еще один служащий мэрии, пригласивший нас к лифту. Пока его ожидали, заметил рядом с лифтом раздвижную дверь. В какой-то момент она растворилась и я увидел в просторном помещении стоящего на коленях мужчину. Здесь, дошло до меня, внутренняя мечеть мэрии находится.

Подкатил лифт, и наш провожатый в мгновение ока доставил нас на третий этаж к улыбчивому мэру. Речь, судя по живой жестикуляции, была, видимо, яркой, а сводилась она к следующему. Свадьбе в Турции, – говорил мэр, предшествует длительная процедура – переписка, знакомство с родителями… И наконец наступает торжественная церемония бракосочетания. Визит украинских журналистов, подчеркнул далее мэр, – это и есть те важные мероприятия, предшествующие свадьбе.

Вот, значит, как получается…

[Фото из архива автора]

В Стамбуле

На турецком берегу Средиземного моря

В тени – под кустом алоэ

В шестизвездочном отеле Марко Поло – с коллегой из Запорожья Александром Веревкиным

История 34-я. Семья Федора Шаляпина могла бы владеть частью Украины

ЧАСТЬЮ – это, конечно, громко сказано. Частичкой, кусочком, мысом-скалой. Соединенный с Южным берегом Крыма узким перешейком, он, однако, считается едва ли не главной достопримечательностью просторной «пушкинской» гурзуфской бухты – знаменитое Лукоморье Александр Сергеевич увидел именно здесь, поднявшись на живописный утес.

А впервые описан он был, как полагают некоторые исследователи, еще стариком Гомером. «Туда не взойдет и оттоль не сойдет ни единый смертный, хотя б с двадцатью был руками и двадцать бы ног имел», – таким необычный гурзуфский мыс запал в душу автору бессмертной «Одиссеи». Но сегодня никто бы, наверное, и не вспомнил, что в начале века двадцатого у этого кусочка крымской земли имелся хозяин. Если бы не его имя.

В 1916 году, по легенде, всего за один рубль, скала была продана Шаляпину владелицей располагавшегося поблизости курорта Суук-Су Ольгой Соловьевой. Мысом Шаляпина на черноморских лоциях она помечена и по сей день.

В отличие от Пушкина, который, вроде бы, бывал на мысе, я на его вершину так ни разу и не поднялся – хотя и бывал возле него многократно: не рискнул. А вот возможность подтвердить [или развеять] легенду у меня однажды появилась: во время визита – летом 1999 года, в Украину [и, в частности, в Крым] внучки Шаляпина Лидии.

Наивный человек, я надеялся, что наследница гурзуфской собственности певца если не свободно говорит по-русски, то уж, по крайней мере, понимает русскую речь. Лидия Йола Либерати-Шаляпина – итальянка по происхождению и до крымской поездки на территории бывшего Союза бывала лишь дважды.

Тем не менее, мне повезло: обязанности переводчика любезно согласился взять на себя кузен Лидии, в недавнем прошлом – профессор Сорбонны Георгий Соловьев. Как оказалось, это его бабушка, Ольга Соловьева, и уступила скалу Федору Ивановичу. Кстати, третьей в компании гостей – а пребывали они тогда в МДЦ «Артек», была внучка хозяина курорта Суук-Су, весьма известного в свое время российского инженера-мостостроителя Владимира Березина Галина Березина, приехавшая в то лето в теплый Крым, если мне не изменяет память, из Минска.

– Мой дед, – улыбалась по-доброму на мои расспросы Лидия Йола, – большой гений… Вроде Пушкина.

– В вашей семье, конечно же, бережно хранится память о нем?

– Все чтут память Федора Ивановича! Прекрасно знает о нем и мой сын – ему сейчас 40 лет. А у брата Франко дочь Татьяна научилась великолепно говорить по-русски… Четыре года назад, в 1995 году, вся наша семья была приглашена в Москву – на открытие музея Шаляпина и памятника ему в Новодевичьем монастыре. Во время этих событий скончалась моя мама. Она была очень больна, но обязательно хотела поприсутствовать. Она всегда желала умереть в России, и ее похоронили недалеко от Шаляпина. Она была большой патриоткой России.

– А вы себя кем считаете?

– Я русская только на четверть… Но тягу к этому краю всегда ощущала. Так же, как и к Киеву. Для меня большое переживание – бывать в тех местах, где бывал Шаляпин.

– А чем вы занимались в жизни?

– Окончила фармацевтический факультет университета, имею докторскую степень… Преподавала в школе математику, латынь… А теперь – в отставке. Живу в Риме.

– В Италии такое же красивое море, как и тут, в Украине?

– Прибрежная полоса где-нибудь возле Капри – очень похожа на крымскую. Но воздух там не такой чистый. Там много промышленности, транспорта.

– Как в вашей семье восприняли посмертное «переселение» Федора Ивановича из Франции, где он был похоронен, в Россию?

– Дети хотели, чтобы он вернулся на родину. Хотя сам он этого не желал… Монумент ему поставили замечательный.

– Кто-то из потомков Шаляпина проявил себя, так сказать, по артистической линии?

– Первый сын Федора Ивановича – Борис – большой художник. Другой сын – Федя – снялся во многих голливудских и итальянских фильмах. Моя тетя Лидия – пела, играла в театре. Выступала с ней и моя мать.

От кузена же Лидии, Георгия Соловьева, я узнал, что примечательную гурзуфскую скалу Федор Иванович давно хотел купить – чтобы построить на ней замок искусств [по образцу средневековых рыцарских]. Но хозяйка здешних курортных мест долго отказывалась.

А в 1916 году у подножия величественной Медведь-горы [в двух километрах от мыса находится] она устроила пикник. Приглашены на него были итальянцы из Гурзуфа, музыканты… После пикника Шаляпин вдруг поднялся со своего места и запел в темноте крымской ночи…

– Бабушку до глубины души тронули его песни, – закончил рассказ Георгий Соловьев. – Она подошла к Федору Ивановичу и произнесла: «Скала – твоя!».

Дарственная, оформленная на имя певца, сейчас хранится в музее истории Международного детского центра «Артек» – нынешнего собственника бывшего курорта Суук-Су. Передала ее сюда семья Федора Ивановича, отказавшаяся от прав на свою украинско-крымскую собственность. А вот что о шаляпинской собственности в Гурзуфе оставил в своих воспоминаниях художник Константин Коровин [в Гурзуфе, по соседству с «Артеком», находится Дом творчества художников им. Константина Коровина]:

***

«В Крыму, в Гурзуфе, у моря, я построил себе дом в четырнадцать комнат. Дом был хороший. Когда вы просыпались, то видели розы с балкона и синее море. Впрочем, как ни прекрасен был Гурзуф, но я все же любил больше мой деревенский дом, среди высоких елей моей прекрасной родины.

Шаляпин приезжал ко мне в Крым. И не один. С ним были: Скиталец, Горький и еще кто-то. Я пригласил специального повара, так как Шаляпин сказал:

– Я хотел бы съесть шашлык настоящий и люля-кебаб. Из окон моей столовой было видно, как громоздились пригорки Гурзуфа с одинокой виллой наверху. За завтраком Шаляпин серьезно сказал:

– Вот эту гору я покупаю и буду здесь жить.

И после завтрака пошел смотреть понравившиеся ему места. Его сопровождал грек Месалиди, который поставлял мне камень для постройки дома.

Вернувшись, Шаляпин прошел на террасу – она была очень просторна и выходила к самому морю; над ней был трельяж, покрытый виноградом. За Шаляпиным следовала целая толпа людей.

Когда я вышел на террасу, Шаляпин лежал в качалке. Кругом него стояли: Месалиди, какие-то татары и околоточный Романов с заспанным круглым лицом и охрипшим голосом; шло совещание.

С террасы были видны Одалары – две большие скалы, выступающие из моря, – «пустынные скалы». На скалах этих никто не жил. Только со свистом летали стрижи. Там не было ни воды, ни растительности.

– Решено. Эти скалы я покупаю, – сказал Шаляпин.

– На что они вам? – возразил околоточный Романов. – Ведь они налетные. Там воды нет.

Шаляпин досадливо поморщился. Я ушел, не желая мешать обсуждению серьезных дел.

С этого дня Шаляпин забыл и Горького и друзей, каждый день ездил на лодке на эти скалы и только о них и говорил.

Приятель его, Скиталец, целые дни проводил в моей комнате. Сказал, что ему нравится мой стол – писать удобно. Он сидел и писал. Писал и пел [речь идет о русском пистаеле Степане Скитальце, 1869—1941].

Сбоку на столе стояло пиво, красное вино и лимонад. Когда я зачем-нибудь входил в комнату, он бывал не очень доволен…

Раз я его увидал спящим на моей постели. Тогда я перетащил свой большой стол в комнату, которую отвел ему…

* * *

Вскоре Горький и другие приятели Шаляпина уехали, а он отправился в Ялту – узнавать, как ему получить от казны Одалары. Перед отъездом он сказал мне:

– В чем дело? Я же хочу приобрести эти Одалары.

– Но на них ведь нельзя жить. Это же голые скалы.

– Я их взорву и сделаю площадки. Воду проведу. Разведу сады.

– На камне-то?

– Нет-с, привезу чернозем, – не беспокойтесь, я знаю. Ты мне построишь там виллу, а я у Сухомлинова попрошу старые пушки.

– Зачем же пушки? – удивился я.

– А затем, чтобы ко мне не лезли эти разные корреспонденты репортеры. Я хочу жить один, понимаешь ли, один.

– Но ведь в бурю, Федя, ты неделями будешь лишен возможности приехать сюда, на берег.

– Ну, нет-с. Проеду. Я велю прорыть под проливом туннель на берег.

– Как же ты можешь пробить туннель? Берег-то чужой! Ты станешь вылезать из туннеля, а хозяин земли тебя по макушке – куда лезешь, земля моя…

Шаляпин рассердился.

– То есть как же это, позволь?

– Да так же. Он с тебя возьмет за кусок земли, куда выйдет твой туннель, тысяч сто в год.

– Ну вот, я так и знал! В этой же стране жить нельзя! Тогда я сделаю бассейн, привезу воду.

– Бассейн? – усомнился я. – Вода протухнет.

Шаляпин с досадой махнул рукой и велел позвать околоточного Романова – в последнее время тот стал его закадычным приятелем. Они чуть не каждый день ездили на лодке на Одалары. С Одалар Романов возвращался еле можаху и шел спать в лодку, которых много на берегу моря.

* * *

В те же дни из Суук-Су в коляске приехала дама. Высокая, нарядная. Поднесла Шаляпину великолепную корзину цветов, и другую – с персиками и абрикосами. Просила его приехать к ней в Суук-Су к обеду. Шаляпин, узнав, что она владелица Суук-Су, поехал. Было много гостей. Шаляпин охотно пел и очаровал дам.

Ночью, на возвышенном берегу моря, около Суук-Су был зажжен фейерверк и устроен большой пикник. Лилось шампанское, гости бросали бокалы со скалы в море, ездили на лодке, при факелах, показывать Шаляпину грот Пушкина.

Хозяйка Суук-Су сказала:

– Эту землю, над гротом великого поэта, я прошу вас принять от меня в дар, Федор Иваныч, Это ваше место. Вы построите здесь себе виллу.

Шаляпин был в восхищении и остался в Суук-Су. На другой день утром у него уже был нотариус и писал дарственную. Одалары были забыты. Шаляпин говорил:

– Надо торопиться. Я остаюсь здесь жить.

Позвал Месалиди и сейчас же велел строить стену, ограждающую его землю. И всю ночь до утра просидел со мной над бумагой, объясняя, какой он хочет построить себе дом. А я слушал и рисовал.

– Нарисуй мне и подземный ход к морю. Там постоянно будет стоять яхта, чтобы я мог уехать, когда хочу…

Странная вещь: Шаляпин всегда точно кого-то боялся… Нужно ли говорить, что шаляпинская вилла так-таки никогда не была построена. Во времена Керенского я был в Гурзуфе. Месалиди жаловался мне, что на письма его Шаляпин ничего не отвечает. И стал разбирать стену…»

Константин Коровин «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь»

Необходимое уточнение. В рассказе художника речь идет несколько об ином: об островах Одаларах [более привычное слуху их название – Адалары], которые находятся напротив мыса Шаляпина, и о мысе Пушкина, в котором действительно имеется грот, выходящий в море [со стороны моря в него только и можно попасть]. Похоже, художник, не очень серьезно относившийся к намерениям певца получить в собственность частичку так нравившегося ему Крыма, что-то чуть-чуть напутал. От чего его воспоминания не становятся менее интересными.

Работы по обустройству своей скальной собственности в Крыму Федор Шаляпин таки начал: сделал дорогу, которая связала его мыс с материком [сохранилась доныне]. Ну а замок ему помешала построить Первая мировая война. Кстати, в начале XX века на ближнем к берегу Адаларе находился ресторан «Венеция», где подавались к столу морепродукты, добытые из моря на глазах у посетителей. Клиенты доставлялись в ресторан на лодках. В те же времена хозяин ресторана планировал проложить от скалы Дженевез-Кая на Адалары подвесную канатную дорогу. В толще Дженевез-Кая даже вырубил тоннель длиной около 15 метров. Этот тоннель сохранился до наших дней. Однако планам сооружения канатной дороги на Адалары тоже помешала Первая мировая война. Я вот к чему об этом рассказываю: на Адалары Шаляпин не мог претендовать – они уже были в собственности.

[Фото из открытых Интернет-источников]

Мыс Шаляпина

Лидия Шаляпина, Георгий Соловьев и Галина Березина

«Портерт Шаляпина», Константин Коровин

Шаляпин теперь навсегда в Гурзуфе

Переход с «материка» на мыс Шаляпина

Мыс Шаляпина [фото из альбома Старый Гурзуф]