Текст книги "Апельсины у кромки прибоя"

Автор книги: Владимир Шак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

С риском для жизни боролся против руководителей фашистской террористической организации ОУН в Европе и на Западной Украине, против террористов – подручных Гитлера – Коновальца и Шухевича, уничтоживших тысячи моих соотечественников».

[Фото из открытых Интернет-источников]

Чета Судоплатовых

Генерал Судоплатов

Каратель в старости

Памятник карателю из Мелитополя

История 19-я. Как полковник из Токмака сорвал план мировой революции

ДЛЯ завязки материала напомню пару фактов. 17 апреля 1921 года, ЦИК Советской Украины ратифицировал подписанный месяцем ранее в Риге мирный договор, на основании которого Польша получила четверть украинских земель [конкретнее – западные земли]. Примерно в это же время Рижский договор ратифицировал и Всероссийский центрисполком [ВЦИК], согласившийся с отходом к Польше западных земель Белоруссии.

Такая щедрая раздача земель случилась, естественно, не вдруг. Она стала следствием неудачного похода частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которые совсем недавно намеревались одолеть Польшу и далее «распахнуть дверь коммунистической революции в Европе» [лозунг большевистского теоретика Льва Троцкого].

Еще более конкретное заявление по сему поводу сделал один из руководителей похода, будущий красный маршал Михаил Тухачевский. В обнародованном по частям подконтрольного ему Западного фронта [фронт как раз и был нацелен на взятие польской столицы] он призывал: «Вперед, на Запад! На Варшаву! На Берлин!» А далее командующий фронтом уверял своих бойцов: «На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир».

Не принесли.

Между прочим, немаловажную роль в этом сыграл – уроженец Запорожской области [родился в городе Токмаке] полковник Марк Безручко.

Коннице приказано выйти в тыл полякам

Пожалуй, для Красной Армии самым неудачным месяцем во всей советско-польской кампании оказался август 1920 года. В частности, 16 августа началось контрнаступление польских войск, и фронт Тухачевского стал сдавать позиции. Однако в распоряжении большевиков имелась мощнейшая мобильная группа – Первая конная армия Семена Буденного. Приказом главнокомандующего вооруженными силами Советской России Сергея Каменева с началом польского контрнаступления она была выведена из состава Юго-Западного фронта и передана фронту Западному.

Движение на север [из-под Львова] армия начала 20 августа, когда войска Западного фронта уже вовсю отступали на восток.

Поставив перед своими бойцами стратегическую задачу – выйти в тыл наступающей польской группировки, 29 августа Буденный привел Первую конную к городу Замостье [ныне – город Замосць Люблинского воеводства Польши], который планировал взять сходу, без задержек.

Вот как события тех дней описывает в своем лаконичном походном дневнике автор романа «Конармия» Исаак Бабель:

«29.08.1920. Операция на Замостье. Операция, как всегда, не сложная: обойти с запада и с севера и взять.

30.08. Операция на Замостье продолжается. Все время находимся в виду Замостья, видны его трубы; пытаемся взять его со всех сторон. Подготавливается ночная атака. Мы в трех верстах от Замостья, ждем взятия города, будем там ночевать.

Поле, ночь, дождь, пронизывающий холод.

В темноте идет цепь, спешена целая бригада. Через час пошла пехота.

Ожесточенная стрельба, ад. Мы ждем, три часа ночи. Бой затихает. Ничего не вышло. Что это? Армия поддается?

31.08. Приказ по армии: оставить Замостье.

1.09. Начало конца 1-й Конной. Толки об отступлении».

Вот вам и не сложная операция!

За что получают генеральское звание

Кто же остановил конницу Буденного, не позволив ей выйти в тыл полякам, теснившим войска Тухачевского?

Чтобы найти ответ на этот вопрос, обратимся к изданному в 1956 году в Торонто сборнику «Оборона Замостья».

Оказывается, обороной города [в нем, кстати, родилась пламенная революционерка Роза Люксембург] руководил полковник Марк Безручко, в подчинении у которого находилась 6-я Сечевая стрелецкая дивизия. В состав гарнизона Замостья входили также 31-й польский полк и два этаповых куреня. Всего – 3200 штыков, 200 сабель, 12 орудий и три бронепоезда.

Буденный под Замостьем имел впятеро больше штыков и сабель.

Недостаток сил Марк Безручко компенсировал грамотным тактическим построением глубоко эшелонированной обороны города. За несколько дней, пока Буденный вел Первую конную к Замостью, саперы поставили линию проволочных заграждений [в некоторых местах – в три-четыре ряда], оборудовав при этом цепь гнездовых опорных пунктов и пулеметных дзотов. Поэтому, даже окружив Замостье со всех сторон, даже спешив конников и бросив их в ночную атаку, Буденный не смог сломить оборону превращенного в крепость города.

И командарм повернул назад.

Воинское мастерство нашего земляка было оценено по достоинству. За победу над Буденным полковник Марк Безручко получил звание генерала.

В тему

Безручко Марк Данилович

Родился 31 октября 1883 года в Большом Токмаке [ныне город Токмак Запорожской области].

Окончил [по одним данным – Чугуевское, по другим – Одесское] военное училище. Выпущен [в 1908 году] подпоручиком в 106-й Уфимский пехотный полк. Учился в Николаевской [в Санкт-Петербурге] военной академии.

Участник Первой мировой войны. В боях получил ранение и контузию.

С 20 января 1915 года – офицер для поручений штаба 3-го армейского корпуса. Штабс-капитан. Причислен к Генеральному штабу. Капитан. С 14 июля 1916 года – старший адъютант штаба 42-го армейского корпуса. Зимой 1917 года назначен старшим адъютантом штаба 30-го армейского корпуса.

С 10 апреля 1918 года – помощник начальника отдела по службе Генерального штаба Украинской Державы гетмана Павла Скоропадского. Начальник штаба пехотной дивизии.

С 12 марта 1919 года – начальник штаба Запорожской бригады армии Украинской Народной Республики. Начальник штаба корпуса Сечевых стрельцов. С 8 февраля 1920 года – командир 1-й дивизии Сечевых стрельцов.

С 21 марта 1920 года – командир 6-й Сечевой стрелецкой дивизии, которая формировалась в Брест-Литовске из бойцов армии УНР, интернированных польскими властями. Руководитель обороны польской крепости Замостье.

С 1921 года – в эмиграции.

Умер в Варшаве 10 февраля 1944 года.

[Фото из открытых Интернет-источников]

Полковник армии УНР Марко Безручко

Симон Петлюра и Марко Безручко

Могила Марко Безручко

История 20-я. Виктор Арнаутов: судьба художника

УРОЖЕНЕЦ Токмакского района [это центральный район Запорожской области] Виктор Арнаутов, наверное, мог бы сделать блестящую военную карьеру: офицерские погоны ведь он надел в неполные двадцать лет – после ускоренного, в связи с Первой мировой войной, курса обучения в кавалерийском училище. И, попав на фронт, вскоре за отвагу был награжден орденом святого Георгия. В Гражданскую войну ему тоже довелось служить – в Белой армии, а после эмиграции в Китай георгиевский кавалер получит назначение на должность инструктора конного завод маршала Джан Дзолиня.

Однако не военная карьера привлекала токмачанина. Он мечтал рисовать. И поэтому, перебравшись в середине двадцатых годов в Америку, Виктор Михайлович оканчивает Калифорнийскую школу изящных искусств, а затем, переехав в Мексику, учится у всемирно известного художника Диего Риверы. Несколько лет общения с мастером, придерживавшимся, кстати, левых взглядов, сказались на дальнейших поступках нашего земляка: вернувшись в Штаты, он со временем вступает в компартию США и, так же, как и его учитель, принимает активное участие в общественных мероприятиях для поддержки СССР.

В 1939 году Виктор Арнаутов становится профессором Стэнфордского университета, что в штате Калифорния и остается им до своего возвращения – в 1963 году – в Украину.

Прожив несколько лет в Мариуполе, художник переезжает в Ленинград, где и работает – в ранге члена Союза художников СССР, до конца жизни.

Забытый на родине

В ноябре 2011 года исполнилось 115 лет со дня рождения Виктора Михайловича, которого прекрасно помнят в США и совершенно не помнят в Токмаке. Заглянув не так давно по газетным надобностям в город, я полюбопытствовал у знакомых токмачан, известна ли им фамилия художника Арнаутова. Увы, никто утвердительно не ответил. Ну а Успеновка, родное село мастера, продолжал я расспросы, сохранилась-то хоть? Оказывается, нет: Успеновка перестала существовать с середины, если не ошибаюсь, восьмидесятых годов. А я к тому моменту уже знал, что и могила Виктора Михайловича не сбереглась.

Представляете, как вышло: не осталось на земле ничего значимого, что было связано с этим человеком – ни малой родины его, ни места погребения. Впрочем, почему не осталось? Остались его картины! А в Мариуполе, куда [по приглашению двоюродной сестры] вернулся из эмиграции Виктор Михайлович, имеется несколько выполненных лично им фресок. Непосредственно же в США художник исполнил фрески для клиники в Пало Альто, Мемориальной башни в память пожарных – героев землетрясения 1906 года и школы им. Дж. Вашингтона в Сан-Франциско. Это если не считать его многочисленные выставки.

Отец и сын

Согласно хранящейся в Государственном архиве Запорожской области метрической книге Успеновской церкви села Успеновка Александровского уезда Екатеринославской губернии, родился Виктор Арнаутов 29 октября [по старому стилю] 1896 года. Родителями его были успеновский священник Михаил Васильевич Арнаутов и его законная, как подчеркнуто в книге, жена Аделаида Ивановна.

Отца художника арестуют в сентябре 1937 года. И за «контрреволюционную деятельность» вынесут не подлежащий обжалованию приговор: расстрел.

Приговор будет приведен в исполнение 1 марта 1938 года. А далеко за океаном примерно в это же время сын расстрелянного коммунистами Страны советов станет, напомню, коммунистом страны капитала.

Большевикам Виктор Михайлович сочувствовал еще будучи белогвардейским офицером. Храбро сражавшийся на фронтах Первой мировой прапорщик-кавалерист, вывевший однажды из окружения свой эскадрон [за это он и будет удостоен ордена святого Георгия], в белое движение попадет не по собственной воле.

После расформирования своего 5-го уланского Литовского полка, Виктор Арнаутов окажется в Симбирске. Там всех находящихся в городе офицеров и призовут в Белую гвардию. Однако воевать с красными георгиевский кавалер не желал даже по приказу. Но и дезертировать было опасно. И тогда, дождавшись командировки к восточной границе, он сбежит в Китай. «По удаче», как сам в последствии напишет в книге воспоминаний «Жизнь заново».

Путь к мечте

В Харбине эмигрант учится рисованию в студии «Лотос». Потом по приглашению генерала Георгия Клерже, возглавлявшего в Гражданскую войну штаб казачьего атамана Григория Семенова, вступит в должность кавалерийского инструктора конезавода маршала Чжан Дзолина в Мукдене. И встретит свою любовь: женится на дочери бывшего помощника военного атташе в Китае Василия Блонского Лидии. В браке, в котором родятся трое сыновей [Михаил, Василий и Якоб], они проживут долго. А в годы хрущевской «оттепели» решат вернуться в СССР. Жизнь Лидии Васильевны оборвет нелепая случайность: незадолго до отъезда из Америки она погибнет в автокатастрофе.

В 1925 году инструктор-кавалерист надумает перебираться из Мукдена в Сан-Франциско: ему станет известно, что там действует художественная школа, принимающая на обучение иностранцев. Деньги на учебу выделит тесть.

Окончив школу и дождавшись приезда семьи, Виктор Михайлович уезжает в Мексику – к знаменитому художнику-монументалисту Диего Ривере. Став его любимым учеником и, всецело разделяя его левые взгляды, уже вернувшись в США, художник резко осудит выпад против своего учителя. Я имею в виду факт уничтожения фрески Диего Риверы, выполненной мастером в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке. Хотя ее просто нельзя было не уничтожить: в Рокфеллеровском [!] центре Ривера изобразил… Ленина, соединяющего руки рабочих, добавив к этому сюжету… демонстрацию трудящихся в Москве на Красной площади.

Снова дома

В 1961 году Виктор Михайлович впервые посещает Советский Союз и, узнав, что в Мариуполе живет его двоюродная сестра, навещает ее. И загорается желанием вернуться на родину.

В последние годы своей жизни Виктор Михайлович работает много и с удовольствием.

Мир сей он покинет в 1979 году. Но это еще не все.

После смерти Виктора Михайловича у второй жены художника, искусствоведа Ноны Талепоровской [она была младше своего супруга на 34 года] возникнут проблемы с исполнением завещания мастера – похоронить его в Мариуполе, рядом с могилой матери. Но мариупольские власти, не отказав формально, фактически не позволят это сделать. И тогда Нона Владимировна самолично доставит в город урну с прахом художника и захоронит ее в могилу Аделаиды Арнаутовой, законной жены священника Михаила Арнаутова.

Где сейчас эта могила находится, никому не ведомо.

[Фото из открытых Интернет-источников]

Виктор Арнаутов

Виктор Арнаутов «Жизнь Вашингтона», деталь фрески, 1935

Виктор Арнаутов «Площадь перед мариупольским театром»

Виктор Арнаутов «Загородный дом»

Виктор Арнаутов «Берег моря»

История 21-я. Еврейский Шолохов из Гуляйпольского района

ЗА РОМАН о родных ему местах он получил… 15 лет лагерей, а его книги были изъяты из библиотек и уничтожены

«Хорошо бы на Гуляйполе…»

Этого писателя я открыл для себя совсем недавно. Случайно на глаза попал его роман «Степь зовет», увидевший свет в СССР в 1932 году, я начал читать его и буквально с первых строчек окунулся в жизнь и быт близкой моему сердцу Гуляйпольщины – давней, еще довоенной.

Вот эти начальные строчки:

«Шефтл Кобылец, яростно щелкая в воздухе кнутом, погонял своих буланых. Телега с грохотом неслась мимо веселокутского баштана, поднимая густую теплую пыль с разбитой за день колесами и скотом дороги. Над буйно зеленевшим баштаном, тянувшимся до самых гуляйпольских могилок, уже садилось, разливаясь оранжевым заревом, раскаленное солнце. Вдоль дороги, мерно покачиваясь, вздыхали, перешептывались длинные, заостренные листья кукурузы и желтые венцы подсолнухов, широким кольцом опоясавшие баштан».

Подобных колоритных лирических отступлений в романе масса. И в них во всех присутствует вольное, как ветер в поле, Гуляйполе.

Не удержусь, чтобы не процитировать еще кое что:

«Теплая светлая июльская ночь струилась над старыми, раскидистыми деревьями, колебала тяжелые лапы яблонь, гнула их к земле. В зеленом свете месяца, поблескивая свежей росой, круглились крупные яблоки, налитые густым соком бархатистые абрикосы.

Пригнувшись, Настя стала осторожно пробираться среди ветвей. Влажные яблоки ударяли ее по голове, падали и подкатывались к босым ногам. Она подняла одно, побольше, положила его за пазуху и, выпрямившись, остановилась у яблони.

Над садом всходила зеленая луна, кругом покачивались осыпанные плодами деревья. Около сторожки что-то стукнуло, – наверно, упало спелое яблоко»;

«с самого утра палило солнце, жгло и сушило пыльно-желтую степь; глиняные стены мазанок трескались от жары, как корка каравая у нерадивой хозяйки.

К вечеру край неба занялся огнем, солнце сквозь густую завесу рыжей пыли, поднятой на косогоре табуном, казалось багровым. Вдалеке, за Ковалевской рощей, разливалось алое озеро, верхушки деревьев купались в пламени, а стволы в просветах были угольно-черные, – казалось, роща горит. Потом зарево побледнело, словно подернулось пеплом, – над хутором опускался теплый летний вечер»;

«на рассвете хлынул дождь. Он затопил траву во дворах, прибил к земле кустики полыни, стегал по низким вишенникам и по грязно-желтым мазанкам. Еще немного и, казалось, жалкие домишки размокнут, глинистые стены развалятся на куски и рухнут в грязь. По сумрачной, пустынной улице с шумом струились ручьи; булькая и пузырясь в заросших травою канавах, они несли теплую дождевую воду к ставку»;

«шелковицы на вершине бугра запылали костром. За Черным хутором разливалось пламя заката.

Элька уже миновала гуляйпольские могилки. Она торопилась. Надо до ночи добраться до Успеновки. Там она переночует у своей подруги Маруси Казаченко, с которой они вместе работали на маслобойке, а завтра утром уже будет в райцентре.

За курганом послышался стук колес.

«Хорошо бы на Гуляйполе… Может, подвезут», – с надеждой подумала Элька».

Заинтересовавшись автором, я узнал, что сам он был родом… ну, конечно же, из Гуляйпольского района, на территории которого некогда находился Новозлатопольский еврейский национальный район, в одной из колоний которого – Роскошной, в 1906 году, в семье раввина, родился будущий писатель Нотэ Лурье. Гуляйпольщину поэтому он описывал и со знанием, и с любовью, присущей только коренному гуляйпольцу.

– Он даже фамилии в своем романе использовал местные, – подскажет мне при встрече историк и краевед, бывший редактор газеты «Голос Гуляйпілля» Иван Кушниренко, – встречающиеся только в тех селах, откуда был сам родом.

– А о каких гуляйпольских могилках все время упоминается в романе? Это курганы так автор называет?

– Ну да. Во времена, когда Натан Михайлович, как Лурье величался по паспорту, жил у нас, курганов-могилок было больше, чем теперь. В степи они далеко видны были.

Кстати, слово «курганы» вместо «могилок» в романе употребляется только однажды:

«По ставку пробегала утренняя прохладная рябь. Из прибрежных камышей поднимался густой туман и белесыми полосами тянулся к гуляйпольским курганам».

Наверное, предположил я, замена понятного всем слова «курганы» на не совсем понятные «могилки» – это издержки перевода. Роман ведь был написан [и впервые издан, что характерно] на идиш. Я его читал в переводе 1958 года. Потому что все остальные издания были изъяты из библиотек и уничтожены. После того, как автора объявили буржуазным националистом и американским шпионом.

Однако, прежде, чем мы обратимся к его самым драматическим страницам жизни, я таки объясню, о чем идет речь в романе «Степь зовет» [«Дэр стэп руфт»] – кроме блестяще выписанных картинок природы. Как, например, вот эта: «Широка запорожская степь, есть где разгуляться ветрам. В морозный зимний день взыграет вдруг вьюга, закрутит, взметет сухой снег с земли, помчит по полям, по буграм, по буеракам, накинется на ветряки, хутора и села. В кольце белых полей жмутся к земле крестьянские хаты, цепенеют в сугробах вишенники и пруды, ждут, когда отпустят морозы и зазвенит весенняя капель».

Потрясающе чистый слог, которым переданы яркие, сочные, как яблоки в сентябре, образы.

Еврейский Шолохов.

Именно так и стали называть Лурье после выхода в свет его романа, в котором, как и у Шолохова в «Поднятой целине», описана послереволюционная деревня – с ломкой устоявшегося в ней уклада и вторжением колхозного строя, разрушившего, в конце концов, село и превратившего сельчан в рабов.

Это если в двух словах характеризовать шеститисотстраничную «Степь зовет». Насколько я понимаю, читать ее сегодня не взбредет в голову даже завзятому читателю – как и шолоховскую «Поднятую целину», впрочем. Эту насквозь пропитанную коммунистическими идеями книгу я и сам-то читал по вертикали – выхватывая из нее в первую очередь лирические, о которых я уже говорил выше, отступления.

Неповторимый мастер слова, умевший, кроме ярких описаний родной ему Гульяйпольской земли, короткими штрихами передать характер человека, его внутренние переживания, Шолохов из колонии Роскошной был – и всю жизнь оставался, человеком своей эпохи, своего времени.

«Отец был раввином»

Свою жизнь, когда у него появилось много времени для раздумий – в магаданском лагере, куда Нотэ Лурье попал по постановлению особого совещания при министерстве госбезопасности СССР – внесудебного органа, действовавшего по типу военного трибунала, имевшего полномочия рассматривать уголовные дела по обвинениям в особо, как тогда подчеркивали, опасных преступлениях, автор романа «Степь зовет» описал самолично. Автобиография из его уголовного дела, где я ее и отыскал, начитывает… 24 страницы убористого почерка.

«Родился я в маленькой и очень бедной еврейской деревушке в 30-ти километрах от Гуляйполя. Отец был раввином. Жили от своего скудного хозяйства. Имели огород, корову, птицу. Земли не имели. Один год учился в школе. Началась махновщина. Целые еврейские деревни были сожжены, население зверски уничтожено. На моих глазах творились ужасы. С 13 лет я вынужден был начать самостоятельную жизнь. Вместе с другими односельчанами я попал в Ростов-на-Дону. Поступил на мыловаренный завод чернорабочим. С 1921 по 1922 г.г. работал в Запорожье на маслобойке чернорабочим. Была засуха. Маслобойка закрылась. Полубеспризорником, странствуя по разным городам, оказался в Минске. Меня определили на сельскохозяйственную ферму «Курасовщина».

На ферме была комсомольская ячейка. Проводилась воспитательная работа. Передо мной открылся новый мир. В мае 1922 г. я вступил в комсомол и стал активным участником бурной комсомольской работы. Выполнял разные нагрузки, состоял в ЧОНе, писал в стенную газету.

Осенью 1923 г. комсомол направил меня на подготовительный курс в Минский еврейский Педагогический техникум. В техникуме я принимал еще более активное участие в комсомольской работе, печатал статьи, очерки в газетах.

В 1926 г. поступил во 2-ой Московский государственный университет на еврейское отделение педфака. Занимаясь в университете, я в то же время работал. С 1927 по 1929 г.г. – ответственным секретарем журналов «Пионер» и «Юнгвальд» [«Молодняк»] – орган ЦК ВЛКСМ на еврейском языке, с 1929 по 1931 г.г. – выпускающим газеты «Эмес» [«Правда»] на еврейском языке.

Окончив в 1931 г. университет, я переехал в Одессу. Работал преподавателем литературы в машиностроительном техникуме, собственным корреспондентом газеты «Эмес» по Одесской области, завотделом еврейских литературно-художественных передач Одесского областного радиокомитета, завлитотделом газеты «Одессер Арбейтер» [«Одесский рабочий»]. С 1938 г. занимался исключительно литературной работой.

24 июля 1941 г. по решению обкома партии вместе с писательской организацией эвакуировался из Одессы в Среднюю Азию. До октября 1942 г. работал в эвакогоспитале в Самарканде. С октября 1942 г. до конца 1945 г. находился в Советской Армии, в 89-й отдельной стрелковой бригаде. Первое время рядовым бойцом, потом ответственным секретарем дивизионной газеты «Советский воин». Демобилизовавшись из Советской Армии, я вернулся в Одессу, где занимался исключительно литературной работой до 14 мая 1950 г., до ареста.

Мой роман «Степь зовет» и некоторые другие произведения изданы на еврейском, русском, украинском, молдавском и других языках несколькими изданиями. Отрывок из романа включен в сборник «Писатели СССР – Великому Октябрю». Во всех своих произведениях я старался показать нового советского человека, патриота своей Родины, человека с новыми качествами, для которых интересы государства превыше всего.

Печатал сотни статей и очерков в нашей печати на украинском, еврейском, русском, молдавском языках, в которой пропагандировал идеи Ленина-Сталина.

С 1934 г. состоял членом Союза советских писателей СССР. Был избран делегатом на 1-ый Всесоюзный съезд советских писателей, делегатом на 1-ый и 2-ой съезды советских писателей Украины.

Я жил интересами страны, всей душой радовался колоссальным успехам социалистического строительства и желал ярко отразить героизм советских людей в своих произведениях».

Столь пространная цитату из автобиографии писателя в полной мере дает представление о Шолохове из Гуляйпольского района – как о человеке и писателе.

«Следователь книгу не читал»

А вот что сам Лурье, пребывая в заключении, говорил о своем романе «Степь зовет»:

«Руководствуясь неверным методом анализа моего романа «Степь зовет», следователем в деле представлена моя книга, как произведение националистическое. Если познакомиться с материалами дела, можно действительно подумать, что я написал националистическую книгу. «Материалы», представленные следователем, говорят, что все положительные герои романа являются евреями, что в романе показан лишь один русский образ и то он отрицательный. Получается, что автор противопоставил хороших евреев плохим русским. Это, безусловно, было бы самым настоящим еврейским буржуазным национализмом.

Но в действительности это не так.

Действие романа происходит в еврейской деревне на Гуляйпольщине. Писал я о еврейском колхозе по двум причинам: я родился, вырос и все время был связан с этой деревней; я хотел показать, как при советской власти преобразовалась жизнь еврейского населения, показать классовую борьбу в еврейской деревне, хотел показать, как еврейские колхозники, патриоты своей родины, совместно со всеми народами СССР, строят коммунистическое общество. Это было ново по тематике. В еврейской литературе таких произведений не было. Работая над романом, я не интересовался какими-то специфическими национальными проблемами. Меня интересовал один вопрос: перестройка деревни на новый социалистический лад, указанный Лениным и Сталиным…

Коммунистическими идеями проникнут роман с начала до конца…

В романе, возможно, есть слабые места в художественном отношении. Возможно, кое-где требовалась некоторая редакция. Но я уверен, что роман «Степь зовет» – это партийная книга…

Следователь книгу не читал и, руководствуясь фальсифицированными, недобросовестными, специально состряпанными рецензиями, в которых безобразно передернуты факты, обвинение предъявил очень тяжелое и очень обидное, несправедливое».

Больше всего меня в этом объяснении поразила фраза «следователь книгу не читал». Как же он тогда вел следствие?

Впрочем, это сугубо риторический вопрос, который в те времена мало кого интересовал.

«Изобличается в том, что являлся агентом американской разведки»

Насколько я понял из материалов уголовного дела, весной 1950 года в Одессе, где, напомню, с 1931 года жил Нотэ Лурье, «органы» проводили широкомасштабную чистку творческой интеллигенции: кроме Лурье, были арестованы еще восемь писателей, евреев по национальности. Гэбистам нужно было количество, они искали заговор. И нашли, судя по материалам уголовного дела №5025, которое было начато следственным отделом УМГБ по Одесской области 28 марта 1950 года.

Вот некоторые документы из него, если эту галиматью можно назвать документами:

«Постановление на арест от 12 мая 1950 года. «Я, зам. нач. 4-го отделения 5-го отдела УМГБ Одесской области майор Константинов, рассмотрев поступившие материалы о преступной деятельности Лурье Натана Михайловича… нашел, что Лурье, будучи националистически настроен, среди населения проводит антисоветскую, буржуазно-националистическую агитацию, с враждебных позиций критикует мероприятия, проводимые партией и советским правительством и высказывает свои националистические убеждения»;

«Постановление о предъявлении обвинения от 24 мая 1950 года. «Я, начальник 3-го следотдела УМГБ по Одесской области майор Гришанов, рассмотрев следственный материал и приняв во внимание, что Лурье Натан Михайлович достаточно изобличается в том, что он являлся агентом американской разведки, которой передавал информацию о Советском Союзе. Одновременно был участником группы еврейских националистов, совместно с которыми проводил среди населения антисоветскую националистическую агитацию, высказывал среди своего окружения недовольство политикой советской власти и коммунистической партии по национальному вопросу и возводил при этом клеветнические антисоветские измышления»;

«Приказ по областному управлению по делам литературы и издательств при облисполкоме депутатов трудящихся от 19 октября 1950 года, город Одесса. Изъять все печатные произведения из библиотек общественного пользования и книготорговой сети следующих авторов: 1. Лурье Натан Михайлович»;

«Из рецензии на статьи Лурье Н. По автору выходит, что основную роль в победе над фашизмом сыграл не русский, украинский и др. народы, а сыны и дочери еврейского народа…. Автор статей – матерый сионист»;

«В начале Отечественной войны Лурье совместно с… организовали нелегальное сборище, где возводили клевету на советское правительство и Красную Армию, высмеивали советскую печать и восхваляли немецко-фашистских захватчиков»;

«Являясь участником антисоветской националистической группы, Лурье… принимал участие в нелегальных сборищах, на которых возводил клевету на советскую действительность»;

«В своей практической работе Лурье, как агент американской разведки… собирал и передавал сведения шпионского и клеветнического характера»;

«Полагал бы: дело по обвинения Лурье… направить на рассмотрение особого совещания при МГБ СССР. С применением к обвиняемым меры наказания в виде заключения в ИТЛ сроком на 25 лет каждого, согласиться. Прокурор Одесской области ст. советник юстиции Неганов».

«Все свидетели являлись негласными сотрудниками МГБ»

А что сам обвиняемый? Как он реагировал на бредовые обвинения? А он даже не был знаком со многими из них. Следователь ему просто-напросто не предъявил часть показаний свидетелей по делу. И на суде отстоять свою правоту Лурье тоже не имел возможности: суда-то не было. Решение по делу принимало особое совещание при МГБ СССР. Вот это решение:

«Выписка из протокола №15 особого совещания при министре госбезопасности Союза ССР от 14 апреля 1951 года. Лурье Натана Михайловича за шпионаж, участие в антисоветской националистической группе и антисоветскую агитацию – заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на пятнадцать лет».

Только в 1955 году в деле появится вот такая важная бумага из прокуратуры СССР:

«В поданных жалобах Лурье… [перечисляются фамилии других осужденных по делу] от данных ими на следствии показания отказались и виновность свою отрицают. Пояснили, что на следствии они признали себя виновными в антисоветской деятельности в результате применения к ним незаконных методов воздействия – запугивание, оскорбления, лишения сна, избиение, содержание в одиночных камерах.

Из материалов дела устанавливается, что арестованные по нему лица в процессе следствия действительно неоднократно подвергались длительным ночным допросам. Беспрерывным ночным допросам подвергались: Лурье – 14 раз.

В антисоветской националистической деятельности арестованные изобличались показаниями свидетелей [перечисляются фамилии]. Будучи дополнительно допрошенными в марте 1955 года, эти свидетели данные ими в 1950 году показания не подтвердили и заявили, что они таких показаний следователям не давали. Все эти свидетели являлись негласными сотрудниками органов МГБ.

Таким образом, обвинение Лурье [и перечисляются фамилии осужденных с ним] материалами дела не доказано.