Текст книги "Первое задание"

Автор книги: Владимир Сысоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Иванов сдёрнул с плеча карабин.

Но тут между ними возникла высокая, плотная фигура Виктора. Сергей передвинулся за спину Иванова.

– Спокойно, – с усмешкой произнёс он, – всему своё время.

Машина вяло качнулась из стороны в сторону, громко чихнула, выпустив через выхлопную трубу облако чёрного, густого газа, и остановилась. Из кабины неторопливо вылез командир взвода лейтенант Коновалов, поправил на голове шапку и неожиданно громко скомандовал:

– Выходи!

Полицаи быстро оказались на земле.

Тихон с трудом перевалил своё тело через борт кузова, опёрся обеими ногами о колесо и спрыгнул, нелепо взмахнув связанными руками.

Полицейские окружили его. Все пятеро тронулись с места. Впереди командир взвода, за ним Тихон и три конвоира с карабинами наперевес, так близко, что Тихону казалось, будто холодные, как лёд, стволы упираются ему в спину.

Машина с шофёром осталась позади, растаяла в сером полумраке. Впереди были овраг и тёмный лес.

– Стой! – отчеканил Коновалов, резко повернулся к арестованному и направил на него карабин.

И Тихон опять перепугался. Мысли спутались, его охватила дрожь. «Вот сейчас эта сволочь, ни слова не говоря, выстрелит – и всё! Ребята не успеют даже глазом моргнуть и понять, что к чему!».

– Становись!

В ночной тишине голос лейтенанта, уверенный, привычный к резким командам, прозвенел, как медная труба на побудке.

Тихон, не понимая, к кому относилась эта команда, повернулся кругом и увидел три карабинных дула, направленные прямо ему в грудь.

Лейтенант, пройдя в двух шагах от Тихона, присоединился к полицаям.

– По бандиту, – громко, как на учебном стрельбище, крикнул он, – заряжай!

Клацнули затворы – назад-вперёд; патроны плавно заползли в стволы. Теперь только нажать на спусковой крючок, и пуля, неуловимая, беспощадная, устремится вперёд, Тихону в сердце.

Иванов с нетерпением и радостью ждёт команды – его пуля не пролетит мимо.

Вот последний рубеж, и силы оставили Тихона: ни отступить, ни двинуться вперёд… Засосало под ложечкой… Он отвёл взгляд в сторону. Перед глазами тихо покачивалась сухая, скрюченная корявая ветка, похожая на когтистую лапу чудовищного зверя. Словно проникнув в сокровенный смысл бытия, Тихон застывшим, отрешённым взглядом смотрел на диковинное творение природы, и ни одна струна не дрожала в его душе…

Луна, опять запутавшись в густых, мохнатых облаках, не спеша пробивалась к горизонту. Виктор и Сергей напряглись, как тигры перед прыжком, ещё мгновение – выстрелят: один в Коновалова, другой – в Иванова. И вдруг командир взвода, неожиданно для всех, ловким движением выбил карабин из рук Иванова и, не дав ему опомниться, сильно ударил прикладом по голове. Не успев даже вскрикнуть, Иванов упал.

– Развяжите парня! – тихо сказал Коновалов. – И слушать меня внимательно. Сейчас мы его «расстреляем» так, чтобы слышал шофёр. Цельтесь вверх, в луну. Эту падаль, – показал он на труп Иванова, – закопать. И дальше: Иванов, обманув нас, сбежал в лес к партизанам, поняли? А ты, – он ткнул в грудь Тихона, – похоронен. Всё осмыслили? Действуйте!

– Подождите! – захлёбываясь от восторга, выпалил еле-еле пришедший в себя Тихон. – Значит, вы тоже наш?

– Нет, – усмехнувшись, ответил лейтенант, – я дядин. Лирика будет после, а теперь за дело! – И опять громко, как на учебном плацу, скомандовал:

– По бандиту, пли!

Разорвав в клочья ночную тишину, дружно прогремел залп.

– Вот так, – удовлетворённо промолвил Сергей.

– А теперь – работать! – приказал Коновалов.

Они быстро зарыли труп Иванова. После этого Коновалов слегка толкнул Тихона и сказал:

– Ты, милок, во второй раз – наш племянник. Как тебя зовут-то?

– Тихон я, братцы, Тарасов – фамилия моя… Я по гроб теперь… Вы это… Не смотрите, что я такой… Я к вам шёл. Иван Иванович – командир отряда – послал на связь. – Слёзы радости душили его, он никак не мог совладать с собой. Всё было так неожиданно и так хорошо! Так много хотелось сказать этим родным людям… – Думал уж – всё, – всхлипнув, выдавил он. Тихон употребил все внутренние силы, чтобы взять себя в руки. Частично ему это удалось, и он продолжал: – Шёл к вам, а тут этот гусь лапчатый с кралей… А в пистолете всего два патрона. Не выдержал я – пальнул, и опять дуриком попался. Промахнулся – вот обида!

– Пальнул, – добродушно передразнил Виктор, – стреляешь, так попадать нужно.

– Нахныкались? – насмешливо перебил их Коновалов. – Теперь поговорим о деле. Нам нужна регулярная связь с отрядом и конкретное задание.

– Решение о вас такое, – сразу став серьёзным, солидно проговорил Тихон, – всех надёжных ребят взять на учёт, оставаться пока в роте и ждать команды. Когда настанет время, мы вас сами найдём. Пароль: «Здравствуй, красавец, как здоровье?» Отзыв: «Спасибо, на здоровье не жалуюсь».

– Сколько же ещё ждать? – горячо спросил Виктор.

– Такие, как вы, в девках не засидятся! – уверенно ответил Тихон.

Все тихо рассмеялись…

Утром перед строем карателей долго и нудно последними словами ругался командир роты капитан Топорков, сражённый, как он выразился, подлючей хитростью Иванова, сбежавшего ночью к партизанам. Лейтенант Коновалов за недогляд получил дисциплинарное взыскание – выговор.

Начальник штаба

Командир партизанского отряда Иван Иванович Быстров не сразу узнал Тихона. Всё лицо его было в синяках, ссадинах и кровоподтёках. Между разбитыми губами, вздувшимися до немыслимых размеров, влажно блестели чудом уцелевшие зубы.

Вытянувшись по стойке «смирно», Тихон, хотя это стоило ему огромных усилий, доложил:

– Товарищ командир, задание выполнено: связь с патриотами из полицейской карательной роты установлена. Пароль им сообщён.

– Господи, – не удержался Иван Иванович, – кто и где тебя так разукрасил?

– В гестапо!

– Как это?

– Завёл знакомство с самим майором Демелем. Ничего мужик, в жизни разбирается.

– Подожди, закрой фонтан на время. Давай серьёзно и – короче, только самое главное. Потом сразу же на медпункт, оттуда – спать, а когда очухаешься немного, тогда поговорим подробнее.

– Всё понял, – с готовностью ответил Тихон, – скажу самое главное: у нас в отряде – провокатор.

Иван Иванович заинтересованно посмотрел на Тихона и строго спросил:

– Откуда у тебя такие данные?

– От начальника гестапо.

– Что за чепуха?

– Нет. Точно. Он сам проболтался.

– Когда, где, при каких обстоятельствах?

– Он приказал меня расстрелять и рисовался перед смертником, ругал нас по-всякому.

– Подожди, вспомни точно, что он сказал?

– Дураки вы, говорит, плебеи! Наш человек уже несколько месяцев командует вами, а вы подчиняетесь ему, как пастуху бараны, ничего под носом у себя не видите! Он все ваши операции срывает, данные об отряде сообщает в гестапо, а вы ему верите. Это он хотел показать, что они умнее нас. А, между прочим, нам и в самом деле последнее время не везёт. Куда ни сунемся, всё они козырями кроют. И об отряде, точно, кое-что знают.

Иван Иванович внимательно выслушал сбивчивый рассказ Тихона и спросил:

– Так и сказал, что их человек партизанами командует?

– Дословно.

– Ясно. Теперь вот что: всё, о чём ты сейчас мне сказал, ни одна душа знать не должна! Понял?

– Понял.

– Вот, вот, чтобы как в могиле!

Дальше рассказ Тихона командир слушал как бы между прочим и, когда он ушёл, немедленно послал за комиссаром. Долго они разговаривали вдвоём, затем пригласили Николая, и Иван Иванович приказал часовому в землянку никого больше не пускать.

Многое пришлось повидать отрядному врачу, но такое он видел впервые. Матвей Борисович даже крякнул от удивления, когда как следует рассмотрел Тихона.

– Эко, братец, как они тебя!..

– Разделали, как говорят, под орех, – согласился Тихон. – Впятером били. Ни рук, ни ног не жалели. Ни своих, ни моих. Устали, бедные.

– Как же это тебя угораздило?

– Было дело… Потом расскажу. Говорить мне тяжело.

– Ага.

Целый час Матвей Борисович и фельдшерица Тося «ремонтировали» Тихона: обрабатывали раны йодом, втирали мази, присыпали ссадины белым порошком, накладывали марлевые повязки, бинтовали.

– Куколка, – проговорил Тихон, укладываясь в постель, – хоть в кино показывай! – Он не торопясь лёг на спину, укрылся одеялом, потянулся и с удовольствием сказал: – Наконец-то отдохну всласть.

– Не вовремя тебя, – посмотрев вслед уходящему врачу, проговорила Тося.

– А разве такое бывает и вовремя? – спросил Тихон.

– Бывает.

– Интересно, – протянул Тихон.

– Очень. Такая невеста в отряде появилась, а главный жених в растерзанном виде.

– Женихов у нас хватает.

– Не скажи.

– Что говорить-то? Косяками женихи ходят. Глаза на тебя пялят.

– То разве женихи, – весело рассмеялась Тося, – глядеть не на что! Ты – другое дело.

– Брось!

– А что?

– Ничего, не нужно мне невест.

– Надолго?

– Навсегда.

– Ой, Тишка, не зарекайся! Увидишь новенькую – обомлеешь!

– Ерунда!

– Посмотри – тогда говори.

– И смотреть не собираюсь, – твёрдо сказал Тихон, подумав о девушке, которую видел ночью в саду.

– Хороший ты парень, – задиристо сказала Тося, – а по отношению к девчатам – лопух! Даже смешно!

– И пусть, – не обидевшись, ответил Тихон, – у меня ещё всё впереди.

И отвернулся к стене.

Командир партизанского отряда Иван Иванович Быстров и комиссар Владимир Васильевич Королёв были закадычными друзьями. Земляки и ровесники, они смолоду сполна получили всё, что отпускал самодержец «всея Руси» своим верноподданным: безотрадное детство, нужду, холод, голод, страх перед завтрашним днём. Но ребятишки из рабочих семей не сразу осознали ужас своего положения. Воробьиной стаей срывались мальчишки из серых, прокопчённых лачуг в таинственный лес, где ждали их чудеса и богатства! Самодельными силками ловили они голосистых щеглов, чижей и синиц; паслись на бархатных полянах, густо усыпанных земляникой; ореховой удочкой таскали из реки полосатых окуньков, колючих ершей, вертлявых пескарей и нежных плотвичек; грызли приятно хрустящие на зубах лесные орехи.

А время летело быстро…

И когда Володя и Ваня уже не были мальчиками, но ещё не стали и юношами, по планете ураганной волной понеслась революция, и поднялось тут такое, что перевернуло всю их прежнюю жизнь. Новые, необыкновенные слова и люди, рождающие их, быстро нашли путь к горячим сердцам ребят. Их желание ввязаться в борьбу оказалось сильнее привязанности к родному дому. Тайно размазывая по щекам непрошеные слёзы, всеми силами прогоняя от себя жалость к любимым, измученным каторжной жизнью матерям и маленьким, милым сестрёнкам, с небольшим красноармейским отрядом они покинули родной городок. Трудные походы навсегда спаяли дружбу бывших подростков.

А время всё шло и шло… Пролетела четверть века… Много воды утекло за эти годы; всё переменилось вокруг, лишь старая дружба осталась неизменной.

Когда фашистские войска тучей нависли над городом и нужно было решать, кому быть командиром партизанского отряда, то Володя, ставший к тому времени первым секретарём райкома, сказал просто, как само собой разумеющееся:

– Командиром отряда нужно быть Быстрову, а я пойду к нему комиссаром.

Предложение это никого не удивило, а представитель обкома партии сказал:

– По-моему, подходит. Характеры у обоих как раз для драки, да и друзья – водой не разольёшь, а это сейчас очень важно.

В землянке их было трое: командир, комиссар и капитан Николай Зорин, прибывший для выполнения задания из Москвы.

– Вот так-то, друзья мои, – начал Иван Иванович, – предстоит нам близкая разлука, а тебе, Николай, дальняя дорога.

– Что-то ты заговорил, как цыганка-гадалка, – невесело улыбнулся комиссар.

– Запою скоро!

– Что случилось?

– Ничего особенного.

– Не тяни!

– Николай уходит в город. Крылов согласился принять «племянника».

– Мы этого ждали!

– Верно. Кроме того, Таня у нас, а это даёт дополнительные гарантии. Между прочим, письмо её сыграло свою роль. Бургомистр перестал колебаться. Итак, Николай, готовься к встрече с «любимым дядей».

– Я почти готов, – серьёзно сказал Николай и встал, что делал всегда, когда мысли его были не совсем ясны. – Мне осталось додумать некоторые детали. На это мне нужно два дня.

– Подходит, – согласился Иван Иванович. – Теперь о главном… Сведения о провокаторе подтвердились. Да, да, не смотри на меня так, дружище.

– Но ты сам отрицал эту возможность.

– Отрицал. Теперь вынужден признать, что ошибался.

– Что изменилось?

– Демель проболтался на допросе Тихона – есть у них такая манера покрасоваться перед смертником. А Тихон от расстрела ушёл, вернее, его спасли полицаи из карательной роты.

– Вот так каратели! – громко воскликнул Николай, и по его тону нельзя было понять, то ли он восхищается этим сообщением, то ли осуждает его.

– Теперь, – задумчиво сказал комиссар, – многое, что раньше казалось необъяснимым, становится ясным. Тот страшный сентябрьский бой, о котором я не только говорить, но даже думать не могу без содрогания.

– А нужно думать и извлекать уроки.

– Уроки? – еле слышно вымолвил комиссар, и нельзя было понять, чего было больше в его голосе: горя или упрёка. – Уроки? – уже громче повторил он. – А как мы извлекли их, эти самые уроки? Нас побили, а мы по-прежнему недооцениваем врага, хлопаем ушами. Провалы явок в Богатом, Слепцах и Тарасовке. Неудачная попытка ликвидировать старосту в Дубках, трудно объяснимая, обидная гибель группы Сенькина в Лозовке…

– Всё это можно понять, если среди нас действует провокатор, – вставил командир.

– Теперь я в этом не сомневаюсь, – сказал комиссар и тут же горько пошутил: – Задний ум всегда был моим самым сильным местом.

– Ладно уж, Володя, не будем заниматься самоуничижением. Не поможет. Давай о деле. Если нам ясно, что в отряде провокатор, тогда Николаю до ликвидации этого типа в город идти нельзя.

– Не плохо бы придумать, чтобы он как-то сам себя обнаружил, – неуверенно предложил Николай.

– Как лозунг неплохо, – тряхнув головой, усмехнулся комиссар, – но нужно бы конкретнее.

– А может, применить метод исключения: взять список командного состава…

– Нет, Иван, – твёрдо перебил комиссар, – список составлять не будем. Люди у нас проверенные. Этак можно и себя в список внести! По-моему, нужно проверить тех, кто пришёл в отряд со стороны и после июля этого года.

– А почему после июля?

– Думаю, что засылка провокатора в отряд – дело Демеля, а отделение гестапо существует только с июля. Видимо, как раз в это время немецким командованием принято решение о постройке в нашем районе важного стратегического объекта.

– Логично, – согласился Иван Иванович. – Немцы умеют и любят готовиться к делам капитально.

– А что известно о самом объекте? – спросил Николай.

– Ничего. Нам, практически, ничего. Ты должен знать об этом больше.

– Командование только сообщило мне, что противником принято такое решение. А что будут строить, когда, назначение объекта – неизвестно. Я имею вполне конкретную задачу: проникнуть в полицейскую роту, сколотить боевую группу и ждать. В Москве считают, что объект этот нужно «зарубить на корню», то есть сорвать проектно-изыскательские работы: топо-геодезическую съёмку местности, взятие на анализ грунта. Не будет этих данных – невозможно сделать проект, а без проекта нельзя начать строительство.

– Всё верно, но вернёмся к провокатору. По-моему, нужно проверить нашего начальника штаба.

– Петрова?

– Да. Он единственный из командиров, попавший в отряд после июля.

Наступила долгая, тяжёлая пауза. Человек был назван, мысли получили определённое направление. И чем дольше думали они об этом человеке, тем больше находили в нём странностей и противоречий, на которые раньше не обращали внимания.

– Да, дела, – промолвил наконец командир и хитро посмотрел на Николая. – Что делать, как проверить человека и в то же время не обидеть его? Может, вас в спецшколе этому учили?

– Учить – не учили, а мысль у меня одна есть.

– Интересно!

Николай поднялся во весь рост.

Едва не подперев головой потолок землянки, он спокойно, медленно проговорил:

– Все в отряде знают, что я прибыл к вам из отряда товарища Романа. Скажем Петрову, что прибыл я с задачей согласовать встречу руководителей отрядов. И обговорим эту операцию в его присутствии. А чтобы было наверняка, пусть во мнимой встрече для координации действий двух отрядов примет участие товарищ из подпольного обкома.

– Приманка богатая, как думаешь, Володя?

– По-моему, хорошо! Тут, братцы мои, отлично всё можно обставить. Если они клюнут, то можно будет дать им заглотнуть приманку вместе с крючком: подготовиться хорошенько и всыпать фашистам по первое число. Как хотите, а мне это предложение очень нравится, – сказал комиссар таким категорическим тоном, будто его мнение кто-то оспаривал.

– Так, – вслух подумал Иван Иванович, – если Петров провокатор, он предупредит своих хозяев, а мы через Ивана Фёдоровича узнаем о их приготовлениях. За Петровым установим негласный надзор, но его попытке связаться с Демелем мешать не будем.

– Вань, ты гений!

– Не в этом дело, – не обидевшись, сказал Иван Иванович, – ну, а если всё-таки не он?

– Вот и получим ответ на этот вопрос.

Не спеша они продумали все возможные варианты предстоящей операции, строго и чётко распределили между собой обязанности и только после этого разошлись.

Смерть провокатору!

Майор Демель ни на минуту не сомневался в достоверности сведений о встрече руководителей партизанских отрядов. Донесения капитана Келлера, так удачно проникшего в отряд с документами капитана Петрова, всегда были своевременны и точны. И не удивительно – начальник штаба играл не последнюю скрипку во всех оперативных делах партизан.

Последнее донесение агента было самым значительным из всех, полученных Демелем в течение четырёх месяцев, которые Келлер находился в отряде. Возможность захвата руководящей партизанской верхушки открывала широкие перспективы для полного уничтожения партизан.

Руководителем операции назначили майора Шварца: его начальникам эта операция слишком трудной не представлялась. Злоязычный, остроумный группенфюрер, желая вселить в своего подчинённого бравый арийский дух, заявил, что он безгранично верит в ясный ум, тактическую зрелость, талант и счастливую звезду майора Шварца, и тут же приказал всех партизанских руководителей брать только живыми и немедленно отправлять прямо к нему.

Лестные слова шефа вскружили голову Шварцу. Он почти физически ощущал на своей широкой груди новенький, отливающий матовым блеском железный крест. Наташа, уже привыкшая к самодовольной напыщенности коменданта, всё же была удивлена.

– У вас приятные новости? – любезно спросила Наташа.

– Очень.

– Секрет?

– Да, но от вас у меня, вы же знаете, секретов нет.

Наташа сидела в кабинете коменданта за маленьким столом несколько впереди Шварца, так, что ему хорошо был виден тонкий профиль её лица, бледно-розовая мочка уха.

Ганс огромным усилием воли заставил себя отвести глаза от девушки, встал, подошёл к окну, устремив через стекло бессмысленный взгляд. Простояв так несколько секунд, – на большее его не хватило, – сказал:

– Наташа, вы очень опасны.

– Я?

– Да. Вы можете покорить любого мужчину.

– Не знаю… и зачем это? – ответила Наташа, кокетливо поведя тёмными глазами. – Я пойду замуж только за любимого.

– Браво, Наташа, браво! Но кто же этот счастливец?

– Не скажу, – потупилась Наташа, – это нескромно.

– Ну, пожалуйста.

– Нет!

– Но почему? Я ваш друг, не правда ли?

– Я не хочу и не могу быть вам только другом, – с увлажнившимися глазами произнесла Наташа и остановила на Шварце долгий, многозначительный взгляд.

– О-о-о! – удивлённо и радостно протянул он.

Глаза Наташи лихорадочно блестели, свет их должен был проникнуть в грубое солдатское сердце Шварца.

«Она уже влюблена в меня, как мартовская кошка, – цинично и самодовольно подумал он, – впрочем, ничего другого я не ожидал». И не смог сдержать себя – удовлетворённо ухмыльнулся и промурлыкал:

– Наташа, разрешите мне быть вашим рыцарем?

– О большем я не могла бы даже мечтать, – весело ответила она, – я была бы очень счастлива!

Шварц задохнулся от восторга: «Ещё одна, и какая!» В это время в кабинет вошёл капитан Фогель и громко, по-солдатски доложил:

– Господин майор, капитан Фогель по вашему приказанию прибыл. Офицеры занялись уточнением деталей операции против партизан.

Наташа, несмотря на особое расположение и доверие со стороны коменданта, под благовидным предлогом была отправлена в приёмную.

С белым, всегда чисто выбритым лицом, Иван Иванович выглядел намного моложе своих лет. Твёрдые губы, высокий гладкий лоб делали его лицо мужественным и благородным. Добрый и отзывчивый по натуре, в делах он был строг и неотступен. Присутствие в отряде агента гестапо выбило его из колеи. Виновным во всех этих неприятностях он считал только себя. Теперь казалось, что легко и просто было предупредить деятельность врага, распознать раньше, сразу же, как только он появился в отряде. «Задним умом силён», – тоскливо вспомнил Иван Иванович шутку комиссара, и эти мысли терзали душу; было мучительно горько и стыдно вспоминать об обидных провалах, погибших товарищах, не давало покоя чувство неисправимой вины перед ними, сознание своей ограниченности, бездарности…

– О чём задумался? – спросил его комиссар.

– Да вот, прикидываю.

– Прикинул?

– Так, кое-что.

– Как получается?

– Плохо.

– Что, тяжела шапка Мономаха?

– Очень, – согласился Иван Иванович и благодарно подумал: «Всё понимает, сам мучается».

– Не терзай себя – это не поможет. Видимо, ни в каком деле ошибок избежать нельзя. А они приносят опыт, а из опыта – рождается мудрость.

– Значит, мудрость порождается нашей глупостью?

– Эка, закрутил.

– Да… Однако одно без другого существовать не может.

В просторной землянке их было четверо. Командир сидел за широким полированным столом, бог весть каким чудом оказавшимся в лесу. По бокам вполоборота к нему расположились комиссар и начальник штаба, за спиной которого пристроился Николай. Чтобы унять волнение, Иван Иванович начал потирать руки, взглянул мимо капитана Петрова на Николая и, будто удостоверившись в правильности расстановки сил, делая вид, что всё происходящее его занимает не очень, тихо и медленно заговорил:

– Занимательные вещи происходят у нас в отряде. Представьте себе: немцы каким-то чудом узнали о нашем свидании с соседями на хуторе Медвежьем. Как это вам нравится?

– Не очень, – сказал комиссар.

– Странно, – промолвил Николай.

Начальник штаба промолчал.

– Знают они всё: место, время и состав участников встречи.

– Очень странно, – сказал комиссар.

Командир закурил сигарету, с шумом выдохнул небольшой, но густой клубок. Дым поднялся к самому потолку, расползся в облачко и застыл на мгновение, будто раздумывая, что делать дальше.

– Нет, что ж тут странного? У них отлично работает разведка, – сказал командир и посмотрел на начальника штаба. – А как ты думаешь?

– Да, конечно, – торопливо и как-то угодливо ответил тот; всем показалось, что он смутился. Но может быть, только показалось?..

И Иван Иванович продолжал:

– Они спешно готовят полицейскую роту, комендантский взвод, одним словом, все свои наличные силы. От помощи отказались – так уверены в успехе! Поражает меня всё-таки одно: откуда они всё до тонкостей знают о нас?

– Чему ты удивляешься, мы ведь тоже про них кое-что знаем, – с лёгкой иронией возразил комиссар.

– И очень многое, – с готовностью поддержал комиссара начальник штаба. Он сидел на краю стула, перегнувшись в поясе немного вперёд. И во всей его фигуре, похожей на приготовившуюся к полёту большую птицу, в опущенных под стол руках, в его готовности подхватить и поддержать любую мысль и слово присутствующих – во всём чувствовалось огромное нервное напряжение.

– Встречу придётся отменить, я как представитель отряда Романа настаиваю на этом, – сказал Николай.

– Поздно, – с сожалением сказал комиссар, – ваши в пути, а представитель обкома уже прибыл в условное место.

– Я перехвачу наших… Дорогу знаю хорошо.

– А может, – бой! – сверкнув глазами, сказал командир.

– Сил маловато, – ответил комиссар.

– А что думает начальник штаба? – спросил Иван Иванович, и три пары глаз внимательно уставились на капитана Петрова.

– У них больше солдат, – лаконично ответил он и сделал вид, что его очень заинтересовала самодельная деревянная пепельница, стоящая на столе.

– Да, но мы нападём неожиданно.

– Это так, конечно, но не лучше ли не рисковать людьми, а просто перенести место встречи?

– А на хуторе фрицам устроить хорошую баню, – поддержал Николай.

И опять три пары глаз посмотрели на Петрова, – он тревожно молчал.

Разговор продолжил командир:

– Затянули мы с этой встречей. Носимся, как кошка с рыбой: где положить, как съесть… Нужно принимать решение.

– По-моему, предложения Петрова и Николая разумны, в них есть рациональное зерно.

– Далась тебе твоя пшеница, – с досадой проговорил командир. – А, по существу, у нас нет другого выхода. Итак, место встречи переносим, карателям устраиваем засаду. Решено?

– Решено, – ответил комиссар.

– Согласен, – проговорил Николай.

– Тогда за дело! – сказал командир.

– Подожди немного, – опять заговорил комиссар, – остаётся один недоуменный вопрос: как немцы узнали о предстоящей встрече, ведь никто, кроме нас четверых, об этом не знал.

Напряжение висит в воздухе, все молчат. Трое – по заранее разработанному плану, а четвёртый… И тут он допускает ошибку:

– А почему нельзя предположить, что информация до немцев дошла от отряда Романа? Кто знает, может быть, они менее осторожны, чем мы.

– Это логично. Действительно, почему мы должны подозревать своих? – спросил комиссар.

Но вопрос уже не имел смысла. Троим всё было ясно, они поняли, что наступает развязка, а четвёртый, наоборот, стал успокаиваться. Он с облегчением вздохнул, и дерзкая, еле заметная улыбка заиграла на его лице.

«Начинается игра в одни ворота», – подумал Николай и ощутил так хорошо знакомый ему прилив сил, какое-то особое спокойствие, ясность мышления, которые всегда приходили к нему в момент опасности.

А начальник штаба пытался развить успех, тонким ударом увести в сторону от опасного разговора. Недаром же он под руководством самых опытных наставников закалял волю, учился владеть собой, подвергая себя различным испытаниям, постигал сложное искусство лавировать в любых непредвиденных обстоятельствах. Только бы протянуть ещё немного, выйти из этой землянки, а там – ищи ветра в поле…

– Между прочим, – деловито сказал он, – необходимо проверить Тарасова. Уж очень странно он ушёл из-под расстрела.

– А как он ушёл? – спросил комиссар и серьёзно посмотрел на командира, который предостерегающе, незаметно для других приложил палец к губам. – Я что-то этого не слышал.

– Я ещё не знаю, как, – явно растерявшись, произнёс начальник штаба, – но сам факт побега уже говорит о многом. В гестапо великие мастера устраивать такие фокусы. Не исключено, что он завербован.

– Тарасов? – возмутился Иван Иванович. – Мы его хорошо знаем, это золотой человек!

– Золото тоже иногда оказывается медью. В нашем деле страховка необходима, мы воюем с сильным и умным противником.

– Да, не всё то золото, что блестит, – ехидно проговорил комиссар, – но золото всегда останется самим собой, не превратится в медь. А людей проверять надо, в том числе и Тарасова.

– Вот, вот, – с готовностью подхватил начальник штаба, – проверка не помешает. Как говорил Ленин: доверяй и проверяй.

– А что ещё вы нам можете рассказать из Ленина? – серьёзно спросил комиссар.

Провокатор умолк, теряясь в догадках. Он не знал, как истолковать этот вопрос, заданный с явной иронией. От страшной догадки защемило сердце. «Это подвох, им всё известно». Он испуганно отшатнулся от стола, побледнел и, чувствуя невероятную слабость в ногах, понизил голос:

– Вы шутите, Владимир Васильевич?

– Какие уж тут шутки! – сказал командир и строго спросил: – О каком это ты Иванове нам говорил?

Это была ловушка.

– Об Иванове? – растерялся Петров, в голосе которого теперь не слышалось былой твёрдости и напора.

– Подожди, Ваня, – Иванов, Тарасов, Петров, Сидоров – я сам без конца путаю фамилии, – опять вмешался комиссар.

– И я не понимаю тона, – почувствовав поддержку, начал провокатор, – со мной говорят таким тоном, будто мне не доверяют. По-моему, я не раз доказал делом…

«Вот уж действительно – утопающий за соломинку хватается. Господи, что они тянут!» – напряжённо подумал Николай, а командир, словно угадав его мысли, резко сказал:

– Довольно! Я не знаю, как вас там по имени-отчеству, но то, что вы не Петров, – это мне ясно. Как ваша настоящая фамилия?

– О чём это вы, Иван Иванович? Нельзя же из-за мелочи подозревать человека чуть ли не в измене; человека, который не раз доказал свою преданность.

«Выдержка у тебя всё-таки есть, – с профессиональным интересом подумал Николай, – но выкрутиться тебе уже не удастся. Это не больше, как хорошая мина при плохой игре».

– Давайте без лишней лирики. Откуда взяли, что к нам в отряд прибыл Иванов? Молчите? Хорошо, я отвечу за вас: от вашего шефа – майора Демеля.

– Что?

– То, что слышал! Иванов казнён советскими патриотами, но Демель уверен, что он сбежал к партизанам. – Рука Николая потянулась ж рукоятке пистолета, приятно ощутила холодноватый металл.

– Иван Иванович, я ничего не говорил об Иванове, речь шла только о Тарасове!

– А почему вас это так беспокоит?

– Потому что вы близки к непоправимой ошибке, грязной несправедливости!

– Ничего, я не боюсь ответственности.

– Но мне-то от этого легче не будет, – с решимостью отчаяния выкрикнул начальник штаба.

– Ладно, хватит кривляться! Слушай, ты, как тебя там? Никакой встречи не будет и быть не должно! Всё это специально придумано нами, чтобы проверить тебя, провокатор!

– Как это? – глупо промолвил он.

– Вот так!

Наступила тяжёлая пауза. Николай внимательно следил за руками немца. Вот правая медленно двинулась к оружию, но тут же быстро вернулась на место. Нужно ещё расстегнуть кобуру, вытащить пистолет, взвести курок – на это уйдёт целая вечность.

– Что же ты молчишь, не можешь ничего придумать в своё оправдание? – уже не сдерживая злость, спросил комиссар.

Напряжение достигло наивысшей точки.

– Руки на стол! – тихо сказал Иван Иванович. – И без глупых эмоций, если сможешь, конечно.

Немец резко вскочил и рванул пистолет, но Николай, не спускавший с него глаз, вырос у него за спиной и сильно ударил по крепкой шее…

Оглушённый фашист, громко икнув, беспомощно запрокинул голову и медленно сполз по стулу на пол.

Допрос желаемых результатов не дал. Под тяжестью неопровержимых улик провокатор лишь назвал своё настоящее имя – другие сведения сообщить категорически отказался. Партизанский суд приговорил его к расстрелу. Учитывая обстановку, приговор был приведён в исполнение немедленно.