Текст книги "Первое задание"

Автор книги: Владимир Сысоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Неплохая шутка, господин майор. Но если бы Ганс был жив, я надеюсь, вы шутили бы более удачно.

Демель сверлил Наташу взглядом, будто проводил сеанс гипноза. Как хотелось ему увидеть эту женщину испуганной, ползающей возле него на коленях, с мольбой выпрашивающую пощаду. Он не заметил в ней даже смущения.

– Не обижайтесь, Наташа, я говорю только то, что думаю.

– А если вы ошибаетесь?

– Исключено.

– А если нет?

– Тогда мне придётся признать свою ошибку.

«Ничего тебе не известно», – подумала Наташа и задорно спросила:

– И только-то?

– Что ещё?

– А моральная травма?

– Я обязан проверить!

– А какая необходимость в аресте?

– Дело покажет, – неопределённо ответил Демель.

– Попробуйте представить себя на моём месте, тогда вы, я уверена в этом, многое поймёте…

– Я вас понимаю и так. Поверьте мне, ничего страшного пока не произошло.

– Когда я была совсем маленькой, – сказала Наташа, – моя мама учила меня спутанные волосы расчёсывать с концов и не торопиться. А когда я приходила с прогулки, она говорила мне, что очень глупо чистить щёткой пальто от сырой грязи, нужно подождать, пока оно подсохнет.

Демель понял Наташу, но не обиделся – его реакция была для неё неожиданной. Он встал, медленно прошёл по кабинету и сказал очень любезно:

– Я благодарю вас за науку, это очень полезные практические советы. Но представьте себе, Наташа, – я убеждён в том, что сказал вам. И волосы у меня расчёсаны, и платье я чищу щёткой только сухое, и всё-таки у меня к вам есть несколько вопросов.

– Прошу вас, я постараюсь ответить на них, – спокойно сказала Наташа.

– Я не буду вас спрашивать, при каких обстоятельствах погиб ефрейтор Штокман. Видимо, вы действительно об этом ничего не знаете.

– Не знаю, – честно промолвила Наташа.

– Вот видите? И я верю вам!

– Спасибо.

– Эта проверка убедила меня во многом… Но подождите меня благодарить. У меня есть другие вопросы, которые не дают мне покоя.

Наташа вопросительно смотрела на Демеля.

– Объясните мне, – продолжал он, – как это получилось, что во время бомбёжки вы оказались в кабинете Ганса, вместо того, чтобы спрятаться в бомбоубежище?

– Я в кабинете не была. Я оставалась в приёмной.

– Допустим. Но почему?

– Я сильно испугалась… Меня все бросили. Мне даже сейчас страшно вспомнить, какой ужас я пережила тогда.

Демель видел, что её лицо медленно краснело. Глаза испуганно блестели.

– Я должен признать, и вы вправе говорить об этом с насмешкой, горечью и болью, поведение офицеров в тот момент геройским назвать нельзя. Я справедлив к вам, видимо, потому, что не совсем равнодушен.

– Ещё раз спасибо, – промолвила Наташа, – я глубоко уверена, что злобой добра не добудешь.

Демель нахмурился.

– Следующий вопрос. Медицинская экспертиза установила, что Ганс и оба немецких солдата убиты из пистолета и полицай – из русского карабина. Если верить вам, что напали полицаи, то как объяснить результаты экспертизы? Кто в кого стрелял? И кто кого убивал? Получается, что Шварц перестрелял своих солдат и сам выстрелил себе в рот. А полицая убил его товарищ.

Наташа похолодела. Вот когда началось настоящее испытание.

Демель видел смущение Наташи.

– Что же вы молчите?

Наташе показалось, что Демель сумел проникнуть в суть происшествия. «Это конец», – мелькнула непрошеная мысль. Уверенность её была поколеблена. «Экспертиза! Да, против неё не попрёшь. Но против коня тоже не попрёшь – раздавит! А если сесть на него верхом? Конь превращается в друга. Стоп! Что-то нужно придумать. Выход, видимо, есть, но нет времени, чтобы найти его».

– Наташа!

– Да.

– Что же вы молчите?

– Извините. Мне так тяжело вспоминать это. Вы – мой злой гений. Вы обращаете мою память только к страшному и неприятному.

– Простите, служба! Я все эти дни щадил ваши чувства и сердце, но…

– Хорошо, я всё расскажу вам, но перед этим напомню одну деталь: в тот вечер, когда я пришла к Гансу на квартиру, помните, я хотела и пыталась сразу же всё рассказать вам.

– Помню.

– Вы не дали мне это сделать.

– Да, это правда.

– Почему?

– Вы очень плохо себя чувствовали.

– А позже?

– Дело казалось слишком ясным.

– Что изменилось сейчас?

– Есть некоторые обстоятельства.

– Результаты экспертизы?

– Не только.

– Если бы в тот вечер вы не были так добры ко мне, я не оказалась бы в таком ужасном положении теперь.

– Может быть. А теперь прошу ответить на вопрос по существу.

– Хорошо. По существу. Прежде всего, если бы Ганс не был так доверчив и самоуверен, то трагедии могло и не произойти.

Странно, но эти слова были для Демеля приятны.

Наташа глубоко вздохнула и продолжала с трудом выговаривая слова:

– Когда мы с Гансом приехали, у ворот дома стояли на посту полицаи, а у дверей большой комнаты, в коридоре, – два солдата. После короткого ужина мы прошли в спальню, а мундир и портупею с пистолетом Ганс неосторожно оставил в большой комнате. В это время кто-то постучал в дверь и по-немецки попросил разрешения войти. Ганс вспылил – это было так естественно, но разрешение дал. Вошёл полицай, он был безоружный. Солдаты с оружием его к коменданту не пустили. Полицай доложил Гансу, что они замёрзли и просятся в казарму или в дом погреться. Шварц приказал им поста не покидать, заверив, что на посту им придётся стоять не более часа. Конечно, сказано это было не очень вежливо, но Ганса можно было понять. Полицай вышел из комнаты недовольный, и уже через несколько секунд в коридоре и большой комнате послышалась стрельба. Дверь в спальню отворилась, и на пороге появился полицай с пистолетом. Он выстрелил в лицо Гансу и убежал… А в коридоре продолжалась стрельба из автоматов. Один из солдат был смертельно ранен полицаем, а второй убит. Я вышла из спальни… Полицай бросил пистолет в коридоре – мне это видно было через открытую дверь, – схватил свой карабин и в упор выстрелил в другого полицая, который к этому времени пришёл со двора в коридор. Меня зацепила пуля от автомата. Вот и всё.

– Вы не волнуйтесь, Наташа, – мягко сказал Демель.

Наташу била мелкая дрожь, голова безвольно опустилась, по щекам бежали обильные слёзы.

– Я не помню, как выбралась на улицу, – всхлипывая, продолжала она, – и с большим трудом добралась до вас.

– Хорошо, мне всё понятно. Но скажите, отчего мог возникнуть пожар.

– Не знаю. Печь топилась, дверца её была сильно раскалена. Что-то попало в огонь. Не знаю.

Демель смотрел на Наташу, и сложные чувства переполняли и тревожили его. Никогда в жизни он не встречал такой женщины. Было в ней что-то необыкновенно красивое, живое, непобедимое… Наташа очень нравилась ему, нравилась так сильно, что ему иногда становилось страшно и за себя, и за неё. Беда была в том, что Демель до конца не верил ей. Где-то в глубине души копошился червячок, который не давал ему покоя. Временами Демелю удавалось задавить этого червячка, и тогда Наташа казалось ему чистой и непогрешимой. Но вот вскоре этот неугомонный червячок оживал опять, и Демелю становилось ясно, что Наташа не та, за кого себя выдаёт. Но фактов, железных, неопровержимых фактов, против неё не было. Это радовало Демеля.

Если бы Наташа могла заглянуть в душу Демеля, она почувствовала бы себя несколько увереннее. Он вёл себя с ней достаточно вежливо и корректно, но, хорошо зная его манеру играть, кокетничать и его любовь к парадоксам, Наташа всё время была настороже.

– Наташа, – ласковым голосом произнёс Демель, – пауза затянулась. Я любовался вами, а вы, как мне кажется, продумывали своё дальнейшее поведение, готовились к защите.

– Вы почти угадали, – ответила она.

– Вы будете защищаться?

– Буду.

– И уверены в успехе?

– Абсолютно.

– Мне нравится ваша уверенность.

– Ещё раз спасибо.

– Нет, я серьёзно.

– Я тоже серьёзно. Я уверена, в конце концов вам придётся извиниться.

– Я с удовольствием это сделаю. Я был бы очень доволен таким исходом дела.

– А вот тут, простите, я вам не очень верю.

– Почему?

– Да потому, что вам нужны жертвы. Не можете вы без них!

– Что такое? – мгновенно вскипел Демель.

– То, что вы слышали. Вам нужен козёл отпущения!

– Зачем вы так, Наташа? Разве вы подходите на эту роль?

– Вот именно, не подхожу!

– Я очень прошу вас, – обиженным тоном произнёс Демель, – не сваливать на меня грехи, которых у меня нет. Мне и своих хватает по горло – дышать нечем!

– Извините меня, пожалуйста, – искренним голосом сказала Наташа, – но я так обижена этим нелепым арестом, что временами теряю над собой контроль.

Где-то в глубине души Демеля шевельнулся червячок.

– Милая Наташа! А что вы скажете, если я откроюсь вам: данные медицинской экспертизы, попросту говоря, придуманы мною.

– Придуманы, – машинально произнесла Наташа, чтобы хоть немного выиграть время и снять охватившее её напряжение. – Придуманы, – повторила она задумчиво. – А я рассказала вам только то, что видела своими глазами, и мне ничего не нужно было придумывать!

Наташа уронила голову на руки, волосы разметались, покрыли ладони, и горько заплакала. И эта безвольно опущенная голова, округлые вздрагивающие плечи и белая нежная шея, и вся она, беспомощная, беззащитная, – всё это неодолимо притягивало Демеля. Он подошёл и осторожно погладил её по волосам.

– Успокойтесь, Наташа, не плачьте. Я неуклюже пошутил.

Наташа успокоилась быстро. Она уже улыбалась, хотя щёки её ещё блестели от слёз.

– Вы любили Шварца?

– Мне казалось – любила. А иногда – будто нет.

– А всё же, что вы в нём любили?

– Женщины народ практичный. Я бедная девушка, мне нужно устроить свою судьбу. Ганс обещал на мне жениться.

– И вы ему поверили?

– Не совсем. Но я знаю – он любил меня!

– Откуда вам это известно?

– Он сам говорил мне, и не один раз.

– Вы были с ним близки? – опять задал свой вопрос Демель.

Наташа догадывалась, почему Демеля интересует этот вопрос. Теперь она была готова к ответу.

– Нет, конечно. Вы сами прекрасно понимаете, что этого не могло быть. Хотя, впрочем, если бы не эта трагическая неожиданность, то я не знаю… Я всего лишь слабая девушка.

От неожиданности Демель перестал дышать. Ответ этот удивил и обрадовал его.

– Значит, вы, Наташа, полюбите любого, кто женится на вас?

– Ну, не любого, – ответила она и взглянула на Демеля.

«Господи, какой она ещё ребёнок, причём глупый и наивный. Видимо, это и делает её такой неотразимой».

После такого разговора он опять не сомневался в Наташе. Червячок затих. Накануне Демель устроил так, что из Минска была вызвана мать Наташи. Это будет последняя проверка, после чего его совесть будет чиста. А потом, кто знает, может, он будет удачливее Ганса? Не такой уж он урод в конце концов!

Очная ставка

Родную сестру Ивана Фёдоровича – Марию Фёдоровну Боброву – привезли из Минска поздно вечером. С того момента, как её забрали из дома гестаповцы, бедная женщина никак не могла понять, что с ней происходит.

Разговаривал с ней сам Демель. Верный себе, он обратился к перепуганной, измученной женщине вежливо и спокойно:

– Уважаемая Мария Фёдоровна! Прежде всего, простите нас великодушно за невольно причинённые вам неприятности. Не волнуйтесь, пожалуйста, прошу вас. Ваша миссия безопасна и благородна. Мы не затрудним вас: я задам несколько вопросов, вы ответите на них и отправитесь домой. Итак, где ваша дочь?

– Какая? – растерянно спросила женщина. – У меня их две – Наташа и Нина.

– Наташа.

– Она живёт здесь, у брата Ивана.

– А почему она не живёт с вами?

– Я всё время зову её домой.

– Ваш ответ удовлетворяет меня не вполне, – вежливо улыбаясь, сказал Демель.

– Брат и дочь считают, что здесь, в глухом городке, девушке в это тяжёлое время прожить легче и проще. Кроме того, Наташа на хорошей работе. В Минске она такой работы не найдёт. Девушка молоденькая, мало ли что может случиться, а здесь она под надзором брата. Он учитель…

– А как она сюда попала? – прервал женщину Демель.

– Училась в Москве на инженера. Приехала домой на каникулы. Началась война. Наташа хотела уехать в Москву, добраться до неё не успела… Оказалась здесь, у брата. И прижилась… А что? Что с ней случилось? – Мария Фёдоровна встала, испуганно глядя на Демеля.

– Нет, нет! – ответил он. – Всё в порядке. Наташа жива и здорова. Скоро вы с ней встретитесь.

– Спасибо, – облегчённо вздохнув, проговорила женщина.

– А теперь, – продолжал Демель, – от вас требуется совсем немного… после чего вы будете свободны.

Демель позвонил – в кабинет ввели трёх молодых женщин, среди которых была и Наташа.

Наступила гнетущая тишина.

Демель внимательно изучал что-то на столе.

Мария Фёдоровна недоуменно посматривала то на женщин, то на Демеля.

Наташа, казалось, думала о чём-то далёком, окружающее её не интересовало.

– Увести, – приказал Демель и, когда женщины вышли, устало спросил Марию Фёдоровну:

– Вашей дочери среди них не было?

– Нет, – удивляясь нелепому вопросу, ответила женщина.

– Это точно?

– Конечно!

– Может, вы её не узнали?

– Наташу-то? Как это – родную дочь не узнать?!

Опять ввели Наташу.

– Как вас зовут? – спросил её Демель.

Наташа изумлённо посмотрела на майора, затем на женщину и спокойно ответила:

– Странный вопрос. Вы прекрасно знаете, что меня зовут Наташей.

– Фамилия? – выпалил Демель.

– Боброва.

– Итак, вы утверждаете, что зовут вас Наташей, фамилия – Боброва, а родом вы из Минска.

– Конечно, – ответила Наташа и поняла, что все нити этого разговора Демель держит в своих руках. Неприятный холодок подкатил к груди.

– Интересно! – торжествовал Демель – А скажите, если это не секрет, как зовут вашу мать?

– Мария Фёдоровна.

Женщина вздрогнула, и только теперь Наташа поняла страшный смысл происходящего.

Это был провал!

Тупо толкнуло в грудь… Полетели неудержимые мысли: «Всё ясно. Эта женщина – Боброва Мария Фёдоровна, родная сестра Ивана Фёдоровича и мать той Наташи, чьи документы лежат в моей сумочке. Значит, не дошёл до Минска и второй посыльный… Да, это провал, причём не только мой, но и Ивана Фёдоровича…»

Мария Фёдоровна с помутившимся разумом бросилась к Демелю:

– Где моя дочь?

– Стоп! – чётко сказал он. – Лирические сцены не всегда в моём вкусе. Я прерываю действия в момент кульминации.

Марию Фёдоровну увели.

– Как ваше самочувствие?

Наташа промолчала.

– Вот и всё! – продолжал Демель. – Как ваше имя?

– Наташа.

– Ну, зачем же так?

– Нет, в самом деле – чистейшая случайность.

– Очень приятно, если это правда. Я так привык к этому имени.

– Неужели?

– Вполне серьёзно.

– Я тронута.

– Хорошо, Наташа, – как взрослый ребёнку, сказал Демель и дробно постучал пальцами по столу. – Но обмен любезностями, к сожалению, придётся прекратить. Перейдём к делу. Итак – ваша фамилия?

– Вы хотите всё сразу.

– Разве я не имею на это права?

– О каком праве вы говорите?

– Вы моя пленница.

– Сомнительная радость.

– Почему?

– Ничего вы от меня не добьётесь.

– Мне так не кажется.

– Не нужно быть самоуверенным.

– Отчего же?

– Неоригинально. Шварц тоже был таким.

– Всё же, – раздражённо сказал Демель, – назовите свою настоящую фамилию!

– А зачем она вам?

– Вопросы буду задавать я.

– Как это скучно, – произнесла Наташа.

– Вы будете отвечать?

– Вам от этого станет легче?

– Вы, я смотрю, храбрая.

– Разве это плохо? – спросила Наташа.

Демель сказал равнодушным голосом, в котором совершенно свободно улавливалась доля злорадства:

– А вы знаете, что вас ожидает?

– А вас? – с вызовом спросила Наташа.

– Не обо мне речь.

– Старая песня. Не страшно! Все, как говорили у нас на Руси, под богом ходим, и неизвестно, кого он раньше призовёт к себе – распутницу или монахиню.

– Вы в самом деле не боитесь? – спросил искренне удивлённый Демель.

Наташа слегка встряхнула головой и провела ладонью по щеке, будто вытирая что-то, встретилась с Демелем взглядом и проговорила:

– Если вас не затруднит, раздвиньте, пожалуйста, эти тяжёлые знойно-оранжевые шторы на окнах. Какая безвкусица! А мне всегда почему-то казалось, что у вас неплохой вкус.

Майор никак не мог оторвать взгляда от лица Наташи, и вид у него в это время был глупый. Он не понимал, откуда она черпает силы. Искрящийся волею и уверенностью взгляд её тёмных, бездонных глаз казался ему непостижимым. Наташа вела себя так, точно не он, майор Демель, а она была хозяином положения. Шторы Демель раздвинул, но в комнате светлее не стало – за окнами было темно.

– Скажите, вы разведчица?

– А вы этого ещё не поняли?

– Задание?

– Я его уже выполнила.

– Директива по «Кроту» – ваша работа?

– Конечно!

– Где документ?

– В надёжных руках.

– Где? – Демель привстал над столом.

– В Москве!

Демель сел, заёрзал на стуле, вновь застучал пальцами по столу.

– Как погиб Шварц?

– Я же рассказала вам.

– То была ложь?

Наташа не ответила.

– Хорошо. – Демель опять привстал. – Скажите мне правду, это так важно для меня: вы его любили, и если да, то за что?

– Я вас считала более прозорливым. Любить Шварца! Разве может хоть чуть-чуть уважающая себя женщина полюбить глупого мужчину?

Демель почувствовал удовлетворение.

– А при каких обстоятельствах он всё-таки погиб? Согласитесь, что в вашем положении скрывать это не имеет смысла.

– А вам-то зачем? Что от этого изменится?

– Ничего, конечно, но я прошу сказать мне правду.

– Я убила его, – просто сказала Наташа.

– О! Вы, оказывается, способны на всё!

– А вы, видимо, считали меня замурзанной Золушкой, печально размышляющей о сказочном принце и хрустальных башмачках?

– Пожалуй, вы правы, – задумчиво сказал Демель, не спуская с Наташи глаз. Он был поражён изменениями, которые произошли с этой девочкой. Неожиданно, будто по мановению руки волшебника, из глупенькой, наивной, милой простушки Наташа превратилась в очень умную женщину, смелого, убеждённого в своей правоте бойца. Казалось, даже ростом она стала выше, осанка стала другой, еще более благородной.

– Наташа, – доброжелательно проговорил Демель, – вот вы мой враг, а мне жаль вас. Почему это?

– Не знаю. И не нужна мне ваша жалость, не нуждаюсь я в ней, тем более, что я не могу вам ответить взаимностью: мне вас совершенно не жаль.

– Меня? – удивлённо спросил майор. – Разве я похож на человека, нуждающегося в сочувствии?

– Во всяком случае больше, чем я.

Демель изумлённо раскрыл глаза.

– Вы окончательно поразили моё воображение. Многие на вашем месте потеряли бы над собой власть и разговаривали бы иначе. А вы полны самообладания и мужества. Это делает вам честь. А если ещё принять во внимание, что вы женщина… Не скрою, я уважаю таких людей.

– Благодарю. Это, пожалуй, самый яркий комплимент за всё время нашего знакомства, – сказала Наташа и бросила на Демеля быстрый взгляд. Глаза её сверкнули холодным огнём, напомнив блеск воронёной стали, красивой, строгой. Демелю показалось, что от глаз этой женщины протянулись к нему в сердце невидимые, но реально ощутимые крепкие нити, которые гудели, как провода на ветру, не давали сердцу покоя, порождая глубокую, необъяснимую тоску и даже страх.

– Наташа, – проговорил Демель после непродолжительной паузы, усилием воли сбросив с себя оцепенение, – мне очень хотелось бы быть не противником вашим, а другом. Скажите, зачем вы ввязались в эту историю? Вы чудесная, необыкновенная женщина, вы изумительно красивы и могли бы прекрасно устроить свою жизнь вдали от войны, убийств и всей этой грязи, которая вас теперь окружает.

– Вот я и устраиваю, – ответила Наташа, – на меня напали – я защищаюсь. Это так естественно и понятно.

– По-моему, это не лучший путь к счастью.

– Вы знаете другой?

– Не знаю, – задумчиво ответил Демель, – но и этот путь завёл вас в тупик, из которого нет выхода. Вы, к сожалению, убедились в этом.

– Нет, я уверена, что мой путь единственно верный.

– Но ваше поведение… ваши действия, извините меня, походят на авантюру. Вы наделали много глупостей.

– Может быть. У меня нет опыта. Это моё первое задание. Впредь я буду умнее.

Демель с сожалением посмотрел на Наташу.

– Вы уверены в победе русских?

– Конечно, – быстро ответила она, – сомневаться в этом теперь могут только недалёкие люди. Вы уверены в вашем поражении не меньше, чем я в нашей победе.

– Нет! – зло выпалил Демель.

– Доводы?

– Отдельные успехи или неудачи не могут определить окончательного исхода кампании. Наша армия ещё не сказала своего последнего слова, да и теперь она стоит совсем недалеко от вашей столицы. Мы умеем воевать и полны решимости довести войну до победного конца!

– Чепуха! Вы выдаёте желаемое за действительное и близки к тому, чтобы прочитать мне лекцию о величии Германии и исторической роли арийской расы. А мне, так же, как впрочем, и вам, всё это прилично надоело. Шварц очень любил высказываться и полемизировать, превознося Гитлера и фашизм. А ведь даже он, несмотря на свою природную ограниченность, знал, что всё это обман, который рано или поздно откроется. История навсегда похоронит ваших недалёких правителей и их сумасшедшие идеи. Но вы-то не Шварц, всё понимаете. Как вам не стыдно играть постыдную, недостойную человека роль?

– Однако, Наташа, вы слишком увлеклись. Интересный вы человек. Похоже, мы поменялись ролями, и не я вас допрашиваю, а вы меня. Абсурд какой-то! Но я отдаю дань восхищения вашей проницательности и глубокомыслию. Я знал, что вы красивы, знал, что умны, но не мог даже предполагать, насколько вы талантливы. Вы – прелесть! Вы чудо! И всё-таки вас повесят!

При последних словах вкрадчивый голос Демеля приобрёл злые интонации. Наташа уловила их совершенно чётко.

– Это уже лучше, откровеннее, по крайней мере, – сказала она грустно. – Но я не в претензии, если бы мы поменялись ролями, то вы получили бы то же.

– Довольно, – раздражённо перебил Демель, – покончим с лирикой, займёмся делом. Ваша ближайшая задача – вспомнить всех, кто так или иначе был связан с вами.

– Зачем мне напрягать память?

– Придётся.

– Нет!

– Заставим!

– Вот это уже почти совсем хорошо, всё стало на свои места.

– А вы как думали?

– Только так!

– Вот и прекрасно. А теперь я прошу ответить на мой вопрос.

– Извините, но вопроса я не слышала.

– Ваши сообщники?

– А… И вы всерьёз хотите получить от меня эти сведения?

– Надеюсь.

– И напрасно!

– А я уверен…

– Угрожаете? – спросила Наташа.

– Не то. Я, скорее, предупреждаю.

– Но не учитываете одного обстоятельства…

– Что имеется в виду?

– Зачем мне все эти детали и тонкости, если меня неизбежно повесят? Согласитесь, при такой мрачной перспективе я могу на ваши вопросы не отвечать. Не станете же вы меня убеждать, как это вы делали много раз на моих глазах с другими, что чистосердечное признание смягчит и так далее…

– Всё это верно, но и вы не полностью осмыслили ситуацию.

– Вы так думаете?

– Безусловно! Всё дело в том, что вы необычная пленница, и поэтому, если вы полностью раскаетесь и будете с нами откровенны…

– То петлю заменят расстрелом, – перебила Наташа. – Но раскаиваться мне не в чем, а откровенной я с вами была всегда. Это моя слабость.

Демель медленно провёл обеими руками по гладким, иссиня-чёрным волосам, встал и неторопливо пошёл через весь кабинет к окну. Поток света, проникающий из комнаты через стекло, растворялся в густой темноте. Демель пытался хоть что-то рассмотреть за окном, но чернота была непроницаемой, и только редкие пушистые снежинки, весёлые и неуловимые, мелькали перед его глазами.

Наташа, не отрываясь, смотрела ему в спину.

– При определённых условиях, – после длительного молчания проговорил Демель, – вам можно будет сохранить жизнь.

– Какие же это условия? – с интересом спросила Наташа.

– Работать на нас.

– А что – это мысль, – улыбнулась Наташа. – И если бы это зависело только от вас, мне кажется, мы могли бы договориться.

– Паясничаете? – спросил Демель.

– Нет, я вполне серьёзно.

Демель приблизился к столу, изучающе взглянул на Наташу.

– Я тоже скажу серьёзно: полностью ваша судьба от меня не зависит, но в определённой степени… И если вы действительно согласитесь работать на нас, я доложу по команде.

– Мне нужно подумать, – ответила Наташа, – выбор у меня, прямо скажем, невелик… Но я устала…

Демель подошёл вплотную к Наташе, откровенно любуясь ею. И вдруг давно забытые, светлые чувства шевельнулись где-то глубоко, в тайниках его души. Ему неудержимо захотелось приласкать, успокоить эту гордую, милую девочку.

Он сел за стол, вытянул ноги, расслабил все мышцы и сильно потёр пальцами виски.

Наступила длинная пауза.

Но уже через несколько минут Демель спокойно сказал:

– Конечно, вы устали. Спокойной ночи. Утром буду очень рад встретиться с вами вновь.

Спал майор Демель плохо, его преследовали кошмары… Он шёл по Вороньему полю, тяжело передвигая ноги по липкой грязи, стараясь обходить свежие холмы земли, под которыми покоились его жертвы. Демель куда-то спешил, но куда – он никак этого не мог вспомнить, а вспомнить нужно было обязательно – это было очень важно. И обязательно нужно было дойти до того толстого и развесистого вяза. Тревожно билось сердце, сдавливало дыхание. Но дойти нужно: там станет всё ясным, и сразу будет легче… И он двигал и двигал ногами, но вяз не приближался. Неожиданно пошёл густой снег, и Демель с ужасом заметил, что снег был кроваво-красным. Он падал и мгновенно таял под ногами у Демеля, образуя лужи и потоки крови… Вдруг под деревом, к которому стремился Демель, появился огромный русский пулемёт. Ствол пулемёта медленно поворачивался, нащупывая цель… Как кролик на удава, Демель зачарованно смотрел на пулемёт. Нужно бежать – но ноги не слушались. Демель дико захохотал и… проснулся.

А под утро, опять забывшись, он увидел себя на зелёном берегу спокойного Рейна. В зеркально-гладкой таинственной воде отражались дома, мосты, плыли по-лебединому белые, тихие облака. Нежная музыка божественного Баха возникла и жила в его сознании. Вереницей проходили перед его глазами знакомые лица, весёлые, счастливые. И не было войны, крови, допросов, пыток… Неожиданно возник образ девушки, нежной, с длинными, как у русалки, распущенными волосами, тёмными ласковыми глазами. Она протягивала к нему руки, но не могла сдвинуться с места. Радостный вздох непроизвольно вырвался из груди. Он хотел сказать Наташе что-то приятное, хорошее, но язык прилип к нёбу…

Раздались выстрелы, грохот рвущихся гранат – и всё пропало…

Проснувшись, Демель услышал – на улице, где-то неподалёку, стреляли.