Текст книги "Дрим-каст (СИ)"

Автор книги: Владимир Прягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Затем он сел к терминалу, надавил кнопку рядом с экраном, и тот слабо замерцал. Открылся список каких-то названий в столбик. Джеф выбрал одно из них, используя клавишу со стрелкой, и нажал «enter».

Встав, он сделал приглашающий жест. Я занял его место и обратил внимание, что стена позади компьютера обшита стеклом, только не обычным, а тёмным, матовым. Зачем это сделано, я не понял, но не стал ломать себе голову.

Шкаф справа от меня загудел негромко, и Джеф сказал:

– Приготовься.

– К чему?

– Увидишь.

В следующий миг произошло нечто поразительное.

Глава 3

Тёмное стекло, закрывшее стену, стало прозрачным.

А вслед за ним протаяла и стена, на месте которой появилась трёхмерная цветная картинка, предельно реалистичная. Я будто оказался перед киноэкраном, где «глубина кадра» была уже не метафорой из лексикона критиков, а физическим свойством.

В кадр попала терраса, выстланная гладкими плитами. Она пустовала. Метрах в пятнадцати от меня виднелась изящная балюстрада, а за ней открывался летний пейзаж. Зелёная долина раскинулась под белыми облаками, сверкала лента реки. Левее был горный склон, на котором расположился замок.

И замок этот не выглядел фэнтезийно-условным, как в детских мультиках. Он был пропитан грубой материальностью, от фундамента до верхушки. Заднюю его часть неведомые строители вырубили прямо в скале, переднюю же сложили из крупных гранитных блоков; прямоугольные башни с узкими вертикальными окнами стояли незыблемо. Цитадель окружали домики с черепичными крышами и сады. А справа, в отдалении над рекой, висел дирижабль.

Изображение не было статичным. Над террасой порхала бабочка – у неё были ярко-алые крылья, очень большие, каждое размером с ладонь. А на речной воде золотились, слегка подрагивая, блики от солнца.

Так продолжалось секунд пять-десять, после чего картинка застыла, превратилась в стоп-кадр. Но я, как загипнотизированный, продолжал таращиться на неё. Опомнился лишь после того, как Джеф окликнул:

– Ау! Ну, и как тебе? Впечатляет?

– Что это было?

Я с трудом убедил себя, что всё происходит на самом деле, и ошеломлённо повернулся к нему. Насладившись моей реакцией, Джеф с ухмылкой сказал:

– По-моему, приятель, тебе не помешает промочить горло.

– Это уж точно…

Шагнув к столу, он выключил компьютер. «Киноэкран» погас, и стена вернулась в прежнее состояние. Джеф призывно махнул рукой и направился к выходу из подвала. Я, как сомнамбула, пошёл следом.

Мы поднялись по лестнице, свернули на кухню. Он выставил на стол два стакана и щедро плеснул в них виски. Я опрокинул свою порцию залпом, крякнул и выжидающе посмотрел на Джефа. Тоже сделав глоток, он поинтересовался:

– Слышал про Корнеллский университет?

– Ну, в общих чертах. Престижный, входит в Лигу плюща.

– Угу. А ещё там есть лаборатория когнитивных процессов, я в ней работал. Потом меня сманили сюда. Был большой проект в Нью-Пасифик, мощное финансирование. В итоге всё здесь накрылось, но речь сейчас не об этом. Ещё вопрос к тебе – термин «искусственная нейронная сеть» тебе что-нибудь говорит?

– Нет, впервые слышу.

– Окей, – вздохнул Джеф, – попробую коротко…

– Но попроще, как для детишек. Я в этом полный профан.

– Ну, это такая штука техническая, которая моделирует работу живых нейронов. Использует тот же принцип организации. Она как бы обучается, улавливает сложные взаимосвязи. Поэтому может решать задачи, которые недоступны обычной вычислительной технике. Всё это – пока больше в теории, но на практике тоже кое-что получается. Тему всерьёз окучивают с пятидесятых.

– Ого, звучит как фантастика, – сказал я. – То есть у тебя в том шкафу…

– Да не торопись ты! Не забегай вперёд! Объясняю же – пока в основном теоретические подвижки. Практически же мы занимались распознаванием визуальных образов. Ну, в смысле, обучали машину, чтобы она их распознавала. Сигнал шёл от фотоэлементов к ячейкам памяти. Одна из задач была – добиться того, чтобы машина смогла читать почерк человека.

– Это так сложно?

– А сам подумай. Рукописную букву каждый из нас напишет чуть-чуть по-своему. А если ещё и наспех, коряво? Получатся очень разные маленькие рисуночки. Их даже человек не всегда может разобрать, а тут – железяка.

– Теперь дошло.

Джеф налил нам ещё и снова заговорил:

– Три года я здесь прожил. Работал в лаборатории, миль десять за городом. Там целый научный центр. Но прошлым летом нам объявили, что проект с искусственными нейронами закрывают. Новые спонсоры сочли его, дескать, бесперспективным. Ну и вообще, в последнее время распространилось мнение, что нейронные сети слишком уж ограничены по возможностям. Поэтому акцент сейчас больше на традиционную кибернетику.

– Ты с этим не согласен?

– Нынешние модели сетей – совсем ещё примитивные, разумеется. В том числе и та, что была у нас. У меня, правда, были мысли, как её можно усовершенствовать, но тут нас прикрыли. Команду разогнали, научный центр перепрофилировали. И меня уволили тоже. Я бы вернулся в Штаты, но там эта тема тоже сейчас в загоне. А ещё интуиция мне подсказывала, что уезжать не надо. Короче говоря, я потратил все сбережения, чтобы собрать новую машину-распознаватель, более эффективную. Здесь, у себя в подвале. Казалось – ещё чуть-чуть, и будет прорыв. Но дело застопорилось, я начал психовать…

Поморщившись, он продолжил:

– И вот однажды, с месяц назад, сижу дома вечером и пытаюсь понять – где я напортачил? Настроение – на нуле, да ещё погода отвратная. Шторм пришёл с океана, причём с грозой, хотя на дворе декабрь. Думаю – может, хватит ерундой заниматься? Брошу тут всё, поеду обратно в Штаты… Но решил закончить-таки серию тестов с распознаванием картинок. У меня как раз был забавный опытный образец – детские каракули. Выпросил у соседа – его сын-второклассник накорябал стишок на листке бумаги…

– Что за стишок?

– Пацанёнок сам сочинил, дурачился просто: «Вот стоит огромный дуб, у него огромный зуб. А дупло – большая пасть, можно прям туда упасть». Зарифмовано гладко, я бы так не сумел. Ну вот, я этот листок засунул под фотоэлементы, и машина стала соображать. В итоге распознала почти весь текст и вывела на экран – результат отличный, неожиданный совершенно. Раньше такого не было. Я, естественно, озадачился, а потом…

Джеф сбился и в затруднении пошевелил пальцами, подбирая формулировку. Продолжил с некоторой заминкой:

– Показалось, что воздух загустел, что ли, структурировался по-новому… Да, глупо звучит, согласен, но я не знаю, как ещё объяснить. Факт тот, что я это ощутил тогда и малость перепугался. Подумал – может, из-за грозы такое? Выскочил из подвала, глянул в окно, там молнии – одна за одной. Выстраиваются шеренгой буквально, с юга на север, как будто их меридиан притягивает. Сюрреализм…

– Ну-ну, и что дальше?

– Дальше как раз-таки – самый смак. Вернулся в подвал, а там у меня в углу стоял лист матового стекла. Ну, знаешь, из тех, что в двери вставляются. Остался ещё от прошлых хозяев. И вот гляжу – на этом стекле изображение проступает. Как в телевизоре, только лучше. Цветное, чёткое. Дуб с зубами.

– Чего-чего?

Поперхнувшись виски, я вытаращился на Джефа. Осклабившись, он кивнул:

– Вот и у меня была такая реакция, только ещё сильнее. Я даже думал, крыша у меня съехала. Но потом убедился – нет, всё реально. Дуб на стекле – примерно как из того стишка, что я скормил машине. Но именно что «примерно». Как будто этот стишок попался чокнутому художнику, который поизгалялся на всю катушку. Каждую складку прорисовал на коре, и листья, и пасть с зубами. На нормальный дуб это уже вообще не было похоже. Какой-то древесный монстр…

– М-да, могу представить.

– Но логику-то мне не отбило. Понятно ведь, что этот эффект с рисунком – из-за грозы. Насколько всё это бредово и фантастично – вопрос десятый, я его отложил на потом. Кинулся к столу, пока гроза не закончилась, вырвал из блокнота листок, написал на нём первое, что в голову пришло: «Старинная крепость на горе летом». Сунул листок, под фотоэлементы. Машина распознала фразу, вывела на экран, и я её сохранил, как отдельный файл. А на стекле появилось изображение. Та самая картинка, которую ты только что видел…

Несколько минут мы молчали. Я переваривал информацию, а Джеф, погрузившись в воспоминания, барабанил пальцами по столу. Наконец я заговорил:

– А позже, обдумав всё на свежую голову, как ты это интерпретировал? Нашёл объяснение тому, что произошло?

– Ну, чисто теоретически, – сказал Джеф, – нейронные сети в будущем смогут делать картинки по описанию – есть такие прогнозы. Но до этого уровня нам ещё – пахать и пахать, полвека как минимум… А машина в подвале – простенькая, она на такое, естественно, не способна. И если бы не гроза…

– Подожди, ты хочешь сказать, что гроза усилила твою технику? Но это, извини, выглядит ненаучной фантастикой…

– Это была не просто гроза, я думаю. Это был более масштабный феномен, а молнии шли довеском, как сопутствующий эффект.

– Что ты имеешь в виду? Что значит «более масштабный феномен»?

– Пока не знаю, – ответил Джеф. – Но обрати внимание – шторм распространялся строго вдоль линии смены даты, как по линейке. Вдоль сто восьмидесятого меридиана. Таких случайностей не бывает. А если вспомнить городские легенды…

– Насчёт того, что этот меридиан – магический? Ты серьёзно?

Джеф устало вздохнул и пожал плечами:

– Можешь предложить более рациональное объяснение? Непротиворечивое и научное? Давай, не стесняйся. С удовольствием выслушаю.

Я стушевался. Повисла пауза. Мы сидели на кухне, а за окном по улице проезжали машины. День продолжался.

– Ладно, – сказал я, чтобы прервать молчание, – я далёк от науки, умных гипотез у меня нет. А с коллегами ты консультировался?

– Нет. Сомневаюсь, что они в этом понимают больше меня. Решил продолжать работу, но уже с опорой на то, что произошло.

– Хочешь повторить тот эксперимент, если будет шторм?

– Не совсем, – сказал Джеф. – Не думаю, что в обозримом будущем гроза повторится. Я расспрашивал старожилов, они ничего подобного не припомнят. План у меня другой – и, надеюсь, ты мне поможешь.

– Как?

Он поднялся из-за стола, кивнул в сторону подвала. Мы вновь спустились туда. Джеф взял ещё один стул, мы сели перед компьютером.

– В качестве рабочей гипотезы, – сказал Джеф, – я принял такую. В шторме образовался некий информационный сгусток, который впитал в себя программу машины, усложнил её в сотни раз и сработал как очень мощная нейронная сеть. Получилась, как ты заметил, не простая картинка, а мини-фильм. И подозреваю, что в этом фильме заложен потенциал развития.

– В смысле?

– Из этого отрывка, по-моему, можно сделать полноценную киноленту. Но понадобится много подробных текстовых описаний, чтобы задать сюжет. Короче говоря, для этого нужен киносценарий.

Я осторожно выдохнул, словно боясь спугнуть открывшийся шанс.

Мне достался выигрышный лотерейный билет.

Буквально сегодня утром я фантазировал, как крупная студия возьмёт в разработку мою идею. Витийствовал на тему того, что нужен технический инструмент для создания сложных визуальных эффектов.

И вот теперь вдруг…

– Чего молчишь? – спросил Джеф.

– Пытаюсь осмыслить… Но почему ты сам не попробовал написать? Тем более что эта твоя машина сама достраивает нужные сцены…

– Ну, во-первых, писатель из меня никакой. Продумать сюжет красиво я не сумею. А во-вторых, тут возникли сложности уже на первых шагах. Смотри.

Джеф снова открыл меню и выбрал один из файлов, как он их называл. Вверху была написана фраза, которую он мне уже цитировал: «Старинная крепость на горе летом». Шкаф снова загудел, и стена протаяла, превращаясь в «киноэкран».

Как и в прошлый раз, я выпал из реальности, любуясь объёмным кадром, в котором порхала бабочка. Джеф не торопил меня, ждал. И только когда я вспомнил, зачем мы здесь, он возобновил объяснения:

– Писать от руки уже смысла нет, набираем с клавиатуры. Машина воспринимает, я пробовал. Вот, к примеру.

Он напечатал: «На террасу входит мужчина».

В кадре возникла лёгкая рябь. Почудилось, что к перилам скользнула тень, сероватый призрачный силуэт.

– Как видишь, – продолжил Джеф, – таких общих описаний теперь уже недостаточно. Это из-за того, наверное, что нет подпитки грозой.

– Ну, значит, надо описывать каждого персонажа подробно.

– Я тоже так подумал, и вот что вышло.

Джеф допечатал: «На террасу входит мужчина, 35 лет, усатый и бородатый. Он в сапогах, штанах, камзоле и шляпе. На боку висит шпага».

Изображение опять зарябило, но в этот раз не возник даже силуэт. Терраса по-прежнему пустовала.

– Я пробовал и ещё подробнее, – сказал Джеф. – Описывал пуговицы, цвет глаз и так далее. Но результата нет. Почему, как думаешь?

– Странно… А почему ты, кстати, настаиваешь, что он должен быть в камзоле? И зачем ему шпага? Не совсем понимаю логику…

– Ну, замок же старинный. Значит, и одежда старинная. Разве нет?

– Как раз-таки возраст замка ничего не доказывает. Построить его могли и тысячу лет назад, а за это время жизнь вокруг изменилась. Посмотри, вон, хотя бы на дирижабль, который над рекой пролетает.

Джеф поскрёб щетину задумчиво:

– Вообще да. Но сам я никаких дирижаблей рисовать не просил, поэтому рассматривал его просто как побочный эффект и вынес за скобки…

– Побочный? То есть машина нарисовала его, грубо говоря, от балды? Не подразумевала при этом никакой предыстории?

– Машина вообще не думает, Дмитрий, не впадай в заблуждение. Она только имитирует работу нейронов. И ничего нового она не изобретает, лишь компилирует уже существующие картинки – с некоторой свободой манёвра. Через грозу она подключилась, как я предполагаю, к некоей информационной кладовке, где хранятся изображения реальных земных пейзажей и человеческие фантазии. Зачерпнула оттуда какие-то компоненты, перемешала в заданных рамках – и вуаля. На выходе получилось вот это.

– Информационная кладовка? Ты это сам придумал?

– В качестве гипотезы, говорю же. Месяц уже ломаю над этим голову. Но сейчас давай сконцентрируемся на прикладных вопросах. Просто исходи из того, что перед тобой – случайная генерация, подстёгнутая природной стихией, тем самым штормом. А нам теперь надо взять эту исходную заготовку и на её основе сделать кино, рассказать историю.

Мозги у меня от всех этих объяснений потихоньку вскипали, но я старался не терять нить. Обдумав услышанное, сказал:

– Хорошо, допустим. Но даже если кадры сгенерировались случайно, сейчас мы имеем дело именно с ними. А значит, должны учитывать все изображённые элементы. И в этом смысле нельзя игнорировать дирижабль. Он задаёт нам некий бэкграунд, внутреннюю логику фильма. Надо её придерживаться, планируя дальнейший сюжет.

– Гм, – сказал Джеф, – резонно. Вот видишь, не зря я тебя позвал. Тебе и карты в руки. Продемонстрируй, как ты это представляешь, чтобы сюжет работал.

Он уступил мне место перед клавиатурой.

Уняв волнение, я собрался с мыслями.

Разумеется, меня занимал вопрос, удастся ли встроить в этот, как выражаются киношники, сеттинг, мой собственный сценарий, давно задуманный.

Целиком, без корректив – нет, не получится, к сожалению.

Мир, описанный в моём тексте, был ближе к средневековью. Дирижабли отсутствовали, как и другая сложная техника. Имелись лишь редкие технические вкрапления, завязанные на магию. Всё это влияло на сюжет, а значит, без правок было не обойтись.

Но главное фантастическое допущение из моего сценария всё-таки сочеталось с бэкграундом, который сейчас был задан.

И если позаимствовать общий сюжетный замысел, композиционный стержень…

Пожалуй, да, варианты есть.

А первую сцену я уже представлял себе вполне ясно.

– Ладно, приступим, – пробормотал я.

И прикоснулся к клавишам.

Мне раньше не приходилось писать художественные тексты на чужом языке. И с английской раскладкой клавиатуры я сталкивался нечасто, так что теперь дело продвигалось со скрипом, медленно.

С другой стороны, работа упрощалась за счёт того, что сценарий требовал внятности изложения, без красивостей и стилистических завитков. А ещё меня чрезвычайно порадовала возможность редактировать текст в процессе – стирать написанное и править формулировки. В этом смысле компьютер давал сто очков вперёд любой пишущей машинке.

Сосредоточившись и увлёкшись, я не смотрел на «киноэкран», пока набирал на клавиатуре первый абзац.

Лаконичный и угловатый шрифт салатового оттенка выстраивался в строчки на мониторе. Здесь пока не было диалогов, я лишь вводил персонажей в стартовую локацию. При этом не стал использовать технические пометки вроде INT или EXT, обязательные при оформлении на бумаге. Интуиция подсказала мне, что сейчас они не нужны.

Дописав абзац, я услышал, как Джеф удивлённо хмыкнул.

Я поднял взгляд и тоже увидел, как изменился кадр.

Глава 4

В тексте у меня было сказано: «На террасу, с которой крепость видна в подробностях, выходит Мелисса (18 лет) – привлекательная шатенка в светлом открытом платье, дочь богатого фабриканта. Она в волнении подходит к перилам. Смотрит сначала на дирижабль, проплывающий вдалеке, затем высматривает что-то на небе слева, над горным склоном».

И да, женская фигура теперь была на большом экране.

Она, в отличие от «мужчины в камзоле», уже не выглядела бесплотной и серой тенью. Но полноценно вписаться в кадр пока не смогла.

Черты её лица размывались, как будто кинообъектив потерял настройку, расфокусировался. Хотя остальные детали внешности можно было разглядеть без проблем – и волосы с медным проблеском, достающие до лопаток, и бледно-васильковое платье без рукавов, немного ниже колен, и гладкие руки с лёгким загаром. На изящном запястье блестели часики.

– А лицо почему не видно? – недоумевающе спросил Джеф.

– Вот и мне тоже интересно…

Подумав, я дописал ещё одно предложение. Уточнил, что глаза у Мелиссы карие, нос чуть вздёрнут, ресницы длинные, подбородок очерчен мягко. То есть по памяти описал свою новую соседку Розанну.

Но на большом экране ничего совершенно не изменилось.

– Так… – сказал я, поднявшись и пройдясь по подвалу туда-сюда. – Детальное описание внешности не поможет, это уже понятно… А вот с нарядом, как видишь, всё получается, если мы не пихаем в кадр старинную моду…

– Насчёт наряда ты прав, не спорю, – ответил Джеф. – Но размытые пятна вместо голов – это никуда не годится, сам понимаешь. Может, человек с его мимикой – это слишком сложный объект для машинного восприятия? Непреодолимый барьер? Тогда вся наша затея – пшик, никакого фильма у нас с тобой не получится. А я на него рассчитывал, скажу честно…

– Стой, не спеши. У меня идейка забрезжила, но сначала давай ещё кое-что проверим. Тоже принципиальный момент… Обрати внимание – дирижабль там не совсем стандартный. Хвостовое оперение слишком хитрое, а на корпусе металлические прожилки… И какой-то неясный отсвет вокруг него…

– А по-моему, все эти финтифлюшки наобум нарисованы, просто так. Технического смысла в них никакого, на аэродинамику не влияют. Я же объяснял тебе принцип.

– Да-да, я помню. Но они так или иначе – в исходном кадре, а значит, встроились в сюжетный бэкграунд… И да, я разве не говорил? У нас тут не исторический реализм, а фэнтези с магией…

Эта новость для Джефа, похоже, стала сюрпризом. Он озадаченно потёр подбородок, а я тем временем вернулся за стол и взялся за следующий абзац.

Получилось вот что: «С той стороны, куда с нетерпеньем смотрит Мелисса, подлетает механическая птица с размахом крыльев в несколько метров. Перьев у неё нет, и виден решётчатый скелет из металла, окутанный магической аурой. Птица приземляется на террасу в десяти шагах от Мелиссы и ссаживает наездника. Это жилистый парень лет двадцати. Он коротко кланяется и снимает с плеча продолговатый тубус на ремешке».

– Ничего себе, – сказал Джеф. – Поставь-ка курсор в начало абзаца, тогда запустится повтор сцены.

– Удобно сделано. Как ты этого добился?

– Тот информационный сгусток, насколько я понимаю, по-прежнему привязан к машине. Так что управление стало проще.

С помощью кнопки-стрелки я передвинул в нужное место вертикальную чёрточку, которая равномерно мигала, и посмотрел на большой экран.

Да, прибытие птицы получилось на загляденье.

Все её металлические суставы просматривались отчётливо, глазницы сверкали резким колючим светом, словно электросварка. А синеватое магическое свечение, окутывавшее крылья, казалось плотным и осязаемым – сразу становилось понятно, за счёт чего вся эта конструкция удерживается в воздухе.

Звука не было, но даже по картинке угадывался внушительный лязг, когда птица села на каменные плиты, царапнув по ним железными лапами. И самое главное – птица эта не выглядела бутафорской поделкой, которую скрутили из проволоки на студии. И даже её движения, механически-угловатые, смотрелись вполне естественно, как бы парадоксально это ни прозвучало.

Какую одежду носит парень-наездник, я специально не уточнял в сценарии – хотел посмотреть, что изобразит машина. Она, как я и рассчитывал, оперировала в общей логике сеттинга. Парень был в сапогах, штанах из грубой материи и кожаной куртке. Очки-консервы угадывались у него на лице, но уже без подробностей. Само же лицо осталось размытым.

– Как тебе птица? – спросил я Джефа. – Вот это я понимаю – визуальные эффекты. Все кинобоссы от зависти обрыдаются.

– Эффекты шикарные, – согласился он. – Но с лицами-то как быть? Ты вроде обмолвился, что у тебя есть идея?

– Есть, и проверить её нетрудно. Но тут у нас возникает довольно щекотливый вопрос. Если проблему с лицами удастся решить, то это почти гарантия, что фильм мы доделаем. Визуальный ряд, во всяком случае, обеспечим. Но надо будет его озвучить и переснять на профессиональную камеру. На это понадобятся деньги. Ты говорил, с финансами у тебя не очень?

– Угу. Осталась сотня-другая долларов, а дальше – понятия не имею…

– У меня чуть получше, – сказал я, – но тоже не золотые горы. Нам нужен дополнительный источник дохода. Вот только где его взять? И всё же давай представим, что фильм добрался до зрителя. Есть все шансы, что он станет кассовым шлягером. И тогда…

– Понимаю, к чему ты клонишь, – пробурчал Джеф. – Скажу тебе сразу – машину я запатентовал как генератор изображений. Это теперь моё ноу-хау официально, никто его отобрать не сможет. Тем более что я не собираюсь, естественно, орать на каждом углу, как я сделал фильм…

– Разнюхают всё равно.

– Тогда и подумаю. А насчёт нас с тобой и делёжки прибыли… Согласись, что решающий вклад в проект обеспечил я. Сценариста мог бы нанять любого за мизерную плату, не показывая машину…

Прервавшись, он взглянул на меня, словно ожидал подтверждения. Но я, сидя у компьютера, молча слушал.

– Пойми меня правильно, – сказал он, – я не прожжённый делец и не жлоб какой-нибудь. Но эта затея с фильмом – всё-таки ради денег, а не ради искусства. Хочется заработать… Короче, я предлагаю так. Девяносто… Ну ладно, восемьдесят пять процентов от прибыли идут мне, пятнадцать – тебе. По-моему, адекватный расклад…

– Согласен, – ответил я.

Джеф посмотрел недоверчиво – готовился, очевидно, к долгому торгу. Но мне и так слишком повезло, чтобы ссориться теперь из-за денег, которые мы ещё даже не заработали. А работы был непочатый край. На данный момент, по сути, степень готовности нашего киношлягера выражалась тремя словами – конь не валялся.

Но мы скрепили нашу договорённость рукопожатием.

– Не рассчитывай сразу на миллионы, – сказал я. – Довести фильм до кинотеатров мы вряд ли сможем, минуя большие студии. Даже если сумеем сделать без них озвучку и пересъёмку, встаёт вопрос о прокате и о рекламе. Киностудии «большой пятёрки» сейчас – почти как империи. Это монополисты, они контролируют сети кинотеатров. Честно тебе скажу – пока я не представляю, как выпустить картину в прокат, сохранив секрет. Хотя можно сделать проще – пойди к ним сразу и продай технологию. Если сможешь их впечатлить, то сумму тебе отвалят немалую.

– Нет, меня это не устраивает. Хочу оставить всё за собой, заработать денег на фильме и продолжить исследование. В перспективе – понять природу этого шторма и искусственно смоделировать. Потенциально это ведь – золотое дно. Но да, акулы разинут пасти, когда почуют, чем дело пахнет…

Джеф несколько помрачнел, и я сменил тему:

– Но для начала надо снять фильм. Возвращаясь к вопросу с лицами, вынужден предположить – без живых актёров не обойдёмся, раз уж твоя машина отказывается сама рисовать людей.

– И как ты себе это представляешь? Приводить толпу народа сюда? Они же через день растрезвонят по всему острову! И налетят стервятники с больших студий…

– Проблема, да, – согласился я. – Придётся придумать, как всё это законспирировать. Обязательство о неразглашении и так далее… Но одна актриса у меня на примете уже имеется. И ту сцену, что мы смотрели, я сочинял как раз под неё. Хотя врать не буду – насколько она талантливая, не знаю. И сумеет ли удержаться, чтобы не разболтать…

– А она красивая? – спросил Джеф.

– Да, очень привлекательная девчонка. И в общении приятная.

– Тогда я бы её позвал, наверное…

Хмыкнув, я констатировал:

– Ты здесь босс, решение за тобой. Значит, приглашу и сделаем пробы. Но тебе придётся сообразить, как ввести её в кинофильм. Ну, в смысле, как объяснить машине, что на экране должно быть лицо конкретной девчонки.

– Веди красотку, я что-нибудь придумаю.

– Вот прямо сейчас? Настрой впечатляет.

– Давай-давай, не задерживайся. Там по соседней улице трамвай ходит…

Махнув рукой, он указал направление и тут же забыл о моём присутствии. Его взгляд блуждал от «киноэкрана» к столам с приборами и обратно, цепляясь за шкаф с машиной. Мозговая работа шла, судя по всему, на полную катушку.

Я не стал больше его отвлекать и вышел из дома. Взглянул на карту, которую носил при себе в кармане пальто, отыскал трамвайную линию и поехал на север, к своему новому жилью, размышляя о перспективах нашего предприятия.

Было понятно, что мы затеяли авантюру. Я отдавал себе отчёт в том, что серьёзный бизнес так не ведётся. Но ситуация складывалась слишком невероятная, и я положился на извечный русский авось.

Полчаса спустя я уже стучался к Розанне.

Та пребывала в явственном раздражении.

– Нет, ну ты представляешь, Дмитрий, – зачастила она немедленно, совершенно не удивившись моему появлению, – этот хам предложил мне сниматься в… Ну, в общем, как он сказал, в «современной ленте для взрослой аудитории, не стеснённой ханжескими ограничениями». Как будто я дура и ничего не соображаю! Зубы мне заговаривал…

– Погоди, – удивился я, – это на «Индастриэл Эйдж»? Ты же вроде туда звонила?

– Да нет же! Ну, то есть на «Индастриэл Эйдж» я звонила, да, но там мне сказали, что кастинг не состоится. Актрису уже нашли, мол. Обидно! И я решила звякнуть по объявлению, которое в газете увидела. Оно вроде выглядело прилично, ответил какой-то тип и предложил приехать – на месте, дескать, всё объяснит. Но я заявила – нет, дружок, рассказывай сразу. Он пять минут юлил, а потом мне выдал вот это… А сколько гонору было! Опытный продюсер, ага… Stupido produttore! До сих пор успокоиться не могу…

Почесав в затылке, я сказал ей:

– Даже боюсь теперь предлагать… В общем, есть проект с перспективами, я случайно там свёл знакомство. И нет, это не фильм «для взрослой аудитории», всё в рамках приличий. Я буду сценаристом, и мы ищем актрису…

– Шутишь? – Глаза её распахнулись в радостном предвкушении. – Ты ведь меня приглашаешь, да? Ты же обещал сегодня, вот прямо в этой комнате…

– Тише-тише. Имей в виду – проект экспериментальный, и очень высока вероятность, что всё сорвётся после первой же пробы. Поэтому хочу тебя сразу предостеречь от завышенных ожиданий…

– У меня и так всё срывается, – сказала Розанна. – И что ж теперь – никуда не пробоваться? Ещё чего! Не желаю слышать. Поэтому не увиливай, Дмитрий, рассказывай всё подробно!

– Есть ещё один нюанс, тоже важный. Там новая технология киносъёмки, о ней нельзя рассказывать никому. Секреты хранить умеешь?

Розанна чуть покраснела:

– Я буду очень-очень стараться. Честно, по-настоящему!

Мне стало смешно. Степень авантюрности нашего рывка в кинобизнес росла с каждым часом, как на дрожжах.

– Ну ладно, – сказал я, – ты принята.

– Ура-ура!

Восторженно взвизгнув, Розанна бросилась обниматься. После чего спросила:

– А когда кинопробы?

– Поедем прямо сейчас, если ты готова.

– Ты ещё спрашиваешь!

Вообще-то стоило бы предварительно уточнить у Джефа по телефону, успел ли он всё наладить за это время, но я забыл спросить его номер. А признаваться Розанне в этом не стал, чтобы не растерять в её глазах новообретённый авторитет.

– Да, и на всякий случай, – сказал я. – Пробы будут не в студии, а в обычном городском доме, так что не удивляйся. А если опасаешься и не хочешь, то лучше говори сразу, чтобы зря не кататься туда-сюда.

Посмотрев на меня внимательно, Розанна кивнула:

– Едем. Мне почему-то кажется, что ты меня не обманешь.

Она накинула короткую шубку из искусственного пятнистого меха, и мы спустились на улицу. Ради такого случая я даже взял такси – ехать на трамвае с новой звездой экрана мне показалось как-то не комильфо.

Мы вылезли у бунгало Джефа, я постучал дверным молоточком в форме кольца. Затем ещё раз, погромче.

Джеф открыл дверь с видом человека, которого оторвали от крайне важного дела, но, увидев Розанну, восхищённо застыл. Она оценила произведённый эффект и кокетливо улыбнулась:

– Вы нас не ждали?

– Ну что вы, мисс! – опомнился он. – Я счастлив знакомству! Проходите, прошу вас! Что-нибудь выпьете?

– Давайте сначала к делу, – предложила Розанна. – Дмитрий меня заинтриговал рассказом про какой-то экспериментальный проект…

– Совершенно верно! Нам очень нужна актриса, а вы, по-моему, подходите замечательно…

– Джеф, – сказал я, – включи, пожалуйста, большой экран, на исходном кадре. Чтобы Розанна сразу увидела, чем мы здесь занимаемся.

– Да, конечно. Минуту, мисс!

Он ринулся в подвал. Мы с Розанной пошли за ним. Я шагнул на ступеньки и обернулся, подав ей руку. Она секунду поколебалась, но затем тряхнула решительно каштановой гривой, и мы спустились в наш «кинозал».

А там весь скепсис Розанны улетучился моментально, как только она увидела трёхмерный экран на дальней стене.

– Как вы это сделали? – прошептала она.

– Это новая технология, – сказал я. – Если хочешь, Джеф объяснит подробно. Мы тут снимаем фэнтези-фильм, и уже есть материал примерно на полминуты.

Я махнул Джефу, он нажал клавишу.

Когда ролик кончился и гигантская птица застыла в кадре, Розанна с округлившимися глазами уставилась сначала на Джефа, а затем на меня:

– Но это же… Это…

– Революция в киноделе, – подсказал я. – Если доделаем, как задумали, то это будет фурор. Но нужны актёры. Ты, например, должна сыграть эту девушку, которая сейчас затуманена.