Текст книги "Дрим-каст (СИ)"

Автор книги: Владимир Прягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Могу гарантировать, – сказал Йенс, – что мы донесём вашу харизму до публики максимально эффектно. Приложу для этого все усилия.

Я почесал в затылке:

– Вот, кстати, о харизме… Анастасия, вы ведь читали сцену, которая нам сейчас предстоит. Поэтому хочу с вами посоветоваться, прежде чем мы её спроецируем. Ну, во избежание…

– Понимаю, о чём вы, – сказала она спокойно. – И полагаю, это как раз тот случай, где всё зависит от манеры подачи. Настаиваю, чтобы всё оставалось в рамках приличий, но понимаю – элемент провокационности всё же должен присутствовать.

– О, – заинтриговался Йенс, – провокационность? Одну минуту…

Кинувшись к терминалу, он прочитал отрывок, который мы имели в виду. Развернулся на стуле и потёр руки:

– Дмитрий, позволь ради исключения доработать эпизод сразу, ещё до съёмки. Хочу, чтобы в этой сцене леди сразу предстала в подобающем блеске.

– Ладно, давай, – согласился я.

Йенс принялся печатать. Мы с графиней переглянулись, и я развёл руками – сейчас, мол, выясним, что он там напридумывал.

В этот миг распахнулась дверь павильона. Вошла Сон-Хи, и вид у неё был так себе – тушь размазалась, как будто она только что плакала. Следом за ней шагали Розанна с Джессикой, хмурые и угрюмые.

Глава 18

– Что случилось? – спросил я обеспокоенно. – Кто тебя обидел, Сон-Хи?

Но вместо неё заговорила Розанна, и голос её звенел возмущением:

– Нет, ну вы представляете⁈ Вы это вообще видели⁈

Он потрясла какой-то газетой, несколько разлохмаченной. Джессика между тем аккуратно прикрыла дверь, заперев её изнутри на ключ.

– О нас написали в прессе? – поинтересовался я осторожно.

– Не совсем о нас, – уточнила педантичная Джессика. – Но мы тоже упомянуты.

Газета называлась «Пасифик Геральд Трибьюн». Я взял её у Розанны и просмотрел статью по диагонали, выхватывая взглядом ключевые абзацы.

«Проблемы киностудии „Сильвер Форест“ оказались даже серьёзнее, чем представлялось прежде. Вчера, как сообщают наши источники на условиях анонимности, провалились переговоры по реструктуризации долга…»

«Переход всех активов студии под контроль „Харпер Бразерс“ – вопрос, по сути, решённый. Эксперты, опрошенные нашей газетой, единодушны в этом вопросе. Банки-кредиторы не видят для „Сильвер Форест“ каких-либо перспектив и усиливают давление…»

«Квон Хён-Иль, владелец агонизирующей студии, много лет избегал прямого общения с прессой. Вчера поздно вечером он, однако, нарушил эту традицию, встретившись с нашим корреспондентом. „Это были яркие годы, – констатировал мистер Квон. – Мы благодарны зрителям, которые приходили в кинотеатры на наши фильмы“. Подробности переговоров с банками он назвать отказался, но сам факт подобного интервью наблюдатели расценивают как признание поражения…»

«Прежде аналитики полагали, что „Сильвер Форест“ продержится до середины весны. Однако теперь, по данным наших источников, процесс ускоряется. Чтобы представить доводы, способные переубедить кредиторов, у киностудии остаётся около трёх недель. Крайний срок назван жёстко – первое марта. Но это выглядит „ненаучной фантастикой“, как выразился в беседе с нами Бенджамин Уайт, один из ведущих знатоков тихоокеанского кинорынка…»

«В стадии производства у киностудии сейчас просто нет проектов, способных переломить ситуацию, – сказал мистер Уайт. – Есть несколько мелких фильмов категории Б, которые могли бы в теории окупиться и даже принести какую-то прибыль. Но чистый доход составил бы, по самым оптимистичным прогнозам, несколько сот тысяч долларов, тогда как суммарный долг исчисляется десятками миллионов. В реальности же эти проекты, вероятнее всего, даже не доберутся до кинозалов…»

«На этом фоне, – добавил мистер Уайт, – особенно странно выглядят новости о съёмках картины, которую продюсирует, ко всеобщему удивлению, дочь мистера Квона. Невнятные заявления о новых съёмочных методах уже широко цитируются в кругах кинематографистов как анекдот. История „Сильвер Форест“, начинавшаяся столь мощно, теперь, похоже, заканчивается как фарс. Но я, разумеется, не злорадствую по этому поводу. Мне искренне жаль, что выходцам из Азии так и не удалось потеснить „большую пятёрку“, слишком забронзовевшую в последние годы…»

Сложив газету, я поднял взгляд.

Коллеги, столпившись вокруг, молчали.

– Вот так вот… – выдавила Сон-Хи. – Я просто анекдот в кулуарах, а не продюсер… Посмешище…

Розанна обняла её, прошептала что-то на ухо.

– Во-первых, не ты, а мы, – сказал я. – Мы ведь команда? Значит, анекдот коллективный, вместе его подпитываем. И да, этот Уайт не врёт – над нашим проектом ржут в киношных кругах. Я и сам бы ржал, честно говоря, если бы не знал подоплёку. Да и плевать на это. Чем менее серьёзно воспринимают, тем меньше прямых помех. Ну, а во-вторых, давайте вычленим главное…

– Что тут вычленять, Дмитрий? – спросила Сон-Хи понуро. – К середине весны наш фильм успел бы выйти в прокат и при удачном раскладе принёс бы первую прибыль. Это убедило бы банки дать нам отсрочку. Но теперь нам ставят новый дедлайн – до первого марта…

Шмыгнув носом, она умолкла, а я сказал:

– Давайте соображать практически. Мы, в принципе, можем снимать быстрее. Я сокращу сценарий…

– Это нам не поможет, – возразила Сон-Хи, – ты сам понимаешь. Доснять, может, и успеем, но этого недостаточно…

– Значит, будем искать нестандартный выход, – отрезал я. – Да, выйти в прокат до первого марта мы не сумеем, это понятно. А раз так, не будем пороть горячку. Просто работаем интенсивно, засучив рукава. А параллельно думаем, как повлиять на банки, чтобы дали отсрочку на пару месяцев.

– Не забывай, пожалуйста, – сказала Джессика, – что мы здесь – не «Сильвер Форест». Даже Сон-Хи не может о чём-то договориться с банками напрямую, без ведома отца. Пойми меня правильно, я не призываю всё бросить и разойтись. Хочу просто подчеркнуть, что планы должны быть реалистичными. Ну, то есть такими, чтобы реализация зависела конкретно от нас.

– Мне кажется, – сказала графиня, – что прямо в эту минуту самый реалистичный план – вернуться к работе. Пусть каждый из нас займётся своими непосредственными обязанностями. А в перерывах будем искать нестандартный выход, как выразился Дмитрий. Или вы всё же склонны остановить работу, мисс Квон?

– Нет, ни в коем случае, – замотала головой Сон-Хи. – Ничего такого я не имела в виду, честное слово! Просто чуть-чуть расклеилась…

– Это вполне естественно в вашем возрасте, – снисходительно кивнула графиня. – Но не позволяйте эмоциям влиять на ваши решения.

– Постараюсь, – бледно улыбнулась Сон-Хи. – Всё, больше не отвлекаю вас. Продолжайте, пожалуйста, съёмку.

– Мы им ещё покажем! – заявила Розанна, пригрозив кулачком. – И всяким шутникам, которые анекдоты рассказывают, и этой надутой «большой пятёрке»! Посмотрим, кто над кем похихикает в результате!

– Так, – сказал я, – понятно. Нужна успокоительная бригада. Джессика, к тебе апеллирую как к голосу разума. Препроводи, пожалуйста, в офис эту раздухарившуюся особу, пока она не устроила тут дебош.

– Да, препровождай меня, Джесс, – сказала Розанна важно. – И пусть все прячутся по дороге, я буйная.

Три грации удалились, а Йенс сказал:

– Я тоже не представляю, как повлиять на банки, но в киношной среде знакомства у меня есть. Может, какие-то из них пригодятся? В общем, рассчитывайте на меня, если что. А пока – согласен с леди Анастасией. Поступим реалистично, продемонстрируем свой профессионализм. Момент…

Вернувшись к терминалу, он дописал ещё пару фраз и театрально взмахнул рукой:

– Прошу приступать.

Графиня встала перед объективом.

Эпизод начинался почти с такого же кадра, каким закончилась предыдущая сцена. На экране сверкнуло золотом восходящее солнце – но мы в этот раз смотрели на него через окно в будуаре мачехи.

Сама же она стояла возле окна спиной к нам, полуобнажённая. На ней были облегающие светлые брюки, высокие сапоги на каблуках, но блузку она ещё не надела – та небрежно висела рядом на стуле. Волосы были заколоты высоко, не скрывая спину.

Солнце, создавая почти классический контражур, подчёркивало её силуэт, но при этом не позволяло разглядеть всё в подробностях. И всё-таки на узкой спине и тонких плечах просматривались металлические прожилки – то ли татуировка, то ли подобие крупноячеистой сетки, нечто вроде лёгкой кольчуги.

Сначала мы увидели мачеху в полный рост, но камера надвигалась на неё сзади – неторопливо, вкрадчиво, как будто хотела исподтишка изучить узор на спине. А дама так же неспешно взяла со стула тёмно-синюю блузку, надела её. И к тому моменту, когда камера прекратила движение, зафиксировав крупный план выше пояса, спина оказалась прикрыта тканью.

Мачеха, подняв руку, вытащила из причёски заколку, тряхнула головой – и густые волосы волнами рассыпались по плечам с продуманно-шикарной небрежностью, заставлявшей предположить, что и здесь не обошлось без магии. Причём цвет волос изменился в сравнении с предыдущей сценой – мачеха сохранила свой блонд, но тот приобрёл насыщенность и казался теперь темнее.

Мачеха обернулась. Взгляд тоже стал другим, в нём чудился лёгкий проблеск безумия. Отойдя от окна (ей вслед повернулась камера), она посмотрела в зеркало, подмигнула своему отражению. А затем изящной походкой вышла из будуара.

Стоп-кадр.

– Как вам ракурсы? – торжествующе спросил Йенс. – Леди, вы сногсшибательны! Хотя, если честно, я преподнёс бы всё откровеннее…

– Умерь пыл, – усмехнулся я. – А вы, Анастасия, как расценили бы?

– Лет десять назад, – сказала она, – подобная сцена в фильме смотрелась бы некоторым афронтом. Но сейчас времена другие. В конце концов, прошлым летом питерский «Элегант» опубликовал даже фотографию великой княжны в купальном костюме.

– А вы отслеживаете петербургскую прессу?

– Как и парижскую вместе с калифорнийской. Не всю, естественно, а лишь ту, которая касается стиля. Да, в качестве публичной персоны я сейчас не востребована, но это не повод, чтобы выглядеть ископаемым динозавром.

– После премьеры, – заверил Йенс, – вы будете нарасхват.

– Пока мы даже не знаем, – ответила она сдержанно, – состоится ли премьера вообще. Но благодарю за такой прогноз. И да, ваше операторское решение в эпизоде мне тоже показалось удачным.

Не откладывая, мы взялись за следующую сцену. Впрочем, она была прямым продолжением предыдущей.

Мачеха толкнула дверь в комнату падчерицы, где всё было разгромлено, выдвинула ящик комода. Бесцеремонно там покопалась, вытащила кулон на цепочке. Прикрыв глаза, вслушалась в пространство, затем поморщилась недовольно. Порылась снова, вытащила простое металлическое колечко и замерла, зажав его в кулаке. Лицо её стало сосредоточенным, черты словно заострились. А секунд через десять она удовлетворённо кивнула и ухмыльнулась:

– Теперь не спрячешься, дрянь.

Взяв кольцо с собой, она быстро вышла из комнаты.

И совсем короткая сцена.

Возле особняка остановился таксомотор с начищенным бампером и блестящими колёсными спицами. Мачеха, выйдя со двора, села на заднее сиденье. У неё с собой не было даже сумочки, как будто она хотела отлучиться из дома на минуту-другую. Но шофёру она коротко бросила:

– На вокзал.

Когда кадр застыл, Йенс поинтересовался:

– Со съёмками на сегодня закончили?

– Нет, естественно, – сказал я. – Продолжим чуть позже. Но на ближайшее время – место свободно, машина в твоём распоряжении.

Он снова повернулся к компьютеру, позабыв про меня. Мы с графиней перешли в офис, я заглянул к Сон-Хи:

– Слушай, там скоро будет сцена, где нам опять понадобятся статисты. Надо, пожалуй, дать объявление.

– Хорошо, в газету заеду. Кто нам конкретно нужен?

– Три красивых девицы.

Розанна, делившая с Сон-Хи комнату, спросила язвительно:

– Только три? А чего так скромно? Проси десяток.

– Дразнишься, значит? Ладно. За это тебя наказываю. Не будешь мне помогать в отборе. А ведь кроме девиц для этого эпизода нам нужны ещё двое мужественных парней…

– Ой, правда? Тогда молчу! – Розанна сделала умильное личико. – Я очень-очень послушная, примерная девочка. Сон-Хи подтвердит.

– Разреши ей, Дмитрий, – попросила Сон-Хи. – А то она всё равно забросит работу и будет в окно подглядывать. И уточни, пожалуйста, насчёт парней. Какой у них возраст должен быть?

– Лет по тридцать примерно, можно плюс-минус. Это бортмеханик и пилот дирижабля. Там ещё есть стюард и командир экипажа, но они уже не статисты, а актёры второго плана, с репликами. Их мы с тобой заранее подобрали в архиве, помнишь?

– Ага. Значит, в объявлении – три девушки, два мужчины? Всё сделаю.

– Может, пошлёшь Мей-Лин? Ты важный продюсер, тебе невместно.

– Мне всё равно надо съездить на отцовскую студию, а в газету заскочу по пути. Управлюсь быстрее, чем Мей-Лин на трамвае.

Она уехала, а я сел за сценарий.

После обеда приехал Пьер, чья сцена была на очереди. С ним должны были играть ещё двое актёров второго плана. Когда они заполнили все бумажки, мы прошли в павильон.

На экране возникла городская окраина.

В рассветном тумане виднелось сооружение, обшарпанное донельзя. Судя по виду – склад. Рядом с ним приземлилась птица, сделанная из стали. Крылья мерцали магией. С птицы слез порученец, которого королевский советник отправил на поиски беглецов.

Порученец обошёл здание и подёргал заднюю дверь. Постучал:

– Откройте, надо поговорить.

Ему не ответили. Он сказал терпеливо:

– Я всё равно войду. Но тогда будет много шума, вам это ни к чему.

Из-за двери ответили:

– Слышь, вали отсюда. Тебя не звали.

– Хорошо, я вас понял.

Он не спеша нацепил на обе руки кастеты, карикатурно массивные. Оказавшись на пальцах, кастеты эти начали менять форму – разложились на составные части, похожие на чешуйки, и выстроились по-новому, прикрывая костяшки, а также пястные кости. Металл окутывало магическое свечение, бледно-голубоватое.

Порученец с размаху врезал кулаком в дверь, затем ещё раз. Она была крепкая, из толстого дерева, но он пробил в ней дыру за считанные секунды. Заглянул внутрь и, просунув руку, отодвинул засов. Вошёл в помещение.

На него бросился мордоворот с железным прутом. Порученец принял удар на свои кастеты и ударил в ответ, ногой. Мордоворот получил сапогом в живот и упал, согнувшись. Порученец подобрал прут и отбросил в сторону.

Из-за ящиков, составленных штабелем, выскочил ещё один крепкий парень, размахнулся велосипедной цепью. Порученец пригнулся, после чего влепил противнику кулаком в грудину. Того отбросило, опрокинуло навзничь.

Порученец оглядел обоих парней, прикидывая, с кем лучше поговорить. Присел рядом со вторым на корточки, произнёс размеренно:

– Меня не интересуют ваши делишки. Можете и дальше возить своё контрабандное пойло. Вопрос другой. Вчера ночью вы помогли девчонке и парню покинуть город. Мне надо знать, куда они направляются.

– Да пошёл ты…

– Ударив тебя сейчас, я сдерживал свою силу. У тебя будет просто большой синяк. Но могу ударить сильнее, раздроблю кость. На выбор – ключицу, рёбра…

Первый мордоворот тем временем попытался подняться, но порученец обернулся через плечо и предупредил:

– Лежать. Иначе…

Кулаком он ударил в цементный пол без замаха, рядом с собой. Цемент раскрошился. Мордоворот, проникшись, снова прилёг.

– Итак? – сказал порученец.

– В Ольховку они поехали… – буркнул второй крепыш. – Куда-то в окрестности… Деревня такая, на юго-запад…

– Благодарю за содействие.

Порученец поднялся и быстро вышел.

Он сел на птицу, и та взлетела. Над городской окраиной она развернулась в воздухе, взяла нужный курс. На востоке всходило солнце.

Стоп-кадр.

– Джентльмены, спасибо, – сказал я «мордоворотам». – Пьер, а тебя ждём завтра.

– Буду, – сказал тот коротко.

К терминалу опять сел Йенс и продемонстрировал, что он сделал в моё отсутствие.

Начальная сцена фильма теперь смотрелась гораздо ярче, хотя её содержание сохранилось. Террасу камера показала сначала сверху, извне, затем спустилась к Мелиссе, подошедшей к перилам, и облетела её, открыв нам панорамный пейзаж. А в ходе ссоры с мачехой эффектно менялись планы, подчёркивая эмоции обеих участниц.

– Печатать уже запарился, – сказал Йенс. – Но зато свобода манёвра – класс. Оторваться трудно.

Он продолжил возиться с ракурсами, а я снова сел за текст. Теперь дело шло быстрее, чем в первые дни работы. С последовательностью сцен я определился, оставалось подробно их расписать.

Из офиса я уходил последним, но в павильоне всё ещё сидел Йенс. Его «шевроле» уныло дожидался хозяина, лобовое стекло блестело в фонарном свете.

Я доехал до дома, поужинал у Ченг-Лея и поднялся в свою квартирку. Чтобы отвлечься, включил проводное радио – пластмассовую коробочку на стене. Шли местные новости. Поначалу я слушал их без внимания, но вскоре навострил уши.

У меня вырисовывалась идея, как отсрочить крах «Сильвер Форест» и закончить-таки наш фильм.

Глава 19

– Нью-Пасифик-Сити, – произнёс диктор солидным голосом, – на несколько дней станет великосветской столицей мира. Здесь состоится Саммит наследников, как объявил сегодня оргкомитет. Высокие представители европейских и азиатских монархий встретятся, чтобы обсудить вопросы международной повестки дня и упрочить неформальные связи. Своё участие в саммите уже подтвердили правящие династии Великобритании, Австро-Венгрии, Германии и России, а также императорские дома Кореи, Японии и Китая.

Я сделал звук погромче, а диктор продолжал:

– Саммит откроется девятнадцатого февраля, в понедельник. В первый же день планируются публичные и кулуарные встречи в расширенном и узком составе. Во второй день саммита переговоры продолжатся, затем гости совершат прогулку по городу, а вечером состоится закрытый кинопоказ. В среду участники посетят ряд культурных учреждений, включая музей современного искусства, а на четверг намечена церемония торжественного закрытия. Мистер Джонсон, руководитель оргкомитета, эмоционально прокомментировал эти планы.

Дикторский баритон умолк, а вместо него в эфир с энтузиазмом ворвался тенор мистера Джонсона:

– Это будет, без преувеличения, событие года! Просто оцените список участников, вслушайтесь в имена. Гогенцоллерны и Романовы, Виндзоры и Ямато! Габсбурги, Цин и Ли! Кронпринцы и кронпринцессы – те, кто через несколько лет будет определять мировую политическую повестку! Они чтят традиции, но открыты и новым веяниям! Наследник австро-венгерского трона, кронпринц Манфред, шутливо сформулировал: «Мы – молодая поросль, а не дремучий лес». В соответствии с этим, кстати, формируется и культурная программа мероприятий. Она не будет чопорной и приглаженной! Для кинопоказа, в частности, отбирается нестандартный материал…

Услышав это, я замер, ловя каждое слово, и мистер Джонсон не подвёл:

– Этому вопросу уделяется повышенное внимание, поскольку за нашим городом закрепилась слава всемирной киностолицы. В неофициальных беседах будущие участники саммита признаются, что устали от официозных трактовок и приевшихся жанров. Они хотят видеть на экране нечто по-настоящему новое, неожиданное, даже в какой-то степени эпатажное. Хотя, разумеется, есть некая грань, которую мы, организаторы, переступать не намерены. Вопрос деликатный, но за десять дней до саммита, девятого февраля, мы рассчитываем назвать предварительный список фильмов, один из которых будет в итоге выбран для демонстрации…

Дальше он начал рассказывать о запланированных экскурсиях, и я выключил радио. Мой мозг лихорадочно обрабатывал новую информацию.

Цель очевидна – надо пролезть в этот самый список.

Но как?

К девятому февраля фильм будет готов примерно наполовину, причём без звука. Хотя озвучкой, пожалуй, можно заняться уже сейчас, но это всё равно полумера…

Короче, мы должны пропихнуть в программу для будущих императоров недоделанный фильм от студии-банкрота. После чего мы должны доделать всё к саммиту. Причём не просто доснять вчерне, а полностью подготовить фильм для просмотра.

В этом случае банки не потопят «Сильвер Форест» немедленно, предоставят отсрочку.

Проще простого, да. Как два кадра обкромсать…

Но это – наш единственный шанс добраться до большого экрана.

Главное, что задача теперь – конкретная, пусть и фантастически сложная.

Осталось её решить…

Ещё часа два я думал на эту тему. Никаких блестящих решений мне в голову не пришло, но пара общих намёток всё-таки появилась. Теперь я, по крайней мере, определил для себя, в каком направлении копать дальше.

Заснул далеко за полночь.

А утром, приехав в офис, сразу пошёл к Сон-Хи. Поинтересовался:

– Как настроение? Слушала вчера радио?

– Настроение – ниже среднего, если честно, – сказала она, вздохнув. – Вчера разговаривала с отцом – по поводу студии и вообще. Ожидала, что он на меня рассердится, потому что киношники надо мной потешаются. Но он был в апатии. И даже извинился передо мной за то, что не сдержал обещание. Ну, в том смысле, что он мне разрешил съёмки, а теперь эти съёмки скоро прервутся. Я заявила – как-нибудь выкручусь, разберусь. Но он только улыбнулся грустно и покивал…

– То есть кислород нам пока не перекрывают? Значит, работаем. И у меня тут вот какая идея образовалась…

Выслушав про саммит и поиск фильмов, Сон-Хи задумалась, но без особенного воодушевления:

– Идея-то интересная, но что мы можем сделать на практике?

– Для начала предлагаю посоветоваться с графиней. Она во всяких великосветских делах разбирается лучше нас. Заскочи к нам в десять, обсудим.

До десяти я писал сценарий, затем явилась графиня, а следом за ней зашла и Сон-Хи. Я изложил им свои соображения и спросил:

– Анастасия, что думаете?

– В таких делах очень многое зависит от исполнителей, – ответила та. – Надо выяснить, кто, собственно, входит в оргкомитет и как они будут выбирать фильм. Но ещё важнее – кто им рекомендует фильмы для рассмотрения? Какова процедура?

– О внутренних процедурах они вряд ли расскажут, – заметил я. – А вот общая информация об этом комитете должна быть в открытом доступе. Телефонный номер хотя бы. Можно через справочную попробовать.

– Я займусь, – сказала Сон-Хи. – Если что-нибудь выясню, расскажу.

Она вышла из комнаты, а графиня сказала мне:

– Дочитала вашу рукопись, Дмитрий.

– Жду ваших впечатлений.

– Я воспитывалась на книгах несколько другой интеллектуальной плотности, скажем так. Но для жанровой беллетристики – уровень неплохой, с моей точки зрения. Я, во всяком случае, не зевала от скуки. Как литературная основа для развлекательно кино – вариант почти оптимальный.

– Это, пожалуй, главное в нашем случае. Спасибо, Анастасия.

Сон-Хи вернулась и сообщила:

– Номер оргкомитета узнала и адрес тоже. Но звонить им пока не стала – вряд ли они по телефону расскажут всё, что нам нужно. Съезжу, пожалуй, лично, через час-полтора.

– У них там должны быть материалы для прессы, – подсказал я. – Буклеты какие-нибудь, к примеру. Глянь для начала их, а дальше – по ситуации.

– Если не возражаете, – сказала графиня, – я съезжу с вами. Как раз успею отработать свой эпизод на съёмочной площадке. А затем постараюсь вам пригодиться.

– Ой, это было бы здорово! – обрадовалась Сон-Хи. – А то я пока с трудом представляю, как к ним правильно подойти.

– Сориентируемся на месте, мисс Квон.

Сон-Хи ушла, а вместо неё явился канадец-австралиец-уругваец-голландец, игравший дерзкого принца Эллиота. Компанию ему составлял актёр, которому предстояло изобразить на экране закадычного друга принца.

С ними я отправился в павильон, вручил им бумажки с текстом.

– Погодь, приятель, – сказал мне «Эллиот», прочитав отрывок, – я что-то не очень понял. Написано, что путешествуем с дамами. Ну, и где они?

– Дамы в эпизоде – статистки. Мы их доснимем позже, без вашего участия.

– Да что ж за свинство-то? Я уже губу раскатал…

Мы начали проекцию.

В кадре появилась широкая заасфальтированная площадка и причальная мачта для дирижабля – решётчатая конструкция с лифтом. Сам дирижабль висел на высоте десятиэтажного дома – бледно-лиловый, с металлическими прожилками и сложносочинённым хвостовым оперением, которое синевато мерцало магией. Погода в столице была всё такой же пасмурной, тучи сгрудились плотно.

Лихо подкатил паровой автомобиль, похожий на гоночный, с обтекаемым корпусом. Труба у него располагалась сзади, причём торчала не вертикально, а под острым углом к дороге. За рулём сидел Эллиот, а рядом с ним – Майлз, сухопарый франт в блестящей рубашке, сын промышленного магната. На заднем сиденье хихикали три фигуристые девицы в коротких платьях, ещё не персонифицированные.

Две красотки взяли под руки Майлза, третья прилипла к принцу, и вся компания отправилась к лифту, чтобы подняться на дирижабль.

Сменился кадр, но действующие лица остались те же.

Теперь они сидели в каюте, на двух мягких диванчиках. На столике стояли откупоренные бутылки с вином.

– Как там у вас во дворце делишки? – лениво поинтересовался Майлз.

– Та же канитель, – отмахнулся Эллиот, морщась. – Отец – как сыч в кабинете, его главный прихвостень – наготове с докладом. Отцу всё кажется, что денежные тузы его притесняют. А тут ещё бароны припрутся…

– Ну, – усмехнулся Майлз, – отец твой за своё место держится крепко.

– И на здоровье, – пробурчал Эллиот. – Пусть сидит на нём до ста лет. Лично у меня – совершенно никакого желания лезть в эту клоаку. Я лучше – на побережье, к пальмам. Правильно, девочки?

И он притянул к себе одну из красоток-спутниц.

Стоп-кадр.

– А девчонки когда придут к вам на съёмки? – спросил канадец-голландец и далее по списку. – Я заглянул бы на огонёк.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал я, – но их мы снимем отдельно. Зато вы их сразу увидите на экране, в следующей сцене. Сегодня вечером, помните? В полшестого.

– Уговорил.

Актёры ушли, я ввёл новый эпизод. Йенс, не утерпев, добавил операторские пометки, несколько штук, и я пригласил Мин-Хёка с Розанной, а также Анастасию. Съёмки продолжились.

Новое место действия – железнодорожные рельсы и полустанок.

Два длинных перрона, будочка с кассой (кажется, неработающая – ставни закрыты). На заднем плане вдали – деревня.

У полустанка на грунтовой дороге затормозил дилижанс – обшарпанный паровой автобус. Из него вылезли Циркач и Мелисса.

– Ну что? – спросила она нетерпеливо. – Скважина близко?

– Да, – подтвердил Циркач. – Не спеши. Подождём, пока пройдёт поезд. Потом присядем, попробуем разобраться.

К полустанку и впрямь подполз паровоз, таща за собой вагоны. Циркач с Мелиссой наблюдали за этим, стоя у выхода на перрон. Тот был практически пуст – лишь три пассажира.

Поезд остановился.

Пассажиры вошли в вагоны. А на перрон шагнула лишь одна дама.

Это была мачеха Мелиссы.

Она хищно улыбалась, а ветер развевал её потемневшие волосы. В её взгляде даже издалека мерещились сумасшедшие искры.

Мелисса ахнула с удивлением и испугом.

Поезд тем временем уже тронулся, не желая задерживаться на крохотном полустанке и набирая ход.

Мачеха искривила губы в улыбке, заметив беглецов. Зашагала по перрону танцующей, вызывающе сексапильной походкой, но совершенно не торопилась. Вещей у неё с собой по-прежнему не было, как и при выходе из дома.

– Она какая-то другая совсем… – шепнула Мелисса.

– Да, – подтвердил Циркач напряжённо, – она форсировала себя. Я ошибся на её счёт, к сожалению. Теперь беги.

– Что значит – беги⁈ Я тебя не брошу!

Мимо них прокатились хвостовые вагоны, поезд покинул станцию.

Мачеха приближалась, готовясь сойти с перрона.

Циркач достал свою цепь.

– Так любишь свою железку? – поинтересовалась мачеха ещё издали, продолжая идти. – Ну ладно, уговорил – в эту игру можно сыграть и вдвоём.

Она сняла с пояса небольшой цилиндрик-футляр, разъяла его на две половинки. Не глядя, вытряхнула на асфальт содержимое – что-то вроде мелких блестящих шариков от подшипника, штук десять-пятнадцать.

Камера показала их крупным планом. Нет, это были не просто шарики из металла. У них имелись крошечные колючки, которые впивались в асфальт, не давая выкатиться с перрона. На несколько мгновений все эти шипастые штуки замерли, будто осваивались на воле, а затем синхронно пришли в движение.

Царапая асфальтовую поверхность, они метнулись туда, где стоял железный фонарный столб. Вскарабкались по нему, облепили, вгрызлись. Столб подломился, меняя цвет и структуру. Его металл заблестел по-новому – так же, как и хищные шарики. Он стал крупнозернистым – и эти «зёрна» стремительно разбухали, начинали смещаться друг относительно друга.

Упавший столб превратился в металлическую змею, состоящую из множества мелких колючих шариков. Стеклянный фонарь разбился, осколки рассыпались по перрону. Всё это произошло за считанные секунды, у мачехи за спиной.

Ракурс сменился.

Камера вновь показала мачеху спереди. Та шагала, не оборачиваясь. Не испытывала, похоже, ни малейших сомнений в том, что всё будет, как ей нужно. И да, на заднем плане уже выгибалась «шариковая» змея, сверкая на солнце.

Мачеха спустилась с перрона. Коротко взмахнула рукой, дав змее подсказку.

Рептилия трансформировалась – свернулась жгутом и расплелась иначе, выбросив во все стороны щупальца. Отдалённо это напоминало «спрута», который прыгал по стенам в особняке, но в этот раз тварь была намного массивнее и мощнее. С первого взгляда чувствовалось, что магия здесь серьёзнее на порядок.

Циркач это понял тоже. Он концентрировался, сжав цепь в кулаках. Лицо побелело, он стиснул зубы, а цепь замерцала магией.

Тварь метнулась к нему, соскользнув с перрона. Она перекатывалась клубком, а гибкие щупальца шлёпали по земле. Приблизившись к Циркачу, она подскочила в воздух, и один из отростков удлинился мгновенно, хлестнул с размаху, как плеть.

Циркач отбивался цепью, но было ясно, что долго он не продержится. Тварь превосходила его и в скорости, и в подвижности. Мачеха, держась позади, дирижировала атакой – крутила кистью руки, и металлический монстр повиновался ей, словно был привязан на ниточках.

Одно из щупалец подсекло ногу Циркачу, он рухнул на землю. Другое щупальце вырвало и отшвырнуло цепь. Тварь прижала его к асфальту, сдавила горло. Мачеха подошла, улыбаясь светски:

– С тобой мы поговорим чуть позже. Будет интересно узнать, откуда ты такой взялся. Но сначала мне надо пообщаться с паршивкой. Коротко, по-семейному. Ты ведь подождёшь, правда?

Мачеха повернулась к Мелиссе. Та непроизвольно попятилась.

– Ну-ну, моя радость, – сказала мачеха. – Зачем дичиться? У нас ведь с тобой осталось незавершённое дело.

Она сняла с пояса ещё один небольшой предмет. Мелисса узнала давешний шприц, у которого были усики на месте иглы.

– И, пожалуйста, не беги. Ты же понимаешь, что я тебя догоню? Мне просто не хочется превращать всё это в дешёвенький водевиль.

Между ними было примерно десять шагов. Мелисса затравленно огляделась, но не увидела никого, кто защитил бы её сейчас. Вокруг было только дикое поле, пересечённое железной дорогой и запылённой грунтовкой.