Текст книги "Город (СИ)"

Автор книги: Владимир Петько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Давер обернулся и победно посмотрел на меня:

– Знаешь, что это такое?

– Индивидуальный трансгрессор… – тихо сказал я.

– Ну да, – разочарованно протянул он. – Ты наверняка такие в своих вещах видел…

– Не в вещах, а в информационно – биологических отпечатках, – машинально поправил я, завороженно оглядывая комнату, – Нет, сам по себе рабочий портал не очень удивителен, он ведь, по сути, устройство пассивного действия, там нечему ломаться. Жаль, что другие старые технологии не столь долговечны. Но почему в нашем складе?

– Кто его знает? – пожал плечами инспектор. – Сегодня здесь склад, а что было до этого?

– До этого здесь был архив управления статистики, – начал перечислять я, – до архива был детский сад, еще раньше он был одним из корпусов университета, здесь была кафедра биологии…

– Я тебя понял, – поморщившись, перебил Давер. – Я говорил о тех временах, когда это строилось.

– Это да, – согласился я, – так далеко увидеть невозможно, ни одна вещь с тех времен не сохранилась. А он, значит, работает?

Давер встал в середину двухметрового сиреневого круга и поманил меня рукой. Видимо это был положительный ответ. Я подошел, меня тут же на один короткий миг скрутило, в желудок словно положили пару больших кусков льда, а через секунду я почувствовал, что дышу не привычным свежим городским воздухом, а той сухой и затхлой атмосферой Пустоши, что еще не успела забыться по срочной службе. Тут я, конечно, немного преувеличиваю, в Пустоши я никогда не был. Легион несет службу сразу за границей города, до Пустоши оттуда еще сотни миль. Но приятно ведь говорить девушкам о том, как ты с винтовкой наперевес отважно смотрел в лицо крадущейся из мертвых земель опасности, защищая все их чулочки, подвязочки и неглиже, которые имеешь теперь полное право с них стащить… Все так говорят, чего такого. Хоть какая‑то польза от этой службы. Но воздух здесь действительно точь – в-точь как тот суховей, что обычно нес пыль и песок на пост.

– Ты как? – немного хрипло спросил Давер.

– Нормально. Только желудке словно кусок льда застрял…

– Портал барахлит. Настраивать‑то давно никто не умеет.

Я похлопал себя по бокам и ниже, проверяя, все ли части тела на месте. Странно так просто пользоваться устройством, которому как минимум четыре тысячи лет. Впрочем, я наверно отношусь к породе людей, которых зовут книжными червями, моя работа почти никогда не выходит из стен кабинета. Не мне судить, странно это или обыденно.

Сиреневый свет понемногу затухал, и инспектор поспешил к выходу, гремя ключами. Дверь заскрипела, отворяясь, за ней показался тесный коридор со ступенями, идущими наверх. В коридоре висел сумрак, который пытались разогнать только два узких луча, пробившихся сквозь щели плохо пригнанных досок двери. Сразу вспомнился сеновал в деревне, куда переехал дед, выйдя на пенсию. Только там еще пахло сухой травой и курами, и постоянно хотелось чихнуть. Инспектор открыл и эту дверь, по глазам резануло ярким солнечным светом. Щурясь, я выбрался из подвала, и сразу узнал это место. Это было то самое здание из грубо сложенного песчаника, в виде буквы «п», не хватало только повозки с четверкой лошадей. Мы вышли из перекладины этой самой «п». До того места, где остановилась две недели назад телега, было около тридцати метров, весь внутренний двор прекрасно просматривался. Давер проследил за моим взглядом:

– Мы уже прибрались здесь. Трупы захоронили.

– Кто это мы? – спросил я безо всякой задней мысли.

Инспектор скривился:

– Это закрытая информация.

Я не смог сдержать улыбки:

– Все так серьезно? Хорошо, хорошо, не буду лезть куда не положено. Вы мне тогда сразу скажите, что я должен знать, и что от меня требуется.

Давер прошелся по двору, что‑то обдумывая. Наблюдая за ним, я заметил одну странность – одет он был в серый дорогой костюм – тройку. К нагрудному карману от одной из пуговиц тянулась тонкая, едва заметная цепочка. Вряд ли это были старинные часы, которые когда‑то носили подобным образом, скорее очки. Из‑под рукавов пиджака на сантиметр высунулись рукава белой сорочки, а на шее завязан узел серого, в полоску галстука. Одним словом, вид как у солидного господина, инспектора. А может даже старшего инспектора. Но на его ногах из‑под брюк выглядывали белые спортивные мокасины, совсем как у меня, явно не вписывающиеся в образ. У меня отчего‑то появилось подозрение, что этот степенный и уважаемый человек, если никто его не видит, может скакать на велосипеде не хуже меня.

– Инспектор, а вы просто инспектор или старший? – зачем‑то спросил я.

Давер поднял на меня взгляд и холодно улыбнулся:

– Старший. И давайте Валентин по именам друг к другу. Мы же не на официальном приеме.

– Хорошо… – я на миг запнулся, вспоминая, – Ференц.

– В общем, дело обстоит так, – продолжил инспектор, – полтора месяца назад в пограничных районах появились двое неизвестных, назвавшиеся Дамиром и Николаем. Видели их всегда именно на границе Пустоши, после чего они направлялись к одному из Приемников, всегда в сопровождении семьи беженцев. Потом они скрывались, а пришедшие после них в данный Приемник находили только гору трупов. За три недели было совершенно четыре нападения, и каждый раз умирали все, кроме бесследно исчезавших беженцев. Вот и все, что мы знаем. Что от вас требуется, я думаю, очевидно.

– А что это вообще за места такие – Приемники? – спросил я. – И почему местные дикари считают себя едва ли не горожанами?

– Здесь живут рейдеры, уставшие от бесконечных пустынных войн и решившие сотрудничать с городом.

– А почему «Приемники»?

– Когда‑то в город стекалось много беженцев. Они приходили сюда, раз в неделю каждый портал проверял закрепленный за ним человек, и принимал решение, достойны ли прибывшие стать гражданами или нет. Достойных он забирал с собой, прочие оставались жить здесь. Таким образом, в Белый город не попадали убийцы, разбойники и прочие отбросы, местоположение города оставалось им неизвестно, и они не могли заявиться туда самостоятельно.

– Предусмотрительно, – согласился я. – Но зачем мы тогда по три года в Легионе служим?

– Надо же из молодых парней дурь выбивать.

– Тоже верно. – Я еще раз огляделся. – Значит, мне надо осмотреть здесь все на предмет причастности к этим двоим?

– Именно так.

Со стороны это, наверное, выглядит преглупо. Одно дело, когда тебе в кабинет археолог приносит древний артефакт, вы вместе определяете его возраст, соотносите с местоположением находки… Это научная работа. История, которую я посмотрю в конце, это как вишенка на торте, в нашем представлении об эпохе, из которой пришел артефакт, она почти ничего не добавит. Бывают исключения, но редко. А что делать здесь? В этом поселении миллион вещей, к каждой миллион раз прикасались чьи‑то руки. Одна из рук на одной из вещей оставила отпечаток своей ауры – информационного поля, индивидуального для каждого человека. А я, представитель одной из трех семей в городе, чьи предки в глубине давно забытых веков из‑за евгенических опытов над собой получили высокую чувствительность к этим полям, должен найти ту самую вещь, которая расскажет что‑то, что позволит инспектору понять, кто эти двое убийц.

– А какую вещь мне брать? – повернулся я к Ференцу.

Тот посмотрел на меня недоуменно:

– Вы же это как‑то чувствуете…

– Что за чушь, – тихо пробормотал я. – Как это можно почувствовать? Если бы я от каждой вещи отпечаток чувствовал, я бы с ума через полчаса сошел… – тут мне пришла в голову гениальная идея. – А вы видели, как это делал в таких случаях мой отец?

– Приходилось пару раз. Он ходил по помещению, вроде как задумавшись, потом что‑то брал, клал назад и брал новое. На третий – четвертый раз брал нужное и рассказывал…

– Подозреваю, там немного меньше вещей было, – сказал я с сомнением.

Инспектор поднял голову, окинув взглядом здание.

– Немного меньше… – как эхо повторил он.

Стоять на месте все равно не имело смысла, и я зашел в ближнюю дверь. Убранство большой комнаты меня не удивило, все‑таки я немного историк, хоть и поневоле, но одно дело видеть все это убожество в глубине веков, и совсем другое своими глазами. Грубо сколоченные табуреты и стол, две кровати, которые так и подмывает назвать нарами. Тряпье, в котором, судя по виду, должны водиться вши. Много же я увижу… Я прошел дальше. В коридоре на полу валялось какое‑то шмотье и несколько разбитых горшков. В следующей комнате в стол воткнут длинный и узкий нож. Я выдернул его и сжал покрепче рукоять, представляя нас одним целым. Перед глазами мелькнула утоптанная земля с темными пятнами. Пока я соображал, похрюкивая, зачем это мою заднюю ногу поймали в петлю и тянут назад и вверх, мне всадили нож в горло и я, завизжав, открыл глаза и бросил нож, как будто это был ядовитый скарабей. В коридоре послышался топот, и в проеме показалась фигура инспектора. Присмотревшись, я заметил в его левой руке небольшой шокер.

– Что случилось? – встревоженно спросил он.

– Ничего, – отозвался я злым голосом. – Кроме того, что мне идиотское задание дали. А что, я вслух закричал?

– Я бы не сказал, что закричал… – неопределенно ответил Ференц. – А что ты увидел?

– Резали, – сказал я коротко.

– Эти? – кивнул себе за спину Ференц.

Я вспомнил свинью и понял, что такое может стать анекдотом, который мне потом всю жизнь вспоминать будут, еще и прозвище соответствующее выдумают, поэтому просто пожал плечами. Видимо это что‑то объяснило инспектору, он многозначительно кивнул и засунул шокер под пиджак.

Я со злобой сплюнул на пол. Ненавижу смотреть истории животных. Словно тебя заперли в чужом теле и с мозгами что‑то сделали. То ли дело у людей – сначала постепенно сживаешься с ним, чужой и незнакомый человек становится ближе и понятнее. Можно даже как бы посмотреть на него со стороны. Человеческие отпечатки сложны и многогранны, а тут раз – и захрюкал.

– Кажется, я как‑то неправильно ко всему этому подхожу, – сказал я, тут мысли мои неожиданно пошли в сторону. – А мой отец часто вам помогает?

Ференц отрицательно помотал головой.

– У нас в городе редко что случается.

– А здесь?

– Здесь постоянно. Но не такое. Прирежут кого‑нибудь из‑за бабы или карточного долга, нам до этого дела нет. Дикари.

– С чего же начать? – растерянно сказал я.

– Вспомни ту историю, что в рубашке видел, – посоветовал Ференц. – Может найдешь зацепку…

Я мысленно пробежался по еще свежему воспоминанию. Тут же пришел ответ.

– Болт, – пробормотал я.

– Какой болт? – удивился Ференц.

– Арбалетный, – пояснил я.

Инспектор задумался на секунду и вышел. Я поспешил за ним.

После нескольких минут поисков, снаряд примитивного оружия был найден. Я взялся за острие, покрытое темной коростой, сосредоточился, отстраняясь от окружающего мира и меня тряхнуло, словно от удара электрическим током. Я еле удержал равновесие, и, открыв глаза, удивленно посмотрел на наконечник.

– Что за хрень? – вырвалось у меня.

– Проблемы? – приблизился насторожившийся инспектор.

– Сам не понял. Сейчас еще раз попробую, – процедил я и снова закрыл глаза.

Через несколько секунд тело снова непроизвольно дернулось, но я не открыл глаза.

Двое стояли перед статуей толстого лысого божка, сидевшего скрестив ноги. Один из стоявших был в потертом одеянии с накинутым капюшоном, а второй в коротких штанах до колена. Тот, что в коротких штанах, помахал рукой, словно привлекая внимание статуи:

– Э – эй! Здорово! Помнишь нас? Мы из тех маленьких букашек, что иногда пробегают мимо тебя! Меня зовут Дэнил, а это Чеслав.

Дэнил посмотрел на статую выжидательно, потом сказал зло:

– Что ты сука, меня игнорируешь все время!

Второй, которого назвали Чеславом, откинул капюшон, и стало видно, что он саркастически улыбается.

– Хорошая попытка. А главное оригинальная.

Дэнил проворчал что‑то неразборчиво и отвернулся. Чеслав поднял глаза, всматриваясь в безразличное каменное лицо.

– Я однажды заставил его посмотреть на меня, – он покосился на обернувшегося товарища. – Принес шахматы, и стал играть партию за себя и за него. В какой‑то ход за его сторону я зевнул ферзя…

– Эка невидаль, – перебил Дэнил. – На меня он тоже раз поглядел.

Чеслав посмотрел на него вопросительно.

– Притащил шлюху с островов, – пояснил Дэнил, – поставил раком и показал…

– Я тебя понял, – сказал Чеслав.

– А чего тут понимать, – пожал плечами Дэнил. – Совместил приятное с полезным. Хотя толку немного было…

Он прошелся по залу, опустив голову и заложив руки за спину.

– Слушай, – с надеждой в голосе начал он, – а может нам еще одну больную девчонку найти? Может он к ним слабость питает?

Чеслав покачал головой.

– Во – первых, он все равно говорить не будет, а во – вторых… где ты таких искать будешь?

– Я знаю одну, с похожими талантами, – задумавшись, пробормотал Дэнил, – правда она ничем не болеет, и годков ей… то ли семьсот, то ли восемьсот. Но как нам тогда узнать секрет чертовой технологии?

– Может, есть какая‑то машина для разморозки? – спросил Чеслав.

– Может и есть, – сказал Дэнил. – Только как нам это поможет? Рисковать мы не можем. В органике при заморозке образуются кристаллы льда. Вода, переходя из жидкого состояния в твердое, расширяется, значит, все ткани повреждены. Раньше вроде были криогенные камеры, в которых можно было заморозить живое существо, а потом обратно оживить, но там весь секрет был в технике заморозки, жидкость какая‑то вкачивалась, электромагнитные волны, чтобы не допустить кристаллизации…

– Это не наш случай, – заключил Чеслав. – Значит, нам остается только ждать, пока все условия не сойдутся благоприятным для нас образом…

– Значит есть много времени для тренировок! – радостно заключил Дэнил. – Что, окунемся еще разок?

По полу пополз прозрачный слой тумана, словно здесь образовался резкий перепад температур. Туман густел и поднимался, сначала по пояс, потом дополз до груди, а через пару минут кроме молочной мглы ничего не осталось. Вдруг стало очень холодно, просто невыносимо, словно ты прикоснулся к железу зимой, только не кожей, а всеми внутренностями сразу. Туман сдуло, и на безжизненной равнине под абсолютно черным небом остались две карикатурные фигуры. Обмотанные всевозможным тряпьем, они походили на растолстевшие бедуинские мумии. Из тех мест, где у людей должны быть лица, вырвались небольшие облачка пара. Фигуры сделали по шагу. Левая, не удержала равновесие и опустилась на колено. Правая сделала еще шаг и упала навзничь. У левой, из того места, где должен быть рот, еще раз вырвалось облачко пара, и она так и осталась стоять на одном колене. Черный мир снова стал безжизненным, и только холод искал новую жертву, забираясь ледяными пальцами в душу.

Глава 3

Очнувшись, я с трудом разлепил глаза. В темени тут же заломило, и я, морщась, потрогал голову. Там не было ни повязки, ни раны, хотя болело так, словно мне засветили в затылок топором.

– Валя, сыночек, как ты? – раздался встревоженный голос мамы.

Я приподнялся на локте и осмотрелся. Я лежал в больничной палате, хотя непонятно, как я здесь оказался, и по какой причине. Ко мне наклонилась мама и мягко нажала на плечо.

– Лежи, лежи. Врачи сказали, тебе отдыхать надо…

Вообще‑то наша мама ростом чуть выше метра пятьдесят и худенькая, так, что жать она могла, сколько ее душе угодно, но я решил не сопротивляться, поскольку меня в первую очередь интересовало, что же случилось, а не споры о чрезмерной опеке уже взрослого человека.

– Что произошло? – спросил я. – Кто мне по башке дал?

– По башке? – удивилась мама. – По какой башке?

Я поднял руку и снова пощупал голову.

– Почему я в больнице? – напрягшись, я сумел по – новому сформулировать вопрос.

– Врачи говорят, у тебя припадок был. От переутомления.

– Разве от переутомления бывают припадки? – усомнился я. – К тому же я едва начал работать…

В голове промелькнули все части путешествия в Приемник и странная история, точнее две истории, неведомо как соединившиеся в одну. Сначала два человека и статуя, а потом ледяной мир. Так быть не должно. На предмете отпечатывается лишь одно впечатление, самое сильное из относящихся к вещи.

– А где инспектор? – спросил я.

– На работе, наверное, – нахмурилась мама. – Я ему ещё вчера все высказала. Спихивают свою работу на других…

– Это он притащил меня сюда?

– Кто же еще?

Я прислушался к своим ощущениям. Похоже, со мной действительно не произошло ничего страшного. Я рывком сел. Череп снова заломило, но я не подал виду. Мама открыла рот, но видимо поняла, что спорить бесполезно. После недолгих препирательств мне удалось вытребовать свою одежду и, не заморачиваясь выпиской и прочей бумажной волокитой, я отправился к инспектору. Официально, для матери, причиной было названо желание рассказать, что я увидел и отделаться от назойливой охранки, но из головы не шла последняя картина замершего мира. Мир этот был реальным, в этом никаких сомнений, выдуманная история останется в памяти человека, но не в крови. Ледяной ад, царящий на планете, тоже не являлся чем‑то экстраординарным. Мало ли в истории человечества катастроф, после которых у планет исчезала атмосфера или их срывало с орбиты? Но что маячило там на горизонте? С первого взгляда казалось, что замок. Но сооружение было слишком ажурным и воздушным. Может какая‑то культурная или религиозная постройка? Все эти тонкие изгибы и наплывы, тянущиеся вверх, не очень похожи на творение человеческих рук. И почему‑то об этом замке все время хотелось думать, это приносило странное удовлетворение, немного похожее на состояние опьянения, когда все вокруг плывет и становится зыбким.

Так, предаваясь наркотическим воспоминаниям, и огорчаясь, что пришлось влиться в унылые ряды пешеходов, я дотащился до знакомого светло – желтого здания. Полицейский в фойе даже не стал спрашивать к кому я, видимо запомнил. Уже на лестнице мне почему‑то показалось, что вчера там сидел другой человек, но со мной так бывает. Иногда смотришь на какую‑нибудь вещь и не можешь вспомнить, что это такое. Или самое привычное слово кажется чужим и незнакомым. Что поделать, специфика работы, бывает, насмотришься историй, собственное имя не сразу вспомнишь…

На стук в дверь немедленно откликнулся голос инспектора. Здороваясь, Ференц внимательно посмотрел мне в глаза.

– Вы как, Валентин? Признаться, вы меня вчера напугали…

– Голова болит, – пожаловался я, усаживаясь в кресло. – А что вообще произошло?

– Это я у вас хотел спросить, – сказал инспектор. – Не с того не с сего увалились на землю, затряслись… Вот уж не думал, что работа библиотекаря такая… экспрессивная.

– Раньше такого не было. Наверное, это от того, что я увидел сразу две истории. Тоже, кстати, удивительный феномен, ни разу о таком не слышал.

Давер вопросительно посмотрел на меня, и я рассказал, что удалось посмотреть. Инспектор надолго задумался, а я снова вспомнил о странном замке. Удивительное дело, когда думаешь о нем, голова почти не болит. Что же случилось с теми двумя? Получается, они умерли? Но как я тогда видел их историю? В будущее я смотреть не умею. Да и никто не умеет, потому что его нет. Пока. Потом тоже не будет, оно сразу станет настоящим.

– Значит, это были они? – спросил Ференц, додумав все свои мысли.

Я кивнул, отвлекшись от размышлений.

– Они. Правда я сейчас вспоминал… Кажется они были моложе, чем в первой истории. По крайней мере, тот, что был без капюшона. В первый раз Эрику, в смысле Дэнилу, было лет двадцать пять. А в этот я бы им обоим не дал больше двадцати.

– А почему ты решил, что это две разные истории?

Как это объяснить другому человеку? Я же не книгу читаю, когда могу прочитанное логически осмыслить…

– А откуда тот черный мир взялся? – спросил я. – Только что зал был – и раз…

– Через портал, – предположил Ференц.

– Не было там портала. Кажется…

Давер порылся в верхнем ящике стола и вытащил архаичную курительную трубку. Хитро посмотрев на меня, он натолкал туда мелко смолотой сухой травы и чиркнул колесиком механической зажигалки. На миг его лицо окуталось облаком иссиня – белого дыма.

– Камеры трансгрессоров разными бывают, – сказал он, пустив в мою сторону кольцо дыма. – Я слышал раньше были таких размеров, что за раз могли тысячи людей переместить.

Я машинально кивнул, только потом до меня дошло.

– Вы что, действительно это курите?

– Балуюсь, – хитро улыбнулся Ференц. – Вы как историк, должны меня понять.

– Как историк, я могу понять, что это такое, – возразил я. – Но вот зачем вы ей пользуетесь?

– У каждого человека свои слабости, – сказал Ференц, пустив новое кольцо к потолку. – Так что насчет истории?

– Все равно не сходится, – ответил я, наблюдая за древним ритуалом курения. – Сначала они стояли в той же одежде, что и в первой истории, а потом сразу, без перехода, в огромном количестве какого‑то тряпья. Это даже не одежда была, а что‑то вроде толстых бинтов, как у пустынных мумий. Чтобы намотать на себя столько, нужно не меньше часа. И потом, вместо портала там был какой‑то туман… Это как переход между двумя историями… К тому же те вторые умерли, это совершенно точно.

– Может и не умерли. Вы ведь точно сказать не можете?

– Как раз‑таки могу. Те двое умерли.

– А вдруг их разморозили? Они ведь про это рассуждали…

– В основном они рассуждали про то, что это невозможно, – упрямо сказал я.

Ференц в очередной раз окутался дымом, словно у него что‑то загорелось в голове, и посмотрел на меня сквозь рассеивающиеся клубы:

– Жаль. Я рассчитывал на что‑то большее, – Он поднялся и протянул через стол раскрытую ладонь. – В любом случае, господин Уилкинс, благодарю вас за содействие и сожалею, что наше путешествие несколько… эмм… повлияло на ваше здоровье.

Я тоже поднялся и пожал протянутую руку.

– Я что, вам больше не нужен? – сказал я растерянно.

– Не смею больше вас отвлекать от основной работы, – официальным тоном произнес инспектор.

Что с ней станется, с этой работой, недовольно подумал я, вспомнив о замке, тянувшемся витыми башнями к черному небу.

– Но ведь мы ничего не выяснили!

Инспектор посмотрел на меня с новым выражением, словно в первый раз увидел. После долгой паузы он кивнул, соглашаясь.

– Результаты действительно неутешительные. Но, как сообщили мне сверху, меры уже приняты, больше нападений не будет. Собственно, их уже и так три недели нет.

– Видимо мне не стоит спрашивать, что это за меры?

– Ну почему же, – пожал плечами Ференц, – это как раз не секрет. Мы просто запретили рейдерам приводить кого бы то ни было к Приемникам. Тем более колонистов.

– Вы же говорили: колонисты – это редкость, – вспомнил я.

– Так и есть. А тут вот наплыв случился. Четыре семьи за три недели. И каждый раз в сопровождении убийц.

– Что же вы, так все и оставите?

Ференц посмотрел на меня испытующе:

– У вас есть предложение?

– Нападения ведь были ещё в трех местах? Мы можем осмотреть остальные. Не знаю, что на меня нашло, но, думаю, если попробовать ещё раз, ничего страшного не случится.

Инспектор задумчиво поскреб подбородок, а потом достал из стола уже знакомую папку и шокер.

На этот раз маленький портал привел нас в настоящую крепость. Видом она была похожа на прошлый приемник, только раза в четыре больше, и между ножками буквы «п» был устроен частокол из ржавых труб. Здесь бродили несколько рейдеров, при виде которых к горлу подкатила тошнота – мне не раз приходилось наблюдать их быт и дикие нравы, но как оказалось, не все я знал про них. Когда один из рейдеров, судя по шапке с широкими полями – главарь, приблизился к нам, из моей головы вышибло все мысли, кроме одной: мылся ли он хоть раз в своей жизни? Нет, ещё и другой: как бы не блевануть ему на ботинки. Рейдер, очевидно, знал кто перед ним, на инспектора взглянул с опаской.

– Чем могу помочь, гражданин? – спросил он, при этом на его лице отразилась целая гамма чувств, от раболепного заискивания до явной ненависти.

Ференц не обратил внимания на странное обращение «гражданин», посмотрев мимо собеседника.

– Нашли кого‑нибудь?

Рейдер развел руками:

– Как сквозь землю провалились. Может они сообщники?

Ференц покосился на меня и мотнул головой:

– Нет. Колонисты были наживкой. Куда ведет след, проследили?

– Нет никакого следа, – вздохнул рейдер, – эти двое как из‑под земли появились. В первый раз их увидели, когда они к Пиразу заходили, проводнику местному.

Я вдруг вспомнил начало первой истории: темный трактир, и проводник, собирающий деньги за проезд.

– Они платили за путешествие?

Рейдер посмотрел на меня недоброжелательно.

– Наверно. Пираза теперь не спросишь, ему вторую улыбку на горле нарисовали.

– Ну, может, у него в карманах что‑то было? – не сдался я.

Ференц вопросительно посмотрел на рейдера. Тот скривился:

– Откуда я знаю? Его карманы до меня сто раз обшарили.

– Мне только посмотреть, – сказал я.

– Мы не грабители, – добавил Ференц с презрительной улыбкой.

Рейдер бросил на меня еще один злобный взгляд, и отошел к своим. После недолгого совещания, сопровождаемого ругательствами и экспрессивной жестикуляцией, он вернулся, принеся горсть монет. Назвать это денежными знаками, в том значении, к которому мы привыкли, трудно, в ладони мне ссыпались кружки разного диаметра и толщины, изготовленные из редких металлов. Разобрать что‑либо на гладких поверхностях не представлялось возможным.

Я сжал один тускло – желтый диск между большим и указательным пальцами и закрыл глаза. Перед внутренним взором поплыло перекошенное лицо немолодой женщины, она махала руками, пока чей‑то кулак не прилетел из‑за пределов видимости и не угодил ей в нос. На верхнюю губу тут же потекла кровь, расходясь вправо и влево. Потом лицо скрылось под полотном грязной ткани, взгляд выхватил пупок, потом еще ниже…

Я разжал пальцы и открыл глаза. Спасибо такое я уже видел, еще раз смотреть учебное пособие «рейдер в брачный период» желания нет. Тем более что этот период начинается у них во время каждой пьянки. Я кинул монету рейдеру и взялся за следующую. Через несколько секунд в моих руках показалась кукла удивительной красоты, в одеянии, которое раньше носили на карнавалах – розовое платье до пят, широко расходящееся к низу, на голове чепчик с кружевной оторочкой. Мои руки, державшие куклу, тоже походили на кукольные – немного пухлые короткие пальчики и розовые ладошки. Рядом лежала на полу большая собака с длинной рыжей шерстью. В кругозор еще попал край двери, та блестела тусклым металлом, и по краю шел ряд круглых заклепок. Я подождал, но больше ничего не происходило. Детское воспоминание, из них мало что можно вытащить.

Я открыл глаза и снова бросил монету рейдеру. На ладони оставалось еще два десятка. На просто не хватит все сил. Я перебрал их одну за другой, сам не понимая, что ищу, и одна из монет кольнула палец, словно заряженная электричеством. На одной из сторон был странный герб – круг, поделенный надвое выпуклой полосой. На левой стороне вроде как полыхал огонь, а на правой изображена снежинка. Я зажал ее между пальцами, и меня дернуло уже всего, как в тот раз, когда я нашел арбалетный болт. Я сосредоточился, по телу пробежала судорога, а потом оно куда‑то пропало.