Текст книги "Город (СИ)"

Автор книги: Владимир Петько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 26

Давер проснулся раньше меня и успел сходить за дровами. Те частью были сырыми, шипели в костре и давали едкий дым. Во время завтрака Ференц поглядывал на меня хмурым взглядом. Вид у него был не выспавшийся и, как обычно в последнее время, встревоженный.

– Как спалось? – спросил наконец он.

В ответ я пожал плечами.

– Кошмары не снились?

– Да вроде нет, – ответил я. – А что, должны были?

– Не знаю. – На лице Давера отразилась новая порция сомнений. – Или это моё воображение…

– Или что?

– Да у меня всё тоже ощущение, что за нами кто‑то следует. А ночью снилось, будто этот кто‑то пытался со мной заговорить. Но единственное, что я понял – он вроде как наш родственник…

От недоброго предчувствия у меня мурашки по коже побежали. Мало ли что мне померещилось с перепугу, всё можно списать на взбесившиеся мозги. Но откуда у Давера то же чувство? Также, как и меня гложет вина за то, что я своей жизнью отбираю шанс у какого‑нибудь человека, а может и не одного?

– Что значит – родственник?

– Понятия не имею… – в подтверждение Ференц обречённо махнул рукой. – Говорю же, это наверно моё воображение… После того, что узнал, всё время монстры всякие мерещатся. И самому себе непонятно кем кажусь.

– Ночью я проснулся от такого же ощущения, – признался я.

Лицо Давера на миг просветлело, но он тут же снова нахмурился.

– Это плохо. С одной стороны, опасности может и нет, но мы ничего не знаем об этом мире и как реагировать на ту или иную ситуацию. Ещё хуже то, что у нас нет чёткой цели и плана действий.

Я поведал Ференцу последние истории. Он не сказал в ответ ничего. Может ему не к чему было применить своё рациональное мышление? Просто встал и полез наружу. Я смотрел ему в спину, с острым желанием сказать что‑то, что поставит всё на свои места. В голову только пришла мысль о том, что пора перестать заниматься глупостями и бегать чёрт знает где и непонятно от чего. Может она и является самой верной? Стоит спросить у Давера, когда тот вернётся. Я посидел у костра. Дым ел глаза, сомнения – душу. Собрав вещи в рюкзак и нацепив куртку, я полез наружу.

Серый рассвет разгонял последние островки сумрака внизу, у основания холмов. Сегодня было теплее, дождь прекратился. Мир, как новая фотография со старого негатива, стал чётче, проступили новые детали, которые вчера уставший взгляд пропустил. Обтесанный кол на вершине соседнего холма, толщиной с руку, совсем недавно был молодым деревцем. Разлохмаченная тряпка, придавленная камнем, служила кому‑то рубахой или плащом. Несколько камней, сложенных в примитивный, но геометрически правильный узор. Живые детали мёртвого мира. Или посторонние детали, по чьей‑то воле оказавшиеся в умершем мире.

Я не успел толком обдумать довольно неожиданную последнюю мысль, как внимание переключилось на возвращавшегося Давера. Тот едва успел показаться, как в глаза бросилась его изменившаяся походка. Походка прежнего Давера – мягкая и уверенная одновременно. Меня она обрадовала и испугала, уж не знаю, чего больше и почему.

Ференц быстро подошел и протянул мне большую берцовую кость, как цветы девушке. Я недоумённо глянул на неё, даже моих скудных познаний в анатомии хватило понять, что она отличается от нормальной человеческой.

– Кажется и в этом мире порезвились наши друзья, – сказал Давер своим обычным тоном, немного саркастичным, немного снисходительным.

Ещё в недоумении от такой перемены в поведении, я машинально взял кость и сосредоточился. Увидел смазанный от быстрого движения мир разбитого бетона и ржавой арматуры, ещё более быстрое движение чего‑то длинного и гибкого, потом короткая вспышка боли и темнота.

Когда я открыл глаза, с намерением расспросить Ференца, тот уже шагал обратно. Я поспешил за ним, пытаясь понять, как он понял, что эта кость – результат похождений Дэнила. Но после минуты быстрой ходьбы всё увидел сам.

В узкой лощине, если так можно назвать промежуток между рванными бетонными плоскостями, лежали кости и воронённые доспехи обычных черноголовых и примархов. Последних было легко узнать – слишком большие для человека или обычного черноголового, до сих пор блестящие лакированной поверхностью в неповреждённых местах. Из ближнего шлема вывалился удлинённый в затылочной части череп, проломленный с левой стороны. Неровный пролом в кости был похож на повреждения в доспехах, как будто от длинного, гибкого предмета. Вроде цепи. Давер знал о ней только с моих рассказов, но опыт криминалиста в этом деле значил больше моих способностей.

– Посмотрите сюда. – Ференц присел на корточки и ткнул пальцем в скопление костей. – А ещё сюда и сюда.

– Что? – не понял я.

Ференц на мгновение нахмурился, потом вспомнил, кто я по профессии.

– Их аккуратно расчленяли. Отделяли от скелета мелкие кости, одна за одной. Может, конечно, это было после их смерти, но скорее всего имели место пытки. Если точнее, изощрённые издевательства. Посмотрите на челюсти вот этого. Видите, как деформированы зубы? У других такого нет, а этому их словно напильником сточили.

– Это Дэнил сделал, – сказал я безо всяких сомнений. – Но что дальше?

– Раз он здесь появился – значит это место как‑то связано с их планом. Или сам мир чем‑то значим, как, к примеру, родина человечества – Земля. Они шли через эти руины, может что‑то ища, может чтобы схватиться с этими. – Давер шевельнул носком ботинка одну из костей. – Возможно, здесь есть истории, которые нам пригодятся.

Я без лишних слов подгрёб кости к себе и принялся их перебирать. Ничего интересного в них не было: черноголовые радостно гонялись за кем‑то по руинам, видимо за уцелевшими людьми. Похожие друг на друга картинки бестолковой суеты сменяли друг друга, связанные единой нитью – предвкушением удачной охоты и добычи, бьющейся в луже собственной крови. Устав от них, я стал брать только останки примархов. Та же погоня стала намного осмысленней и информативней: черноголовые действительно искали людей, загоняя выживших и спрятавшихся в руинах к некой запретной зоне. К местам, где обитали призраки. Конечно я не был уверен, кого примарх имел в виду под призраками, но одна кандидатура прямо напрашивалась… Ко всему прочему, из следующих историй удалось выудить два важных факта: с одной стороны, сами примархи явно опасались попасть в руки «призраков», а с другой, вожделели пройти через их территорию, потому как где‑то там тоже прятались люди, нежданно получившие такую ужасную защиту…

Давер, выслушав меня, присел рядом на корточки и поднял с замерзшей земли половину ребра, повертел в руках.

– Люди… – тихо сказал он наконец. – Спасшиеся и спрятавшиеся. Что‑то мне слабо верится в это после всего, что мы видели. – Он поднял взгляд на меня. – Как вы думаете, это всё недавно произошло или сотни лет назад?

– Кости не сильно повреждены временем… – ответил я не так, чтобы уверенно. – Хотя я не специалист, да и кости нам обычно привозили из пустыни, а не из замороженных миров. Трудно сказать, сколько они здесь лежали: десять лет, сто, тысячу…

– Тогда мы зря решили, что это дело рук Дэнила, – задумчиво сказал Ференц. – Может это «призраки?»

– Тем более, что мы точно на их территории, – согласился я, вспомнив прошлую ночь, и мы переглянулись, обеспокоенные одной и той же мыслью. Один из призраков бродит где‑то рядом, и кто знает, что ему надо от нас?

– Люди здесь тоже ходят. – Давер показал на вершину ближнего холма со свежеобтёсанным колом.

Дэнил и Чеслав, перечислил я про себя этих самых людей, и мне стало совсем уж неуютно. Только эти двое способны ходить в безжизненном краю, заселенном «призраками». А какая участь ждёт здесь нас?

– Так ли уж нам нужно найти людей? – спросил я, не слишком стесняясь, что сам тянул Давера в эти поиски. – Что мы будем делать, когда найдём их?

– Я предполагал, что будем жить с ними, – пожал плечами Ференц, – помогать, по мере сил. Раз уж мы считаем себя людьми, значит должны приложить все силы для выживания других людей. Вы так не считаете?

Звучит логично, подумалось мне. Сам я так просто и точно выразить нашу цель не смог бы. Я бы и осознать её не смог. Встреть кого из людей, наверняка какую‑нибудь глупость учинил бы. Но я‑то ладно, важно чтобы и люди поняли, что мы помогать им пришли. А то как им объяснить, откуда мы взялись?

Оторвавшись от размышлений, я осознал, что остался один – Давер, не теряя ни секунды, уже шел вперед. Я догнал его, решив не озвучивать пока своего предложения повернуть назад. Во – первых, это было бы малодушно, а во – вторых ужасно непоследовательно, ведь я уже один раз отправился куда глаза глядят, после чего, вляпавшись в неприятности, зарекся от столь опасных приключений. Теперь, получается, всё повторялось…

Через час мы подошли к лесу. Никаких селений, полей и огородов здесь не было. Кто бы сомневался. Вряд ли в этом лесу даже животные водились, по крайней мере нормальные, не мутанты. Деревья стояли больные, с наростами на стволах и ветвях, неестественно изогнутые или наоборот, как столбы – без ветвей и прямые.

Ференц показал на едва видную тропинку:

– Нам туда.

– Может сначала обсудим, кто по ней ходит? – предложил я.

– Зачем? – пожал плечами Давер, с безразличием смертника.

– Чтобы понять, что нас ждёт впереди.

– У нас хоть раз это получилось? – усмехнулся Давер. – Мы с вами, Валентин, постоянно идём, не зная, что будет в следующую секунду. Толку то с наших размышлений…

– Ну хоть для виду надо немного подумать… – промямлил я.

Впрочем, со словами Давера я был согласен. С тех пор, как я ушел из города все мои мысли и действия были хаотичными и непредсказуемыми. Сколько раз я вроде бы уже ставил перед собой чёткую и понятную цель, а через час снова был в растерянности? Идя по лесу вслед за Давером, я попытался сосчитать, но безуспешно. Я так хотел доказать двум уродам, вторгшимся в мою жизнь и в мой город, что они не правы, но всё никак не мог подобрать слов. Или не слов, а мыслей. Или дел. Наверное, когда некто создал меня, как забавную игрушку, он не предусмотрел, что может возникнуть такая нестандартная ситуация, когда мне придётся, зная, что я марионетка, принимать решения словно я обладаю свободой воли. А я теперь мучаюсь.

Лес иногда открывал остатки прежнего ландшафта: мятое железо, остатки бетонных конструкций, торчащие из земли, как рука мертвеца, пытающегося выбраться из могилы – нелепые и страшные одновременно. Такие места мы обходили, чтобы не напороться на стальные обломки, спрятавшиеся во влажно блестящих папоротниках и кустах. По крайней мере, здесь не нужно было постоянно прыгать по склонам вверх – вниз, как до этого. Давер предположил, что раньше здесь было что‑то вроде городского парка. Похоже на то, согласился я. Кусок природы, оставленный среди каменных исполинов, словно для того, чтобы показать, насколько человек стал сильнее матери – природы. Но исполины рухнули, а тщедушные деревца, как и миллионы лет до этого, упорно цеплялись корнями за отравленную землю и тянули ветви вверх, к тучам, скрывшим солнце. Вот и думай после этого, кто сильней…

Примерно через пять километров лес кончился, снова пришлось лезть на холмы битого камня, попутно уворачиваясь от торчащей арматуры. Скорость наша замедлилась, и я на полном серьёзе стал подумывать о том, что здесь мы и умрём, когда кончатся припасы, пройдя от силы километров двадцать. К счастью, холмы начали мельчать, идти стало проще. К вечеру каменные кучи съёжились до такой степени, что кое – где стало проглядывать дорожное полотно. Так, по освободившемуся центру улицы, мы вышли на окраину города. Точнее не самого города, а его центра, когда‑то плотно застроенного небоскрёбами. Дальше стояли остовы домов по десять – двенадцать этажей, более редкие, зато намного лучше сохранившиеся.

Невидимое за тучами солнце закатилось, стало быстро темнеть, но мы шли дальше, всё ускоряя шаг. Нами двигала надежда найти достаточно сохранившийся дом, в котором можно будет спокойно переночевать, не страдая от холода и сквозняков. В конце концов, мы зашли в семиэтажное, совсем небольшое по местным меркам, здание. В сгустившемся сумраке было трудно осмотреть его, но он выгодно выделялся среди соседей почти целыми стенами. Оступаясь и падая в беспросветном хаосе внутренних помещений и коридоров, заваленных каким‑то хламом, мы пролезли, как нам казалось, в центр здания. При свете фонариков нашли более – менее чистую комнату и сразу завалились спать.

Этот день нашего путешествия оказался самим долгим и утомительным, поэтому, закрывая глаза, я почти не боялся, чувствуя на себе чужой холодный взгляд.

Глава 27

Проснулся я от того, что вспотел. Это было удивительно, учитывая, что костёр мы не разводили. Я разлепил глаза и сел. Ференц тоже успел проснутся и сидел лишь в рубашке и брюках, копаясь в своём рюкзаке.

– Есть охота, – сообщил он.

– Угу, – промычал я, потерев живот. – Мы же вчера не ужинали. А что так потеплело?

– А вы на улицу выйдите, посмотрите.

– Ну уж нет, – я тоже полез в рюкзак, – у нас каждый день что‑нибудь из ряда вон случается. Что теперь, из‑за этого не есть?

Через полчаса, когда мы всё‑таки выбрались наружу, оказалось, что сегодняшнее «из ряда вон», в виде исключения – положительное.

– Кажется, лето наступило! – изумлённо сказал я, подставив лицо жаркому солнцу.

– Причём совершенно неожиданно… – пробормотал Давер.

– Может здесь год за несколько дней проходит? – спросил я, жмурясь и невольно улыбаясь. – Вчера ранняя весна была, сегодня поздняя…

– Так не бывает, – сказал Давер. – Проще предположить, что это явление – следствие каких‑то непонятных нам процессов или опытов.

Я только пожал плечами. Какая разница? Бывает, не бывает, в теплую погоду идти намного приятнее, чем в дождь со снегом. Но поменялась не только погода. Местность впереди тоже стала другой: здания измельчали ещё больше, став трёх– и пятиэтажными, зато многие из них даже стёкла сохранили. А разрушенные теперь не лезли на дорогу обломками, мешая ходьбе. Кое – где даже образовались пустыри, земля в таких местах напоминала о Пустоши, такая же грязно – жёлтая, без единой травинки.

Ближе к обеду, когда солнце стало ощутимо припекать, мы остановились у одного из хорошо сохранившихся домов. Тот вполне мог сойти за старый дом из нашего города: невысокий, кирпичный, даже остались следы от каких‑то украшений на фасаде.

– Тебе не кажется, что он слишком хорош для четырех тысячелетней развалины? – спросил Давер с подозрением в голосе.

– Даже для столетней, – откликнулся я. – И чем дальше мы идём, тем они новее.

– А в нескольких километрах отсюда они едва ли не в труху развалились.

– Думаете, здесь кто‑то жил не так давно?

– В том‑то и дело, что нет. Сами поглядите. – Ференц показал на соседние здания и улицу, идущую дальше. – Кроме зданий, здесь нет ничего, напоминающего о людях. Словно дома поставили прямо в Пустоши. Ещё в лесу мы видели остатки механизмов, пусть и невообразимо проржавевшие. Здесь же между домов ничего нет.

– Несколько километров отсюда ещё и время года было другое, – добавил я после паузы.

– Я не удивлюсь, если не только время года, но и мир…

– Ну это уж слишком… Как это можно сделать? – Я задрал голову, уставясь на бесцветное, почти белое небо, потом поглядел назад. – Небо, что здесь, что там одинаковое!

Давер хмыкнул:

– А вы ждали, что в той стороне оно сиреневым или фиолетовым окажется? Я и не говорю, что здесь просто взяли и вырвали кусок материального мира, вставив новую часть. Но места эти тем не менее чужие друг другу. Разве вы не чувствуете?

Я не совсем понимал, как места могут быть друг другу чужие, но что‑то подобное чуял. Вчерашний мир был похож на больного старика, уже смирившегося с близкой смертью, равнодушного и одинокого. Сегодняшний мир тоже умирал, но он походил на человека, ещё не осознавшего свою болезнь, не верящего в неизбежную кончину. Он пытался произвести впечатление яркими цветами и резкими запахами, но глаза видели лишь запустение, а запахи были сплошь затхлые.

– Здесь по – другому, – сказал я и ткнул пальцем в сторону входа. – Пообедаем в теньке?

Давер согласился, и мы зашли внутрь. Холл был с высоким потолком, стены, от пола и примерно до пояса оббиты панелями из выцветшего дерева. Выше когда‑то были обои, от которых теперь остались лишь рваные клочки. На вздыбившемся паркете, поверх немногочисленного мусора, лежал слой пыли. В центре холла подымалась на второй этаж деревянная лестница с украшенными тонкой резьбой перилами. Сквозь мутные окна на пол падали косые лучи, в которых плавала поднятая нами пыль. С первого же взгляда было понятно: время в этом месте сначала забарахлило, работая лишь временами, а потом окончательно сломалось. Одиноко стоял в углу перекосившийся стул, лежала на ступеньках картонная коробка, видимо оброненная в страшной спешке – эти вещи провели здесь целую вечность, но не сломались, не разрушились под тяжестью прошедших лет.

Ференц вытер лицо платком и стал подниматься по лестнице. Я смотрел ему в спину, прислушиваясь к своим ощущениям и ожидая чего‑то. Чего? Того, что Давер замрёт, покроется пылью, как всё здесь и следующее движение сделает только через сотню лет? Я бы этому не удивился, но Ференц прошагал по скрипучим ступеням и скрылся. Я двинулся за ним, гладя ладонью затёртые от миллионов прикосновений перила, пробуя кончиками пальцев старую резьбу. Поднятая пыль присоединилась к уже летавшей, и я чихнул.

– Будьте здоровы, – сказал сверху Давер. – И посмотрите, что я нашел.

Я ускорил шаг. Давер стоял в первой же комнате, повернувшись к раскрытому окну и держа в руках раскрытую книгу.

– Откуда это у вас? – спросил я удивлённо.

– С собой принёс! – хмыкнул Давер и показал на шкаф у стены.

Шкаф походил на старшего брата того стула, что стоял в холле: такой же скособоченный, держащийся на честном слове или на грязи, что налипла на нём. Полки были пусты, лишь на самом верху валялись несколько книг, старинных, из пластика, служивших в электронную эру скорее изысканными сувенирами, чем реальными хранилищами информации. Я достал одну и подошел к окну. Тёплый ветер дохнул мне в лицо, принялся весело трепать страницы, едва я открыл книгу.

– Ничего не понимаю, – сообщил мне Давер, оторвавшись от чтения. – Что за странные буквы?

Я заглянул в свою книгу, потом в его, и предвкушение сменилось разочарованием.

– Раньше, до апокалипсиса, кроме всеобщего универсального языка у каждой нации был свой язык, – пояснил я. – Говорили всё равно на всеобщем, но, как дань традициям, изучали ещё и свой, родной. Поэтому видимо книга и сделана в пластике, а не в электронном виде. Тоже как дань традиции.

Давер кивнул.

– Если бы мы были людьми и имели соответствующих предков, из этих книг бы вышел великолепный подарок. А так они похоже бесполезны.

С этим я с готовностью согласился, и мы прямо здесь расположились к обеду. Для очистки совести я проверил книги на наличие информационных отпечатков, но те были девственно чисты. Я не удивился, почему‑то был уверен, что во всём здании не найду ни одной истории. Мы сели напротив друг друга, использовав вместо сидений древние книги. Я покончил с обедом быстрее Давера, вытер руки о куртку и привалился к стене. Навалилась дрёма, я медленно моргнул, борясь с потяжелевшими веками.

– Ничего не работает! – затравленным голосом сказал Давер.

– Что? – я с трудом открыл глаза.

Напротив меня сидел не Давер, а совсем молодой парень лет семнадцати – восемнадцати. Со странной прической – длинные чёрные волосы уложены так, что похожи на перья, и торчат в разные стороны, образуя замысловатый, но красивый узор. Похожий узор пробивался сквозь грязь на флуоресцирующей одежде.

– Ты кто? – спросил я.

– Все линии обрезаны! – с отчаяньем воскликнул подросток и хлопнул по коленке каким‑то устройством. – Даже подключиться не могу!

– Где Давер? – спросил я тупо.

– Да я уже всё перепробовал! – ответил подросток. Смотрел он прямо на меня, но разговаривал словно с кем‑то другим. – Наверно где‑то авария случилась. В городе словно с ума все сошли!

Я встал, и юноша поднялся вслед за мной, вглядываясь мне в глаза.

– Ты чего? – спросил он.

Я не ответил. Мне только сейчас стало понятно, насколько это интересно – изучать реакции живого существа, следить, как меняются его эмоции, как боль сменяет экстаз, как бесконтрольным потоком несутся в его голове мысли и образы. Я стиснул щёки и нижнюю челюсть подростка ладонями и легко, как пушинку поднял над полом. Его затылок стукнулся о стену, юноша что‑то закричал, но я уже не вслушивался в слова. Большие пальцы двинулись выше, уперлись в глазные яблоки парня. Надавили слегка, потом всё сильнее и сильнее…

Я вздрогнул и открыл глаза. Напротив меня сидел Давер, укладывавший в рюкзак остатки обеда.

– Что, задремал? – понимающе сказал он, бросив взгляд на меня.

Я отлично чувствую разницу между сном и историей, и я видел не сон. И ещё я снова чувствовал его – чужака, стоящего внизу на улице. Это его историю я видел сейчас, это он, притворясь человеком, таким страшным способом изучал паренька. Я почувствовал его историю, хотя он был в нескольких десятках метров от меня. Мне стало понятно, почему в книгах не было отпечатков – здесь есть только одна история, история призрака. Может он как город, что породил меня? Всё, что вокруг: здания, мусор на улице, сама улица и даже вот эта книжка, всё – часть него? Может он тоже создал, всё что я вижу, только заселил свой город настоящими людьми? Или наоборот, незаметно для людей подменил собой настоящий город?

Давер что‑то сказал мне, я что‑то ответил. Казалось, я снова смотрю историю, только теперь я в главной роли. Нет, понял через несколько секунд я, это сейчас мою историю смотрит чужак. Оценивает, сравнивает… Через эту незримую связь и я невольно осознал кто он – отнюдь не город, не всесильное нечто, а такой же продукт непонятного эксперимента, что и я. И оценивал он, насколько я близок к нему ментально, насколько наши цели и интересы схожи или может станут схожи в будущем…

Придя в себя, я обнаружил, что иду по улице рядом с Давером. Ференц покосился на меня:

– Всё нормально?

Я кивнул.

– Что‑то разморило вас, Валентин, – добродушно добавил Ференц.

– Угу, – промычал я. – А вы ничего странного не почувствовали?

– Разве что нашего невидимого спутника. – Давер показал большим пальцем себе за спину. – Но он за нами с самого начала тащится. Так что, наверное, нет.

Дальше мы шли молча. Я изредка оглядывался, не то чтобы в надежде увидеть призрака, просто от нервов. Давер иногда заходил в хорошо сохранившиеся дома, в поисках «сувениров». Ближе к вечеру целых домов почти не осталось, зато развалины стали увеличиваться в размерах. Стало прохладнее и пришлось нацепить куртку. Улица постепенно исчезала в завалах, наше движение снова свелось к подъёмам и спускам. Напоследок я оглянулся с вершины одного из холмов. В лучах заходящего солнца уцелевший городок среди развалин чем‑то напоминал ящерку или стрекозу, попавшую с застывшую смолу. Так же застыл в ярко – жёлтом мареве и сохранился до нашего времени… Или его сохранил призрак. Тот был сейчас где‑то там. Наблюдал за нами, ждал… чего? Когда мы станем такими, как он? От этой мысли меня передёрнуло. Ну уж нет!

Когда стемнело, мы отыскали небольшую пещерку в развалинах. Топлива для костра поблизости не было, поэтому Давер после ужина сразу завалился спать. Я же достал из мешочка предпоследний камень.

Из‑под ботинка вырвался камень и полетел в пропасть. Дэнил, стоявший на самом краю, глянул вниз, где сейчас обычно безлюдная пустыня буквально кишела от черноголовых.

– Сколько их здесь? – спросил он по – деловому.

– Около трёх с половиной миллионов, – ответил из‑за спины Чеслав.

Дэнил присвистнул.

– Чем же они кормятся?

– Эту проблему они решили неожиданным и весьма оригинальным способом. Погляди в небо.

Дэнил прищурился. В безоблачном, ярко – синем небе плыли с десяток полупрозрачных дирижаблей, только у них не было гондол, и длинные толстые канаты висели редкой бахромой.

– Что это за летающие медузы? – спросил Дэнил.

– Источники энергии. Поглощают солнечный свет, перерабатывают, а потом каким‑то способом распределяют между теми, что внизу.

– Энергию? – переспросил Дэнил. – Они, что, могут потреблять энергию, как электроприборы?

– Не знаю. – Чеслав встал рядом и тоже посмотрел вниз. – Может они эволюционировали, может их модернизировали. Какое теперь это имеет значение? Они могут спокойно путешествовать по Пустоши – вот что важно.

– Мы такого не предусмотрели, – нахмурился Дэнил.

– Возвратится и помешать им мы не можем, – кивнул Чеслав. – С проблемой нужно разбираться здесь и сейчас.

– Думаешь они пойдут до… – Дэнил помедлил, подбирая слова, – до самого конца?

– А иначе какой смысл в их походе?

– Тогда у нас большие проблемы, – констатировал Дэнил.

– Ага.

– Три с половиной миллиона – это много, – задумчиво сказал Дэнил. – Вдвоем мы наверно не вытянем…

Чеслав хмыкнул.

– … надо что‑то придумать, – невозмутимо продолжил Дэнил, – а то беда случится.

– Беда случится в любом случае, – бесстрастно сказал Чеслав. – Вопрос только в её размерах.