Текст книги "Желтая акация"
Автор книги: Владимир Дубовка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Насреддинова гробница и нарочанский мост
Хоть босиком хожу, а с перцем ем.
Народная пословица
Говорят, что восточный мудрец Насреддин попросил еще при жизни поставить для него гробницу, а перед ней – отдельно – ворота и запереть их большим замком. Ученики его удивились.
– Учитель, – спросили они его, – что это за прихоть такая, что за причуды такие? Ворота, замок, а ограды никакой. Кто захочет, может подойти к твоей гробнице если не с четырех, то, во всяком случае, с трех сторон.
– Эх, вы! – ответил им мудрец. – Поставь я еще и ограду, какой обыкновенной казалась бы гробница для всех людей! Никто и не поинтересовался бы ею, ведь таких тысячи. А вот мимо моей гробницы никто не пройдет, не остановившись. «Это что еще за диво дивное? Кто в такой гробнице похоронен?» – «Великий мудрец Насреддин», – ответят ему. Пойдет дальше и десятому расскажет…
Когда я спустя много-много лет приехал на свою родину, побывал на Поставщине, на Мядельщине, я встретил там известного писателя Михася Тихоновича Лынькова. Точнее говоря, встретил его на берегу Нарочи, того самого озера, в каком я когда-то, мальчишкой еще, не раз купался.
Михась Тихонович гостеприимно пригласил меня в свою моторную лодку, и поехали мы с ним вместе на другую сторону озера, к реке Нарочанке.
Там мы остановились, и я увидел чудо, от которого у меня волосы дыбом стали. А Михась Тихонович взял и, ничего не говоря, сфотографировал меня в таком именно виде. Этот «документальный» фотоснимок у меня хранится и поныне.
Что же меня так поразило? Мост! Стоит мост, можно сказать, совсем новый (на мосту я и сфотографирован), на прочных сваях. Одним словом, мост как мост. Когда я прошел в один конец – вода до берега метров полсотни. Когда направился в другой – не меньше чем полсотни метров до второго берега.
Согласитесь со мной, что это похоже на какой-то сон.
Я спросил у Михася Тихоновича:
«Дорогой! Что ж это за мост такой, что в какой конец ни пройди, либо утонешь, либо утопнешь?»
Тогда наш нарочанский мудрец Михась Тихонович засмеялся и сказал мне:
«Про историю я говорить не буду. Дело не в том, как мост поставлен и зачем. Дело в том, что этот мост замысловатый и своеобразный. Я его всем нашим писателям показываю, чтоб они немного призадумались. Мост символизирует наш писательский путь. Если он (путь наш) увязан с жизнью, с задачами нашего строительства – и ты пройдешь, и люди к тебе придут. Если нет – будешь сидеть, как лягушка на кочке, и квакать. Ни к тебе людям не пройти, ни тебе самому к людям не спуститься…»
Мне теперь и припомнился тот мост. Шел я, шел, и один, и вместе со своими героями. Посмотрели мы и послушали, как редактировалась стенная газета, побывали на общем собрании. А сейчас вот объявлен перерыв. Какой же наш переход к дальнейшему?
13!
Что такое «тринадцать»? Некоторые считают это число несчастливым. Я не верил, не верю в приметы, и не надо давать пищу для всякого рода суеверий. Если над главой, где будет описан переломный момент в работе ботяновских натуралистов, я поставлю цифру «13», а ребят постигнет неудача, возникнут помехи, – что скажут мои герои? «Автор виноват! Не будь несчастливого числа, так все обошлось бы хорошо!»
Может получиться, что, вопреки желанию, я поддерживаю этот пережиток седой старины.
Что же мне ответить? Словами Максима Богдановича, что мы, как его скитальцы, «не верим ни в бога ни в черта»?
Или сказать, что удачи в моей жизни бывали именно 13-го числа, а самые несчастливые события – 20-го и 28-го? Этим никого не убедишь.
Вспомнилась и еще одна история. Дело было в Сибири. Шофер, посадив полный кузов людей, выезжал из селения. А ехать ему семьдесят пять километров по тайге, бездорожьем. И вдруг одна местная жительница перешла ему дорогу (перед самой машиной) с двумя порожними ведрами.
И что б вы думали он сделал? Поехал? Нет! Остановил машину, схватил какую-то палку и, угрожая ею, заставил перепуганную женщину вернуться назад, «отколдовать» дорогу, что и было сделано, как теперь принято говорить, с космической скоростью. Тогда только он поехал дальше…
Чтобы меня случайно не постигла потом такая доля, я и подумал: напишу небольшое отступление про нарочанский мост, поставлю над ним цифру «13», так как он все равно несчастливый, а над новым разделом о делах моих героев поставлю законно и без всякого обмана 14.
Назад озирайся, а вперед продвигайся!
Милая молодость, славная молодость
Нашего вольного края,
Ты побеждаешь и горы, и море,
Сердцем их льды растопляя.
Янка Купала
Перерыв оказался не лишним. Поначалу участники собрания еще смеялись над выступлением деда Тумаша. Текля, мать Адама, даже слегка его пристыдила:
– Как тебе не совестно, дед Тумаш! Ты б еще спросил, нет ли в камыше колбасы или воблы копченой на закуску!
– Зачем колбаса? – огрызнулся дед Тумаш. – В камышах хорошие линьки жируют… Хватит мне и линьков…
Но вскоре все вошло в обычную колею. Мужчины курили. Женщины, окружив Нину Ивановну, задавали ей вопросы о лещине, которая их особенно заинтересовала.
Нина Ивановна ответила на вопросы довольно основательно:
– Лещина растет почти везде. Есть не только у нас, но и в Сибири, на Дальнем Востоке, на Кавказе и в Америке. На Дальнем Востоке, например, есть точно такая, как наша, а есть такая же по внешнему виду, но с незаметными, как у крапивы, жальцами. Если, не зная, кто начнет рвать орехи голыми руками, так жальца вонзаются в кожу, руки распухают от ожогов. На Кавказе лещина дает орехи вкуснее, чем наши, а главное, с более тонкой скорлупой. Их называют фундучными орехами. У нас в Белоруссии, за Поставами, живет отличный садовод-ученый Иван Павлович Сикора, который, наряду с многими исключительно интересными и важными для нашего хозяйства опытами, проводит опыты и с лещиной, улучшая и совершенствуя ее. Проводятся такие, возможно не менее важные, работы в Московской области. Академик Яблоков и его коллектив вывели морозостойкий фундук. Вопрос о лещине в наших Ботяновичах поднимается своевременно, он назрел. Будем с большим интересом и мы заниматься улучшением лещины. Предложение Марьяны дало нам большой импульс в работе…
Но перерыв кончился. Люди заняли свои места. Сымон Васильевич первое слово после перерыва дал гостю – директору Братковской школы Дорофею Ивановичу.
– Дорогие товарищи соседи! Мы приехали к вам целой делегацией: пятеро юных натуралистов и учитель биологии. Хоть наши натуралисты тоже поработали немало, но у вас сделано больше. Взять хотя бы вашу выставку-гербарий полезных растений. У нас такого нет. Мы просим вас приехать к нам с выставкой, показать братковцам свой гербарий, чтоб и нам захотелось сделать такой же в своей школе… Рассказ о прививке кедра на сосну нас очень заинтересовал. Вот бы и нам вы помогли привить несколько сосенок, когда будете проводить свои опыты! Есть у нас и свои успехи. Юные натуралисты проводят опыты с шиповником и с дубом. Но об этом вам расскажет Стася Никифоровская, председатель нашего кружка натуралистов.
Стася, ученица девятого класса, взяла слово вслед за своим директором.
Она рассказала, что их кружок несколько лет занимается селекционной работой по выведению шиповника с более сочными плодами, с меньшим количеством семян. Напомнила, что шиповник является исключительно важным растением, которое дает людям витамины C, A, B2, P, E. Есть в нем и другие полезные вещества, например лимонная и яблочная кислоты. Особенно богат ими коричный шиповник, растущий и в саду Братковской школы. Далее Стася сказала о значении шиповника как лекарства.
– Я перечислю вам коротко, от каких болезней он избавляет людей, как использует его народная и научная медицина. Препараты из шиповника влияют на кислотность желудочного сока, на углеводный обмен, на функции костного мозга. Шиповник помогает при язвенной болезни, при заболеваниях печени, при переломах костей, малокровии, истощении организма, употребляется как средство для заживления и лечения ран. Корни и листья шиповника, из которых делают настойку или чай, помогают при ослаблении желудка, кровавых поносах. Помогает он при гипертонии, заболеваниях глаз, предупреждает кровоизлияния в мозг, сердце… Шиповник дает у нас крупные душистые цветы и съедобные плоды. Но немалую работу мы провели и с дубом. У вас на одной таблице написано, что дубовые желуди имеют в себе и крахмал (56 процентов), и белки (7 процентов), и сахар (10 процентов), и даже жиры (от 4 до 5 процентов). Но не всем известно, что в далекие времена, когда люди не знали еще ржи, дубовые желуди заменяли им хлеб. Недаром таким уважением испокон веков пользуется у нас дуб. На один праздник Весны, например, в хату обязательно приносилась хотя бы одна кисть дубовых цветов и ставилась обязательно в «красном» углу. Вы не хуже меня знаете, сколько наших песен начинается с упоминания о дубе: «На горе дубок, на горе зелененький», «Зеленый дубочек, отчего ты вянешь», «Ой, распустился дубок на четыре листа», «Не руби дуба, да зеленого». Под вековыми дубами собирались наши предки совет держать про свое житье-бытье. К нему приходили жаловаться на свои обиды:
Зеленый дубочек,
Широкий листочек,
Нету миленького
Уж второй денечек…
Недалеко от Браткова есть большая дубрава, растут в ней и старые дубы, и молодые. Мы заинтересовались желудями. Собирали их, сушили, вымачивали в воде, чтоб согнать горечь, а потом мололи, выпекали хлеб из них. Хлеб вкусный, но крошится. И вот, проверяя желуди от многих дубов, мы нашли дуб со сладкими желудями, в которых мало дубильных веществ. Посадили желуди от сладкого дуба, чтоб вырастить новые сорта. Но сколько надо ждать, пока на молодых дубках вырастут желуди и мы сможем проверить свою работу! Побывав после посещения вашей школы, мы, как мне думается, отыскали надежный путь к тому, чтоб ускорить появление желудей на молодых дубках. Ключ – в прививке кедра на сосну. Если кедр, привитый к сосне, начинает плодоносить на второй-третий год, то нельзя ли привить черенки с плодоносящего дуба на молодые дубки, не ускорит ли это его плодоношение? Если б так случилось, если бы такие предположения оказались правильными, то мы через два-три года могли бы проверить, удачны ли наши опыты со сладкими желудями. Это дало бы очень интересные результаты, помогло бы увеличить не только площадь земли, занятой таким полезным деревом, как дуб, кверкус по таблице Линнея, что в переводе означает красивое дерево, но помогло бы увеличению наших пищевых ресурсов. Мы обязательно такие опыты проведем, а вас благодарим за то, что именно вы подсказали нам такую мысль!
Стася приветствовала своих юных и старших соседей, пожелала им больших успехов и пригласила к себе в гости.
Сымон Васильевич сказал братковскому директору:
– Умная дивчина! Интересное предложение подала. Такие не оставят дела на полдороге, а поведут до конца. Я верю в то, что результаты будут хорошие.
Потом слово получил Степан Колечка:
– Мы более-менее аккуратно читаем газеты. Из центральной печати я знаю, что под Москвой один ученый вывел сорт очень полезной и урожайной травы, которая называется козлятник. Пишут, что первый укос она дает в мае месяце, а потом еще два. В общем, за два-три укоса она дает с одного гектара пятьсот, шестьсот и даже семьсот центнеров зеленой массы. Но этого ученого что-то обижают, и он почти за тридцать лет не может вывести свою траву на колхозные поля. Зовут его Сергеем Николаевичем Симоновым. Нам трудно что-нибудь сказать об этом. А попробовать надо и стоит. Вот я и думаю: а что, если поручить нашим юннатам, когда они поедут в Москву, отыскать этого ученого и взять для пробы, сколько б он ни дал, семян? Если что получится действительно хорошее, то и нашего глаза не минет.
На этот вопрос ответил Сергей Петрович:
– Наша мудрая пословица гласит: «Назад озирайся, а вперед продвигайся!» Мы с вами оглянулись назад: и с чечевицей, и с гречихой, и с просом. Если хотите, даже и с лещиной, со сладким дубом. Но это вместе с тем означает, что мы смотрим и вперед. Предложение Степана Колечки мне нравится. Как хотите, а я предложил бы нашим экскурсантам, когда они поедут, обязательно посетить ученого, достать у него семян козлятника. А мы проверим, будет ли он полезным и для нас. Что в нем интересно, как я предполагаю, – он своим первым укосом дал бы коровам зеленую подкормку и избавил бы нас от печальной необходимости скашивать зеленую рожь на подкормку…
Юные натуралисты почти не выступали. Не потому, что они были какие-то безголосые, вовсе нет. Они сказали свое слово в плакатах, в статьях стенной газеты. Вероятно, по этой причине попросили слова только Адам Скрипка, Иван Бабич, Антон Саломаха и Ганна Лосик.
Адам говорил мало. Он только спросил:
– Почему бы не включить в план опытную работу с желтой акацией, которую мы фактически проводим? Мне кажется, было бы лучше, если бы она была включена в школьный план, тогда нас не называл бы никто «подпольным» кружком.
– Пустые разговоры, – сказал Сымон Васильевич, нас не должны смущать. Когда будут хорошие результаты, всякие шутки отпадут сами собой. Почему мы не включаем в школьный план работу с желтой акацией? Потому, что мы не можем как следует руководить этими опытами. Но можно записать такой пункт: «Помогать всячески тем юным натуралистам, которые на школьной усадьбе будут проводить какие-либо самостоятельные опыты. Например, с желтой акацией, с разными полезными растениями». Скажу больше: я лично заинтересовался этим делом и буду принимать в нем участие.
Объяснение Сымона Васильевича, видно, понравилось и всем участникам собрания, и Адаму Скрипке. Тем временем попросила слова Ганна Лосик.
– Будучи в Минске, я посетила Главный ботанический сад. Скажу об одном. Мне очень понравилось украшение этого сада, особенно туя, высаженная вдоль аллей. Но туя, хоть она очень красива, растет медленно, примерно лет до десяти – пятнадцати. Между тем у нас есть очень красивое растение – можжевельник, который можно подстригать и создавать из него аллеи не хуже, чем из туи. Вот я и предлагаю, чтоб наши юные натуралисты посадили в школьном дворе сотни две кустов можжевельника, расположив их в два ряда, от ворот до самого крыльца. Позже их можно будет подстричь. Это украсит наш школьный цветник.
Нина Ивановна сказала о большой ценности можжевельника как фитонцидного растения, поддержала это предложение, и оно было одобрено всеми присутствующими.
Иван Бабич говорил про куколь:
– Все мы знаем, что куколь – это ядовитое растение, враг, от которого гибнут скотина и люди, когда он попадает в хлеб. А недавно я прочитал в научном журнале, что югославские ученые выявили очень интересную и ценную особенность куколя. Оказывается, если из него извлечь определенное вещество и в самой малой дозе внести его на поля, то оно становится стимулятором и увеличивает урожай ржи или пшеницы наполовину. Поскольку у нас растет куколь, интересно было бы перенять такую практику самим. Только, к сожалению, в журнале не сказано, как извлекается то вещество.
Иван Степанович внес практическое предложение:
– Это интересное сообщение мы основательно проверим. Вместе с Иваном Бабичем мы напишем в редакцию журнала, чтобы они нам прислали подробный материал и пояснение. Если ждать у моря погоды, так может утечь дорогое время.
Следом выступил Антон Саломаха. Это серьезный юноша, ученик десятого класса, который тоже много читал, очень любил химию.
– Я много работаю в саду, на огороде. И на колхозном поле работаю не хуже, чем мои друзья. Но мне больше всего нравится химия. Меня тянет к ней. Я бы тоже подписался под стихотворением в стенной газете: «От капусты с огурцами мы очистим огород!» Дорогу химии! Она обеспечит нас всем необходимым! Не будет пища будущего пучить так животы людям, как эта самая капуста. Я сказал все!
Из зала послышались голоса:
– Ишь ты какой химик нашелся!.. Ты раньше покажи, чем заменишь капусту!..
Слово тут же попросила Нина Ивановна.
– Дорогие товарищи! Я думала про капусту сегодня не говорить, но, оказывается, говорить надо. Антон Саломаха подходит к делу очень просто: он химик, химия даст замену, а потому – вон капусту! Вполне резонно кто-то подал доброе слово: «Ты раньше покажи нам, чем заменишь капусту». А показать пока что нечего. Профессор К. Петровский, например, про капусту говорит так: «Она позволяет удовлетворить потребность организма в калии и витамине С на протяжении всего года. Кроме всего прочего, в ней есть молочная кислота, биологическая роль которой очень велика. Есть основание полагать, что сок свежей белокочанной капусты имеет витамин U, который является целебным средством при язвенных заболеваниях желудка и двенадцатиперстной кишки. Известно также, что в сырой белокочанной капусте есть тартроновая кислота, которая предупреждает ожирение». Теперь послушайте другое. Швейцарские ученые Лурав и Ляртик, изучая ценные свойства капусты, провели один опыт. Под опытом находилось триста морских свинок, которых облучили дозою в 400 рентген-единиц. На пятнадцатый день после облучения стопроцентная смертность выявилась в той группе свинок, которые не получали овощей. Смертность в другой группе, которая имела в своем рационе овощи, уменьшалась в зависимости от того, какие именно овощи они ели. Осталось в живых 10 процентов тех морских свинок, которые имели в своем рационе свеклу; осталось в живых 50 процентов, которые питались капустой, и 65 процентов, которым давали цветную капусту. Таким образом, наглядно доказано, что наибольшую пользу принесла именно капуста. Теперь перед нашими учеными стоит задача: выявить вещество, приносящее эту пользу, и выделить его из капусты в чистом виде. Так что еще рано и нецелесообразно выкидывать капусту за забор. Убеждена, что если б какой химик нашел способ выделять из капусты такие полезные и ценные вещества, ему бы аплодировал весь мир. Я не охаиваю Антона Саломаху. Хлопец он способный, знает и любит химию. Но этого еще недостаточно, и не так-то близко до великих открытий. Мы от души желаем ему всего светлого в жизни и науке, но думается мне, что он сам еще много съест и огурцов и капусты, пока придет к открытиям.
Антон Саломаха встал и откровенно сказал:
– Решительно отказываюсь от своего предложения!
Многие засмеялись. Кто-то крикнул:
– Нина Ивановна прояснила сознание! Капуста еще будет жить, если Антон ее «помиловал».
Как это, может, ни странно, но один из самых важных вопросов – о кедре – почти что не обсуждался. Дело в том, что большинство участников собрания либо прочитали статью в стенной газете, либо были хорошо проинформированы до собрания. Вопрос этот показался для всех ясным. Тогда слово взял председатель колхоза Сергей Петрович:
– Товарищи! Вы все понимаете, что это дело полезное, ясное. Разговор должен идти о том, когда, где и как проводить его в жизнь. Мы на правлении колхоза уже обсудили, а общее собрание, твердо надеемся, утвердит наше мнение – отдать молодой сосняк в Суховерше, более одного гектара, для этой цели. Сымон Васильевич сказал, что дело с путевками и деньгами решено положительно. Не останется в стороне и колхоз, – дело наше, родное. Что касается водяных орехов, тут вопрос совсем простой. Ехать надо осенью. Машины у нас есть. Надо только обязательно, по-моему, написать в три-четыре школы на Полесье, чтоб они ответили, в каком месте более удобно набрать водяных орехов.
Кто-то подал голос:
– И где они вкуснее!
Сергей Петрович подхватил этот совет:
– Вполне резонно: и где они вкуснее. А про расходы на такую поездку разговора нет. Сами всем обеспечим, – дети наши, дело наше.
После утверждения плана работы собрание закрылось.
Про Наполеона Бонапарта, про Зою Кирилловну и про нашу лещину
Завоеватели! Немало книг
Написано про десять тысяч их,
А превзошел их всех мудрец один —
Для нас смиривший молнию Франклин,
И слава вечная дана ему!
Дж. Байрон
Пожалуй, на сотне картин выдающихся художников вы можете увидеть, как давние полководцы, когда люди не знали ни пулеметов, ни огнеметов, ни тем более термоядерного оружия, – как они отдавали последние приказы перед большими битвами.
На высоком холме на большом барабане восседает Наполеон. Перед ним на еще большем барабане раскрыта карта. Он указывает на карте определенный пункт и отдает приказы:
«Маршал Нэй занимает со своими полками эту высоту… Маршал Дау – эту… Маршал… Маршал…»
Приняв приказы, маршалы садятся на коней и со своими адъютантами отъезжают ставить полки на указанные места.
Наполеону остается одно: сидеть на барабане с подзорною трубою, время от времени поглядывать через нее на дымовые облака и ждать сообщений-реляций об итогах сражений. За эти итоги более всего – своими головами – отвечали солдаты…
Если разобраться как следует, так обязанности и хлопоты Зои Кирилловны по расположению своей армии перед походом на чествование лещины были несравненно более сложными и трудными.
Ее маршалы, они же и адъютанты, без всяких аксельбантов, только с красными нарукавными повязками, были совсем молоды. Они фактически впервые участвовали в таком походе, а это усложняло и без того сложную обстановку.
Это – ученики старших классов, комсомольцы, которые должны были следить за порядком в классах-отрядах. В большинстве девчата, потому что хлопцы, по каким-то непонятным причинам, уклонялись от таких обязанностей. Но при расстановке октябрят (в особенности) и пионеров (частично) помощники оказывались недостаточно авторитетными. Все непременно обращались к пионервожатой:
– Зоя Кирилловна! Он меня толкает…
– Зоя Кирилловна! Он меня за косы дергает…
– Зоя Кирилловна! Он говорит, что мою лещину поломает…
– Зоя… Зоя… Зоя…
Если бы кто подсчитал, сколько раз было названо ее имя в это утро, так, кажется, было б не меньше, чем тысячу и один раз.
И эта смуглая, черноглазая, стройная девушка, с красным галстуком на шее, с комсомольским значком над сердцем, поспевала всюду, отвечала на тысячу и один вопрос.
– Мы все друзья. Мы идем делать общее дело. А ты его толкаешь…
– Весь лес наш, колхозный, народный. Весь лещевник, каждая лещинка наша…
– На вас смотрят малыши, с вас будут брать пример. А какой же пример вы показываете?..
Наконец школа выстроилась по номерам классов: первый, второй… И так, по очереди, все остальные.
Правда, вперед вышел оркестр с блестящими, позолоченными трубами, трубочками и свирелями. А впереди – красный флаг.
Как только оркестр занял свое место, к Зое Кирилловне начали подходить по очереди ее помощники – адъютанты – и рапортовать: «Первый класс к походу готов!», «Второй – готов!..»
Нина Ивановна стояла рядом с пионервожатой и только улыбалась, глядя на шустрых, веселых и шаловливых школьников. У многих старшеклассников были при себе лопаты, у некоторых топоры или пилы.
Малыши проснулись на восходе солнца и не позавтракали: никак не могли есть от возбуждения. Пришлось успокоить матерей – в лес выедет школьный буфет.
Было воскресенье. Детей вышли проводить почти все матери, даже отцы. Собрались все учителя, но они в лес не пошли. Пошел, кроме Нины Ивановны, один директор.
Когда матери, и особенно бабушки, смотрели на своих счастливых детей, как много вспоминалось им тогда.
– Посмотри, какой порядок у них!
– С музыкой пойдут!
– Рыбонька моя, отчего же нашим деткам не жить! Такой радости дождались…
– Меня, когда-то, маленькую, разбудят… Спать хочется, а мама-покойница… Разве она меня не жалела? «Никак ты не выспишься! А гуси в ярину пошли. Телушка в рожь побежала!..» Да как жиганет меня кнутом по ногам! Не нужен и твой оркестр – бежишь да как труба медная голосишь…
Да только ли об этом они вспоминали, стоя у забора крайней избы.
Наконец Зоя Кирилловна подала команду:
– Орлята, в поход!
И ударил оркестр во все трубы, гусли и свирели:
Эй, орлята! Шире крылья!
Взвейтесь выше в битве ярой…
Музыку на эти слова Янки Купалы написал композитор-самоучка – он же руководитель школьного оркестра и хора, – Микола Лапушинский.
Весь хор подпевал оркестру:
Серп и молот нам, отважным,
Доля даровала,
Чтоб отныне сила в каждом
Богатырской стала…
Эхо катилось далеко – и к родным хатам, и к могиле отца нашей поэзии Янки Купалы. Если бы он был жив, если б услышал эти напевы, как бы он обрадовался и, конечно же, не прогневался бы за то, что «вам» и «вас» они переиначили на «нам» и «нас».
В каждой армии бывает свой арьергард. У ботяновских школьников таким арьергардом были неорганизованные дети лет по шесть-семь, которых никакая сила не могла бы удержать дома. Они обежали деревню огородами, украдкой стояли у заборов, а когда школа вышла на дорогу, присоединились к ней и создали таким образом этот самый арьергард. Было с ними не менее десятка псов, как у древних воинов, которые не могли остаться дома без своих маленьких хозяев. Среди псов были лохматые и гладкие, черные и белые, рябые и пестрые, рыжие – Бобики, Тузики, Рябчики, и как только их не назвала досужая детская фантазия.
В перерывах шла дискуссия:
– Прогонят или не прогонят нас?..
– Разрешат или не разрешат помогать?..
– А не осталось ли там прошлогодних орехов?..
– А что, если повстречается медведь?..
Задавались и более серьезные вопросы:
– Ты отдашь мне синюю пуговицу или я должен ее силой отнять?
Предстояло пройти немногим более километра, а шли очень долго.
Но вот и лес.
Вот она, партизанская поляна, вокруг которой стоят, как колонны дивного старинного храма, великаны дубы. От них и начинается лещевник. Между двух дубов, под величавым шатром, растет красивая, разлапистая лещина. Она первая на этой поляне, как хозяйка у порога гостеприимного лесного дома.
Оркестр расположился близ дубов. Трубы наготове. Школа выстроилась буквой «П» перед лещиной. Девушки набросали на лещину разноцветных лент, вырезанных из бумаги и склеенных ими накануне.
Сымон Васильевич сказал несколько слов:
– Мы начинаем свой «праздник лещины». Докажем же добросовестной работой, что мы стоим доброго слова, что мы можем не только давать обещания, но и выполнять их. В добрый час!
Ну, а Зоя Кирилловна, эта смуглая, эта черноглазая девушка Зоя?
Когда мы в самом начале вспомнили про Наполеона, говоря о Зое Кирилловне, у некоторых читателей на устах появилась если не саркастическая, то, наверно, скептическая улыбка.
«Несравнимые величины» – будто и слышалось от них.
Тем не менее мы поставим их, Наполеона и Зою Кирилловну, рядом еще раз и посмотрим, появится саркастическая или скептическая улыбка теперь.
Вспомните, что говорил Наполеон своему войску в Северной Африке, высадившись там для ее завоевания?
Он указал рукой на египетские пирамиды и сказал:
«Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с вершин этих пирамид!»
После этого он приказал бить и крошить все живое, что не захочет подчиниться французскому штыку и кнуту.
Он не сказал в своей речи об одном: как на них смотрят те сорок веков.
Всем хорошо известно, что смотреть можно ласково, приветливо, с умилением, но можно смотреть и с неприязнью, презрительно, с ненавистью.
Недосказанное Наполеоном досказал великий поэт Джордж Байрон:
А в этот час у нильских берегов
Седые тени сорока веков
На пирамидах свой сомкнули строй,
Испуганно взирая на разбой.
Гигантов мрачных страх сковал, когда
В пустыне мчалась за ордой орда,
Гремели залпы, добивал клинок
И кровь поила выжженный песок…
Что, кроме неприязни, презрения и ненависти, могло быть в глазах тех сорока веков, к которым обращался Наполеон, если сразу, вслед за его речью, загремели пушки, застреляли ружья-мушкеты, а штыки начали вонзаться в самое сердце черной Африки?
А что сказала Зоя Кирилловна, может и не слышавшая о речи Наполеона? Что сказала эта простая, обыкновенная белорусская деревенская девушка?
Она сказала будто то же самое, да не то. Она сказала так, что за нее не придется, как Байрону за Наполеона, ни Петрусю Бровке, ни Максиму Танку, ни Пимену Панченке, например, давать какие бы там ни было дополнения или пояснения.
– Девочки и мальчики! Тысячелетия смотрят на нас с ветвей и листьев этой красавицы лещины, в течение которых она питала наших предков своими плодами и питает нас. Отблагодарим же ее своим трудом. Вы только посмотрите, как приветливо колышутся ее листочки, как ласково говорят нам: «Добро пожаловать!»
Возможно, Зоя Кирилловна сказала бы еще что-нибудь, но она, увлеченная своими мыслями, которые так вдохновенно слагались в простые и искренние слова, подняла вверх правую руку, показывая на лещину, и Ганночка приняла это как знак начинать песню (такая была у них договоренность), вышла в круг и начала:
Лещина, лещинонька,
А как зимовала, а как горевала?
А весь хор, все до единого, подхватили:
Воевала с ветрами,
С морозами лютыми.
Ленты, красные, золотистые, белые, синие, колыхались на ветках лещины. Темно-зеленые дубы сочувственно шумели над русыми, черными, льняными головками детей.
Незабываемая картина, незабываемые впечатления!
Сымон Васильевич растрогался. А Нина Ивановна даже прослезилась. Это были прозрачные, чистые слезы. Не слезы тоски, печали, жалости, скорби (сколько их, этих слов, для выражения горя). Это были слезы радости, веселья, счастья предчувствия светлого и хорошего в жизни.
Сымон Васильевич думал в это время о деревенской женщине, горемычной вдове Марьяне Ивановне: «Надо же внести такое дельное, нужное, умное предложение! Как оно пришлось всем по сердцу: и старшим ученикам и младшим. Какой праздник, не искусственный, придуманный, а действительно общий праздник получился сам собою, без агитации или принуждения».
– А вон и тетка Марьяна пришла, не утерпела! – тихо сказала Нина Ивановна.
– Где она? – спросил Сымон Васильевич.
Оглянувшись, он увидел Марьяну, одетую по-праздничному. Сразу же направился к ней, взял за руку и привел ее в круг.
– Вот, Марьяна Ивановна, как быстро ваша задумка пошла в жизнь. Если б так все добрые мысли людские осуществлялись, если бы так подхватывали их людские руки, лучшего и желать ничего не надо. Почему же вы не поете?
– О, Сымон Васильевич! Наши песни кончаются. Теперь молодым дорога. Вон как заводят, что соловьи!..
Но вот и песня допета. Началась работа.
Работали не только ученики старших классов. Они, правда, выполняли более трудные работы: распиливали бурелом, большие сухие ветки, подсыпали лопатами землю на оголенные корни, перекапывали, пушили землю под лещинами.
Девочки относили большие суки и распиленные валежины, складывали их в штабельки, потому что из них, когда они подсохнут, будет хорошее топливо.
А малыши, как муравьи, таскали сучки, хворост, всякую мелочь на поляну, на которой должны потом зажечь костер.
Какой же то был бы поход в лес, если бы не было костра!
