Текст книги "Желтая акация"

Автор книги: Владимир Дубовка

В полесских просторах

На лугах заливных камышовых

Мест немало уютных найдешь.

Микола Аврамчик

Край лесов и болот, край невиданной бедности в недалеком прошлом. Край сказочных богатств, один из самых красивых, уголков нашей Родины сегодня.

Какой неслыханный в истории сдвиг и переход! А что будет завтра?!

Урожайная почва на осушенных вековых болотах, неисчислимые запасы разной соли, в том числе калийной, железо, нефть…

Действительно, кто знает, что найдут тут завтра наши неутомимые искатели-геологи.

Это ж не где-нибудь, а на страницах научных журналов начинают разговор о том, что в Белоруссии есть выступ древнейших допалеозойских кристаллических пород, а в них – точно известно – бывают кимберлитовые трубки. Трубки не маленькие, а по километру и больше в диаметре! В этих трубках находятся месторождения алмазов. Вот еще какая перспектива открывается перед нами, вот еще какие находки будут на нашей земле!

Но автомашина ботяновского колхоза везла школьников на Полесье пока что не по таким делам, она везла их за водяными орехами. В кузове стояли три чистые, выпаренные с можжевельником, бочки, в какие будут ссыпаны орехи и залиты убортянской водой, так как водяные орехи без воды не всходят.

Нелегко рассказать о том волнении, которое охватило наших путешественников, когда они заехали в самую пущу, в дубраву.

Будто колонны чудесного храма, стояли вековые дубы, раскинув свои красивые, могучие кроны. Стояли поблизости от них величавые сосны и березы. Зося только и сказала:

– Тот народный поэт, безусловно, бывал на Полесье или жил тут, когда он сочинил и оставил нам на добрую память такую песню:

 
Ты, береза кудрявая,
Верхом небо подпираешь,
Небо верхом подпираешь.
Листвой звезды прикрываешь…
 

Под дубами чисто, будто подметено. Только желудей нападало много.

Хлопцы и девчата начали пробовать их: «А может, сладкие попадутся».

Что бы вы думали? Попались!

Собрались все вместе, шофер подошел снять экспертизу.

Как ни пробуй – сладкие!

Разве можно так оставить их? Набрали большую торбу, чтоб дома отобрать самые лучшие, посадить потом.

Направились было к машине, но Адам задержал их:

– Подождите, подождите, братцы! А что сказала Стася о прививках, об ускорении плодоношения? Давайте приметим этот дуб, чтоб потом знать, откуда брать черенки на прививки.

Приметить было очень удобно: дорога в этом месте делала крутой поворот, а сам дуб – третий от дороги. Зося занесла это в дневник, а Галя дополнительно, для большей точности, сделала рисунок.

Поехали дальше… Вот и деревня Русичи. Тут будет остановка. Здешние школьники писали ботяновцам, что от них лучше всего идти за орехами. Из машины всё выгрузили, так как она должна была приехать за ними ровно через пять дней.

Пять дней они будут жить в Полесской пуще! Разве ж это не интересно?

Простились с шофером. Познакомились с новыми товарищами. Иван Степанович сходил к директору местной школы. Открыли для гостей школьный интернат, который пока что не был занят.

До заката солнца школьники гуляли, всё внимательно рассматривали. Ловили рыбу, раков, набрали хороших боровиков, ягод. Собрали десятка два растений в школьный гербарий. Отыскали глицерию, да как посеянную специально, – целую делянку. Набрали хорошо вызревших семян, чтоб попробовать: «Что же это за глицерия такая?»

Иван Степанович объяснил им, что в семенах глицерии-манника крахмала и сахара – 75 процентов. Остается только молока добавить немного или масла – вот тебе и каша готовая! Масла они с собой привезли, да еще какого – орехового, вкусного!

Какая же будет каша?

Некоторые возражали:

– Может, эта каша не съедобная, масло только испортим.

Но таких очень быстро успокоили:

– Мы вам дадим без масла, а себе все же масла нальем.

Не согласились:

– Если пробовать – всем одинаково.

Молодые хозяйки старались одна перед другой. Рыба была зажарена хорошо, грибы тоже, а кашу как начали пробовать сами, так хлопцы даже испугались:

– Девочки, дорогие! Оставьте нам хоть немножко!

Но хватило и ребятам.

Адам пустился в рассуждения:

– Такой глицерии нам надо набрать целый мешок, чтоб и в Ботяновичах попробовали. А самое главное – посеять: пускай у нас разводится. Это ж не столько даже для людей, сколько для домашних птиц будет подспорье большое.

Начали готовиться к завтрашнему походу. Расспросили дорогу. Идти, оказывается, далековато.

Тем временем один старик, живший рядом с интернатом, посоветовал им идти не дорогой, вокруг болота, а Оленьей тропой через болото.

– Оленьей тропой вам ходу всего минут пятнадцать. Правда, идти надо осторожно, гуськом, так как по бокам трясина. Там и вешки вдоль понаставлены, чтоб не ошибиться.

Ботяновцев в первую очередь заинтересовало само название:

– У вас тут олени есть?

– Близко нет, но на моей памяти еще были.

– Так это они проложили-протоптали тропку через болото? Почему она называется Оленьей?

Вот тогда дедушка, который вообще знал много разных сказок, преданий, пословиц, рассказал им целый сказ про эту тропку, а Зося взяла да и записала все в дневник. Галя набросала пять рисунков. Благодаря их находчивости, старанию мы можем полностью передать его рассказ:

 
Эта тропочка простая
Называется «Оленьей».
Не спроста она такая,
В этом смысл есть, без сомненья.
Если спросишь у кого ты,
У людей, здесь живших даже,
Скажут: «Тропка чрез болото»,
Больше ничего не скажут.
А по правде в каждом слове
Здесь запрятан смысл глубокий.
Как прикинешь потолковей,
Сопоставив годы, сроки,
То почувствуешь такое,
Что и больно сердцу станет:
Время вспомнится былое,
Наше горе и страданья…
Семь веков, кажись, слетело,
Как листва в осенней доле,
С дней, когда война гремела
На полесском нашем поле.
Враг нежданный шел с востока,
Словно туча грозовая,
Враг безжалостный, жестокий
Шел, сжигая, разрушая.
Вел орду Каюк проклятый —
Пусть и память сгинет злая!
Слышно было, как у хаты
Шепчет мать, сынка пугая:
«Перестань ты хныкать, – скажет, —
К нам Каюк ведет обозы.
Он тебе сейчас покажет,
Острой саблей вытрет слезы!»
И младенец вмиг смолкает,
Не слыхать из люльки писка,
Словно он уж понимает,
Что несчастье бродит близко.
Ну так вот…
В тот год тяжелый
Хаты жег Каюк всеместно,
И о том, куда пошел он,
Становилось всем известно…
Чтоб спастись от разоренья,
Люди в город уходили
И туда на сохраненье
Всё везли и относили.
Облегла орда и Тýров,
Не щадя лесов и пашен,
Звон над областью понурой
Похоронно звякал с башен…
Бьются туровцы с ордою
Ежедневно, ежечасно,
Но беда идет с бедою:
Все кончаются припасы.
Собрались посовещаться:
– Нам подмогу кликать надо!
Только кто бы мог пробраться
Сквозь ордынскую осаду? —
И один нашелся парень.
Он шагнул вперед: – Ну что же,
Я пройду между врагами,
Небо Родины поможет! —
И прошел-таки ордою.
Возле Припяти трясины
Пересек (полз ночью темной),
А уж в пуще путь хоть длинный,
Все же издавна знакомый.
День прошел, другой сникает,
Сбился он с тропы на третий.
Топь кругом пошла такая,
Что недолго и до смерти,
Что недолго вовсе сгинуть
В эту зыбь, в трясины эти, —
Пропадешь здесь в миг единый,
Словно не был ты на свете.
И, промерзший, и голодный,
Весь дрожа, едва плетется,
Скоро ли с нуждой народной
До соседей доберется?..
Лес и топь. Болото снова.
Так и вязнешь по колени.
Вдруг – повален ствол еловый,
А под ним рога оленьи.
Он – туда. Олень в ловушке,
Елью он прижат густою.
«Ну, теперь, как на пирушке,
Быть мне с лакомой едою!»
Парень нож занес с угрозой,
Зверя в грудь пронзить готовый.
А олень глядит сквозь слезы,
Словно хочет молвить слово:
«Стой! Не надо, человече!
Я же в горе, я в неволе.
Ты убьешь иль изувечишь,
Я погибну в горькой доле.
Помоги мне, и тебе я
Вечно буду благодарен…»
Сердце сжалось, холодея,
И облился потом парень.
Наклонился он к оленю,
Гладит он рога и шею,
Пал пред зверем на колони,
Елку резать стал скорее…
Режет ствол, что силы стало,
Горячо взялся за дело,
Так, что дерево дрожало
И смола на нем кипела.
Так по щепочке, по малой,
Ствол рассек до половины, —
Видно, парню жалко стало,
Что погибнет зверь невинный.
А часы все проходили…
Но недаром он старался:
Разошлись концы в пропиле,
И на ноги зверь поднялся.
До земли рога склоняя,
Он благодарил за волю,
Тяжело еще вздыхая
И едва справляясь с болью.
С полчаса стоял, шатался,
А потом, уже не робко,
По трясине в путь подался
Этой самой зыбкой тропкой.
Смотрит парень: что за диво?
В топком илистом затоне
Зверь везде идет счастливо,
Как по гати, и не тонет.
Он во след за тем оленем
Без тревоги, без заботы,
Словно в сказке, во мгновенье
Сам пробрался чрез болото…
Весть принес, поднял тревогу,
Тотчас двинулись отряды,
И с пришедшею подмогой
Тýров вышел из осады.
А Каюк бежал за реку…
Добрым людям – вызволенье.
Слава, слава человеку,
Та же слава и оленю!
С той поры тропинку эту
Называют здесь «Оленьей» —
И пошла молва по свету
С поколеньем к поколенью.
 
 
……………………………………
 
 
Сам в войну я партизанил
Здесь с друзьями боевыми,
От эсэсовцев в тумане
Уходил здесь вместе с ними,
Вот на этом месте самом
И зашли в тупик фашисты:
«Может, этим партизанам
Помогает дух нечистый?»
Так вся вражеская сила,
Задержавшись над трясиной,
В удивленье говорила,
Видя след, зажатый тиной.
 
 
Не понять ей, силе вражьей,
Как нашли мы путь к спасенью,
Почему и нынче даже
Вспоминаем мы Оленя.
 

Само собой понятно, что все от души поблагодарили деда за добрый совет, за такой интересный рассказ.

– А что было б, если бы он убил оленя?

– Погиб бы и сам в болоте, так как не нашел бы нужной тропинки.

Как это занятно – первый поход завтра совершается по Оленьей тропе.

В усадьбе лесника «Тихая затока»

Вблизи сторожки лесниковой

Стоял красивою подковой

Высокий старый лес тенистый.

Тут верх осины круглолистой

Сплетался с соснами, дубами,

А елки хмурыми ветвями

Высоко в небе выделялись

И с хвойной зарослью шептались.

Якуб Колас

Оленьей тропой ребята шли осторожно. Иван Степанович строго-настрого предупредил не сходить ни на шаг с тропки. Впереди шел русицкий парень, не раз бывавший тут, а сзади шел Иван Степанович, чтоб присматривать за шустрыми и озорными ребятами.

Сначала они пытались шутить. Один взял жердочку и сунул ее в зеленый ковер, покрывавший трясину вдоль тропки. И что бы вы думали? Будто кто потянул из глубины эту жердочку: она только мелькнула и исчезла там. Шутник даже побледнел:

– Оказывается, дело серьезное! Так и пропадешь бесследно.

– А ты думал, что старик зря предупреждал нас об опасности? – ответил Иван Степанович.

Зато большой выигрыш во времени. Вокруг болота шли бы, наверно, часа три, а тут через полчаса достигли цели.

Перебрались через болото, вышли на суходол, прошли бором – это уже обычная тропка. Тут пред их глазами и открылась «Тихая затока». Назвали ее так потому, что она стояла почти на берегу старицы реки Уборть, которая действительно была тихой.

Гиляр, знавший на память чуть не всю «Новую землю» Якуба Коласа, начал читать описание лесниковой усадьбы.

Его друзья прямо ахнули: будто это та самая лесная избушка, которая так чудесно описана великим поэтом. Единственная разница была в том, что в поэме не было речи о радиоантенне, которая легонько качалась в вышине на двух высоких жердях, не было ни слова о мотоцикле и велосипедах, которые стояли под поветью около самой хаты. Остальное же все, как в поэме. Даже осина круглолистая была тут. А там, где «лес наступал и расступался, лужком зеленым разрывался», стояли зеленые лещиновые шатры.

Когда к хате подошло человек двадцать пять (кроме ботяновцев и Ивана Степановича, четверо русицких парнишек), там поднялся маленький переполох. Самого лесника Тимоха Сымоновича не было дома – он был в обходе. Дети – сын Стасик и дочка Галя – по грибы ушли. Дома была одна лесничиха – Таисия Васильевна. Был на цепи и хороший сторож – рослая собака. Правду говоря, он и наделал больше всего шуму – гавкал на весь лес.

Гости поздоровались с Таисией Васильевной:

 
День добрый, хозяюшка, вам,
А рады ли вы гостям?
 

Ничего ей больше не оставалось сделать, как ответить по старому обычаю:

 
Очень рады, на тропку смотрели,
Дорогих гостей ожидали.
 

Одновременно она внимательно, быстрым взглядом оглядела всех гостей. Заметив русицких парнишек, так как и сама она была родом из Русичей, спросила:

– Гости, наверно, издалека? Должно быть, притомились?

Этим самым она деликатно задала вопрос: «Откуда же вы взялись?»

За всех ответил Иван Степанович:

– Мы действительно дальние, из Пригоже-Городокского района, но не очень устали, так как ночевали в Русицкой школе, а сюда пришли Оленьей тропой.

– И не побоялись Оленьей тропой идти? Мы сами только днем ходим по ней, а в разводье и не думаем даже. Но что правда, то правда – самая короткая дорога…

Тем временем пришел и лесник. Узнав, по какому делу пришли школьники, он даже обрадовался:

– Неужели правда? Десять лет дурил голову своему начальству, чтоб оно взялось разводить водяные орехи в ближних озерах и старицах. «Отстань, говорят, твое дело лес стеречь от пожаров или другой опасности! А на орехи у нас плана нет». По их мнению, это большой грех, если что хорошее сверх плана сделается.

– Наверно, большой план у них, так боятся лишние обязательства на себя взять, – предположил Иван Степанович.

– Знаю я хорошо их планы. Знаю, что надо, а чего не надо делать. Я тоже план имею. Мои дети, например, никакого плана не имеют. А я не побоялся с дочкой и сыном – вы их скоро увидите, они на боровики напали – набрать орехов и посадить их в старице, где их никогда не было. Я вас туда и поведу, там должны быть очень хорошие орехи. Но вам придется подождать дня два, так как они еще для посадки не созрели. Есть же их, безусловно, можно и теперь.

Иван Степанович и все гости удивились.

– А почему вы думаете, что они созреют именно через два дня?

– У меня свои приметы. Орехи хорошо созревают тогда, когда на осине лист краснеет. А вы посмотрите: он теперь желтый и только кое-где покраснел. Я так полагаю, что через несколько дней все листья покраснеют…

Услышав эти слова, Иван Степанович рассмеялся. А лесник обиделся:

– Конечно, вам, ученым людям, смешно. Вы думаете: «Что он знает, этот лесник?» Я может, действительно меньше знаю, чем кто другой. Но я знаю и то, чего ученые люди не знают. У меня времени хватает. Я наблюдаю за птицами, за зверьками, за травами разными. А у них, у каждой, свой календарь, своя пора.

– Простите, Тимох Сымонович, – извинился Иван Степанович. – Я засмеялся совсем по иной причине. Я не стал бы рассказывать вам о ней, но чтобы между нами не было никаких недоразумений, обязательно расскажу.

Во время этого разговора подошли и лесниковы дети с полными корзинками боровиков. Они даже немного смутились, так как на них была плохая одежда. Поставив корзинки, они быстро переоделись, вышли снова во двор и начали прислушиваться к разговору отца с незнакомым человеком, в котором они безошибочно узнали учителя.

– Близ берегов Северной Америки есть огромный-огромный остров – Гренландия. Большая часть его покрыта вековыми льдами, а на остальной живут эскимосы и приезжие колонисты – датчане. У одного из них, пастора, были козы, а сена около усадьбы не было. Договорился он с эскимосами, что они на своих челнах поплывут на другую сторону фиорда – так зовут морские заливы с очень крутыми скалистыми берегами, – накосят там травы, высушат ее и привезут ему готовое сено. Поехали. Проходит неделя, вторая, третья… В это время прошли страшные грозы. А людей с сеном нет и нет. Все решили, что они утонули. Пастор отслужил панихиду, родня поплакала, соседи посочувствовали, на том дело и кончилось. А в конце третьей недели подплывают к поселку лодки, почти до самого неба нагруженные сеном. Явились «покойнички». Все были крайне удивлены: «Не на тот ли свет вы плавали сено косить? По вас уже и панихиду справили, свечки поставили», – «Э, говорят, дело очень простое. Мы добрались хорошо. Посмотрели – трава еще маленькая. Так мы сидели и ждали, пока она подрастет. Тогда уж накосили, насушили – и домой».

Теперь уже не удержался от смеха и сам лесник. Про молодежь и говорить нечего. А Галя Сидоренкова зарисовку сделала: эскимосы сидят около травы и ждут, пока она вырастет. Правда, эскимосы внешне были очень похожи на ботяновских юных натуралистов.

Тимох Сымонович не преминул заметить:

– Теперь я понимаю: вы боитесь, чтоб по вас в Русичах не начали панихиду справлять. У нас и попов нет.

Таисия Васильевна не поддержала его шутку.

– Ты, Тимох, не очень-то смейся. Они шли сюда Оленьей тропой. Обещали быть вечером в Русичах. Если они не придут, так там могут подумать, что какое-нибудь несчастье случилось. Еще, чего доброго, ночью станут разыскивать их.

– Это другое дело! И думать долго нечего: пускай русицкие хлопцы пойдут домой и расскажут, почему и как задержались остальные.

Хлопцы сразу поднялись.

Иван Степанович задержал их:

– Подождите, ребята! Что же вы своему директору скажете?

– А то, что вы рассказывали, – ответил самый озорной. – Пришли в «Тихую затоку» сено косить, а там трава еще мала. Вот и остались ждать, пока она подрастет.

И рассмешил всех таким ответом.

– Нет, ребята, шутки шутками, а дело делом.

– Не беспокойтесь, Иван Степанович, – ответил тогда тот же парнишка серьезно. – Мы скажем так, как оно есть.

Попрощались и ушли.

– Так-то оно так, – спохватился Иван Степанович, – но где же вы нас, дорогие хозяева, устроите, где мы спать будем?

– Вот уж за это не беспокойтесь, – заметила Таисия Васильевна. – Девчата переночуют в хате, а хлопцы – на сеновале. Только признавайтесь, – обратилась она к мальчикам, – курит кто из вас или нет?

– Нет, Таисия Васильевна, – ответил за всех Иван Степанович, – никто из нас такими глупостями не занимается.

– Очень хорошо! На сене вам будет удобно. Лучше, чем в хате. К тому же и ночи еще теплые.

– Хлеб у нас с собою есть, – продолжал Иван Степанович.

– Да что вы об этом говорите, – перебил его хозяин. – Сейчас мой Стасик пойдет с вами, ребята наберут водяных орехов – вот вам и хлеб. Кстати сказать, и попробуете. Не понравятся, так и собирать на посадку не будете. А я возьму двух ваших хлопцев и проверю свои снасти – будет еще и рыба.

Ботяновцы даже в пляс пустились. Подумать только! Сегодня будут есть водяные орехи!

– Скажите, дядя Тимох, – спросил Адам, – не приходилось ли вам слышать, чтоб люди употребляли корни стрелолиста, рогоза, камыша для питания?

– Мы сами во время войны жизнь свою спасали этими растениями. А теперь сушим, мелем и скотине даем.

– Так у вас есть готовая мука из рогоза? – спросил Иван Степанович. – А не испекла бы нам Таисия Васильевна лепешек из рогозовой муки?

– Что вы, друзья! Разве мы нелюди, чтобы гостей в такое доброе время рогозом кормить!

– Нет, тетя Тася, – подала голос Зося, – нам обязательно надо попробовать рогоза. Обязательно! И не беспокойтесь, мы сообща наберем и насушим его больше, чем возьмем у вас.

Таисия Васильевна вопросительно посмотрела на мужа.

– Слышишь, Тася, они приехали к нам неспроста. Орехи будут сажать. Пускай и рогоза попробуют.

Девочки охотно поддержали Ивана Степановича.

– Тетя Тася! Мы сами замесим, даже испечем, вы только руководите.

– Хорошо, – согласилась хозяйка. – Раз это действительно надо и интересно, пожалуйста! Лишь бы потом нас не осудили, не сказали, что в «Тихой затоке» куска хлеба добрым людям пожалели.

Тут же все разделились на три партии: кто за орехами, кто на рыбалку, а кто помогать хозяйке у печи. В последней остались девочки.

Но Таисия Васильевна, женщина чуткая и умная, понимала, что девочкам тоже хочется посмотреть водяные орехи. Они же специально за этим приехали. И она посоветовала:

– Вы, девчата, идите вместе с хлопцами. Побудете там немного, посмóтрите. Это у вас займет около часа. А потом и приходите ко мне, начнем хозяйничать.

Это предложение понравилось девочкам, и они пустились вдогонку за сверстниками.

– Совсем еще дети, – улыбнулась им вслед Таисия Васильевна. – Недавно, кажись, я сама была такою…

Пришли к затоке. Деревья и кусты росли тут будто специально посаженные опытным садовником.

Как богатыри стояли дубы. Ниже росли ели, березы, осины. Изредка попадалась рябина. Третий пояс составляли ольха, верба, бересклет. А четвертый, вдоль берега, – верболозы, плакучая ива. Отдельными купками – ежевика, крушина, смородина. Все это перевито-переплетено диким хмелем, разными вьющимися растениями. И травы разные: валерьяна, цикута, зверобой, а за ними, прямо в воде, – тростник, аир, рогоз. Кое-где между деревьев краснела калина, свисали крупные гроздья черемухи. На воде как зеленые скатерти разостланы, а на них словно вышиты крупные цветы: белые лилии, желтые кувшинки, мелкие беленькие цветочки роголистника. Да разве это все? Это только тысячная часть всего того, что там буйно росло и красовалось. А еще дальше, за аиром, росло что-то незнакомое для ботяновцев: листья были очень похожи на березовые, а цвет – от темно-зеленого до пурпурного.

– Вот, ребята, где настоящий ботанический сад! – воскликнул Адам. – Даже дух захватывает! Какой воздух! Не скажешь, что болото близко.

– Что правда, то правда, – поддержал его Иван Степанович. – Искусственно такой коллекции не создашь.

– А что там похожее на березовые листья на воде плавает? – спросил Гиляр у Стася.

– А это и есть водяные орехи.

– Ой, братцы! – закричала Зося. – Только посмотрите!

– Как специально нарисовано, – присоединилась к ней Галя Сидоренкова. – Обратите внимание, какие цвета! Сотни оттенков – от темно-зеленого до темно-пурпурового. Даже розовые кое-где сверкают.

Действительно, прелесть необыкновенная.

– Интересно узнать, чем это объясняется, что в одной и той же старице, в одинаковой воде водоросли имеют разные цвета? У белых лилий и желтых кувшинок – темно-зеленый; у аира – ярко-зеленый; а у водяных орехов – почти красный.

– Тут должны помочь наши химики, Галя. Пускай Зося запишет об этом в дневник. Вернувшись домой, мы попросим членов химического кружка сделать нужные анализы.

А пока сделают анализы, мы хоть приблизительно ответим на вопрос.

Причин может быть две. Первая – наличие дубильных веществ. Наши ученые в специальной научной работе доказывали, что листья на деревьях, кустах и травах краснеют тогда, когда они имеют в себе много танидов, дубильных веществ. Исключением, по их мнению, является дуб. Как известно, дуб имеет очень много дубильных веществ, и в то же время его листья только желтеют, но никогда не краснеют.

Вторая причина – наличие в воде марганца. Некоторые ученые относят водяной орех к так называемой марганцевой флоре и утверждают, что если в воде количество марганца уменьшается или вовсе исчезает, то водяные орехи перестают расти в тех водоемах.

Так или не так, но на всякий случай, собираясь разводить водяные орехи, наш химический кружок проанализировал воду в ботяновском озере, и выявилось, что в этой воде марганца 0,00001 процента. Иначе говоря, на каждый литр озерной воды приходится одна десятая миллиграмма, или на ведро воды один миллиграмм. Несмотря на такую мизерную дозу, этого вполне достаточно для того, чтоб водяные орехи росли хорошо, если действительно марганец им необходим.

После такого объяснения участники заинтересовались другим:

– Так, значит, водяной орех является и растением-рудознатцем? Где он хорошо растет, там без анализа воды можно узнать, что в ней есть какой-то процент марганца?

– Возможно, и так.

– Попробуй скажи: «Зачем нам химия?» Без химии, значит, шагу нельзя ступить.

– А какие еще рудознатцы-растения растут у нас в Белоруссии?

– Ответить не так просто, как вы думаете. У нас, в Советском Союзе, этим вопросом занимаются известные ученые. Я могу дать вам только краткую информацию, и то попозже. Теперь нам надо ознакомиться с водяными орехами непосредственно, подержать их в руках.

– Иван Степанович! Нам все же интересно поскорее, сейчас узнать об этом. Каждое растение имеет в себе минимальные дозы каких-то металлов. Например, бобовые растения и некоторые сорта овощей имеют кобальт, крапива – железо, и так далее. А являются ли они в то же время рудознатцами, с помощью которых можно искать месторождения этих металлов?

– Конечно, нет. Возьмем наши зерновые культуры. Если они не вберут в себя необходимые минимальные запасы меди, они полегают, можно сказать, гибнут. Приходится искусственно вместе с удобрением вносить в почву такие запасы. Но они никогда не сигнализируют о больших запасах меди, если бы она и была в почве. Вот полевой хвощ уже не таков. Он пускает свои корни до двух метров в глубину и иногда вбирает в себя столько золота, что бывает даже целесообразным добывать из него золото. Чистыми рудознатцами являются такие растения, какие пышно растут только на почвах, в которых есть их излюбленные металлы или минералы. В Австралии, например, начинают искать золото в тех местах, где хорошо растет жимолость…

– Стасик, – попросила Зося, – пожалуйста, достань одно растение целиком, с корнями, с орехами.

Стась влез в лодку, стал на корму и осторожно, взяв легкое весло, подцепил им растение под самый корень. Вскоре оно было на берегу. Его разложили на песке, измерили – два метра без малого. Рассмотрели со всех сторон.

– Не понимаю только одного, – удивился Адам. – Над самыми листьями, это значит в воде, ровно одиннадцать орехов. Они весят самое маленькое граммов двадцать – двадцать пять. Такой вес может потянуть на дно листовую розетку. А между тем она не тонет. Что же ее держит, не дает затонуть?

– Воздух, ответил Иван Степанович. – Природа позаботилась и об этом. Посмотрите более внимательно на листья, точнее говоря, на черенки листьев. Что вы видите? Они будто припухлые. Вот в этих самых припухлинах и находится воздух, который держит листья и орехи, не дает им затонуть. Фактически листовые черенки во время поспевания орехов превращаются в поплавки. На этих поплавках гроздья орехов плавают спокойно.

– Как интересно! Как целесообразно! Можно подумать, что кто-то специально придумал такие поплавки.

– Девочки, – перебила разговор Галя, – мы всё с вами увидали. Пойдемте быстрее помогать тете Тасе. Наши работнички скоро есть попросят.

Девочки побежали к Лесниковой хате, а мальчики принялись за орехи.