355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Моргунов » Кто закажет реквием » Текст книги (страница 22)
Кто закажет реквием
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 01:23

Текст книги "Кто закажет реквием"


Автор книги: Владимир Моргунов


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

6

Это здание пряталось среди высоких лип с густыми кронами. Но чтобы подойти к зданию, надо было еще преодолеть высокую, метра в три, ограду – чугунную решетку с завитками, о которые можно было опереться, но вверху увенчанную острыми, густо расставленными пиками. Впрочем, для Бирюкова и его спутника чугунная ограда не являлась слишком серьезным препятствием.

А сопровождал Бирюкова высокий, гибкий и неулыбчивый парень по имени Витя. Парня дал ему в подмогу Беклемишев. Витя не работал вместе с Беклемишевым в охране банка, но Бирюкову вовсе и не интересно было знать, чем он занимается сейчас. А Витя, судя по мимолетным наблюдениям Бирюкова, занимался вещами серьезными. Стоило только понаблюдать за тем, как он вставляет обойму в свой пистолет – американский «Ругер П-85» (при этом у любого наблюдателя сразу возникала мысль о всех сложностях, с какими было сопряжено попадание заокеанского чуда сюда, в Москву) – или прячет специальный нож для метания в специальный же кармашек, расположенный где-то под воротником на спине, как на память сразу приходили средневековые ниндзя, делающие настоящие чудеса за весьма умеренную плату, или неотразимый Арнольд в «Коммандо», делающий чудеса за гонорар в несколько миллионов долларов.

– Серьезный молодой человек, – без тени присущей ему обычно иронии отрекомендовал парня Беклемишев. – Сквозь бетонную стену запросто пройдет.

Сквозь бетонную стену проходить пока что не потребовалось. а вот ограду Витя преодолел играючи, обойдя в этом упражнении Бирюкова примерно на треть дистанции.

Иными путями попасть на территорию было нельзя – с одной стороны возвышался корпус в шесть этажей, а с остальных трех была ограда с воротами, на которых красовался массивный стальной замок.

Внутри периметра, обнесенного оградой, было тихо, безлюдно (как, впрочем, и во многих подобных местах в десятом часу вечера) и удивительно чисто. В свете от уличных фонарей, пробивавшемся сквозь густую листву, можно было рассмотреть, что ни на аллейках, ни в траве нет бумажек, окурков, другого сора, сопутствующего человеку цивилизованному. Даже листья, которые сейчас интенсивно опадали, не устилали траву, словно кто то невидимый снимал их с деревьев еще до того, как они собирались упасть.

Целью Бирюкова и его спутника являлось приземистое одноэтажное здание, из окон которого сквозь узкие щели пробивался свет.

Бирюков только оглянулся на Витю, и тот сразу понял, что в данный момент его просят выполнять функции прикрытия и наблюдения, пока партнер будет заглядывать во все окна поочередно – ведь только он мог распознать объект поиска.

На окнах были установлены решетки. Снаружи это в глаза не бросалось наверняка даже днем, потому что основательные, массивные рамы с толстыми оконными переплетами и двойными стеклами сами по себе вызывали в воображении образ темницы. Но внутри, почти полностью повторяя рисунок рам и в то же время соответствуя требованиям современного дизайна, вились довольно толстые стальные прутья.

В первом окне Бирюкову удалось разглядеть в щель между шторами из плотного темно-зеленого материала стол с пробирками, помешенными в штатив, раковину в углу, кресло – никелированные гнутые трубки, стеганые сиденье и спинка. Будь это больница победнее, вместо модерного кресла стоял бы обычный жесткий стул.

В следующем окне уже можно было увидеть людей – мужчину в байковой пижаме, сидевшего на кровати, и мужчину в халате, стоявшего перед ним. Они разговаривали, но Бирюков при всем желании не смог бы узнать, о чем – ни малейшего звука не пропускали рамы и стекла окон.

Третье окно предоставило Бирюкову возможность полюбоваться женщиной, уже заканчивающей одеваться. Судя по немного запотевшему стеклу, это был тамбур душевой. Любоваться женщиной Бирюков не стал, потому что с первого взгляда определил – не она.

Кристину он нашел только в седьмом окне, чуть ли не самом крайнем от угла.

Это было похоже на чудо, даже и на розыгрыш, может быть – за последние три дня мир предстал перед Бирюковым обилием ловушек. Он даже глаза зажмурил на несколько секунд, чтобы убедиться в отсутствии галлюцинации. Нет, Кристина оставалась на том же месте. Бирюкову был виден только затылок и часть спины девушки, сидевшей совсем близко от окна, но он сразу понял, что это Кристина. Нечто большее, чем обычная визуальная память, позволило ему узнать ее. Он с огромным трудом преодолел искушение постучать изо всех сил в толстый брус рамы.

Бирюков отвел взгляд от окна, обернулся, разыскивая силуэт Вити. И не нашел его. Встревожившись, он присел, чтобы быть менее заметным на фоне светлой стены, и стал вглядываться в мешанину стволов и крон, сливающихся в нечто однородное, темно-серое. Тень, отделившаяся от одного из стволов, несомненно, могла принадлежать только Вите.

Еще раз оглядевшись по сторонам, Бирюков выпрямился и сделал шаг навстречу силуэту. Внезапно сбоку на первую тень метнулась другая. Слабый шорох, звук глухого удара, затем опять шорох – это одна из теней легла на землю.

Бирюков зигзагообразными скачками рванул к тому месту, где только что произошла схватка. И уже в следующий после старта момент ощутил какое-то движение слева от себя. Он и сам не смог бы объяснить, что же он почувствовал – то ли колебание почвы, то ли волнение воздуха, то ли вообще движение потока инфракрасного излучения. Но среагировал Бирюков, что называется, молниеносно, его мышцы, его нервы, его разум со скоростью электронной машины проделали то, что в айкидо называется кокью-наге. В данном случае это был бросок практически без касания, Бирюков только проводил по дуге руку, которая на долю секунды раньше должна былa если не снести ему голову с плеч, то, во всяком случае, нанести голове очень серьезные увечья.

Тело противника падало на землю не так, как падает любое тело, внезапно утратившее опору – агрессор перед самым касанием почвы успел сгруппироваться, собираясь упасть сначала на одну лопатку, потом перекатиться через согнутую колесом спину, а уж потом продолжить борьбу за существование в форме активных наступательных действий.

Так бы, наверное, и случилось, не поймай Бирюков в самый последний момент его запястье и не крутани, словно заводную ручку автомобиля. Негромкий хруст, сдавленный стон, тело упало на землю уже не с таким комфортом, как предполагалось, а Бирюков, быстро выпрямившись и продолжая удерживать руку оппонента, впечатал подошвой ботинка его челюсть в достаточно жесткий грунт.

Теперь можно было поспешить на помощь Вите. Бирюков продолжил прерванное непредвиденным вмешательством передвижение и уже в следующую секунду понял, что помощь Вите не потребуется – именно он разделался со своим противником чуть раньше, чем тот собирался разделаться с ним.

– Подвижные ребята, – вполголоса сказал Витя, обыскивая тело, лежавшее без движения и признаков жизни вообще. – Да еще к тому же и с «пушками».

Во внутреннем кармане куртки человека, только что напавшего на него, Витя обнаружил пистолет. На ощупь он определил, что ничего особенного не найдено, обычный «макар», и что куртка на человеке военная.

– Охрана, значит, у них тут, – констатировал напарник Бирюкова. – Это хреновато, но это следовало предполагать.

Да, задача, и без того сложная, теперь усложнялась еще больше – надо было каким-то образом нейтрализовать охранников, ведь через несколько минут они придут в себя. Их можно оставить здесь связанными, можно даже добить, в конце концов, но вполне возможно, что их отсутствие будет замечено очень скоро. Каким образом организована здесь охрана, сколько в ней людей?

– Наверное, надо связать их, оставить здесь, а самим продолжать действовать, – предложил Бирюков, к тому времени уже успевший обыскать своего противника и тоже обнаруживший у него пистолет.

– А больше нам ничего не остается, кроме как разве что по-быстрому смотаться отсюда. Но, я думаю, тебя такой вариант никак не устраивает?

– Абсолютно не устраивает, – согласился Бирюков. Они быстро связали охранников, воспользовавшись их же куртками и рубашками – руки заведены за ствол дерева за спиной и крепко перехвачены в запястьях. Кляпами послужили носовые платки пленников. Эта операция заняла не больше трех минут.

После нейтрализации охранников Витя, сделав знак Бирюкову следовать за ним, скользнул за угол здания.

С этой стороны в стене тоже были окна, только поменьше, здесь же располагалась и входная дверь, на вид вроде бы самая обычная, не укрепленная. Но на стене, сверху и справа от двери, они заметили небольшую телекамеру – вроде тех, чтo устанавливаются в магазинах, у входа в банки и тому подобных местах. Поскольку камера располагалась достаточно высоко, метрах в четырех от земли, то, даже учитывая не слишком большой угол обзора, она могла контролировать пространство в радиусе примерно метров семи.

Заметив камеру, напарник Бирюкова молча указал на нее пальцем и знаками объяснил: обойдем, мол, и постараемся кого-нибудь оттуда выманить.

Когда они встали метрах в двадцати напротив двери, над которой горел круглый плафон из молочно-белого стекла, Витя сказал:

– Нам надо, чтобы дверь хоть чуть приоткрылась. А как только это случится, берем крепость штурмом. Терять ведь нам нечего, не так ли?

Бирюков пожал плечами – за последние два дня он несколько раз пытался ответить на подобный вопрос в том смысле, что терять вроде бы нечего только ему, но на него даже обижались.

– Вот и ладушки, – Витя воспринял пожимание плечами как признак полностью созвучного мышления. – Тогда начнем дразнить хычников.

Он поднял с земли несколько кусочков крупного гравия и стал метать их в дверь один за другим, пережидая до каждого очередного броска секунд пятнадцать-двадцать. Расчет его заключался в том, что охрана в здании или еще кто-то вначале обязательно сверит показания камеры со стуком в дверь, найдет некоторые несоответствия между увиденным и услышанным, а уж после четвертого или пятого удара, когда стук слышать будет невмоготу, обязательно дверь откроет.

Так и получилось. Знаками указав место Бирюкову – под стеной, но не в зоне, которая просматривалась телекамерой – он метнул второй по счету камень, затем, после паузы, третий, четвертый... У охраны оказался то ли плохой слух, то ли крепкие нервы – дверь открылась только после шестого камешка. Приоткрылась она совсем ненамного, однако Бирюкову этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы ударом ноги распахнуть ее значительно шире.

Человек, который держался за ручку двери изнутри, естественно, вывалился наружу. Впрочем, его выход из здания происходил в два этапа – вначале он задержался, наткнувшись челюстью на кулак Бирюкова, а затем стал выходить гораздо быстрее, поскольку тот же кулак активно толкнул его в затылок.

Витя подоспел как раз в тот момент, когда с Бирюковым, занимавшимся укладыванием на землю человека в куртке и брюках защитного цвета, партнер поверженного собирался поступить точно таким же образом.

Партнер был отброшен сильнейшим ударом ноги сначала в створ двери, а затем, с минимальной задержкой во времени, внутрь здания, где он и улегся на покрытый кафелем пол, произведя не очень много шума.

Ворвавшийся вслед за поверженным стражем Бирюков сразу стал определять, за какой же дверью находится комната, в которой он видел Кристину. Определил он довольно быстро, схватился рукой за ручку и изо всех сил дернул.

Но попытка распахнуть дверь с первого раза успеха не имела. Дверь открывалась наружу, и Бирюков по хрусту и скрипу определил, что замок в двери наверняка сломается гораздо позже дверной ручки.

Разбить дверь ударом ноги в прыжке? Тоже маловато шансов на успех, Бирюков понял это. Во-первых, дверь слишком прочная, а во-вторых, она будет пружинить, так как по размеру достаточно большая.

Молнией вспыхнуло в памяти недавно увиденное – стол с пробирками, кресло с никелированными ножками и подлокотниками, раковина умывальника. Вот, раковину надо сорвать и разбивать ею дверь. Но где же эта комната? Бирюков старался запомнить только местоположение той, в которой он увидел Кристину, и теперь, бросившись в другой конец коридора, стал открывать двери наугад.

Рванув на себя ручку первой, он обнаружил, что попал как раз в тот предбанник, где видел полногрудую женщину, надевающую белый халат поверх трусиков и лифчика. И сразу же в глаза ему бросилась вешалка. Как же он на вешалку раньше не обратил внимания? Стальная, массивная, с рожками – делали ее в те времена, когда металл не экономили, когда главным был принцип: «Коряво, зато надежно». Отличный таран, гораздо более удобный, чем скользкая округлая раковина, которая к тому же и разбиться может после первого удара. Схватив пудовую вешалку, Бирюков выбежал в коридор.

И тут он увидел, что шум, произведенный в результате их вторжения, заставил появиться в вестибюле обитателей этого таинственного дома. Первой бросилась в глаза Бирюкову женщина, которая несколько минут назад выходила из душа. В сознании моментально зафиксировались вызывающе короткий, вызывающе обтягивающий тело халат, ярко накрашенные губы, кокетливая белая шапочка. И эта шлюха выполняет ту же самую работу, что и псы в форме защитного цвета – охранники, которых они с Витей только что нейтрализовали – то есть, работу надсмотрщика, цербера.

Ярость позволила тренированным мышцам сработать с мощью и четкостью пресса, штампующего кузова тяжелых грузовиков. Вешалка сразу сделалась невесомой, а дверь разлетелась в мелкие щепки уже после третьего удара.

Еще раз оглянувшись – женщина, двое мужчин, но не в защитной форме, а в белых халатах, вид внушительный, только Витя с ними все равно играючи справится – Бирюков отшвырнул вешалку и, разбирая на ходу остатки завала в виде обломков двери (попросту круша их руками и ногами), ворвался в комнату.

Кристина содержалась в этом помещении одна. Напуганная шумом и грохотом вторжения, она отбежала подальше от двери и теперь стояла, забившись в угол у окна.

Но увидев, кто к ней припожаловал, она мгновенно изменилась в лице и бросилась навстречу Бирюкову. Сказать, что она обняла его, значило бы не сказать ничего. И дело вовсе не в том, что она обняла его слишком крепко, напротив, она казалась несколько ослабевшей. Но пережитые потрясения и страдания так ясно проступили в том искреннем, абсолютно ненаигранном порыве, что у Бирюкова сжал горло спазм.

Однако он ни на секунду не забывал о том, что полное ее освобождение наступит только тогда, когда они вырвутся из этого каземата.

– Одежда твоя где? – быстро спросил он Кристину.

– Не знаю, – испуганно ответила девушка. – Они все отобрали.

– Ладно, – Бирюков бросил взгляд на ее ноги – шлепанцы из кожезаменителя, – уходим по-быстрому, в чем есть.

Он схватил ее за руку, подвел к выходу и выглянул в вестибюль. Тут ситуация изменилась не в их пользу. Витя держал перед собой того охранника, который влетел сюда от удара его ноги. Пистолет Вити был приставлен к затылку жертвы. Повернув голову в сторону входа, Бирюков увидел, что оклемавшийся страж, которого он нокаутировал при вторжении, стоит в двери и целится в Витю.

Только сейчас Бирюков вспомнил о пистолете, который ему вручил Кирилл Беклемишев. Отпрянув вместе с Кристиной назад в комнату и выхватив из -за пазухи ПБ, он высунулся из за притолоки уже гораздо медленнее и, не очень тщательно прицеливаясь в ноги охранника, нажал на спуск три раза подряд.

Три негромких хлопка – и охранник, рефлекторно схватившись за простреленное бедро, присел. Однако уже в следующее мгновенье две пули вошли в дверной косяк в десятке-другом сантиметров от головы Бирюкова.

В отличие от их с Витей пистолетов, пистолеты охраны не были снабжены глушителями. В пустом вестибюле грохот получился оглушительным.

Вслед за этим незадачливый стрелок рухнул на холодный кафель всерьез и надолго: одна пуля вошла в его тело чуть пониже ключицы, зато вторая попала в скулу чуть левее носа.

Надолго успокоив охранника, которого он удерживал, ударом ствола пистолета по голове, Витя, на ходу кивнув Бирюкову, понесся к выходу.

Мужчины в белых халатах так сноровисто улеглись на пол после того, как прозвучал первый достаточно громкий выстрел, что создалось впечатление, будто они проделывали это упражнение далеко не в первый раз. Зато сексапильная медсестра отреагировала совершенно не в духе сурового времени: она взвизгнула, отпрянула к стене и обмочилась.

Таща за руку босоногую Кристину – шлепанцы она потеряла еще на середине дистанции от двери комнаты до входной двери – Бирюков выбежал вслед за Витей в темный двор.

Теперь им предстояло выполнить последнюю, но не самую простую на сегодня задачу – форсировать ограду. Если сами они проделывали данное упражнение без сучка и задоринки, то для Кристины, несмотря даже на ее спортивность, преграда могла оказаться труднопреодолимой, а ведь у беглецов каждая секунда была на счету, надежда на то, что охранников было всего только четверо, могла и не сбыться.

Но все прошло лучше, чем представлялось до начала форсирования – Бирюков, как домкрат, выжал вверх на вытянутые руки Кристину, опирающуюся своими босыми ступнями о его ладони, на самом верху девушка как-то удивительно ловко управилась сама, а внизу, дернув ее за ногу и тем значительно ускорив спуск, Кристину поймал на руки Витя.

«Джип-чероки» ждал их на том же месте.

– Шум получился, – хмуро констатировал Беклемишев, давая с места полный газ.

– Шум получился, – согласился Витя. Больше они в пути впечатлениями и информацией не обменивались.

– Вот в этой комнатушке всего час назад была девушка, как две капли воды похожая на тебя, – сказал Бирюков Кристине, eдва они появились в квартире Беклемишева. – На время операции по твоему освобождению ее пришлось переправить в другое место, потому как неизвестно было, завершится ли эта операция успешно или нет.

Он умолчал о том, что до штурма каземата они с Витей нагрянули на квартиру профессора Бурмака – как оказалось, не очень охраняемую, с неукрепленной дверью – и потребовали от известного хирурга назвать место содержания «подопытных кроликов». Профессор Бурмак, наверное, и в самом деле не знал, где такое место находится, но он назвал им телефон и адрес некоей Клары Борисовны, которая ведала в его клинике очередностью операций и подбором доноров.

С Кларой Борисовной пришлось бы возиться гораздо дольше – в ее квартире была самая современная сигнализация, стальную дверь мог преодолеть только бронебойный кумулятивный снаряд, а размещалась квартира на седьмом этаже – если бы не предварительный звонок Бурмака, которого налетчики грозились из-под земли достать в том случае, если он вздумает внести корректировку в свое распоряжение после их ухода. Но уже внутри квартиры Клары Борисовны возникли осложнения, в результате которых хозяйка была крепко связана, рот ее был заткнут кляпом. С мужем Клары Борисовны поступили точно так же, телефон обрезали.

И вот теперь можно было на какое-то время передохнуть.

– Ты можешь мне объяснить более или менее внятно, чтo же с тобой произошло позавчера – удивительно, кажется, уже неделя прошла – да, позавчера вечeром? – спросил Бирюков у Кристины.

– Ох, могу, – вздохнула девушка. Выглядела она уставшей, лицо ее было бледным, под глазами залегли тени.

– Валер, может быть, погодишь с расспросами? – осторожно заметил Беклемишев. – Теперь-то все позади вроде, а девчонка, небось, голодная, да и устала до чертиков.

– Ничего, будет есть и рассказывать, – настоял Бирюков. – Выпить ей тоже полезно будет, если тебе бренди не жалко.

– Бренди мне не жалко, – почти обиженно прогудел Беклемишев.

– Спасибо, – слабо улыбнулась Кристина. – Наверное, мне и в самом деле необходимо рассказать все сразу...

Вечером в пятницу я торопилась на вокзал. А до того засиделась в читалке – книги на дом не выдают, а завтра семинар, надо уйму материала переработать... Ну, в общем, это неинтересно все – про читалку и семинар. Интересное началось у входа на перрон. Преграждает мне дорогу этакий вежливый и с виду приличный молодой человек...

– Во что он был одет? – быстро спросил Бирюков.

– Темный плащ и кепка.

– А вместе с ним был здоровый и грубый парень с противным тягучим голосом?

– Был, – удивленно протянула Кристина. – А тебе откуда это известно?

– Молодой человек носил фамилию Хохлов и служил в уголовном розыске, – проигнорировав ее вопрос, продолжил Бирюков.

– Все правильно, – удивлению Кристины не было границ.

– Ладно, дальше что случилось?

– Они посадили меня в машину и повезли.

– Ты их спрашивала о том, куда и по какому праву они тебя везут?

– Да, а еще я сказала, что могу разбить стекло и позвать на помощь...

– ... Но этот Хохлов вытащил пистолет и приставил его тебе под бок. Какой, кстати, был пистолет?

– Обычный.

– Что значит «обычный»?

– Пистолет Макарова.

– Ага, все сходится, – с каким-то даже облегчением произнес Бирюков.

– Что сходится? С чем сходится? – Кристина решительно ничего не понимала.

– С тем, что мне рассказывала твоя сестра.

– Сестра?! У меня нет сестры.

– Ладно, об этом потом, как выражался очень давно известный сатирик. Куда они тебя в конце концов привезли?

– В поликлинику.

– Уф-ф! Ты не помнишь, в каком районе города это было?

– Отчего же не помню – в Заводском. В самом неприглядном районе Южнороссийска. Но поликлиника как раз в неплохом месте размещается – там тополя старые вокруг растут.

– А чем они мотивировали свои действия: вечером тебя хватают, везут на край света? Для чего ?

– Вот там-то, в поликлинике, в присутствии главврача, медсестры и еще одного типа в белом халате, вначале скромно умолчавшего о своем звании и функции, этот Хохлов и объявил мне, какую задачу он выполнял, почему задержал меня. Оказывается, у двоих молодых людей был выявлен в крови вирус СПИДа. И оба указали на меня, как на имевшую с ними половые контакты.

– Снова здорово! – ошарашенно выдохнул Бирюков. – Ты что же, в самом деле имела... эти самые контакты?

– Ну конечно же нет, па, – досадливо отмахнулась Кристина. – Но когда тебе показывают объяснение – или заявление, или донос, не знаю, как этот документ назвать – написанное от руки убористым почерком на двух или трех страницах, а твое имя и фамилия в этом документе подчеркнуты жирной чертой, то поневоле начинаешь думать о том, что у тебя либо «крыша поехала», либо тебе кошмарный сон снится. В этих историях болезни, понимаешь ли, все, как надо, было – листки анализов подклеены, страницы заполнены корявым «врачебным» почерком, обложки истрепаны... И фотографии молодых людей тоже были аккуратно вклеены. Одного из них я, представь себе, узнала.

– То есть, как это узнала? – Бирюков поймал себя на мысли, что тон его уж слишком подозрителен.

– Да так и узнала, потому что знакомилась с ним раньше. Знакомство, правда, шапочное. Я его фамилии даже не знала раньше, только имя помнила: Гера. Герман, значит. Подруга знакомила, это ее парень, он тоже в университете учится. Потом я пaру раз еще встречала его. Ну, привет-привет и все. Никаких, словом, контактов, не говоря уже о половых.

Когда я на фотографию Германа посмотрела, молодой человек в плаще и кепочке, который представился старшим лейтенантом Хохловым, заметил, что человека на фотографии я узнала. «Вот ведь как получается, Кристина Викторовна, – гнусным таким голоском тянет, – выходит, знали вы о том, что являетесь ВИЧ-инфицированной, а продолжали иметь контакты.»

Тут я не выдержала и психанула: «Да что вы, – говорю, – за чушь несете? Это провокация какая-то!» И вот тот тип, который с самого начала не представился или которого не представил Хохлов, вдруг подает голос: «Никакой провокации тут нет, в марте этого года вы обращались в анонимный пункт по ВИЧ-тестированию. Реакция у вас была выявлена положительная. Это, конечно, не означало, что вы больны СПИДом, но разносчицей вируса вы являлись, вы это прекрасно знали». Мне бы сразу сообразить, что если тестирование анонимным было, то они меня «вычислить» вряд ли смогли бы, но, очевидно, весь их расчет на том и строился, что я со всеми тонкостями не была знакома. Ну, и реакция у меня сверхэмоциональная, конечно, к анализу не располагающая: «Вы, собственно, кто такой? Чего вы мне лапшу на уши вешаете?» А он мне с этаким достоинством отвечает: «Я – заместитель главного эпидемиолога города Конюхов...» Еще он имя-отчество выдал, но я не запомнила.

И вновь у меня чувство нереальности возникло. Сплю я, что ли, думаю? Электричка моя уже тю-тю, бабка наверняка волнуется, а эти гады какую-то ахинею несут, но ведь обставлено у них все по-настоящему – на сон мало похоже во сне детали размазаны как-то.

И тогда главврач поликлиники – я сразу почти что симпатией к нему прониклась, потому что он изображал какое-то озабоченно-озадаченное сочувствие ко мне: дескать, лично ничего к вам, девушка, не имею плохого, даже совсем наоборот, но вот вынужден заниматься такими вещами в силу обстоятельств и по профессии – да, этот самый главврач и говорит: «Кристина Викторовна, я понимаю, что вам неприятна эта процедура, но ведь надо же что-то делать для того, чтобы остановить СПИД. Возможно, произошла трагическая ошибка – трагическая в том смысле, что не вы явились источником заболевания этих молодых людей, а наоборот, кто-то из них заразил вас. Вон у этого Германа Михайлова списочек контактов – ого-го! Вы в этом списочке четвертой стоите. А ведь возможно, что и еще какие-то контакты он имел, о которых не упомянул, в том числе и гомосексуальные».

Я тогда и говорю ему: «Послушайте, это бред какой то. Если уж вы подозреваете меня невесть в чем, давайте, возьмите анализ, сделайте этот тест, убедитесь в том, что я никакого отношения ни к этим молодым людям, ни к СПИДу не имею.»

Он вроде бы даже обрадовался тому, что все так легко и просто разрешилось: «Отлично, мы вас, собственно, за этим в пригласили сюда».

Я про себя подумала: ни фига себе «пригласили»! Но промолчала. Весь этот разговор происходил в кабинете главврача. И он говорит мне, главврач: «Вот, Лариса Федоровна сейчас очень быстренько возьмет у вас все пробы, а через пару дней нам с вами все станет ясно. Я ведь даже не исключаю того, что имеет место самый обычный оговор. Возможно, эти парни выдавали желаемое за действительное.»

Пошла я по коридору за медсестрой, которая, значит, Лариса Федоровна. Та меня завела в комнату, на двери которой написано «Манипуляционная». Демонстративно так сняла упаковку с одноразового шприца, взяла вначале кровь из вены. Потом сказала: «Я вам сейчас препарат введу – у него действие почти такое же, как у прививки, и последействие тоже аналогичное: может быть покраснение и припухлость. В таком случае вы к больному месту сухое тепло прикладывайте, желательно это место не мочить хотя бы в течение суток.» И опять сняла упаковку со шприца, разбила ампулу, вытянула шприцем ее содержимое. Я закатила рукав, она мне руку выше локтя ваткой со спиртиком протерла, потом очень профессионально – тюк! Я ничего и не почувствовала. Эта Лариса Федоровна ватку со спиртом попросила придержать некоторое время. Ну все как надо, все как обычно в таких случаях происходит! Убаюкала меня просто эта обыденность.

И убаюкала до того, что через несколько секунд я и в самом деле почувствовала – плыву. Как после бокала шампанского – оно в голову сразу ударяет вроде бы из-за углекислого газа, который спирт по крови быстрее разносит.

Медсестра мое состояние заметила и спрашивает так озабоченно: «Что такое? Вам нехорошо?» Я проваливаюсь куда-то и думаю, что это уже и впрямь нехорошо: бабка где-то переживает, а я тут, может быть, загнусь сейчас, и никто меня не найдет, потому что никакая это не прививка, никакая это не проба...

Потом я стала ощущать, как меня куда-то переносят и перевозят. Голос женский: «Я ее сопровождаю». И другой голос, тоже женский: «А что с ней?» «Кома.» «Ой, ужас какой, такая молоденькая!» Потом опять какой-то свет, шум, тряска, меня опять куда-то несли...

– Все ясно, – Бирюков хлопнул себя ладонями по коленям. – Сначала тебя переправили на вокзал и везли на поезде в спальном вагоне. Там два человека в одном купе как раз размещаются. С тобой могли делать все, что угодно – я имею в виду то, что тебе, скорее всего, вводили препарат, чтобы поддерживать «коматозное состояние». Когда ты очнулась?

– Вчера. Скорее вечером, чем после полудня. Темно уже было, хотя сейчас рано темнеет. И очнулась я в той самой комнате, из которой ты меня... изъял.

– Что же, скорый из Южнороссийска, кажется, в двадцать ноль-ноль отходит. Часов двадцать в пути, значит, в Москву тебя доставили вчера часа в четыре пополудни. Выглядело это так со стороны – больную транспортируют из провинции в столичную клинику, дабы здесь начать борьбу за ее исцеление. А на самом же деле...

– Но что все-таки на самом деле? – обеспокоенно спросила Кристина. – Я ничего до сих пор не понимаю. Мне показалось, что содержат меня в какой-то спецпсихушке: на окнах решетки, дверь на запоре всегда, кормят в палате, в туалет выпускают только под конвоем санитаров.

– Да, почти что спецпсихушка, – невесело ухмыльнулся Бирюков. – У нас вся страна – спецпсихушка. Ладно, сейчас тебе надо будет отдохнуть, сил поднабраться. Мы съездим сначала в то место, где твоя сестра содержится – переоденешься. Не знаю, что на ней твое, что ее, а только не возвращаться же тебе в Южнороссийск в этом халатике. Ты сразу поняла, что не в Южнороссийске находишься, когда в себя пришла?

– Да, разговор не наш, московский.

– А кто же говорил?

– Санитары между собой, врач ко мне заходил еще пару раз.

– Вот как? И по какому же поводу он заходил?

– Самочувствием интересовался. Я его спрашивала, почему меня тут держат, а он так ухмылялся и отвечал: «В ваших же интересах, в ваших же интересах».

– Хорошо, выйдут им еще боком наши интересы. А сейчас будем устраиваться на ночлег...

Он подошел к телефону, набрал номер, несколько секунд слушал гудки, потом лицо его прояснилось:

– Наталья, добрый вечер! Наташ, мы так странно разошлись не больше месяца назад, что я почувствовал настоятельную необходимость вновь тебя увидеть. Да ничего я не звезжу, Наташ. Понимаешь, сад листву теряет (уже вроде даже потерял), дочка подрастает – я к тебе сейчас с дочкой своей в гости приеду – вот только в доме не наточены ножи. Урванцева, блин, при чем тут бред? Это почти что классика, это Шуфутинский. Ладно Наташ, я буду предельно конкретен: можно к тебе в гости через час? Все, набился. Отлично. Целую ручки.

Потом они поехали на квартиру к знакомому Беклемишева, где содержалась Галина. Та с нескрываемым интересом разглядывала свою сестру, хотя явно не испытывала особой радости при виде ее. В общем, эта встреча не напоминала встречу любящих сестер.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю