Текст книги "Кто закажет реквием"

Автор книги: Владимир Моргунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

9

Москва.

19 сентября, воскресенье.

Кирилл Беклемишев встретил Клюева и Бирюкова на перроне Курского вокзала. Беклемишев ничуть не изменился со времени их весенней встречи, даже борода была точно такая же, «трехдневная». Черная куртка обтягивала его необъятные плечи и грудь, делая Кирилла похожим уже не на Джанфранко Ферре или Лючиано Паваротти, как острил по адресу приятеля Клюев, а на нечто монументальное, неподвластное времени и прочим стихиям.

Конечно, Клюев и тут не удержался:

– Кирюха, ты – просто вылитый памятник Александру Третьему Миротворцу. Вместе с конем, подчеркиваю, – сказал он, обняв Беклемишева за плечи.

– Сам ты конь с... – беззлобно огрызнулся Беклемишев.

Он крепко пожал руку Бирюкову и спросил:

– А Константина где потеряли?

– У Кости медовый месяц.

– А-а... – протянул Беклемишев. – Бывает. Ну, братья-разбойники, опять, значит, с каким-то сюрпризом прибыли, неймется вам. И опять поездом. На самолет командировочных средств не хватает, детективы хреновы?

– Так надо, Кирюха, – серьезно ответил Клюев.

– Ну, точно, опять какую-то «бомбу» привезли, – он кивнул на атташе-кейс в руке Бирюкова. На этот раз говорил он чуть потише.

– Угадал, – сказал Клюев. – Только «бомба» не в кейсе.

* * *

Мюнхен.

20 сентября, понедельник

Когда объявили посадку на самолет А-310 компании «Люфтганза», лысоватый мужчина в очках – по виду типичный доктор из какого-нибудь университетского центра – неторопливо поднялся из кресла, взял изящный черный кейс и направился к выходу на летное поле.

Находившийся в том же зале ожидания широкоплечий мужчина с красноватым лицом и большими блестящими залысинами незаметно подал сигнал двум молодым людям.

Но он сделал это не совсем незаметно, во всяком случае, его жест – демонстративно поднятое к глазам запястье с часами и последующая заводка часов – обратил на себя внимание мужчины и женщины, которые до этого момента, казалось, были заняты только друг другом. Мужчина, судя по всему улетал, а женщина, похоже, провожала его.

– Все правильно, – сказала женщина. – Их трое. Вон тот лысоватый пожилой мужчина и двое мальчиков специфической внешности.

– Да – согласился мужчина. – Мне кажется, Курт тоже «вычислил» их. Но лучше будет, если он подстрахуется как-то. И я его по возможности прикрою. От этих шакалов всего можно ожидать. Счастливо, дорогая.

Он нагнулся и поцеловал женщину в щеку.

* * *

Москва.

20 сентября, понедельник.

– Ну, этот ваш Горецкий – дока, – Макаров, первый заместитель Генерального Прокурора Российской Федерации, покачал головой. – Это же надо, самое настоящее расследование провел. И самое главное – со всеми документами.

Он припечатал толстую пачку листов жесткой ладонью.

– Теперь-то мы Владимира Филимоновича прихватим за одно место. А то он, видите ли, забывчивостью страдает: не помнит, когда какие документы в суете да спешке подмахивал. Мало того, что он с партнерами Поляковым и Лесовым – последний по совместительству является еще и зятем Бурейко – загнал за рубеж больше половины государственных запасов вольфрамового концентрата, так он еще и партнеров по этой своей «Конфедерации союзов предпринимателей» надул. То-то в стране электрические лампочки как в конце девяносто второго года пропали, так их до сих пор и нет. Дефицит из дефицитов. Россия во мгле. А как же этим лампочкам быть, если почти весь вольфрам через разные хитрые СП за кордон и сбагрили. А Горецкий с точностью до килограмма зафиксировал – когда было продано, кому и по какой цене. Последний документ, насколько я могу определить после беглого просмотра, датирован апрелем девяносто второго года. Эх, одного только жаль – подзадержались эти документы. Десять дней назад... – он полистал перекидной календарь. – Да, десять дней назад могли уже у нас быть.

– Могли бы, – вежливо улыбнулся Клюев, – если бы вы поручили доставить их нам. Уж у нас осечек не бывает.

– Так уж и не бывает? – недоверчиво покосился Макаров. – Вы, кажется, уже были в Прокуратуре России?

– Да, в мае этого года. Меня принимал Яковлев.

– Угу, – Макаров вспомнил про не совсем удачный, вернее совсем неудачный визит Яковлева в Швейцарию. – А вы что же, по службе этим занимаетесь – расследованиями?

– В принципе – да. Я возглавляю частное сыскное агентство.

– Вот оно что. Ну и как – чувствуется конкуренция со стороны официальных органов? – Макаров хитро прищурился. – Ревность ощущается?

Вместо ответа Клюев только страдальчески вздохнул.

* * *

Москва.

21 сентября, вторник.

Генеральный Прокурор Российской Федерации Степанков собирался ехать на работу, когда его задержал звонок телефона.

– Валентин Георгиевич? – голос в трубке был ему незнаком. – Доброе утро.

– Доброе, – машинально ответил Прокурор, раздумывая над тем, кто бы это мог узнать номер его телефона. Словно отвечая на его мысли, незнакомый собеседник сказал:

– Вы меня не знаете, Валентин Георгиевич, но у моих друзей есть очень ценный для вас материал. По делу, которым вы вплотную занимаетесь вот уже два месяца. Я не могу говорить очень долго, потому что нас сейчас наверняка слушают.

В это время в небольшой двухкомнатной квартире, находящейся в доме, сданном в эксплуатацию пять лет назад в Теплом Стане, человек в наушниках выругался:

– Вот сучара! Все-то он что-то предполагает!

– Может быть, это профессионал? – спросил второй, сидевший рядом и тоже слышавший разговор, усиленный чувствительной и мощной аппаратурой.

– Все может быть. Засекай, откуда звонят.

Степанков взглянул на часы и спросил:

– И что же вы в таком случае предлагаете?

– Примерно через полчаса, уже находясь на работе, вы получите записку. В ней будет все изложено.

– Есть – сказал второй, – звонок был из телефона-автомата у метро «Юго-Западная», записывай номер автомата...

– Та-ак, – сказал первый, – готово. У нас там кто-нибудь есть?

– Сейчас, – второй поспешно набрал номер. – «Десятка», где вы сейчас находитесь?

– На проспекте, ближе к метро «Проспект Вернадского».

– Ни хрена не успеешь. А впрочем попытайся. Автоматы у метро «Юго-Западная», номер автомата... Звонил мужчина.

Через некоторое время пульт замигал.

– Это «десятка», – послышалось в наушниках. – У «Юго-Западной» – голяк. Видно ученый звонил.

– Эй, – сказал второй, – надо поставить в известность шефа.

Генерал-майор Коржаков снял трубку, находясь в машине, направлявшейся в Кремль.

– Александр Иванович, поступил сигнал от службы контроля. Кто-то хочет пробиться к «Губе». Только что звонил ему домой.

– Кто звонил, не определили? – Коржаков держал не менее сотни человек в группе, которая занималась прослушиванием телефонов. Официально, то есть для непосвященных, эта группа называлась службой контроля. Сейчас Коржаков держал на круглосуточном прослушивании телефоны всех, кто, по его мнению, принадлежал к оппозиции – от лидера Хасбулатова до отставного министра Глазьева.

– Не успели, – ответила трубка. – Судя по всему, звонил профессионал. С «Губой» пойдут на контакт сегодня в прокуратуре.

– Хорошо, – Коржаков уже отключился от говорившего и набрал другой номер. – Сергеич, кто у тебя непосредственно «Губой» занимается? Понял. Надо крепко сесть «Губе» на хвост. Уже сейчас. С ним ищут контакта, хотят перехватить какое-то сообщение.

– Внутри его конторы это сделать сложновато, – засомневался голос.

– Надо, надо сделать! Все, мне некогда, еду за Президентом.

Степанков получил записку с почтой, о чем ему сообщили по внутреннему телефону, хотя и тот, конечно, мог прослушиваться.

Найдя нужный конверт, Генеральный Прокурор извлек из него листок плотной бумаги.

«Валентин Георгиевич!

У нас имеется документальный материал, подтверждающий связь ныне отстраненного от выполнения своих обязанностей первого вице-премьера В. Ф. Бурейко с целой сетью западных фирм и банков, имеющих устоявшуюся репутацию «отмывщиков» денег. Кроме того, существует оформленное соглашение между группой российских предпринимателей, возглавляемой непосредственно Бурейко, и так называемой промышленной группой, куда входили не только промышленники и банкиры, но также и ведущие политики, из числа которых несколько человек наверняка связаны с преступным бизнесом.

Встречу желательно провести сегодня вечером, от 18 до 20 часов на вашей даче.

Записку обязательно уничтожьте."»

21 сентября, вторник.

Москва, Кремль.

В тот день Президент принимал участие в совещании с руководителями исполнительной и представительной власти.

Сопровождающийего лично начальник охраны Коржаков сказал:

– У меня есть сведения, что Хасбулатов затевает какую-то крупную провокацию. Будет использоваться Степанков. В качестве главной ударной силы.

– А что именно затевается? – взгляд Президента выражал только хмурую озабоченность.

– Конкретно я пока не знаю, но судя по всему, опять начинается возня вокруг правительства.

Президент молча кивнул.

Спустя полчаса он дал согласие на досрочные перевыборы Президента России.

21 сентября, вторник.

Уже стемнело, когда Степанков вместе с охраной появился на своей даче.

У ворот его ждала «Волга» с потушенными фарами.

Из автомобиля навстречу Степанкову вышел высокий худощавый человек с чемоданчиком в руке.

– Здравствуйте, Валентин Георгиевич, – сказал незнакомец, протягивая руку. – Генерал-майор КГБ в отставке Данилов.

– Я вас помню, Валентин Георгиевич, – Степанков поздоровался с ним. – Вы были заместителем начальника информационного управления ПГУ, правильно? Я встретился с вами на Лубянке двадцать второго августа девяносто первого года.

– Все-таки это было двадцать третьего, – поправил его Данилов.

– Ну, куда мне тягаться с профессиональным разведчиком, – развел руки Степанков. – Прошу вас.

Они прошли во двор, а затем и в просторный дом, построенный из кирпича и сосновых бревен.

– Где мы расположимся? – спросил хозяин. – В кабинете?

– Можно и там, – согласился Данилов. – «Глушилка» у меня с собой и давно включена.

– Вы думаете, что меня и здесь слушают? – недоверчиво спросил Степанков.

– Я не думаю, Валентин Георгиевич, я это знаю. Удивительно, что они оставили вас в покое после обеда сегодня. Мне, конечно, не хотелось бы слишком сгущать краски, но все гораздо серьезнее, чем вы думаете. Но перейдем к главному, —

Данилов раскрыл чемоданчик и вынул оттуда небольшой плоский кейс, сделанный из легкого светлого сплава. – Вот, именно здесь находятся документы, подтверждающие существовавшее раньше предположение, что именно Бурейко является руководителем – я подчеркиваю: руководителем – организованного разграбления России. А еще здесь есть запись в высшей степени интересной беседы. Я не буду особенно интриговать вас и сразу назову имя собеседника Бурейко: Владимир Александрович Крючков. Да-да, не удивляйтесь. Эта беседа состоялась еще во времена существования Союза. Супер-демократ Бурейко и ультра-реакционер – ведь такое определение дали ему масс-медиа – Крючков, и они смогли договориться, как это ни покажется странным. Хотя что ж тут странного, в свое время коммунист Молотов смог прекрасно договориться с фашистом Риббентропом. Просто, наверное, как личность, Молотов немногим отличался от Риббентропа.

Должен напомнить вам, Валентин Георгиевич, что я рискую своей репутацией – и еще кое-чем – встречаясь с вами, а тем более, передавая такой вот материал. Поэтому прошу вас просто забыть о встрече со мной. Ведь я играю в команде противника – я за Коржакова официально играю.

Поспешите, у вас еще есть шанс придавить Бурейко. Кстати, здесь указаны и номера его заграничных банковских счетов. Хотя я и не совсем уверен, что это – полный их список.

– Да, – сказал Степанков, – если здесь подлинные документы...

– Извините, что перебиваю, но за подлинность их я ручаюсь.

– ... То возможность, как вы говорите, «придавить» Бурейко представляется воистину уникальная. Теперь-то уж ничего нельзя будет списать на рассеянность и халатность.

– Не боясь показаться назойливым, я бы рекомендовал вам поспешить.

– Почему вы так считаете?

– Извините, мне кажется, что вы их немного недооцениваете, – покачал головой Данилов.

Быстро попрощавшись, он ушел. Еще через пару минут послышался рокот мотора «Волги».

Степанков мог согласиться, что он и в самом деле несколько недооценил защищенность, прикрытость Бурейко. Но сейчас, имея в руках материалы, масса которых уже явно превысила критическую – а произошло это буквально за последние два дня – у него, Генерального Прокурора, имеются и все шансы свалить всесильного фаворита.

Степанков вспомнил последнюю реплику Данилова, едва вернулся на свою городскую квартиру.

Телевизор был включен. На его экране Президент обращался к гражданам России, объясняя, что означает на деле Указ № 1400 о поэтапной конституционной реформе, подписанной им только что.

И Генеральный Прокурор Российской Федерации подумал, что с сенсационным разоблачением Бурейко, пожалуй, придется повременить. На неопределенный срок.

То же самое обращение к народу слушали и смотрели на квартире Беклемишева.

– М-мда, – промычал хозяин. – Руслан Имраныч, конечно, порядочный мудак, но тут я ему где-то даже и сочувствую Ведь это явный удар ниже пояса.

10

Москва.

22 сентября, среда.

Кирилл был чем-то очень озабочен еще со вчерашнего вечера, поэтому укатил сегодня на своем «Джипе-чероки» ни свет, ни заря, часов в шесть.

Бирюков с Клюевым слышали, как уходил хозяин, но, поскольку у них не было определенной программы на сегодняшний день, кроме разве что смутного желания пойти к Белому дому и поглядеть, как же там развиваются события, то они поднялись примерно через час после ухода Кирилла.

Не спеша попив растворимого кофе и заев его оставшимся со вчерашнего вечера сыром, провинциальные пинкертоны покинули квартиру Беклемишева.

Кирилл еще с вечера оставил комплект ключей Клюеву, сказав, что сам он неизвестно когда вернется, и добавив с юмором висельника, что, может быть, не вернется вообще.

Выглянув в окно, сыскари из Южнороссийска определили, что погода сегодня намечается вполне сносная, так что засиживаться дома, тем более при наверняка уже развивающихся в белокаменной революционных событиях, было грех.

Едва они спустились на один лестничный марш, как откуда-то сверху сбежали два крепких молодых человека, чем-то неуловимопохожих друг на друга. Клюеву эта похожесть явно не понравилась, он хотел было сообразить, что же надо предпринять для того, чтобы молодые люди доставили им как можно меньше неприятностей, но тут снизу стали подниматься еще трое подтянутых парней с развитыми плечами, а за ними маячил четвертый.

А вот четвертый не понравился уже Бирюкову – ему, во-первых, показалось, что он где-то уже встречал мужчину лет пятидесяти, по виду напоминающего бывшего атлета, которого сильно подсушила болезнь или неумеренное пьянство.

Ясное дело, трое специфически выглядевших крепких мальчиков очень профессионально перекрыли дорогу частным сыскарям вниз, а двое других не менее профессионально блокировали отход назад.

Клюев на такую выучку уже достаточно насмотрелся, а Бирюков про выучку как-то уж сразу догадался интуитивно, он тоже понял, что не простые грабители или вымогатели мешают им спокойно выбраться из гостеприимного дома Беклемишева.

И верно – тот, что стоял в самом низу, сунул руку в карман темно-синего плаща (где такие добротные плащи до сих пор производят?), достал оттуда книжечку в красной обложке с золотым тиснением – нет, не герб почившего Союза там был изображен, а буквы какие-то, которые из-за слишком короткого времени демонстрирования обложки прочесть не удалось – раскрыл «корочки», поднял повыше и объявил:

– Управление охраны, полковник Архипов.

Потом, выдержав паузу секунды в полторы-две, прибавил то, что и должен был прибавить:

– Следуйте за нами.

И ничего не оставалось Клюеву с Бирюковым сделать, кроме как и в самом деле последовать за ними вниз, потом выйти в тихий московский дворик, где пронзительно светились красно-желтые листья кленов и пылали кисти рябин.

Но не только клены и рябины были замечены частными сыщиками из провинции – две «Волги» двадцать четвертой модели, новенькие, черные, как им, наверное, и было положено в силу функций, дожидались явно их.

– Вы нас собираетесь куда-то везти? – задал риторический вопрос Бирюков, искоса разглядывая окружающую обстановку.

А обстановка, в общем-то, была обычной, то есть, народ кое-какой присутствовал во дворе да и неподалеку тоже. Очень даже может быть, что полковник с залысинами – настоящий полковник, книжечка у него не поддельная, да и «Волги» тоже весьма характерные. Значит, стрельбы в густонаселенной местности эти служивые люди не допустят. Вот

только как бы это поделиться своими размышлениями с Клюевым?

Клюев, похоже, думал о том же. Он сказал:

– Кости с нами нету, как когда-то. А Кирюхе нас нипочем не отыскать.

Да, месяца три назад Костя Ненашев вызволил их из «каталажки». А сейчас ситуация не та, явно похуже сейчас ситуация.

– Послушайте, куда вы меня толкаете? – опять наивно поинтересовался Бирюков.

Двое молодых людей вовсе и не толкали его, а вели, правда, взяв довольно цепко за локти, к машине вели. А к другой «Волге» вели Клюева – тоже двое, с боков нежно и крепко поддерживая, третий уже открывал дверцу автомобиля.

– Полковник, – довольно грубо, повысив голос, спросил Бирюков, – какого черта? Вы можете объяснить нам, что все-таки происходит?

Какая-то дама лет сорока в длинном черном пальто тоже хотела бы знать, что же происходит. Она остановилась и с явным интересом наблюдала процесс конвоирования.

И пожилой дяденька, наверняка помнивший еще времена правления Иосифа Виссарионовича и сопутствующие тому правлению «воронки», тоже очень заинтересовался происходящим, у дяденьки даже щербатый рот под седыми усами приоткрылся.

Это хорошо, что народ наблюдает, с явным удовольствием подумал Бирюков, фиг они теперь стрельбу затеют. Надо что-то предпринимать прямо сейчас, иначе через несколько секунд уже будет поздно.

Он немного согнул колени, повис на рукax у молодых людей, заставляя их инстинктивно напрячься, направить свои усилия вверх, дабы удержать бирюковские восемьдесят пять кило плюс одежда. В следующий момент Бирюков резко вскинул руки вверх по дугам и опять присел, уже гораздо быстpee, уходя за спины своих конвоиров.

Удар ногой в промежность, нанесенный сзади, лишил одного из них, как минимум, на минуту возможности совершить какие-либо активные действия.

А хлесткий круговой удар корнем большого пальца, который в каратэ именуется хайто-учи, угодивший второму в челюсть пониже уха, вообще отправил его в глубокий нокаут.

Теперь надо помочь Клюеву.

Однако Клюев и сам позаботился о себе – едва заслышав шарканье подошв по асфальту и резкие щелчки ударов, он резко повернулся и саданул коленом в пах одному из поводырей. Тот мгновенно сложился пополам, однако второй сноровисто, профессионально захватил Клюева сзади, надавливая ребром предплечья на кадык.

Но и ему не удалось долго удерживать Клюева – Бирюков нанес сильный удар носком ботинка, точно попав в позвоночник. Сноровистый молодой человек захрипел и рухнул наземь.

– В машину, Женя!!! – заорал Бирюков и бросился к той самой «Волге», дверцы которой уже услужливо приоткрыл водитель – третий из тех, кто поджидал их внизу на лестнице.

Этот попытался оказать сопротивление Бирюкову, атакуя его ногой по среднему уровню, а затем пытаясь попасть кулаком в челюсть.

Тому, как топорно этот парнишка пытался провести мае-чудан-гери и ой-цуки-йодан, Бирюков подивился чуть попозже (что же они, козлы, на занятиях по спецподготовке делают? Кто же их, вонючек, учит? А еще «девятка» бывшая, уроды!), сейчас же он просто сильно подсек противника под колено опорной ноги и, продолжая вращение, поразил его круговым ударом ноги в затылок.

Клюев уже сидел за рулем и вращал ключ в замке зажигания. Бирюков перелетел через капот автомобиля, мельком успев отметить пистолет в руке полковника с залысинами, нырнул в дверцу, ушибив при этом колено, и его тут же швырнула на Клюева центробежная сила – Клюев со старта положил машину в крутой вираж.

Бирюков оглянулся. Полковник с залысинами уже запрыгивал в другую машину, а секунду спустя и она тронулась с места. Где находились пятеро остальных бойцов, в суете и спешке нельзя было определить.

– Ну, Николаич, специалист по Москве, давай – руководи и направляй, – с отчаянным весельем сказал Клюев. – Иначе кранты нам. Без Кирюхи хреново. Это он тут все закоулки знает.

– Что хреново, то хреново, – мрачно согласился Бирюков. – Как автомобилист, я этих мест тоже, можно сказать, не знаю. Пока правильно едешь. Вот сейчас налево давай, обязательно на набережную выскочишь, а там вправо свернешь.

Вылетели на набережную, Клюев послушно свернул направо.

– Догоняют вроде бы гады, – глянув в зеркало, не очень обеспокоенно произнес он.

– Женя, да кто же тебя сможет догнать? укорил его Бирюков. – Что за самоуничижение? Дуй пока по набережной самой грязной московской реки Яузы, а там что-нибудь придумаем. Стрельбу они тут не затеют.

– Хрен их знает, тонкон-макутов гребаных, – засомневался Клюев. – Ведь сейчас у них тут вроде как война опять. Что же за дела такие – в мае чуть-чуть сражение не затеяли, теперь, кажется, к началу представления поспели.

– Н-да, перед Белым домом, небось, баррикады уже возводятся. Ага, – он взял трубку радиотелефона – И что же у вас тут слышно?

– ... выезжают на Преображенскую набережную. У нас потери три человека раненными, – судя по всему, это говорили их преследователи. Значит, трое были столь серьезно травмированы, что не успели запрыгнуть в машину. Итак, за ними едут четверо. Но с оружием.

– Да ты что, Титан? – заскрежетал далекий голос (как не крути, а все равно Москва – не Нью-Йорк, до сотовой телефонной связи тут далеко). – Как же так получилось? Отстреливались они, что ли?

– Нет, стрельбы никто не затевал, ни мы, ни они, Рукопашная схватка была.

– Однако ты меня удивляешь, – опять скрежещущий голос. – Помочь я вам сейчас ничем не смогу, далеко вы укатились. Разве что свяжусь сейчас с МВД, вы передавайте время от времени свои координаты, их затормозят на ходу. Куда они следуют сейчас?

– По Большой Черкизовской пошли.

– Ладно, сейчас передам милиции. Отбой.

– Слушай, Николаич, тормознут нас менты, – забеспокоился Клюев, – здесь вон светофоров натыкано – через пять шагов.

– Женя, ты уже третий на красный свет проскакиваешь, насколько я умею считать. Вот там придурок в будочке сидит – тормознул он нас? Он думает, что мы – это они. Спецтранспорт, короче. Главное, они пальбы не смогут здесь устроить. Машин вон сколько. Ладно, будем что-то думать. Теперь ты влево не сворачивай, прямо едь, это Сиреневый бульвар. Ага, машет, козлина, палочкой. Поддай, поддай, Женя. Места родные и знакомые, сейчас «тачку» бросим, затеряемся.

– Ой ли? Сколько лет, говоришь, ты здесь не был?

– Ну, в последний раз четыре года назад приезжал сюда по службе, в командировку. Про наш весенний приезд я не говорю, несколько сумбурно все получилось. Вправо, Женя, резко вправо. А теперь, я думаю, и ноженьки резвые пора уже поразмять.

Клюев бросил «Волгу» к самой бровке, Бирюков, не дожидаясь, пока автомобиль остановится, распахнул дверцу, едва не сшибив идущую по краю тротуара московскую тетку.

– Сволочи, дороги вам нету! – все правильно, нормальная реакция.

Все на своих местах. Толстая и злая. Ничего не изменилось. Ускорение, перестройка, шоковая терапия, либерализация цен, Гайдар, Черномырдин – да хоть Саддам Хуссейн завтра воцарись в Кремле со своими порядками, все равно эти тетки останутся прежними.

Бирюков нырнул за угол дома, пробежал по переулку, потом пересек несколько дворов, время от времени оглядываясь, чтобы посмотреть, следует за ним Клюев или пропал.

Наконец Бирюков остановился и перевел дух.

– Да, Николаич, ты тут вроде как по родному хутору шастаешь, – с некоторым даже удивлением отметил Клюев.

– А то. Вон видишь тот домишко? Ему, наверное, тыща лет уже. Двадцать лет назад там общага была. И занимался я в той общаге любовью с одной ткачихой. Звали ткачиху соответственно – Любовью. Она из какой-то губернии провинциальной была, приехала Москву обрабатывать. Запамятовал, из какой губернии. Лимита, лимита, ведь не вся еще жизнь прожита, как спивалось в одной популярной песенке.

– Ну, тогда тебе всецело можно доверяться. Куда же мы теперь двинем?

– Отдышаться нам надо? Надо. А где это лучше всего сделать?

– В парке?

– Нет, не в парке, там ветрено и сыровато. В пивной лучше всего отдышаться. Да и поразмыслить можно. Сейчас у нас сколько? Почти девять часов. Если изменения не стишком коснулись этого забытого властями уголка столицы, то та пивная еще существует и функционирует с девяти утра.

Они прошли еще немного, потом впрыгнули в троллейбус, проехали, поглядывая на всякий случай в заднее стекло, пять остановок и вышли.

Пивная функционировала, но, как заметил Бирюков, интима здесь стало явно меньше. Теперь разливали автоматы, а кружек не было. Редкие еще с утра посетители использовали кто банки, кто пакеты из-под молока. Пришлось сбегать в соседний магазинчик, где имелось пиво бутылочное и баночное. Друзья-провинциалы не стали пижонить и взяли по паре бутылок «Золотого колоса». Вернувшись в пивной зал и став в угол поближе к свету, они, наконец, почувствовали, что им предоставляется возможность отдышаться.

– Да неплохо прогулка по Москве началась, – покачал головой Клюев. – Но вот что мне интересно, Николаич – как эти гады поступили бы, если бы мы вместе с Кириллом из дома выходили, а? Тоже попытались бы повязать? Но ведь они с нами двоими не справились, точнее, почти что даже с тобой одним – а насчет Кирюхи... – он опять покачал головой.

– Ну, не знаю, – ответил Бирюков. – Может быть, они и не подумали, что мы такими шустрыми окажемся. Для двоих или даже троих среднестатистических обывателей этого с лихвой бы хватило – пятеро обученных волкодавов да плюс еще этот полковник Дурындасов, хмырь красномордый. Преторианцы, блин. Ну их в задницу, Евгений, ты посмотри лучше, какая пронзительная осень стоит на дворе.

Да, парк, на который открывалось обозрение из широкого и высокого почти во всю стену – окна, был великолепен. Только тут никто, кроме южнороссийских пинкертонов, похоже, не обращал внимания на горящий вовсю костер осени...

– И правильно, – вещал краснолицый, очень коротко остриженный – очевидно, для нейтрализации солидной плеши – мужик в ветровке. – Пора уже этого чучмека, Хасбулата удалого, к ногтю. А то, е-мое, развел терпимость веры – сквозь черножопых в Москве уже не протолкнешься.

– Ну ты, бля, все в кучу смешал, – презрительно скривил губы его оппонент, бородач в клетчатой кепочке – При чем тут вообще черные? И при чем тут конкретно Хасбулатов? Да будь он хоть папуасом – он глава-законно-избранного-парламента. Конституцию ведь никто не отменял.

– Ну вот, – вполголоса констатировал Бирюков. – Вокс-попули-вокс-деи. Глас народа, стало быть, глас Божий. Никуда не денешься от проклятой политики. И в связи с этим хочу я заметить, Женя, – очень неприятен мне интерес этой самой стебаной службы охраны к нашим скромным особам. Стоп! – он вдруг замер, словно бы пораженный каким-то зрелищем за окном. – Да ведь он в Южнороссийске был! Ну да, около гостиницы «Интурист», я его там видел. Сейчас вспомню, когда. Так, стало быть, у нас сегодня двадцать второе... Среда. Точно, две недели назад, тоже в среду. Кондратьев к нам на следующий день заявился, в четверг к вечеру. Только, говорит, приехал, нападение на жилище, жена похищена... Кондратьев... Кондратьев... Слушай, а Кондратьев вообще-то здесь при чем?

– Кондратьев вовсе ни при чем, а при ком получается – при Полякове, – ответил Клюев. – Точнее – против Полякова. А тот, соответственно – против него. А еще против кого играл Поляков? – он наставил на Бирюкова указательный палец.

– Против нашего... – начал Бирюков.

– ... друга, – продолжил Клюев.

– ... Горецкого. А человек из Генпрокуратуры, который с Горецким должен был встретиться, проживал как раз в «Интуристе», перед которым я этого... погоди, как его... ага, Архипова встретил. Ну, брат, каша какая получается на постном масле – он что же, ради этого приезжал? Из столицы. По какой-то информации. Откуда информация? – рассеянно бормотал Бирюков.

Клюев не перебивал его. Уже не один раз приходилось наблюдать Бирюкова вот таким бормочущим, словно пребывающим в трансе, а при выходе из транса, как правило, выдающего очень даже нетривиальную мысль.

Так случилось и на сей раз. Бирюков зажмурился, словно бы стряхивая остатки сонной одури или наваждения, и очень спокойно сказал:

– Смотри, два разных случая с участием одного объекта – Генпрокуратуры. Сначала от них едет человек в Южнороссийск, наверняка созвонившись предварительно с кем-то – да с полковником Петляковым, вот с кем – и одновременно с этим человеком появляется Архипов, Потом едем мы, сообщаем Беклемишеву, что привезли «компромат», он кому-то звонит, мы договариваемся о встрече, ты встречаешься – и через два дня к нам заявляется этот опричник, требуя, чтобы мы следовали за ним. Мы-то за ним не последовали, но что следует из всего этого? Они либо прослушивают Генпрокуратуру, либо... – теперь уже он уперся указующим перстом в Клюева.

– ... либо у них там свой человек или даже несколько, – завершил логическое построение Клюев.

– Угу, а с кем мы этим открытием должны теперь поделиться?

– Наверное, с Яковлевым. Дескать, был я у вас позавчера, а вот теперь выясняется, что против вас играет очень

серьезная команда. Но боюсь, что не доберемся мы к нему, не доберемся... Теперь Яковлева и всю Генпрокуратуру, небось, еще более зорко «пасут». На дальних подступах к нему нас под белы руки и возьмут.

– Так сегодня утром уже брали, – заметил Бирюков. – Нам бы раньше догадаться, но кто же знал...

– Что будет революция?

– Угу.

– Надо было знать.

– Вот и я о том же. Ладно, Евгений. Сейчас мы окончательно отдышимся и выйдем позвоним. Тут у меня на 12-й Парковой один знакомый... одна знакомая живет. Мы ей и позвоним, и если она за это время никуда не уехала, не вышла замуж, да к тому же еще окажется сейчас дома, найдем у нее приют.

Знакомая не уехала, не вышла замуж – во всяком случае, Бирюков решил так по ее интонации – и не пошла на службу. Бирюков тут же затащил Клюева опять в тот самый магазинчик, где они брали пиво, купил бутылку «Распутина», полкило сыра, полкило конфет, упрятал все это в купленный здесь же полиэтиленовый пакет, и они направились в гости.

Поднявшись на улицу Первомайскую, друзья сели в трамвайчик, проехали в нем несколько остановок, и вскоре Бирюков уже звонил в знакомую дверь квартиры на четвертом этаже дома «хрущевской» постройки, но снаружи выглядевшего очень даже прилично.