Текст книги "Кто закажет реквием"

Автор книги: Владимир Моргунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Эй, вам нехорошо? – фраза эта вырвалась у Бирюкова по инерции, почти рефлекторно.

Он держал тело женщины, успев просунуть руки ей под мышки, ощущая какую-то неживую уже тяжесть, В следующую секунду он догадался перетащить женщину к ступенькам попытался усадить. Но верхняя часть ее тела валилась, стоило только чуть-чуть ослабить поддержку.

Прохожие – да и то не все – бросали взгляды, в которых не было не то что интереса, но даже более или менее живого любопытства. «Знаем, видели, можно было бы что-нибудь и пооригинальнее изобразить», – словно бы говорили их взгляды.

Бирюков подумал о том, что грохнись и он сейчас посреди тротуара, все только обходили бы его, изредка лишь удостаивая вниманием с виде беглого осмотра.

«Вот ведь гады», – безо всякой злости, только с непонятной для самого себя усталостью подумал Бирюков.

Через секунду рядом с ним возник Клюев.

– Быстро заносим ее внутрь почтамта, – сказал он. – Лучше всего будет сказать, что ты оказался с нею рядом чисто случайно.

Бирюков подхватил женщину под руки сзади, Клюев, взялся за ее обтянутые мягкой кожей сапог щиколотки. Им без особого труда удалось занести в здание почтамта тело – Бирюков уже понял, что тащат они не живого человека – и разместить в кресле у обширного низкого стола.

Клюев, отыскав взглядом телефон-автомат, достаточно невежливо оттер от него крупного рыхловатого парня, который в первое мгновение хотел было активно возмутиться, то есть, начать физически воздействовать на этого довольно щупловатого на вид черноусого нахала путем битья его о стену, но потом, словно вдруг вспомнив о чем-то, покорно отошел в сторону.

Бирюков же, повинуясь какому-то безотчетному чувству, почти чисто рефлекторно скользнул рукой в карман куртки женщины и сразу нащупал корешок записной книжки. Воровато оглянувшись, он быстро переправил находку в свой карман.

Когда Клюев вернулся к нему, Бирюкову уже удалось разместить тело женщины таким образом, чтобы оно не сваливалось, подперев его с одной стороны довольно массивным креслом, а с другой еще более массивным столом. Клюев сообщил:

– Я в «скорую» позвонил, сказал, что женщине здесь плохо стало. Может быть, не пройдет и получаса, как они приедут. Ну да, судя по ее виду, ей это уже безразлично.

– Да, – мрачно согласился Бирюков. – Мертвее, как говорится, не бывает. Но нас, наверное, засекли.

– Кто?

– Те, кто это сделал.

Он, прикрыв собой спину женщины от любопытных взглядов, быстро показал Клюеву на крохотную дырочку в ровной, натянувшейся на упругой плоти черной коже.

– Видишь, не за гвоздь же она зацепилась.

– Нам надо исчезать, – тихо произнес Клюев.

– Конечно, хотя может статься, что не один ты фиксировал события. Однако время выиграть мы должны. Двигайся к выходу, я пойду следом за тобой.

Он пошел к окошку, в котором скучала густо накрашенная девица в серо-голубом мохеровом свитере.

– Девушка, вызовите, пожалуйста, «скорую», а может быть, еще и милицию – вон, видите, с женщиной что-то случилось, Сидела и вдруг рухнула.

Он ждал, когда девица скажет: «Все же не так было, это вы с каким-то мужчиной, черным, усатым, ее сюда занесли». Но она не сказала это. Наверное, мало кто вообще обратил внимание на происшествие. Расшевелить эту публику могло, пожалуй, только падение потолка.

– А?.. – девица вопросительно посмотрела на него, потом перевела взгляд на телефон-автомат в зале.

– Боюсь, по нему вообще никуда нельзя дозвониться, – Девица все же привстала и посмотрела сначала на телефон-автомат, потом на женщину за столом, словно желая убедиться в том, что клиент ее не разыгрывает. Только после этого она нехотя потянулась к телефону.

Бирюков быстро пересек зал, в двери едва не столкнувшись с массивной дамой, возмущенно вскинувшей на него взгляд злых, увеличенных стеклами очков глаз.

«Эта жирная мегера меня наверняка запомнила. Такие всегда оказываются свидетелями. Зря я так спешил, елы-палы. Подарочек для ментов получится: хладное тело, а от него стремглав убегает мужик с довольно запоминающейся внешностью.»

Когда он стал спускаться по ступеням, Клюев уже трусцой приближался к «Волге». Автомобиль поехал навстречу Бирюкову, и тот быстро, практически на ходу ввалился на переднее сиденье.

– Немножко заштормило, – прокомментировал Клюев неизвестно что: то ли падение Бирюкова в машину, то ли ситуацию вообще. – И куда мы теперь тронемся, господа сыщики?

– В логово, Женя, в логово, – тоном человека, не знающего сомнений, произнес Бирюков. – Только оттуда мы сможем начать планомерное и решительное наступление.

В «логово», то есть, на тайную квартиру Клюева они проникали один за другим. Только после того, как Бирюков, вошедший последним, осторожно запер за собой дверь, Клюев сказал:

– Мужики, на когда-то проклятом, а ныне признанном благословенным Западе в подобных случаях снимают напряжение одним испытанным методом.

Он распахнул дверцу холодильника, извлек оттуда литровую бутылку «Лимонной», поставил ее на стол, следом метнул две скумбрии холодного копчения, круг сыра сулугуни.

Ненашев тоже засуетился, разыскивая сковороду, маргарин, нарезая найденный в корзинке репчатый лук, привявшие, сморщенные уже помидоры, сладкий перец, помещая все это на сковороду, а потом разбивая в шкворчащую массу яйца.

– Эх, и закатим же мы сейчас пир во время чумы, – мрачно констатировал Бирюков.

– Николаич, никакой чумы нет, штормит только слегка, – осторожно поправил его Клюев. – Стоит только нам сейчас принять по маленькой, как все станет вокруг голубым и зеленым, и все проблемы тоже предстанут в ином свете и цвете. Отдохнуть нам надо, джентльмены, отдохнуть. С утра в бегах, ни разу не жравши – от этого возникают язвы и принимаются неправильные решения. А. вот мы сейчас сядем, все не спеша обсудим, и создавшаяся ситуация окажется проще пареной репы.

– Угу, – кивнул Бирюков, – не хватает только вооруженного ограбления, чтобы она упростилась до предела. Есть похищение, есть «мокруха», есть мошенничество – это я про проникновение в свою «хазу» – есть даже мелкая кража.

Он вынул из кармана куртки записную книжку в черной с золотистым тиснением обложке, подбросил ее на ладони.

– «Щипач» я теперь получаюсь.

– Не понял, – Ненашев обернулся от плиты, на которой уже завершалось таинство приготовления суперяичницы.

– А что тут понимать, – прокомментировал Клюев. – Пришла к нему прекрасная незнакомка на рандеву, а он ее сначала «ошмонал», а потом «завалил» – все в стиле «черного юмора».

– Ситуация выглядит еще похабней, – покачал головой Бирюков. – Блокнотец-то был снят уже с мертвого тела. Надеюсь, мне это простится в разных инстанциях, где я буду представать после ухода из этого мира, и я буду правильно понят. И она рисковала – как выяснилось, даже собственной жизнью – и на меня Женька страху достаточно нагнал, так надо же получить хоть часть информации, предназначавшейся мне.

Он раскрыл книжку наугад, вчитался в записи и сказал почти восхищенно:

– Так в жизни не бывает, мужики. Вы некоего Кондратьева помните?

– Еще бы нет, – сказал Клюев, – сегодня утром только вспоминали в связи с Подлосником. Лох, у которого едва не увели жену окончательно и бесповоротно. Давно не встречались – так это называется. И каким же образом он в той книжке фигурирует?

– Фигурирует он своим адресом в городе Зальцбурге, в Австрии и, как у них там водится, тремя номерами телефонов.

– А мне кажется, – Ненашев снял с гвоздя подставку для сковороды, сделанную в виде какого-то замысловатого кренделька или кружевной салфетки, только из дрянного алюминиевого сплава, бросил ее на стол, с грохотом припечатал подставку тяжелой сковородой. – А мне кажется, что никакого совпадения, а уж тем более чуда здесь нет. Наоборот, у нас продолжаются неприятности, связанные с общением с господином Кондратьевым. Раз он такой раздолбай, то и общение с ним приводит к нехорошим последствиям – невезением ведь заражаются.

– Ага, он совсем невезучий, – закивал Клюев. – Невезучие, брат ты мой, в Южнороссийске живут, в Уфе, Тюмени. А везучие живут в Нью-Йорке, Париже, Зальцбурге на худой конец – там ведь Моцарт родился...

– ... у которого денег на собственные похороны не оказалось, – вставил Бирюков, – и его чуть ли не в братской могиле похоронили. А тут еще и масса визитных карточек, – последняя реплика относилась уже к записной книжке, из-под обложки которой он извлек не меньше десятка разномастных прямоугольничков из плотной бумаги. – Сильные мира сего.

– Уж так и мира, – засомневался Ненашев. – Небось, большинство из Южноросийска.

– Тут ты неправ, Константин. Вот тебе Москва, вот тебе Питер, вот тебе... о, даже Нью-Йорк, где везучие живут, по определению Женьки. А вот и старый знакомый Поляков, век бы о нем не слыхать. И еще раз Кондратьев – визитка на немецком и английском языках.

– Ладно, за встречу с Кондратьевым надо выпить, – заявил Клюев, уже разливший водку по стаканам.

Выпили за встречу с Кондратьевым. Бирюков почти сразу же предложил:

– А теперь – за упокой души этой М. В. Ш. Инициалы на первой странице вверху наверняка ее. Не чокаясь пьем. После этого наступила пауза. Потом Клюев сказал:

– За что же ее убили? Она могла кому-то помешать продолжать шантаж Николаича?

– Наверное, – согласился Бирюков. – Ведь она по телефону сказала мне, что знает о моих проблемах.

– То-то и оно, что по телефону, – покачал головой Клюев. – Телефонная связь – ненадежная связь.

– При существующей системе коммутации ни фига нельзя поделать для безопасности, – пожал плечами Бирюков. – «Клопа» могут воткнуть куда угодно – за исключением разве что телефонного аппарата в нашей комнатушке. Но иначе она никак не могла связаться со мной. Хотя можно рассмотреть и другую версию: М. В. Ш. злодеи не знали, а когда она позвонила, спокойно прибыли на место, увидели, кто со мной вошел в контакт, и убрали ее.

– А если бы на ее месте оказалась какая-то случайно встретившаяся твоя знакомая или просто женщина из толпы, захотевшая узнать, как быстрее добраться до гостиницы «Интурист»? – спросил Клюев.

– А они бы и ее убрали. Самая обычная перестраховка. Кстати, теперь о самом главном: вы не заметили, кто проходил мимо нас за несколько секунд до того, как она начала падать?

– Заметили. Вроде бы, – неуверенно ответил Клюев. – Но на видеопленке ведь это все есть, – он кивнул на стену, отделяющую кухню от гостиной, где лежала видеокамера. – Ты предполагаешь, что ее кто-то ткнул острым предметом типа заточки?

– Судя по размеру дырочки, очень даже может быть. Но стояли мы на достаточном расстоянии от потока прохожих. Так что скорее всего воспользовались какой-нибудь хреновиной с глушителем типа стреляющей авторучки. Она стояла лицом к почтамту за момент до того, как начала падать. – Он слегка задумался, вспоминая. – Нет, не лицом, а скорее в том положении, которое называется «три четверти». Если видеокамера не зафиксировала стрелявшего – а фиксировала она в радиусе метров пятнадцати, не больше – то определение места, откуда стреляли, не много дает. А вот информацию о том, каким все-таки образом ее убили – имеется в виду предполагаемый тип оружия и калибр – мы сможем получить у нашего друга Епифанова.

– Ох, – вздохнул Клюев. – Все-таки разглашение тайны следствия... Кредит доверия, он ведь не безразмерен.

– Ты можешь предложить какой-то другой путь? Попользуемся этим «кредитом», пока сможем еще. Он ведь не в первый раз эту тайну разглашает.

– О’кей, Николаич, ты прав. Тогда звоним ему – не с того телефона, разумеется – назначаем встречу. Но это мы сделаем чуть позже, если ты не возражаешь. Дистанция у нас длинная получится, нутром чую, так что силы надо распределить равномерно.

– Не возражаю, – сказал Бирюков. Он перелистывал книжку. – Все правильно, вот и я. Информация обо мне хранится на странице под буквой «Б». Записана фамилия, в скобочках «Инвереск», потом номер домашнего телефона и номер «Инвереска». Если бы еще знать, когда сделана эта запись, все было бы вообще очень неплохо. Ох ты, а эту визитку как же я пропустил? «Шабалова Марина Васильевна, экстрасенс». М. В. Ш. Точно, скорее всего, это она владелица книжки.

Епифанову они позвонили из автомата на улице. Удивительно, но Епифанов оказался дома, хотя он часто работал по субботам. Встречу назначили в небольшом скверике, в двух кварталах от дома Епифанова – на этом настоял Клюев, мотивируя такое желание тем, что негоже троим полупьяным мужикам вламываться в дом к солидному человеку.

– Н-да, мужики, у вас все получается по Реймонду Чандлеру: «Неприятности – мой бизнес», – сказал Епифанов, едва выслушав историю Ненашева и Бирюкова, а потом про случай у почтамта.

– Что верно, то верно – насчет Чандлера, – согласился Ненашев, – у него этого Марлоу почти на каждой странице очень больно бьют по башке. Удивительно, как он мыслительные способности не утрачивает.

– Хорошо, разузнаю я насчет этой Шабаловой. Делом займется прокуратура Центрального района, может быть, городская. Но ребята и там, и там нормальные, – сказал Епифанов, выслушав сжатую информацию о событиях сегодняшнего утра.

– Будем надеяться, Виктор Сергеевич, – покачал головой Клюев, – сейчас этих нормальных днем с огнем разыскать трудно. Исключения вроде вас только подтверждают правило. Получат они информацию, как на тарелочке, и сразу побегут докладывать тем, с чьих рук они, как выясняется, кормятся. Тем и доложат, кто Шабалову убрал.

– Ну, Евгений Федорович, это уж вы слишком много черного цвета в палитру добавили, – поморщился Епифанов. – Все не так уж плохо.

– Все не так уж хорошо, Виктор Сергеевич, – возразил Клюев. – И я более чем уверен, что называй люди вещи своими именами, не говори они глупостей насчет неминуемого торжества добра и красоты, наверное, и в палитре было бы больше светлых тонов сейчас.

– Опять у нас начинаются дискуссии с философским подтекстом, – теперь Епифанов вроде бы даже развеселился. – Ну нельзя же заставить всех людей сразу жить по правилам да по заповедям – это история человечества с неизбежностью аксиомы утверждает. Ладно, оставим высокие материи на потом. Давайте я позвоню старшему следователю Рудакову, он встретится с вами в приватной обстановке, вы с ним помаракуете, он нарушит закон, раскроет тайну следствия, глядишь, и нарисуется у вас выход из тупика. Вадим Юрьевич мужик компанейский, выпить не дурак, с юмором у него все в порядке.

– Ох, Виктор Сергеевич, – вздохнул Клюев, – не понимал я вас и не пойму, даст Бог, до конца никогда.

Рудаков оказался и в самом деле даже с виду рубахой-парнем: под метр девяносто, вес килограмм сто десять, но живот умеренных размеров, лицо кирпичного оттенка, на темечке солидная плешь в светло-русых волосах, которую он и не пытался даже прикрывать, как это делает подавляющее большинство лысеющих мужчин.

– Ага, – сказал Рудаков, подавая по очереди ручищу-корягу компаньонам из «Инвереска», – явились отбиватели куска хлебушка. Небось, отбоя нету от состоятельных клиентов, бабки не то что лопатой – бульдозером гребете? То супругу кто-то просит протестировать насчет наличия адюльтера, то от рэкетиров кто-то защиту ищет, так ведь?

– Эх, Вадим Юрьевич, когда бы так, – в тон ему ответил Бирюков, запомнивший имя-отчество следователя и характеристику, данную ему Епифановым. – Наша служба и опасна, и трудна, а уж неблагодарна она в первую очередь. А тут еще службы вроде вашей завидуют и стараются при случае лягнуть побольнее.

– Ладно, ладно вам напраслину городить насчет служб, – замахал руками старший следователь городской прокуратуры. – Не надо простачками прикидываться, Епифанов мне про вас все рассказал. Давайте-ка, излагайте историю ваших мытарств, а то уже начало первого, и я неизвестно когда домой попаду. А ведь сегодня суббота. У меня маковой росинки во рту не было. Росинка – это капля или еще что-то, а?

Он извлек из сейфа две бутылки водки, предварительно осведомившись у троицы визитеров, хорошо ли они заперли за собой дверь. Закуска у старшего следователя оказалась совсем уж нехитрой: сало, помидоры, плавленый сырок. Гости от закуски энергично отказались, справедливо ссылаясь на недавний плотный обед. Они пожелали довольствоваться только большим караваем белого хлеба, уже прошедшим стадию черствости и становящимся вполне законченным сухарем.

– Так, ребята, – сразу перешел к делу Рудаков. – Огнестрельное ранение. Калибр не наш. На Западе его двадцать вторым называют, если кто в этом разбирается. Мелкашка, короче. Вроде бы и не должна с большого расстояния эту Шабалову свалить, но видать, шмаляли с небольшого расстояния – минус вам, если вы стрелка не засекли. И потом, патроны были наверняка «трэ от витесс», если кто по-французски понимает – это значит «очень высокая скорость». Усиленные патроны, проще говоря, пуля в них всегда по форме отличается от пули соответствующего калибра. Штука очень неприятная, вроде 5,45, что в наших АКСах применяются. В общем, чего там толковать – профессионалы дело сделали.

Баллистика однозначно определила, что выстрел был произведен под углом приблизительно в ноль градусов по вертикали. Это означало, что стреляли из окна второго этажа с противоположной стороны улицы или из автомобиля, припаркованного неподалеку.

Дома у Клюева они внимательно просмотрели видеозапись.

– Вот, – внезапно сказал Бирюков, указывая на женщину, которая высовывалась из окна автомобиля, стоявшего на той же стороне улицы, на какой стояли и они с Шабаловой. – Расстояние от автомобиля до Шабаловой метров двадцать пять-тридцать. Она как раз стоит спиной к автомобилю. Машина располагается несколько выше уровня низа крыльца у входа в почтамт, так как улица в этом месте довольно круто поднимается вверх. Вот этих тридцати метров и десяти градусов уклона xватает для того, чтобы дуло оружия находилось на практически горизонтальной линии, соединяющей его с уровнем лопаток Шабаловой, куда и вошла пуля.

– Послушай, Николаич, а ты часом не фантазируешь? – Ненашев усомнился в версии, которая так гладко прозвучала в устах Бирюкова.

– Ничуть. Женя сейчас сделает замедленное воспроизведение. Так, а теперь покадрово. Так, скачками назад. Стоп. Смотрим этот кадр и предыдущий.

Клюев послушно проделал все манипуляции с пульта дистанционного управления видеомагнитофоном, и на экране замерло изображение улицы, прохожих и нескольких машин, припаркованных у тротуара и почти что на самом тротуаре.

– Вот, – Бирюков поднялся, подошел к телевизору и указал пальцем на один из автомобилей. – Голова женщины, рука, в руке какой-то продолговатый предмет. Может быть, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но так есть.

– Верно, штуковина эта на складной зонтик похожа, – согласился Клюев.

– То-то и оно, что только похожа, – уверенно заявил Бирюков. – А стреляет эта штуковина пулями калибра 5,56 миллиметра. Главное, что появление женской руки из окна автомобиля по времени совпадает со всеми событиями, происшедшими с Шабаловой и нами. Вот прокрути запись дальше.

Клюев нажал на клавишу, запись воспроизводилась нормально еще несколько секунд, потом изображение запрыгало, пропало.

– Это я Косте камеру передавал, – объяснил Клюев.

– Правильно, и он продолжил съемку. Дальше мы что наблюдаем? Ты бежишь ко мне, увидав, что Шабалова на меня валится, а та машинешка – что? Вот, смотрите, не спеша выруливает и пошла, пошла. Не слишком ли много совпадений, если это чисто случайные совпадения? Женщина высунула руку из окна автомобиля, через пять секунд Шабалова начала падать, а еще через десять секунд автомобиль уехал с места событий. Нет. скорее всего эта женщина и стреляла. Шумов на улице хватает, звук при стрельбе с глушителем, как мы знаем, напоминает любой негромкий щелчок. А у того автомобиля наверняка движок уже работал, когда выстрел производился.

– Жаль, что на таком расстоянии нельзя номера рассмотреть, – Клюев стукнул кулаком в ладонь.

– Да особо жалеть об этом не стоит. Автомобиль мог быть и ворованным. Вспомним нашего приятеля Сережу Муравкина. Сейчас увести «тачку» легче, лет десять назад стакан из автомата с газировкой. Специалистов потому что много развелось по угону.

– Так, Шабаловой не дали рассказать тебе нечто важное. Кто мог помешать? Да тe же, кто все затеял с самого начала, – Клюев хлопнул себя по колену. – Нам надо срочно прощупать наших относительно новых знакомых – Брусова и Полякова. Ведь Поляков в записной книжке у нее тоже фигурирует?

– Да, конечно. Есть запись в книжке, есть визитная карточка.

– Наверное, и это не может быть случайным совпадением, – сказал Ненашев, – мы знакомы с Поляковым, с ним же знакома Шабалова, а когда она хочет познакомиться с одним из нас, то кто-то не дает создать «треугольник».

– Ну, такая версия из серии «может быть, а может и не быть», – возразил Клюев. – Полякова люди, подобные этой Шабаловой, должны облепливать, словно мухи кучу некоей сильно пахнущей субстанции.

– Женя, тут ты, как мне кажется, не совсем прав. Шабалова вроде бы экстрасенсом по делу была, не шарлатанкой, – сказал Бирюков. – Она обладала даром ясновидения, как я слыхал...

Уединившись в гостиной, Бирюков разложил на столе визитные карточки, извлеченные из-под обложки записной книжки Шабаловой, положил большой лист бумаги, который на сленге инженерно-технических работников носит название «разворота» и попросил у Клюева карандаш. Карандаш Клюев ему после не очень долгих поисков предоставил.

Раскладывая из визиток своеобразный пасьянс, Бирюков скрупулезно заносил результаты комбинаций в начерченную им таблицу. Потом он просматривал записную книжку, оттуда тоже делал выписки, заносимые им в другую таблицу. Ниже этих двух таблиц он делал еще какие-то записи, соединял между собой линиями со стрелками и без оных, создавая таким образом нечто похожее на план стратегических действий.

– Ну, Валерий Николаевич, ты ва-ашше навроде мага и чародея получаешься, – скорее с нетерпеливым интересом, чем с иронией произнес Клюев.

– Все тот же избитый метод, Евгений Федорович, – хмуро ответил Бирюков – Пытаюсь представить себя Шабаловой и «вычислить» мотивы ее поведения. Хотя, конечно, мне, сирому и бесталанному, это сделать тяжеловато – Шабанова была женщиной яркой и, похоже, в самом деле одаренной, тут ты оказался неправ, сказав, что она крутилась вокруг таких. как Поляков, с целью выдурить деньги.

– Однако, – Клюев с сомнением покачал головой. – У тебя что же, информация какая-то дополнительная появилась? Ведь ты раньше эту Шабалову если и знал, то понаслышке.

– Никакой информации, кроме ее записной книжки, которую я изучил повнимательнее. Что делается с листками бумаги, которые часто листают? Правильно, они темнеют и стираются. А что означает частое обращение к тем страницам, где записаны номера чьих-то телефонов? Это означает, что там зафиксированы данные людей, чем-то интересных владельцу записной книжки.

– Но если я с кем-то близко знаком, мне вовсе ни к чему обращаться к записной книжке – номера телефонов и адреса таких людей лично я обычно запоминаю наизусть, – возразил Клюев.

– То ж ты, командир. А есть люди, которые не привыкли засорять голову информацией, которая может быть сохранена каким-то иным образом. А хранить ее можно в записной книжке, в компьютере, на лазерном диске – где угодно, одним словом. Шабалова относилась к таким людям, хотя она наверняка отличалась отменной памятью. Итак, кто же интересовал Шабалову в первую очередь? Люди состоятельные, готовые отвалить за совет, который можно трактовать и так, и этак, или за диагноз, который любая медсестра может поставить, кругленькую сумму? Отнюдь. Вот профессор университета – про него я просто слыхал. Вот поэт – визитная карточка его присутствует, причем, изготовленная года три назад, когда у поэта не очень много деньжат, но водилось. С поэтом я тоже знаком заочно, хотя стихами сам никогда не интересовался особо ни в каком амплуа, то есть, не сочинял их и не собирал коллекций стихотворных сборников. Могу сказать определенно одно: это настоящий поэт, взаправдашний. Бывают ведь просто заурядные рифмоплеты – их, как и положено, большинство...

В общем, все остальные симпатии и привязанности Шабаловой тоже распределены по людям, которые занимаются творческой работой, которые делают какое-то дело. К тем, кто делает дело, относится, например врач – очевидно, хирург, потому что вот туг пометочка естъ:«каб. рядом с опер.» Это может означать, что кабинет находится радом с операционной, поскольку в больнице – это третья городская больница, кстати – могут существовать операционные вполне определенного рода, это не зал кассовых операций, как мы можем догадываться.

Ладно, вы поняли, кому Шабалова отдавала предпочтение. Кстати, наш знакомый Кондратьев тоже входит в их число. Неизвестно, какие таланты в нем обнаружила Шабалова, но это мы можем выяснить и попозже.

– Хорошо, Николаич, – Ненашев, до сих пор слушавший молча, самым внимательным образом, теперь возжелал узнать, как метод Бирюкова будет выглядеть на практике. – Значит, ты по всему списку этих интересных людей пробежишься, то есть, со всеми с ними переговоришь, а уж потом, проанализировав материал под условным названием «И это все о ней», попытаешься определить, о ком или о чем тебе собиралась поведать Шабалова в связи с похищением Кристины? Не слишком ли много времени это займет?

– Костя, при самом напряженном режиме опроса – то есть, если бы я был следователем и «вытаскивал» к себе в кабинет на допрос повестками или по телефону – на это ушла бы, как минимум, неделя. Мы этого делать не будем – как говорится в известном анекдоте.

– А что же мы будем делать, выражаюсь словесным блоком из того же анекдота?

– М-мы нанесем визит человеку, у которого недавно был день рождения. И десять против одного, что Шабалова либо лично присутствовала на дне рождения, либо каким-то иным образом встречалась с именинником.

– Лихо вычислено, – покрутил головой Клюев. – А на сей раз по какому методу?

– А ни по какому, – буркнул Бирюков. – У нее в книжке и записано: «Цветы для Ал. Ал-ча". Мы можем догадаться, что «Ал. Ал-ч» – это Богданов А. А., который удостоился записи на двух страницах, не считая пометки про цветы. Про то, у кого когда день рождения, повествуют записи на отдельной странице в конце книжки. Так вот, у Богданова А. А. день рождения был двенадцатого октября, то есть, во вторник на этой неделе. Следовательно, информация четырехдневной давности может содержать и кое-что о ней, предполагавшей возможность похищения Кристины. Объясняю, почему у меня такое предположение возникло: запись «Бирюков Валер. Ник.» с домашним номером телефона и номером «Инвереска» сделана совсем недавно.

– Во брат как! – восхитился Ненашев. – А час назад ты заявлял, что не можешь определить, когда какая запись была сделана.

– Я и сейчас не могу это определить, – пожал плечами Бирюков. – Просто этой же шариковой ручкой, с мелким шариком и жидковатой пастой, сделана запись перед днем рождения Богданова. Всякий, кто усомнится в достоверности данного факта, может сомнения развеять и удовлетворить любопытство, – он положил на край стола книжку, раскрытую на букве «Б».

– Да, – удивленно сказал Клюев, – и в самом деле одной ручкой записи сделаны: «Цветы Ал. Ал-чу» и данные Бирюкова Валер. Ник.

– И я обратил внимание на то, что записей, сделанных этой же ручкой, нет больше нигде.

– Ты успел проверить? – недоверчиво спросил Клюев.

– А куда же мне было деваться? Полистай сам страницы. Вот, на букве «Д» с подразделом «Дела» есть перечеркивания и запись «rendez-vous с Л. 14.10». Она помнит, как пишется «рандеву» по-французски – еще один плюс в портрете героини, либо это признак романтичности натуры, либо достаточно развитого интеллекта. Ладно, идем далыпе: 14.10 – это, конечно, число и месяц, потому что страницы в книжке не сделаны в виде календаря, как иногда бывает. И здесь запись сделана другой ручкой, вот что важно. Ладно, пока ясно одно: необходимо нанести визит профессору Богданову.