Текст книги "Обрученный с удачей"

Автор книги: Владимир Лещенко

Соавторы: Татьяна Недозор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

XIV

Подвергнется тому же наказанию всякий, кто гремит оружием, курит табак в трюме, не надев колпачок на трубку, или переносит зажжённую свечу без фонаря.

XV

Потерявшему в бою кисть или стопу полагается 400 реалов; потерявшему конечность – 800.

XVI

Если мы повстречаем добропорядочную женщину и кто-то сунется к ней без её согласия, немедленно будет предан смерти.

– Так есть желающие сказать что-то? – осведомился Джон, как бы невзначай положив руку на эфес своей сабли. – Знает ли кто, что мешает этим ребятам вступить в нашу славную компанию? Нет?.. Вот и прекрасно. Тогда позвольте мне завершить церемонию. Готовы? – повернулся он Питеру и Тёрнеру. – Так, теперь правую руку на Библию, левую на топор. Клянётесь ли вы перед лицом Господа не нарушать статьи сего устава даже под страхом смерти?

Они встали лицом к лицу, скрестив руки, рука Тёрнера поверх руки Билла.

– Клянёмся! – ответили в унисон.

– Тогда подписывайте.

Вытащив из-за пояса нож, Кристофер рассёк кожу на запястье у обоих и подал гусиное перо. Они поставили свои подписи среди крестиков и грубых, кое-как выведенных букв так близко одна под другой, что кровь их смешалась.

Толпа восторженно взревела, хотя было не совсем понятно, чему она радуется: их посвящению в пираты или появлению кока с огромной двуручной серебряной посудиной, в которой Питер узнал католическую чашу для причастия, до краёв наполненную ромом.

Джон пригубил первым и передал сосуд им. Тёрнер без видимых усилий поднёс чашу к губам и отпил добрый глоток, умудрившись не пролить ни капли.

Потом пришёл черёд Питера. Огненная жидкость обожгла ему нёбо, язык и горло, но он не закашлялся, не желая ударить в грязь лицом перед командой. Подскочивший Джаспер с улыбкой избавил его от непосильной ноши, тут же приложился сам, за ним Харвуд, и дальше чаша пошла вкруговую.

– А сейчас, когда с болтовнёй покончено, давайте приступим к делу. Сначала надо выбрать офицеров.

Пираты приступили к выборам, и на это ушёл час. Всем было ясно, кто на судне капитан. Старшего рулевого, штурмана, боцмана и лекаря тоже выбрали без затруднений. Не хватало канонира, и его должность возложили на боцмана. Тот отнекивался, ибо не отличался умением, но взять офицера было неоткуда. Со смехом капитан пообещал, что как только они возьмут на абордаж первый же испанский галеон, он снимет с него артиллериста и поставит на место Кристофера.

А потом началось пиршество. Повсюду горели костры, пираты медленно вращали над раскаченными углями насаженные на огромные вертела цельные свиные и козьи туши. Они прикатили несколько бочонков рома, и дух хмельной бурды смешивался со сладковато-пряным ароматом специй и аппетитным запахом жареного.

Трубный сигнал рога, сделанного из большой морской раковины, возвестил о начале ужина. Самодельные барабаны из обтянутых сыромятной кожей котлов и бочонков с успехом заменяли оркестр, а сломанный тростник с помощью ножа легко превращался во флейты.

Но хотя музыка была громкой и назойливой, Питер настолько вымотался, что постелив кафтан на песок, провалился в глубокий мрак сна без сновидений.

* * *

Утром он пробудился, изрядно продрогнув: рыхлый песок под открытым небом охлаждается за ночь сильнее. Пираты уснули прямо там, где свалились после ночной попойки. Пляж напоминал поле битвы после сражения, с той лишь разницей, что полёгших в ней бойцов скосили отнюдь не картечь, сталь или пули.

Оглядевшись по сторонам, Блейк обрадовался, увидев неподалёку разведённые костры, на которых готовился завтрак, и побежал греться. Кок накормил его горячей кашей и напоил крепким чаем. Казалось, он рад ему, как старому другу, хотя увидел лишь вчера впервые в жизни.

– Нравится тебе пиратская жизнь? – вдруг спросил Питер кока.

Тот широко улыбнулся, выставив напоказ свои выдающиеся клыки:

– Я лучшей жизни и не знал, масса. Ты поймёшь сам.

Питер сидел на деревянной колоде и с аппетитом поглощал сытное варево. Вокруг поднимались ото сна члены команды, его товарищи. Начинался новый день и с ним – новая жизнь.

Со следующего дня Питер наравне со всеми приступил к работам на «Обручённом с удачей».

Кренгование – дело важное и ошибок не терпящее, так что пираты работали старательно и от души, как муравьи, обгладывающие половинку кокоса. Одни обдирали скребками ракушки и водоросли, наросшие толстым слоем на днище, другое конопатили и промазывали смолой швы, третьи отрывали и заменяли подгнившие и изъеденные древоточцами доски.

Склоняясь над верстаком и по колено утопая в опилках, плотник – седой, горбоносый усач – ловко орудовал рубанком, распространяя вокруг неповторимый смолистый аромат свежеструганого дерева. Он перенёс на берег целую груду инструментов и устроил мастерскую под парусиновым тентом.

– Старина Родриго – отличный мастер, – ухмыльнулся Джон, проследив за направлением взгляда Блейка. – Хороший корабельный плотник ценится на вес золота.

Капитан приблизился к вытащенному на берег кораблю и прошёлся вдоль обоих бортов, критическим взором оценивая проделанную работу.

– Неплохая посудина, но кое-что нужно поправить. Например, дополнительно выпилить с дюжину орудийных портов и разобрать часть надстройки на верхней палубе. Тогда она станет намного легче и манёвреннее. Кроме того, Родриго обещал нарастить мачты, чтобы увеличить количество парусов. – Джон теперь и рассуждал, как настоящий пират, не пренебрегающий ни одной мелочью, позволяющей добиться превосходства над противником в скорости и боевой мощи. – Если получится, как задумано, все призы – наши! Кроме королевского флота, разумеется. Но с синими мундирами мы связываться не станем, просто удерём или на мелководье укроемся – благо осадка позволяет.

Невольно усмехнувшись, Питер почувствовал, как отступают и улетучиваются тревожные страхи и тягостные сомнения. Кто бы мог подумать, что простая уверенность в завтрашнем дне так поднимает настроение!

Корпус очистили от водорослей и ракушек, и экипаж взялся за тросы. Корабль медленно выпрямился, сопротивляясь напору наступающего прилива.

Пока судно лежало на берегу, плотники закончили подготовку новой мачты, и она ждала установки. Потребовалось общее участие, чтобы протащить длинный ствол поближе и поднять его на поручень. Снасти привязали к двум стоящим мачтам и подготовились к подъёму. Несколько команд взялись за верёвки, Харвуд и Джаспер руководили ими. Длинный блестящий ствол сосны установили вертикально.

Окорок уважительно назывался здесь Джон Серебряный и никому не доверил важнейшее дело – установить основание мачты в отверстие главной палубы, постепенно опуская её так, чтобы она встала на кильсон корабля. Эта тонкая операция потребовала усилий пятидесяти человек и заняла почти весь день.

– Отличная работа, парни! – сказал Джон наконец. – Трави помалу!

Больше не поддерживаемая тросами мачта прочно стояла сама по себе. Харвуд, по пояс в воде лагуны, крикнул на палубу:

– Горе купчишкам! Попомните мои слова: через три дня мы выйдем в море.

Джон улыбнулся ему сверху вниз, стоя у поручня.

– Только сначала поднимем на мачту снасти. А этот не произойдёт, если ты будешь стоять, разинув рот. Где клинья для закрепления мачты? Мистер Блейк, не зевать!

Питер вздрогнул, сильно покраснел под тёмным загаром и схватил тяжёлый деревянный молот.

– А ну, – напустился Джон на трёх негров. – Помогайте, что стоите! Вы, видать, забыли, как торчали на помосте вместо баранов на продажу? Хотите снова попасть в плен и быть проданными? А ну – работать! А то я пожалею, что освободил вас! Слышали?

– Да, капитан! Мы вас слышали, не сердитесь, вы нам как отец, – за всех ответил старший из них, Рибби.

– Отец?! – в притворном гневе вытаращил глаза капитан Джон. – Да я скорее отрубил бы свой отросток тупым топором, чем стал отцом таких, как вы! А ну, натягивать снасти!

Утерев нот со лба, Тёрнер присел на кучу коротких брёвен, сложенных штабелем под пальмой.

– Эй, парень! Чего уселся на нашу артиллерию? – над ним стоял, посмеиваясь, рулевой Набс. – Хотя, чего уж там, сиди...

– Какие такие пушки? – недоумённо пожал плечами Тёрнер, хотя на всякий случай встал со штабеля.

– Да наш капитан придумал одну хитрую штуку! – Набс указал на кучу брёвен, лежавших на песке: – Видишь их? Ты думаешь, это что? Эти и есть наши пушки, говорю тебе.

– Пушки?! Ты так налёг на ром, что уже не можешь отличить брёвна от пушек, приятель!

– Но тот, кто увидит эти брёвна с палубы своего корабля, не сумеет отличить их от пушек, – неожиданно раздался резкий голос.

Тёрнер обернулся и увидел Кристофера.

– Неужели вы действительно собираетесь использовать брёвна в качестве пушек?

– Разве я не говорил тебе, что наш новый капитан – великий хитрец? – усмехнулся гот. – Это ведь не моя затея, а его.

– Только последний дурак может принять брёвна за пушки, – заявил Тёрнер.

– Ты служил в «смоляных куртках»[10]10
  «Смоляные кутки» – жаргонное название нижних чинов в английском военном флоте эпохи паруса.


[Закрыть], потому тебе так и кажется. А я скажу, что эти брёвна будут очень похожи на пушки после того, как мы их обстругаем, покрасим хорошенько и вставим в амбразуры. Издалека они будут выглядеть весьма устрашающе. А устрашение, – боцман улыбнулся, – это основное правило игры. Если пушек мало, какой к чёрту промысел?!

– Да, пушек у нас немного, – кивнул Тёрнер. И добавил: – Настоящих, само собой.

– Немного. Что сеть, то есть. Только пирату пушек всегда не хватает, не так ли? Чем больше пушек, тем быстрее сдаётся противник. Если сдастся без боя, тем лучше. Потому что мне не хочется рисковать жизнью людей. И не хочется потерять свою. Поверь, дружище, старому головорезу, – проникновенно понизив голос, сообщил квартирмейстер, – твоя жизнь дороже всех сокровищ, ибо за гробом ты за всё своё золото не купишь даже кружечки пива, чтобы напиться в аду.

– Но не лучше ли тогда никого не грабить? – осведомился Тёрнер.

– Хороший вопрос, – хлопнул его по плечу Кристофер. – Знаешь, Билли, меня столько раз пытались убить, что и не упомнишь. Испанцы и французы, турки и мавры. Я сам католик, за что был бит соплеменниками англичанами. А католики-французы однажды сбросили меня в море по подозрению, что я гугенот, думая этим умилостивить бурю. Но вышла ошибка: буря не унялась, и они утонули. А меня, представь, спасли нечестивцы турки. Во мне четыре дырки, после которых я был недалёк от того, чтобы покинуть этот грешный мир. И всякий раз я давал себе слово, что встав на ноги, уберусь с палубы и вообще не выйду в море. Но всякий раз возвращался... Может, это судьба, сынок?

* * *

Погода стояла прекрасная, ветер дул попутный, и шли они на запад, огибая Эспаньолу. Новоиспечённый старпом Даффи пока не очень доверял Питеру, хотя принял помощника довольно приветливо. Правда, откровенно высказался, что пока тот не наберёт опыта плавания в этих обманчиво ласковых водах, быть ему лишь на подхвате. Тем более что зима приближалась, а с ней – и начало сезона штормов.

Даже самые отчаянные головы не рискуют в это время года пускаться в длительное плавание. О свирепости ветров в здешних краях ходят легенды. Они налетают внезапно, зарождаясь где-то на океанских просторах, набирая силу по мере приближения к островам и всей своей мощью обрушиваясь на беззащитные берега. Жестокие шторма и ураганы валят лес на протяжении многих миль, сносят крыши вместе с домами, нагоняют чудовищной высоты волны и несут ужасающей силы ливни, способные в одночасье смыть множество селений и посевов. Они оставляют за собой лишь трупы, развалины и запустение, проносясь над городами и весями смертоносным дыханием разгневанного бога.

Питер не являлся новичком и от бывалых людей слышал, как это бывает. Яркий солнечный день в мгновение ока сменяется непроглядной ночью, вокруг корабля горами расплавленного зелёного стекла вздымаются гигантские волны, а море от горизонта до горизонта становится белым от пены, подобно заснеженной равнине. Старые моряки описывали циклопические размеры водоворотов и смерчей, способных в считанные секунды засосать в воронку или вознести в облака судно с полным грузом и со всем экипажем, вспоминали, как у них на глазах разносило в щепки трёхпалубные линейные корабли с сотнями моряков на борту и как пропадали без вести и следа целые эскадры и конвои, застигнутые штормом вдали от берегов.

Питера это не очень пугало. Ясные сине-зелёные воды Карибского моря, белые коралловые рифы, пёстрые тропические рыбы и пышная растительность произвели на молодого моряка гораздо более сильное впечатление, чем берега Старого Света. Детство, походы на отцовском корабле в Средиземное море, «Дублон», суд и тюрьма остались, казалось, далеко в прошлом. Он открыл для себя новый мир, мир, полный опасностей и жестокости, но таивший в себе нечто привлекательное и неуловимое, имя чему – надежда.

Он неё утреннюю вахту на баке, искоса наблюдая за странным поведением старпома. Безоблачный рассвет обещал ясный, солнечный день, но Джаспер упорно продолжал торчать на носу, переходя от левого борта к правому и обратно и озабоченно вглядываясь в разрезаемую форштевнем морскую воду.

– Эй, новичок, а ну подойди! Глянь, что ты видишь? Ну, посмотри на воду?

Питер посмотрел:

– Вода как вода, ничего особенного.

– Ещё раз и внимательнее! – насупился Даффи.

Питер посмотрел, напрягая зрение. Вода. Морская. Прозрачная. Солёная.

Однако, присмотревшись повнимательнее, Питер тоже заметил кое-что... Движение волн утратило размеренную упорядоченность и направленность и сделалось хаотичным и непредсказуемым. Они то накатывались на корпус корабля одновременно с двух сторон, то устремлялись прочь, то опадали вдруг и тут же снова начинали медленно набухать огромными маслянистыми пузырями. Корабль реагировал на эту свистопляску нервной дрожью и время от времени взбрыкивал, как норовистая лошадь.

– Чёрт, до чего же мне всё это не нравится! – в сердцах стукнул кулаком по балюстраде Джаспер и перевёл взгляд на паруса, чтобы определить направление ветра.

Тот постепенно усиливался, но пока оставался умеренным. И тут Питер подметил ещё одну странность: направление ветра не совпадало с направлением движения волн!

– Взгляни-ка туда, – Даффи протянул Питеру свою подзорную трубу и помог сфокусировать объектив на стае птиц, забравшихся так высоко в небо, что до людей не долетали их крики. Пернатые беспорядочно крутились и метались из стороны в сторону, издали напоминая вьющихся над свечой ночных бабочек. – Что скажешь?

– Скажу, что земля где-то рядом, – пожал плечами Питер.

Джаспер нетерпеливо тряхнул головой.

– Ты что, не понимаешь? А ещё капитанил! Это не чайки и не бакланы, это перелётные птицы. Они всегда летяг строго по прямой, не отклоняясь, но сейчас их что-то встревожило или напугало, заставив потерять голову и сбиться с курса. – Сложив трубу и сунув её в карман, он гаркнул: – Боцман! Свистать всех наверх! Убрать фок и грот, зарифить топселя!

Загнусавили дудки помощников боцмана, и высыпавшие на палубу матросы ринулись выполнять приказ, взбираясь по вантам и скатывая кверху тяжёлые полотнища.

Шум и суматоха разбудили Джона. Он выскочил из своей каюты в одном нижнем белье, злой как чёрт, и потребовал объяснений.

– Какого дьявола ты приказал убавить ход?! – набросился он на Питера.

– Надвигается шторм, капитан, – спокойно ответил штурман.

Окорок недоверчиво хмыкнул, но возразить не успел: ветер внезапно изменил направление и заметно посвежел.

– Клянусь осьминогом, ты прав, парень!

– Посмотрите туда, сэр! – закричал один из марсовых на грота-рее, махнув рукой в южном направлении.

С головы у него сорвало шляпу и отнесло далеко в море, где она ещё долго прыгала с гребня на гребень, пока не затонула. Он попытался добавить что-то ещё, но слова его подхватило налетевшим шквалом и разметало на отдельные звуки. С каждым мгновением ветер усиливался, заунывно завывая в снастях сонмищем злобных духов. Чтобы не сорваться, марсовый уцепится одной рукой за ванты, другой же продолжал указывать на юг, где через весь горизонт пролегла чёрная полоса, схожая с береговой линией, которой там не могло быть.

– Эй, наверху! – рявкнул капитан во всю глотку, стараясь перекричать шум ветра. – Взять все рифы и приготовиться к оверштагу. – Боцман! Живее! – Джон наклонился над поручнями и крикнул рулевому у штурвала: – Держись крепче на развороте! А вы, парни, молитесь всем своим богам, у кого какие имеются, – повернулся он в сторону налегающих на брасы матросов. – Сейчас мы попробуем от него оторваться. Заодно и посмотрим, на что годится наш красавец!

В тот день Джон доказал всем, что по праву считается одним из лучших пиратских капитанов. Как и у любого человека, у него были свои недостатки, но в умении управлять кораблём в критической ситуации ему не было равных. Люди ворчали и ругались, стонали и плакали, надрываясь из последних сил, но никто ни на миг не усомнился в своём капитане. Все его команды и распоряжения исполнялись немедленно и беспрекословно.

Будь это обычный шторм, Джон и вся команда встретили бы его лицом к лицу и потягались на равных со свойственной корсарам бесшабашностью и слепой верой в удачу. Но то, что надвигалось на них, вынудив развернуться в обратном направлении и улепётывать во все лопатки, принадлежало к категории таких природных явлений, к которым неприменимы привычные человеческие мерки. Их нельзя предвидеть или предотвратить, а противостоять им простому смертному так же бессмысленно и бесполезно, как пытаться вычерпать море ложкой.

Ветер то и дело менял направление, и обессилевшим матросам снова и снова приходилось наваливаться на брасы, чтобы положить корабль на другой галс.

– Кэп держит курс на Багамы! – крикнул Питеру в ухо Джаспер. – Хочет укрыться за островами с подветренной стороны.

Блейк кивнул, не имея особого желания надрывать глотку понапрасну. Рёв ветра заглушал и перекрывал все остальные звуки. Сгустившаяся в небе тьма окутала «Обручённого с удачей» мшистым саваном. Видимость сократилась до двух шагов. Море сплошь покрылось белыми барашками пены. Порывами ветра её клочья срывало с гребней и швыряло в лица матросам вперемешку с солёными брызгами. Перечёркивая змеевидными зигзагами клубящиеся над головами чёрные тучи, вспышки молний выхватывали из мрака перевёрнутый вверх тормашками мир.

Палуба то и дело уходила из-под ног, вертикально кренясь с носа на корму и обратно, когда корабль переваливался с волны на волну, сначала натужно взбираясь наверх и зависая горизонтально в неустойчивом равновесии, а затем стремительно, как на салазках с горы, скатываясь вниз по противоположному склону. С высоты гребня зияющая под днищем пропасть казалась бездонным провалом, ведущим прямиком в преисподнюю. Волны окружали корабль со всех сторон, возвышаясь стеной за кормой, нависая хищным клювом над бушпритом и смыкаясь справа и слева исполинскими клещами. Достигнув нижней точки провала, шхуна глубоко зарывалась носом, и всех, кто находился на палубе, окатывало с ног до головы бурным потоком, подхватывающим и уносящим в пучину всё, что осталось незакреплённым: полные и пустые бочки, короба и ящики, инструменты и свёрнутую рулонами парусину. Мачты гнулись под натиском ветра, угрожая переломиться или вырваться из степсов.

Питер старался не думать, каково сейчас приходится Уильяму, оставшемуся наверху с марсовыми, чтобы маневрировать парусами. Он сам прошёл всю школу от юнги до шкипера и знал, каково это – передвигаться по скользким реям, управляться с отяжелевшими от воды парусами и удерживать равновесие в противостоянии с качкой, то и дело меняющим угол креном и порывами ветра, ежесекундно угрожающими сбросить человека вниз, как жалкую мошку...

Но не было времени бояться – ибо сейчас требовалось отдавать команды.

– Взять два рифа у марселей! – крикнул Блейк появившемуся боцману. – Трави булиня, брасопить к ветру, марселя долой, подтянуть тали на реях!

– Не хочу сомневаться в твоих талантах, дружище, но я взял бы четыре рифа и убрал бы грот, – осклабился Джаспер.

– Давай!..

Через десять минут они по команде подоспевшего с бака капитана взяли на гитовы[11]11
  Взять на гитовы – подобрать парус на гитовы, снасти для подтягивания нижней кромки паруса к верхней.


[Закрыть] контр-бизань и повернули через фордевинд, чтобы идти вместе с бурей. А ещё какое-то время спустя взяли на гитовы все марселя и пошли под одними снастями.

И тут гигантская шальная волна, вынырнув откуда-то сбоку, нанесла предательский удар по правому борту. Корабль так сильно дал левый крен, что поручни фальшборта скрылись под водой.

Повиснув на снастях параллельно вставшей под прямым углом палубе, Питер в неподдельном страхе зажмурился и приготовился к смерти, нисколько не сомневаясь, что сейчас шхуна перевернётся вверх килем и накроет всех, кто ещё остался в живых. Сердце перестало биться, дыхание прервалось, истекали последние секунды ...

Неизвестно, откликнулся ли Господь на их молитвы, молитвы пиратов и головорезов, или просто испанские корабелы потрудились на славу, но когда он снова открыл глаза, корабль уже начал медленно выправляться… Левый борт пробкой вынырнул из воды, и «Обручённый с удачей» вновь обрёл вертикальное положение.

Питер с трепетом ожидал повторения только что пережитого кошмара, однако следующая волна оказалась слабее первой, и шхуна только сильно накренилась, но бортом не зачерпнула. Шторм продолжал бушевать и яриться, но волнение начало постепенно стихать. Корабль по-прежнему швыряло из стороны в сторону, но теперь он гораздо лучше сохранял остойчивость и перестал зарываться носом, проваливаясь в промежуток между накатывающими один за другим валами. Даже вой ветра в снастях сделался не таким зловещим и уже не так безнадёжно перекрывал человеческие голоса.

* * *

На пятый день плавания потрёпанный «Обручённый с удачей» отдал якорь в порту Тортуги.

Народ радостно принаряжался – надевая лучшее что было в сундуках и мешках. Смотрелось иногда это очень смешно. Например, обладатель флотского мундира с кружевной оторочкой, на который было нашито неумелыми стежками побольше золотого шитья – щеголял при этом в ветхих штанах и босиком. Шляпа шириной с колесо телеги по последней парижской моде красовалась над шёлковым, с двумя рядами золотых пуговиц, жилетом на голос тело. Кавалерийские брюки с позументами, ботфорты и бархатная треуголка с пышным павлиньим пером не требовали себе даже сорочки. Дублёные шеи украшали массивные цепи с медальонами, а мозолистые пальцы с навечно въевшейся смолой от канатов – перстни, искрившиеся самоцветами.

Так что Питер в своём кое-как отстиранном капитанском одеянии выглядел довольно бледно среди расфуфыренных товарищей, и поэтому решил украсить камзол брошью д’Аяллы – сойдёт за пиратскую добычу. Вот так, вместе с прочей командой, Блейк и сошёл на берег.

Идти ему было некуда. Точнее он не знал, где обычно проводят время пираты. Поэтому двинулся туда же, куда и все. По пути от них отделялись группки по три, по пять человек – кто-то вспоминал про друзей, кто-то – про знакомых девчонок.

Дорога большей части команды брига завершилась у таверны «Золотой якорь», названной, как впоследствии выяснил моряк, в честь одной из легенд о Моргане. Тот, якобы бросив собратьев по ремеслу в бухте Чагрес и увезя панамские сокровища, подвесил вместо якорей большие золотые слитки.

– Добро пожаловать, господа! – Разбитная молодая женщина лет двадцати с небольшим окинула их оценивающим взглядом и уверенно повторила: – Добро пожаловать!

Бесцеремонно подталкивая в спину, она провела их вглубь зала и усадила за свободный столик. Высокая и темноволосая, с изящно очерченным личиком, она поначалу произвела на него благоприятное впечатление, но позже он подметил в глубине её глаз цвета морской лазури холодную расчётливость, а в играющей на чувственных губах приветливой улыбке что-то ехидное. Похоже, перед ним была разбогатевшая и вовремя ушедшая с панели продажная девица...

К тому же его взгляд отмстил в углу троих солдат, играющих в кости, – причём с ружьями, лежащими тут же на лавке. Воспоминания о конвоирах и тюрьме были ещё слишком свежи.

Но Питер быстро успокоился. В конце концов нельзя же теперь жить, пугаясь собственной тени! Да и гордиться ему, пирату, – чего греха таить – перед проституткой нечем. И вообще разбойнику, как известно, приличествует отдыхать в обществе грешниц и распутниц...

– Меня, если кто не знает, зовут Кэтрин, – представилась хозяйка. – Миссис Кэтрин Годри. Я честная вдова и хозяйка этого заведения? – представившись, она без приглашения уселась рядом с ними и возвысила голос, подзывая служанку: – Молли, детка, принеси нам что-нибудь выпить! Да смотри не перепутай, тащи самое лучшее! – Развалившись в кресле, миссис Кэтрин снова принялась беззастенчиво их разглядывать.

Видимо, осмотр её удовлетворил:

– Сейчас мы с вами пропустим по стаканчику, а потом потолкуем. Давненько ко мне не заглядывали такие симпатичные молодые джентльмены! – И чуть понизив голос, она осведомилась: – Удачен ли был рейс? Нет ли какой добычи на продажу? Кэтрин Тригти может поискать купцов, которые дадут хорошую цену...

– Да успокойся, Кэт, – выручил Питера Пью, – мы сейчас пустые пришли – хотя и не совсем... – он потряс звякнувшим кошельком, многозначительно ухмыляясь. – А ребята так вообще первый раз!

– Да ну? – хлопнула в ладоши Кэтрин. – Стало быть, эти красавцы – новенькие? Ну это так оставлять нельзя...

Между тем Молли приволокла поднос с бокалами и объёмистым графином тёмного стекла и точно так же, не испросив разрешения, плюхнулась в кресло напротив хозяйки. Рыжеволосая и голубоглазая, с длинными ресницами и обаятельной, хотя и несколько натянутой улыбкой, она выглядела моложе миссис Кэтрин, но нисколько не уступала ей в развязности.

Разлив вино по бокалам, Молли первой поднесла свой к губам и выжидательно уставилась на Питера и его спутника:

– Ну что, молодые люди, давайте знакомиться?

– Билл. Билл Тёрнер, – первым назвался боцман.

– Питер... – просто ответил Блейк.

– Очень приятно, Билли, рада знакомству, Питер, – величественно наклонила она голову и тут же, без предупреждения, ухватилась пальцами за рубиновую подвеску на камзоле Блейка. – Какая у тебя чудесная висюлька, миленький! – Выпустив драгоценность, девица провела кончиком указательного пальца по скуле Питера, задержав его на миг в уголке губ. – Тебе очень идёт.

Наклонившись вперёд, Кэтрин томно проворковала:

– Ну же, красавчик, смелее! Скажи, что мне сделать, чтобы примоститься у тебя тут?

Через пять минут Блейк вместе с соседями исполнял весёлую песню, усадив на колени вполне довольную «честную вдову».

 
Для моряка весь мир ни в грош.
Другое дело – кружка,
А к ней, чтоб было веселей, —
Хорошая подружка.
За кружку кто-нибудь всегда
Заплатит, это – не беда.
Беда, друзья, с подружкой:
Ведь с ней легко попасть впросак,
Как в картах может всяк...
 

За столиком в углу сидели несколько мужчин солидного вида. Один из них, яростно жестикулируя, что-то объяснял соседям, время от времени поправляя сбившийся парик.

– Они обманули меня! – бурчал он с негодованием. – Они получили от меня четыре десятка молодых негров, которые могли принести восемьдесят фунтов за штуку на рынке Порт-Ройяла или Бриджтауна, и что я получил за это? Немного провизии и воды, чтобы добраться до ближайшего английского порта. А когда я возмутился, пригрозили мне святой инквизицией. Я говорю тебе, Джерри, я последний раз торгую с испанцами. Отныне я буду возить «чёрное дерево» только в английские колонии!

Кэтрин, вдруг схватив Питера за рукав, подняла с места и потащила наверх. Блейк само собой догадался – для чего, и хотя дама была не столь уж юна, всё равно настроился на приятный вечер. Однако всё пошло не совсем так, как он предполагал.

Введя его в уютную чистую комнатку, хозяйка усадила его на кровать и убежала.

– Красавчик, – бросила она напоследок, перед тем как захлопнуть дверь, – ты у нас первый раз, так что тебе полагается особое угощение!

Пожав плечами, Питер лишь уставился в окно, за которым быстро густели сумерки. От этого занятия его отвлекла хлопнувшая дверь.

Обернувшись, Питер увидел в дверном проёме высокую статную мулатку, могучий торс которой был обмотан сенегальским платком, небрежно завязанным на левом бедре, а увесистая грудь свободно располагалась внутри белой шёлковой рубахи с узким и глубоким вырезом.

Чёрные бездонные глаза. Белые жемчужные зубы. Грива волос ниже пояса. От крепко сбитой фигуры с мощными формами, казалось, исходит жар, ощутимый даже на расстоянии семи шагов. Вся она прямо излучала животную, дикую силу. На секунду Питер подумал, что так мота бы выглядеть ожившая фигура с его «Дублона».

В первый момент он слегка растерялся.

– Значит, новый штурман старины Джона Окорока, молоденький негодник Питер Блейк – это ты? – важно произнесла мулатка, входя в комнату.

– Я, – ответил Блейк.

Гостья плавно приближалась.

– А меня зовут Лилит. Слышал?

– Нет.

– Ну и к лучшему. Ты меня увидел первый раз, значит, будешь поражён ещё больше!

Роскошная дама говорила с характерным островным акцентом, чуть растягивая гласные. Говорила так, словно имела на него, Питера Блейка, какие-то права – как будто он недавно спьяну обещал на этой красотке жениться. Питер просто не знал, что такова была манера всех местных проституток. Морским разбойникам нравилось, чтобы их тоже иногда брали на абордаж, особенно если это привлекательные женщины.

Проститутки появились на Тортуге недавно – когда прежний губернатор, д’Ожерон, давний друг и покровитель «берегового братства», ведший финансовые дела многих знаменитых капитанов, как-то спросил у своих знакомых, отчего это вернувшиеся из похода джентльмены удачи ведут слишком буйный образ жизни. Крушат всё подряд, устраивают дуэли и поджоги, обижают мирных аборигенов, а те жалуются в столицу, причём не на них, а на губернатора...

Те простодушно в один голос сообщили, что их подопечные страдают от нехватки доступных женщин. Оттого, мол, случается зверствуют, если на взятом корабле оказываются дамы. Оттого и буянят, ища выход дурной, застоявшейся в чреслах силе. Оттого и немногие порядочные женщины на Тортуге не могут спать спокойно.

И этот достойный государственный муж за свой счёт снарядил корабль и отправил его во Францию, привезя полторы сотни женщин определённого сорта. Пираты, корсары, флибустьеры и охотно примыкавшие к ним буканьеры и приватиры были в восторге. А губернатор Тортуги, и без того уважаемый в среде «берегового братства», обрёл ещё больший авторитет.

Первое время этим жрицам продажной любви было запрещено выходить замуж, что понятно. Замужняя женщина обслуживает одного мужчину. Изредка ещё двоих-троих, если она любвеобильна или лишена высоких моральных устоев. Женщина свободная может доставлять приятные минуты многим десяткам мужчин.