Текст книги "Обрученный с удачей"

Автор книги: Владимир Лещенко

Соавторы: Татьяна Недозор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Часть третья
ПРОКЛЯТИЕ ЧЁРНОГО КАПИТАНА

8

Старик, опираясь на руку немолодой дамы со скуластым лицом медного оттенка, прошёл к стоявшему в центре трактира самодельному креслу, уселся в него и давним заученным жестом закрыл ладонью невидящие глаза...

– Я уже понял, чего вы хотите, – сообщил Дарби. – Признаться, я не думал, что кто-то помнит эту историю. Я и сам бы хотел её забыть... Потому как над тем золотом тяготеет проклятие, и я уж грешным делом думал, что лучше ему остаться там, куда его спрятал старый дьявол Олоннэ. Мне, представьте, за прошедшие почти двадцать лет и в голову не приходило туда отправиться или кому-то рассказать. А знаете почему? – И не дожидаясь ответа, он добавил: – Потому что за десятую часть того, что там лежит, каждый второй из вас взялся бы перерезать горло половине Лондона, а не то что бедному слепому. К тому же, – он печально улыбнулся, – за всё это золото я не куплю себе новые глаза, а остальное, всё что нужно, у меня уже есть. Так что года три назад я бы послал вас, парни ко всем чертям...

Он выдержал паузу, чем вызвал волнение на лицах Беатрис и Джона. Да и все прочие замерли в напряжённом молчании.

– Но сейчас кое-что изменилось, поэтому я согласен иметь с вами дело.

Сперва я расскажу всё с самого начала, как было. А вы уж решайте – надо ли вам связываться с этим делом, от которого пахнет кровью и адской серой, или нет?

Он вновь прикрыл глаза ладонью, видимо, собираясь с мыслями.

– ...Это было последнее плавание Олоннэ, – начал он. – Собрав эскадру из шести кораблей с командами примерно в семь сотен человек, Олоннэ вышел в море и взял курс к побережью Мэйна. Несколько месяцев наша флотилия курсировала вдоль побережья, грабя попадающиеся на берегу индейские деревни и небольшие испанские посёлки. Добычу от таких грабежей составляло только пропитание команды. Но от пленных испанцев Олоннэ узнал, что недалеко от побережья находится более крупный город – Сан-Педро.

Собранный отряд флибустьеров углубился вглубь материка, и, несмотря на несколько засад, устроенных испанцами на подступах к городу, наши парни захватили его. Однако тут им опять не повезло, так как основную часть добычи составили склады с индиго, товара ценного, но неудобного для переноски на большие расстояния. Единственное что удалось узнать – это то, что скоро должен прибыть корабль из Испании с каким-то ценным грузом.

Завершив грабёж, парни вернулись на берег и приготовились ждать гостя.

Вот тогда-то Олоннэ и встретил этого чёртова дикаря, с которого всё и началось...

* * *

За 20 лет до описываемых событий.

Район между Юкатаном и Панамским перешейком, стоянка Олоннэ.

– Ты уверен что правильно перевёл то, что говорит этот вождь? – осведомился Олоннэ у Рикардо – метиса-переводчика.

– Сеньор, он не вождь, он жрец, последний слуга Священного Ягуара... – начал бормотать Рикардо. – Его зовут Капак...

– Мне плевать, отруби тебе задницу – даже он был бы сам епископ Дьеппский! – прорычал Олоннэ. – Я спрашиваю – ты уверен, что правильно понял эту сморщенную обезьяну?

– Да, сеньор, – ещё более оробев, сообщил Рикардо. – Язык своей матери я не забыл...

– Тогда объясни ему – если он вздумал лгать или шутить надо мной: я сотворю с ним такое, что черти в аду будут плакать над его судьбой!

Слегка запинаясь, метис что-то прочирикал. Оставшийся невозмутимым старик покачал головой и спокойно заговорил в ответ.

– Он говорит... – начал переводить Рикардо. – Простите, сеньор, он говорит что слишком стар, чтобы бояться даже Железной Руки, от которого бегут гачупины[28]28
  Гачупины – испанцы на ряде индейских языков.


[Закрыть]. У него нет ни детей, ни внуков, он последний в чреде служителей Священного Ягуара и в своём роду насчитывающем двадцать два колена. Больше нет смысла хранить тайну, ибо никогда уже не восстанут священные камни Теночтитлана, и Распятый Бог прочно утвердился в небесах и на земле. Пусть же сокровища достанутся не проклятым гачупинам, а их Великому Врагу...

– Ишь! – усмехнулся Олоннэ... Эвон как – «Великому Врагу»... Спроси – сколько он хочет? В смысле – какую долю просит себе?

– Он говорит, – сообщил Рикардо, – что ему уже ничего не нужно, и он отдаст всё воинам из-за моря.

– Ну что скажете, приятели? – обратился он к напряжённо молчащим соратникам, набившимся в тесную кают-компанию, как сардины в бочку.

Грубые обветренные лица, одежда в прорехах, босые ноги в смоле... – на их фоне сам Олоннэ в своём скромном камзоле и ботфортах смотрелся почти щёголем.

Люди как будто неуместные в этом помещении с панелями красного дерева и перламутровой инкрустацией, заставленном странной смесью предметов роскоши всех народов и материков. Тут смешалось буквально всё, начиная от серебряной лампы старинного литья и заканчивая дорогими гобеленами двухсотлетней давности – какие могли бы висеть и в королевском дворце, а здесь в них варварски вбили крючья для богато отделанного оружия.

Он обвёл взглядом их всех – одного за другим, кого знал, и много раз, для разных трудных предприятий, заключал с ними союзы, подписывая договор или давая клятву на топоре и сабле. Все здесь были: и уроженец Ирландии Роджер О’Флагерти; и Шарль Коротконогий – флибустьер с Олерона, ханжа-гугенот, предварявший всякий абордаж проповедью; и молодой Энтони Длиннобородый, и Джакомо Доренцини – генуэзец, командовавший «Крылатым Королём». Тут же торчали их квартирмейстеры и боцманы – отборные головорезы «берегового братства».

– И что скажете на это, братья – вольные добытчики?

Собравшиеся пошушукались, переглядываясь, – дело было не простым...

– Знаешь, Франсуа, – пробурчал Длиннобородый, – мы тебя, конечно, уважаем, но, во-первых, такие дела даже совет капитанов не решает – это дело сходки команд. Во-вторых – мы тут торчим уже больше месяца, имея в качестве добычи чуть побольше чем уши от дохлого осла – и всё потому что ждём какой-то галеон. Теперь ты предлагаешь бросить дело и мчаться за какими-то сокровищами, которых никто в глаза не видел. Я тебя не понимаю, приятель!

Глаза Олоннэ, устремлённые на Энтони, загорелись яростью – этот нахальный и удачливый корсар постоянно спорил с ним, подзуживая и других на неповиновение.

– В самом деле! – с сильным акцентом заявил Джакомо. – Один Сатана знает, что задумал этот индеец! Кто сказал, что его не подослали испанцы, чтобы завести нас в ловушку?

– Тут ты прав, – пробурчал О’Флагерти, – я не верю ни одному краснокожему и ни одному его слову, если ему перед этим хорошо не поджарят пятки!

– Да что говорить?! – вступил в разговор Шарль, – Я, конечно, не сомневаюсь в Божьих чудесах, но не думаю, чтобы Иегова свершил их для таких грешников, как мы с тобой, Франсуа! Ибо иначе как чудом быть не может, чтобы любой человек отдал бы уйму золота за просто так! Не верю! Есть тут какой-то подвох – и я бы на твоём месте поспрашивал этого язычника как полагается...

– Ты, конечно, волен созвать сходку, – опять высказался Роджер, – но я лично попрошу своих парней голосовать против. А то, может, там никаких сокровищ нет – а испанское золотишко уплывёт, пока мы это обнаружим. Не будет дела! – сказал как отрезал О’Флагерти.

Тизер в эти минуты откровенно боялся за своего бешеного капитана. Ему казалось, что он вот-вот ринется на расположившихся в кают-компании собратьев-пиратов – настолько бледным и напряжённым было его обветренное лицо.

По Олоннэ справился с собой и вдруг хитро улыбнулся.

– Не будет дела, говоришь, Роджер? Хорошо! Не будет! Сходки тоже не будет!

Сделаем так – вы сидите и стерегите испанцев, а я на своём «Морском быке» сплаваю до того островка, о котором говорил этот краснокожий, и проверю. Но только уговор – раз вы в это золото не верите, то думаю без него обойдётесь. Всё, что я возьму, – моё.

– Старина, – вытянулось лицо О’Флагерти, – ты что – хочешь разорвать консорт?

– Да упаси тебя Боже! – воскликнул Олоннэ. – Просто ты запамятовал, что там написано! А написано там только про добычу, а не про клады! Ты ж не потребуешь с меня долю в консорте, если я найду кошелёк на улице! – он расхохотался.

Пираты некоторое время переглядывались, наконец Шарль с размаху швырнул на стол свою обтрёпанную шляпу.

– А ну и чёрт с тобой, Олоннэ! Но это последний раз я иду куда-то в рейд под твоим флагом!

– Невелика потеря, – буркнул капитан, поворачиваясь к двери.

* * *

– Значит, старик, – переспросил Олоннэ сидевшего перед ним на полу кают-компании «Морского быка» невозмутимого индейца, – ты в своей языческой вере кто-то вроде примаса или кардинала?

Кроме них тут был лишь переводчик-метис.

– Я всего лишь простой слуга Великих Хозяев – толком не выученный, к тому же последний. Мальчиком я проходил обучение у одного дряхлого жреца – ему было больше сотни лет... Вот то был истинный посвящённый. Он видел, как с Великого Теокалли пришельцы в железных одеждах сбросили изображение Тескалипоки, выбив у него из глаз драгоценные камни – он ещё плакал, говоря, что его бога ослепили... Как храбрейшие воины ацтеков – Орлы и Ягуары в ужасе бежали или умирали, уничтожаемые горсткой испанцев, рубивших их своими стальными мечами и губивших летающим громом как птиц или робких оленей на охоте!.. Как пал последний владыка ацтеков, сражённый собственными подданными а его дочери и сёстры стали наложницами победителей и отреклись от родных богов... Как город, равного в мире которому по красоте и населённости нет – как написали ваши же книжники, – умирал в осаде! Гачупинам удалось разрушить акведук, и ацтекам приходилось нить солёную воду озера. Вскоре начались голод и мор, принесённый гачупинами...

 
Мы едим тростниковые стебли,
Мы жуём солёную землю, камни, ящериц,
Мышей, дорожную пыль и червей...
 

Я всегда плакал, когда он читал нам, ученикам, эти строки древней поэмы...

– Гм, бывает, – процедил с ухмылкой Олоннэ. – Когда, помню, заштилевали мы восточнее Пуэрто-Рико, тоже пришлось крыс ловить, А уж сухари с червяком – так это обычное дело... И что там было дальше?

– Он видел со склонов Попокатепетля, как горел Теночтитлан словно груда соломы. Он бежал к майя, на юг, – продолжил проводник, – но и там его настигли слуги Распятого. И отныне лишь заброшенные города в джунглях стоят там, где прошёл Кортес.

Наши предки скормили богам, как говорили храмовые записи, сожжённые тёмными и невежественными испанцами, четыре тысячи тысяч человеческих сердец. Четыре тысячи тысяч пятьсот катунов[29]29
  Катун – восемь тысяч на языке майя.


[Закрыть] по старому майясскому счёту людей пошло на алтари Солнца и Луны за время, пока стояло царство Астлана! Но, видно, мало было жертвенной крови, чтобы отсрочить гибель! – запинаясь, переводил Рикардо речь жреца.

– Мутно говоришь, старый перец, – изрёк Олоннэ, поджав губы.

– Во времена, когда ещё ваши предки не были созданы вашим Распятым богом из глины, – продолжал Канак, – как говорят ваши собственные святые книги, которые вы не читаете....

– Ну ещё мне Библию читать! – хохотнул, прерывая его Олноэ, – я ж не монах и не проповедник!

– Как говорят ваши святые книги, которые вы не читаете, – невозмутимо повторил Канак, – наши предки пришли на эти земли из утонувшей в океане в великом бедствии страны. Боги не единожды с Древних времён уже уничтожали род людской за нечестие и грехи, но в тот раз они смилостивились и даровали жизнь горстке ничтожных двуногих червей и привели их на новую землю с высокими горами, плодородными равнинами, лесами, полными птиц и зверей... Взамен полагалось лишь кормить их своей кровью – ибо сладки для наших богов человечья кровь и плоть... А мы забыли о гневе богов, мы мало кормили их, мы погрязли в земных делишках...

Рикардо несколько раз истово перекрестился, заметно побледнев.

– Да говорю же тебе, – вспылил Олоннэ, – не понимаю я! Эй, метис – ты точно переводишь? Или этот трухлявый пень совсем лишился ума? Переведи ему, что мне насрать на всех богов с чертями, какие тут водились до того, как паршивый итальяшка Христофор Колумб добрался до ваших краёв. Меня интересует только золото! И если золота вдруг там нет – он пожалеет что не сдох во младенчестве!

– Именно так, – вдруг сообщил на чистом испанском старый жрец. – Вы, белые люди, всего лишь дикари... Вы забыли собственное прошлое – то, что было всего тысячу лет назад с вашими предками! В давние времена корабли из ваших земель доплыли сюда, но вам неведомо про то, как милостью Кецалькоатля иным удалось вернуться ... Неведомо, почему ваши враги мусульмане не нашли сюда путей, кто и что закрыло им дорогу и почему мудрецы народа арабов боялись Запада и не отважились пересечь океан – хотя книгу «Аль-Азиф» у вас давно перевели и инквизиторы гачупинов из страха перед тем, о чём в ней написано, сожгли все рукописи майя... Вам важно лишь золото – вы любите его больше вашего Распятого!

– Мы же согнуты вами и порабощены, – в запавших поблекших глазах старика блеснул тёмный огонь, – но мы наследники прежних великих хозяев мира. Не дети глины, а дети богов! Пусть боги ушли – но что будет, если они решат вернуться? Смогут ли ваши пушки и мечи справится с теми порождениями бездны, которые выйдут из Миктлана и Шибальбы?

– Давай-ка лучше расскажи про золото – много ли там его? – опять оборвал его речь Олоннэ. – Ибо ты прав в одном: зримых следов могущества Господа нашего я не знаю. Зато знаю могущество золота... – он громко расхохотался.

– Там его много, – произнёс усталым голосом индеец. – Всё, что унесли наши предки из Теночтитлана. Погибли книги, в которых были записаны предания Утонувшей Земли и летописи того, что было до Первого и Второго потопа; в плен попали старшие потомки богов – дети семьи Тратлоани и самого божественного Монтесумы Шокойоцина... Но золото сумели унести... Три с лишним сотни самых сильных воинов, сгибаясь, волокли этот груз, – он как-то зловеще рассмеялся, отчего морщинистое лицо его стало подобно злобной маске демона с каменных стел, какие иногда попадались в заросших джунглями руинах. – Малигщин, которого вы зовёте Кортесом, утаил от своего короля лишь малую часть награбленных сокровищ. И всё равно до конца жизни был сказочно бог ат...

– Вот это хороший разговор, – хлопнул жреца по плечу Олоннэ. – А то боги, Шибальба какая-то! Честному христианину, – он опять гоготнул, – и слушать такое непристойно.

– Да... Много золота... – будто не слыша его, бормотал старец. – Как рассказывал мой наставник – благочестивый Паакабаль, семь дней они перевозили сокровища на остров на лодках, взятых у майя. Они отдали им весь нефрит и перья кецаля, какие были у беглецов... То-то гачупины злились, когда пришли грабить тех майя: испанцы не ценили ни перья благородной птицы, ни божественный камень – и даже самым красивым украшениям предпочитали отлитые из золота кирпичи! Поначалу мудрецы народа Астлана даже думали, что золото – это бог бледнолицых. И, глядя на тебя, Железная Рука, я думаю, что они не так уж ошибались...

– Кстати,– морщась как от жужжания назойливой мухи, заявил Олоннэ. – Мы, между прочим, как раз в тех водах, где твой остров...

– Ты прав, вождь, сейчас я помогу его отыскать. Благо наступает тьма и ночь.

Позови того кто ведёт ваш корабль и отыскивает путь в море. Без него мне не справиться.

Тяжело встав, старик выбрался на палубу и поднялся на мостик, став рядом с рулевым.

Подошли Олоннэ с переводчиком и заспанный штурман – голландец Ван Гердман.

Капак вытащил из мешка за спиной какие-то дощечки, сплетённые особым образом веточки и верёвки и принялся так и сяк прикладывать их к глазу, наводя на звёзды и Луну. А потом как ни в чём не бывало отдавал распоряжения штурману – на испанском. Временами и Рикардо приходилось ему помогать.

Олоннэ молча стоял рядом, ухмыляясь. Ван Гердман лишь скептически пожимал плечами, но потом удивлённо приподнял брови и закивал – мол, понял, старик.

– Я указал твоему человеку путь, – сообщил Капак, укладывая свою снасть обратно в мешок. – Завтра утром мы увидим тот остров. Остров Храма Неведомых или Остров Смерти...

Название он произнёс по-испански. Рикардо, почему-то повторив полушёпотом «Исла де Муэрте», перекрестился.

– Теперь позволь мне отдохнуть, вождь, – попросил старик.

– Рикардо, – приказал Олоннэ. – Старика в мою каюту, и скажи квартирмейстеру – пусть приставит к дверям пару парней, которые не уснут. Завтра посмотрим – что и как.

...Утром по правому борту они увидели встающий их моря островок, и Капак молча кивнул на вопрос Олоннэ.

Через час они приблизились к цели – клочок суши примерно три кабельтова в поперечине на фоне еле видного вдали побережья Юкатана.

Уж на этом острове их точно никто не ожидает. Сухое мёртвое нагромождение скал, высотой не дотягивающих до клотика мачт корсара, чуть вдающаяся в берег бухта с полоской пляжа, обрывы, коралловые рифы у края воды. Ни деревца, ни травы – лишь редкие кустики в расселинах скан, наверное, питаемые влагой редких дождей...

«Морской бык» вошёл в заливчик, чуть переваливаясь на мелкой волне.

– Паруса зарифить, якорь отдать!

Олоннэ взбежал на шканцы, пока боцман – испанец-ренегат Диего – отдавал приказы убрать паруса и распорядился спускать шлюпку.

Вскоре под ногами корсаров уже похрустывал крупный коралловый песок пляжа. Пройдя по нему до подножия скал, следом за невозмутимым Канаком, они остановились возле плоского ничем не примечательного каменного обломка высотой с человеческий рост, а формой напоминавшей разбитый жёрнов.

Молча Капак указал на камень. Пираты возмущённо зароптали, но Олоннэ лишь ухмыльнулся.

– Это что же – вы переплавили всё золото, а потом обмазали глиной и известью, чтобы получился вот этот булыжник? Или он закрывает проход в подвал с сокровищами? Только вот предупреждать надо – тут меньше чем стофунтовым бочонком «красного» пороха не обойтись...

Так же молча и сохраняя бесстрастное выражение лица, жрец вытащил из-под скатов камня несколько обломков, с видимой натугой отволок в стороны.

– Теперь толкайте этот камень влево, – бросил он по-испански.

– Да ты рехнулся, старый! – выкрикнул кто-то. – Этот камень и десятку волов не стронуть с места...

Олоннэ лишь помотал головой:

– Делайте, как сказал старик, – распорядился он потирая бородку. – Сдаётся мне, что чёртов туземец знает, что говорит!

Ворча, пираты упёрлись руками и спинами в нагревшийся камень, двое или трое подсунули под нижнюю кромку принесённые с собой гандшпуги...

Столпившиеся вокруг – те кому не досталось работы – невольно охнули разом – и изумлённый вздох почти сотни глоток прозвучал придушенным хрипом издыхающего кита: камень сперва чуть заметно, а потом всё быстрее заскользил, поворачиваясь на месте вокруг невидимой оси. Через минуту все молча стояли, уставившись в тёмное отверстие в каменной плите, торчавшей из песка. Оттуда несло затхлым холодком.

И вот только тут Дарби поверил до конца, что старый индеец не соврал, а зачем-то и в самом деле привёл их к месту, где лежат сокровища его народа.

Они запалили принесённые с собой заранее факелы, и обнаружили уходящий вниз тоннель, выбитый в скале – высоты достаточной, чтобы среднему человеку пройти чуть согнувшись. На полу были вырублены ступеньки.

Олоннэ шагнул первым. За ним – Капак, следом остальные.

Довольно крутая лестница в нескольких местах прерывалась широкими горизонтальными террасами, тянувшимися вправо и влево, но индеец лишь покачал головой, когда кто-то сунулся их осмотреть.

Потом спуск кончился. У самого выхода они наткнулись на несколько скелетов с разбитыми черепами...

– Да, – рассеянно сообщил в пространство Канак. – Мой наставник говорил, что взятые за плату лодочники майя решили избежать судьбы, которую им определили служители богов...

Перешагнув кости, пираты спустились вниз и оказались в обширной естественной пещере, стен которой были обработаны человеческой рукой – следы грубых рубил были хорошо различимы.

Вошли – да и замерли. На лицах у многих отразился неподдельный испуг. Тусклый свет бил через косые шахты, видимо, замаскированные в скалистых россыпях. Падая сверху, он рассеивался, отражаясь от обсидиановых зеркал, вделанных в стены. Такой же луч падал на каменный алтарь, резьба которого изображала, как разглядел не без трепета Дарби, пиршество людоедов, разделывавших свежеубитого пленника...

Слева от алтаря лежал целый штабель сцепившихся друг с другом скелетов. Костей было много – куда больше, чем сейчас явилось сюда живых. Лежали они тут давно – не осталось ни жилочки на костях, ни хрящей, ни запаха. Лишь клочья чёрных волос, куски кожаной обуви – да два или три сгнивших хлопковых стёганых панциря...

Судя по всему трупы были сложены тут сразу после расправы, но Тизеру представилась на миг жуткая картина: разбросанные по каменному полу в беспорядке кости и черепа, движимые противоестественными силами дьявольского подземелья, сползаются в аккуратную груду.

С другой стороны алтаря лежало оружие – палицы, усаженные осколками кремня, костяные бивни рыбы-меч с обмотанными ремешками резными рукоятями, какие-то плоские выточенные из дерева пилы по краям которых в пазы были вставлены осколки обсидиана. Там же торчала пара позеленевших бронзовых секир и несколько покрытых ржавчиной шпаг и палашей: видимо, испанские трофеи.

У самого алтаря, на котором Тизер увидел застывшие бурые потеки, тут же догадавшись что это такое, тоже лежали два или три скелета – строго вытянувшись, в молитвенной позе. На их черепах косо висели диадемы из золота и опалов. Видимо, тут нашли свой конец жрецы или касики.

Пираты в растерянности глядели на следы произошедшей тут когда-то бойни... Кто-то молился вполголоса, кто-то бормотал проклятия...

– Кхмэ, – крякнул Олоннэ. – Я так понимаю, – обратился он к Канаку, – что хозяева припрятанного тут добра решили, что покойники слишком много знали? Или просто кто-то из этих парней, – пренебрежительный пинок по ближайшему черепу, с лёгким стуком откатившемуся в угол, – решил, что золото неплохо бы взять себе?

Презрение отразилось на прежде бесстрастном лице Канака:

– Ты прав, Железная Рука, – эти люди умерли, чтобы тайна лучше сохранялась. Ибо хотя тут были вернейшие из верных, но пытка ломала и не таких – а гачупины искусны в этом... Все здесь умерли по доброй воле – и их кровь была отдана Тескалипокс и Атлакойе... Оставшиеся двенадцать человек затворили врата Храма Неведомых и вернулись на материк – в надежде, что сокровища пригодятся, когда гачупинов изгонят... – Канак горько вздохнул.

– Храм Неведомых, говоришь? – передёрнул плечами Олоннэ. – Вы что ж – сами не знали, каким богам или бесам молитесь?

Что-то похожее на насмешку промелькнуло в глазах Канака:

– Нет. Просто наши предай дали ему такое название, ибо не строили его, а нашли уже вырубленным в этих скалах. Кто и когда его воздвиг – неведомо. Может быть, майя в годы, когда их страна и народ были могучи и молоды, может – тольтеки или ольмеки, пришедшие из Ольмана... А может быть, даже... – Канак оборвал разговор и молча подошёл к алтарю, опустившись на колени.

– Тьфу, к бесам будет взывать! – пробормотал кто-то за спиной Тизера.

– Идите, – бросил он, – идите – тут одна дорога, и ведёт она к золоту. Там его хватит на всех!

Ни слова не говоря Олоннэ сделал несколько шагов, на ходу вынимая саблю – не издав ни звука, индеец рухнул на каменные плиты пола...

Этот момент потом вспоминался Тизеру долго – последний шаг, хищная усмешка на лице корсара, блеск миланского клинка – и прямая спина старика-индейца, вся благородная осанка которого – даже коленопреклонённого – выражала лишь презрение и насмешку.

– Франсуа, ты уверен, что не поторопился? – спросил Картье – недавно назначенный квартирмейстер.

– Жак, я разве ошибался когда-нибудь на твоей памяти? Ну пойдёмте, братья, – золото ждёт!

Подняв факелы, они двинулись по коридору, время от времени жмурясь от солнечного света, когда им попадались узкие световые колодцы.

Шагов через пятьдесят им вновь встретились следы пребывания людей.

...Скелет полулежал на каменном полу. Пустые глазницы черепа были обращены на пришельцев. Челюсти оскалены в зловещей усмешке. Одна рука скелета указывала вверх, опираясь локтем в камни пола, костлявые пальцы, казалось, делали предостерегающий жест неосторожным пришельцам.

Издевательски приподняв шляпу, словно салютуя мертвецу, Олоннэ жестом приказал двигаться дальше. Но увиденное за поворотом застало их врасплох.

На полу, посередине пещеры, высилась большая пирамида из человеческих черепов, все лицами наружу. И у них сверкали глаза – разными оттенками жёлтого и алого.

Дарби скривился от омерзительного зрелища, наверняка призванного пугать и ужасать, обращать в бегство нежданных гостей.

– Будь я проклят, если у них не сверкают глаза! – пробурчал кто-то.

– В глазницы черепов вставлены кусочки раковин или стекла, – предположил штурман.

Они подошли к пирамиде. Олоннэ спокойно выдернул из кучи коричневый костяной шар.

– Ху! – воскликнул он. – Вы что – забыли, что мёртвые не кусаются? Ну вот, – сообщил он минуту спустя. – Эх, вы! У них в глазницы вставлены огранённые топазы и прочие камешки. На обратном пути мы соберём их.

– Топазы? Дело хорошее... – развеселились пираты.

Дарби подумал, что бедняги, кто бы они ни были, заслужили покой. Не надо бы их трогать – но не спорить же с атаманом?

Цепочкой пираты двинулись дальше... До ушей Тизера донеслось бормотание метиса-переводчика.

– Этот старик определённо был колдун ... Он рассказывал мне, что ацтеки – потомки жителей какого-то Толлана и происходят от богов, а мы – все другие люди – от обезьян!

Они вступили в странный коридор. Зеркала из отшлифованного обсидиана отражали лестницу, ведущую в никуда. Туннель освещался скудно. Пламя факелов преломлялось в зеркалах и вставках в стены, и людей окружали какие-то багровые отблески, мечущиеся тени, наплывы кровавой тьмы.

В пещере смутно чувствовалось что-то безмерно чуждое тому светлому солнечному миру, который они оставили на поверхности. Сквозь тёмную завесу проступали уродливые очертания каких-то звероподобных фигур, возможно, демонов совсем уж древних времён. Демоны стерегли каменные плиты, испещрённые причудливыми знаками исчезнувшей письменности.

Тизер шёл последним, творя про себя молитвы – и ему что-то мерещилось в отблесках факелов, что он никогда никому не рассказывал да и вспоминать не хотел. Коридор казался бесконечным, но теперь он был только рад этому. При одной мысли о том, что ждёт их в конце пути, Тизера начинал бить озноб.

Леденящая дрожь пробежала по спине. Ладонь машинально сжала рукоятку абордажного ножа. Едва уловимый запах коснулся его ноздрей – на этот раз запах гниющей плоти. Хотя тут должно было всё истлеть много лет тому, он всё усиливался.

Внезапно стена слева пропала. Дарби подумал было, что здесь начинается боковое ответвление. Не успела вязкая слюна наполнить рог, как свет факела заметался и приобрёл явственную фиолетовую окраску, а дальний угол пещеры с изображением зверя-демона затуманился и словно бы стал ускользать куда-то вбок, так что его можно было видеть теперь только краем глаза.

«Глотнуть бы рому для храбрости», – пронеслось в голове, и Тизер торопливо приложился к фляге.

Несколько минут, а может, секунд, пещера перед его взором ходила ходуном, предметы, на которых он с недоумением старался сфокусировать взгляд, уплывали в сторону, мгла то сгущалась, то растекалась дымными полосами...

Дарби напрягся – тут определённо пахло смертью. Это была не вонь разлагающейся мертвечины, не сырой дух кладбищенской земли, не застарелый тлен или ладан гробниц...

Это было именно тончайшее, едва уловимое дыхание чистой незамутнённой смерти. Оно исходило от стен пещеры, от блеска обсидиановых зеркал.

По телу разлился холод, руки занемели... Что-то тут было – и очень близко...

Наконец от стены отделилось нечто. Оно так резко выделялось в сумрачном колеблющемся свете... Тизер даже обернулся, но товарищи его, казалось, ничего не видели, хотя по лицам можно было понять что они чем-то обеспокоены.

Непонятный шум, рассыпавшись гулким эхом, прокатился под сводами пещеры, заставляя мутиться рассудок... Дарби сразу же ощутил тошноту, в тот же момент увидев, как из стены вышел... Вышло...

И вот тут ему стало по-настоящему страшно: увиденное не было похоже ни на обычного чёрта, ни на иную тёмную тварь, о которой он слышал в детстве вечерами у очага, ни даже на демонов, чьи изображения видел. Больше всего оно походило на двуногого мохнатого чёрного волка с плоской, почти человеческой мордой. Но вот у волков, пусть и двуногих, не может быть чёрных крыльев летучей мыши – не очень больших, трепещущих за спиной. И не бывает у них голого кольчатого крысиного хвоста, оканчивающегося чёрным жалом вроде скорпионьего.

Существо явно было намерено с ним разделаться – это он понял без лишних слов и выхватил саблю.

Позади Дарби услышал вопли товарищей, треск разрубаемого мяса, хруст костей, выстрелы, в ноздри ударил тяжёлый кровавый дух... Но не было времени на это отвлекаться...

Тварь бросила на него мимолётный взгляд, и глаза её, без белков, полностью чёрные и почти человеческие, обдали корсара холодом... Шипящий голос, похожий на шипение змеи, произносящий слова на жутком, нечеловеческом языке, проник, казалось, в мозг... Дарби захотелось лечь и умереть, подставляя горло под когти и зазубренный хвост, но выучка и инстинкты человека, дравшегося полтора десятка лет на семи морях, оказались сильнее ужаса, и он рубанул тварь наотмашь.

Ощущение было, как если бы он попытался срубить саблей пальму – клинок встретил явно не живую плоть. Тем не менее нечисть, вереща, отпрыгнула – на её теле набух вязкой зелёной кровью косой разрез. «Волк» взмахнул крыльями и вновь ринулся на Дарби, выставив скорпионье жало, но вновь навыки бойца не подвели – и отрубленный извивающийся хвост, истекающий ядом, упал на камни пола...

Похоже столь решительное сопротивление демону было в новинку – и он, заверещав с явной обидой в голосе, отскочил к стене. Однако намерений закусить мясом корсара не оставил – и сжавшись, приготовился к броску, расставив острые шипы когтей на недоразвитых крылышках.

Вновь загремели выстрелы, шальная пуля просвистела над плечом Дарби и угодила в живот нечисти. Та оказалась вбита в камень пещеры, но не провалилась туда, хотя, как он сам видел, могла свободно входить в него и выходить...

– Эге-гей, недоделки! – прорывая муть безумного бреда, ворвался в уши бешеный рык Олоннэ. – Мать вашу поперёк, аркебузу вам во все дыры, головню в рот! Гангрена сожри вас, свиньи, собственными папашами драные, псы помойные, выкидыши шлюшьи! На чиксе всем вам удавиться! Чтоб вам всем кит на клык положил!..

Говорят, брань отгоняет нечистую силу... Поэтому ли или, может быть, помогла старая память, вбитая в мозг, когда под аккомпанемент капитанских загибов они лезли на абордаж или брали штурмом стены испанских городов, но люди пришли в себя...