Текст книги "Обрученный с удачей"

Автор книги: Владимир Лещенко

Соавторы: Татьяна Недозор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

После обеда Питера таскали на допросы. Они были похожи один на другой как две капли воды или скорее как два пропойцы в канаве у затрапезного трактира.

– Вопрос первый. Знает ли Питер Блейк, где находится груз, каковой ему поручили доставить согласно приказу мистера Ройтона?

– Нет, – отвечал Питер, глядя в жёлтые глаза судьи. – Капитан Блейк ничего не знает о грузе, о котором вы говорите, кроме того, что уже сказал. И по-моему, вам следует разобраться, с какой стати мистер Ройтон такое важное дело поручил неизвестно кому?

– Вам уже объяснили, что дела, согласно договору, вы должны были вести через стряпчего, нанявшего вас на службу! – рявкнул судья. – Не вам обсуждать резоны уважаемого негоцианта! А вот почему вы, вопреки договору, по вашим словам, связались неизвестно с кем – непонятно? Я вот подозреваю, что ничего такого не было, а вы эту историю выдумали, когда оказались в руках правосудия! Хорошо, продолжим. Вопрос второй. Не скажет ли обвиняемый Питер Блейк, где скрываются его сообщники пираты, которым он передал похищенный груз?

– Мне ничего не известно ни о грузе, ни о каких-то пиратах!

– Повторяю вопрос...

Похоже, судья и присоединявшиеся к нему иногда заседатели колониального суда полковник Керри и Модифорд, допрашивавшие Блейка, не испытывали никаких чувств да и вообще как будто отрабатывали номер в бродячем театрике. Иногда, правда, что-то начинал говорить его защитник – барристер[6]6
  Долгое время адвокаты в Англии делились на три категории: низшая – атторнеи или солиситоры, барристеры и, наконец, Сардженты, или «королевские адвокаты».


[Закрыть] Чарльз Роу.

Всё происходило почти так же, как в первый день. Вот и сейчас...

– Невиновен?! – хохотал судья. – Но ведь золото исчезло!

– Я не несу за это никакой ответственности, сэр, – повторял, как заведённый, Блейк. – Как капитан, я отвечаю только за доставку груза. Я не виноват, что люди, с которыми я заключал договор, оказались гнусными мошенниками и подсунули вместо золота булыжники.

– Вы ошибаетесь, и я вам это докажу! – вновь расхохотался Керри. – Согласно закону любая взятая в море добыча принимается на учёт для отчисления её стоимости в пользу короны. Если золото, по-вашему, было краденым, стало быть, его можно приравнять к пиратской добыче. То есть вы отвечаете, если не как вор, то как сообщник воров – укрыватель краденого! А то, что вас обманули сообщники, не имеет касательства к закону. Но я уверен, что вы были посвящены во всё! Это доказывается, во-первых, тем, что вы отправили команду с судна, во-вторых...

– Я вижу, английское судопроизводство в вашем лице приобрело весьма смелого реформатора, сэр, – позволил себе с юмором висельника сострить Блейк. – Но имейте в виду: ваши действия я считаю незаконными, нарушающими Хартию вольностей, «Хабсас Корпус»[7]7
  Закон о неприкосновенности личности от 1679 года.


[Закрыть] и мои права английского подданного!

– Можете жаловаться лорд-канцлеру или архиепископу Кентерберийскому, – рассмеялся заседатель, – но золото украли, и вы за это ответите!

– Почему же я сам-то с этим золотом не исчез?

На невыразительном лице Харриса проступило ехидное выражение.

– Не прикидывайтесь младенцем, мистер Блейк! Сообщники могут вас вознаградить впоследствии или уже сделали это.

– Прекратите эту никчёмную и оскорбительную игру, сэр! – сказал Блейк, потеряв терпение.

– Молчать! – заревел судья, грохнув по столу кулаком так, что стряпчий испуганно отшатнулся. – Запереть эту шельму, и пусть в камере помечтает о крепкой пеньковой верёвке!

За криками он скрывал досаду, как юрист понимая полную бездоказательность обвинения. Но ему важно было оправдаться перед Лондоном хоть каким-то подобием расследования после исчезновения золота.

* * *

Растянувшись в камере на охапке соломы, Питер предавался невесёлым размышлениям о своей будущей судьбе. Шансы на то, что с ним поступят по закону и по справедливости, он оценивал невысоко – раз уж ему суждено стать жертвой столь подлого замысла... Потому поневоле в голову лезли разные печальные мысли.

Сейчас вот Блейку вспомнилась история, что приключилась в Плимуте в годы его детства...

Там перед судом предстала шайка Грязного Гарри, грабившего путников на окрестных дорогах. Он и не особо зверствовал, но уж то ли попался местному лорду на зуб, то ли ограбил не того, кого надо, – в общем, и он и его люди были выловлены и предстали перед присяжными.

Суд приговорил всех семерых к виселице, а что до главаря, тот был наказан, так сказать, посмертно. Особым пунктом приговора тело Грязного Гарри, закованное в цепи, было воспрещено погребать. Его выставили на всеобщее обозрение на виселице, специально установленной в квартале, где он жил раньше, – в назидание всему городу.

Выслушав приговор, Грязный Гарри рассмеялся судье в лицо и философски пожал плечами.

– Ну что ж, стало быть, побуду ещё немножко на свежем воздухе, когда мои «шестёрки» уже будут гнить в земле.

И он действительно долго качался на ветру, пока вороньё клевало ему глаза. Не раз и не два ребята прибегали посмотреть на ужасного висельника, давясь от страха и отвращения, но тем не менее подзуживая друг друга и побившись об заклад, кто ближе подойдёт к зловонному трупу...

Питер отвлёкся от воспоминаний – его кто-то окликал:

– Эй, капитан с «Дублона»! Ты там жив ещё? Не подойдёшь? Поговорить бы!

Питер подошёл к решётке. За решётчатой дверью соседней камеры сидел крепкий коренастый широкоплечий человек, по виду – моряк, хотя, судя по всему, пропившийся до дыр.

– Эй, джентльмен, ты кто будешь?

– Можешь звать меня мистер Питер, мистер... не знаю как тебя, – буркнул Блейк.

– Ну а меня можно называть Джон, просто Джон. Хотя некоторые зовут Окороком. Я в юности, было дело, на коптильне работал, окорока коптил – оттого и прозвище.

– Ты пират? – зачем-то спросил Питер.

– Я оклеветанный честный моряк, – ответил с достоинством Джон. – Как и ты, скоро буду приговорён к смерти. Думаю, на день-два нас оставят в покое, пока не соберут трибунал. Придётся подождать.

– Говоришь, тебя Джоном зовут?.. – продолжил беседу Питер.

Незнакомец его не очень интересовал, но разговор позволял провести время и отвлекал от мыслей о тяжёлой доле и печальном будущем.

– Угу. Батюшка с матушкой именно так нарекли... Ну, за что ты тут сидишь, можешь не говорить: уже вся тюрьма ставки делает, повесят тебя или нет. Да ещё спорит: то ли никакого золота вообще не было, то ли его стибрили сами здешние господа!

– А какая разница? – пожал плечами Блейк. – Для меня, по крайней мере?

– Большая! – Окорок наставительно поднял кривой, сломанный когда-то и неровно сросшийся палец. – Если золотишко ещё в Лондоне схомячили, тогда тебя пошлют на каторгу. Им лишь бы дело закрыть. И если доживёшь и выйдешь, то доказывай, что ты тут ни при чём хоть до второго пришествия! А вот если местные начальники к этому лапу приложили, табак твоё дело: вздёрнут. Как пить дать вздёрнут! А с трупа, известное дело, взятки гладки!.. Ох, ма! – вдруг выпучил глаза Окорок. – А что это у тебя за наколочка?!

Блейк взглянул на обнажившееся из-под закатанного рукава сорочки предплечье. На нём пять лет назад в далёком Кадисе меднокожий мастер из Нового Света выколол девиз, который Питер мечтал поместить на свой будущий родовой герб. Теперь же... Интересно, как будет выглядеть эта надпись на его гниющем трупе?

– Это? Молодой был, глупый... – ограничился он коротким комментарием.

– Да нет, не про то спрашиваю! Написано-то что? Я-то разбираю плохо – темновато тут...

Скорее всего, пройдоха вообще не умел читать, ну разве что трактирные вывески, и Питер невольно улыбнулся.

– «Обручённый с удачей»!

Окорок только что не подпрыгнул.

– «Обручённый с удачей», говоришь?.. – с непонятным удивлением протянул он. – Ну, ладно... А расскажи-ка, братец, как всё там было с этим золотом?

Питер был не расположен особо много говорить на столь неприятную тему, но всё же беседовать с живым человеком лучше, чем молча смотреть в потолок, поневоле представляя перед внутренним взором виселицу или плаху. И, усевшись на корточки напротив выглядывавшего из-за решётки Джона, он принялся рассказывать о том, что произошло пять дней назад.

* * *

...В тот день Блейк спустился, звеня цепями кандалов, в сопровождении двух судейских в засаленных мантиях и майора Кортни в трюм «Дублона». С ними было несколько портовых крыс-чиновников в обтрёпанных кафтанах. Кроме того, майор Кортни также приказал собрать весь экипаж «Дублона» – и не только как свидетелей вскрытия ценного груза.

Экипаж толпился у открытого люка, пока восемь матросов во главе с осунувшимся Тёрнером не растащили вымбовками и талями ящики с ядрами. Стоявшие с зажжёнными лампами солдаты и чиновники бдительно взирали на происходящее.

Вот и те самые бочонки. Кортни внимательно осмотрел их.

– Вроде закрыты плотно, смолу никто не обдирал, – сообщил он, о чём барристер Роу тут же сделал запись.

– Ладно. Давай, ломай! – скомандовал комендант Тёрнеру.

Боцман охотно принялся за работу. Трещало дерево клёпок, скрежетали медные обручи, но тяжёлый лом в руках Билла в минуты справился с дубом и металлом. Зрители в молчании изучили содержимое.

– Ну и кого ты хотел обмануть, мерзкий пират?! – грубо толкнул Питера майор.

С остановившимся сердцем Питер взирал на высыпавшееся содержимое. Ржавый чугун, рыжий от времени, свинцовые бесформенные куски – видимо, от старых кровель и водосточных труб, булыжники...

* * *

– Эй, как тебя там, Питер? – донеслось из соседней камеры.

Приподнявшись на локте, Блейк посмотрел на едва различимую в полутьме фигуру Джона.

– Чего?

– Слух вот прошёл, что суд будет завтра... Так что крепись, брат. В конце концов, если подумать, все мы умрём!

– Эй там, – пробасил тюремщик. – Пора уже спать, смертнички! И не вздумайте вешаться! Ублюдка, который попробует убить себя, я всё равно откачаю и потом, перед казнью, изобью до смерти. – Он расхохотался собственной шутке. – И тихо чтоб! Или я поднимусь и познакомлю вас со своей Мэгги-семихвосткой. – И тюремщик громко щёлкнул по камню стен кожаной плёткой с узлами.

* * *

Суд и в самом деле состоялся на следующий день. Был он скорым, судейские задавали вопросы с явным намерением быстрее покончить с этим неприятным делом и отправиться пить вино и играть в бридж. Питер односложно отвечал, но спрашивали его не часто.

Лишь однажды произошла заминка, когда слово взял барристер Роу. Было упомянуто, что-де Питер не имел никакой «каперской грамоты» и капером быть не мог. Тут Роу, явно от безделья, встал и спросил у судьи Харриса:

– Милорд, прошу вас объяснить разницу между пиратом и капером.

– Капер располагает свидетельством, выданным правительством его страны на время войны, и поэтому по закону является военнослужащим. Пират – грабитель и преступник, он грабит с разрешения одного Повелителя Тьмы, – важно пояснил судья.

– Что ж. Прошу высокий суд извинить меня за задержку. Защита закончила.

– Отлично! Тогда можно и нам заканчивать. – Лицо Харриса приобрело довольное выражение, и он радостно осклабился. – Мы удаляемся на обед и обдумывание приговора. Заседание возобновится сегодня в четыре часа дня. Отведите подсудимого.

Чтобы не возиться лишний раз с кандалами, тюремщик отправил Питера в маленькую камеру наверху. В ней его продержали пару часов, не дав даже воды, а потом вновь увели по тёмной лестнице в зал, наполовину заполненный скучающей публикой.

– ...Встать, суд идёт!

Не дожидаясь, пока охранник пнёт его, Питер поднялся.

– Обвиняемый, – торжественным голосом начал судья, – сегодня, мм-м... апреля, одна тысяча шестьсот... бу-бу-бу года, колониальный суд Ямайки под председательством сэра... бу-бу-бу, эсквайра, рассмотрев доказательства... бу-бу-бу ... неопровержимо установил, что вы составили подлый заговор с целью грабежа, воровства и пиратства. Во исполнение сего адского плана вы, по гнусному наущению Врага рода людского, украли вверенный вам груз и отдали его неведомым нам сообщникам. Тем самым...

Голос старого сморчка Харриса доносился до Питера как из-под земли. «Достоин смертной казни...»

– Но вот что я скажу, – скрипучий баритон судьи вдруг зазвучал в ушах капитана явственно, словно из ушей вытащили вагу. – Виселица – ваш дом родной, но она слишком хороша для вас. Я заменяю смертный приговор вечными каторжными работами. Вы будете проданы, как последний негр, ибо сами вычеркнули себя из числа благородной расы цивилизованных людей!

* * *

Под утро Блейку приснился родной Портленд. Небогатый дом, в котором рос Питер, почти не видя отца, месяцами пропадавшего в море. Мать, постаревшая прежде времени от волнений и тревог жены моряка. Брат и две сестры... Где они теперь? Блейк покинул этот дом в двенадцать лет, поступив юнгой на корабль друга отца – Эрвина Джоли, а потом – и на отцовскую «Чайку»...

Питер не был на похоронах матери, не был на свадьбе сестры, брат тоже выбрал судьбу без него. Семьи, можно сказать, нет. Брат – невесть где. Сестра, слава богу, сейчас замужем за голландским купцом, живёт если не припеваючи, то вполне безбедно. Наверное, хорошо, что они не узнают... Ну а он... Что ж, ему тоже выпала не худшая доля. Сколько раз он мог бы потонуть в пучине? Сколько народу вообще не доживает до его лет!

Хотя, конечно, горько будет честному человеку страдать без вины и умереть под кнутом как последнему рабу. Если подумать, рабу даже легче. На него, бедолагу, ошейник надел такой же дикарь, как он, – варварский злобный царёк. А его, Питера Блейка, осудили почтенные люди в париках и мантиях, причём зная, что он не виновен...

Блейк не был слабаком. Но в каждом, даже самом крепком и храбром, мужчине живёт маленький мальчик, и теперь этот малыш готов был разрыдаться. Но малыши могут пожаловаться маме или отцу, а тут, в этом сером склепе, пустить слезу можно лишь на глазах скотов-надсмотрщиков, да ещё крыс – вон одна из них, по-хозяйски усевшись на полу, как раз вытянула в его сторону дрожащий нос...

По коридору время от времени топотали шаги охранников, иногда кто-то из них заглядывал в камеру. Потом до погрузившегося в мутный полусон Питера донёсся негромкий разговор:

– Разве я против службы? Посидишь в кордегардии, посмотришь... Должен же кто-то смотреть, не идёт ли кто? А я покараулю пока тут, потом тебя разбужу. Я тебя выручу, и ты меня выручишь в своё время.

– Уф, спасибо, приятель! Плётку, если хочешь, возьми.

– Да не надо. Не надолго же...

Потеряв интерес к разговору, Блейк опять задремал, и вернул его в реальный мир скрежет петель – какую-то камеру по соседству отперли. Послышалась быстрая перебранка шёпотом, а потом, лязгнув, повернулся ключ в замке и капитанского узилища.

Привстав, Нигер с удивлением обнаружил, что загораживая собой проход, стоит и смотрит на него не кто иной, как сосед Джон. За его спиной маячил ещё кто-то – и Блейк с удивлением узнал в нём одного из тюремщиков, виденного мельком.

– Тише! – предупреждая изумлённые возгласы Блейка, прошипел Джон. – Вставай и пошли. Или оставайся. Но только быстро!

Понимая, что каким-то непонятным чудом он спасён, и одновременно – что время для вопросов сейчас неподходящее, Питер вскочил и покинул камеру, последовав за надсмотрщиком и Джоном.

В конце коридора оказалась старая дверь, за которой обнаружилась тёмная лестница, спускавшаяся вниз. Надсмотрщик отпер её одним из висевших на поясе ключей, и они спустились при свете свечи в его фонаре.

Вышли беглецы на заднем дворе тюрьмы между старых телег и ящиков. Старясь ступать бесшумно, все трое двинулись к ограде, где у ворот в сторожке мерцал огонёк масляного светильника.

На цыпочках надсмотрщик подкрался к окошку, забранному мутноватым стеклом в деревянных переплётах.

– Всё в порядке, – сообщил он, поворачиваясь к узникам. – Старый Борн храпит, как сурок зимой. Джин с белладонной – самое хорошее снотворное, уж поверьте мне, парни! Трижды на моей памяти таким пойлом глушили охрану, ну а сейчас я постарался.

«Quis custodict custodes?»[8]8
  Кто устережёт сторожей? (лат.).


[Закрыть] – вспомнил Питер застрявшее в голове со времён школьной латыни.

Отодвинув засов, они выскользнули через боковую калитку, не забыв плотно прикрыть за собой створку, чтобы распахнутый вход в тюрьму не вызвал подозрение у случайных прохожих, – и углубились в лабиринт окраинных лачуг Порт-Ройяла.

Недолго проблуждав, беглецы вышли на окраину города.

Навстречу им из зарослей, старясь не шуметь, выбрался человек. И, не успев толком испугаться, Питер с изумлением узнал в нём своего боцмана.

– Билл?! – только и выдохнул он. – Ты?..

– Да, капитан, – кивнул Тёрнер. – Куда же мне ещё деваться?

– Тут, джентльмены, наши пути расходятся, – сообщил надсмотрщик. – Вам чуда,– он махнул рукой в сторону затянутых ночной дымкой гор, – а мне – в порт. Скорлупка моего свояка выходит в море с часу на час... – И повернувшись, он скрылся за заброшенной полуразвалившейся хижиной.

Питер подумал, что так и не узнал его имени...

– Прежде чем ты решишь, какой толщины свечу поставить во здравие старого Эдди Мёрфи, который нас сюда привёл, имей в виду, что ему за мою свободу было заплачено двести фунтов, – это была первая фраза, сказанная Окороком за время их бегства. – Тюремная крыса просто сообразила, что таких денег ей и в пятнадцать лет не заработать со всеми взятками и поборами, и решила, что служить королю дальше смысла нет. Кстати, за твою свободу, между прочим, я доплатил пятьдесят фунтов сверху – так что, можно сказать, я тебя купил, не хуже, чем если бы тебя вывели на рынок и продали плантаторам!

– Но зачем? – Питер по-прежнему ничего не понимал.

– Зачем я удрал из тюрьмы? – пошутил спутник. – Будто сам не понимаешь?

– Нет. Зачем я вам нужен?

– Уж не за твои красивые глазки, парень, – вновь ухмыльнулся в бороду Джон. – Просто у меня тут неподалёку в бухточке стоит, как и у чёртова сына Мерфи, маленькое судёнышко. И на нём был бы нелишним штурман, чтобы доплыть в одно весёлое местечко...

– И куда же? – брякнул всё ещё пребывающий в растерянности Блейк.

Сумма, заплаченная Джоном, поражала воображение: четверть тысячи фунтов! Такие деньги не всякий адмирал получает![9]9
  Жалованье вице-адмирала в действующем британском флоте даже в XVIII веке составляло со всеми официальными доплатами 600 фунтов в год.


[Закрыть] Не у всех помещиков такой доход! Его отец за всю жизнь не накопил столько!

– Неужто не понимаешь? На Тортугу!

– Так вы всё-таки пират? – зачем-то спросил Блейк.

– Дружище, – тихо рассмеялся Окорок. – Пират тут один уже есть – это ты. Насчёт чего и приговор Королевского суда со всеми печатями и подписями имеется! Меня-то только на той неделе должны были судить!

Блейк не нашёл, что ответить. К нему подошёл боцман, протянул узелок.

– Возьмите, капитан. Это ваши вещи, какие я смог взять. Жаль, шпагу вашу себе забрал тот майор...

– Ты-то зачем здесь? – поднял на него глаза всё ещё не верящий до конца в происходящее Блейк.

– Ну как же – я ж тоже на подозрении! Да и, честно говоря, противно стало... Если уж с таким достойным человеком, как вы, так поступили, то мне самая дорога в пираты...

Блейк вздохнул, пожалев товарища, его подчинённый, выходит, сам сунул голову в петлю.

– Давайте парни, пошли, – подтолкнул Питера в поясницу кутком Джон. – Торопитесь, скоро уже рассветёт!..

– Да, мистер Питер, – спохватился Тёрнер, – вот, возьмите. Эту вещицу я тоже спрятал.

В руке его в лунном свете что-то блеснуло жёлто-багряным. Питер протянул руку, и в ладони его оказалось украшение д’Аяллы...

3

К восходу солнца они оставили город далеко позади и поднялись довольно высоко в горы, откуда открывалась великолепная панорама раскинувшейся внизу равнины. Не желая рисковать при свете дня, Джон свернул в лес, и дальнейший путь они продолжали под сенью корявых и изломанных горных сосен, обильно украшавших склоны гряды.

Чем дальше они углублялись в горы, петляя по едва заметной тропинке, тем глуше становилась окружающая местность. Часто попадались большие осыпи красного глинозёма, перемешанного с валунами и обломками скал. В таких местах следовало соблюдать осторожность: рыхлая, ещё не успевшая слежаться почва легко начинала скользить и уходила из-под ног.

Наконец добрались до вершины, и открылась цепь глубоких ущелий, заполненных серым волокнистым туманом. Его рваные клочья время от времени вырывались из глубины, тяжело взлетая над теснинами, подобно сухим листьям под лёгким ветерком. Спускаясь сквозь густые, перевитые лианами заросли, приходилось низко опускать головы. Незнакомые жестколистные кустарники с остроконечными верхушками и терпко пахнущими цветами покрывали скалы. Перейдя протекающий по дну каньона стремительный ручей, надо было вновь подниматься к следующему перевалу, за которым ждало очередное ущелье.

К полудню Питер потерял счёт подъёмам и спускам, с унылой регулярностью сменяющим друг друга, и смертельно устал. Поэтому он очень обрадовался, когда Джон объявил привал.

Беглецы остановились на отдых на берегу широкой реки. Окорок отправился на разведку, а Питер с Тёрнером присели на гладкий камень и вздохнули. Только сейчас капитан понял, что спасён...

Сразу за очередной излучиной петляющей реки они наткнулись на преградившую путь отвесную стену.

Питер смотрел во все глаза, но не находил и намёка на проход в сплошных зарослях у подножия, куда ныряла уходящая под землю река. Джон, однако, придерживался на сей счёт иного мнения. Уверенно подойдя к скале, он раздвинул руками зелёный полог из растений, за которым обнаружилось тёмное зияющее отверстие.

В пещере было темно и сыро, сквозь невидимые амбразуры под потолком пробивался дневной свет. Вскоре впереди замаячил конец туннеля и выход наружу, опять к реке. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву нависающих над поверхностью деревьев, волшебным образом преображали воду, придавая ей нефритовый оттенок.

Через некоторое время деревья поредели, и река привела беглецов к окружённому лесом живописному полукруглому озеру, упиравшемуся в гранитную стену. Из широкого отверстия в центре скалы мощный поток воды в пене и брызгах низвергался в озеро. Оно было глубоким, но таким чистым и прозрачным, что просматривалось до самого дна. По берегу над водой нависали ажурные ярко-зелёные зонтики гигантских папоротников. Стайки рыбёшек сновали в разные стороны. Их чешуя отражала солнечные лучи, подобно серебряным монетам.

Спустившись вдоль вытекающей из озера речки, беглецы оказались на берегу маленькой уютной бухточки, которую почти со всех сторон обступили отвесные скалы. Отражённые морской гладью и белым песком пляжа солнечные лучи слепили глаза, и пришлось щуриться, чтобы разглядеть, что творится на берегу полумесяцем вдающейся в сушу бухты.

Питер с удивлением и некоторой растерянностью увидел покачивающийся на волнах двухмачтовый бриг. Массивный корпус корабля возвышался над копошащимися вокруг него людьми, подобно какому-нибудь морскому чудищу вроде библейского Левиафана.

– Это и есть твоё судёнышко? – с некоторой растерянностью осведомился Блейк у спутника.

– Ага, – добродушно усмехнулся Джон, жуя травинку. – Именно так! Моё маленькое судёнышко, где как раз был бы нелишним штурман! Пошли, братец Питер.

Навстречу уже спешили люди, и вскоре их уже окружила пара дюжин загорелых, бородатых мужчин, с ног до головы обвешанных оружием и одетых кто во что горазд.

Одни по пояс голые и в каких-то невообразимых обносках. Другие в обычных матросских рубахах и парусиновых штанах; на головах пёстрые шейные платки или вязаные шерстяные шапочки. Третьи в дорогих, хотя и потрёпанных рваных костюмах из шёлка и атласа, отделанных кружевами и золотым шитьём, в щёгольских широкополых шляпах, украшенных павлиньими и страусиными перьями. Но все, без исключения, – с ножами, тесаками, пистолетами и тяжёлыми патронташами через плечо, набитыми картечью и пулями.

Возглавляли толпу двое. Первым был остроносый метис лет двадцати пяти с кожей цвета меди, пышной шевелюрой длинных вьющихся волос, перевязанных алой лентой. Его открытое лицо немного портил длинный нос, однако большие чёрные, слегка навыкате глаза смотрели на мир с весёлым задором, вызывавшим невольную симпатию. Отлично сложенный, в великолепном тёмно-синем камзоле с отделкой из алого шёлка и молочно-белых штанах, он выглядел почти таким же франтом, как какой-нибудь лондонский щёголь.

Второй являл собой полную противоположность спутнику. Босоногий, в расстёгнутой до пупа рубахе и грязных парусиновых штанах, он едва доходил метису до плеча, зато обладал отменной мускулатурой, словно свитой из крепчайших канатов.

Невысокий, настороженно державший руку на рукояти засунутого за пояс мушкетона, несколько секунд взирал на троицу гостей, как на выходцев из преисподней, а потом, громко взревев, кинулся обнимать Джона.

– Джонни! Боже мой! Тысяча чертей и грота-рей мне в... Признаюсь, никак не рассчитывал вновь встретить тебя! Ну, слава богу, теперь-то дела пойдут на лад! А то мы уж думали, пора команде разбегаться, удачи-то нет... Ты пропал. Вот третьего дня старина Линг откинулся...

– Как? – Джон замер. – Капитан умер?

– Ага, – как показалось Питеру, без липшей скорби ответил пират. – А что тут такого? Он и раньше пил как конь, а в последнее-то время вообще с якоря сорвался... А это кто с тобой?

Глаза собравшихся уставились на Питера и Билла.

– Это – пополнение команды. Билли, – ткнул Джон в Тёрнера, – бывший боцман. Ну а это Питер Блейк, бывший капитан.

– Тот самый, которого подставила Компания? – кивнул коротышка. – Ну, привет Билл, – пожал он руку Тёрнеру. – Ты, стало быть, бывший боцман, а я теперешний. Звать меня Кристофер Харвуд... А это, – указал он на метиса, – мистер Джаспер Даффи, старпом... Ты, мистер Блейк, будешь под его командой, потому как штурманами заведует он.

Джон добавил:

– Впрочем, может, вы и не покажетесь парням, так что сперва будет сходка. А пока скажу тебе ещё одну причину, по которой я потратил на тебя полсотни честно добытых вольным морским промыслом гиней. Подойди-ка поближе и прочти, как называется корабль, где тебе, видимо, предстоит служить...

Чуть не с открытым ртом Питер взирал на надпись медными буквами, выложенную на корме. Простую и лаконичную: «Обручённый с удачей».

– Ну, – хлопнул его по плечу Джон, – я, как увидел твою наколочку, так и подумал: «Парень как раз для моей лоханки...»

В расстроенных чувствах Питер присел под пальмой. Тот индеец, выколовший разными цветами у него на руке три слова, говорил, что она должна принести ему счастье. Выходит, он таки был прав: надпись эта по крайней мере спасла Блейка от смерти в каторжном бараке. А там уж – как повезёт.

* * *

Питера и Билла на собрание не допустили, и они расположились немного поодаль, у костра, усевшись прямо на тёплый песок и привалившись спинами к стволу поваленного дерева.

Солнечный диск погружался в пучину, окрашивая морскую гладь от горизонта до линии прибоя в густо-оранжевые гона с кровавым оттенком. Последний отблеск угасающего светила отразился на миг базовым оком в несущихся к западу облаках, и тут же, без всякого перехода, вспыхнули звёзды. Ночь вступила в свои права.

Тёрнер подбросил дров в огонь, и загудевшее пламя взметнулось ввысь, с громким треском разбрасывая во все стороны фейерверк искр.

До них доносился лишь неразборчивый гул голосов. Издали Джон напоминал выступающего в зале суда адвоката – куда там барристеру Роу. Противники вели себя потише и поскромнее, но приводили, видимо, столь веские аргументы, что после каждого их выступления многие согласно кивали или разражались протестующими возгласами.

Затем все дружно встали, а к Питеру и Уильяму подошёл Джаспер Даффи, объявил, что отныне они полноправные члены команды, и пригласил присоединиться к участникам сходки. Смущаясь и немного робея, оба вошли в круг и подошли к столу, на котором лежали Библия и абордажный топор с крюком, заточенный до того, что им можно было и побриться.

Капитан Джон вслух зачитал статьи корабельного устава, под которым Билл с Питером и ещё несколько новичков должны будут поставить свои подписи, как уже сделали это все остальные.

I

Каждый член экипажа имеет право на участие в голосовании по насущным вопросам; он обладает одинаковым правам на получение свежей провизии и спиртных напитков, как только они будут захвачены; он может использовать их по собственному желанию, за исключением тех случаев, когда для всеобщего блага станет необходимостью ограничение в их потреблении.

II

Каждый член экипажа должен быть вызван, в соответствии с установленным порядком, на борт призового судна, потому что, свыше причитающейся ему доли захваченной добычи, он может ещё взять себе смену белья. Но если кто-нибудь попытается обмануть товарищество и присвоить себе серебряную тарелку, драгоценности или деньги, то наказанием ему будет высадка на необитаемый остров.

III

Ни одному члену экипажа не позволяется играть на деньги в карты или в кости.

IV

Огни и свечи должны быть погашены, когда пробьёт восемь склянок. Если кто-нибудь из команды после этого часа всё же захочет продолжать пить, то они должны делать это на верхней палубе.

V

Каждый член экипажа должен держать в чистоте и исправности пушки, пистолеты и абордажные сабли. Тот, кто пренебрежёт этим делом, будет лишён своей доли и наказан по приговору капитана.

VI

Ни одному развратному мальчику или женщине не позволяется находиться на борту. Должен быть казнён тот, кто приведёт переодетую женщину на корабль.

VII

Тот, кто самовольно покинет корабль или своё место во время сражения, приговаривается к смерти или высадке на необитаемый остров.

VIII

Никто не имеет права драться на борту судна, но любая ссора может быть разрешена на берегу с помощью сабли или пистолета. В случае, если обе стороны не смогли прийти к соглашению, квартирмейстер едет с ними на берег для того, чтобы проследить за правильностью дуэли и поставить противников спиной друг к другу на положенном расстоянии. Когда даётся команда, они поворачиваются и должны немедленно выстрелить, иначе пистолет выбивается из их рук. В случае обоюдного промаха в дело идут абордажные сабли, и квартирмейстер объявляет победителем того, кто первым пустил кровь.

IX

Капитан и квартирмейстер при разделе добычи получают по две доли, шкипер, боцман и артиллерист – полторы доли, оставшиеся лица командного состава – одну долю с четвертью.

X

Музыканты отдыхают только по воскресеньям, а в другие шесть дней и ночей не имеют на это права, если не получают специального разрешения.

XI

Если случится, что кто-то скроет какую-нибудь тайну от компании, то он должен быть высажен на необитаемый остров с одним рожком пороха, одной бутылкой воды, мушкетом и пулями.

XII

За кражу любой вещи у компании или за мошенничество во время игры виновник должен быть оставлен на необитаемом острове или застрелен.

XIII

Пока этот устав сохраняет силу, всякий, кто ударит другого, получит по закону Моисея – то есть сорок ударов плетью по голой заднице.