Текст книги "Обрученный с удачей"

Автор книги: Владимир Лещенко

Соавторы: Татьяна Недозор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Некоторое время громила переводил взгляд с Питера на Тёрнера, а потом, выбрав наконец цель, вновь двинулся – уже на капитана.

– Стой, Урфин! – прозвучал насмешливый высокий голос. – Оскорбление нанесено в конце концов не тебе, а мне, как твоему командиру. Но сейчас не время и не место решать этот вопрос, – незнакомец как-то странно держался в тени, так что шляпа закрывала ему лицо, от чего вся картина выглядела слегка зловеще. – Мы сейчас уйдём, оставив этих добрых джентльменов...

– Сударь, – сухо произнёс Питер, – если вы считаете...

– Нет нужды, молодой человек, – насмешливо сообщила ему тень под полями шляпы, – давайте полагать, что вы закончили дела с Урфином, а со мной ещё не начинали.

Урфин, за мной! – И оба исчезли за дверью, словно их тут и не было.

Засобирался и Питер через какое то время.

– Мистер Блейк, – наклонившись к уху, осведомился Тёрнер, – я думаю, нам надо выйти через кухню. Не считайте меня трусом, но эта парочка мне не нравится. Бог знает, чего от них можно ожидать!

Питер хотел было усмехнуться в ответ, но сдержался.

– Хорошо... – просто сказал он.

Сунутые кухарю шесть пенсов открыли им заднюю дверь, и оба вышли в грязный вонючий проулок.

Дождь прекратился, и луна выглядывала из-за рваных облаков. Капитан махнул рукой Тёрнеру, поправляя треуголку, и пошёл быстрым шагом, не подозревая, что движется навстречу своей судьбе.

Они прошли шагов двести, когда дорогу им преградили двое. Даже не видя ещё лид, Питер внезапно всё понял и взялся за эфес.

– Сударь, – тихо, почти по-змеиному прошелестел чужой голос. – Вы, видимо, этого не знали, но Альфредо д’Аялла всегда привык получать свои долги! – С негромким скрежетом клинок покинул ножны. – Если ваше оружие слишком коротко, Урфин подаст вам своё. И не пробуйте сбежать! От Урфина ещё никто не убегал... Да и я не старик!

Почуяв, как напрягся Тёрнер, Нигер спокойно обнажил шпагу:

– Нет, благодарю, – он сам поразился спокойствию своего голоса. – Моё оружие меня вполне устраивает. Эта шпата принадлежала Чарльзу Блейку, моему прапрадеду. Полтора века назад сам адмирал Дрейк наградил его этой шпагой за участие в сражении с Великой Армадой при Гравелинс[1]1
  Генеральное сражение между испанским и англо-голландским флотами недалеко от порта Гравелин, состоявшееся 8 августа 1588 года и закончившееся полным разгромом испанцев.


[Закрыть]. Её отдал сэру Дрейку испанский генерал морской службы дон Аугусто де Пиночет.

Он взмахнул шпагой, на эфесе которой были изображены короны, дельфины и морские духи, собравшиеся вокруг сидящее на фоне Нептуна. Навершие эфеса украшала большая сапфировая звезда. Толедская сталь с золотой инкрустацией блеснула при луне, Питер не мог не восхититься лишний раз её упругостью и закалкой.

– Хороший клинок, – понимающе кивнул Альфредо. – Им можно бриться.

– Это испанский клинок, и, думаю, не зазорно будет окропить его вашей испанской кровью, – сообщил Питер.

– Испанской? – высокомерно хохотнул д’Аялла. – Ошибаешься, английский петушок! Я люблю испанцев лишь чуть больше, чем вас, англичан.

– То есть? – несколько опешил Блейк.

– Я наваррец, – презрительно сообщил противник. – Слышал про такой край? Ну, готов?.. Тогда – en garde![2]2
  К бою! (фр.).


[Закрыть] – И он плавно перетёк из одной позиции в другую, а его шпага зазмеилась в полумраке серебряным зигзагом.

Но и Питер был не так прост. Он обрушил на клинок врага удар, которому его обучал один из наставников, явно не на торговом корабле служивший. Хотя обычное оружие моряков – сабля и палаш, капитан предпочитал более изящную и смертоносную шпагу и достиг немалого мастерства во владении этим оружием.

Тем временем Урфин с пронзительным криком тоже бросился на Питера. В руке его блеснул клинок. Пожалуй, плохо бы пришлось Блейку, если бы не Тёрнер, с кортиком заступивший путь телохранителю наваррца. Ловко отведя его кривой тесак, боцман упёр в горло оторопевшего громилы остриё.

– Ловок, шельмец! – весело воскликнул Альфредо. – И вправду, Урфин, это наше дело. Мистер капитан сегодня должен доказать, что он настоящий мужчина, а не сопливый мальчишка, только что выпорхнувший из-под юбки матери.

– Полегче, мистер француз, – бросил Питер, загораясь, хотя и понимая, что его хотят вывести из себя. – Моя матушка давно умерла, но мне не очень нравится, когда её поминают не к месту.

– Резонно...

Нехотя Урфин отступил к стене.

– Ты будешь плохо умирать, сынок, – с ненавистью процедил он, глядя на Тёрнера. – Обещаю это тебе!

Оглянувшись назад, Альфредо взмахнул шпагой, затем отступил и сделал резкий, глубокий, на всю длину клинка выпад. Блейк в подробностях разглядел его оружие – тяжёлую основательную шпагу немецкой ковки, с фигурной чашкой-гардой, которой ловкий фехтовальщик мог захватить клинок противника и сломать его или вырвать из рук. Глядя на противника, д’Аялла улыбался.

Питер ещё раз вздохнул поглубже. Гнев покинул его. «Хорошо, наглая французская свинья, сейчас ты у меня перестанешь ухмыляться, чёрт бы тебя побрал!» – подумал он и перекинул шпагу из правой руки в левую. Блейк не владел обеими руками одинаково хорошо, но драться левой вполне мог, а удары с левой руки отражать не так просто.

Он сделал первый выпад. Француз прижал его шпагу сверху и атаковал вдоль клинка, метя зацепить руку. Чуть заметным движением эфеса Питер отклонил удар, оружие противника только скользнуло по камзолу, зато остриё его шпаги коснулось плаща врага чуть ниже ключицы. Что-то, кроваво блеснув в лунном свете – Блейк даже подумал: что? – зацепило д’Аяллу и отлетело прочь.

– Derche![3]3
  Задница (фр.).


[Закрыть] – выругался француз, отскакивая.

Улыбаться он перестал. Возможно, успел понять, что победа над молодым «наглецом» ему не гарантирована и что он ввязался в дело, которое может скверно закончиться для него.

Шпаги вновь скрестились, чуть позвякивая друг о друга. Наваррец резко отбил клинок Питера вверх каким-то хитрым итальянским финтом и кинулся вперёд. Но за миг до того Блейк нырнул под удар, присев так низко, что пришлось опереться левой рукой о грязный булыжник мостовой. Он ударил снизу, мстя в руку. И попал!

– Дьябло! – прохрипел Альфредо. – А ты ведь меня зацепил, англичанин...

Отступив на шаг, француз смотрел на него сверху вниз, как бы удивляясь, что этот тип никак не хочет сдаваться.

Схватка возобновилась. На этот раз д’Аялла сражался осторожнее, стараясь особо не нападать. Питер следил за соперником, выбирая момент, однако тот двигался несколько иначе, чем это обычно делают фехтовальщики. Так, помнится, двигался наставник его учителя фехтования Георга Хейза – старенький, восьмидесятилетний маэстро Джованни Адальберта – иногда, когда, навещая своего ученика и друга, решал кое-что показать его подопечным. Неужто и Альфредо учил кто-то из дряхлых знатоков почти вымершей ныне сложной и старой итальянской школы?!

Питер понимал, что судьба свела его с опасным противником, который вряд ли пощадит его. И хорошо осознавал – как учили, – что с таким бесполезно пытаться уходить в глухую оборону, рассчитывая, что настанет момент, когда противник откроется и даст ему шанс. Обычно те, кто ждал этого, так и умирали, ибо противник шанса не давал. Спасение было лишь одно: вперёд, атаковать самому, не боятся лезвия, пляшущего в воздухе, как кобра, заставить врага делать ошибки...

Блейк снова отвёл шпагу Альфредо вниз во время одного из выпадов противника и направил остриё своего клинка прямо ему в грудь. Он не понял, что произошло. Наваррец сделал стремительное движение по-хитрому изогнутой рукой: та двинулась вперёд, ударив предплечьем и ладонью снизу по шпаге Питера. Кажется, перчатка д’Аяллы оказалась распорота, но удар был отведён. Что за чёрт?!

– И так бывает, мой юный друг! – бросил француз, глядя на Блейка. – Вижу, вы удивлены? Парировать рукой? Да, на такое мало кто способен. Но вам не повезло: я обучен этому!

И в этот момент в их схватку вмешалась судьба, на этот раз приняв облик четырёх лондонских стражников, с алебардами наперевес появившихся из-за угла. Несколько секунд подчинённые лорда-мэра молча взирали на нарушителей королевских указов и законов. Видимо, соотношение сил – четверо против четверых – их не очень вдохновляло. Но потом, поудобнее перехватив древки оружия, они размеренным шагом двинулись к дуэлянтам.

Не сговариваясь и не издавая ни звука, Альфредо, а за ним и Урфин ринулись в ближайший переулок. Мгновение спустя место действия покинули и Тёрнер с Питером – правда, в другой переулок, идущий в противоположном направлении.

Остановились они, пробежав квартала два, промчавшись не помня себя по убогим улочкам Ист-Энда, не забывая благословить Бога, что у здешних жителей нет денег на ночную стражу и рогатки. Тяжело дыша, моряки привалились к стене полуразрушенного дома.

– А вы его почти сделали, мистер Блейк, – усмехаясь, бросил вдруг Тёрнер. – Зверь-то матёрый, битый. Видал я таких... Но всё равно, если бы не стража, посмотрели бы мы, какого цвета у него кровь!

– Спасибо, Билли, – ответил Питер, хотя был не особо уверен в правоте слов подчинённого. – Но и ты меня выручил!

– Ну а какой же я был бы боцман, если б своему капитану не помог! Возьмите, – Тёрнер что-то протянул Питеру. – Ваш трофей!

С недоумением тот некоторое время разглядывал в свете луны вещицу с мутным жёлтым блеском и кровавыми искрами.

– Это его застёжка. Ну, с плаща. Вы её сорвали, когда первый раз чуть не проткнули хмыря.

Пожав плечами, Блейк сунул увесистую побрякушку в карман.

– Пойдёмте, мистер Тёрнер, – бросил он. – Ночь – не время для прогулок, да и отплытие не сегодня-завтра.

Несколько раз капитан и боцман вздрагивали при появлении навстречу патрулей стражи, но в порт вернулись благополучно. Короткая стычка не привлекла внимания, так как подобные происшествия бывали передки в Лондоне.

* * *

...Под утро Питер вышел на палубу, и его разгорячённое лицо скользким шёлком покрыла морская сумеречная прохлада.

На расстоянии полукабельтова покачивался на волнах фрегат, и отблеск его фонаря кровавой струёй тёк под корму. На баке и юте было безлюдно и тихо; на шкафуте темнела фигура вахтенного матроса. Он горланил старую шанти[4]4
  Шанти – матросская песня.


[Закрыть]:

 
Просят судьи: – Назови
Тайну нам твоей любви!
– Судьи, я теперь одна,
Месть моя была страшна...
 

Блейк вдруг подумал, что если сейчас броситься в воду с борта и проплыть до берега, то можно ещё что-то изменить, переиграть в судьбе, неизбежно подступающей к нему. Но он тут же отбросил эту мысль как нелепую и дикую! Тысяча чертей, он же капитан, и это его первый корабль! Но почему же он не радуется, что тревожит его? Или это из-за идиотской дуэли с французом?

Питер огляделся. Паруса были спущены – «Дублон» стоял меж двух противолежащих якорей, или, как говорят моряки, на фертоинге. Корпус шлюпа тихо поворачивался до натяжения одной из якорных цепей, потом вздрагивал и начинал движение в обратную сторону.

Питер подозвал вахтенного и велел ему с рассветом собрать всех на палубе. Завтра, как можно раньше, они отплывут.

Уже спустившись в каюту, Блейк нашарил в кармане брошь, сорванную с д’Аяллы. «В сущности, – вдруг подумал он, – если представится случай, верну украшение и попробую помириться с этим заносчивым бретёром».

С этой мыслью он и лёг досыпать на узкой койке, даже не раздеваясь, лишь стащив камзол и сапоги...

2

С мостика капитану Блейку был хорошо виден Порт-Ройял, в гавань которого они медленно входили. Город – столица владений английской короны в Карибском море – стоял на оконечности узкой косы, вдающейся далеко в морс, подобно вытянутой руке. Рейд представлял собой довольно глубокую бухту с прозрачной, как горный хрусталь, водой.

Якорь устремился ко дну, распугивая многочисленные стайки рыб самой пёстрой окраски. Они так и прыскали от него в разные стороны, будто осколки разлетевшегося вдребезги зеркала. Но вот наконец проскрежетало в клюзах последнее звено якорной цепи, и зазубренные чёрные лапы прочно впились в песчаное дно лагуны.

С некоторым разочарованием взирал Питер на открывшийся вид, вспоминая восторги Тёрнера и рассказы других бывалых людей. Обычный портовый город, каких он повидал немало, – щетина мачт, окаймляющих причал, гул прибоя, который скоро перестаёшь слышать, как тиканье стенных часов. По большому счёту, мало чем отличается от Гамбурга или Бильбао.

Доки и причалы выглядели со стороны ничуть не менее внушительными, чем портовые сооружения в Лондоне. На сотни футов вдоль берега тянулись пакгаузы и штабеля разнообразных товаров. Знакомая с раннего детства картина, с той лишь разницей, что здесь погрузкой и разгрузкой пришвартованных у пирса судов занимались по большей части рабы. Женщины трудились наравне с мужчинами. Они точно так же таскали на плечах тяжёлые мешки и ящики, перекатывали бочки или несли на головах огромные корзины.

Сразу за портом раскинулся большой город, поднимавшийся уступами по склонам пологого холма вплоть до самой вершины. Убогие деревянные хижины сплошь и рядом соседствовали с добротными белокаменными зданиями под черепичными крышами. При этом все ленились друг к другу почти так же тесно, как пчелиные соты.

Лучшего места для стоянки кораблей не вообразить. «Дублон» бросил якорь чуть дальше, чем обычно, сразу за двумя фрегатами и бригом.

С кормы брига донеслась знакомая песня. У Питера всегда перехватывало горло, когда она доходила вот до этого места:

 
С квартердека раздастся:
«Все на брасы! В дрейф ложись!»
Флаг приспущенный не вьётся,
Оборвалась чья-то жизнь.
Как ведётся меж матросов,
Тело в парус завернут,
Оплетут покрепче тросом
И за борт его столкнут.
Ни креста, ни глади моря,
Ии единого цветка.
Только волны, только зори
Над могилой моряка...
 

Вздохнув, Блейк спустился в каюту. Да, впервые в жизни у него на борту корабля была своя каюта. Должность штурмана шлюпа, бывшая до того не такая уж высокая, чтобы ему полагалось отдельное жилище. Так что хотя каюта невелика и низковата, но для него стала домом родным. Со временем, как надеялся Питер, ещё появятся у него обширные апартаменты, в каких обитают капитаны больших кораблей в тысячу или даже полторы тонн водоизмещением. Ну а пока поживём в этой, темноватой и сыроватой, что греха таить...

Над его головой висела масляная лампа, дававшая довольно света, чтобы заполнять судовой журнал. Глаза у Блейка горели от усталости, он с трудом сдерживал зевки, окуная гусиное перо в чернила и глядя на лист пергамента.

У каждого морехода – собственная лоция, бесценный журнал, куда записываются особенности океанов и морей, течений и побережий, гаваней и удобных мест для высадки; а также таблицы загадочных отклонений компаса, когда корабль углубляется в чуждые воды, и карты ночного неба, которое меняется с широтой. Эти знания всякий судоводитель ценой тяжкого труда и опасностей накапливает всю жизнь и по собственным наблюдениям, и по чужим рассказам, ибо кораблевождение – это не просто ремесло, как у сапожника или трубочиста, это искусство сродни игре на арфе или скрипке, разве что вместо струн – полторы сотни тросов и снастей...

Но всё же – чёрт возьми! – плавание окончилось удачей. Он пересёк океан, не попав в шторм или штиль, не потеряв ни одного человека из команды, и доставил ценный груз по адресу. Осталось лишь дождаться, пока люди Компании заберут своё добро, получить от них коносаменты[5]5
  Коносамент – документ, выдаваемый перевозчиком груза грузовладельцу; удостоверяет право собственности на груз.


[Закрыть] на груз, принять на борт ром или индиго и отплыть обратно. А года через два, когда «Дублону» и впрямь придёт время отправляться на корабельное кладбище... Впрочем, может, Блейк ещё выкупит его и подремонтирует – кораблик-то не так плох! И из капитанов станет судовладельцем.

Питер вернулся мыслями ко дням долгого, трёхнедельного плавания через Атлантику...

Хотя всё время дул попутный ветер, пришлось всё же немало потрудиться. Из-за того, что штурмана на борту не имелось, почти всё дневное время и изрядную часть ночного Блейк проводил на палубе, чаще всего в сопровождении боцмана.

В конце плавания между ними состоялся довольно занятный разговор. На траверсе Бермуд боцман предупредил, что они приближаются к водам, где сильно возрастает риск столкнуться с пиратским кораблём.

– И что же будет, мистер Тёрнер, если они нас обнаружат? – спросил Питер, больше побуждаемый любопытством, нежели страхом.

– Если на горизонте появится чёрный флаг, мы незамедлительно спустим свой, – невозмутимо ответил Уильям. – Они вышлют абордажную команду, поднимутся на борт и заберут всё, что пожелают.

– И мы просто так сдадимся? Не сопротивляясь?

– Бесполезно. Нас всех тут же перебьют и вышвырнут за борт.

– А потом? Я слышал, пираты убивают всех пленников...

– Бывает и так, – вздохнул боцман. – Но обычно всё обходится без липшей крови. Пираты ведь не чокнутые головорезы, а если подумать, деловые люди навроде всяких джентльменов из Ост-Индской компании, к примеру... Даже больше – немало наших парней присоединяется к пиратам. Сам я не видел, но старые моряки рассказывали, что, бывало, от всей команды оставалось два-три человека во главе с капитаном. Бывало даже, что и капитаны соблазнялись... Ну, вы – человек честный и справедливый, – словно спохватился Тёрнер, – так что, само собой, это не про вас... Ну, вот бывает, что даже отпустят вместе с кораблём. Наш «Дублон», тем более, старый и сшит недорого. А если нет, то просто посадят в шлюпку вместе с пассажирами и отправят на все четыре стороны. Но это как команда решит: в «береговом братстве» у капитана не много власти над простым матросом.

Билл вздохнул, и Блейк некстати вспомнил о шрамах, увиденных им на спине боцмана, когда тот работал на палубе полуголый.

– «Береговое братство»? – переспросил Питер, чтобы отвлечься от неподходящих мыслей.

– Это как бы сказать поточнее... Так называют всех флибустьеров скопом, – пояснил Билл. – Желающие присоединиться к нему подписывают что-то вроде договора...

– Как с чёртом? – усмехнулся Питер.

– Скорее уж, как водится между торговцами, когда они собираются проворачивать дела вместе...

Да, мысль о возможной встрече с пиратами тогда не на шутку обеспокоила Блейка. «Дублон» – корабль не новый, но вряд ли пираты, узнав, что они идут с грузом, отпустили бы их восвояси. Так что уж если случится такое – не знаешь что и делать.

Питер невольно вернулся мыслями в тот вечер – накануне дурацкой дуэли, когда он, как и было приказано, в одиноком ожидании мерил шагами палубу мирно покачивающегося «Дублона».

Он не сразу заметил, как на причал выехала телега, груженная мешками и запряжённая парой тяжеловозов ирландской породы. Правил ею ничем не примечательный мужичок вполне деревенского вида. Позади на телеге пристроились ещё четверо – три здоровяка, на вид подёнщики или крючники, и немолодой лысоватый человек, одетый как приказчик средней руки – в полукафтан серого сукна и жёлтые сапоги.

Питер даже удивился, что столь ценный груз везут под такой слабой охраной, но тут же вспомнил о необходимости соблюдать тайну и мысленно согласился с мистером Ройтоном. Ибо приставить к телеге охрану означало оповестить весь лихой народ, крутящийся вокруг Лондонского порта: «Люди добрые! “Дублон”-то прощупать надо бы!».

Повозка остановилась напротив шхуны, и спрыгнувший с неё приказчик по-хозяйски поднялся по сходням навстречу Питеру.

– Капитан Блейк? – сухо осведомился он, не подавая руки.

– Да, мистер...

– Джек Джексон, – сообщил приказчик. – Вы один на судне?

– Да. Как и распорядился мистер Ройтон, – под непроницаемым взглядом этого мрачного типа Питер ощутил непонятно откуда взявшуюся мимолётную робость.

– Отлично. В каком трюме у вас железо? – так же сухо и деловито задал вопрос Джексон.

Повинуясь негромким отрывистым приказам мистера Джексона, его спутники без труда растащили мешки на телеге (судя по всему, в них была какая-то ветошь для виду) и выволокли два не очень больших, но увесистых бочонка. Затем по заботливо подставленным доскам – тоже привезённым с собой, их по очереди спустили на камни пирса и с натугой закатили по сходням на палубу – сперва один, потом второй.

Тем временем мужик привёл в готовность корабельную лебёдку и сдвинул крышку трюмного шока, словно занимался он им всю жизнь. «Вот странно – а на моряка не похож!» – удивился про себя Питер. Потом, ловко орудуя стропами и лебёдкой, бочки спустили вниз, как убедился Питер, аккуратно воткнув среда упакованных в дубовые клети железных чушек. После этого люк был вновь закрыт и крышка закреплена.

Напоследок Джексон протянул Питеру запечатанный конверт.

– Тут указано, кому передать груз в Порт-Ройале, – сообщил он. – За ним придут, скорее всего, в первый же день...

Распрощавшись с неулыбчивым мистером Джексоном, Питер спустился в каюту и тут же вскрыл конверт.

Самое обычное письмо на самой обычной бумаге, написанное чётким писарским почерком, с бледным почти неразличимым оттиском печати конторы «Ройтон и Бриксвит». В нём капитану Блейку предписывалось отдать «указанный груз» поверенному в делах «Ройтон и Бриксвит» на Ямайке Николасу Грэму по предъявлении распорядительного письма от фирмы «Ройтон и Бриксвит». И больше ничего...

От мыслей и воспоминаний его отвлёк шум на палубе. Выбравшись из каюты, Питер с тревогой, непривычно сжавшей сердце, увидел, как у борта, на дощатом пирсе, столпилась компания солдат в истрёпанных красных мундирах. Главный – немолодой лейтенант – уже стоял на трапе, отодвинув оробевшего вахтенного. И вот тут...

Вот тут Питер почуял второй раз в жизни непонятный холодок в затылке – почти такой же, как перед той дуэлью с чёртовым Альфредо. Или это прибыли за грузом? Но ни о чём таком его не предупреждали – золото должны были забрать люди Компании... Да и лица у солдат злые и напряжённые.

– Нас, кажется, берут на абордаж! – пробормотал он.

Кто-то тронул его за рукав.

– Погодите паниковать, мистер Блейк, – прошептал неслышно подошедший Билл. – Возможно, это всего лишь вербовочная команда.

У Блейка слегка отлегло от сердца. И в самом деле, случалось, что испытывая нехватку в людях, военные – что пехота, что моряки, – не церемонясь, ловили матросов – и своих, и иноземных – и силком загоняли в рекруты. Но обычно это делалось на суше, в кабаках и прочих злачных местах, а жертвами были пьяницы, не вяжущие лыка. Неужто местных офицеров и джентльменов так подпёрло, что они не могут подождать, пока его команда сойдёт на берег?

– Давайте я поговорю с ними, попробую заморочить им мозги?.. Добрый вечер, господин лейтенант. Проходите, не стесняйтесь. Эй, Фред! – окликнул Билл кока. – Рому джентльменам, да поживее!

– Прошу прощения, мистер, – сухо прервал его офицер, – но нас интересует отнюдь не выпивка. Мы разыскиваем пиратов, и мы их, похоже, нашли, клянусь Богом! Кто здесь капитан Питер Блейк? Вы? – обнажённая шпага чуть поднялась, указывая на боцмана.

– Я капитан! – вышел вперёд Блейк. – Чем обязан, джентльмены?

– Вы обвиняетесь в сообщничестве морскому разбою, обмане судовладельцев и краже вверенного вам груза, – грубо произнёс лейтенант, поправляя сбившийся засаленный парик. Джойс, Меллори – заковать!

Вперёд выступили двое солдат, позванивающих уже приготовленными кандалами. Питер в растерянности позволил надеть на себя цени, равнодушно глядя, как бельмастый сержант навесил на них солидный кованый замок, запиравшийся хитрым медным ключом.

– В тюрьму его! – бросил лейтенант рассыпавшимся по кораблю солдатам. – И держите крепче! Помните, как Лейдер Полноги сиганул прямо в цепях за борт, так ведь и не нашли.

– Это просто дьявольщина какая-то! – только и смог вымолвить полушёпотом Питер, пока угрюмые солдаты, подталкивая прикладами в спину, вели его по грязной улочке.

Тюрьма оказалась недалеко – шли они всего минут десять. У ворот они ненадолго остановились, пока лейтенант что-то зло выговаривал часовым у ворот. Взгляд всё ещё растерянно озиравшегося Блейка привлекло высокое дерево, росшее в тюремном дворе – раскидистая сейба. Он и не сразу понял, что на ней...

Уродливое громоздкое сооружение, подвешенное к нижним ветвям, жалобно поскрипывало, едва заметно раскачиваясь на ветру. Это была железная клетка с человеком внутри, которую сплошь облепили большие чёрные птицы. При приближении солдат они взмыли в воздух, шумно хлопая крыльями, но далеко не улетели, рассевшись по соседним ветвям.

Ему случалось и раньше видеть повешенных подобным образом. С детства помнились вываливающиеся сквозь решётку побелевшие кости скелетов в таких клетках на стенах Плимутской цитадели. Не забыл Питер и обмазанное дёгтем тело матроса в кандалах на входе в Бристольский залив.

Но в Англии всё было по-другому. Там преступника сначала казнили, тогда как здесь помещённый в клетку был ещё жив. Своими крючковатыми клювами стервятники успели выклевать ему глаза и ободрать до костей мясо. Полчища навозных мух жужжали вокруг. Кровь капала с истерзанных щёк, застывая тёмными лужицами в пыли, и смрад от преступника исходил, как от уже разложившегося трупа.

Конвоиры задержались здесь на несколько секунд, прежде чем тронуться дальше, видно, для того чтобы задержанный проникся ужасом. И хотя Питер был не из пугливых – трусу в море вообще не место, – но своей цели они вполне достигли.

Блейк плохо помнил, как его приволокли в кордегардию, где лейтенант что-то вполголоса доложил другому офицеру, которого, как смог понять Питер, звали майор Кортни. Затем сдали с рук на руки тюремщику – здоровенному детине, воняющему псиной.

У подножия первого лестничного пролёта Блейка втолкнули в довольно просторную камеру, в ряду десяти или дюжины таких же.

– Апартаменты как раз для вас, сэр пират, – сказал тюремщик, захлопывая за ним решётку и запирая её на ключ, один из многих висевших у него на поясе.

Сил Блейка едва хватило, чтобы лечь на влажную солому, покрывавшую каменный пол.

В углу стояло зловонное ведро, свет пробивался в крохотное незастеклённое окошко где-то под самым потолком. Массивная кованая решётка отделила Питера от мрачного коридора подобно границе между миром живых и миром мёртвых.

* * *

...Блейка провели в кабинет начальника тюрьмы. Там его встретили два хорошо одетых человека, представившихся как судья Харрис и вице-губернатор Модифорд.

Они восседали за столом, крытым красным сукном, а сбоку пристроился лысоватый стряпчий с чернильницей и бумагами. Питер поймал его сочувственный взгляд. За другим столом расположились офицеры – два лейтенанта и майор Кортни. Комната была ярко освещена, пламя дюжины восковых свечей плясало на сквозняке из открытой двери.

– Кто вы такой и откуда? – деревянным голосом спросил Харрис, не поднимая глаз от бумаг.

– Ваше имя? – повторил вице-губернатор вопрос. Лицо его при этом оставалось неподвижным.

– Я ещё не менял его...

– Потрудитесь говорить мне «сэр». Ваше имя?

– Питер Блейк.

– С какой целью вы завербовались на судно «Дублон» компании «Ройтон и Бриксвит»? – продолжил допрос судья.

– Им требовался капитан, сэр Харрис.

– Почему вам было оказано такое доверие? Вы раньше сталкивались с кем-то из упомянутых джентльменов-арматоров?

– Нет, сэр. Просто им требовался капитан, и мои рекомендательные письма их устроили.

– Кого из пиратов вы знаете лично? – снова вступил в разговор Модифорд.

– Никого, сэр! Бог уберёг меня от знакомства с морскими разбойниками, – нервно сжал пальцы Питер.

– Когда вы первый раз встретились с капитаном Гудли? – казалось, не расслышав ответа, продолжил Модифорд.

– Не имею чести знать этого человека...

– Сэр!

– Не имею чести знать этого человека, сэр.

– Кто вас свёл с Инглэндом? – вновь вмешался Харрис.

Про Инглэнда Блейк кое-что слышал, поэтому возмущённо вскочил:

– Это какая-то ошибка! Я повторяю, что не имею ничего общего с пиратами!

– Кстати, сколько там было золота?

– Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в соверенах. Два бочонка.

– А откуда вы знаете точную цифру, если не крали его?! – довольно воскликнул Харрис.

– Сэр, сумма указана в письме адмирала Берли!

Модифорд снова усмехнулся:

– Допустим. Но как вы объясните пропажу вверенного вам золота?

Блейк самым подробным образом изложил историю со злополучным грузом.

– То есть вы действовали по поручению судовладельца? – гудел рассерженным шмелём Харрис.

– Да...

– Сэр!

– Да, сэр!

– Это было в Лондоне?

– Именно так, сэр. Возле Ньюгейтских доков.

– Вы не могли бы поподробнее описать людей, участвовавших в сделке? – напомнил о себе Модифорд.

– Ну, я знал только мистера Ройтона... – Блейк сморщился, тщетно пытаясь припомнить невыразительное лицо. – Бакенбарды седые... А! Там ещё был привратник, у него бородавка вроде, на правой щеке. Или на левой?..

Судья поглядел на Модифорда. Тот плотоядно улыбнулся.

– Мистер Ройтон, войдите!

На пороге кабинета появился лысый низкорослый толстячок в кургузом камзоле и узких обтягивающих жирный зад штанах. На пряжках красных башмаков поблескивали аметисты.

– Мистер Ройтон, – осведомился Модифорд, – вы встречались когда-нибудь с этим человеком?

– Это и есть тот самый капитан? – осведомился толстяк. – Ну что ж! Впредь мне наука: не доверяй наём капитанов посторонним. Обязательно найдут какого-нибудь сопляка, да к тому же проходимца!

Питер похолодел.

– Я его не знаю! Это не Ройтон!

– Ну что можно сказать? – с обречённой печалью усмехнулся новоявленный судовладелец. – После того как стараниями этого молодого джентльмена пропали пятьдесят тысяч золотых, я не удивлюсь, если у него и второй Джереми Ройтон припасён. В ужасные времена мы живём, джентльмены... Разрешите, я откланяюсь, господа? Мне нужно писать отчёт для Компании, да и партнёру тоже письмо послать необходимо.

– Ну, так что вы можете сказать нам по этому поводу, мистер Блейк? Или не Блейк и уж точно не мистер?.. – продолжил Модифорд. – Как вы объясните, что хозяин от вас отказывается? О, да! Вы, конечно, можете заявить, что вас самого обманули! Но вот какая штука: вы ведь знаете, как положено оформлять судовые документы?.. Тогда где коносамент на груз? Где поручительное письмо? Где разрешение на вывоз золота? Или вы не знали, капитан, как карается контрабанда в нашем королевстве?

– Но, сэр, ведь мистер Ройтон... то есть тот человек... показал мне бумагу с подписью самого лорда Берли!

– Так где же эта бумага? – рявкнул судья. – Ваши вещи сейчас осматривают. Она там не завалялась, случаем?

В это время вошёл солдат и объявил, что в каюте Питера ничего не нашли.

– Ничего?

– Да, сэр, ничего, кроме грязного белья, книг и карт.

– А золото? – с идиотским видом спросил судья.

– Так точно, сэр! Нашли три гинеи и соверен...

Судья покраснел, но быстро с собой справился.

– Впрочем, я думаю, этого достаточно, джентльмены, – пробормотал он, расстёгивая ворот камзола. – Отведите мистера... мистера пирата в камеру. Думаю, для суда у нас есть всё, что нужно.

* * *

Дни в ожидании суда тянулись на редкость однообразно. Каждое утро Блейку приносили ведро воды и другое ведро – для испражнений. Раз в неделю в тюрьму привозили свежую солому, и обитатели камер меняли кишевшую паразитами старую подстилку на полу. Каждый вечер из кухни приносили буханку грубого чёрного хлеба размером с тележное колесо и большой железный котёл. Котёл был полон очистков и обрезков овощей, сваренных с мясом волов, околевших, видно, от старости. Тюремщик оделял всех куском хлеба и миской бурды – на этом трапеза заканчивалась.