Текст книги "Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Рискуя подорваться на минах, мы зашли в глубину леса и спрятались за деревьями. Когда последний немецкий солдат скрылся за лесом, мы поспешили перейти большак. На той стороне его не было видно ни единого человека. Теперь уже впятером мы продолжили свой путь на восток, подальше от линии блокады. Часа через два мы пришли к окраине какой-то деревни, название которой я сейчас не могу вспомнить, но хорошо помню, что от нее до озера Селява, если оставить севернее большой немецкий гарнизон Холопеничи, нужно было идти километров 45 по безлесной местности Крупского района.

Мы расположились в кустарнике около этой деревни и с большим наслаждением растянулись на молодой траве. Ноги у меня начали сильно болеть от болотной воды, в которой мне так долго пришлось находиться во время блокады. Но долго лежать было нельзя, так как надо было разведать, нет ли немцев или полицаев в деревне.

– Товарищ командир, – нарушил наш отдых Василий «Хорек», – давайте я схожу в деревню и разведаю, где теперь немцы. А может быть, чего и поесть принесу, уж очень хочется есть, просто невмоготу.

– Хорошо, Василий, иди. Только будь осторожен и возьми с собой кого-нибудь из леоновцев.

Один из леоновских товарищей согласился идти с Василием. Пока они ходили в деревню, мы с Андреем развернули трофейную карту, по ней обсудили, какой путь нам держать дальше, и приняли решение идти прямо по безлесной местности по деревням между Крупками и Холопеничами в сторону озера Селява. За ночь надо было пройти километров 45, а ночи-то были сейчас короткие, так как было уже 11 июня. Мы не знали точной военной обстановки в этом районе и надеялись, что теперь в немецких гарнизонах совсем мало немцев и полицаев, так как большинство из них участвуют в блокаде против партизан. Поэтому решили рискнуть и начать свой путь, когда будет еще светло.

Минут через сорок вернулись разведчики. Василий нес курицу, а второй товарищ какую-то квашенку. Подойдя к нам, Василий доложил:

– Товарищ командир, в деревне немцев и полиции нет. Там все спокойно, но и людей тоже почти нет. Съестного нам почти ничего не удалось найти. Вот только в кустах около одного дома мы увидели одну-единственную курицу, которую еще не успели съесть немцы и которая, разгребая своими ногами мусор, что-то клевала. Нам удалось ее словить, и вот она, – показал он совсем тощую курицу и положил ее к ногам Цымбала, – Да, а вот в одном совсем пустом доме мы нашли еще квашенку с кислым тестом. Она, наверное, стояла там уже дня два, а может быть, и больше.

– А картошки нигде не было, что ли? – спросил Цымбал.

– Нет. Картошку у населения всю забрали немцы. И народ, оставшийся в деревне, сам голодает. Поэтому многие из них подались в соседние деревни, через которые немцы не проходили во время блокады и не тронули там ничего у населения.

– Ну ладно, что поделаешь, если и в деревне люди голодают. А что нам делать с этим тестом? Может быть, оно отравлено?

– Да не может быть. Оно было в доме спрятано так, что я его нашел чисто случайно.

Ощипав курицу и нанизав ее на шомпол, мы принялись на небольшом огне костра готовить себе обед. В кустах нашли старое ржавое ведро, из которого сделали что-то похожее на противень, на который разложили сделанные из теста лепешки, и их тоже положили на угли этого костра. Приготовленный таким образом скудный обед на пятерых мы мгновенно съели, даже не почувствовав утоления голода. После этих кислых лепешек есть хотелось еще сильнее.

Часов в шесть вечера мы отправились в сторону озера Селява. На нашем пути часто встречались деревни. В небольшие деревни мы заходили, а большие обходили стороной. В одном доме нам дали небольшой кусок хлеба, испеченного наполовину из картошки. Так мы шли без останова весь остаток дня и всю ночь. Часам к трем утра, когда стало уже светать, мы приблизились к деревне, в которой, как нам сообщили местные жители, находится большой немецкий гарнизон. Эта деревня стояла на высотке в километре от опушки большого леса, за которым и должно было находиться озеро Селява.

Мы подошли к ней с южной стороны, а с восточной и западной она была окружена сильно заболоченным кустарником. За деревней на ее северной стороне шла дорога в лес, около которого находился небольшой деревянный мост, перекинутый через болото и речку.

– Вот что, товарищи, нам нужно запастись питанием, – предложил Цымбал. – В деревнях нашей партизанской зоны, куда мы сейчас идем, наверняка немцы все забрали у жителей, и там народ голодает, поэтому в этой деревне нам нужно сделать заготовку продовольствия.

– Товарищ командир, вон тот дом, видите? – показал рукой Василий на большой дом с очень большим двором на задворках. – Наверняка там живет какой-нибудь полицай. Давайте зайдем к нему и посмотрим, что там во дворе.

Возможно, в том доме и не было никакого полицая, но нам некогда было раздумывать над этим, так как стало уже почти совсем светло и надо было спешить, пока нас не заметили в этом гарнизоне немцы. Скрытно подойдя по задворкам к этому дому и открыв дверь во двор, мы увидели двух свиней, корову, подтелка, несколько овечек и гусей.

– Да, этот хозяин крепко живет, – шепотом сказал мне Цымбал.

– Смотрите, здесь целая стопка немецких пустых мешков, – вдруг сообщил Василий. – Точно, здесь живет полицай.

– Ребята, ловите гусей и кладите их в эти мешки, – приказал Цымбал.

Гуси подняли шум, но никто на этот шум из дома не появился. Нагрузившись мешками с гусями, мы вышли со двора. Солнце уже ярко светило над горизонтом, и мы, подвергая себя большому риску быть обстрелянными из немецкого гарнизона, быстрым шагом направились по восточной окраине этого населенного пункта к лесу. Возможно, немецкие часовые под утро крепко заснули на своем посту, а может быть, они были уверены, что партизан сейчас в этом районе нет, и спокойно спали в своем гарнизоне. Но так это было или иначе, тем не менее нам удалось без единого выстрела, почти под самым носом у немцев, перейти через мост и углубиться в лес. Пройдя по лесной дороге с километр, мы почувствовали, как сильно устали. Наши ноги почти не слушались нас.

– Эй, ребята, давайте немного отдохнем, – предложил Цымбал.

– Да, пора передохнуть, – подтвердил я.

Сбросив со своих плеч мешки с гусями, мы прилегли на краю дороги под высокими соснами. Бессонная ночь и сильная усталость оказали свое воздействие. Мы даже не заметили, как почти мгновенно все заснули крепким сном. Сколько времени мы проспали, не знаем, но на нас натолкнулся один из местных жителей, который шел в том же направлении, куда и мы. Увидев нас неподвижно лежащими в лесу в разных позах, он подумал, что это лежат партизаны, убитые немцами. Но когда подошел поближе к нам и увидел, что мы крепко спим почти на самой дороге, тогда решил разбудить нас, так как боялся, что нас сонных могут застать немцы.

Мы так крепко спали, что он еле-еле нас разбудил. Заспанные и перепуганные неожиданным появлением неизвестного нам человека, мы уже схватились за свои автоматы, но потом, убедившись, что этот мужчина нас разбудил с благими намерениями, и окончательно проснувшись, мы спросили его:

– Скажите, далеко еще до ближайшей деревни?

– Нет, километров пять, не больше.

– А там поблизости есть немцы или полицаи?

– Нет там сейчас никого, ни немцев, ни полицаев, ни партизан, – ответил он, а потом предложил: – Пойдемте со мной, я как раз иду в ту деревню, которая стоит на берегу озера Селява.

С трудом поднявшись и еле передвигая свои затекшие ноги, мы двинулись вслед за ним.

– Слушай, Андрей, – сказал я, – что-то у меня неладно с ногами. Они совсем меня не слушаются.

– Я и вижу, что ты еле переставляешь их. Я еще подумал, что с тобой такое происходит? Ну, давай пойдем потихоньку. Как-нибудь дойдем эти пять километров.

Мы с Андреем сильно отстали от своих товарищей, которые теперь шли впереди с нашим проводником. Часа два шли мы эти пять километров. Наконец впереди показалась небольшая деревня дворов в двадцать, а может быть, и меньше, стоящая прямо на берегу озера. Это была деревня Худово. Придя в нее, я больше не мог терпеть сильной боли в ногах и тут же решил снять сапоги и посмотреть, что там с ними происходит. С помощью своих товарищей я еле смог снять с сильно отекших ног эти сапоги. Когда посмотрел на обнаженные ноги, то увидел, что они сильно отекли и посинели, а в отдельных местах были какие-то язвы. К вечеру ноги так сильно распухли, что уже сапоги я больше одеть не мог. Наш проводник, оказавшийся приветливым хозяином дома, в котором мы остановились, принес со двора телячью кожу, из которой выкроил и сделал мне что-то похожее на лапти. Обувшись в эту примитивную обувь и согрев в ней свои больные ноги, я почувствовал некоторое облегчение.

Мы с Андреем решили остановиться в этой деревне и произвести тщательную разведку во все стороны. Деревня Худово, где мы остановились маленьким партизанским гарнизоном, располагалась на западном берегу озера Селява, а на противоположном берегу, несколько севернее, оказалось, находится деревня Колодница, в которой мы были со своим отрядом до начала блокады.

Прошло несколько дней, и наш небольшой отряд пополнился новыми партизанами, пришедшими из блокады. Здесь были и гудковцы, и леоновцы, и заслоновцы, и партизаны из других бригад. Проверить прибывших к нам людей, действительно ли они партизаны, было очень трудно, но мы верили им, так как видели их осунувшиеся и сильно исхудавшие лица, когда они появились в нашей деревне. Они нам рассказывали обо всех тех переживаниях, которые им пришлось испытать в блокаде. Местные жители деревни, слушая рассказы пришедших партизан, все больше и больше проникались к ним своим теплом и доброжелательством, как к людям, попавшим в большую беду. Подростки и старики деревни организовали рыболовецкую бригаду и ловили для нас в озере рыбу. Женщины делились с нами теми скудными запасами картошки и других продуктов, которые еще остались у них после зимы. Одним словом, приняли нас в этой деревне, как своих близких и родных.

* * *

16 июня наш неутомимый Василий «Хорек» со своими товарищами привел из соседнего леса армейскую группу наших разведчиков-парашютистов. Во время их допроса мы узнали, что они направлены командованием нашей армии на разведку в те районы, которые были оставлены партизанами во время блокады, чтобы выяснить, какова теперь военная обстановка в занятых немцами партизанских районах. Командир группы парашютистов нам сообщил:

– Товарищ командир отряда, у нас случилось несчастье. Во время приземления в лесу разбилась о ствол сосны наша рация. Запасных ламп нет. Мы потеряли всякую связь с нашим штабом. Вы не можете нам помочь?

– Нет, товарищи, у нас нет ничего такого, тем более радиоламп. Только в штабе бригады была единственная рация, да и та где-то пропала при прорыве блокады.

– Да, вам здорово не повезло, – вступил в разговор с парашютистами я, – здесь вы нигде таких ламп не найдете, да и партизан других отрядов здесь поблизости нет. Если только ближе к фронту около Бука, там осталась бригада «Гроза», комбриг Нарчук. Может быть, у них есть, и то навряд ли.

Когда мы остались наедине с командиром группы парашютистов, то он нам по строгому секрету сообщил, что скоро должно начаться большое наступление наших войск на Белорусских фронтах. Мы были очень рады этому сообщению, и Цымбал сказал:

– Вот если бы это узнали наши партизаны, которые еще находятся там, в болотах блокады, то им бы придало сил еще продержаться несколько дней и не умереть от голода.

– Да! Как им теперь там трудно, – вздохнув, сказал я. – Эх, хоть бы скорее начали наступать наши, тогда бы немцы были вынуждены снять блокаду с партизан. Им бы тогда было не до партизан.

– Ну так вы что, с нами останетесь или пойдете за линию фронта? – спросили мы парашютистов.

– Нет, мы пойдем в разведку. Может быть, встретимся с другими нашими разведчиками и через их рацию сообщим все ценные сведения, которые получили от вас. Возможно, иногда будем приходить к вам в вашу деревню.

– Хорошо, приходите. Будем очень рады вас встретить.

Парашютисты нас не обманули, действительно наша армия готовилась к решительному удару против немецко-фашистских войск на всех трех Белорусских фронтах, а с севера готовился к удару и 1-й Прибалтийский фронт. План Белорусской операции под названием «Багратион», разработанный Ставкой Верховного Главнокомандования, имел главную цель – разгромить одну из наиболее сильных группировок противника на советско-германском фронте – группу армий «Центр», освободить Белоруссию и создать благоприятные условия для последующих операций по освобождению Литвы, Латвии и Польши.

* * *

Вечером 22 июня до нашей деревни со стороны Витебска стали доходить отдельные раскаты артиллерийской канонады. Вбежавший к нам в хату Василий «Хорек» крикнул:

– Скорее выходите на улицу и послушайте! Там, кажется, началось!

– Что началось? – с тревогой спросил Цымбал.

– Да идите же скорее! – настойчиво требовал Василий.

Мы выбежали на улицу и прислушались. Вдали, на востоке от нас, были довольно хорошо слышны то усиливающиеся, то несколько ослабевающие раскаты артиллерийской канонады. «Неужели началось?» – спрашивали мы друг друга. Я посмотрел на партизан. Глаза у всех ярко горели радостным огнем. Нас всех тянуло туда, где шел этот тяжелый бой. Бой справедливый, бой священный за освобождение от гитлеровских войск нашей многострадальной Белоруссии. Через полчаса канонада несколько стала стихать, но в это время в небе над нашими головами появилась большая группа немецких самолетов, летящих в сторону фронта.

– У, гады, полетели! Видно, туго им там приходится! – вскрикнул Василий и, подняв вверх кулак, погрозил немецким летчикам.

В этот вечер мы еще долго не уходили с улицы и прислушивались, что там делается далеко от нас на фронте. На другой день рано утром мы снова услышали громовые раскаты артиллерии и бомбовые удары. В это знаменательное утро на громадном 600-километровом пространстве от озера Нещедра до Мозыря советские войска начали историческую битву за освобождение Белоруссии. Ровно в 9 часов утра поднялась и ринулась в сражение 5-я армия, та самая, которая должна была прорвать фронт между Витебском и Оршей и устремиться через Сенно в нашу сторону. В ожесточенных боях к утру 24 июня фронт немецко-фашистских войск был прорван. В 11 часов 24 июня, по приказу генерала И. Д. Черняховского, начала выдвижение в прорыв по четырем маршрутам конно-механизированная группа под командованием генерал-лейтенанта Н. С. Осликовского.

Недалеко на северо-запад, километрах в шести от деревни, где мы находились со своим сборным отрядом, пролегал большак Сенно – Холопеничи – Борисов. С утра 24 июня по нему началось интенсивное движение грузовых автомашин и военной немецкой техники, отступающей от фронта в сторону Борисова. Немцы вместе с тыловыми частями поспешно отходили на запад. Их отход был похож на бегство.

Наши партизаны нервничали, и было вполне понятно почему. Сейчас, как никогда раньше, можно было бы оказать помощь нашим наступающим войскам, но мы ничего не делали, так как, во-первых, нас было очень мало, а во-вторых, и это самое главное, у нас почти не было патронов. У нас было несколько автоматов и винтовок, то есть мы были все вооружены, а патронов осталось только на всякий случай, для самообороны.

Не зная точных намерений противника и предполагая, что немцы, отступая из-под Витебска и Орши, могут занять оборону на западной стороне озера Селява, мы решили на всякий случай отвести наш небольшой отряд из деревни Худово в лесной массив. Был очень жаркий летний день. В лесу было душно, кругом летали тучи комаров и мошек. Присев на поваленные деревья и отмахиваясь ветками от назойливых комаров, мы решили посоветоваться с нашими товарищами:

– Ну что, ребята, так и будем сидеть здесь в этом лесу, не зная, что делается кругом? – спросил Цымбал.

– Нет, так не пойдет. Нам нужно кого-то послать в разведку, – предложил я. – А то так можно просидеть здесь в лесу до того, что и не заметим, как придут наши, – пошутил я.

– Правильно, товарищ комиссар, – заявил Василий «Хорек». – Давайте я пойду в разведку, – предложил он. – Я просто так не могу здесь сидеть в этом лесу. Надо же узнать, где теперь немцы и продолжается ли их дальнейшее отступление. А может быть, они уже нашу деревню заняли, а мы тут сидим и ничего не знаем.

– Давай, Василий, иди. Только возьми с собой еще кого-нибудь. Кто хочет пойти с Василием в разведку? – спросил Цымбал у партизан.

– Мы пойдем, – заявили еще двое из наших товарищей.

– Хорошо, идите, только долго не задерживайтесь. Если в нашей деревне немцев нет, то пройдите к большаку и посмотрите, что там происходит. А самое главное, будьте осторожны.

Наши разведчики почти бегом ушли от нас. Около двух часов мы с большим нетерпением ждали их, все время прислушиваясь ко всем звукам, которые доносились до нас. Но, кроме пения птиц и легкого шелеста листьев на деревьях от слабого дуновения ветерка да кукования кукушки, больше ничего не было слышно. Наконец мое терпение лопнуло, и я предложил Цымбалу:

– Слушай, Андрей, может быть, нам тоже пойти ближе к деревне?

И не успел я еще до конца произнести эти свои слова, как среди деревьев показался бегущий к нам, весь потный и запыхавшийся, один из разведчиков. Увидев нас, он, заикаясь и путаясь, начал докладывать:

– Там Васька «Хорек» захватил две грузовые машины и легковую. Побил немцев! Давайте скорей бежим ему на помощь!

– А почему ты их оставил там одних? – возмутился Цымбал.

– Так мне же Васька «Хорек» приказал вам сообщить, вот я и прибежал, – с обидой ответил он.

Не мешкая ни минуты, мы тут же вслед за разведчиком бросились на помощь к Василию Михайлину. По дороге разведчик пытался что-то рассказать нам, как было дело, но он так путался, что мы плохо его понимали. Когда мы прибежали в деревню, то увидели там такую картину. Со стороны большака подъезжала грузовая немецкая автомашина, за рулем которой сидел наш Василий, а рядом с ним в кабине красивая молодая женщина. Подъехав к нам, Василий выскочил из кабины и шепотом сказал Цымбалу:

– Это немецкая шлюха, ее надо арестовать.

– А где же Николай, который с тобой пошел в разведку? – с тревогой спросили мы.

– Он там, в лесу, недалеко от большака, охраняет легковую машину. Давайте скорее поедем к нему. Ее нужно тянуть на тросе.

Цымбал и несколько партизан сели в грузовую автомашину и, развернувшись, поехали за трофейной легковой машиной. Мы с остальными партизанами и с женщиной, которую привез Василий, остались в деревне. Двум партизанам я приказал неустанно следить за этой женщиной, чтобы она не ускользнула от нас. Через час Цымбал, Василий и другие партизаны притянули на тросе легковую машину. Она была кофейного цвета марки «Опель Капитан». Вторую грузовую машину привезти не удалось, так как она была сильно повреждена. Легковую автомашину мы закатили руками во двор нашего дома, а грузовую, забитую немецким шнапсом и разными продуктами питания, разгрузили в один из сараев и, заперев его, поставили нашего часового, строго приказав, чтобы ничего до нашего прихода никто не трогал. Когда наконец мы все закончили с машинами, то решили допросить арестованную женщину. Да и поподробнее расспросить Василия, как все это произошло.

– Ну, Василий, рассказывай, как удалось захватить такие трофеи?

– Да очень просто. Когда мы подошли к большаку, по которому движение немецких автомашин уже почти прекратилось и проходили изредка только одиночные машины, мы увидели, что на обочине с нашей стороны дороги под деревьями стоит легковая автомашина и две грузовые. А еще немного впереди на дороге стоял тягач на гусеничном ходу. В грузовых автомашинах немцев не было видно, а около легковой крутились три немецких солдата и офицер. Они копались в двигателе этой машины и не заметили нас. Внутри нее сидели две женщины. Недолго думая, я взвел свой автомат и дал очередь по немцам, которые как стояли, согнувшись над машиной, так и остались лежать вокруг нее мертвыми. А в это время одна из женщин, которая сидела с правой стороны, успела открыть дверцу и пыталась убежать через дорогу на противоположную сторону. Я и по ней выстрелил и тоже убил. А в тягаче, видимо, находился водитель, который, услышав стрельбу и увидев убитых солдат и офицера, недолго думая, завел двигатель и поспешил уехать. Пока на дороге не было машин противника, мы с ребятами затащили убитых немецких солдат и офицера от легковой машины в кусты, а убитую женщину сбросили в траву кювета. Только мы успели все это сделать, как на дороге показалась колонна немецких автомашин. Тогда я приказал одному из ребят скорее бежать к вам за помощью, а мы с Николаем, забрав с собой оставшуюся в живых красавицу, стали наблюдать за движущейся колонной и за ней, чтобы она не сбежала. Перепуганная насмерть женщина тихонько лежала рядом со мной в кустах. Немцам было не до оставленных машин на обочине дороги. Было видно, что они очень спешили и на большой скорости, не останавливаясь, проскочили мимо нас. Когда машины уехали, то эта женщина стала просить меня, чтобы я не убивал ее. «Ладно, – сказал я ей, – не бойся, я тебя убивать не буду. Потом разберемся с тобой. А сейчас давай помогай нам затащить машины в лес». Николаю приказал, чтобы он прикрывал нас и следил за большаком. Одна из грузовых автомашин, в замке которой оказался вставленный ключ от зажигания, легко завелась. Я нашел в ней трос и подцепил к ней легковую машину. Женщине приказал садиться за руль и управлять ею, пока я буду тянуть ее на тросе. С грехом пополам нам удалось загнать машины в глубину небольшого леса так, чтобы их не было видно со стороны большака. Потом я решил легковую машину оставить в лесу, а с этой женщиной на грузовой поехал к вам в деревню. Ну, а остальное вы знаете.

– Молодец же ты, Васька, – похвалил его Цымбал. – Ну, а теперь давайте допросим эту женщину, – предложил он.

– Товарищ командир, мне очень хочется посмотреть, что там с легковой машиной? Разрешите мне заняться ею, – попросил Василий.

– Ладно, иди, занимайся своими трофеями, – разрешил ему Цымбал.

Мне тоже очень хотелось пойти к этой машине вместе с Василием и заняться ее ремонтом. Я так истосковался по любимой мне технике, что тоже сказал Цымбалу:

– Андрей, ты один допрашивай эту женщину, а мы с Василием займемся ремонтом машины.

– Хорошо, идите, я уж сам тут как-нибудь разберусь с ней.

Мы вышли из душной хаты во двор, где стояла трофейная машина. Василий оказался хорошим специалистом-автомехаником. Двигатель, был исправен, только сильно запущен. Отрегулировав зажигание, мы уже хотели поехать на ней, но машина с места не трогалась. Оказалось, что у нее вышло из строя сцепление. Сняв переднее сиденье и открыв коробку передач, мы обнаружили, что диск сцепления так сильно изношен, что, проскальзывая, он совсем не хочет передавать вращение карданному валу. В багажнике машины мы обнаружили запасные накладки к диску. Пришлось долго провозиться с этой машиной, но наконец ремонт был закончен.

Я раньше не был знаком с Василием. И вот теперь, во время ремонта, мне захотелось поближе познакомиться с ним.

– Слушай, Вася, почему тебя все партизаны, в том числе командир отряда, зовут «Хорьком»? И ты не обижаешься на это прозвище?

– Да нет, нисколько не обижаюсь. А почему меня прозвали, так я и сам не знаю, так уж получилось. Это Голиков, наш комиссар, однажды в шутку назвал меня «Хорьком». Вот так за мной и осталась эта кличка. Но ведь у многих партизан есть прозвища. Это все равно как было раньше в годы царской России, когда у революционеров были партийные клички, так и у меня сейчас. Я даже горжусь этим.

– Ну, а все же, как же тебя величают на самом деле?

– А величают меня, товарищ комиссар, Михайлин Василий Григорьевич. А как ваше имя и отчество? – в свою очередь, спросил он.

Я назвал ему свое имя и отчество и, пожав руку, сердечно сказал:

– Ну, вот и хорошо, теперь мы с тобой познакомились.

– Значит, ты, комиссар, Петрович, это очень хорошо. Наш комбриг тоже Петрович.

Обрадовавшись удачному ремонту машины, мы с Василием решили прокатиться по деревне. Проехав туда и обратно и убедившись в том, что машина идет хорошо, Василий пошел докладывать командиру об окончании ремонта. В хате Андрей Цымбал продолжал еще, уже более двух часов, допрашивать эту женщину. Когда я вошел вместе с Василием, то увидел, что Андрей был сильно возбужден.

– Что-нибудь случилось? – спросил я Андрея.

– Знаешь что, комиссар, – сказал он мне, – ты даже не представляешь, какого нахальства набралась эта персона, – кивком головы показал он мне на допрашиваемую женщину. – Как видишь, мне очень долго пришлось ее допрашивать, в конце концов она была вынуждена сознаться, что сотрудничала с немцами. Она выдавала им наших подпольщиков в Витебске. А потом, заигрывая со мной, она попросила, чтобы я все это держал в тайне от вас, так как больше во время допроса в хате никого не было, и откровенно предложила мне переспать с ней несколько ночей, а если понравится, то и стать моей женой.

– Ну и ты что же, дал ей согласие? – усмехнувшись, спросил я.

– Да ты что, комиссар, за кого ты меня принимаешь? – обиделся он.

– Ну ладно, успокойся, Андрей. – А потом, повернувшись в сторону этой женщины и увидев ее красивое бледное лицо, передернутое страшной злобой, я спросил: – Это все правда, что сказал наш командир отряда?

– Да!..

И, видимо, в полном отчаянии от того, что ей не удалось покорить своей красотой и кокетством командира отряда, и, чувствуя, что мы ей не простим измену Родине и гибель наших подпольщиков, она с рыданием в голосе истерично закричала:

– Все вы бандиты и гады! Мало вас вешали немцы! А жаль!

– Ну, хватит орать! – прикрикнул на нее Цымбал.

Увидев стоящего в дверях Василия, он приказал ему: – Василий! Возьми двух партизан, выведите эту женщину за деревню и расстреляйте ее там. Смотрите, не упустите эту немецкую проститутку и предательницу Родины. Я сам потом проверю выполнение моего приказа.

– Есть, товарищ командир, все будет выполнено!

Через полчаса за околицей деревни прогремел одиночный выстрел. Возмездие свершилось. Пока Василий выполнял приказ, мы с командиром решили проехать на легковой машине по соседним деревням и узнать, каково положение там, где теперь находятся немцы. На фронте не было слышно артиллерийской канонады, и все как-то притихло, будто перед бурей. Один из деревенских мальчишек принес нам пионерский вымпел, который мы приспособили в виде красного флажка впереди машины. Было уже часов семь вечера, когда вернулся Василий и доложил Цымбалу о выполнении приказа.

– Ну, Василий, а теперь давай садись за водителя, и поедем в соседнюю деревню, узнаем, как там дела. Посмотрим, где теперь немцы.

Посадив в машину еще двоих партизан, мы впятером поехали в разведку. Вначале хотели проехать на северо-запад по одному из большаков, который проходил недалеко от деревни. Но в одном месте на нем местными партизанами был полностью разобран деревянный мост через речку, поэтому проехать нам туда не удалось. Вернувшись назад, мы от большака поехали направо, по проселочной дороге на запад. Проехав километров пять, а может быть, и больше, мы увидели впереди довольно большую деревню. Местные жители ее, увидев медленно подъезжающую к их деревне немецкую автомашину, как по тревоге бросились бежать в соседний лес. Увидев это и поняв, в чем дело, нам пришлось остановиться на окраине деревни и крикнуть бегущим в панике людям, что мы не немцы, а партизаны, размахивая своими фуражками и шапками. Отдельные жители, оглянувшись, замедлили свой бег и, остановившись, стали внимательно рассматривать нас. Сначала послышались довольно робкие возгласы:

– Это там партизаны!

Постепенно жители деревни стали боязливо подходить к нам, незнакомым им партизанам. Все больше и больше людей стало окружать нашу машину. Все они с любопытством разглядывали нас.

– Ну, комиссар, давай, открывай митинг, – шепотом сказал Цымбал.

– А что же я буду говорить? Я и сам еще ничего точно не знаю, – вполголоса ответил я ему. – Ну, ладно, раз я комиссар, надо открывать митинг. Товарищи! – обратился я к обступившим нас женщинам, старикам и детям. – Наша армия начала большое наступление против немецко-фашистских войск. Немцы поспешно отступают! Приходит час освобождения от них нашей многострадальной Белоруссии.

Когда я говорил эти слова, на горизонте появилась большая группа наших бомбардировщиков, высоко летящих в небе. Их было около тридцати, они летели с востока в сторону Борисова.

– Вот, товарищи, это летят наши советские соколы, которые наносят один бомбовый удар за другим по отступающим немецким войскам. Пройдет один или два дня, и наша армия будет здесь. Нам всем нужно быть готовыми к ее приходу, хорошо встретить нашу армию-освободительницу. Если у вас еще уцелел какой-то скот, то нужно его спрятать в лес, чтобы немцы не угнали в фашистскую Германию.

Пока я на ходу сочинял свое, может быть, очень неудачное выступление и говорил жителям этой деревни о злодеяниях, которые гитлеровцы совершали над партизанами, окруженными в болотах озера Палик, далеко на юго-западе раздались отдаленные звуки бомбовых ударов, и столбы черного дыма поднялись на горизонте в стороне Борисова. Это бомбили немцев наши самолеты, которые только что пролетели над деревней. Когда я закончил выступление, из толпы жителей подошла одна очень старая женщина и сказала:

– Спасибо вам, дорогие наши, за такие хорошие известия… Дай Бог вам здоровья!

Я посмотрел на лица окружавших нас жителей и увидел повеселевшие, радостные и благодарные взгляды в нашу сторону. Толпа зашумела, обсуждая между собой только что сообщенные им новости. Было задано очень много вопросов, на которые я, как мог, отвечал. Тепло распрощавшись с жителями деревни, мы вернулись назад. Уже стало смеркаться. Больше мы никуда не поехали, так как боялись не столько немцев, сколько случайной встречи с другими партизанами, которые могли обстрелять нашу трофейную машину, не предполагая, что в ней едут партизаны. По дороге в нашу деревню Цымбал сказал:

– Ну, комиссар, ты такую речь закатил, что я и то поверил, что уже прямо завтра здесь будут наши. И откуда ты все это знаешь? А вдруг наши еще долго не придут? Видишь, что-то на фронте все притихло. Да и немцы больше не отступают. Может быть, нам еще долго придется ждать наших?

– Нет, командир, – твердо заявил я, – у меня такое предчувствие, что совсем скоро будут здесь наши. Смотрите: группа парашютистов-разведчиков высадилась в тыл врага, они же сообщили нам по секрету, что готовится большое наступление Красной Армии на Белорусских фронтах, а потом эта бомбежка Борисова нашими самолетами, и опять же отступление немцев из-под Витебска. Отступают они глубоко к себе в тыл, видимо, за Березину. А ведь могли бы и занять оборону по озеру Селява, но здесь-то немцев нет. Видимо, им здорово дали наши под Витебском и Оршей, поэтому они без задержки отходят по нашим партизанским районам и, по-видимому, за Березину.