Текст книги "Звёздные прыгуны (СИ)"

Автор книги: Владимир Лароу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

   Из кресла, навстречу ему, поднялся высокий юноша, худой, словно раздвоенная палка, к которой зачем-то прилепили руки.

   – Если не ошибаюсь, мистер Трегарт?

   Улыбка, проявившая белоснежные зубы, оказалась на редкость обаятельной.

   – Д-да, – кивнул Дункан.

   – Прошу за мной, мистер Канн ждет вас.

   Он перенесся в палату, ту самую в которой провел полторы недели, круто изменившие его взгляды на жизнь, да и саму жизнь тоже. Единственное место в лагере Повстанцев, которое знал.

   Если честно, Дункан ожидал иной встречи. Нет, не фанфар, хотя, почему бы и не фанфары, и не криков «герой», «добытчик» – все это уже было. Он ожидал... сам не знал, чего ожидал, но не будничного «мистер Канн ждет вас».

   Разочарование, даже... обида...

   Он-то дурак метался, мучился коликами совести и схватками долга, а они, оказалось, ждали его. Знали – рано или поздно, Дункан Трегарт явится, принесет им Карту Пути на тарелочке с праздничной желтой – символом измены – каемочкой.

   Вооруженные люди за дверью, коридор, лестница, снова коридор, опять вооруженные люди, снова дверь.

   Рашид Канн встретил их за ней, в просторной приемной сиротливо смотрящейся без секретаря. Место служащего пустовало – он (она) то ли вышел (ла) на минуту, то ли его (ее) удалили ради встречи дорогого гостя.

   – Мистер Канн, к вам...

   – Вижу, вижу! – обычно спокойного Канна было не узнать: глаза горят, язык то и дело пробегает по сухим губам, руки в тщетных поисках работы теребят края одежды. – Дункан! Рад, очень рад! – подбежав, он обнял Трегарта.

   – Вот! – Дункан вытащил Камень и Карту, хотелось избавиться от всего побыстрее.

   Повстанец важно кивнул, принимая гостинцы.

   – Ты молодец, ты сделал правильный выбор!

   Да, он – молодец, отчего же так муторно на душе, почему он чувствует себя, словно вывалялся в грязи.

   – Я... устал. Хочу отдохнуть и... помыться. Где тут у вас...

   – Конечно, конечно, тебя проводят.

   12.

   Комната – памятник минимализму – сестра-близнец кельи агентов.

   Сменял шило на мыло, хотя, не в комнате, конечно, дело.

   Он совершил свой подвиг, поступок, еще один, едва ли не самый мощный удар по бездушной Гильдии. Теперь все будет, должно быть хорошо, просто замечательно... отчего же в душу, словно запустили каленые щипцы и медленно выворачивают, отчего хочется завыть, или забиться, в самый дальний, самый темный угол, чтобы никто не нашел...

   Себябичевание прервал осторожный стук в дверь.

   Не дожидаясь приглашения, она открылась.

   – Можно? – в проеме нарисовалась физиономия певца свободы – Рашид Канна.

   Похоже, правила приличия, Повстанец полагал пустым звуком, или у них, у Повстанцев так принято.

   – Ну, как наш герой?

   И этот туда же. Для Гильдии был героем, теперь – для Повстанцев. Нелегко быть героем.

   Рашид бодро прошелся до дальнего угла, на что потребовалось аж пять шагов. Подумал. Присел на кровать.

   – Вижу, вижу, мысли, сомнения терзают. Знаешь, я не умею цветисто говорить, однако то, что ты сегодня совершил... одним словом, это был правильный и по настоящему геройский, да, да, нечего кривиться, словно кислоты обпился, поступок.

   – Надеюсь.

   Руки Канна, пробыв непродолжительное время без дела, принялись теребить край покрывала.

   – А ты... кто-то видел, как ты похищаешь Карту?

   Дункан присел рядом, опустил голову.

   – Самое невыносимое, самое противное – никто меня даже не заподозрил. Наоборот. Это, как... отобрать игрушку у несмышленыша. Наверняка, они до сих пор считают меня героем, прямо, как вы. Ничего – сейчас там ранее утро, скоро день – хватятся.

   – Вот, об этом я хотел с тобой поговорить. Из наших ни один не сможет, даже смертник, но ты – Герой Гильдии, добытчик Карты – другое дело. Жаль, раньше в голову не пришло.

   – Вы о чем?

   – Вот, – на раскрытой ладони Канна лежала небольшая коробочка. – Пронеси это в штаб Гильдии, оставь в Зале Совета и сразу назад, только сделать надо непременно сегодня, сейчас, пока ты вне подозрений.

   Дункан аккуратно принял коробку.

   – Что это?

   – Передатчик, работающий на... впрочем, неважно. Проще говоря – жучок, шпион, подслушивающее устройство. Сегодня – великий день, подумай, мы подорвем могущество Гильдии изнутри, их планы, операции перестанут быть тайной. Пройдет совсем немного времени, и Гильдия потеряет свое влияние, власть...

   – Ничего не выйдет. Перед каждым Советом комнату проверяют.

   – Но не перед сегодняшним, в этот раз, им будет не до проволочек – это наша забота. Ты, главное, оставь передатчик!

   – Все равно, я не очень понимаю. Каким образом можно подорвать могущество Гильдии, прослушав всего одно заседание, не думаете же вы, что они допустят ошибку дважды... или... можно! – догадка неожиданно пришла к Дункану. – Никакой это не передатчик. Это – бомба!

   Откровение не произвело на Канна должного впечатления.

   – Ну да, бомба, и что?

   – В каком смысле что.

   – Подумай, когда еще представится такая возможность. Да, Карта, возможно, указывает Проход к Эталонному Миру, но это еще вилами по воде... а тут – всех – весь Совет, верхушку, руководство Гильдии, одним махом. Маленькая коробочка – и с Гильдией покончено, навсегда! Конечно, хоть и трудно, можно было бы убрать членов Совета по отдельности. Однако это ничего не даст, функции выбывшего Советника, даже Председателя, принимает другой – все расписано. Единственная и до сих пор невероятная возможность – уничтожить весь Совет, единовременно. Хаос, растерянность. После такого, Гильдия не оправится, а даже если оправится, будет уже не той Гильдией. Шанс – одним махом покончить с поработителями. Тысячи, миллионы угнетенных народов взывают к тебе!

   Дункан не верил собственным ушам.

   – Какие угнетенные народы? Вы сами-то слышите, что говорите? Нельзя построить всеобщее счастье на костях! Нельзя сначала сделать гадость, совершить подлость, а потом, как ни в чем ни бывало, возводить царство всеобщей гармонии. Нельзя начинать новое, пусть лучшее общество с массового убийства. Зло не бывает большим, или меньшим. Зло – есть зло!

   Рашид слушал речь Дункана с откровенно скучающим видом.

   – Постойте, – и снова догадка, пусть поздно, посетила Трегарта. – Вы... какой же я дурак! Вы такие же, как Гильдия, вам наплевать на других, на угнетаемые расы, вас интересует только власть, только вы сами!

   – Разве кого-то заботит иное?

   – Я совершил кражу ради других!

   – Молодец, мы благодарны тебе за это.

   – Я... глупец, наивный глупец! Но ничего, ничего, я справлюсь, исправлю ошибку.

   – Интересно, каким образом.

   Рашид Канн громко щелкнул пальцами. В следующую секунду, в комнату ворвались вооруженные люди. Миг – и Дункан был скручен, наручники захлопнулись на запястьях.

   Рашид Канн поднялся, скучающе отряхнул одежду.

   – Извини, Трегарт, ты не оставил мне выбора. Идеалистами легко управлять, но с ними трудно работать.

   13.

   Рашид Канн двигался по коридору. Думы, мысли – умные и не очень, важные и не слишком, злободневные и далекие от дня сегодняшнего гудели в голове главы службы безопасности Повстанцев.

   А мальчишка-то почти согласился, будь у него побольше времени – подготовить речь, разработать план, стратегию... с идеалистами тяжело работать – мысль прочно засела в голове – хоть и дешевле, нежели с наемниками и даже, да, да, надежнее. Главное – вовремя сказать, вообще сказать то, что они жаждут услышать. Всеобщее счастье, равенство – и он твой. Самое интересное, самое невероятное, во всяком случае, для него, для Рашида, было то, что они верят в это. Более того – готовы возложить на алтарь веры собственное счастье, благополучие, спокойствие, близких... Века эволюции, тысячи народов доказывают, доказали – всеобщего счастья нет, никогда не было и не будет. Всегда найдутся угнетаемые и угнетатели, возвысившиеся и основная масса, более и менее счастливые. Так нет же – вынь им золотой век, да полож.

   Хотя и без них – идеалистов, нельзя. Кому лелеять великие замыслы, кому совершать судьбоносные поступки. Движение Повстанцев, Гильдию основали именно идеалисты – великие люди. И не последняя составляющая величия в том, чтобы вовремя уйти. Тогда на смену великим приходят маленькие, неприметные винтики-прагматики, твердо знающие, куда идти, что делать, дабы детище идеальных основателей не развалилось под бременем собственной назапятнаности. Не страшащиеся немного, или много испачкаться. В итоге идеальное детище превращается в то, что есть – жизнеспособный организм, заботящийся, борющийся за собственное место под солнцем. Гильдия такая, и Повстанцы – тоже.

   А ведь какой был план, какой план! Дистанционный взрыватель, затем – небольшой, или большой кризис, желательно, затрагивающий несколько планет – внеочередное заседание, смертник, посланный в штаб – благо, фанатиков хватает. Конечно, его почти сразу уничтожат, однако бомбу он активирует. И все! Во время кризиса, Гильдия останется без руководства – двойной, тройной, десятерной кризис. Бери почти голыми руками. Если еще приплести сказочку про братьев-Повстанцев, как они спят и видят, дабы объединиться с братьями-гильдийцами, однако, погрязшее в кознях руководство последних... Рашид Канн вздохнул – мечты, мечты, не всем вам суждено познать реальность...

   Все-таки, идеалисты незаменимы. Порою, им доступны такие места, куда трезво мыслящему путь заказан. И здесь же, отказываются от совсем простенького, плевого дельца, видите ли, оно идет вразрез с их идеалами.

   Идеалисты хороши, но не всегда.

   Особенно хороши те идеалисты, у которых идеалы – деньги, власть, обязательно – не идеальная.

   14.

   Серые пластиковые стены, кровать, умывальник, туалет, вентиляционное окно под потолком. Он в тюрьме.

   – Дурак, дурак, дурак, какой же я дурак!

   Руки баюкают свесившуюся голову.

   – Идеалист хренов! Борец за справедливость! Апостол Павел нашелся! Вселенский защитник! Герой.

   Слова, обычно восхваляющие, горчили.

   Да, он дурак, и кого винить – сам выбрал, сам ступил на этот путь. Некому жаловаться – сам предал друзей, девушку. Не от кого ждать помощи...

   Интересно, как Повстанцы поступают с пленниками?

   Любое наказание, даже соты не казалось достаточным.

   – Прощай Орта!

   Нашел, когда вспоминать! Раньше надо было думать, когда предавал Гильдию.

   Себя было жалко ужасно.

   Даже шум за дверью не отвлек Дункана от самобичевания.

   Шум прекратился, послышалось шипение, в районе замка появилась алая точка. Созревающим фурункулом, точка вспухла, чтобы прорваться желтым лучом.

   Интересно, для чего охранникам выжигать замок?

   Дверь распахнулась от удара.

   В сиянии льющегося из коридора света, в обтягивающем комбинезоне, с бластером наперевес, на пороге возникла Орта.

   Дункан тяжело вздохнул.

   – Уйди видение, не мучь меня!

   Он-то точно знал – ничем иным, кроме галлюцинации, девушка быть не могла.

   – Скорее, сейчас здесь будет вся охрана комплекса! – над изящным плечиком возникла бородатая физиономия Д'арно.

   – И ты видение...

   Орта кинулась к Дункану, губы девушки прижались к его губам.

   – Нашла, нашла!

   Это было, словно поцелуй прекрасного принца, только принцем была Орта, а спящей красавицей – Дункан.

   Поцелуй вырвал его из сомнамбулического состояния.

   – Орта, Алекс, вы!.. но как вы меня?..

   Девушка загадочно улыбнулась.

   – У нас сильная эмоциональная связь, помнишь?

   – Да, но... – от догадки сделалось страшно, и вместе с тем необъяснимо хорошо. – Ты... Телепату, позволила Телепату себя?..

   – Не девушка, а клад! – Д'арно уселся рядом с Трегартом, на ладони Вольного Прыгуна лежал Камень Перемещения.

   – Но Совет, как вам удалось расшевелить его? Спасательная операция, в такие сжатые сроки?

   – Мы и не пытались, как ты сам знаешь, это практически невозможно. Наверное, они до сих пор заседают, заговаривая друг друга до полуобморока. Даже то, что пропала Карта, не заставило Советников...

   – Карта, – Трегарт потупил взор.

   – Милый, – Орта погладила его по спине. – Не переживай так, мы все знаем, все понимаем...

   – Вы, знаете все! Откуда?

   – Сопоставили два и два. Пропала Карта, пропал ты. Сейчас как раз выясняется, как Повстанцам, минуя защиту, удалось проникнуть в комплекс. Как это подло с их стороны – забрать добытчика Карты для низкой мести.

   – Ты думаешь, меня выкрали...

   – Пора!

   Накатила знакомая волна холода, забило дыхание... они стояли у невысокой скалы, широкая расселина черной молнией делила ее на две половины. Рядом с трещиной, на уровне глаз, виднелась знакомая метка.

   – Штаб Гильдии.

   – Задерживаться нельзя, нас здесь могут вычислить!

   – Постойте, вы не все... – на скале, на недалекой вершине, широко расставив темные колонны ног, казалось, попирая растрепанной шевелюрой низкое небо, стоял Призрак.

   Глаза, капризом зрения, природы, игрой атмосферы отчетливо видимые даже с такого расстояния глаза, смотрели на него, только на него, на Дункана.

   В следующую секунду, спасители потянули его в Проход.

   – Не надо, я не...

   Холод, невозможность сделать вдох...

   Знакомый Зал Проходов, почти родной, вернее, бывший некогда родным.

   Вооруженная охрана, ничуть не удивленная их появлением, шагнула к троице.

   – Дункан Трегарт, вы арестованы, – головастый капитан с усиками-антеннами, росшими прямо из лысой макушки, цедил слова, словно отдавал команды, – за сговор с врагом, предательство, кражу имущества, принадлежащего...

   – Что вы делаете, ведь это – Дункан Трегарт! – словно капитан минутой раньше не назвал его имени, возмутилась Орта.

   – Мы в курсе.

   – Он – герой, он только что из тюрьмы, его пленили Повстанцы!

   – Не было никаких Повстанцев.

   – Дункан, о чем он? Скажи этим...

   Трегарт свесил голову. Не арест, не грядущее наказание, и даже не предательство – больнее всего было разочаровать Орту...

   – Дункан, скажи им... – уверенности в голосе девушки убавилось.

   – Я скажу, – капитан погладил антенны, словно усмирял непокорные вихры, – а лучше покажу – запись с камер наблюдения!

   15.

   Серые пластиковые стены, кровать, умывальник, туалет, вентиляционное окошко под потолком.

   Он снова в тюрьме.

   – Дурак, дурак, какой же я дурак! – даже мысли похожи.

   Маячивший в отдалении призрак сот, приблизился, обретя контуры, на глазах обрастая плотью.

   Было страшно. До колик в животе, до катания по полу с истошным: «Не хочу!».

   – Поделом! Сам виноват! – признание собственной вины успокаивало слабо.

   Тянуло обвинить кого-то другого, того же Рашид Канна. Правда, участи это облегчить не могло, а, соответственно, мужества не прибавляло.

   – Дурак! Дурак! Дурак!

   – Борцам за справедливость наше почтение, – в камере, у двери, стоял Д'арно.

   Погруженный в себя, Трегарт пропустил появление друга.

   – Как чувствует себя кузнец всеобщего счастья?

   – Хоть ты не язви!

   – Неужели я не первый? – Вольный Прыгун аккуратно опустился на деревянный табурет, неизвестно зачем оставленный в камере – стол-то отсутствовал.

   – Мне хватает и себя самого.

   – Извини, хотел поддержать, добавить оптимизма, ободрить...

   – Поводов с этим самым оптимизмом смотреть в будущее, хоть отбавляй – грядущий суд, Повстанцы получили Карту, а с ней доступ к Камням, ко всем планетам, война неизбежна... и все это из-за... Дурак. Дурак!

   – Я бы на твоем месте о себе думал. А Карта – Повстанцам от нее проку не больше, чем Гильдии.

   – Как так?

   – А вот так! Гильдия перехитрила саму себя, уничтожив Компьютер Основателя, возможно последний действующий Компьютер.

   – Что с того?

   – Без него отыскать планету, с которой открывается цепочка Проходов на Эталонный Мир, нет, не невозможно – весьма нелегко. Ты хоть представляешь, сколько вселенных? А сколько в каждой планет? Миллиарды, триллионы, здесь и счастливый случай вряд ли поможет. Эту секретную Карту кому только не показывали: агентам-пенсионерам, мессиям, шпионам, богам, даже мне – результат – ноль, то есть никакого.

   – Получается, я выкрал пустышку! Никому не нужную вещь!

   – Ты забрал вещь, принадлежащую Гильдии, ты, не забывай, предал ее. Не важно, руководствуясь какими мотивами – предательство всегда предательство!

   – Да, конечно, – надежда, на мгновение блеснувшая сквозь реальность сот оказалась призраком, искрой в собственном глазу осужденного. – Как там Орта? – Дункан старался, очень старался, чтобы голос не дрожал, и ему почти удалось.

   – А что Орта, закрылась в своей комнате, уже сутки, никому не открывает, на стук и звонки не реагирует. Чего ты ждал – она член Гильдии, винтик механизма, который ты пытался разрушить.

   – Когда... когда суд?

   – Этого не знает никто. Думаю, скоро, очень скоро. У меня имеются некоторые гм, рычаги воздействия, сделаю, что смогу.

   – Спасибо.

   Д'арно ударил кулаком по ладони.

   – Нет, скажи, ты мне скажи, ты что, правда, верил в благородство Повстанцев? Что где-то, пусть в отдельно взятой вселенной возможно всеобщее счастье?

   – Верил.

   – Дурак!

   – Знаю.

   16.

   – Встать, суд идет!

   – Подсудимый, лелея преступные замыслы, под личиной верного члена Гильдии, вернулся...

   – Протестую, это не подтвержденные факты...

   – Протест отклоняется...

   – Обвинение вызывает свидетеля...

   – Вы видели подсудимого?..

   – У обвинения больше нет вопросов...

   – У защиты тоже.

   – Обвинение вызывает следующего свидетеля – сержанта Дугана, стоявшего в карауле...

   – Вы видели?..

   – Уверенны?..

   – Подтверждаете?..

   – У обвинения нет вопросов.

   – У защиты тоже.

   Все шло своим чередом – речь обвинителя, защитника, свидетели, присяжные – неизменно члены Гильдии, заинтересованные, или равнодушные глаза зрителей. Все, как должно быть, идти, по правилам, веками установленным правилам, местами, под грузом тех же веков, превратившихся в еще более незыблемые традиции.

   – Улика номер один – диск видеонаблюдения...

   – Протестую!

   – Отклоняется.

   – Номер два...

   – Номер три...

   – Четыре...

   – Протестую!

   – Поддерживаю – нестиранный носок обвиняемого не может служить доказательством его вины!

   Дункан словно  участвовал в неком фарсе, представлении. Люди и не люди разыгрывали его, кидая заученные реплики, тараторя поднадоевшие роли, даже присяжные, казалось, зевали строго дозволенное число раз с выверенными промежутками.

   – А теперь, Ваша Честь...

   – ... обвинение пытается изложить свои домыслы, как факты...

   – Хорошо, я перефразирую...

   Фарс, разыгрываемый исключительно ради и для него – Дункана Трегарта. Упорно не верилось, не хотелось верить, что это он и есть – его процесс, судебное заседание призванное решить его судьбу, соты... нереальность, невозможность происходящего расслабляла, стирая страх, беспокойство, стыд содеянного...

   Сделалось даже немного... скучно.

   Еще в начале заседания, жадно обводя глазами зрителей, Дункан пытался отыскать Орту. Единственные знакомые и сочувствующие глаза принадлежали Д'арно. Вольный сидел в переднем ряду и подбадривающе кивал Трегарту. «Похож на китайского болванчика», – выскочила нелепая мысль. Выскочила и ушла. Дункан вздрагивал, оборачивался на каждый скрип, каждый стук двери, надеясь, ожидая, хоть как-нибудь, в любом качестве – свидетеля, обвинителя, но... в последний раз – увидеть, приласкать глазами, вымолить прощение...

   – В свете вышесказанного, обвинение просит Высокий Суд...

   «Повстанцам от Карты тоже никакого проку!» – неожиданная мысль, неожиданно для места и ситуации, в которой он находился, неожиданно приятная. Трегарт испытал острый приступ злорадства.

   Правда, если отыщут очередной Компьютер, или был бы жив кто-либо из легендарных Прыгунов – разведчиков... догадка, озарение, невозможные при иных обстоятельствах, сейчас, перед лицом суда, решения судьбы, участи, неожиданно посетили его, впрочем, наверное, они так и приходят.

   Он понял, вспомнил, кто...

   – Я знаю, знаю, кто может помочь разобраться с Картой! – только произнеся это, Дункан осознал, что стоит и кричит на весь зал.

   Судья посмотрел на него с высоты кафедры.

   – Подсудимый, сядьте, вам предоставится время для последнего слова.

   – Неужели вы не слышите, я знаю, кто может указать путь, путь к Эталонному Миру!

   – Подсудимый, займите свое место...

   – Да вы что, оглохли! При чем здесь суд, когда можно открыть...

   – Еще слово, и вас удалят. Дальнейшее заседание будет проходить без участия подсудимого, – и, предвосхищая вопрос Дункана, – закон это разрешает.

   – Я не верю своим ушам!

   Только теперь, сейчас, озаренный светом открытия, возвращаясь на жесткую, отполированную тысячами прикосновений, тысячами осужденных скамью, Трегарт осознал реальность происходящего.

   Из фарса, спектакля, судебное заседание в одночасье превратилось в карающую длань, неумолимую Фемиду, решающую его, его! Судьбу!

   Разлука с Ортой, соты. Нет! Нет, этого не может... не происходит... не с ним...

   Что-то говорил адвокат, с ним спорил обвинитель, призывал к порядку судья. Кажется, вызывали его, кажется, он что-то говорил, отвечал, кажется, снова говорили обвинитель и адвокат.

   Скрежет отодвигаемых стульев, шорох одежд, шепот – чудом долетавшие до него сквозь пелену реальности. Все поднялись, поднялся и Дункан.

   Серьезные, сосредоточенные, на редкость смешные лица.

   Судья что-то спрашивал у присяжных, они кивали. По очереди, слева направо, китайскими болванчиками.

   «Это хорошо, когда все соглашаются».

   «Это очень хорошо».

   Судья принялся произносить длинную речь, периодически сверяясь с белоснежным листком в пухлой руке.

   «А рука-то дрожит, или это листок?..»

   – ... учитывая смягчающие обстоятельства и прошлые заслуги, Дункан Трегарт – бывший агент Гильдии, уроженец планеты Земля, вселенной Лоин, приговаривается... – голос, наконец, пробил завесу реальности. От голоса веяло холодом, холодом каменных шестигранников. Сделалось страшно. Отчаянно захотелось забиться под скамью, чтобы не слышать, не понимать. Я все равно узнаю, но пусть мне скажут позже, потом, когда все кончится... – к высылке в одиночную вселенную, откуда не сможет вернуться. Учитывая, что подсудимый родом из такой вселенной, суд проявил гуманность и возвращает его... во вселенную Лоин, домой!

   Дункан видел, как облегченно выдохнул Д'арно.

   Не соты, домой, впору радоваться, прыгать от счастья, оглашая священные своды полусумасшедшими криками... домой, в ссылку, ему – вкусившему сладость межмирья, познавшему ласки Проходов...

   – Приговор окончателен, обжалованию не подлежит, и будет приведен в исполнение – немедленно!

   Немедленно? Но как же прощание, Орта!

   – Постойте, мне есть что сказать! Тайна Карты!

   Удар молотка, как щелчок ножниц Парок.

   В унисон – кинжальная боль в плече.

   – Капсула Невидимости дезинтегрирована!

   Немедленно!

   – Хоть выслушайте меня!

   Тяжелая длань легла на плечо. Дункан обернулся. Безразличные, холодные глаза палача. В мозолистой, привычной руке – орудие казни – Камень.

   – Уже! Я не...

   Холод Прыжка навалился могильной плитой, плитой под которой билось живое сердце – ошибка природы, ненаучный факт, феномен, недостойный упоминания в сколько-нибудь серьезных монографиях.