Текст книги "Опасные заложники"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Глава ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

На четырех вертолетах вооруженные до зубов сто головорезов, возглавляемые Мясником, отправились осуществлять свой гнусный план. Выхлопные трубы вертолетов были оборудованы глушителями. Не долетев до лагеря индейцев километра полтора, Мясник приказал пилотам посадить машины на мелкий кустарник, выбран не очень удобную площадку. Разбив группу на четыре части, он велел своим подчиненным окружить лагерь с четырех сторон и никого оттуда не выпускать. Было десять часов утра. Мясник потребовал, чтобы все группы были на исходных позициях к двенадцати часам, сигналом к началу операции будет красная ракета.

Теперь Мясник был осторожен, предусмотрителен, но вместе с тем агрессивен, так как понимал, что на кон поставлена его жизнь. Эти полторы тысячи метров девственного леса им пришлось прорубать колюще-режущими предметами, идя по вырубке, как по туннелю. Ближе к лагерю индейцев идти по лесу стало легче. До самого лагеря бандитам в сельве никто из индейцев не встретился. Около лагеря, правда, они обнаружили несколько человеческих скелетов, у одного из них на пальце был массивный золотой перстень. Обнаруживший скелет головорез снял перстень с: пальца и с довольной ухмылкой спрятал его в карман куртки. Ясно было, что останки принадлежали их сподвижнику.

За тридцать минут до нападения бандиты, свалившись в траву, блаженно отдыхали после сморившего их пере-хода.

Увиден падающую в центр индейского лагеря красную ракету, головорезы дружно ринулись в атаку, постепенно сужая кольцо захвата. К их удивлению, ожидаемой паники и беготни в лагере не было. Беспрерывно стреляя, они захватили крайние дома, в которых ни одного человека не оказалось.

Взбешенный Мясник понял, что индейцы его и на этот раз переиграли, заблаговременно покинув лагерь. Однако он потребовал проверить каждое жилище, чтобы окончательно убедиться в своем предположении. Мясник избрал местом пребывания в лагере самый большой дом, который оказался домом Меткого Томагавка. Расположившись на веранде, он в бинокль стал рассматривать лагерь, Неожиданно он вновь услышал беспорядочную стрельбу, которая вскоре прекратилась.

Как ему доложили руководители групп, лагерь индейцев не покинули престарелые люди и четыре семьи. Они и оказали сопротивление, стоившее жизней двадцати шести человек. В плен было захвачено четыре индианки в возрасте от тридцати до сорока лет и один сорокалетний мужчина. В перестрелке было убито три бандита, двое получили легкие ранения.

Строго приказав своим подручным, чтобы они не смели убивать индейцев и не допустили их побега, Мясник приступил к допросу, приказав, чтобы пленников по одному приводили к нему в комнату. Он пытался общаться с ними с помощью жестов и мимики. Ему необходимо было узнать, куда перекочевало их племя.

Обнаруженные скелеты людей около лагеря дали ему ответ на многие вопросы, а именно – двенадцать его бывших подчиненных погибли, а двое находятся у индейцев в плену. Мясник знал, что индейцы тела умерших своих соплеменников сжигают, а поэтому его выводы имели под собой убедительный фундамент. Зная рост своих погибших подчиненных (индейцы были на двадцать-тридцать сантиметров ниже) и сопоставив их с размерами скелетов, Мясник убедился в правильности своих предположений.

Многочасовой допрос пленников утомил Мясника, но не дал желаемого результата. Только одна индианка, не выдержав пытки огнем, показала рукой, в какую сторону ушло ее племя, Дальнейшие пытки дополнительного результата не дали, Индианка жестами пояснила, что настоящий лагерь она не покидала и не знает, где раскинулся их новый. Женщина была едва жива от пыток. Мясник приказал, чтобы ее убрали.

Оставшись один, он задумался: "Если сейчас начать искать становище индейцев на вертолетах, то не исключено, что мы их найдем. Но где гарантия того, что индейцы, поняв, что они обнаружены, не переселятся на другое место жительство? Не имея фактора внезапности, с индейцами невозможно расправиться".

Мясник понимал, как необходима была ему расправа над индейцами, но теперь он не имел права на спешку и необдуманные действия. Поручив одной группе бандитов собрать скелеты, он их сфотографировал, а потом велел захоронить вместе с тремя убитыми. Вызвав пилотов вертолетов по рации, он приказал им прибыть к нему. Погрузившись в вертолеты, бандиты возвратились к себе на базу.

Действия Мясника были одобрены Смешным. Шеф пообещал послать в заданный район легкий пассажирский самолет, который должен был ночью найти лагерь индейцев и определить по карте место его нахождения.

– Они не сырым мясом питаются? – поинтересовался Смешной.

– Да нет! У каждого дома очаг, – сообщил ему Мясник, не расположенный смеяться и шутить.

– Тогда индейцам от нас никуда не деться. Все будет зависеть только от времени. Неделей раньше, неделей позже мы их найдем.

Захваченных в плен индейцев, чтобы с ними не возиться, так как они оказались слишком "строптивыми", кроме одной сговорчивой и послушной, Смешной приказал уничтожить.

Возможно, Смешной оставил эту индианку в живых потому, что она была самой молодой и красивой из захваченных в плен женщин. Ей было лет тридцать. Несмотря на возраст, она была по-девичьи стройной, с крепкими, длинными ногами и небольшой упругой грудью. Смешной приказал пожилой домработнице искупать, одеть индианку, заплести ей волосы в две косы, накормить всем лучшим, что есть на кухне, и привести к нему.

Смешной был не очень старым мужчиной, но он слишком бурно провел молодость, что не могло не отразиться на его потенции. Потеряв способность удовлетворять, свои желания, он, однако, был очень неравнодушен к женщинам, но стремления его стали низменными и неприличными. Удовлетворяя их с индианкой, он надеялся, что об этом, кроме него и ее, никто не будет знать. Однако прежде всего Смешной решил приручить дикарку.

С этой целью он, как какой-нибудь самодур-старшина, стал давать индианке мысленные команды, которые индианка поспешно и с испугом выполняла. Он заставлял ее раздеться, одеться, присесть, лечь, ползти, целовать себе ноги. Послушность индианки ему нравилась. Довольный "дрессировкой", он подозвал ее к себе и соизволил погладить по голове. Увидев, что она напугана до смерти, Смешной, довольно улыбнувшись, заметил:

– Не бойся меня, дурочка. Тебя никто не посмеет обидеть, так как ты теперь только моя игрушка.

Вызвав дворецкого, он приказал ему отвести индианку в приготовленную ей комнату, обеспечить ее разными платьями, безделушками, высококалорийной качественной пищей,

– Если она погибнет или сбежит, тебе, считай, будет хана. Ясно? – спросил он.

– Так точно, господин Верчилино, – по военному ответил дворецкий.

Смешной решил индианку разговорной речи не обучать, так как безмолвное, только его понимающее существо ему подходило больше.

Глава ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Николай Семенович Огурцов был видным тридцатилетним мужчиной. Высокого роста, худощавый, с правильными чертами лица, прямым носом, голубыми главами, с шапкой вьющихся от природы черных волос. На лбу в области левой височной части у него был косой шрам длиной около трех сантиметров. Одевался он модно, красиво, нравился многим женщинам и многим в свое время вскружил голову. Зная свои достоинства, он умело ими пользовался при совершении карманных краж. Очень редко, если ему удавалось у своих жертв похищать ключи от квартир, он рисковал совершать и квартирные кражи, забирая только деньги и драгоценности. В преступном мире он был известен как Коля Шрам. Хитрый, изворотливый и инициативный, он редко, всего два раза, попадал в места лишения свободы. Сейчас он жил на широкую ногу. Будучи неисправимым донжуаном, он щедро тратил деньги на женщин, поэтому крупные суммы у него накапливались редко.

Последняя квартирная кража у Коли Шрама оказалась очень удачной. На добытые деньги он мог жить безбедно целый год, если бы вел умеренный образ жизни, но он был не из таких – если появлялись у него деньги, то обязательно должен появиться очередной объект увлечения. Последним его увлечением была Клава, жена известного и преуспевающего художника Игнатия Захаровича Самсонова,

Если Самсонов был вдумчивым, серьезным, талантливым человеком, вызывающим у окружающих уважение, то его жена была полной его противоположностью. Клава была ветреной, взбалмошной, легко увлекающейся натурой, избалованной ничегонеделанием, добротными материальными условиями жизни, вседозволенностью.

Как ни удивительно, но две такие противоположные личности нашли друг друга, соединились в браке и имели восьмилетнего сына Дмитрия, ученика второго класса. Как же так получилось, что такой положительный человек, как Игнатий Захарович, не увидел в своей избраннице ее недостатков? Ответ на этот вопрос появлялся сразу же, как только взгляд останавливался на Клаве. Ей уже было двадцать семь лет, но выглядела она намного моложе: высокого роста, с длинными, точеными ногами, развитыми упругими бедрами, плоским животом, пышной манящей грудью, большими карими глазами, гипнотизирующими пухленькими коралловыми губами. Постоянно элегантно и со вкусом одетая, она любила красивую, вольную жизнь за счет других. Еще в семнадцать лет в Самаре она была признана "мисс года". Этот успех поднял ее на вершину, о которой она даже и не мечтала. Положение обязывало следить за собой, за своей внешностью, одеждой, что со временем стало для нее незыблемым правилом. Познакомившись с Клавой, Самсонов попал в капкан ее чар. Сначала она была его натурщицей, источником творческого вдохновения. Ни один художник не может стать великим, если не умеет творчески мыслить и лишен фантазии. Самсонова к последним никак нельзя было отнести. В своей фантазии он нашел в Клаве массу достоинств, которые не могли оставить его равнодушным, поэтому незаметно он влюбился в нее со всеми вытекающими для влюбленного последствиями. Когда человек влюблен, он перестает слушаться советов, разума, а подчиняется только влечению своего сердца.

Упиваясь своей любовью и не видя ее подводных рифов, Самсонов был одержим творческим вдохновением, результат которого был очень впечатляющим.

Когда Коля Шрам впервые увидел Клаву покидающей ресторан походкой "обрати внимание", то его взгляд застыл на ее фигуре, в которой ему все понравилось, особенно бедра. Он считал, что женщина без развитых бедер, как горная вершина без снежной шапки. Быстро рассчитавшись с официантом, так и не утолив голод, он поспешил за обворожительным "объектом".

Клава, открыв дверцу своего перламутрового синего "бентли", скрылась не спеша в его чреве, вновь продемонстрировав ему свои точеные ножки. Она осторожно стала выезжать с остановки на трассу.

Не раздумывая ни секунды, Коля Шрам, сев в свой старенький "москвич", последовал за ней, на ходу обдумывая, как бы ему познакомиться с очаровавшей его незнакомкой. От волнения у него во рту пересохло, как будто он очутился в пустыне и умирал от жажды. Такого охотничьего азарта он давно не испытывал. Чего греха таить, такой богатой и красивой подруги у него раньше не было, а было только желание ее иметь. Почему бы теперь не попробовать его осуществить?

Решение пришло так быстро, что сначала оно могло показаться несерьезным и грубым. Обогнав автомобиль Клавы и проехав по Варшавскому шоссе впереди нее несколько кварталов, Коля Шрам перед очередным светофором сократил дистанцию с автомобилем Клавы, резко нажал на педаль тормоза и с удовольствием почувствовал чувствительный удар в задний бампер своего "москвича" здоровяком “бентли".

Клава, будучи неопытным водителем, конечно, попалась на его уловку. Все свое недовольство Она постаралась высказать в адрес виновника ее беды. Ее излияние Коля Шрам слушал, как музыку, и только обстоятельства не позволяли ему улыбаться. Приехавший на место происшествия работник госавтоинспекции, молоденький лейтенант, умерил агрессивность Клавы и доказал ей, что в происшедшем полностью виновата она.

– Товарищ лейтенант, я прошу вас не оформлять никакого протокола, так как, думаю, что мы с этой дамочкой найдем общий язык и конфликт будет улажен мирно, – попросил его Коля Шрам.

– Если это можно, – умоляюще глядя лейтенанту в глаза, поддержала его Клава,

– Как хотите, – подумав, уступил их просьбе лейтенант.

Покинув место происшествия, участники ДТП съехали на обочину шоссе, где Коля Шрам получил возможность поговорить с Клавой. Она уже не обвиняла его в случившемся, а смотрела виноватыми глазами, сокрушенно сетуя:

– Что мне теперь делать? Что я скажу мужу?..

– А что сейчас вас беспокоит? – наивно спросил ее Коля Шрам.

– Вид моей тачки.

– А моей? – улыбаясь, напомнил он.

– И вашей тоже, – пробурчала она затравленно.

После непродолжительного размышления он предложил:

– Если вы не будете возражать, то я могу похлопотать, чтобы ваша тачка была восстановлена к сегодняшнему вечеру, ну, в крайнем случае, к утру завтрашнего дня.

– Правда?! – обрадованно всплеснув руками, впервые улыбнулась она, показав ему свои обворожительные зубки.

– Разве я похож на обманщика? – сделал он обиженное лицо.

– Нет! Что вы! – не зная, что еще сказать, воскликнула она.

– Тогда мы с вами договорились.

– И во сколько ваша услуга мне обойдется? – осторожно поинтересовалась она.

– Разве можно с такой красивой женщины брать деньги за услуги? – подумав несколько секунд, сказал он. – Ну разве только всего лишь один поцелуй.

– Но я замужем, – смутившись от его нахрапистости, напомнила Клава.

– Мы же не о постели ведем речь, а всего лишь об одном поцелуе, – беспечно заметил он.

– Вы коварный и опасный мужчина, – забыв об аварии, кокетливо поправляя прическу пухленькой ручкой, проворковала она. – Будем считать, что я ваше условие приняла.

Вот так Коля Шрам познакомился с Клавой, которая, постепенно укрощаемая им, уже несколько месяцев была его любовницей. Что характерно, о случившейся любовной интрижке никто из них не сожалел.

Соблюдая необходимые меры предосторожности, они перестали посещать престижные и валютные рестораны, а переключились на третьеразрядные, где Клава была уверена, что она не встретит ни своего мужа, ни его друзей. К счастью для любовников, таких ресторанов в Москве было тысячи, а поэтому проблемы, где весело провести время, не было.

Коля Шрам так увлекся Клавой, что решил сделать ей богатый подарок. До такой “дикости" он ранее никогда еще не опускался, наоборот, любовницы одаривали его своими подарками. Можно представить, как он был увлечен Клавой. Стечение обстоятельств благоприятствовало его намерениям и возможностям Клавы. Муж ее улетел в Лондон, где организовывалась его персональная выставка. У Коли Шрама сейчас были в избытке свободные деньги.

Клава не пожелала лететь с мужем в Англию, сославшись на учебу сына, необходимость присматривать за ним, хотя с этой обязанностью легко справилась бы и домработница.

Коля Шрам уже знал, как богато жила Клава, а поэтому и подарок решил купить достойный ее положения в обществе. Вечер с Клавой он решил провести на даче у своего приятеля, который отдал ему ее в недельное пользование. После веселого, беззаботного времяпрепровождения в ресторане они на такси приехали на дачу, где, как дети дурачась, пили и отдавались любовным ласкам. Устав от них, Клава, полузакрыв глаза, лежала в постели, предаваясь неге. Потом она почувствовала, как Николай что-то надевает ей на безымянный палец левой руки. Подняв руку, она увидела перстень с бриллиантом.

– Что это? – пьяно спросила она.

– Мой подарок тебе, – гордо сообщил он ей.

– Мне?! – разглядывая перстень, переспросила она.

– Тебе! Тебе! – заверил он ее, в душе недовольный, что Клава приняла подарок без эмоций, а обыденно, как должное.

– Ты что, недовольна подарком? – не стерпев, пробурчал он.

– Что ты, дорогой! Я благодарна тебе за эту безделушку, – поцеловав его в щеку, попыталась оправдаться Клава, не замечая, что обижает "друга". – Я сейчас вспомнила один эпизод из моей жизни, и он мне испортил настроение.

– Что за эпизод? Может быть, я смогу поправить и поднять твое настроение? – чтобы не молчать, спросил он.

– Ни ты, ни я не сможем тут ничего изменить, – заявила она.

– Слушай, кончай ка нудить и темнить, скажи членораздельно, что тебя выбило из колеи? – раздражаясь и уже не сдерживаясь, сердито пробурчал он, не ожидая, таких последствий от своего подарка.

– Где-то около года тому назад я со своим, – "мужем" она не посчитала нужным говорить, – была на свадьбе одного великого ученого по фамилии Кажакин. Его весь мир знает. Он тогда женился на одной смазливой индианке. И у его невесты в свадебной короне был бриллиант размером с куриное яйцо, – она, округлив указательный и большой пальцы правой руки, показала ему размер. – Да и других драгоценностей на ней было немало. По скромным подсчетам, их было не меньше, чем на четыре миллиона долларов. Вот это, я понимаю, подарок женщине, вот это люди живут! И что после этого твой подарок? – пьяно, грубо сказала она.

Такого неуважения и такой бестактности к себе Коля Шрам допустить не мог. Слово за слово, они поссорились, и несмотря на то, что ему трудно было терять такую красивую любовницу, встречаться с ней он уже не хотел. Бесцеремонно стащив свой подарок с ее пальца, едва ли не содрав вместе с ним и кожу, он, не дав ей даже полностью одеться, выгнал во двор. Только после настоятельной мольбы скулившей под дверью Клавы, боявшейся куда-либо пойти, чтобы не пострадать от грабителей, он сжалился над ней и вызвал такси. Так неожиданно для обоих закончился их роман.

Оставшись один на даче, Коля Шрам, расстроенный ссорой, недовольный своим поведением и тупоголовой подругой, задумался:

“Сколько бабок в нее ухлопал и вот так по-дурному все быстро кончилось. Не мог же я ее хамство терпеть молча, безответно, – оправдывая свой поступок, заключил он. – Эта дуреха оказалась мне не по карману. Ну и черт с ней, найти смазливую и с меньшими запросами куклу не проблема… Что она мне там травила о бриллианте размером с куриное яйцо у Кажакина? Действительно он такого размера или она темнила? А не позычить ли мне у него это яичко?" – появилась "счастливая" идея.

Он еще долго размышлял на эту тему, пока незаметно успокоившись, не уснул. В течение недели он изучал обстановку, подходы и выходы ко дворцу Кажакина. Теперь Коля Шрам не сомневался в достоверности информации, полученной от Клавы. Даже сам факт проживания семьи Кажакина в таком дорогом старинном особняке говорил ему о богатстве и материальном благополучии. Однако он был вынужден признать, что одному ему не справиться с этим делом. Необходимо было привлечь специалиста по отключению электронной сигнализации, шнифера или медвежатника, да и другие помощники также могли понадобиться. На это у него не было материальных возможностей, да и соответствующих знакомств. Поэтому как ни хотелось Коле Шраму, но он был вынужден отказаться от осуществления своей затеи. Но ему жалко было напрасных трудов, и он решил свою информацию, как наводку, выгодно продать Новаку, главарю известной ему воровской шайки, если, конечно, тот ею заинтересуется. К радости Коли Шрама, его сведения заинтересовали Новака, и тот пообещал "отвалить" ему сто кусков, но только после того, как провернет операцию.

Коля Шрам не сомневался в том, что Новаку удастся провернуть дело, поэтому стал ждать от него плату за свой "труд", которую и получил через три недели томительного ожидания.

Глава ТРИДЦАТАЯ

Кажакин в два часа ночи отправил жену в роддом. Находился в больнице до утра, надеясь узнать из первых уст, кем его осчастливит Галина, но его ожидания оказались напрасными. Уставший и разбитый он вернулся домой, где отец встретил его сообщением:

– Сынок, у нас в доме побывали воры. Они отключили сигнализацию, вскрыли сейф и похитили из него деньги и драгоценности.

Сообщение отца Кажакин выслушал спокойно, внешне даже безразлично.

– Что будем делать, сынок?

– Я сейчас сообщу в милицию, и пускай она занимается этим делом.

– Я уже сообщил в милицию. Пообещали выслать оперативную группу, – поставил его в известность отец.

– Вот и хорошо, – обняв отца за плечи, похвалил его Кажакин. – Не волнуйся, папа, все вернем назад.

Вместе с оперативной группой к Кажакину приехал подполковник Наумов, теперь работавший заместителем начальника управления уголовного розыска Москвы. Когда’оперативная группа, завершив осмотр места происшествия, уехала, Наумов, уединившись с Кажакиным в его кабинете, стал рассуждать вслух:

– По-видимому, преступники давно готовились к операции и следили за вами, выжидая удобного случая. Сегодняшняя ночь явилась для них таким случаем. Преступников было несколько. Они по водосточной трубе поднялись на второй этаж, вырезали стекло в окне, открыли шпингалеты и проникли в дом. Отключив сигнализацию и подобран код к замку сейфа, открыли его. Преступники действовали профессионально грамотно, а поэтому оставили минимальное количество следов своего преступления.

Выслушав выводы Наумова о том, как была совершена кража, Кажакин сказал:

– Если преступление совершено профессионалами и группой лиц, а не одиночкой, то, думаю, не так уж трудно будет его раскрыть. Я помогу решить этот ребус, но у меня к тебе есть просьба. У вас в управлении наверное есть картотека профессиональных воров, проживающих в Москве. Мне бы хотелось получить их биографические данные с указанием, если можно, домашних адресов.

– Почему только москвичей и, если не секрет, зачем они тебе?

– Ты сам говорил, что за домом и за моей семьей было постоянное наблюдение, гастролерам это сделать непросто. А на второй вопрос я тебе вот что скажу. Дело в том, что деятельность твоих сотрудников ограничивается нормами уголовно-процессуального кодекса, тогда как я этого хомута на себе не имею и могу подозреваемых и преступников навестить нетрадиционным для вас способом, узнать, кто чем дышит и есть ли у него камень за пазухой.

– Предложение хорошее и принимается, – довольно улыбнулся Наумов. – Но перед тем как вступить с ними в контакт, не забывай, что они не индейцы, в любое время могут укусить, и с ними надо быть все время начеку.

– Мне с твоим контингентом никогда не приходилось работать, но я рассчитываю заставить преступников самих явиться к тебе с повинной и рассказать обо всех своих "проказах", поэтому дай мне на всякий случай свою визитную карточку, чтобы воришки знали, куда и к кому им топать, – сказал Кажакин.

– Когда они ко мне явятся, если только твое предположение подтвердится, тогда я и сам смогу без их признания получить от них ту информацию, какой они владеют на данный момент, – напомнил Кажакину Наумов, поднимаясь и вручая другу свою визитную карточку. – Я пойду распоряжусь, чтобы интересующая тебя информация была готова к завтрашнему вечеру.

Кажакин не пошел провожать Наумова, так как за эти сутки сильно устал и морально, и физически. Сейчас он нуждался только в отдыхе. Он был так уверен в своих знаниях и способностях, что не сомневался в успешном розыске преступников и возвращении похищенного ими. Астрологические исследования и другую работу он оставил на потом и сразу пошел в спальню. Позвонив в больницу и узнав, что Галина еще не родила, он лег в постель и мгновенно уснул. Его спокойствие передалось и остальным членам семьи.

На другой день Кажакин на основании астрологического исследования установил, где и в каком доме Москвы живет главарь воровской шайки, осуществившей кражу. С помощью представленного ему Наумовым списка Кажакин вышел на конкретное лицо – Анатолия Ильича Стаса, известного в преступном мире под кличкой Новак. Теперь Кажакину оставалось только проверить, был ли Новак причастен к преступлению или нет.

Душа Кажакина, посетив квартиру Новака, убедилась, что он именно тот человек, которого надо найти, и возвратилась домой.

"С ним надо поговорить с пристрастием", – решил Кажакин.

С этой Целью он, выследив, когда банда Новака собралась у него в квартире, решил устроить им драматический спектакль. Душа Кажакина, покинув свое тело, вселилась в хранимое в Российской Академии наук тело гарибалли и неожиданно предстала перед преступниками, собравшимися по-братски делить добычу, взятую в его доме.

Внезапное появление лохматого и косматого гарибалли вызвало у воров неоднозначную реакцию. Кто-то закричал, кому-то стало дурно, а кто-то потерял сознание, но все они были парализованы страхом и не могли даже пошевелиться.

Горой возвышаясь над сидящими за столом, Кажакин заговорил:

– Моя отрицательная энергия перешла в вас, ваша воля парализована и полностью подчиняется мне. Я знаю, какие преступления ранее были совершены вами, – читая мысли Новака, он стал их перечислять, не забыв упомянуть и о краже ими драгоценностей из своего дома. – За исключением одного, – Кажакин показал когтистой лапой на коренастого угрюмого мужчину лет тридцати пяти, – вам всем грозит лишение свободы. А этому субъекту, убившему четырех невинных, беззащитных людей – исключительная мера наказания, ему по-видимому придется расстаться с жизнью.

– Что нам надо сделать, чтобы остаться в живых? – едва преодолев страх, пролепетал Новак, поняв, что оправдываться, отказываться от содеянного перед этим страшилищем бесполезно.

– Вы должны завтра явиться с повинной вот к этому человеку, по указанному там адресу, – сказал Кажакин, кинув на стол визитную карточку Наумова. – Если вздумаете раскачиваться и вилять, то послезавтра всех вас будут выносить из дома вперед ногами. Все, что у вас есть наворованного, вы должны доставить завтра по известному адресу. – Кажакин вновь показал лапой на визитную карточку, лежащую на столе: – Кто из вас вздумает ослушаться, послезавтра будет иметь дело с моими клыками.

Показав в оскале пасть с огромными клыками, от созерцания которых у преступников побежали мурашки по телу и в жилах застыла кровь, Кажакин как появился, так и внезапно для бандитов исчез из комнаты. Возвратив тело гарибалли туда, где он его взял, Кажакин, а точнее, его душа вновь вернулась в квартиру Новака. Она застала преступников в тех же позах, в каких недавно оставила их.

Тишину в комнате решил прервать Новак. Обращаясь к Угрюмому, он попросил:

– Пойди посмотри, дверь в квартиру у нас открыта?

Быстро возвратившись из прихожей, Угрюмый сообщил:

– Закрыта на две задвижки.

Удивлению собравшихся не было предела.

– Неужели такая громадина может проникать сквозь стены? – ужаснулся Новак. – Если так, то от такого чудища нигде не спрячешься…

– Я бы не хотел попасть ему в пасть, – оглядываясь по сторонам, заметил самый молодой участник банды, шестнадцатилетний парень, выполнявший роль "тестерки".

– Зверюга нас окрутил. Думаю, при таких обстоятельствах нам ловить нечего, хочешь – не хочешь, но завтра придется идти в ментовку колоться, – обреченно выдавил из себя Новак.

– Ну ты и подсунул мне дельце, – сокрушенно прогудел огромный детина по кличке Колун, привлеченный Новаком для вскрытия сейфа.

– Вам легко куковать, а мне вышка горит, – сердито прошипел Угрюмый.

– Мы сейчас все под вышкой находимся. Если завтра не сдадимся, то послезавтра наши глотки перегрызет этот зверюга. Так что твой хрен не слаще нашей редьки, – все же больше думая о себе, чем об Угрюмом, заявил Новак,

Никто из собравшихся не захотел участвовать больше в беседе, а потому Новаку вновь пришлось говорить:

– Я, мужики, перед тем как идти на дело, интересовался этим Кажакиным, даже читал специальную литера-туру о его трудах, но там такие небылицы были написаны, что я не мог в них поверить. Теперь я понял, что нам не надо было подписываться на то дело, мы связались с колдуном, который может нас уничтожить или наградить любой порчей, – резюмировал Новак, еще окончательно не освободившись от недавно пережитого страха.

Животный страх за свою жизнь, вселившийся в преступников, ужас перед повторной встречей с гарибалли парализовал их волю, сделал послушными желанию Кажакина. Довольная результатом наблюдения, душа Кажакина возвратилась домой. Он позвонил Наумову и сообщил ему о предстоящей на завтра работе.

Утром банда Новака явилась к Наумову с повинной, принеся с собой ценности, похищенные у Кажакина и все то, что она еще не успела растранжирить.

– А где седьмой член вашего преступного содружества?

Речь шла об Угрюмом, чье положение было самым тяжелым в сложившейся ситуации.

– Он повесился, – с безразличием в голове ответил Стас, решив при допросе выдать милиции Колю Шрама, который втянул их в неприятность, а сам наслаждается, пропивая его бабки.

"Пускай он тоже с нами посидит на параше, подумает и поймет, что за фуфло надо отвечать полной мерой. Да и я, когда он будет рядом со мной, не буду выглядеть таким дураком, —подумал Новак, понимая, что ему, как паровозу, дольше всех придется пыхтеть и пускать дым у "хозяина". Его лишь успокаивала мысль, что там в тюрьме он избавится от возможной встречи со страшным зверем, несколько минут общения с которым стоило ему обильной седины в волосах и нескольких лет жизни.

Стас, обращаясь к Наумову, предложил:

– Давай, начальник, оформляй нас или отправляй в камеру. Мы устали и нуждаемся в отдыхе.

Наумов последовал его "совету". Поручив допрашивать соучастников преступления своим подчиненным, он занялся Стасом.

Стас был видной личностью в преступном мире, он владел информацией не только о преступлениях, совершенных его людьми, но и о тех, которые были на смету других воровских шаек. Поэтому после окончания допроса Наумов решил продолжить с ним беседу:

– Что вам известно о нераскрытых преступлениях, совершенных в последние годы в Москве и других городах известными вам ворами и воровскими группировками?

Этот вопрос он задал Стасу для того, чтобы заставить его мозг работать, вспоминать о преступлениях, о людях, в них замешанных, и таким образом читать его мысли.

– Никаких воровских группировок я не знаю, тем более не знаю лиц, совершающих преступления, – устало пробасил Стас, а в его мозгу проносилось: "Прямо совсем за дурака принимает. Думает, я скажу ему, что месяц назад Святой со своими парнями убил в ресторане "Встреча" путану, которая не пожелала делиться с ним своим заработком. Зачем мне лишние неприятности? В зоне узнают, что я кололся, не миновать пики в бок".

– Ты же знаешь, что Святой месяц тому назад в ресторане "Встреча" пришил девицу легкого поведения за то, что она не поделилась с ним своими бабками, – расшевеливая Стаса, заметил Наумов.

– Ничего я не знаю, и не надо шить того, чего я не говорил, мне и своей бяки хватит по уши, – проведя рукой выше головы, отпарировал Стас, подумав:

"Интересно, кто мог заложить Святого, неужели Таксист, что малолетних девчат совращал? Его неделю тому назад загребли фараоны".