Текст книги "Опасные заложники"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Глава ПЯТНАДЦАТАЯ

Если Кажакин, отправляясь в экспедицию с Крессе на планету гарибалли, не брал с собой телохранителей, то теперь они с Фредериком Буне должны были лететь на военном вертолете с постоянной личной охраной Кажакина, руководимой неизменным майором Наумовым.

Когда их вертолет опускался на площадку около заброшенного дома лжешамана, Наумов, глядя из вертолета на бегущих к нему индейцев, недовольно сказал:

– Не нравится мне чрезмерная доверчивость индейцев. Если сюда нагрянут бандиты, они перебьют их, как куропаток.

– Когда наша экспедиция прибудет сюда, я включу в псе военного специалиста, чтобы он позанимался с индейцами и объяснил им, как вести себя при посещении незваными визитерами, – заверил его Буне.

Вышедшего из вертолета Кажакина Меткий Томагавк и его приближенные встретили как старого дорогого гостя. Вместе с ним они приветствовали и Фредерика Буне. Одарив индейцев подарками и объяснив их назначение, получив и от них разные сувениры и талисманы, Кажакин и Буне вместе с Метким Томагавком и другими старейшинами племени пришли в дом к вождю. На веранде женщины готовили разные угощения; мужчины же прошли в дом, где, усевшись на шкуры, завели беседу, ради которой ученые и прилетели к индейцам. Как водится, разговор происходил с неизменным поочередным раскуриванием трубки вождя,

После того как курительная трубка несколько раз прошла по кругу, Кажакин обратился к Меткому Томагавку:

– Как твое племя относится к нам – пришельцам? Имеется ли со стороны индейцев недовольство нами? Как племя смотрит на то, чтобы и в дальнейшем не порывать дружбы с нами?

Сделав несколько затяжек из курительной трубки, проследив, как тает дым, Меткий Томагавк передал трубку другому индейцу и ответил:

– Вы добрые и желанные гости моего племени. Мои люди рады вас. видеть и принимать у себя дома. Мы хотим дружбы с нашим великим братом Большим Человеком. Наш великий жрец, хранитель огня и мира Луноликий, сказал мне, что только благодаря Большому Человеку наше племя не уничтожил лжешаман, поэтому он потребовал, чтобы мы тебя, Большой Человек, избрали нашим почетным вождем с правом решать дела нашего племени…

Индейцы все, кроме вождя, упав перед Кажакиным на колени, сложили ладони вместе и, не отовариваясь, произнесли: "Хок!" Что можно было понять как согласие, и признание ими решения верховного жреца.

– Верховный жрец Луноликий предупреждал нас еще до Большого Человека, что шамана надо прогнать из племени, так как он плохой. Дурной Глаз портил людей, но Дурной Глаз затуманил наши мозги, и мы не верили словам Луноликого. Только теперь мы поняли, как были не правы. Мы Луноликому принесли много подарков, принесли в жертву крокодила и оленя, и Луноликий нас простил, Теперь мы стали почитать его, как прежде почитали наши предки.

– Я рад, что между нами такое понимание, мы хотим дружить с вами и поддерживать своей силой, если кто-то попытается вас обидеть.

– А кто нас; теперь может обиден*? – поинтересовался у него глава клана плосколицых Мудрый Бобер.

– Вдруг появится еще один лжешаман? – допустил такую возможность Кажакин, не желая говорить о другой, более вероятной опасности. После этого он продолжил: – Я улетаю очень далеко от вас и не знаю, когда смогу посетит], вновь.

– Как далеко ты от нас уходишь? – обеспокоенно поинтересовался Меткий Томагавк.

– Много дальше того места, откуда вы сюда перекочевали.

– О!.. – разведя руки, с пониманием ответил Меткий Томагавк. – Мы очень будем тебя ждать. Пока мы живы, ты останешься в наших сердцах.

– Вместо меня вас будет посещать мой брат, – сообщил индейцам Кажакин, положив руку на плечо Фредерика Буне, который в вежливом поклоне выразил уважение Меткому Томагавку.

– Твой брат – мой брат. Мы ему будем оказывать такие же уважение; и почести, как и тебе, великий Большой Человек, – напыщенно сообщил Меткий Томагавк.

– Можно мне со своими соплеменниками немного пожить у тебя в лагере? – осторожно вступил в беседу Фредерик Буне, довольный складывающейся ситуацией.

Широкая, радостная улыбка Меткого Томагавка ответила Фредерику Буне раньше на его вопрос, чем вождь успел выразить свою мысль:

– Живите сколько хотите вместе с моим племенем. Дом лжешамана пустует, и вы можете в нем жить. Будем вместе с вами ходить на охоту.

Заинтересованность индейцев в присутствии пришельцев в их лагере нетрудно было почувствовать. Довольные ответом вождя, присутствующие индейцы блаженно улыбались.

Меткий Томагавк, обняв Кажакина, сообщил:

– Предложение Луноликого в отношении тебя мы обсудили на совете старейшин, глав кланов, где избрали тебя нашим почетным вождем с вручением отличительных атрибутов власти.

Под одобрительные возгласы индейцев "О!", "Хок!" и другие, он вручил ему боевое убранство вождя, сделанное из перьев неизвестных Кажакину птиц, копье, лук с колчаном, наполненным стрелами, и щит, сделанный из кожи крокодила, Индейцы Заставили Кажакина облачиться в свои подарки, искренне восхищаясь новым членом племени, гордые тем, что такой Большой Человек стал покровителем их племени, защитником от злых духов.

Поблагодарив индейцев за оказанное ему внимание и почести, Кажакин сказал, что должен уважаемых соплеменников тоже одарить подарками на память, а поэтому ему надо сходить в свой летающий дом и принести их сюда, а они пускай в его отсутствие побеседуют с его младшим братом.

Когда Кажакин вошел в смежную комнату, то увидел там прекрасную в своей невинности и красоте Гордую Лань. Ее тело, которое дышало силой, грацией и красотой, притягивало его, как металлическую иголку сильный магнит. Ее налившиеся упругие груди, округлившийся живот говорили, что она ждет ребенка. По ее счастливым глазам, устремленным на Кажакина, видно было, что предстоящее материнство ее не пугало, а радовало, будущее ребенка, которому помогут многочисленные родственники, се не волновало. Гордую Дань радовало, что ее муж стал вождем; смущенно улыбнувшись, она подобострастно упала перед ним на колени. Подняв ее за [туки с пола, боясь поверить своей догадке, он поинтересовался:

– Кто отец твоего ребенка?

– Ты, мой любимый муж, – прочитал он лаконичный ответ.

От такого ответа он растерялся. К тому же, ему стало жалко наивную женщину:

– Гордая Лань, ты знаешь, что я женат, зачем так нехорошо со мной поступила?

– Нашему Богу угодно было, чтобы я родила тебе; маленького сына. Если бы он не пожелал и не дал мне ребенка, то, значит, я была неугодна тебе и не стала бы твоей женой. Теперь ты мой муж, – убежденно сказала она ему,

– Но я тебе еще раз повторяю, что я женат, – растерянно пояснил он.

– Там далеко ты женат на белой женщине. Там тебе она жена, а тут, у пас в лагере, все знают, что ты мой муж и именно от тебя я жду ребенка, который станет, как и его отец, вождем.

– Я знаю, что многие молодые женщины вашего племени, как и ты, ждут детей от пришельцев, но все они вышли замуж и живут со своими соплеменниками-мужьями.

– Нс) я не хочу быть ничьей женой, а только твоей, потому что люблю только тебя одного. По воле нашего Бога, он свел пас, чтобы я была твоей рабыней и женой.

– Я не имею права иметь две жены и не хочу здесь жить. Мое племя живет далеко отсюда, и мой вождь сильно на меня разгневается, если я его ослушаюсь, – продолжал как можно доходчивее пояснять ей Кажакин.

– Гордая Лань не может приказывать своему господину не подчиняться своему верховному вождю, но и ты мне не можешь приказать не любить тебя. Верховный жрец сказал мне, что если я тебя покину и забуду, то я умру от тоски и горя. Мой муж, не прогоняй меня от себя, – исчерпав все свои доводы, взмолилась она.

Что он мог противопоставить природной чистоте и наивности индианки? Правила хорошего тона, свои обязательства перед любимой женщиной? Все это было за пределами се понимания. Поэтому он решил на время присутствия в индейском лагере не пригонять от себя индианку и оказать ей внимание как человеку, который волей случая стал ему уже не чужим. Он знал, что каждый родившийся ребенок был гордостью племени, все соплеменники оберегали и старались поддерживать его, как если бы ребенок был им родным. Однако Кажакину надо было уже сейчас позаботиться о средствах существования для семьи Гордой Лани, тогда как к такому неожиданному повороту он не был еще готов. Он пригласил Гордую Лань пойти с ним к вертолету.

Проходя мимо соплеменников, она с удовольствием намечала выражаемое ими уважение и почтение как ее мужу, так и ей, "Пускай все видят и знают, какой у меня муж. Он великий охотник, победивший плохого шамана, облегчивший жизнь всему племени. Пускай теперь Гривастый Волк больше ко мне не пристает со своими ухаживаниями. У меня есть муж, почетный вождь нашего племени, пренебречь уважением к которому теперь ему не позволят соплеменники", – так думала Гордая Лань, легко ступая рядом с Кажакиным.

То, что он вместе с Фредериком Буне хотели подарить индейцам, они уже подарили. Больше практически дарить было нечего, но ему очень хотелось что-нибудь еще преподнести индейцам.

Поднявшись в вертолет, он увидел там ящики с лимонадом, и у него сразу отпал вопрос, что же дарить индейцам. Лимонад для них должен быть приятнейшим напитком. Это он определил по тому, с каким удовольствием пила лимонад Гордая Лань.

На плече одного спецназовца из охраны он увидел снайперскую винтовку, что толкнуло Кажакина на интересную практическую идею.

Он приказал спецназовцам отнести три ящика лимонада в дом вождя и один из них оставить лично для семьи вождя. Кроме того, он приказал отнести в дом вождя три цинковых ящика с патронами для снайперской винтовки. Попросил сообщить гостям вождя, что. он с Гордой Ланью пойдет в сельву, где будет обучать ее приемам владения винтовкой, которую решил подарить ей, а поэтому пускай они его не ждут и гуляют без него.

Увидев в вертолете двух овчарок, Гордая Лань испугалась их. Таких животных она не видела. Овчарки были похожи на гривастых волков, но только значительно крупнее. Ее удивило, что собаки по отношению к людям вели себя мирно и ласково, позволяя им себя гладить, отвечая им лаской. В индейском племени собак не было, а поэтому гривастые волки были частыми гостями индейского лагеря, где воровали то, что индейцы оставляли на дворе, забывая прибрать или надежно припрятать.

– Не подарить ли индейцам наших собак? – спросил у стоящего рядом с ним Наумова Кажакин.

– Ты же знаешь, какой они редкой выучки и способностей. Если индейцам нужны собаки, то я им привезу десятка два беспородных,

– Будем считать, что мы с тобой в отношении собак договорились, – уступил ему Кажакин, понимая, что действительно дрессированным собакам в индейском лагере делать нечего. Позднее Наумов договорился с Фредериком Буне, чтобы тот привез индейцам дворняжек, Фредерик Буне согласился исполнить такую простую просьбу, понимая, какая помощь от собак будет индейцам в войне с пришельцами из сельвы и удивляясь, как эта идея раньше не пришла ему в голову.

Между тем Кажакин, оставив в вертолете свой индейский наряд, взял снайперскую винтовку и вместе с Гордой Ланью пошел в сельву. Там он объяснил индианке, как правильно пользоваться оружием, дал посмотреть в оптический прицел. Гордая Лань посмотрела в прицел и испуганно оттолкнула от себя винтовку, и если бы Кажакин не поддержал ее, она упала бы на землю. Индианке показалось, что бредущий в зарослях сельвы олень-мазам сейчас проткнет ее рогами. Искренне веря "мужу", она, преодолев страх, стала, подчиняться его указаниям и с самоотверженной решительностью снова посмотрела в окуляр прицела.

Постепенно успокаиваясь и получая удовольствие от такого созерцания окружающего мира, она стала прислушиваться и к другим его советам, таким нужным ей в ее дикой жизни. Он терпеливо учил ее, как правильно целиться из винтовки, объяснил, где мушка, где собачка на винтовке и что с чем надо сводить и как, чтобы выстрел попадал точно в цель, как надо давить на курок.

Ему было интересно проводить время с ней, он получал от общения с индианкой душевное успокоение и удовольствие. Ее милое личико, ее мысли были ему понятны и близки.

Убедившись в том, что индианка его теорию хватала на лету и легко ее усваивала, Кажакин стал ее готовить к практическим упражнениям. Он показал, как заряжается магазин, как посылается пуля в затвор, заставив это упражнение повторять несколько раз, чтобы убедиться, что она его не забудет. После этого он приступил к самому ответственному моменту. Надо было показать женщине, как производится выстрел из винтовки. Он предупредил ее, чтобы она не боялась звука, издаваемого винтовкой при выстреле.

– Я его слышала, когда ты охотился на крокодила. Мне тогда было сильно страшно.

– Ты должна понять, что "сильно страшно" должно быть крокодилу, оленю, волку, в которых ты будешь стрелять, а не тебе. Твой отец – вождь и великий воин, и тебе не подобает показывать свой страх и поддаваться ему, – применяя метод убеждения, стал внушать он ей.

– Я смелая и бояться винтовочного грома не буду, – наконец заверила она его после некоторого колебания.

– Мы сейчас начнем охоту, идя по следу оленя, – сообщил он ей.

Через оптический прицел он, останавливаясь несколько раз, осматривал сельву, и его терпение было вознаграждено. В окуляр прицела он увидел оленя, стоящего в мелком подлеске неподвижно, как маятник,

– С помощью вот этого приспособления мы имеем возможность рассмотреть зверя на большом расстоянии от себя. Посмотри в этот глазок!

Посмотрев в окуляр и увидев стоящего оленя, который их не видел и не чувствовал, индианка в удивлении расширила свои черные глаза, потом догадливая улыбка осветила ее лицо; пухлые алые губы раскрыли ослепительной белизны зубы, неповторимой красоты и формы. Залюбовавшись ею, Кажакин не сразу вспомнил, зачем они пришли в сельву, а потом пояснил ей;

– Я сейчас буду целиться в голову оленя и, если мой выстрел будет удачным и я не промахнусь, то он станет нашей добычей.

Не спеша прицелившись, соблюдая те правила, которым он недавно учил Гордую Лань, он плавно нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел.

– Муж мой, прости меня, я опять напугалась, – сокрушенно сообщила ему индианка.

Спорить с ней, что он ей не муж, было бесполезной затеей, поэтому Кажакин промолчал. Его обрадовало то, что выстрел был удачным. Они сходили за оленем. Там Кажакин отдал винтовку Гордой Лани, а сам, взвалив оленя себе на плечи, пошел с индианкой в сторону индейского лагеря. Когда он устал нести оленя и положил его на землю, чтобы передохнуть, Гордая Лань попросила его;

– Муж мой, разреши и мне выстрелить.

Он ждал от нее такой просьбы, а поэтому охотно пошел ей навстречу. Отойдя от нее метров на двадцать, он

нашел толстый сухой пенек, поставил его на поваленное дерево и потребовал:

– Заряжай винтовку и внимательно целься вон в тот пенек, а потом можешь стрелять, Если ты попадешь в пенек, то он или упадет, или разлетится на мелкие части.

Гордая Лань долго целилась в пенек, забыв закрыть левый глаз, поэтому Кажакину вновь пришлось повторить с ней пройденный урок. После каждого из первых пяти выстрелов женщина пугалась, отчего ее лицо становилось бледным, но постепенно стала привыкать, а потом ее страх прошел. На седьмом выстреле от пенька остались лишь мелкие щепки. Гордая Лань торжествовала победу над пеньком и над своим страхом, который сумела преодолеть. Потом Кажакин напомнил ей, что она должна беречь пули, так как без них винтовка становится бесполезной и через ее окуляр можно будет только видеть зверя, но нельзя убить.

Стрельба не осталась незамеченной соплеменниками Гордой Лани, которые прибежали на выстрелы. Гордая Лань торжественно сообщила им:

, – Мы с мужем охотились на оленя. Я умею стрелять из этой винтовки, – чем несказанно удивила своих соплеменников.

Два индейских воина сноровисто стали разделывать тушу оленя своими каменными ножами, с ними осталось еще два подростка. После освобождения туши животного от внутренностей, они должны были ее принести домой к вождю.

Кажакин и Гордая Лань в сопровождении около десятка индейцев пошли к лагерю. Когда они проходили мимо Амазонки, где на берегу нежилось два крупных крокодила, Гордая Лань попросила Кажакина:

– Разреши мне убить крокодила.

– Это очень опасная затея. Если ты не сможешь его убить, то он съест и тебя и меня, – предостерег он ее,

– Я дочь вождя, – напомнила она ему гордо, не считая нужным больше ничего объяснять.

Кажакин понимал, что индианке хочется показать свое умение стрелять из винтовки перед соплеменниками, поэтому ему ничего не оставалось делать, как согласиться с ее просьбой, но он потребовал, чтобы она полностью зарядила обойму винтовки пулями и чтобы стреляла крокодилу только в голову.

Завороженные соплеменники с интересом смотрели

на приготовление к охоте. Они видели, как Гордая Лань с винтовкой в руках смело пошла к крокодилам в сопровождении Кажакина и шла к ним до тех пор, пока ее не остановил "муж". Крокодилы, повернув свои безобразные морды, подслеповатыми глазами с любопытством смотрели на двух наглецов, посмевших потревожить их покой. Почуяв добычу, они лениво, как бы раздумывая, поползли к пей, приподнявшись на лапах, виляя клиновидными хвостами,

– Стреляй в ближайшего к тебе, – посоветовал ей Кажакин.

С хладнокровностью, граничащей с безрассудством, присущим только дикарям, она, подпустив ближайшего крокодила метров на пять, произвела три прицельных выстрела в голову, от которых крокодила как мячик кидало из стороны в сторону даже тогда, когда он был уже мертв. Второй крокодил, как циркач, поднявшись на лапах с земли, с неожиданной для его неповоротливого тела прытью бросился к реке под громкие крики торжествующей публики.

Общими усилиями индейцы "отбуксировали" подальше от берега убитого крокодила, где его ждала та же участь, что и убитого оленя.

Кажакин залюбовался Гордой Ланью, когда она, довольная и радостная, принимала от индейцев поздравления с успешной охотой. Когда Кажакин и Гордая Лань продолжили путь к лагерю, он изъявил желание помочь ей мести винтовку, но она, капризничая, отказалась от его помощи. Индианка наглядно убедилась в пользе нового «орудия труда», поэтому осознанно решила с ним не расставаться, тем более, что винтовку ей подарили.

По дороге к лагерю Кажакин сердито втолковывал ей;

– Из этой винтовки ты можешь целиться к свою добычу на таком расстоянии от нее, на которое не хватит силы зрения человека. Ты не должна была так близко подходить к крокодилу. Тебе надо было отойти от него на безопасное расстояние и, прицелившись, стрелять. Иногда так бывает, что пуля дает осечку, и по желанию охотника винтовка не всегда стреляет. И тогда, если охотник близко находится от зверя, тот может на него напасть и растерзать. Если ты не будешь соблюдать этот правила, то я буду вынужден винтовку у тебя забрать.

Не услышав похвалы за удачную охоту, а, наоборот, получив нагоняй, она растерялась. Индианка понимала, что Большой Человек искренне хотел подарить ей винтовку, и вот сейчас он, боясь за ее жизнь, может лишить ее подарка, а причина кроется в том, что она не послушалась его наставлений. Ей не хотелось лишиться подарка, она осознала, наконец, как важно и необходимо неукоснительно выполнять все привила обращения с оружием. Выступившие на ее глазах слезы показали, как она огорчена его замечанием и тем, что может лишиться такого подарка. Ему стало ее жаль. Улыбнувшись, погладив ладонью по ее волосам, он, смягчаясь, поставил условие:

– Если ты больше не нарушишь моего запрета, то я винтовку оставлю тебе.

– Клянусь нашей любовью и нашим будущим сыном, что я буду поступать так, как требуешь ты, муж мой и господин.

– Гордая Лань, я так строг к тебе потому, что не хочу, чтобы эта винтовка принесла тебе горе и несчастье.

– Я поняла, что ты на меня сердился, желая мне добра, – успокаиваясь от пережитого неприятного внушения и вновь оживляясь, одними глазами ответила она. В них он увидел прежнюю преданность и любовь к себе.

У дома Меткого Томагавка они увидели Фредерика Буне в окружении его новых друзей.

– Ну как, фронт предстоящей для себя работы подготовил? – спросил Кажакин.

– Вполне! – заверил его Буне.

Меткий Томагавк предложил гостям переночевать у него, обещая накормить жареным мясом убитых животных, но они вежливо отказались.

Расставаясь с Гордой Ланью, Кажакин сказал:

– Я тебя буду навещать и помогать воспитывать нашего сына, но если ты нарушишь мой запрет, то я, увидев это с неба, больше к тебе никогда не приду в гости.

– Гордая Лань не позволит себе ослушаться своего господина-мужа, – заверила ома с гордым достоинством.

Возвращаясь на вертолете в квадрат 1295, Кажакин задумчиво сидел в своем кресле. Перед его глазами все время стоял гордый облик любящей его индианки, желавшей, но так и не попросившей у него любовной ласки. Ее любовь интуитивно подсказала единственно правильное поведение: если любишь мужчину и хочешь ему понравиться, то не следует быть навязчивой, нужно себя сдерживать.

Когда Фредерик Буне отправился к индейцам со своей экспедицией, Кажакин передал Гордой Лани массу разных подарков, в том числе кавказской породы овчарку – дрессированного, умного ласкового кобеля по кличке Рекс, который должен был стать телохранителем Гордой Лани и ого будущего сына.