Текст книги "Атаман Платов"

Автор книги: Владимир Лесин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

Здесь Платов узнал, что в Мюльгаузене собрались значительные силы прусской пехоты, пришедшей из Данцига. Не теряя времени, атаман пустился вперед. Утром 30 декабря он вытеснил неприятеля из местечка и бросил за ним бригаду регулярной кавалерии Н. В. Дехтярева, подкреплявшую донской корпус со времени перехода его через Неман. Преследование продолжалось до Эльбинга, в районе которого концентрировались войска маршалов Мюрата, Нея и Макдональда. Их численность достигала 20 тысяч человек.

Противник не решился защищать город. На рассвете следующего дня он «ретировался по двум дорогам: идущей к Мариенбургу пошли большие колонны, а по другой, до Нейтага, – малые». За первыми двинулся сам атаман с казаками и пехотой Ф. Ф. Штейнгеля, а за вторыми – отряд В. Ф. Шепелева.

Ну а А. И. Чернышев, что делал он со своими доброконными казаками? Генерал-адъютант императора вполне оправдал выбор атамана.

Утром 30 декабря, выполняя предписание Платова, Чернышев выступил из Тиргартена и, отмахав за сутки более 70 верст, достиг Мариенвердера, в котором, как было известно, находились маршалы Богарне и Виктор и несколько генералов «с небольшим прикрытием войск». Отряд подступил к городу настолько скрытно, что никто даже не заметил его подхода.

Мариенвердер – не цитадель, но все-таки крепость с тремя воротами, запиравшимися на ночь. Для их штурма генерал А. И. Чернышев выделил равные по численности колонны под командованием К. П. Кирсанова, И. И. Андрианова и И. Е. Ефремова, придав каждому по одному орудию.

Воспользовавшись предрассветным сумраком, казаки ворвались в город и даже во двор дома, занимаемого вице-королем Итальянским. Началась невообразимая паника, неприятель «совался из стороны в сторону». Однако Богарне сумел построить войска в боевой порядок. Французское каре с маршалами во главе, отстреливаясь, отступило к Нейенбургу.

Мариенвердер был освобожден. Победителям достались «довольно великие магазейны жизненных припасов».

В последний день декабря весь правый берег Вислы был очищен от неприятеля. Под контролем русских оказались Эльбинг и Мариенвердер. Казачьи полки даже переправились через реку и заняли Нейенбург. Но противник удерживал в своих руках важные крепости Торн, Данциг и другие.

«Здешние жители везде принимают наши войска совершенно дружественно, и никаких от них неприятностей нет, – писал Платов Кутузову, – продовольствие доставляется нам безостановочно и охотно; с нашей стороны строжайше соблюдается порядок».

Вечером 31 декабря к берегу Вислы подошли армия Чичагова и корпус Витгенштейна. До Нового года оставалось несколько часов.

От Вислы до Одера

Вместо двух недель Главная армия Кутузова отдыхала месяц. Но наступила пора и ей действовать. В первый день Нового года армия форсировала Неман и тремя колоннами потянулась на запад: первая под командованием Тормасова начала наступление на Млаву и Плоцк, а две другие во главе с Дохтуровым и Милорадовичем и присоединившийся к ним корпус Остен-Сакена должны были овладеть Варшавой.

Платов же с казаками 1 января 1813 года занял Мариенбург и Диршау. Потеряв не менее 500 человек пленными, оставив понтоны и палубы с ружьями и около 800 офицеров и солдат в госпиталях, неприятель по двум дорогам отступил к Данцигу и Штаргарду.

«За быстрое занятие городов Эльбинга и Мариенбурга, за соблюдение при сем случае военной дисциплины» главнокомандующий приказом по армии объявил казакам благодарность.

По направлению к Данцигу за неприятелем двинулись: от Диршау – сам М. И. Платов и следовавший за ним авангард корпуса графа Ф. Ф. Штейнгеля; от Нейтага – отряд В. Ф. Шепелева, подкреплять который должна была сильная бригада И. Д. Иловайского.

По дороге к Штаргарду атаман отправил бригаду Н. В. Дехтярева в составе пяти полков: Ольвиопольского гусарского, Арзамасского и Житомирского драгунских и двух казачьих с четырьмя орудиями донской конной артиллерии. В случае необходимости помощь им мог оказать А. И. Чернышев, отозванный из Нейенбурга в Диршау.

У неприятеля осталась единственная возможность спастись – укрыться за стенами Данцига, где Платов предполагал окружить его казачьими полками, занять все дороги так, «чтобы ни от него, ни к нему и курьера не пропустить».

Однако у Кутузова был свой «общий план». Правда, он вызывал сомнения. 2 ядааря главнокомандующий предписал всем войскам, подчиненным Чичагову, остановиться в районе Гутштадта и ограничиться лишь наблюдением за противником, «посылая партии не только к самой Висле, но и за оную».

Чичагов не успел предупредить Платова. 3 января тот блокировал Данциг, надежно закупорив неприятельский гарнизон за его стенами. Едва казачьи войска расположились на подступах к городу, атаман получил приказ адмирала вернуться на правый берег Вислы.

Пытаясь хоть как-то объяснить свое решение, главнокомандующий писал адмиралу: «Движения наши и быстрота оных нужны были для истребления неприятеля, пока он на правом берегу находился». Отсюда следует: теперь спешить некуда.

Естественно, атаман повернул донские полки и двинулся к Висле. Правда, для наблюдения за противником «аванпосты оставил на прежнем месте».

Армия П. В. Чичагова и корпус П. X. Витгенштейна еще не успели переправиться на левый берег, и их солдатам не пришлось совершать бесполезные марши.

Минули сутки. 3 января Кутузов приказал войскам правого фланга под командованием Чичагова «немедленно» перейти Вислу и «твердо поставить ногу на левом берегу сей реки». Что случилось? Чем была вызвана такая спешка? Сам фельдмаршал объяснил это стремлением облегчить союзникам Наполеона присоединение к русской армии. А что же накануне, когда он отзывал казаков от Данцига, такая задача не стояла? Стояла, конечно.

За минувшие сутки никаких изменений в настроении союзников Наполеона не произошло. Австрийские и прусские войска давно уже не оказывали сопротивления русским, ожидая решения своих правительств, чтобы обратить оружие против Франции.

Великие полководцы тоже ошибаются…

Воспользовавшись неожиданным снятием блокады, неприятель стал вывозить из города больных и «тяжести» и отправлять их по дороге на Берлин. Платов подумал: уж не намерен ли противник уйти из Данцига? Чтобы получить ответ на этот вопрос и не волновать жителей, не расположенных к гарнизону, атаман оставил свои пикеты на подступах к крепости. Долго ломать голову не пришлось. 5 января он получил предписание вернуться назад и занять «те самые места, кои были уже заняты» казаками двумя днями раньше…

7 января атаман снова обложил Данциг, задействовав в блокаде Башкирский, Симферопольский татарский, а также 24 казачьих полка и 4 эскадрона регулярной кавалерии своего корпуса, не считая подходивших частей пехоты. Снабжение гарнизона продовольствием из ближайших к городу деревень было совершенно пресечено.

По оперативным данным, полученным М. И. Платовым от полковника А. И. Быхалова, гарнизон Данцига насчитывал 20 тысяч человек, но атаман нашел эту цифру несколько преувеличенной. Солдаты еще были обеспечены продовольствием, а вот жители уже испытывали его недостаток; их ожидал голод, поэтому они «находились в великом волнении».

Все дороги к Данцигу были надежно перекрыты. А когда П. X. Витгенштейн, стоявший с корпусом в Старгарде, усилил М. И. Платова отрядом пехоты численностью в 9250 человек, блокада крепости стала непроницаемой.

Русские войска, осаждавшие Данциг, также испытывали недостаток в продуктах питания и особенно в фураже. Но жители окрестных селений, разоренные французами, делали все возможное, чтобы обеспечить своих освободителей самым необходимым, и относились к ним «чрезвычайно дружелюбно и искренно», ни на что не жаловались. Впрочем, и казаки вели себя смирно, соблюдали дисциплину, чем немало порадовали и атамана, и главнокомандующего.

М. И. Кутузов – М. И. Платову,

8 января 1813 года:

«Одному деятельному преследованию Вашего Сиятельства обязаны мы падением городов Эльбинга, Мариенбурга, Мариенведера и Нейенбурга. За дисциплину же, сохраняемую в войсках ваших, приношу вам мою совершенную признательность…»

Главнокомандующий отметил заслуги казаков не только в письме к атаману, но и в приказе по армии.

Если по «общему плану» М. И. Кутузова войска М. И. Платова и П. X. Витгенштейна были устремлены на Данциг, то армии П. В. Чичагова предписывалось блокировать Торн, расположенный также на правом берегу нижней Вислы. Адмирал вел войска по указанному маршруту, выдвинув вперед авангард под командованием генерал-лейтенанта М. С. Воронцова.

Блокада Данцига продолжалась. А неприятель время от времени предпринимал попытки сбить казаков с занимаемых позиций и восстановить связь с войсками, стоявшими за Вислой и на Одере, но всякий раз они решительно пресекались.

С подходом к Данцигу корпуса Витгенштейна Кутузов предписал Платову «действовать хотя бы партиями по дорогам… к стороне Одера по разным направлениям, чтобы тем подать вид, что наше движение и к сей реке простираться будет».

Получив это предписание главнокомандующего, атаман отправил «к стороне Одера» генерал-майора Александра Ивановича Чернышева с 10 казачьими полками, предоставив ему полную свободу действий и пообещав усилить дополнительными войсками, если в том возникнет необходимость.

М. И. Кутузов – М. И. Платову,

17 января 1813 года:

«…Государь Император приглашает Вас в Главную Его Императорского Величества квартиру, которая 25-го сего месяца быть имеет в Плоцке. При личном с Вами свидании Его Величество желает переговорить с Вашим Сиятельством касательно Донского войска и поблагодарить Вас за все подъятые труды в сию кампанию.

На временное отбытие от вверенного Вам корпуса извольте поручить оный старшему по себе, который состоять должен в команде генерала от кавалерии графа Витгенштейна…»

Это предписание Платов получил 20 января. Еще несколько дней он оставался в селении Бушкау, где находилась атаманская квартира, занимался делами своего корпуса. Перед отъездом казаки порадовали его рядом частных успехов под стенами Данцига.

22 января неприятель предпринял вылазку из крепости, бросив против казаков Алексея Васильевича Иловайского 600 сабель и 5000 штыков, но был обращен назад. При этом он потерял 25 человек пленными и свыше 100 убитыми.

По показаниям пленных, гарнизон Данцига составляли в основном французы и частично поляки, форштадт занимали 4 тысячи мекленбуржцев. Немцы явно не пользовались доверием защитников крепости, их редко впускали в город и выдавали «самую малую порцию». Не желая служить Наполеону, они пытались «дознаться», как примут их русские. Матвей Иванович не стал мучить сомнениями потенциальных союзников, тут же послал в форштадт флигель-адъютанта Павла Петровича Сухтелена, и тот именем его сиятельства графа Платова заверил: всех немцев готовы принять «не пленными, а на приятельском положении».

Противник не отказался от попыток прорваться через заслон казаков. 23 января он сделал вылазку из крепости в разных местах, но был отбит донцами, которые, по определению атамана, «по всей истине… дрались, как львы».

В тот же день французы решили еще раз испытать на «проницаемость» аванпосты бригады генерал-майора Алексея Васильевича Иловайского, бросив против них 800 солдат пехоты. Казаки «разбили их совершенно».

25 января М. И. Платов передал своих казаков под начало генерала П. X. Витгенштейна и поручил графу А. И. Чернышеву вступить в переговоры с командующим прусским корпусом Ф. В. Бюловом, «который, хотя и разделял с гражданами ненависть к французам, однако же не решался явно действовать против них». Надо было подтолкнуть его.

А главнокомандующему пришлось «подтолкнуть» самого атамана, напомнив ему, что государь пока не потерял надежды принять его в своей главной квартире в Плоцке.

Со дня первого приглашения Матвея Ивановича прошло уже больше недели, а он так и не сдвинулся с места. Это как-то не похоже на него. Раньше атаман старался использовать любую возможность попасть на глаза его величеству, бывало даже добивался разрешения приехать в главную квартиру, когда и оснований для того никаких не имел. А на этот раз заставил вызывать себя дважды. Почему? Современники не оставили нам своей версии. Впрочем, сохранилось одно письмецо. Прочитаем его внимательно…

М. И. Платов – Я. В. Виллие,

26 января 1813 года:

«Милостивый государь мой, истиннейший приятель Яков Васильевич! Я вслед за сим из-под Данцига в главную квартиру отправляюсь; позвольте мне въехать прямо к вам, другу; иначе я ни к кому не согласен – вы мой друг, и в характере есть честнейший англичанин. Я грустен по моим домашним обстоятельствам и здоровьем не так хорош. Сын мой большой есть в горячке жестокой. Благодарен я господину Соколову…»

Не хотелось Матвею Ивановичу ехать в главную квартиру. И дело, естественно, не в царе, а в тех завистниках, отиравшихся при штабе главнокомандующего, о которых писал ему в середине декабря лейб-медик Яков Васильевич Виллие.

Задержали атамана и обстоятельства личного свойства: сам он был слаб здоровьем, старший сын находился в жестокой горячке, очевидно, после ранения. Но главное – известие о смерти жены, полученное из Новочеркасска. По свидетельству Михаила Семеновича Воронцова, Матвей Иванович столь мучительно переживал кончину Марфы Дмитриевны, что на старика больно было смотреть.

Пребывая в главной квартире и готовясь к новым сражениям за освобождение Европы, Платов занялся укреплением своих войск. За время, минувшее с начала контрнаступления, казаки-ополченцы «от старости лет и дряхлости никак уже не могли нести полевой службы» и превратились в «одну только тягость» для остальных. Поэтому Матвей Иванович демобилизовал и отправил домой не менее двух тысяч больных и увечных, а вместо них вызвал на укомплектование донских полков «19-летних выростков», достигших призывного возраста. Атаман уверял главнокомандующего, что пополнение придет в конце февраля или в начале марта.

От Одера до Эльбы

За Одером, между Штеттином и Франкфуртом, у Наполеона было всего около 40 тысяч человек. А в одной только армии П. X. Витгенштейна, наступавшей на правом фланге, насчитывалось не менее 30 тысяч штыков и сабель. С присоединением же к ней прусских корпусов Ф. В. Бюлова и Г. Д. Йорка эта цифра могла удвоиться.

«Превосходство наших сил, к коим присоединяется ныне все прусское войско для поражения общего врага, – писал князь Кутузов графу Витгенштейну, – подает нам удобный случай разбить совершенно сей остаток неприятельских войск, и для того сообщаю Вашему Сиятельству общий план действий…»

Основная идея плана сводилась к окружению и истреблению довольно крупной группировки французских войск, сосредоточенных в Берлине, силами казаков Платова, армии Витгенштейна и прусских корпусов Бюлова и Йорка.

Однако в самом начале февраля к Одеру подошли только казаки Чернышева, Теттенборна и Бенкендорфа. Северная армияВитгенштейна была еще далеко, а корпуса Бюлова и Йорка ожидали решения своего правительства, чтобы присоединиться к русским.

5 февраля казачьи полки Чернышева переправились через Одер в районе Кюстрина, а отряд Теттенборна, австрийского полковника, который еще в августе прошлого года вступил в русскую службу, форсировал реку у Шведта. Командиры договорились объединить свои силы для совместного овладения Берлином. Внезапность нападения должна была компенсировать малочисленность атакующих.

7 февраля отряды соединились в Ландсберге. На следующий день они скрытно от неприятеля подошли к Берлину и заняли исходные позиции. Ожидали лишь броска бригады М. Г. Власова на Шарлоттенбург, который должен был послужить сигналом к общей атаке.

Начался отчаянный галоп донских воинов по параллельным улицам прусской столицы. Вдохновляясь примером командиров, они четыре раза врубались в скопления французских войск, обращали их в бегство и остановились только на Александрплац перед выстроенным каре с восемью пушками, после чего организованно отступили, уведя с собой 18 офицеров и более 600 рядовых. Убито же было гораздо больше.

Убыль в людях у русских не превышала 150 человек убитыми и ранеными. В числе последних оказался «храбрый войсковой старшина Комиссаров», поймавший пулю в левую руку.

По утверждению генерал-адъютанта Чернышева, казаки оставались в городе около двух часов.

Несколько дней спустя некий свидетель этого дерзкого начета писал другу:

«…Все началось с того, что в полдень через Бранденбургские ворота ворвались казаки, рассеяли и частично перебили охрану и с неслыханной смелостью в одиночку или небольшими группами промчались от одного конца города до другого… Утверждают, что среди них были переодетые пруссаки, потому что они прекрасно разбирались в улицах и немного говорили по-немецки…

Наши защитники были охвачены паническим страхом. Можно подумать, что несколько тысяч казаков вызвали такое замешательство… Их, конечно, никто не считал…»

В самом деле, сколько казаков ворвалось в Берлин? Четыре неукомплектованных полка, общая численность которых едва ли превышала тысячу человек. Автору письма казалось, что их было раза в три больше.

Удержаться в Берлине, гарнизон которого насчитывал до 18 тысяч человек, казаки, естественно, не могли. Они отступили и остановились на расстоянии пушечного выстрела от заставы. Французы пытались оттеснить их от города, но были отбиты ружейным и артиллерийским огнем. У стен прусской столицы отличились также гусары и драгуны Теттенборна…

А весна вступила в свои права. «Какая сладость разливается в мире! Как приятно жить и дышать в это время!» – захлебывался от восторга русский офицер Федор Николаевич Глинка.

Будущий декабрист Ф. Н. Глинка «плыл» на бричке, а солдаты Главной армии шли пешком по дорогам, превратившимся в реки. Но и они добрели до Калиша, красивого городка на берегу Просни, населенного в основном немцами, где 16 февраля состоялось подписание союзного договора с берлинским королевским двором о совместной борьбе с наполеоновской Францией. По условиям договора Россия брала на себя обязательство положить оружие не раньше, чем Пруссия будет восстановлена в границах 1806 года, а все германские государства снова обретут независимость. Командование всеми прусскими войсками возлагалось на генерала Гебхарда Леберехта Блюхера.

«Вчерась я имел честь подписать трактат с Пруссией, – сообщал Кутузов жене. – Это дает нам тысяч сто войска… Без нынешней кампании этого бы не было».

Французы очистили Берлин и двумя колоннами потянулись на Магдебург и Виттенберг.

Рано утром 20 февраля 1813 года казаки А. И. Чернышева, а за ними донской полк И. А. Селиванова из отряда А. X. Бенкендорфа вошли в Берлин. Несколько часов спустя в город вступил авангард Северной армии под командованием князя Н. Г. Репнина-Волконского. «Дружеский прием жителей был неописуемый», – писал П. X. Витгенштейн М. И. Кутузову. Они встречали своих освободителей «с изъявлением восторга», прямо-таки «в исступлении от радости».

Через неделю к Берлину подошли остальные войска Витгенштейна и расположились на отдых вокруг города. Овладение столицей Пруссии давало русским «значащие военные выгоды»: вселяло в союзников уверенность в победе над Наполеоном, воодушевляло и поднимало их на борьбу против общего врага, открывало возможность начать совместные боевые действия.

Потеряв Берлин, французы стали отступать: войска Вандама потянулись к устью Эльбы, Лористона и Латур-Мобу-ра – к Магдебургу, Богарне – к Лейпцигу, Даву – к Дрездену, куда должна была подойти и новая армия Наполеона, сформированная им после бегства из России.

Армии союзников не сдвинулись с места, но многочисленные летучие отряды устремились за отступающим неприятелем к Эльбе, обложили Шпандау, Кюстрин и Штеттин и активизировали поиски на дорогах, ведущих к Магдебургу и Гамбургу.

Платов уже полтора месяца изнывал от бездействия в главной квартире в ожидании приезда прусского короля Фридриха Вильгельма, который желал непременно увидеть его во время встречи с императором Александром I.

В начале марта войска Витгенштейна располагались на квартирах вокруг Берлина. Блюхер и Винценгероде следовали к Дрездену. Главная армия Кутузова оставалась в Калише, а ее авангард под командованием Милорадовича осаждал Глогау.

Наконец наступил тот день, ради которого Платов прибыл в главную квартиру русской армии. 21 марта там готовились к приезду Фридриха Вильгельма III. Навстречу ему отправился атаман с эскортом гвардейских казаков. Александр I ожидал их на последней почтовой станции перед Калишем, а Кутузов – у самого города. Главнокомандующий стоял, не имея сил сесть на лошадь. Король поблагодарил его за «великие подвиги», пожаловал орден Черного орла, табакерку, инкрустированную бриллиантами и украшенную портретом прусского монарха, обещал наградить после победы поместьем, от которого фельдмаршал отказался…

Немало добрых слов сказал король и атаману донских казаков.

В эти дни войска Витгенштейна, снявшись с позиции у Берлина, подошли к Эльбе, переправились на левый берег между Мейсеном и Торгау и двинулись на сближение с прусским корпусом Блюхера, который форсировал реку у Дрездена. Оба они должны были действовать по направлению на Лейпциг. Кутузов счел возможным не связывать их «общим планом», предоставив им известную самостоятельность из-за удаленности от основных сил армии.

26 марта Александр I и Кутузов наконец выступили из Калиша и повели Главную армию по дороге на Дрезден. «Общий план» Кутузова предусматривал концентрацию всех войск в районе Лейпцига, Люцена и Альтенбурга.

В начале апреля прусский корпус Блюхера подошел к Альтенбургу. Вслед за ним двигался авангард Главной армии под командованием Милорадовича, вскоре достигший силезского города Бунцлау. А Витгенштейн сосредоточился в районе Дессау.

Сколь важное значение придавал Кутузов соединению всех союзных сил в одном районе за Эльбой, предельно отчетливо выразил он в письме к царю, написанном 10 апреля 1813 года, то есть за шесть дней до смерти:

«Я в отчаянии, что так долго хвораю, и чувствую, что ежедневно более ослабеваю; я никак не могу ехать, даже в карете. Между тем надобно стараться, сколь можно поспешнее, сосредоточивать армию за Эльбою».

А генералы рвались вперед, настаивая на необходимости распространить действие союзных войск как можно дальше за Эльбу. Кутузов противился. «Самое легкое, – сказал он однажды с мужицкой прямотой, – идти теперь за Эльбу, но как воротимся? С рылом в крови».

Кутузов лучше других понимал, сколь важно захватить как можно более германской территории и тем вселить в немцев уверенность и поднять их на борьбу. Однако опасался встретить «большие силы неприятельские» раньше, чем сам успеет усилиться «прибывающими из России резервами». Поэтому он запретил войскам переходить через реку Эльстер – «черту самую последнюю». «ьудьте уверены, – охлаждал фельдмаршал порыв генералов, – что поражение одного из наших отрядов уничтожит выгодное мнение, которым мы теперь пользуемся в Германии».

Предостережение главнокомандующего не распространялось на партизанские отряды, состоявшие в основном из казаков. Им он позволил действовать по обстоятельствам, ибо был уверен, что «ни один из них не пропадет».

Кутузов опасался не без оснований: Наполеон спешно формировал новую армию; далеко в тылу продолжалась осада важных крепостей. Правда, 5 апреля капитулировал гарнизон Торна, но Данциг и Модлин на Висле и Штеттин, Кюстрин и Глогау на Одере продолжали сопротивляться, отвлекая на себя немалые силы русских.

Силы же самого главнокомандующего таяли. В последних письмах к жене он жаловался на усталость от забот и хлопот – «дай Бог только остаться живу». Увы, не остался. 16 апреля 1813 года сердце великого полководца остановилось. Его набальзамированное тело отправили в Петербург. Часть останков захоронили близ Бунцлау, где поставили обелиск.

Армия осиротела.

А жизнь продолжалась. И продолжалась война. Фельдмаршала Кутузова сменил генерал Витгенштейн. Дебют его в роли главнокомандующего оказался неудачным.

20 апреля произошло сражение у города Люцена. Несмотря на заметное численное преимущество французов, союзники удержали занятую позицию, но утром следующего дня вынуждены были отступить и на некоторое время отказаться от роли освободителей Европы. Опасение Кутузова сбылось: русская армия слишком отдалилась от своих резервов. А к Наполеону подходили свежие войска.

Французы потеряли в этом сражении 15 тысяч человек, союзники – несколько меньше.

Пришлось отступать за Эльбу. 26 апреля союзники остановились в Нейштадте – левобережной части Дрездена, недавно освобожденной казаками отряда Д. В. Давыдова. Противников разделяла только река…

Генералы Витгенштейн и Блюхер, доведя численность союзных войск до 96 тысяч человек, решили дать сражение на выгодной позиции у Бауцена, чтобы сгладить неблагоприятное впечатление от неудачи под Люценом. За два дня кровопролития – 8 и 9 мая – они потеряли 12 тысяч своих солдат и офицеров, французы – на 6 тысяч больше. 17 мая Петр Христианович Витгенштейн уступил командование Михаилу Богдановичу Барклаю де Толли.

Столь крутой поворот в развитии войны после смерти Кутузова поверг в уныние монархов России и Пруссии, и они обратились к императору Франции с предложением о перемирии…

Пока договор о перемирии не был подписан, война продолжалась. Успешно действовали легкие отряды, укомплектованные в основном казаками.

Между тем 23 мая в Плесвице было заключено перемирие. Платов уехал на один из курортов Богемии подлечить желудок.