Текст книги "Атаман Платов"

Автор книги: Владимир Лесин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Эта невинная ложь была вызвана медлительностью главнокомандующего, упорно ожидавшего точных данных о направлении отступления Наполеона. Правда же состояла в том, что Платов, оставивший в Орше 1-й егерский полк, действительно оказался без пехоты, столь необходимой в природных условиях Белоруссии.

Так и шли один за другим с небольшим разрывом: Платов с казаками впереди, Ермолов с егерями и гренадерами позади. По сторонам дороги валялись брошенные французами пушки, тысячи умерших и замерзших людей, видны были пепелища селений. Страшной обузой для казаков стали пленные, которых брали «стадами» и уже не считали. Притупилось чувство сострадания. В пленниках видели жертвы, обреченные на смерть.

Поздно вечером 11 ноября авангард Наполеона ушел из Толочина, уступив его казакам Платова, за которым следовал Ермолов. Милорадович находился в Копысе, освобожденном партизанами Давыдова, и готовился переправиться через Днепр. Ожаровский занял Могилев, оставленный поляками. Генерал Бороздин с отрядом Орлова-Денисова, как выразился ироничный мемуарист, «наблюдал дороги в окрестностях, где неприятеля уже не было». А главная армия Кутузова безнадежно отстала.

Тем временем корпус Витгенштейна, прикрывавший петербургское направление, одержал победу у Чашников над войсками Удино и Виктора и оттеснил их к Оршанской дороге, ведущей в Борисов. Первый двинулся к Барану и оказался в авангарде основательно потрепанной армии Наполеона, второй направился к Бобру и серьезно усилил ее арьергард.

В то же время Чичагов, выполняя предписание Кутузова, оставил Минск и пошел к Борисову, чтобы встретить отступающего неприятеля на правом берегу Березины, разгромить его и тем завершить блестяще задуманную операцию. При согласованных действиях всех русских армий успех был обеспечен.

Таким образом, войска противников концентрировались в районе Борисова. Кутузов предполагал завершить здесь стратегическое окружение французской армии, чтобы нанести ей сильный и, возможно, последний удар. Наполеон же рассчитывал переправиться через Березину и уйти в Литву.

События приближались к развязке. Наполеон всеми силами тянулся к Борисову. Кутузов, оставаясь за Днепром, чуть ли не ежедневно требовал от Платова сообщать ему, в каком направлении отступает неприятель, ибо без того никак не мог решить, куда вести свою армию. А атаман в это время продолжал изнурительную борьбу с арьергардом противника, который неожиданно увеличился на 5 тысяч человек. Ни Ермолов, ни Милорадович не могли оказать ему помощь, поскольку отстали от него на один-два перехода. Витгенштейн после победы у Чашников тоже бездействовал, чем поставил казаков под угрозу флангового удара корпуса Виктора. И все-таки донцы продвигались вперед и с 11 по 13 ноября «взяли в плен более пяти тысяч солдат и довольное число штаб– и обер-офицеров», в том числе генерал-майора Дзевановского.

Несмотря на известную несогласованность и даже просчеты русского командования, французы уже не заблуждались относительно своего положения. Настроение, преобладавшее в их рядах, очень точно выразил граф Пьер Антуан Дарю:

«Завтрашний день – переход через Березину, он решит нашу участь; может быть, я не увижу более Франции, моей жены и детей. Эта мысль ужасна».

Графу повезло: он увидел прекрасную Францию, жену и детей. Но многие из его товарищей действительно уже не увидели.

Переправа через Березину

Наполеон, избежав «совершенного истребления» у Соловьевой переправы и у Красного, приближался к Борисову, где еще в начале ноября было назначено соединение русских войск. По авторитетному мнению К. Клаузевица, «никогда не встречалось столь благоприятного случая… чтобы заставить капитулировать целую армию в открытом поле». И это так. Кутузов имел трехкратное численное превосходство над противником. Еще более важным было позиционное преимущество, ибо французам предстояло форсировать Березину под угрозой ударов с фронта, флангов и тыла одновременно. И кольцо окружения сжималось.

«Поспешите… к общему содействию, – писал Кутузов Чичагову в Минск, – и тогда гибель Наполеона неизбежна». Главнокомандующий допускал даже, что противник до подхода русских успеет занять Борисов и, переправясь через Березину, двинется «прямейшим путем к Вильне». «Для предупреждения сего» он настоятельно рекомендовал адмиралу занять отдельным отрядом дефиле при Зембине, «в коем удобно удержать можно гораздо превосходнейшего неприятеля». Таким образом, Дунайская армия должна была принять основной удар на себя.

Чичагов вполне осознал свою роль в назревающих событиях и заверил Кутузова в том, что всячески будет содействовать «совершенному истреблению» неприятеля на пути его отступления из России. Больше того, адмирал задумал пленить французского императора, что вовсе не казалось невероятным.

Корпус Витгенштейна, отбросив войска Виктора и Удино к дороге, ведущей из Орши в Борисов, занял выгодный рубеж, навис над противником с севера и закрыл ему все пути для отступления в этом направлении. Кутузов приказал ему «сближаться к Днепру», сообразуясь с движением Главной армии.

Главная же армия должна была двигаться от Копыса через Староселье к местечку Березино, «во-первых, для того, чтобы найти лучшее для себя продовольствие, во-вторых, чтобы упредить» неприятеля, если бы он пошел от Бобра на Игумен в надежде отыскать там удобную переправу. Как утверждал Кутузов, у него были основания для такого предположения. Ермолов сомневался в этом. А Д. В. Давыдов объяснил уход фельдмаршала далеко на юг от Борисова элементарным стремлением князя Смоленского «избежать встречи с Наполеоном и его гвардией». И вряд ли Денис Васильевич был далек от истины…

Кроме корпуса Витгенштейна и Главной армии, на флангах должны были действовать отряды: справа – генерал-адъютанта Кутузова, слева – Сеславина, Бороздина, Давыдова и Ожаровского.

Таким образом, остатки Великой армии, подгоняемые полками графа Платова, направлялись в западню. Вслед за казаками по-прежнему тянулись отряд Ермолова и авангард Милорадовича.

«Казалось, конечная гибель французов была неминуема, казалось, Наполеону суждено было здесь либо погибнуть со своей армией, либо попасться в плен, – писал Давыдов, – но судьбе было угодно здесь еще раз улыбнуться своему прежнему баловню, которого присутствие духа и решительность возрастали по мере увеличения опасности».

Первыми вошли в Борисов остатки минского гарнизона Брониковского и дивизии Домбровского. Едва они расположились на ночлег, как явились русские. Начался ожесточенный бой, продолжавшийся десять часов. Вечером 9 ноября авангард Дунайской армии Чичагова под командованием генерал-майора Карла Осиповича Ламберта ворвался в город. Поляки, потеряв 8 орудий и 4500 человек убитыми, ранеными и пленными, побежали по Оршанской дороге навстречу Наполеону.

На следующий день к Борисову подошли главные силы армии Чичагова.

М. И. Платов – П. В. Чичагову,

15 ноября 1812 года:

«Милостивый государь Павел Васильевич!

С сердечным удовольствием узнал я о прибытии войск, состоящих под начальством Вашего Высокопревосходительства, к Борисову и о победе, уже одержанной при сем месте. Позвольте, милостивый государь, принести Вам в том мое поздравление…»

Как видно, слух об освобождении Борисова авангардом армии Чичагова слишком долго блуждал по лесам Белоруссии, ибо когда Матвей Иванович взялся за перо, чтобы поздравить Павла Васильевича с победой, тот не только уступил город войскам маршала Удино, но и допустил роковую ошибку, повлекшую за собой крах его репутации как военачальника…

Чичагов двинул к Лошницам авангард под командованием генерал-майора Палена, подчинив ему четыре егерских, три гусарских и пять казачьих полков. При выходе из лесного дефиле он был встречен плотным огнем французской пехоты и артиллерии, приведен в расстройство и обращен в бегство к Борисову. Адмирал, вместо того чтобы оказать помощь отступающим соратникам и любой ценой удержать город наличными силами до тех пор, пока не подтянется вся армия, отошел за Березину, уничтожив за собой мост. В результате Наполеон на несколько дней, с 11 по 14 ноября, стал безраздельным хозяином левого берега реки и мог беспрепятственно выбирать место для переправы своих войск. Платов увяз в трудном единоборстве с его арьергардом. Ермолов по-прежнему отставал от атамана на один марш. Витгенштейн бездействовал. Кутузов все еще отдыхал в Копысе, не ведая того, что творится в 130 верстах впереди: уж слишком долог был путь курьеров, чтобы своевременно уведомить его сиятельство о всех превратностях войны.

Чичагов, выбитый из Борисова на правый берег Березины, господствовавший над левым, вынужден был пойти на распыление сил, чтобы обеспечить наблюдение за передвижениями неприятеля вдоль реки на пространстве в несколько десятков верст.

Между тем Наполеон выяснил через тамошних крестьян, что лучшая переправа через Березину находится в восьми верстах ниже Борисова, у местечка Ухолоды, но есть брод и выше, в два раза дальше от города, у деревни Студянки. Теперь надо было обмануть Чичагова, заставить его с войсками пойти в одну сторону, чтобы самому с остатками армии форсировать реку в другом месте. Французский император блестяще справился с этой задачей.

Создав видимость подготовки к переправе у местечка Ухолоды, Наполеон ввел Чичагова в заблуждение, заставил его поднять армию и двинуть ее вниз по течению Березины. Сам же максимально скрытно в тот день, 13 ноября, стал стягивать свои войска к Студянке, где саперы и артиллеристы приступили к наведению сразу двух мостов.

Хитрость Наполеона вполне удалась. Но косвенно, не желая того, ему помогли ввести адмирала в заблуждение… Витгенштейн и Кутузов.

Сначала Витгенштейн полагал, что Наполеон пойдет на северо-запад на соединение с фланговыми корпусами. Но дальнейшее развитие событий утвердило его в мысли, что французы будут пытаться форсировать Березину южнее большой дороги. В письме к Чичагову он размышлял:

«Не могу достоверно донести Вашему Высокопревосходительству о намерениях большой неприятельской армии; хотя и говорят, что она следует к Борисову, но мне по всему кажется, что она поворотила к Бобруйску, ибо в таком случае маршал Виктор не преминул бы держаться в Черее, дабы прикрывать марш войска».

Вопреки приказу Наполеона, маршалу Виктору не пришлось напрягаться у Череи, ибо Витгенштейн бездействовал. Напирал лишь Платов со своими казаками, да и то не на него, а на арьергард армии, который упорно сопротивлялся, создавая условия для отступления остальных войск.

Утром того же дня, когда противники расходились в разные стороны от Борисова, Кутузов уведомил Чичагова, что он с основными силами армии пойдет от Копыса через Староселье к местечку Березино, чтобы упредить неприятеля, если бы он «пошел от Бобра… на Игумен». И тем же письмом приказал адмиралу занять дефиле при Зембине, дабы отрезать французам путь отступления на Вильно.

Таким образом, Витгенштейн и Кутузов не исключали возможности переправы неприятеля южнее Борисова. Наполеон, демонстрируя свое намерение сделать именно так, отправил вниз по течению Березины несколько тысяч «отсталых солдат», многочисленные фургоны, пушки и два полка кирасир и тем ввел Чичагова в заблуждение. Адмирал понимал, что фельдмаршал, находясь за 130 верст от противника, не сможет помешать ему перейти на правый берег реки близ Игумена. Потому-то и взял он на себя решение этой задачи, двинулся на деревню Шабашевичи, стоявшую против местечка Ухолоды.

Чичагов допустил ошибку, собрав свою армию ниже Борисова. Но к ней он прибавил «еще одну, какой не сделал бы даже сержант», как писал полковник Марбо. Адмирал не только не занял дефиле при Зембине, но даже не сжег два десятка мостов на нем. Если бы он «принял эту разумную предосторожность, французам было бы отрезано возвращение и переход через реку не послужил бы им ни к чему, потому что они были бы остановлены глубоким болотом».

Ценой невероятных усилий французы навели мосты. Во второй половине дня 14 ноября на правый берег Березины перешли кавалерия Домбровского и Думерка, пехота и артиллерия Удино. Неприятель сразу же перекрыл подступы к переправе с юга и овладел дефиле при Зембине. Путь на Вильно был открыт.

В тот же день Кутузов еще раз потребовал от Платова сообщить ему о действительном направлении отступления французов, ибо без того никак не мог решить, куда вести свою армию. На всякий случай он двинулся на запад, но так отклонился влево от места соединения всех войск, им же самим назначенного, что через неделю, выйдя к Березине, оказался на 50 верст южнее переправы.

15 ноября войска Богарне, Даву и гвардия Наполеона беспрепятственно перешли Березину. Виктор, оставив в Борисове дивизию Партуно и приказав ему по возможности препятствовать соединению русских сил Чичагова, Витгенштейна и Платова, с большей частью своего корпуса отошел к Студянке для прикрытия переправы со стороны левого берега реки, где собирались тысячи нестроевых солдат и обозы когда-то Великой армии.

Партуно, дождавшись назначенного часа, покинул город и повел свою дивизию на соединение с Виктором. В пути он перепутал дороги и вместо Студянки потянулся к Веселову, где напоролся на авангард корпуса Витгенштейна. В то же время в тыл к нему зашел атаман Платов с казаками. Вот как описал свое положение генерал:

«Мы были окружены, стеснены обозами и восемью тысячами отсталых, большею частью безоружных, в лохмотьях, являвших совершенное подобие бродячих мертвецов. Направо находилась гора, занятая русскими; влево – Березина и русские; впереди и сзади стояли русские; их ядра пробивали наши колонны насквозь… Я очутился с глаза на глаз с неприятелем, но продолжал движение в величайшей тишине по болотам, озерам и лесам, преследуемый и теснимый казаками, ибо ими был узнан. Окруженные со всех сторон… изнемогая от голода, усталости и стужи, едва не утонувши в озере, которое только что замерзло и было от нас скрыто темнотою и снегом, мы положили оружие».

Никто из русских военачальников до вечера 15 ноября не знал, где именно Наполеон устроил переправу. Поэтому авангард корпуса Витгенштейна проскочил мимо Студянки и неожиданно вышел на заблудившегося Партуно. Столь же случайно в тылу у него оказался Платов с казаками. Результатом такого стечения обстоятельств явилась капитуляция французской дивизии.

«Весь соединенный неприятель, – сообщал Платов Кутузову, – был полками моими окружен… в виду моем положил оружие… всего более пяти тысяч человек и три орудия».

Пленных и трофеи атаман сдал в корпус графа П. X. Витгенштейна, выделив для их сопровождения донской казачий полк Д. Д. Комиссарова. Всего же корпус Виктора лишился пяти генералов, более 8 тысяч солдат и офицеров пехоты с оружием и безоружных, 800 кавалеристов и трех пушек.

Между тем и Чичагов, разобравшийся в обстановке, повернул свою армию и, отмахав за сутки более тридцати верст, к вечеру 15 ноября остановился близ Борисова. Его войска, измученные в этот день трудным маршем, не могли двигаться дальше. На подходе был также генерал-майор Ермолов с 12 батальонами пехоты, двумя полками кавалерии и 24 орудиями.

На исходе дня 15 ноября Витгенштейн уведомил Платова, что утром намерен выступить «на поражение неприятеля», прикрывающего переправу у Студянки. Атаман одобрил его распоряжения и в свою очередь информировал «милостивого государя графа Петра Крестьяновича», что занял Борисов, взяв много пленных, «кроме больных», и две пушки.

Похоже, Петр Христианович не получил сообщения Матвея Ивановича, ибо на рассвете следующего дня приказал Сеславину «во что бы то ни стало занять Борисов» и установить связь с армией Чичагова, что капитан и сделал, сломив упорное сопротивление противника и взяв в плен более 3 тысяч человек.

Выходит, город, освобожденный вечером, пришлось снова брать утром, к тому же «при невероятных усилиях неприятеля»? А почему бы и нет. Во-первых, в нем могла укрыться часть французского арьергарда, когда Платов увлекся преследованием дивизии Партуно, а во-вторых, ночью туда вернулся борисовский гарнизон, посланный Наполеоном к Ухолодам демонстрировать наведение ложной переправы. Далее, однако, проблема приоритета встала во всей остроте, причем приобрела чисто нравственный характер.

«По совершении сего блистательного подвига», по определению Давыдова, Сеславин остановился за Березиной, чтобы отдохнуть и накормить лошадей. В это время генерал-майор Орлов-Денисов с казаками «прошел стороною мимо» Борисова и донес Платову, что «занял город». Пленных атаман приказал прислать к себе.

А. Н. Сеславин – П. П. Коновницыну,

16 ноября 1812 года:

«…Ваше Высокопревосходительство!.. Платов берет на себя занятие города! За что отнимает славу дела моего отряда? Чтобы не уступать, надо быть самому генералом. Спросите обо всем у Чичагова, я врать не буду».

Петр Петрович доложил Михаилу Илларионовичу. Тот сделал запрос П. В. Чичагову. Вот что ответил адмирал:

«Имел честь получить предписание Вашей Светлости от 19-го сего месяца под № 553, обязанностью поставляю донести, что гвардии капитан Сеславин действительно первый занял город Борисов и открыл сообщение со мною генерала от кавалерии графа Витгенштейна, доставя от него в то же время письменное ко мне об его движении и предложениях уведомление; равным образом и сдача в плен нескольких тысяч неприятеля была следствием занятия им сего города и соединенного действия с вверенною мне армией корпуса графа Витгенштейна. Чичагов. № 1944. Ноября 22-го дня 1812 года. М. Илия».

Получается, что «славу дела» отряда Сеславина присвоил себе граф Орлов-Денисов и тем ввел в заблуждение Платова, которого и обвинил капитан гвардии. Все правильно: он атаман, ему и держать ответ. Правда, эта история получила продолжение только в сочинениях самого последнего времени, но об этом я уже писал.

Снег падал хлопьями, поля и леса были покрыты белой пеленой и терялись в тумане. Ясно различались мрачная, наполовину замерзшая Березина, темные воды которой пробивали себе путь между льдинами, и мосты, едва возвышающиеся над поверхностью реки. А на берегу десятки тысяч безоружных, больных, почти одичавших людей, давящих друг друга ради того, чтобы прорваться на ту сторону, где, может быть, еще удастся спастись от этих наводящих ужас бородатых казаков, одержимых страстью грабежа…

Рано утром авангард корпуса Витгенштейна потянулся к Студянке и на рассвете перешел в наступление против войск Виктора. Его поддержали часть дивизии Г. М. Берга и резерв Б. Б. Фока. Но особенно большой вред неприятелю причинила артиллерия, открывшая огонь по мостам через Березину. Людей охватила паника.

Более сильные сбрасывали в воду более слабых, мешавших им продвигаться вперед, шли по телам больных и раненых, попадавшихся на их пути. Сотни людей остались здесь, раздавленные колесами; другие, надеясь спастись вплавь, замерзали на середине реки и погибали, взбираясь на льдины, которые шли вместе с ними ко дну. Несмотря на эти печальные примеры, тысячи людей бросались в Березину, где умирали в мучительных конвульсиях и с отчаянием в душе.

Когда один из мостов рухнул под тяжестью обозных повозок и орудий, все бросились ко второму. Давка была такая, что даже самые сильные не могли противиться натиску.

Услышав артиллерийскую стрельбу у Студянки, перешли в наступление войска Чичагова. Русские почти полностью истребили Привисленский легион. Сильно пострадали и другие дивизии. Удино был ранен, и маршал Ней принял командование на себя. Наполеон бросил в бой остатки Молодой и Старой гвардии. И здесь, на правом берегу Березины, наибольший урон неприятелю нанесла артиллерия.

Развязка наступила на рассвете 17 ноября. Под огнем русских пушек войска Виктора стали отходить к Березине, пробивая себе дорогу штыками и прикладами. Сотни повозок и тысячи нестроевых солдат оставались еще на левом берегу реки, когда генерал Эбле, выполняя приказ Наполеона, поджег мост. Полчаса спустя на эту толпу налетели казаки, часть ее изрубили, а большую взяли в плен.

Когда корпус Виктора переправился на правый берег, Наполеон приказал отводить войска к Зембиновскому дефиле, так и не занятому русскими.

По данным французских источников, Наполеон потерял на берегах Березины убитыми, ранеными и утонувшими в реке от 20 до 25 тысяч своих солдат. Такими же цифрами оперировал и историк Богданович. В плен было взято 24 тысячи человек, в том числе 5 генералов и 427 офицеров. Трофеями победителей стали 4 знамени и 22 орудия. Русские потеряли убитыми и ранеными 4 тысячи человек.

Успех был ошеломляющий, но истребить «всю французскую армию» до последнего ее солдата, как планировал Кутузов, не удалось. Сам Наполеон, все его маршалы, многие генералы, 2 тысячи офицеров и 7 тысяч самых боеспособных солдат вырвались из окружения и ушли через Зембиновское дефиле, уничтожив за собою мосты, что позволило им на один марш оторваться от преследователей.

Кутузов «очень грустил, что не взята вся армия неприятельская в полон». Вину за это старый фельдмаршал возлагал на Чичагова, который совершил «пустой марш» к Ухолодам и «не удержал ретираду» французов. На «земноводного генерала» негодовали, его высмеивали как «ангела-хранителя Наполеона», даже подозревали в измене. Адмирал стал для всех «козлом отпущения», как выразился историк Троицкий. Но таковой и был нужен. В советское время часть вины была возложена также на Витгенштейна. И только светлейший князь Смоленский стоял всегда «слишком высоко в глазах России, чтобы кто-то мог упрекнуть его в чем бы то ни было».

Могли ли русские добиться на Березине большего? При известных условиях могли, конечно. Вот что писал об этом Д. В. Давыдов:

«Если бы Витгенштейн был проницательнее и преследовал неприятеля с большею настойчивостью, если бы Кутузов обнаружил более предприимчивости и решительности и оба они… направили поспешнее свои войска к Березине, если бы Чичагов не совершил своего движения на Игумен… количество пленных могло быть несравненно значительнее; быть может, берега Березины сделались бы гробницей Наполеоновской армады; быть может, в числе пленных находился бы он сам. Какая слава озарила бы нас, русских! Она была бы достоянием одной России, но уже не целой Европы. Впрочем, хвала Провидению и за то, что оно, благословив усилия наши, содействовало нам в изгнании из недр России новейших ксерксовых полчищ, предводимых величайшим полководцем всех времен. Мы, современники этих великих событий, справедливо гордящиеся своим участием в оных, мы, более чем кто-либо, должны воскликнуть: "Не нам, не нам, а имени Твоему!"»

Но Витгенштейн активизировал свои действия лишь к вечеру 15 ноября. А Кутузов находился далеко и совершенно не ориентировался в обстановке. И хотя Чичагов и допустил непростительную ошибку, уведя армию вниз по течению реки и не заняв Зембиновского дефиле, именно он, как считал Ермолов, более других препятствовал переправе французов через Березину и нанес им самый ощутимый урон. Такого же мнения придерживались Давыдов и Левен-штерн.

Березинская операция поставила Наполеона перед фактом катастрофы и приблизила окончание войны на территории России.

Казаки сыграли в этом заметную роль.