Текст книги "Стригунки"

Автор книги: Владимир Великанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Владимир Великанов
Стригунки

События, о которых пойдет повествование, происходили на окраине Москвы в конце 1953 года. Учителей, рабочих, колхозников, ученых, артистов, офицеров, домашних хозяек, государственных деятелей, милиционеров, партийных работников, врачей, инженеров, продавцов, пенсионеров, шоферов, грузчиков – самых разных людей коснулись они. Но главная роль в этих событиях принадлежала пионерам – мальчикам и девочкам, которые в этот памятный год перешли в седьмой класс.

Вас, возможно, удивило название повести – «Стригунки». Стригунки – это… Но не будем забегать вперед.

Глава первая

Во дворе кто-то загремел ведрами, потом послышалось, как тугая, тяжелая струя из колонки ударила по дну ведра, захлопали двери, где-то зашумел примус. Коля проснулся. И, проснувшись, сразу же потянулся к окну: какая будет погода?

День обещал быть солнечным и теплым.

Коля Никифоров – тринадцатилетний крепкий паренек. Не то чтоб чересчур бедовый, но и не тихоня. Растет мальчишка без отца. Отец, паровозный машинист, еще в начале прошедшей войны погиб на фронте. Мать работает. С ней Коля живет дружно и весело. Но без мужчины дома все же сиротливо.

Вот сегодня воскресенье. Последнее воскресенье перед отъездом в деревню. Надо купить учебники для седьмого класса, тетрадки. За покупками Коля с удовольствием пойдет вместе с мамой. Но вот для поездки на выставку изделий чехословацкой промышленности она уже не подходит. Что мама понимает в машинах?! Другое дело Иван Дмитриевич!

Иван Дмитриевич – отец его школьного закадычного дружка Васи Фатеева. Дядя Ваня работает на заводе. Дома он без конца что-то мастерит и изобретает. Ребята всегда вертятся около него, и Коля считает Ивана Дмитриевича чуть ли не своим отцом. Фатееву, правда, нелегко. Он инвалид, потерял на войне ногу.

Сегодня Ивану Дмитриевичу утром предстоит отправиться с ребятами на выставку.

И вот ни свет ни заря Коля уже возле дома Фатеевых.

– Ну, вот и он тут как тут! – сказал Иван Дмитриевич, когда Коля появился в дверях. – А со мной, Николай, видишь, какая петрушка приключилась, – продолжал Фатеев. – Одна нога у человека, и та заболела. Не пускает нас мать на выставку. Не пускает, и все!

Иван Дмитриевич весело подмигнул ребятам.

– А ты не расстраивайся, Николай. Мы сейчас другим делом займемся. Я вам с Васюткой такую интересную штуку покажу, почище всякой выставки. А ну, Василий, доставай-ка мои пожитки!

Вася открыл крышку чемоданчика, с которым Иван Дмитриевич обычно ходил на работу, и достал оттуда кирпич, обмотанный медным проводом.

Дядя Ваня работал на кирпичном заводе, и появление кирпича ничего интересного пока не предвещало. Вася недовольно протянул:

Кирпич… А ты нам интересную штуку обещал…

– Давай, давай-ка его сюда, – улыбнулся Иван Дмитриевич. – Доставай-ка провода. А ты, Николай, неси из кухни электроплитку.

Иван Дмитриевич поставил плитку на подоконник и включил штепсель в розетку. Потом он приладил к кирпичу два тоненьких проводка и соединил их с лампочкой от карманного фонаря. Ребята недоумевали: для чего к кирпичу присоединять лампочку?

– Внимание! Смотрите! – весело сказал Иван Дмитриевич и положил кирпич на плитку.

Но ничего удивительного не произошло: ничего не взорвалось, не вспыхнуло, не затрещало.

– Подождите, граждане, не волнуйтесь! Не сразу, – лукаво поглядывая на ребят, сказал Иван Дмитриевич и протянул лампочку Коле. – Ладонями от солнца заслони.

Прошла минута, вторая, третья, пятая, десятая, но сколько ни глядели ребята на лампочку, как ни затеняли ее, никаких чудес с ней не происходило.

И вдруг Коля закричал:

– Горит! Васька, смотри, горит! – Коля передал лампочку товарищу. Вася посмотрел и тоже не удержался от восклицания:

– Горит!

Да, тоненькая коротенькая нить лампочки налилась огнем.

– А теперь сядьте, ребята, и послушайте, – предложил Иван Дмитриевич. – Нынешней весной один паренек с нашего завода, Петр, принес в цех интереснейшую штуковину. Радиоприемник «Тула», обыкновенную керосиновую лампу «Молния» и этакое тяжелое ребристое кольцо с проводами. Подарок, говорит, своим в деревню посылаю. Поставил Петр на стол приемник, подключил к нему провода от ребристого кольца, зажег лампу, подвесил над стеклом это самое кольцо и говорит: «Слушайте». И вдруг, представьте, через некоторое время приемник заговорил! Мы тоже тогда, как вы сейчас, став свидетелями такого чуда, закричали. Еще бы, обыкновенная керосиновая лампа дает электрический ток!

Осмотрел я коробку, в которой это приспособление было упаковано. На ней написано: «ТГК-3» – термоэлектрогенератор. Завод «Металлоламп», станция Пушкино Ярославской железной дороги».

«Да это же величайшее открытие!» – думаю. Ведь вы понимаете, ребята, с тех пор, как люди научились пользоваться электричеством, они получали его очень сложно: жгли в печах уголь, торф или нефть, в котлах нагревали воду, водяной пар вращал турбины, турбины вращали якоря электрогенераторов, и уж тут только электричество. И вдруг – бах! – тепло сразу становится электрическим током! Как же это получается? Пошел я в библиотеку. Полистал книги, специальные журналы и вот что узнал: если спаять концы пластинок из разных металлов или, еще лучше, из специальных веществ – полупроводников – вот так, в виде буквы «Л», а потом спай сильно нагреть, то получится термоэлемент. Присоединишь к свободным концам пластинок прибор, и он покажет, что есть электрический ток. Правда, очень, очень слабенький. Заводские термобатарейки устроены по-другому, посложнее.

Иван Дмитриевич достал из своего чемоданчика несколько довольно странных предметов. Один предмет, сделанный из какого-то белого материала, – хрупкая ажурная коробочка продолговатой формы – был разделен поперек десятком перегородок. Фатеев перевернул коробочку донышком вверх. Донышко было наискосок прошито витой белой проволокой.

– Это основа термобатареи, – чувствуя, что вот-вот посыплются вопросы, поспешил объяснить Иван Дмитриевич. – Сделана она из асбеста – вещества, которое не пропускает ни тепла, ни электричества. Эти ячейки на заводе засыпают порошком, обладающим свойством полупроводника, и кладут под пресс. Удар – и получается вот что.

Фатеев показал мальчикам тяжелую коричневую пластинку, от которой с двух сторон отходили проводки.

– Вот вам и готовая термобатарейка. Каждая ячеечка здесь – один термоэлемент. Подробнее я расскажу позже… На заводе, куда я съездил, мне рассказали вот еще что, – продолжал Иван Дмитриевич. – Термоэлемент обладает и еще одним замечательным свойством – обратным действием. Если к его свободным концам подключить источник электрического тока, то место спая нагреется, а свободные концы останутся холодными. Видели холодильники? Так вот, некоторые из них устроены как раз по этому принципу.

– Здорово! – не удержался Коля.

– Слушайте дальше, – продолжал Иван Дмитриевич. – На заводе главный инженер сказал мне, что всеми этими самыми полупроводниками и термоэлементами занимается специальный институт Академии наук – Институт полупроводников. Хотел поехать туда, но оказалось, что он находится не в Москве, а в Ленинграде. Мне посоветовали познакомиться с его работами по книгам. Ну, здесь чистая фантастика! Ученые думают, как построить термоэлектрическую атомную электростанцию. Или, например, солнечную электростанцию в доме! Крыша обычного дома покрывается специальным составом. Очень, очень тонким слоем. Днем крыша собирает солнечное тепло и превращает его в электрический ток. Электричество накопляется в аккумуляторах и потом используется для освещения и отопления. Аккумуляторы дают энергию для холодильников, радиоприемников, телевизоров и пылесосов.

И вот слушайте, что я придумал. А что, если термоэлектрическим – маленькой электростанцией – будет каждый кирпич, выпускаемый на нашем заводе? Вы представляете? Каменщики строят дом и, прежде чем заливать кладку цементом, специальными крючочками-проводничками соединяют каждый кирпич. Дом построен. К электрической цепи, образовавшейся в стенах, мы подключаем ток. Зима. Ток идет в одном направлении. Нагреваются внутренние стены и охлаждаются внешние! К черту паровое отопление! Или лето. Тридцатиградусная жара. Переключаем направление тока. Прохладно теперь внутри дома.

Глаза ребят загорелись.

– Или вот, – продолжал Фатеев, – из электрических кирпичей мы складываем обычную печку в самом отдаленном колхозе. Печка топится. На ней кипятится чай, варятся суп и каша. Но, кроме того, печка питает электрические лампочки, радиоприемник, электродоильный аппарат!

А если в селе есть другой источник постоянного электрического тока, то летом печка – холодильник!

И мало того. Из специальных электрических кирпичей мы строим домну. Домна варит чугун, и домна – электростанция! Ведь это же все, ребята, можно сделать? Можно. Глядите! Горит моя лампочка? Горит!

– Светлая голова у тебя, Иван! – Василиса Федоровна обняла мужа и поцеловала в лоб.

– Ну, а когда же мы такие кирпичи делать будем? – протянул Коля.

Иван Дмитриевич обнял мальчика.

– Уж больно быстрый ты, Колька! Когда ж мне этим заниматься? Бывает свободное время – ковыряюсь, вымудриваю. Главное же для меня – работа, завод. Я ж не свободный кустарь: хочу – зажигалки делаю, хочу – кирпичи. Я организованный рабочий. Вот так!

Фатеев провел пальцем по Колиному носу.

– А кирпичи как же?

– Подлечу ногу и тогда… – Фатеев подмигнул ребятам.

– Мальчики! – донеслось из кухни. – А ну, живенько гулять! Хватит отцу надоедать!

Глава вторая

Сначала ребята шли молча. Потом Коля сказал:

– Что, у отца нога сильно болит?

– Сильно, – подтвердил Вася. – Слышал я, как отец сегодня ночью мучался.

Вечером, после ужина, у Ивана Дмитриевича заныла коленка единственной уцелевшей правой ноги. «И с чего бы то? – думал Фатеев, растирая коленную чашечку. – Может, застудил?»

Стиснув зубы, Иван Дмитриевич приподнялся, надел протез на ногу, закурил и вышел во двор. Иван Дмитриевич ходил по освещенному луной двору и старался найти причину внезапной боли: «Похоже на то, как у меня было после ранения, после того как отрезали левую».

Ивану Дмитриевичу вспомнился фронт, госпиталь, расположенный в имении богатого польского помещика, врачи, сестры, санитарки. Он вспомнил, как после ампутации левой ноги у него заболела правая. Эту болезнь врачи называли «остеомиелит».

Иван Дмитриевич с трудом поднялся на крылечко, держась за стенку, проковылял по коридору и вошел в комнату.

«Лучше лечь. Может, стихнет». Фатеев тихонько поставил костыли, присел на кровать, но, неловко повернув правую ногу, застонал. Василиса Федоровна спит чутко. Она быстро поднялась и села на стул рядом с кроватью мужа.

– Я же вижу, что ты места себе не находишь. Что болит? Нога?

– Заныла.

– Ты, Ваня, с этим не шути. Болезнь у тебя была дрянная. Остерегайся последствий.

В этот момент проснулся Вася. Родители говорили шепотом, но из обрывков фраз Вася понял, что болезнь у отца нешуточная.

Утром, во время испытания электрического кирпича, Вася приглядывался к отцу. Он видел: нет-нет да и пробежит по его лицу едва уловимая болезненная гримаса.

– Болезнь у отца серьезная. Боюсь я за него, – сказал Вася.

Друзья помолчали. Коля вдруг оживился.

– Ты знаешь, Фатей, мне мать трешницу дала. Мы сейчас мороженое на нее купим.

– А Надежда Григорьевна не заругается?

– Что ж ей ругаться? Она насовсем дала.

– Тогда давай. Люблю мороженое. Я бы каждый день по три пачки ел.

Заглянув внутрь тележки мороженщицы и увидев там горку искусственного льда, Вася заметил:

– И эту тележку тоже можно электрическими кирпичами внутри обложить. Правда? Никакого льда не надо. Включил электричество – и пожалуйста.

В этот момент мороженщица пошла разменять у соседней продавщицы сторублевую бумажку, которую ей дал какой-то солидный мужчина. Вася озорно взглянул на Колю, потом на мужчину и взял небольшой кусочек сухого льда, лежавший на коробке с тортом-мороженым.

Мужчина погрозил ребятам пальцем. Вася подмигнул ему, мол, не выдавайте, и ребята как ни в чем не бывало пошли по улице.

Вася достал из кармана записную книжку, вырвал оттуда два листка, свернул из них трубочки, в каждую положил по кусочку льда.

– Закурим.

Ребята дули в трубочки, а из них шел парок. Прохожие стыдили «курильщиков», и это доставляло ребятам немалое удовольствие.

Потом Вася опять стал развивать идею об электрической тележке для продажи мороженого:

– Все можно сделать, Васька. Только мать меня опять к бабке в Уварово отправляет.

– Там здорово. Сам говорил…

– А электрические кирпичи как же? Без меня делать будете?

– Мы тебя подождем, Колька. Обязательно подождем!

Глава третья

– Коля! Коля! Николашка! – летит по деревне.

Голос у Евдокии Семеновны не по возрасту звонкий, молодой.

– Николашка!

«Николашка…» отвечает из дальнего леса эхо.

Но внук не слышит бабушку. Он далеко-далеко, за оврагом, за березовым мелколесьем, за колючим, щетинистым жнивьем шагает по пыльному проселку.

Дней двадцать назад, рано утром, когда бабушка уже ушла на работу, а Коля проснулся, но еще не одевался, в избу постучала Катя-почтальонша.

– Письмо! – крикнула она и, положив конверт на подоконник, пошла дальше.

Почерк, которым был написан на конверте обратный адрес: «Одесса, санаторий № 5, палата № 3, Климов Поликарп Александрович», – Коле был хорошо знаком.

Что могло случиться? Почему вдруг ему прислал письмо классный руководитель?!

Коля разорвал конверт и, присев на лавку около окна, стал читать:

«Дорогой Николай! Вот уже больше недели, как я отдыхаю в санатории, в Одессе. Соскучился я по вас, ребята, и вот решил тебе написать…»

Учитель подробно описывал новые железнодорожные вокзалы, Днепр перед Киевом, море, корабли, стоящие в порту. Учитель писал, что видел китобоев с флотилии «Слава» и поднимался на их огромный белый корабль, рассказывал, что он ходил по лестнице, на которой во время восстания матросов броненосца «Потемкин» была расстреляна демонстрация. Коля, который, кроме Москвы и Уварова, нигде не был, читал письмо как увлекательную книгу.

«Вот Сашке Быкову с Куйбышевгидростроя пишет отец. Он бульдозерист. Но разве сравнить его письма с письмом Поликарпа Александровича!»

Учитель просил Колю написать, как проводит лето, что читает. С кем Коля дружит в Уварове? Есть ли в деревне пионерский отряд?

Коля написал подробный ответ. Отряда в Уварове пока нет, но его можно организовать. Это может сделать их пионерская дружина. Для этого зимой, в каникулы, можно приехать сюда на лыжах. Места в Уварове замечательные. В Уваровской школе маленькая библиотека. Для нее можно собрать книги.

Коле очень хотелось рассказать учителю об электрическом кирпиче, который изобрел Иван Дмитриевич. Но, подумав, он решил: «А вдруг Фатеев не хочет, чтобы знали о его изобретении?!»

Написав учителю ответ, Коля побежал в соседнее село, чтобы отправить письмо.

Коля стоит около окошечка, где принимают заказную корреспонденцию. Он уже написал на конверте адрес и стал дуть на него, чтобы скорее высохли чернила, когда знакомая работница почты спросила:

– Кому это ты, Никифоров, в Одессу пишешь?

– Учителю нашему, Поликарпу Александровичу – ответил Коля, высунул язык и провел им по кромке конверта.

Девушка улыбнулась.

Подходя к своей деревне, Коля подумал: «Интересно, учитель всем ребятам или только мне одному писал?..»

– Коля! Николашка! – донесся до Никифорова голос бабушки, и мальчик во весь дух побежал домой.

Глава четвертая

Время тянулось мучительно долго. В который раз Вася поднимался со скамейки, чтобы взглянуть на часы, но стрелки, словно разомлев на горячей сковородке циферблата, еле-еле ползли. «Еще целых сорок минут ждать!»

Мимо Васи с веселыми криками проезжали мальчишки-велосипедисты, в песочнице копошились малыши; солнечные зайчики нежились на асфальте тенистой дорожки.

А мысли Васи Фатеева далеко-далеко. И вдруг по Васиному лицу скользнула улыбка: по аллее двигалась знакомая долговязая фигура Окунева. Вася встал, откинул назад выцветшие за лето и без того светлые волосы и сделал несколько шагов навстречу.

– Вернулся!

Окунев скучающе и снисходительно протянул руку:

– «Все прошло, как с белых яблонь дым…»

– Что? – невольно переспросил Вася.

– Есенин. Знать надо. Каникулы, говорю, кончились. Опять над книжками протухать! Летом – это жизнь! У нас такая компания была. В теннис резались. Дед для лодки мотор купил.

На Окуневе был спортивный костюм: гольфы, клетчатые носки, сандалеты, тенниска с молнией. Надень сейчас Рем пионерский галстук, он просто бы не вязался с его костюмом, таким необычным для семиклассника. На плече Рема болтался фотоаппарат.

– Давно купил? – спросил Вася.

– Дед недавно подарил.

– Снимать-то уже научился?

– Понимаешь, все как-то некогда…

Вася улыбнулся. Рем становился прежним Ремом, с которым в прошлые годы они делали модель гидростанции, к которому забегал он домой, если не решалась трудная задачка, который радовался и кричал на всю улицу, когда поток воздуха уносил в поднебесье змея.

Рем расстегнул футляр и выдвинул объектив:

– Давай я тебя сейчас сниму.

Вася стал у скамейки рядом с клумбой.

В видоискателе аппарата, куда смотрел Рем, виднелся мальчик в кургузом пиджачке с короткими рукавами.

Окунев нажал кнопку. Вася торопливо пожал руку Рема и сказал:

– Мне пора. У меня отец в больнице лежит.

Придерживая рукой аппарат, Рем широкими шагами пошел к площади. Но потом, вспомнив, что спешить ему, собственно, некуда, приостановился у газетной витрины.

С фотографии на него смотрели веселые каменщики. Подпись к снимку говорила о том, что эти каменщики – друзья, что они очень любят свою работу.

«И что интересного весь день ишачить, кирпичи таскать?» – Рем вспомнил о своих новых друзьях-студентах. Это их слово «ишачить». «Почему они не звонят? Ведь обещали».

Газета сообщала, что юный спортсмен, школьник-девятиклассник, установил новый рекорд: прыгнул в высоту на метр девяносто два сантиметра.

«Подумаешь, рекорд!»

Рем отошел от газетной витрины, разбежался по аллее и, подпрыгнув, сорвал с нижней ветки клена несколько листьев.

– Жених, а как козел прыгаешь, – донесся до Рема ворчливый голос старушки, которая с вязаньем в руках сидела на лавочке.

Рем сделал старухе гримасу и пошел по аллее подчеркнуто степенно.

А в это самое время Вася Фатеев входил в больничный парк, мучаясь мыслью: что скажут сейчас врачи об отце?

Глава пятая

Из Уварова Коля приехал один. Это было днем. Матери дома не было. Коля в дороге проголодался. Он поискал в комнате и на кухне, нет ли чего съестного, и ничего сготовленного не обнаружил. Мать сегодня его не ждала. Написав записку о своем приезде, Коля с куском хлеба выскочил на улицу и побежал к Васе.

«А вдруг кирпичи стали делать без меня?» – на бегу думал он.

Васи дома не было. На ступеньках соседнего крылечка грелся на солнышке дед Савельич.

– Иди-ка сюда, – поманил Савельич Колю. – Небось к Ваське прискакал? Нет их никого. А Иван Дмитриевич захворал, в больницу свезли. Сказывают, здоровая нога гноиться стала. Свищи пошли. Вроде как старые ранения открылись.

– А давно увезли?

– Намедни. Машина приезжала. Свезли в ту больницу, где его Василиса Федоровна работает. Я тоже годов пять назад там с почками лежал.

– А Васька-то где?

– Васька за лимонами побежал. Лимонов Иван Дмитриевич запросил. Васька из магазина прямо туда, в больницу, отправится.

Коля скороговоркой попрощался и побежал в больницу. Обежав несколько корпусов, он, наконец, нашел хирургическое отделение.

– Куда это ты разогнался?! Как будто не знает, что с четырех прием, – остановила его в дверях санитарка.

– Тетя, мне нужно насчет Фатеева узнать, у которого нога гноится, – взмолился мальчик.

– Фатеева? Это насчет мужа нашей сестры из инфекционного, Василисы Федоровны?

– Да.

– Так вроде у нее посветлее мальчишка был. Здесь она. Худо отцу-то стало. Совсем худо. Операцию ему сделали… Ну, пойду мать позову.

Колю зазнобило.

Вдруг в глубине коридора послышался стук каблуков. В халате, наброшенном на плечи, в вестибюль вбежала Василиса Федоровна. Увидев Колю, она бросилась к нему, обняла и зарыдала.

Коля почувствовал, как несколько горячих капель упали ему на шею.

– Это ты, Коленька? А где же Вася? Плохо, очень плохо дяде Ване…

– Не плачьте, тетя Ася, – прошептал Коля.

– Придет Вася, вы, миленькая Мария Ильинична, дайте ему халат и покажите, куда идти, – попросила Василиса Федоровна санитарку.

Каблуки Фатеевой застучали по кафелю коридора. Неожиданно для себя Коля всхлипнул:

– Дядя Ваня умрет… Умрет…

Приоткрылась дверь, и робко вошел Вася. Коля быстро отвернулся, чтобы друг не видел его слез, и пробурчал:

– Васька, возьми халат, иди к отцу… Мать велела. Вот она тебя отведет.

Вася покорно последовал за сиделкой, Коля остался один.

Вернулась сиделка.

– Чего-то не разберусь, – сказала она. – Двое вас у Василисы Федоровны, что ли?

Коля не ответил. Ему представилось, как стоит сейчас Вася около умирающего отца и плачет.

И вот в коридоре раздаются быстрые шаги. В вестибюль вбегает Вася и, всхлипывая, падает на деревянный диван. Плечи его вздрагивают.

– Умрет, умрет папа! – всхлипывает он. – Нет у них в больнице какой-то нулевой группы. А «Скорая помощь» никак не едет. Я им говорил: у меня кровь берите!

– А они?

– Говорят, законом запрещено у ребят брать.

– Значит, из-за этого закона твой отец умирать должен?

Коля гневно смотрит в глубину коридора. Потом хватает друга за плечи, встряхивает и говорит:

– Фатей! Не имеют права! У тебя не хотят брать, у меня пусть берут! Я здоровый! Пойдем, Фатей!

– Пойдем, Колька, – шепчет Фатеев. – Ты даже не знаешь, что я тебе за это сделаю. Я… Я подарю тебе всего Жюль Верна, хочешь, самокат…

Когда мальчики вошли в ординаторскую, Василиса Федоровна сидела, опустив голову на стол, и беззвучно плакала. Рядом стояла какая-то женщина, видимо врач, и кричала в телефонную трубку:

– Вы понимаете? Первое переливание вызвало шок. Больной при смерти. Я не могу рисковать. Мне нужны свежие ампулы. Немедленно!

Врач увидела ребят.

– Вы у меня возьмите. У меня кровь здоровая. Подойдет, – прошептал Коля.

К Коле кинулась Василиса Федоровна.

– Коленька, миленький, родной мой! – шептала она, целуя смущенного Никифорова.

– Ну, берите, – просил Коля, засучив рукав.

Врач погладила Колю по голове, вздохнула и сказала:

– Добрая душа у тебя, мальчик. Но кровь я у тебя брать не стану. Ни у тебя, ни у Васи. Ни у одного мальчика, ни у одной девочки. Для этого существуют сильные люди – доноры… А вы идите домой. Сейчас приедет «Скорая помощь», привезет кровь. Все будет в порядке.

– Папа выздоровеет? – спросил Вася.

Врач не ответила. За окном послышался шум автомобильного мотора, и Василиса Федоровна бросилась к окну.

– Приехали! – воскликнула она, затем обернулась и сказала: – Вам, ребятки, сейчас здесь делать нечего. Я останусь на всю ночь. Поезжай, Вася, к Коле. Переночуй у него. А ты, Коля, объясни все маме.

В ординаторскую вошли работники «Скорой помощи».