Текст книги "Точка бифуркации"

Автор книги: Владимир Дрыжак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Не было команды шевелить, – сказал Зураб. – Была команда слушать.

– Была команда молчать! Так и молчите... В аспекте "Вавилова" я уже провел работу – этим займется Штокман. Поддержку мы ему обеспечим... А то, ишь, взяли моду!

– Остается Сюняев, – заметил я.

– У Сюняева сейчас пока только одна задача: он должен доставить с Марса блокнот Свеаборга и положить его вот на этот стол, – Спиридонов прихлопнул по столу. – Уточняю: вот сюда. Вот здесь, тут вот, между папкой и аппаратом... Тут ему самое место! И пока он тут не лежит, Сюняев будет его везти до тех пор, пока совсем не привезет. Я понятно объясняю?

– Очень доходчиво, Василии Васильевич, – подтвердил Зураб и выразительно посмотрел на меня, мол, не дразни гусей, иначе он никогда не кончит. – Мы оба прониклись пониманием до глубины души.

– Хорошо, что прониклись. А то бы пришлось еще доходчивее объяснять... Да, мужики, блокнот – это, скажу я вам.., мечтательно произнес Спиридонов. – Я хочу его лицезреть. Я, пока не увижу его воочию, не налюбуюсь как следует, не вчитаюсь в каждую строку – не успокоюсь. А увижу и вчитаюсь – все! Ибо данный блокнот – это единственный на сегодняшний день материальный объект в этом деле... А? Как считаете?

– А нас пустят на него посмотреть? – спросил Зураб.

– Вас? Не всех и не сразу. Только самых достойных. Да и то... Короче, я вожделею этот блокнот, и все тут!.. Так.., Спиридонов вернулся в деловую фазу. – Слово предоставляется Гире. Что может сказать упомянутый Гиря по существу упомянутого блокнота? Выступающий готов?

– Готов. Начинать?.. Блокнот очень интересный. С его появлением все дело прояснилось и, как справедливо заметил предыдущий оратор, перешло в разряд простых...

Спиридонов крякнул, но пропустил удар мимо ушей.

– Обобщая информацию, переданную коллегой Сюняевым, легко прийти к следующим выводам. Некоторым совершенно непонятным образом в теле Свеаборга оказалось целых две личности. Взаимодействие их, поначалу не вполне понятное, впоследствии обрело характер ярко выраженного раздвоения личности на две совершенно изолированные. Одна из личностей принадлежала самому Свеаборгу, а другая, судя по всему, Сомову Евгению Сергеевичу, погибшему при аварии "Вавилова".

Спиридонов благосклонно покивал, и я продолжил:

– Характер взаимодействия этих личностей, как явствует из записей в блокноте, определялся тем, что ни в какой момент времени они не могли проявить себя одновременно. Поведение Свеаборга, в основном, определялось личностью Сомова, а личность Свеаборга захватывала сознание только эпизодически, причем, чем дальше, тем реже, пока, в конце концов, не утратила такую возможность вообще. Случилось это примерно за пять недель до физической смерти Свеаборга, то есть перед его вылетом с Марса на Землю. Что делал Свеаборг-Сомов на Земле, мы не знаем. Известно только, что он встретился со своей женой, то есть с женой Свеаборга и...

– А что, – перебил Зураб, – мы можем ее считать женой? С юридической точки зрения?

– Помолчи, Кикнадзе, – строго сказал Спиридонов. – Будут вопросы к докладчику – тогда и встрянешь. Продолжай.

– Собственно, я уже закончил.

– Ага... Чрезвычайно содержательный доклад! Вопросы у докладчику есть? – осведомился Спиридонов. И сам же дружно ответил: – Есть! Что там с женой?

– Судя по всему, с женой взаимодействовала личность Сомова, что и привело к трагическим последствиям. Возможно, Свеаборг возник на какое-то время, и это ее шокировало.

– Похоже на правду... Зураб, ты встретишься со специалистами. Например, с тем же Щипаченко и... Кто там еще?

– Мистер Хитачи, – подсказал я.

– И с ним. Порознь! Расскажешь каждому все с подробностями. Поинтересуешься мнением как экспертов и просто как человеков. Мнения изложишь и положишь вот сюда, Спиридонов показал на место, ранее предназначенное для блокнота Свеаборга.

– Рассказать все? – поинтересовался Зураб.

– Этим все. Остальным – на твое усмотрение. Если они сочтут возможным, пусть завизируют свое мнение личными подписями.

– Можно вопрос?

– Валяй.

– Сюняев доносит, что Свеаборг и Сомов были до "Вавилова" в составе трех экипажей. Это подтверждается документально?

– Это надо проверить. Я сделаю запрос. Вероятно, так оно и есть. Еще вопросы?

– У меня вопрос к докладчику, – сказал я. – Откуда у Свеаборга квалификация геолога?

– А вот это вопрос! – оживился Спиридонов. – Кто будет отвечать?

– Я, – сказал я. – Вопрос к докладчику – он и ответит. Единственный, кто на "Вавилове" имел квалификацию геолога планетолог Сомов.

– Так что, выходит, их там целых трое собралось? Или больше? А? Что молчите?

– Да-а, – протянул Зураб. – Это, я вам скажу!..

Спиридонов, оцепенев, уставился перед собой.

– Нет, мужики, ну раз, ну два, но не три же четыре, пять! Может быть, это мы тут начали понемногу с ума сходить?

– А кто повырывал листы из блокнота? – вдруг спросил Зураб.

– Кто? – повторил Спиридонов и завертел головой, переводя взгляд с меня на Кикнадзе и обратно. – А я, кажется, догадываюсь кто! Сомову и Свеаборгу это, ясное дело, ни к чему. Но у нас есть Калуца, и этот Калуца мне уже надоел. А теперь вопрос: если это Калуца, то для чего он рвал документ?

– Одно из двух, – сказал я. – Либо он хотел что-то скрыть, либо в изъятых листах он обнаружил какой-то интересный материал.

– А зачем рвать? Бери весь – отдай новый.

– Тогда третье. Он подсунул нам цветочки, а ягодки оставил себе. Он нас провоцировал на активность!

– И своего добился, подлец, – буркнул Спиридонов. – Надо эту шайку-лейку выводить на чистую воду...

– Знаешь, Васильевич, – Сказал Кикнадзе задумчиво, – у меня такое ощущение, что никуда мы их не выведем... Их надо не выводить, а с ними надо договариваться.

– А? Ты так думаешь? А ты, Гиря, как?

– Надо, Васильевич, – согласился я, подумав. – Иначе мы еще год будем ковыряться во второстепенностях, а за это время многое может измениться.

– Так... Работать, значит, не хотите... Хотите сотрудничать. Ну-ну... И меня на это толкаете? Вот я вам задам!..

Спиридонов завел обычную волынку с ерзаньем на стуле, произнесением междометий и неопределенных угроз по неопределенный адресам.

– А тогда на кой черт вы мне нужны? Я и сам с ними договорюсь. Но уж тогда, извините, все пряники мне-е, заключил он свой монолог.

– Так ведь и все шишки, Васильевич, твои будут, – заметил я.

– Да? Ты так считаешь? – озаботился Спиридонов. – А нельзя, чтобы шишки вам, а пряники – мне?

– Нет, – сказали мы с Зурабом почти хором.

– Жаль. Ну, тогда что же... Подсиживаете?.. Ладно, когда поделим шишки и пряники, я вам всем шеи намылю!.. Ты, Гиря, не ухмыляйся – тебе больше всех достанется... Все, завтра летим в Сараево. Я, разумеется, еду инкогнито...

"Инкогнито" по фамилии Спиридонов разместилось в кресле стратоплана и немедленно завело шашни одновременно с бортпроводницей и двумя юными девицами в смежном ряду. Оно рекламировало себя, как мужчину в самом соку, предлагая райское блаженство в тихих и тенистых садах под оливами, смоквами и цитрусовыми всех видов.

– Васильевич, а как ты думаешь, смоква – это растение или животное? – поинтересовался я, улучив момент.

– А что? – спросил Спиридонов шепотом, – я что-нибудь брякнул? Все ведь под смоквами...

Он с деланным испугом оглянулся на бортпроводницу.

– Нет, так, в целом, ничего. Но возраст, а точнее, разница – удручает.

– Х-ха!.. Много ты понимаешь в разницах... Да был бы я помоложе – хо-хо! Ты не смотри, что у меня одно ухо выше другого. Когда я летал на линии Земля-Луна...

Историю про линию между Землей и спутником влюбленных я слышал уже раз сто, поэтому рассеялся до конца полета у предоставил Спиридонову донжуанствовать на свой страх и риск.

Самое интересное, что в космопорте города Сараево нас встретили, отвезли в шикарный, как выразился Спиридонов, "отель" и разместили в апартаментах умопомрачительной роскоши.

Когда я поинтересовался, что все это значит. Спиридонов заявил:

– Да тут, понимаешь, у них прошел слух, что мы с тобой какие-то страшные инспекторы, будем чистить всех в хвост и в гриву. Вот они и стараются нас заранее подмаслить.

– А мы действительно будем их чистить?

– А как же! Служба Общественной безопасности в лице Чарли Пауэлла вручила нам полномочия инспекторов упомянутой Службы на предмет выявления злоупотреблений в сфере применения наркотических веществ и психотропньк препаратов. Мы, Гиря, теперь грозная сила!

Утром, следующего дня Спиридонов куда-то исчез, поручив мне договориться с Калуцей о встрече и встретиться лично с Сомовым. Сомова я нашел по видеофону достаточно быстро и договорился о совместной, трапезе на его площадях во время обеда.

В час пополудни я прибыл на его квартиру. Меня встретила Мариша.

– Здравствуйте, Петр Янович, мне позвонил папа и сказал, чтобы я вас развлекала.

Я смутился. Мне было как-то неловко оставаться с ней наедине после эпизода в кабинете Сомова. Я словно бы заново переживал все перипетии нашего общения, Мариша это заметила и сама помогла выйти из сложного состояния, в которое я попал служебным порядком и не по своей воле.

– Вчера звонил Володя, – сказала она и покраснела, предупредил, что вы приедете... Он часто звонит... Знаете, прошлый раз все как-то вышло неловко. Меня папа отругал...

– За что? – удивился я.

– Он сказал, что вы хотите ему помочь, а я путаюсь под ногами... Я ведь понимаю, что теперь... Они тут собираются, как заговорщики, но ведь так нельзя. Если уж это случилось, то надо, чтобы все как-то прояснилось.., чтобы из этого не делали тайну...

– Да, пожалуй, – осторожно согласился я. – Надо, чтобы это стало проблемой. Тогда можно привлечь специалистов и начинать ее изучать. А так – просто глупо...

– Да, – обрадовалась Мариша, – вы правильно сказали. Просто глупо делать вид, что ничего не случилось. Мы – как страусы...

– А что, Володя – он хвост не распускает? – переменил я тему.

– Распускает. Ругает ваше поколение. Мы, говорит, не позволим бюрократизировать общественную жизнь.

– Он так говорит? – удивился я. – Лихо!

Мариша улыбнулась.

– Он мне уже предлагал руку и сердце.

– Что ж, темпы, так говорится, молодецкие. Но ты имей ввиду, что он уже был влюблен, три раза. Где гарантии...

– В таких делах все зависит от женщины, – сказала Мариша, делая вид, что озабочена приготовлением обеда.

– Да?

Я даже не нашелся, что ответить. Знать бы мне в ее года, что от чего зависит... Да, это для Вовки, вне всяких сомнений, очень важное знакомство. С далеко идущими последствиями.

То, что было сказано вслед за этим, повергло меня в бездну изумления.

– Знаете, – сказала Мариша, – мы с Володей договорились, что я рожу ему ребенка. У нас хорошее соответствие признаков. А остальное – как получится.

Наверное, после этих слов я выглядел несколько глуповато. И долго не мог придумать какой-либо тезис в качестве связующего для продолжения беседы. Но я его таки придумал!

– Мариша, ты так просто об этом говоришь! Но нельзя же, в самом деле, изготавливать детей по плану.

– Я разве сказала "по плану"? И потом, почему нельзя? Почему можно обедать по плану, а детей рожать, как бог на душу положит?

– Но дети ведь очень хорошо чувствуют, что за взаимоотношения складываются между родителями. И каково им будет знать, что они появились на свет божий, как следствие холодного расчета?! Что кто-то вычислял их заранее?

– Может быть, вы и правы. Но, наверное, детям небезразлично, случайно они были зачаты или, наоборот, являются продолжением каких-то закономерных процессов, которые, быть может, и являются сутью того, что называется связью поколений. А иначе получается, что одно поколение уходит, не закладывая в следующее никаких своих устремлений, а другое возникает случайно, перечеркивая этой случайностью все прошлые связи.

– Знаешь, я все-таки полагаю, что связь между поколениями осуществляется через воспитание...

– Наверное, Но ведь человек стремится по возможности уменьшить влияние случайности на свою жизнь. Почему же он не должен делать этого в отношении самого главного своего предназначения – продолжения рода человеческого?

Я был просто потрясен рассудительностью этого ребенка! Единственное, что оставляло место для сомнений, это то, что рассудительность неравнозначна уму. Хорошо, что в этот момент появился Сомов, иначе я погряз бы в сомнениях, а это мне в данный момент было совершенно ни к чему.

– Так вы уже начали? – возмутился он. – А я? О чем идет разговор?

– Да вот, понимаешь, – сказал я, – они тут с Вовкой затеяли родить кого-нибудь, а я...

Вообще говоря, я хотел сбить Сомова с курса и подготовить почву для наступления. А заодно, грешен!, сбить спесь со своей будущей невестки.

Ни то, ни другое мне не удалось.

– Уже решили? – поинтересовался Сомов деловито. – Быстро, однако. Но, в принципе, дело хорошее. Чего, спрашивается, тянуть. Сделал дело – гуляй смело! А то потом в тридцать пять спохватываются, и возраст, и здоровья нет ни черта... Или ты против?

– Я-то что – мое дело сторона.

– Сторона, говоришь? Ну-ну. Они родят и сунут деду воспитывай. А сами смоются в космические дали...

– Вот видишь, папа, у тебя сложился стереотип, свойственный всему вашему поколению. Для вас сначала бездны познания, а дети потом. А надо, чтобы дети стояли впереди всего остального.

– Ты, Мариша, у меня умница! Именно так и никак иначе. Но на первый план я бы, все же, выдвинул регулярность принятия пищи. Хотя бы временно...

Мы очень недурно пообедали, после чего я опять был приглашен в кабинет. Разговор начал Сомов.

– Ну, что? По делу или как?

– По делу, разумеется. Но для начала кое-какая информация.

– С Марса? Свеаборг?

– Да. Он умер.

– Расскажи.

Я рассказал все с деталями.

Сомов не проявил никаких эмоций. Только сделался печален и как-то, я бы сказал, по-особому торжественен.

– Ну что же, – сказал он, – теперь ты знаешь, что имеешь дело с монстром... И какие вывода сделаны на базе полученных сведений? Если, конечно, не секрет.

– Выводы далеко идущие. Спиридонов прибыл сюда для встречи с Калуцей. Я его сопровождаю.

– Да? – изумился Сомов. – А как же реноме?

– А что реноме? С ним все в порядке. Мы делаем свою игру.

– Вот так?.. Интересно...

– Собственно, я имею полномочия – не явно, разумеется, но это предполагалось – поговорить с тобой начистоту.

– Со мной? А почему со мной?

– Мы опасаемся, что с тобой произойдет нечто подобное тому, что произошло со Свеаборгом.

– Та-а-к!.. Хотя, пожалуй, разумно с вашей стороны это предположить... Хорошо, начистоту, так начистоту. Нет. Со мной это УЖЕ не произойдет. Если, конечно, исключить какую-нибудь нелепую случайность.

– Почему ты так уверен?

– Дело в том... Да, – Сомов выпятил нижнюю губу, раздумывая. – В общем, если провести аналогию, то Свеаборг неудачный эксперимент, а я, так сказать, удачный.

– То есть, что?.. – я постучал пальцем по виску. – Вы там, у себя, нашли общий язык?

– Да, где-то, как-то.., – Сомов улыбнулся. – Во всяком случае, не конфликтуем.

Я откинулся в кресле и выразительно на него посмотрел.

– Что? – забеспокоился он, – что-нибудь не так?

– Да нет... Просто не укладывается в голове. Неужели это возможно? Ну, Свеаборг еще туда-сюда. Они там по очереди... А ты, то есть вы?.. Или ты?

– Я, – Оказал Сомов. – Теперь уже я.

– И как ощущения?

– Фантастические! Спорим до драки по любому поводу... Шучу, разумеется. В общем, ничего особенного, как выясняется. Образовалось нечто среднее, хотя, разумеется, жизненный опыт и, так оказать, духовный багаж... Калуца меня истязает, враг, все пытается обнаружить задатки гениальности или чего-то сверхинтеллектуального.

– И обнаруживает?

– Редко. Дело в том, что ему не с чем сравнивать. Он неплохо знал старшего Сомова, а вот младшего – не успел... И теперь локти кусает.

– Послушай, – взмолился я, – ну ты бы хоть на пальцах объяснил, как вы это сделали?

– Не могу.

– Враг! – сказал я.

– Ну что ты... Ни в коем случае! Я бы с открытой душой и легким сердцем, но, во-первых, я и сам толком не понимаю, как это удалось – так, внешний антураж и кое-какие обрывки ученых бесед между Шеффилдом и Калуцей. А во-вторых, – Сомов сделался серьезен, – ты ведь, наверное, понимаешь, что все наши делишки очень плохо вписываются в существующее законодательство об охране прав личности. И до тех пор, пока не появится правовая база, допускающая такого рода вещи, я не имею права даже вякнуть о технологии нашего эксперимента. И не вякну – не проси. Завтра целая орда бородатых юношей начнет уединяться с целью познания тайн психики. Ты этого хочешь? Я не уверен, что эксперимент легко воспроизводим, но вот Калуца мне сказал, что такого рода вещи случались и раньше, только те индивидуумы, которые.., ну, ты понимаешь.., они сочли за благо не афишировать... Например, в этом плане очень подозрительными кажутся некоторые исторические личности – Леонардо да Винчи или, скажем, тот же Эйнштейн. Да и Христос на подозрении...

– Но ведь шила в мешке не утаишь!

– Это понятно. Но ведь надо успеть изобрести какие-нибудь тормоза. Чтобы общество могло контролировать... Откуда ты знаешь, может быть, я для него опасен.

– А ты? Сам-то как думаешь?

– Да черт его знает! Пока, вроде, не заметно. Но на всякий случай у меня в воротнике зашита ампула с ядом.

– Шутник! – буркнул я.

– Шутник.., – повторил Сомов рассеянно. – Шутки шутками, но у меня действительно в столе лежит инъектор с изрядной дозой снотворного. Калуца велел в случае чего не дразнить гусей. И Маришу проинструктировал.

– А она.., она в курсе?

– Разумеется. Приятель твой – молодец. С Маришей все было непросто.

– Я передам, – пообещал я.

– Этого и боюсь. Догадливы все стали не в меру. И особенно в вашем ведомстве. Тут недавно со мной связывался один... Рыжий такой, бодрый.

Я насторожился.

– Рыжий? У нас нет рыжих. Одни серые.

– Ну, тогда разберитесь, кто он такой. По-моему, ирландец. Спиридонова вспоминал и тебя тоже, в контексте... Что, не ваш?

– Н-нет, – пробормотал я. – Слушай, Сомов, надо быть разборчивее в связях!

– Сам-то ты кто? На кого работаешь?! Пока Спиридонова не предъявишь, я вообще тебя не знаю.

– Вот я его и привез на рандеву с Калуцей. С серьезными намерениями.

– Чихал Калуца на его намерения.

– Но-но! Не шибко... Спиридонов – это тебе не какой-нибудь ирландец. У наго полномочия изо всех карманов высовываются. Скрутит, свяжет и к ногтю!

– Он что, большая шишка?

– Недопонял. Ты не знаешь, кто такой Спиридонов?

Сомов фыркнул и сказал пренебрежительно:

– А зачем мне знать? Я знаю, что есть какой-то Спиридонов, который всех нас хочет вывести на чистую воду...

– Спиридонов – начальник следственного отдела сектора безопасности ГУКа. Все, что касается космоса и безопасности – его.

– Да, большой человек, – согласился Сомов, – нам не чета.

– Вот то-то же. Так когда встречаемся? Давай, как-нибудь, завтра, по-хорошему соберемся.

– Возражений особых нет, но надо с Калуцей сговориться. Он мужик норовистый.

На том мы и порешили, после чего я убыл в "отель" дожидаться звонка Сомова. Он позвонил через пару часов и предложил встретиться завтра с утра на его квартире. Калуца будет точно, а Шеффилд – предположительно.

Спиридонов появился поздно вечером. Настроен он был, как я понял, весьма благодушно, заказал какой-то замысловатый ужин и бутылку, как он выразился, "бордо". Я, правда, уже поужинал, но Спиридонов, узнав об этом, заявил, что считал меня до сих пор человеком порядочным, а теперь вынужден ревизовать свое мнение.

– А ты можешь прогнозировать, к каким выводам я приду, если выпью бутылку один? Это не твоих интересах, – сказал он.

Пришлось идти на попятную.

Уже в процессе разливания и закусывания, я выяснил, что Спиридонов весьма расположен поговорить.

– Вот вы, молодежь, не любите с нами, со стариками, общаться, а зря. Чем старше человек, тем он больше нуждается во внимании и дружеском участии. Возраст – не тетка, ума не прибавляет, но, – он воздвиг передо мной свой знаменитый указующий перст, – но возраст делает человека мудрым. А что такое мудрость? А? Мудрость – суть умение находить равновесие между собой и миром... Закусывай, закусывай... Оно хоть и "бордо", но действует аналогичным образом... О чем, бишь, я?..

– О мудрости, Васильевич, – напомнил я.

– Д! Вот!.. И что я о ней выразил?

– Что она – суть умение и равновесие.

– Да?.. А что? Как считаешь?

– Что-то в этом есть, – сказал я глубокомысленно. – Но что именно – неясно.

– Ишь, чего захотел! Чтобы сразу – и ясно. Не-ет, ты поживи с мое, побегай, покрутись, а потом все прояснится.

Следует отметить, что при этом Спиридонов вовсю работал челюстями, доедая не то шашлык, не то жаркое. Ел Спиридонов очень основательно, самим процессом вызывая к себе уважение.

– А что, Васильевич, при твоей комплекции, должно быть, наша цивилизация на тебя немало харчей потратила?

– Да уж, – согласился он. – Но я-то их не зря расходую, как считаешь?

– Неясный баланс, – сказал я раздумчиво. Многофакторный. Но что непонятно: как это ты, Васильевич, при своей сидячей работе не растолстел?

– А? – Спиридонов уставился на меня, хлопая белесыми ресницами. – Что ты тут несешь! Не сидячая, а мозговая, то есть умственная... Не уважаешь ты, Гиря, начальников, нет, не уважаешь. Расслабился – и вот результат... Расслабился?

– Да, блаженная истома, все плывет и тает... Интересный сегодня день. С утра я выслушивал тезисы подпирающего поколения, а ближе к вечеру уже подпираемого.

– А кто там подпирающее?

– Дочь Сомова.

– Так, докладывай. Указание выполнил?

– Так точно, – отрапортовал я. – Завтра утром на квартире Сомова коллоквиум. С их стороны обещан Калуца и, отчасти, Шеффилд.

– А почему на квартире? У Калуцы что, кабинета нет? Тоже мне.., – забурчал Спиридонов. – И что значит "отчасти"? Полшеффилда, что ли?

– Его присутствие под вопросом. Но нам, видимо, и одного Калуци хватит.

– Так.., – Спиридонов задумался. – В приватном, говоришь, порядке? А что – это даже забавно... Только давай так: сегодня расслабляемся, а завтра – ни боже ты мой!

– В смысле спиртного?

– В смысле вот этого, – Спиридонов постучал себя по черепу где-то в районе уха. – Что с Сомовым?

– Сомов в порядке. Бодр. Достиг с ним взаимопонимания.

– В каком смысле?

– Он сознался.

– В чем сознался?.. Слушай, Гиря, долго я еще буду тебя за язык тянуть? Ну-ка, докладывай по форме!

Я вкратце передал смысл нашего разговора с Сомовым и, дополнительно, изложил тезисы, обсужденные с Маришей.

– Ага-а.., – сказал Спиридонов. – Вот тут ты просто молодец. Хвалю. Это убедительно, хотя к делу и не пришьешь... А Сомов, значит, про тормоза... Ты смотри, что делается!.. Ну, и что теперь? Как будем себя вести?

– Будем исходить из факта, – сказал я твердо.

– То есть будем считать данный факт соответствующим действительности? Боязно! А вдруг они нам мозги запудрили? Как думаешь?

– Тут хоть задумайся. Да и зачем им было затевать всю эту канитель? Какой смысл нас дурачить? А Свеаборг – это ведь не шутка. Человек умер...

– Про блокнот речь была?

– Нет. И про то, что делал здесь Свеаборг, я разговор затевать не стал. Не та была атмосфера. Все же, Васильевич, мы с Сомовым как-то сблизились, и я стараюсь вести себя тактично. Нельзя же каждый раз из-за угла бить по голове.

– Правильно, – согласился Спиридонов. – Теперь пора выходить из плоскости собственно расследования в пространство соответствующих выводов и приступать к формированию политики. Тут, Гиря, у нас слабина. Нам бы в отдел этого Калуцу заманить – башковитый мужик. Вишь ты, какую кашу заварил. И не зря... А что там за ирландец у Сомова?.. Кстати! – Спиридонов вдруг посерьезнел и заерзал в кресле. – Он кто?

– Не знаю.

Я почему-то ощутил себя виноватым за то, что не знаю, что за ирландец возник в окрестности Сомова.

– Так вот, Гиря, это уже второй ирландец. Ты уж меня извини, старого, но я тут держу своего человека поблизости от этой компании. Выявляю связи. Но вот твоего ирландца он не засек. Он другого засек, и знаешь, от кого тот приставлен? От наших смежничков из отдела прогнозирования!

Отдел прогнозирования принадлежал нашему же сектору и занимался вещами удивительными. Он занимался следами пришельцев, если таковые где-либо обнаруживались – правда, до сих пор еще ни одно сообщение не подтвердилось. Он же занимался разного рода таинственными случаями из космической практики, как то: бесследные исчезновения судов и грузов, аномальные физические процессы и явления природы на планетах и космических трассах, а также массовые психические аномалии. Таким образом, отдел прогнозирования был создан и функционировал в соответствии с представлением о существовании вещей, хотя и иррациональных, но, тем не менее, потенциально возможных и опасных для судеб земной цивилизации.

По роду деятельности я сталкивался с представителями этого отдела и даже несколько раз участвовал в совместном расследовании. Более того, в одном из подразделений отдела работал мой старинный приятель, с которым я, правда, не виделся уже года два.

Лично у меня о работе данного подразделения сложилось негативное мнение. По-моему, там собрались люди двух родов: бездельники и чудаки. Содержание и поддержание деятельности бездельников я не склонен оправдывать. Иное дело – чудаки. Они, во-первых, украшают мир. Во-вторых, развлекает обывателей. А в-третьих, они, правда, редко – один раз на миллион – обнаруживают в нашем мире вещи, переворачивающие его вверх дном. В целом же, всегда полезно иметь под рукой людей, готовых к участию в любой комиссии. Лучший способ успокоить общественное мнение, взволнованное каким-нибудь из ряда вон выходящим случаем, – создать комиссию и объявить, что как только она закончит работу, так немедленно объявит результаты и все всем разъяснит.

– Забавно, – сказал я.

– Не то слово! – поддержал Спиридонов. – Меня другое волнует: кто этих гавриков назюкал? И, главное, с какой целью?

– Мне это не очень нравится, – заявил я. – Понимаешь, Васильевич, прогнозисты.., а кстати, почему их так назвали, не знаешь?

– Обязательно знаю. Лозунг был такой: предупреждать человечество о грозящих опасностях, исходящих из космических бездн. Это потом они исподволь подгребли под себя всю оккультную тематику. Да никто и не возражал. Разные все же попадаются случаи. Я вот помню... Ладно, ну их к черту! Что там тебе не нравится?

– Мне не нравится вот что. С их подачи данный инцидент очень легко выставить в трансцедентной оболочке. Дескать, вот, мол, очередная тайна воздействия космоса на психику человека. И Калуца с Шеффилдом отходят на задний план. А с космоса взятки гладки. Тогда вроде бы и проблемы не существует. Ну, да, на космических трассах всякое может быть – у нас-то на Земле все в порядке. И нечего суетиться!

– А? – Спиридонов покрутил носом. – Верно мыслишь! Я как-то не скумекал... Молодец! Ну-ка разлей еще по одной... Ты смотри, что получается. Обкладывают со всех сторон. Заметь, не мешают, не суют палки в колеса, а пытаются блокировать выход проблемы на солидный уровень. Давай еще подумаем. Давай вообще взглянем на дело с общечеловеческих позиций. Ты помнишь, что Шеффилд тебе наговорил? А допустим, он прав. Тогда следует принципиально менять подход к решению любой проблемы. Есть проблема – подбираем, так сказать, коллектив, связываем все личности в одну и вырабатываем оптимальное решение. Что тогда? Понятно. Не нужны все эти многочисленные конторы, советы, комиссии, ГУКи и прочее. Но, самое главное, не нужны начальники. Начальника не нужны вот в чем дело! Ведь для чего они сейчас необходимы? А они необходимы. Для чего?

– Принимают решения и несут ответственность, – твердо сказал я

– Верно. А что такое ответственность?

– Это когда знаешь, что дадут по шее, если что не так.

– Во-от! И смотри, что получается. Вот есть начальник он один. И вот есть много исполнителей. Если исполнители уверены, что некоторое решение оптимально, они его и без начальника примут к исполнению. Начальник же необходим только тогда, когда явно хорошего решения нет. Тогда он берет первое попавшееся, дает указание, предписание, постановление, указ, приказ и так далее, после чего решение воплощается в жизнь. Одновременно он берет на себя ответственность. Но ответственности – вещь, сама по себе, иллюзорная. Всегда можно сослаться на нерадивых исполнителей – раз. Можно сослаться на обстоятельства – два, и покаяться – три. Пожалеют, скажут, мол, что же, он тоже ведь человек, а человеку свойственно ошибаться. Теперь еще взяли моду голосовать. Называется – коллегиальность принятия решения. Соберутся начальники, устроят базар, проголосуют, подпишут, напишут особой мнение – и дело в шляпе. Но, извини, кто сказал, что десять дураков примут лучшее решение, нежели один мудрец? Нужен мудрец, а есть десять дураков. Шеффилд и говорит: я знаю, как из десяти дураков сделать одного мудреца. А ему говорят... Что ему говорят?

Спиридонов размышлял вслух, и меня захватил этот процесс. Я даже подумал, что, вероятно, Шеффилд прав уже потому, что когда люди не говорят, а думают вслух, образуется тот самый информационный канал, объединяющий их в некую сверхличность. Ничего здесь нового нет, просто он придумал, как это сделать эффективно. А Спиридонов уже давно пользуется таким способом для принятия своих решений.

– А ему говорят.., – повторил я, – начальник ему говорит: а кто будет нести личную ответственность за принятое решение?

– Вот так?! А Шеффилд в ответ?

– А Шеффилд ему в ответ: никто. Потому что, если будет принять плохое решение, и наступят последствия, нести ответственность поздно. Надо думать, как ликвидировать это последствия.

– Так-так! А начальник?

– Начальник молчит. Он-то знает, что Шеффилд прав. Ответственность – это возможность наказания. То есть попытка стимулировать нерадивых будущей поркой. Но "сверхличность" Шеффилда и не надо стимулировать. Она отвечает за свое решение своим существованием. Ведь если решение будет плохое, то ее не захотят создавать еще раз сами компоненты.

– Да, пожалуй, что и так, – задумчиво согласился Спиридонов. – Но для нынешнего начальствующего состава Шеффилд опасен не самой этой идеей. Может быть, в нее толком никто и не верит. Опасность в другом. Что любит начальник? Ну, думай, не сиди!

– Начальник любит... Хм... Да мало ли...

– Вот этого начальник не любит... Странно, Гиря, сколько лет ты у меня в подчинении, а не знаешь. Плохо мы еще работаем с кадрами...

– Начальник, Васильевич, любит, чтобы ему смотрели в рот, – наконец сообразил я.

– Ну, вот же, ведь можешь, когда захочешь!.. А для того, чтобы тебе смотрели в рот, ловили каждое твое слово и исполняли твои повеления неукоснительно, необходимо иметь авторитет. Это такая штука: Такая тонкая штука – ее копят годами. Любое решение авторитетного лица уже потому верно, что его никто не осмелится подвергать сомнению. И вот что я думаю, хоть ты меня убей: кто-то понял, что идеи Щеффилда могут подорвать веру в эффективность существующих структур власти. Сейчас им альтернативы никто не видит, а ежели увидят – это, брат, чревато! В истории такие случаи случались. Я так скажу – а я в историях ковыряюсь последнее время – все общественные катаклизмы случались из-за этого. Я вообще, Гиря, последнее время начал шевелить мозгами. Хочешь узнать, что я нашевелил?