Текст книги "Точка бифуркации"

Автор книги: Владимир Дрыжак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Или, – сказал Сомов. – Сначала была первая часть, а уж потом двигатель разлетелся в прах.

– После первой кто-то пострадал?

– Да. Погибли трое, а мой однофамилец получил дозу облучения.

– Но "Вавилов" сохранял, так сказать...

– Нет. Мы лишились всех средств связи и навигации. Судно было неуправляемо. Мы не могли даже примерно определить траекторию. Вообще говоря.., мы были обречены.

– И тогда?

– И тогда мы, если можно так выразиться, устроили маленький ядерный взрыв в космосе. Вспышку заметили, на счастье довольно близко дрейфовала "Генуя", они нас и выудили из обломков.

Про "Геную" я был в курсе, но то, что взрыв был устроен намеренно и не подозревал. Черт бы не побрал этого Спиридонова!

– Скажи, а вас могли бы обнаружить, если бы вы не устроили взрыв?

– Шансы, как потом выяснилось, были. И даже весьма приличные. Но мы не могли рисковать. Нам нужно было сто из ста.

– Почему?

– Кто-то из нас должен был вернуться на Землю.

– Кто именно?

– Безразлично. Хотя лучше всего, если бы вернулся Калуца.

– Почему?

– Так оптимальней. Вышло совсем хорошо, вот только... Сомов.

– Он погиб во время взрыва?

– Нет, до того.

– Умер?

Сомов глянул на меня в упор. Я даже удивился той искре неприязни, которая промелькнула в его глазах.

– На этот вопрос я ответить не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– А на этот вопрос я отвечать не хочу.

– Хорошо. Как же вам удалось уцелеть при взрыве?

– Очень просто. Мы с Калуцей отсиделись в спасательном боте неподалеку, а Свеаборг...

– Он находился... в судне? Или на судне? Как правильно?

– Он находился на борту "Вавилова".

– А разве нельзя было сделать так, чтобы все произошло автоматически? С задержкой во времени, чтобы вы успели удалиться на безопасное расстояние?

– Вероятно, можно было. Но – время! И нам нужна была стопроцентная гарантия.

– Свеаборг сам решил остаться?

Щека у Сомова дернулась.

– Ты полагаешь, что такие вопросы можно задавать?

– Да, – сказал я, – извини...

– По-моему, мы исчерпали тему. Вряд ли я смогу сообщить тебе еще что-либо интересное. И вряд ли все остальное имеет значение. Этого достаточно.

– Достаточно для чего?

– Для тебя.

– Ты полагаешь?

– Убежден.

Он убежден! А я вот что-то не очень. Ладно, посмотрим...

– Последний вопрос. Очень хотелось бы узнать, как вам удалось сделать из ядерного реактора взрывное устройство. У меня, видишь ли, сын сдает за третий курс "ядерные двигательные установки". И он, между прочим, тоже планетолог.

– Приятно слышать... Так вот это и есть главный секрет фирмы. Только специалист может оценить все изящество решения!.. Сыну передай привет и скажи, чтоб не валял дурака. Потом может оказаться весьма кстати.

– Передам. С этим покончили. Теперь давай перейдем к другой теме.

– Как?! А я думал, ты уже закруглился.

– Э-э, брат, не спеши... Ты меня еще плохо знаешь. Семь потов сойдет.., – произнес я шутливо.

У меня были свои резоны. Теперь я собирался перевести разговор на него самого, а такие беседы лучше идут в жанре легкого юмора.

– Семь потов? Ой ли? А не семь шкур?

– Нет-нет, боже упаси. Больше двух за раз не дерем. Гуманисты!

– Вы-то гуманисты? Знаю я вас, гуманистов...

Он давал мне понять, что вполне настроился.

– Слушай, Володя, – сказал я доверительно, – а вот эта твоя болезнь... Может что-нибудь расскажешь?

– Могу, почему же нет. Но, думаю, Щипаченко тебе все уже выложил.

– Нет, я серьезно. Ты помнишь, что было с тобой до этого... м-м-м, восстановления.

– Сейчас помню, а тогда, в первые дни, – очень смутно. Лица, сцены – смутно.

– Ты утверждал, будто являешься тем, вторым Сомовым. Щипаченко заявил, что до того ты помнил многие подробности его биографии.

– Ну, мы с ним часто общались. Как-никак почти полтора месяца, просидели в одном трюме.

Теперь он играл. И имел право. Мы ведь настроились на шутливую волну. Полтора месяца просидели... Где? На "Вавилове" или в клинике? В клинике он пробыл пять месяцев.

– А сейчас в тебе ничего не осталось от того Сомова?

– Если хорошо покопаться, то можно откопать. Вот они, Сомов показал на дверь, – и копают. Спроси.

Все. Он сворачивает беседу. Что ж, и на том спасибо.

– Где сейчас Свеаборг, знаешь?

– Да, вроде, где-то на Луне. Или на Марсе. Калуца говорил, что он еще не совсем здоров... Сильно его поломало, так что он теперь должен в слабом поле тяжести кости отращивать.

– Ты с ним встречался после того?

– Да. После возвращения я с ним встречался, хотя и не должен был встречаться.

– Да почему же? – искренне удивился я.

– Потому что, – сказал Сомов серьезно. Причем, сказал так, как будто эта фраза сама по себе должна была все объяснить.

– Есть смысл беседовать с Калуцей?

– Смысл есть во всем. А с Калуцей ты просто обязан встретиться. Сначала с ним. а уж потом вали на Луну или.., где там нынче Свеаборг обитает?

Сомов безусловно знал, где сейчас Свеаборг. Но почему-то не хотел этого знать. Или даже считал, что не должая знать и хотеть. Почему?

Мы поговорили еще о том о сем, причем я лишний раз отметил, что испытываю к нему симпатию. У него, как выяснилось, была дочь в юношеском возрасте, так что тема воспитания подрастающего поколения оказалась животрепещущей. Я дал ему свой адрес и код и сказал, чтобы приезжал и привозил свою невесту. Он уверил, что непременно заявится, как только все утрясется, но что именно должно утрястись, не уточнил. В общем, мы расстались друзьями.

Я решил, что к Калуце отправлюсь завтра, а сегодня посижу в гостинице и хорошенько подумаю.

Но подумать мне не удалось. Причиной тому оказался видеофон, стоявший в моем номере.

Первым вызвал Спиридонов. Я отозвался, и на экране возникла несколько, правда, зеленоватая, но все же вполне его физиономия.

– Привет, – сказал Спиридонов, – как дела? Сомова отловил?

– Добрый вечер, шеф. Отловил.

– Я тебе не шеф!.. Шеф... Имей ввиду, Гиря, я этого так не оставлю. Это все с тебя началось, а теперь всякий сопляк приходит и шефкает... Что Сомов?

– В норме. Похоже, что Калуца его здесь обследует.

– На предмет?

– Пока не знаю.

– Есть новости?

– Да. Хотя, как поглядеть. Вы в курсе, что двигатель они сами взорвали?

– В курсе, в курсе... Это не твой вопрос. Ты не отвлекайся на пустяки, а действуй по инструкции. Твое дело люди.

– Понял – люди. Василий Васильевич...

– Вот так-то оно лучше будет!

– А вам не кажется, шеф, – я сделал ударение на последнем слове, – моя задача несколько странной? Я должен заставить кого-то в чем-то сознаться, причем, кого и в чем именно, не имею ни малейшего понятия.

– За это я ценю. Знал бы сам, кого и в чем – нужен бы ты мне был... А что этот Сомов?.. Так, с виду, ничего?

– Отличный мужик! Я с ним почти подружился. Вовку своего женю на его дочери.

– Ну-ну. Никакой дочери у него не было и нет.

– Как нет?

– Разбирайся, я тебе не нянька. Бывай здоров.

С тем Спиридонов и отключался.

Я не успел прийти в себя от этой новости, как видеофон снова зажужжал. Это был Сомов.

– Вечер добрый, – сказал он, – как устроился?

– Вполне. Вот только у видеофона что-то с цветопередачей. Или это ты от стыда так позеленел?

Сомов исчез из поля зрения, потом снова возник и заявил:

– У меня все в порядке – розовый. Это цветопередача.

– Что же ты меня с дочерью надул? И куда я своего Вовку теперь дену?

– Не понял! Вакансия занята?

– Вакансия на месте. Откуда у тебя дочь? И, кстати, тебе тридцать пять, минус семнадцать минус девять месяцев... Не находишь?

– Ловкий, черт! – восхитился Сомов. – Но, видишь ли, это моя приемная дочь. Точнее, это дочь второго Сомова. Хочешь, позову? А то скажешь потом, что кота в мешке сосватал. Мариша, иди сюда, сваты приехали.

– Да ну тебя, папа, вечно ты со своими дурацкими шуточками..,– послышался голос, видимо, из соседней комнаты.

– Ну вот, – сказал Сомов, – а ты не веришь.

– Нет вопросов, – сказал я, – Договор остается в силе. Так вызвал, иди по делу?

– По необходимости. Калуца попросил связаться с тобой и пригласить на завтра к девяти. Рандеву в девять, первый корпус, второй этаж, налево до упора.

– Принято.

– Ну давай, отдыхай. А то ко мне приезжай – с дочерью познакомлю?

– Нет, – сказал я, – надо отдохнуть. Что-то у меня с головой нынче не все в порядке. Зеленая.

Я отключился и сел в кресло. Загадки, догадки, отгадки... Удочерил – а что тут такого? В конце-концов это даже, в известной степени, ему плюс. Правда, семнадцать лет – вроде бы и поздно.

Какая-то деталь из нашего разговора вызывала у меня внутренний протест, но я никак не мог понять, какая именно. Обычный разговор, а вот засело что-то в подсознании...

Я решил отвлечься. Я по опыту знал, что эта деталь рано иди поздно всплывет. Так всегда бывает: упрешься, думаешь, думаешь, а потом плюнул – ан, само всплыло!

Я поужинал, достал кристаллофон и хотел было еще раз прослушать на сон грядущим первую беседу с Сомовым. Но тут опять забурчал видеофон. Видимо, он хотел взять меня измором.

Я включил изображение – ба, да это же Калуца собственной персоной! Пришлось сделать вывод о том, что моя популярность в окрестностях Сараево почти сравнялась с популярностью в районе Караганды.

– Добрый вечер, уважаемый Петр Янович, извините, что пришлось вас побеспокоить. Я просил Владимира Корнеевича пригласить вас.

– Он это уже сделал, – оказал я холодно, а сам, между тем, лихорадочно вспоминал, как имя-отчество мистера Калуцы.

– Тогда я не буду повторяться, но внесу уточнение: не около девяти, а ближе к десяти. Дело в том...

– Бога ради, – воскликнул я, – меня устроит любое время.

– А, ну и прелестно, – Калуца вежливо улыбнулся. Значит, до завтра.

– Спокойной ночи.

Когда Калуца исчез с экрана, я готов был голову дать на отсечение, что он вызывал меня только для того, чтобы просто взглянуть. И никаких особых причин дня того, чтобы перенести встречу у него на было.

Дабы пресечь дальнейшие попытки видеофона вывести меня из терпения, я его перевел в режим автоответчика и лег спать. И перед тем, как уснуть, вдруг вспомнил: "...вечно ты, папа, со своими...". Вот оно! Так можно сказать только родному отцу: "...вечно ты, папа..." Потому что "вечно" значит "постоянно". А Сомов год как из клиники. А тридцатипятилетний приемный отец для семнадцатилетней девушки на "папу" не потянет. Пусть меня хоть режут!

Глава 3

До отлета на Землю оставалось еще два дня, а дела уже кончились. Не сказать, что Асеев изнывал от скуки, но, в общем, что-то в этом роде... Состояние, когда он никому не был нужен, никто не жаждал с ним встретиться, переговорить, решить вопрос, обсудить, получить разнос, либо, напротив, высказать претензии было для Асеева непривычным, и, находясь в этом состоянии, он с удивлением констатировал, что попросту не знает, куда себя деть. То есть, раздражало не само ожидание, как таковое, – ждать Асеев умел – а вот эта самая никчемность нахождения в данное время в данном месте.

Чего Асеев совершенно не умел, так это развлекаться. Именно "ся", потому что, при необходимости, он мог развлечь кого угодно, а вот себя, оказывается, нет. И это тоже раздражало...

Когда забурчал видеофон, Асеев даже испытал облегчение. То есть, сиди он в другом месте – его бы не застали, стало быть, сидел он здесь не зря.

Он ткнул в кнопку ответа и сделал пол-оборота в кресле, повернувшись к экрану. Лицо, возникшее на экране показалось знакомым...

– Ваня – ты? – произнесло лицо.

Черт побери! Это же!..

– Ричард?.. Ричард!

Это был Калуца, собственной персоной.

Асеев даже и не помнил, когда они встречались последний раз. Семь или восемь лет назад. А последний разговор был года два назад, причем, толком поговорить так и не дали...

– Ну, здорово, Командор! Страшно рад тебя видеть!

"Командор" – это было детское прозвище Асеева, а Калуца он же "Рябчик" – был его школьным другом на веки веков. Еще в их компании тогда был "Сом", но сейчас он, увы, отсутствовал, хотя работал с Асеевым из экипажа в экипаж.

– Здравствуй Рябчик. Сколько ж мы не виделись!

– Давненько уже... Так тебя же вечно где-то носит. Только и остается, что приветы слать. Получал?

– Получал...

– Ну, как там Марс?

– Какой Марс?

– Ну.., ты где сидишь?

– На орбитальной базе.

– На Марсе же?

– На Марсе.

– Вот я и спрашиваю, как он там?

Объяснять Калуце, что на поверхности Марса он был три года назад, Асеев не стал.

– Да, ты знаешь, Марс в порядке. Недавно вот орбиту поменяли, теперь выходим из плоскости эклиптики...

Калуца заподозрил подвох, и на его лице, как в далеком детстве, отразилось недоверие.

– Как это – выходите?! – до него, наконец, дошло. Ну-ну... И далеко собрались?

– Далеко. Но потом решили, что далеко не стоит. Теперь думаем, как бы назад, траекторию подбираем...

Все было так, как и тогда, в детстве. Асеев с Сомовым вешали Калуце лапшу на уши, а он верил безоговорочно, и, когда выяснялось, что его в очередной раз разыграли, страшно обижался. Э-эх, юные года, где вы теперь...

– Женю давно видел? – поинтересовался Калуца.

– С неделю назад.

– Как там наш Сом?

– Все хорошо. Женя в порядке. Сейчас в рейсе.

– А ты?

– А меня вот выпихнули в отпуск.

– Как это – выпихнули?

– По плану. У нас ведь правила – вот они и ярятся. Дуй, говорят, отсюда, пока цел!

– А серьезно?

– Да, примерно, то же самое.

– И куда ты теперь?

– На Землю. Обследуюсь, а потом буду дурака валять пару месяцев.

– Ага-а... Значит, встретимся?

– Непременно!

– Без шуток?

– Ричард, о чем речь. Готовь пиво, раков... Раки у вас есть?

– Найдем.

– А где ты там базируешься?

– В Югославии. Сараево.

– Но там точно раки живут?

– Я же сказал – найдем!

– Как там твоя Серафима? Как Надежда?

– Слава Богу... А твои?

– Да так... С женой мы разбежались. А пацан уже выпорхнул. Второй рейс делает. Навигатор.

– Что с женой-то так?

Что у него с женой, Асеев и сам не понимал, поэтому ответил стандартно:

– Характерами не сошлись...

– Ну-ну... Если по полтора года не встречаться, небось...

– Наверное ты прав. Космос плохо сочетается с брачными узами.

– Переживаешь?

Асеев пожал плечами, соображая, как ответить. Сказать, что да, было бы преувеличением, а нет – неправдой. Сожаление – вот что наиболее точно передавало его отношение к бывшей жене. Жаль, что все так вышло... И не более того.

Калуца там, за экраном, видимо, понял, что Асеев не склонен теперь развивать эту тему.

Помолчали.

"Ерунда какая-то, – подумал Асеев. – Ведь друзья были водой не разольешь, а встретились – и поговорить не о чем..."

– Ну, а ты-то чем нынче увлечен? – наконец прервал молчание он.

– Да все тем же, чем и всегда, – меланхолично ответил Калуца. Потом вдруг оживился, хитро ухмыльнулся и спросил: Слушай, у тебя сейчас время есть?

– Двое суток.

– Что – двое суток?

– До рейса к Земле. Время убиваю.

– И как убивается?

В лице Калуци что-то переменилось, интонация тоже кое-что обозначала. Когда Калуцу в детстве одолевала новая идея, и он нес ее друзьям, боясь расплескать, то первым делом начинал исподволь выяснять, чем те заняты в данный момент, и не будет ли его новое предложение смехотворным на фоне текущих грандиозных планов. В такие моменты его интонации сканировали интервал от безразличных до пренебрежительных.

Асеев теперь понял, что Калуца вышел на связь неспроста. Он, этот Калуца, всегда был себе на уме. И всегда из любой ситуации выдавливал для себя максимум полезного. Дружеские чувства сомнению не подлежат, но, похоже, не только они являлись причиной данного звонка. Возможно, конечно, ему только сейчас что-то стукнуло в голову, но это – вряд ли...

– Тебе чего надо, Ричард? Говори прямо. Времени у меня вагон. Я ведь вижу, что ты опять носишь в себе откровение, тебя им расперло, вот ты и вспомнил, что я где-то существую.

– Да нет, я просто хотел тебя увидеть.., – Калуца помялся. – Ладно, чего уж там. Перед кем другим, а уж перед тобой оправдываться нет смысла... В принципе, мне понадобилась консультация по твоему профилю, вот я и вспомнил... Не знаю, удобно ли вот так. Может, позже? Встретимся, как следует поговорим.

Асеев этого не любил. Если есть дело, надо его делать, или не делать. А откладывания на потом почти равнозначны решению: не делать. С откладыванием на потом принятия решения о принятии решения, и далее по кругу.

– Так, Ричард, "А", или "Б"? Что касается удобства, то я сижу очень удобно. Видишь – кресло? Куда хочу, туда и верчусь! Связь устойчивая. Или тебя паузы смущают? Или мой строгий вид?

– Ничего меня не смущает!.. Ну, хорошо... Давай, так сказать, в предварительном порядке... А о деталях...

– Начинай, родной. Детали – потом.

– Ну, вот такая гипотетическая задача. Предположим, я хочу полететь куда-нибудь в космос...

– Точнее.

Калуца поежился. Он понимал, что теперь Асеев с него не слезет, пока не уяснит задачу полностью. И в детстве было так же. Он – Рябчик – выдумывал какую-нибудь бредовую идею, что-то вякал невнятное, после чего Командор брал его за глотку, вытряхивал суть и загонял упомянутую идею в совершенно конкретные рамки, после чего она, к вящему удивлению Калуци, оказывалась вполне реализуемой. А Сому было все равно, чем заниматься, лишь бы не сидеть... А идей было много, и какие! И жизнь наполнялась стремлением к цели. Какое было время... Боже, какое счастливое время!..

– Чтоб тебе лопнуть!.. Хорошо. Хочу полететь к Юпитеру.

– Великолепная мысль! Зачем?

– Хочу там заняться научными исследованиями.

– Что, Юпитер будем изучать?

– Нет, мозги возле Юпитера, – произнес Калуца с вызовом.

– То есть, верность мозгам ты сохранил?

– Слушай, Иван, кончай валять дурака!

– Хорошо, не буду, – покладисто согласился Асеев. Вопрос: а, допустим, Луна тебя не устроит?

– Луна? Зачем мне... А! Нет. Давай я лучше сформулирую, что бы я хотел в идеале, но ты меня не перебивай.

– Попробуем так.

– Вот идеальная ситуация. Какое-нибудь космическое судно. Народу, желательно, немного, в общем, чтобы не мешали и нос не совали. На борту я и моя аппаратура.

– Масса?

– Чего масса? – опешил Калуца.

– Аппаратуры. Граммы, килограммы, тонны?

– Ну.., я не знаю... Сколько там... Тонны три.

– Недурно!

– Что, много?

– Да нет, я так... Это уже не багаж – это груз.

– И что?

– Ничего. Продолжай. На борту ты, твоя аппаратура. И?

– И мы пролетаем через некоторую точку в окрестностях Юпитера.

– Координаты? Скорость?

– С ума сошел! Я их что, помню?!

– Но они, в принципе, известны?

– Приблизительно.

– А допуски по координатам.

– Н-нет... Ну, там... Я не знаю...

– Ясно. Что еще?

– Да все. Какие-нибудь люди хорошие. Спокойные.

– Сколько?

– Человека три-четыре... Слушай, Ваня, ты меня морочишь, да?

– Отнюдь. Что еще?

– Все.

– Все?

– Все, все!

– Люди твои, или.., хм.., произвольные?

– Можно произвольные, но чтобы согласились помочь.

– А именно?

– Я буду записывать биопотенциалы и... разные такие штуки проделывать.

– Что еще?

– Это все.

– И ты хочешь, чтобы я оценил возможность реализации такого проекта?

– Да.

Асеев откинулся в кресле и уставился в потолок.

– Сроки? – наконец поинтересовался он.

– Да, в общем, любые. Лишь бы до смерти успеть.

– Х-ха... Эта твоя любимая точка, она что, вместе с Юпитером летает?

– Н-нет.., – Калуца уставился на Асеева. – А я не знаю!.. Да нет, стоит на месте.

– Но Юпитер тебе нужен в это время неподалеку?

– Ну, желательно... А куда он денется?

– Но ты хоть в курсе, что у него период обращения по орбите – лет двенадцать?

– Серьезно?!

– Послушай, Ричард, – Асеев поджал губы, – если бы это был не ты, а кто-то другой я бы решил, что имею дело с помешанным. Но это – ты. Что ты затеял? Если это не шутка.

– Да нет, Командор, это не шутка. Под этим имеется гипотеза.

Асеев покивал.

– Жаль.

– А почему жаль.

– Потому что в чистом виде создание такой ситуации невозможно.

– А не в чистом? Что ты имеешь ввиду?

– Вот что. Какое у тебя положение? Ты кто – энтузиаст одиночка.

– А-а-а.., – Калуца ухмыльнулся. – Нет, я замдиректора весьма солидного учереждения, именуемого ИВНД.

– Название многообещаюшее. Профиль?

– Изучаем высшую нервную деятельность.

– Великолепная стезя! – похвалил Асеев. – Почему бы вашему институту не попытаться пробить спецрейс?

– Куда?

– Туда. О чем мы толкуем?

– А как его туда пробить?

– Доказать в инстанциях научную значимость, собрать мнения авторитетов и так далее. Использовать официальный нажим на наше Управление.

Невооруженным глазом было заметно, что Рябчик там, за экраном, пригорюнился и закручинился.

– Так что? – поинтересовался Асеев, выдержав паузу.

– Я прощупывал почву – обещали содействие...

– И?

– Это было четыре года назад.

– И?

– С тех пор прошло четыре года.

– И?!

– Я регулярно напоминаю. Недавно обещали содействие.

– Так, – Асеев помолчал. – В целом, понятно. Но шансы-то есть?

– Да нет у меня никаких шансов! – взорвался Калуца. – Ты вот – шанс, а больше нет.

Асеев через экран попытался просверлить Калуцу взглядом, как это делал в детстве Командор, когда Рябчик пыхтя объяснял что если достать то и это, а потом его как следует того, то можно получить вот это, и тогда-а!..

Калуца не стал ждать, пока в нем проделают дырку и отвернулся.

Все возвратилось на круги своя...

– Ну, хорошо, – Асеев поджал губы. – Ты, я слышал, теперь доктор наук?

– И более того! – Калуца улыбнулся.

– Куда уж более-то?

– Я, Ваня, теперь того.., профессор. Веду курс психопатологии в университете, имею кафедру и... разное такое – тебе не интересно.

– Ага... То есть, мужик дельный?.. Это хорошо... Может, ты какой-нибудь лауреат? Научная школа, там, особые заслуги?

– Да есть немного, но главное – впереди!

– Что там впереди, меня не интересует, – сурово произнес Асеев. – Меня, в данном случае, интересует, сколько ты сейчас весишь. И, похоже, весишь ты недостаточно. Каши мало ел.

– Увы мне, – буркнул Калуца.

– Хорошо, а вот это твое мероприятие – дело стоящее?

– Будет зависеть от результатов.

– И какие ожидаются результаты?

– Результаты, Ваня, ожидаются, – Калуца набычился. Прежде, чем оценивать, следует их получить. Если тебя интересуют детали, давай, я их буду излагать. Но это долго. Ты ведь не доктор медицинских наук, нет?

– Нет, Ричард, не доктор. – Асеев вздохнул. – Ума Бог не дал. Но мне нужно принять решение, стоит ли встревать в это дело.

– Стоит. Вообще говоря, речь идет об изучении весьма и весьма серьезных проблем даже на поверхности. А в глубине я просто боюсь сглазить!

– Что нибудь в качестве приманки. Для дилетанта.

– Ну-у... Вот, к примеру, мы сейчас болтаем, а почему бы нам не обмениваться прямо мыслями? И знаниями. И опытом. Минуя словесную кодировку. Можно было бы объединить два мозга в один. Не физизески – информационно.

– А это действительно возможно? Теоретически?

– Думаю, это было бы весьма желательно. Например, в данном случае. А возможно ли? Надо попробовать. И кое-каких результатов я уже добился. Они обнадеживают. Но, видишь ли, здесь, на Земле, существенную роль играют некоторые правовые аспекты... И еще кое-какие аспекты...

– То есть, проблема сложная?

– Да.

– Но интересная?

– Не то слово!

– М-мда... Хорошо. Встретимся, введешь в курс дела... Сейчас меня больше интересует космос, Юпитер и прочее из этого ряда. Это сильно отдает мистикой и даже, отчасти, шарлатанством. Особенно Юпитер. Как-то все это несолидно для доктора наук. Он может быть интересен для физика, но с психологической точки зрения это просто шарик, наполненный смесью водорода, гелия и аммиака.

Калуца вздохнул.

– Конечно, ты прав. Сам Юпитер меня не интересует. Меня интересует излучение мозга человека, оказавшегося в определенной точке космического пространства.

– Чем эта точка выделяется в ряду прочих?

– Тем, что согласно некоторой теории она является некоторым фокусом, где концентрируется некоторое излучение, взаимодействие с которым некоторого мозга меня и интересует, – терпеливо объяснил Калуца. – Но это весьма специфическая теория, и с классических позиций она достаточно уязвима. То есть, это типовая безумная идея.

– Хорошо, а космос вообще. Тебе обязательно необходим дальний?

– Да.

– Почему.

– Видишь ли, вблизи Солнца велик естественный фон электромагнитного излучения. От него невозможно отстроится шумы забивают каналы. Интенсивность этого фона падает примерно обратно пропорционально кубу расстояния до Солнца. Второй фактор Внеземелья – там нет электромагнитного шума биологической природы... Лично я считаю это принципиально важным для чистоты экспериментов. И еще, – Калуца помялся. Там меньше правовых аспектов. Потому что, – он глянул прямо в глаза Асееву, – меньше свидетелей.

– Вот как даже? – Асеев вскинул брови. – То есть, вот даже так? Но... это, по крайней мере, не очень сильно выходит за рамки этических норм?

– Думаю... Думаю это на грани. Просто этические нормы в эти области еще не простираются. Понимаешь?

– Не вполне. Это следует обсудить в первую очередь, когда встретимся.

Калуца улыбнулся.

– Твое решение, Командор?

Асеев помолчал, почесал подбородок, что-то взвешивая, и, наконец вскинул голову.

– Я – в деле.

– Фу-у!.. Ты меня утомил. Плохо, Ваня, одному биться об лед!

– Не трещи крыльями, – сварливо отозвался Асеев. – Я ведь думал не над тем, лезть мне в это дело, или нет – я в нем уже потому, что мы с тобой из одного детства, а это вещь из разряда тех, через которые я лично переступить не могу. Я думал над тем, как мне в него влезть, чтобы был толк. Есть у меня одна мысль. Слушай вопросы и постарайся ответить как можно толковей, либо подготовь информацию к встрече. Сроку тебе – две недели. Вопрос первый: как врач ты достаточно квалифицирован?

– Ну... Думаю, что на уровне приличного врача терапевта.

– Хирургическая подготовка – это важно!

– Какая-то имеется. Но я могу и поднатаскаться.

– С завтрашнего дня – начинай... Вопрос второй: какими еще навыками и специальностями владеешь?

– Какими... Никакими!

– Подумай еще. Я сказал: навыками. Что ты умеешь делать?

– Я-то?.. Ну, скажем, картошку могу пожарить.

– Уровень?

– Я – дипломированный кулинар. – заявил Калуца гордо.

– Повар? Кем дипломированный?

– Конгрессом. Не повар, а ку-ли-нар!

– Что есть такое кулинар?

– Это есть человек, знающий национальные кухни – раз, знающий свойства и сочетаемость продуктов – два, и, наконец, человек, свободно ориентирующийся в рецептурах приготовления блюд. Ну, и, конечно, пожрать не дурак. В смысле, продегустировать.

– А то, что потом можно есть, ты сделать можешь?

– А вот приедешь и увидишь!

– А на десять человек?

– Да хоть на сто десять! Всех привози... Что ты мне голову морочишь?

– Я не морочу, а задаю вопросы. А ты на них будешь отвечать. Вопрос третий: потребляемая мощность твоей аппаратуры?

– Какой ап..? А! Не знаю... Нормальная мощность... Ничего такого особенного.

– Узнай.

– Хорошо, я узнаю. Еще вопросы есть?

– Есть, есть. Не суетись. Вопрос четвертый: как руководитель коллектива ты можешь выдержать критику?

– Могу, разумеется. Критикуй.

– Я не о том, – Асеев поморщился. – можешь ли ты профессионально руководить, скажем, исследовательской группой.

– Я ею уже руковожу.

– Твоя квалификация, как руководителя, может быть оспорена.

– Это – сколько влезет. Я ведь любитель всяких безумных идей.

– Это не имеет отношения к делу.

– Тогда я тебя не понимаю. Какого рожна тебе надо?!

– Я не просил тебя понимать, – Асеев постучал пальцами по подлокотнику и выдержал паузу. – Я просил ответить на вопросы. Вопрос... Вернее, так... Ты вероятно слышал, что существует проблема психологической совместимости членов экипажа при полетах на большие расстояния...

– Разумеется, я в курсе.

– Не перебивай... Так вот, вопрос: мог бы ты составить грамотную научную программу исследований этой проблемы?

– Это, Ваня, мой хлеб!

– Еще вопрос: мог бы ты возглавить научную групппу, которая провела бы такие исследования в условиях реального полета?

– Наверное, мог бы. Если изучу специфику.

– Тогда вопрос: мог бы ты один в упомянутых условиях, скажем, провести экспериментальную работу, с тем, чтобы после возглавляемая тобой группа занялась обобщением, изучением, и прочее?

До Калуци уже что-то начало доходить:

– А! – воскликнул он. – Нужен камуфляж.

Асеев опять постучал по подлокотнику и опять выдержал паузу.

– Нет, – сказал он наконец. – Камуфляж мне не нужен. Тебе, вероятно, известно, что я не босяк. И не авантюрист. В данном случае, я хочу организовать ситуацию, при которой необходимые тебе условия возникли бы естественным порядком. Проблема совместимости – серьезная проблема. Уже зафиксировано несколько случаев массовых психозов в экипажах КК, совершавших рейсы за орбиту Юпитера. Руководство Управления этим весьма обеспокоено. – Асеев говорил монотонно и без всякого выражения. – Зреет мнение, что к этой проблеме следует подключить, так называемую, большую науку. И если ты не прдставитель упомянутой большой науки, то кто же ты такой, и на кой черт ты вообще нужен!

Последнюю фразу Асеев произнес весьма выразительно и стукнул кулаком по подлокотнику.

– Ваня, я все понял! – воскликнул Калуца.

– Все?

– Все! Ты, Иван, гений, просто ты не знаешь себе цену!

– Я, Ричард, знаю себе цену. Я не гений, но и не бестолочь, как многие иные. Для того, чтобы сделать дело, вовсе не обязательно ставить на уши всех, до кого дотянешься. Надо уметь пускать нужные потоки в нужные русла. В подавляющей части случаев этого вполне достаточно... Что же касается упомянутой проблемы совместимости... Тебе это будет небезинтересно. Я был участником одного из эпизодов. Точнее, я возглавлял спасательную операцию. То, что там произошло, я себе не могу объяснить ни с каких позиций. Отличный, слаженный экипаж превратился в стадо параноиков. И произошло это, как ни странно, именно в зоне орбиты Юпитера, правда сам Юпитер... Он находился в другой точке своей орбиты, достаточно далеко.

– Где?!

– Не суетись, Ричард. Когда мы встретимся, я расскажу тебе все до мельчайших деталей. И более того. Я бы хотел выслушать твое мнение как эксперта. Я был членом комиссии по расследованию, так вот те выводы, которые мы умудрились сформулировать – детский лепет. Скажу еще больше: наши ведомственные комиссии все чаще и чаще оказываются беспомощными и вынуждены в своих заключениях нести околесицу. И особенно это касается нештатных ситуаций для рейсов во Внеземелье. Мы не понимаем, что там происходит! И почему оно происходит – тоже не понимаем. Похоже, что там есть какие-то скрытые факторы, воздействующие на психику человека, но какова их физическая природа, я даже предположить не могу.

– Природа одна – колебания электромагнитного поля и проникающая радиация. Либо.., – Калуца пожал плечами. – Либо отсутствие того или другого в какой-то существенной части. Эти твои факторы, скорее всего, имеют не физическую природу.

– Какую же?

– Психическую.

– Это общие фразы. С одной стороны, все материальное состоит из частиц и полей, либо отсутствия оных в какой-то части. С другой – все психическое делается из материального. Я, Ричард, в Бога не верую, хотя и точно знаю, что где-то он непременно существует, – Асеев усмехнулся.