Текст книги "ЭХО. Предания, сказания, легенды, сказки"

Автор книги: Владимир Муравьев

Соавторы: Людмила Чудова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Дедал и Икар

Древнегреческий миф

Жил в Афинах знаменитый художник Дедал – скульптор, архитектор и изобретатель. Много полезных вещей изобрел он, много построил великолепных дворцов и храмов, богато изукрасив их лепкой, резьбой и позолотой. Целые дни он проводил в своей мастерской – с резцом или кистью в руках – или на своих постройках.

Но вот на Афинское государство напал враг – жестокий царь острова Крита Минос.

Афинское войско было разбито. Тогда Минос-победитель наложил на афинян страшную дань: девять лет ежегодно должны они были выбирать по жребию семь юношей и семь юных девушек и посылать их на Крит на съедение чудовищу – людоеду Минотавру, получеловеку с головой быка.

А еще царь Минос сказал:

– Лучший строитель Эллады должен своим искусством украшать мое царство!

И Минос увез Дедала и сына его Икара из Афин в свое царство, на остров Крит.

Сначала Минос приказал Дедалу возвести Лабиринт, темную постройку без окон и со множеством путаных коридоров, но с единственным выходом, чтобы там поселить Минотавра и чтобы ни сам Минотавр, ни отданные ему на съедение люди не могли бы выйти на волю. Дедал построил Лабиринт. В нем разнообразные пути и тупики пересекались подобно извивам равнинной реки, текущей то вправо, то влево. Сам строитель с трудом находил здесь обратный выход.

Затем Дедал украсил дворцы и храмы городов Крита. На царских пирах гости поднимали чаши, изваянные его резцом. Когда в них наливали золотистое вино, на дне чаши начинали плясать фигурки. Он рисовал на амфорах и вазах Олимпийские игры – это напоминало ему родину.

Сын Дедала, прекрасный юноша Икар, перенимая мастерство отца, и сам уже делал красивые вещи из серебра и слоновой кости, и его работы вызывали восхищение и похвалу. Но часто, оставив резец или молоток, бродил Икар у берега моря, слушая его вечный немолчный гул, и мечтал о том, как бы вырваться из плена на волю. Он жадно всматривался в синее небо, такое же, как в родных Афинах, следил за полетом птиц, свободно взмывающих в эту бездонную синь сквозь перистые облака. Но больше всего на свете любил Икар солнце – жаркое, сверкающее, слепящее и манящее. Встав на рассвете, когда звезды еще только смежали свои золотые ресницы и вечно юная Эос – богиня зари – открывала облачные свои врата солнечной колеснице Гелиоса, Икар выбегал к морю. Встречая выходящий из моря золотой диск, он радостно кричал, воздевая руки:

– Эвоэ, высокоходящий бог Гелиос! Ты прекрасен и могуч, ты щедр, как никто в мире. О как я люблю тебя, солнце!..

– В какой стороне наша родина, отец? – спрашивал Икар Дедала. – Неужели мы так и не увидим больше наши храмы, наши оливковые рощи?

– Мы бы могли, конечно, доплыть туда на корабле – не так уж далеко. Но царь Минос меня не отпустит, – отвечал ему Дедал.

Часто, провожая глазами свободный полет орла – царственной птицы Зевса, – Икар грустно говорил Дедалу:

– Отец, отчего мы не летаем? Неужели мы хуже птиц? Человек одарен высшей мудростью, твои руки способны на все, а мы осуждены ходить по земле и никогда не увидим небо вблизи. Ну почему же мы не можем так же плавать и в воздухе? Небо зовет меня, отец!

– Смирись, мой сын! Богами и природой нам суждено жить на земле. Так лучше трудом своим украшать землю и нашу жизнь на земле.

Но сыновьи слова о полете запали в сердце Дедалу:

– Пусть всем здесь владеет Минос, кораблями и морем. Воздухом он не владеет! Небо свободно! И мы откроем небо для себя, для своей свободы.

И дивный искусник Дедал погрузился в работу. Взяв тонкое полотно и скроив из него крылья, он начал прилаживать к ним перья: сначала большие – орлиные, маховые. За ними шли перья все меньше и меньше. Он связал перья посредине нитками, концы же прикрепил к полотну воском. Икар мял желтый воск, подавал отцу перья.

Но вот труд окончен. Дедал опоясал тело ремнями, вытянул руки вдоль крыльев, встал на краю обрыва, разбежался, взмахнул крыльями и, поддержанный встречным зефиром, легко поплыл в воздухе.

Потрясенный Икар смотрел на полет. Он кричал от восторга и хлопал в ладоши, видя отца в синеве.

Спустившись на землю, сняв крылья, Дедал принялся за вторые и скоро их закончил. И, глядя на них с надеждой, Икар снова мял ему воск. Подогнав ремни к стройному телу юноши, Дедал сказал ему:

– Ну вот и исполнена твоя просьба! Ты полетишь. Только, сын мой, послушай. Нам нельзя опускаться низко: волны добросят водяные брызги, и крылья намокнут, отяжелеют. Подниматься слишком высоко тоже нельзя – солнечный жар растопит воск, которым скреплены перья. Лети за мной, держась середины.

Рано утром, когда все во дворце еще спали, Дедал вывел сына к обрыву, и оба взлетели в небо.

Они пролетели над всем островом Критом. Ранний пахарь увидел их и подумал: «Боги, наверно, летят».

Так же подумал, опираясь на посох, пастух.

Вот миновали они один остров, уже пролетели другой и третий. Птицы летели над морем ниже их.

Быстро привыкнув к полету, почувствовав свободу, Икар вскинул голову к восходящему солнцу:

– Эвоэ, высокоходящий Гелиос! Вот я уже лечу к тебе! Скоро мы свидимся.

И тут, взмахнув сильнее крылами, Икар стал подниматься все выше, охваченный счастьем полета. Все выше и выше… Тогда Гелиос осыпал его своими жаркими поцелуями. Уже прохлада морская не умеряла их зной, и вот желтый воск начал таять, и перья из крыльев Икара начали выпадать. Голыми взмахивает он руками.

– Отец!.. – позвал Икар и, словно камень из пращи, понесся вниз, к морю…

Дедал оглянулся и увидел, что в морской пене плавают перья. Он снизился, и – о ужас! – на прибрежном камне, что выдавался из воды, увидел сына. Кровью было облито смуглое стройное тело, переломаны руки и ноги.

– Сын мой единственный! – в горе воскликнул Дедал. – Сын мой! Зачем же не послушался ты моих советов?! Близко уж родина наша!

– Мне ее не увидеть, – слабо ответил Икар. – Но сбылась моя мечта. Я видел вблизи небо и солнце! Я порвал земные оковы! Мечте же стоит пожертвовать жизнью. Хотя и недолго, но я был счастлив.

И несчастный отец предал погребению тело сына там, где он упал. С тех пор тот залив называется Икарийским.

Два наказания царя Мидаса

Древнегреческий миф

1. ЗОЛОТОЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ

Была в древности в Малой Азии страна Фригия, в которой царствовал скупой и глупый царь Мидас.

Однажды бог вина и веселья Дионис заехал в гости к Мидасу, и старому скупцу пришлось устроить в его честь пир.

– Благодарю тебя, царь Мидас, за твое радушное гостеприимство, – сказал Дионис, уезжая. – Проси в награду все, чего ты хочешь.

Тусклые глаза Мидаса загорелись жадностью.

– Сделай так, – попросил он, – чтобы все, к чему я прикоснусь, превращалось бы тотчас в золото.

Дионис нахмурился.

– Хорошо, будь по-твоему, Мидас, – молвил бог. Завтра, как только первые лучи Гелиоса позолотят колонны твоего дворца, исполнится твое желание. Но смотри, кабы не пришлось тебе каяться.

– Нет, о великий бог, я не буду каяться: золото – цель моей жизни.

Дионис взошел на свою колесницу, и упряжка тигров помчала его. За ним тронулась в путь и вся шумная свита.

В волнении Мидас прохаживался по дорожкам своего сада. «Завтра, – думал он, – я все превращу в золото. Вот на клумбе растут белоснежные розы – золотые они будут еще прекраснее! Вот отягченная плодами яблоня. Гераклу, чтобы добыть золотые яблоки Гесперид, понадобилось идти на край света, и то он принес только три яблока. Я же буду иметь их сколько хочу».

Всю ночь не спал жадный царь, мечтая о грудах золота в своих подвалах. Так и не снимал он одежду и не ложился – ожидал первых лучей солнца, сидя в дубовом кресле.

Наконец Эос – заря – бросила в окна свой розовый свет, а за нею ярко сверкнул первый луч и озарил Мидаса. Тотчас дубовое кресло, в котором сидел царь, стало золотым троном. Мидас выбежал из дворца, бросился к розам, стал нетерпеливо прикасаться к ним. И розы одна за другою пожелтели. Он схватился за ствол яблони, и крупные красные яблоки и зеленые листья стали желтеть и превращаться в золотые. В полном восторге метался Мидас по саду от дерева к дереву, и скоро весь его сад пожелтел, звеня под порывами ветра, как египетский систр [5]5
  Систр – древний египетский музыкальный инструмент, состоящий из металлических пластин.


[Закрыть].

Царь поднял с земли камень – и уронил его, таким он вдруг стал тяжелым. Мидас хлопнул три раза в ладоши. Явился дворецкий.

– Эй, поставь сюда кресло и созови всех моих рабов. Пусть они несут отовсюду камни.

Дрожа от радости, Мидас возлагал руки на камни и превращал их в золото.

– Эй, дворецкий! Сегодня будет пир. Созвать гостей и пригласить ко мне на пир красавицу Хризофилу!

К вечеру стали сходиться гости. В пышных носилках рабы принесли Хризофилу.

Как только она вошла в пиршественную залу, Мидас устремился к ней навстречу.

– О Хризофила! Если ты будешь ко мне благосклонна, то станешь богатейшею женщиной мира.

Но только Мидас положил руку ей на плечо, как краски сбежали с лица Хризофилы, руки утратили гибкость и застыли. Женщина превратилась в золотую статую.

Но Мидас не горевал.

– Так пусть же будет в моем дворце самая красивая в мире золотая статуя! – воскликнул он. – Поставьте ее на пьедестал, и начнем пир. Эй, виночерпий, налей мне фалернского вина!

Однако, взяв в руки кубок, который из деревянного сразу стал золотым, и прихлебнув вина, Мидас увидел, что кубок наполнился расплавленным золотом. Ему нестерпимо жгло губы и глотку. Мидас уронил кубок, расплавленное золото разлилось по скатерти, скатерть запылала. Зала наполнилась дымом. Забегали в ужасе гости. Закричали громко рабыни. Вслед за гостями Мидас выбежал из горящего дворца в виноградник. Там он бросился на колени и, воздев руки к небу, взмолился:

– Прости меня, Дионис, за мое неразумие! Мои подвалы полны золота, но оно не принесло мне радости. Мне стали недоступны столы с обильной пищей. Голод томит меня среди изобилия, и жажда жжет горло. Я сам этого захотел, но все же сжалься, молю, надо мной! Избавь меня от моего чудесного дара все превращать в золото!

И Дионис, самый веселый из богов-олимпийцев, сжалился. Зашелестели листья винограда, и Мидас услышал голос Диониса:

– Разве я не предупреждал тебя, глупый Мидас? Во зло употребил ты мою благодарность. Но чтобы ты не умер, задавленный своим золотом, ступай пешком по берегу реки Пактол до его истока близ горы Тмол и там, где он, стекая с горы, бьет с наибольшей силой, войди в водопад и окунись с головой. Там смоется твой грех и с ним проклятие золота!

Покинув свой опустевший дворец, Мидас отправился в далекий путь. Долго шел он, палимый солнцем, мучимый голодом и жаждой. И, наконец, дошел до истока реки Пактол. Он вошел в прохладные струи. Входя в реку, Мидас взялся рукой за прибрежную скалу, и в ней сейчас же проступило золото, а в воде заискрились золотые крупинки. С тех пор Пактол стал золотоносным, а в горе до сих пор видна древняя золотая жила.

Выкупавшись в Пактоле, Мидас утратил способность превращать в золото все, к чему прикасался.

Так закончилась эта история.

Но чтобы люди не забывали о ней, каждую осень деревья одеваются в золотые листья, как бы напоминая, что золотой цвет – это цвет смерти и что лишь зеленый – цвет жизни и надежды.

2. ОСЛИНЫЕ УШИ МИДАСА

Исцелившись от жажды золота, Мидас полюбил прогулки в лесах и равнинах и подружился с лесным богом Паном, веселым богом пастухов и охотников.

Пан взял семь тростинок разной длины, слепил их воском, прорезал отверстия – получилась семиствольная свирель – и начал играть.

Пастухи и поселяне, нимфы, обитательницы лесов и гор – дриады и ореады, услышав звуки свирели, сбегались слушать Пана.

Возгордился Пан и сказал:

– Ведь я играю лучше самого Аполлона.

Донеслась эта похвальба до Аполлона. Нахмурился златокудрый бог и вдруг явился пред играющим Паном и его слушателями.

– Ты хвалился своей игрой, – сказал Аполлон Пану, – что ж, вызываю тебя на состязание. Кто будет судьей в нашем поединке?

– Пусть будет судьей бог горы Тмол, – сказал Пан.

Тмол в знак согласия кивнул вершинами росших на нем деревьев.

При этом состязании присутствовал и царь Мидас.

Первым начал Пан. Зазвучали веселые переливы свирели. Они оглашали лес, подобно певчим птицам. А Пан играл все громче, все быстрее и кончил веселой руладой. Все смеялись и приплясывали.

Потом на середину зеленой лужайки вышел Аполлон. В струящихся складках его длинной хламиды переливались радужные солнечные отблески. Его золотые кудри были увенчаны венком из вечнозеленых ветвей лавра. Глаза его горели. В левой руке он держал киф ару [6]6
  Кифара – древнегреческий музыкальный инструмент.


[Закрыть]из индийской слоновой кости с украшениями из драгоценных камней.

Аполлон ударил по струнам. Полилась музыка торжественная и радостная, как восход солнца. Это была гармония небесных сфер. Даже ветер перестал шуметь вершинами деревьев. А вещие струны кифары звенели, словно ручей, пронизанный солнечными бликами. Звуки летели в синее небо и смешивались там с солнечными лучами. Они пели о радостях и горестях любви, о всей жизни человека и природы. И пока Аполлон играл, собрались вокруг лесные звери. Даже камни со склонов Тмола скатились вниз, чтобы лучше слышать его игру.

Когда Аполлон кончил, все с минуту молчали как завороженные.

Преклонились, зашумев зеленой листвой, деревья на склонах горы, и раздался голос Тмола:

– Друг Пан, ты играешь хорошо, но Аполлон играет лучше тебя. Преклони же свою свирель перед великим искусством!

Все присутствующие горячо одобрили приговор старого Тмола, один лишь Мидас недовольно сказал:

– Я не согласен! Конечно, златокудрый Аполлон играет хорошо, но слишком грустно и тихо.

Аполлон гневно взглянул на говорящего:

– Ты плохо слышишь мою игру? Значит, чтобы ты мог лучше слышать, тебе нужны уши побольше твоих.

С этими словами Аполлон слегка потянул Мидаса за уши. И вдруг уши царя Мидаса стали вытягиваться, обрастать беловатой шерстью и превратились в ослиные. Закрыв голову краем плаща, Мидас в ужасе убежал домой. Там он надел высокую шапку и с тех пор всегда носил ее.

Только один человек – цирюльник – знал о том, что скрывал Мидас под высокими шапками.

– Молчи или умрешь! – сказал ему царь.

Однако этот цирюльник был болтлив, как все брадобреи мира. Не в силах молчать и не смея рассказать никому из людей то, что знает, он ушел в лес, выкопал ямку и в нее прошептал:

– А у царя Мидаса ослиные уши!

Засыпав яму землей, цирюльник ушел, думая, что никто не узнает тайны. Но он просчитался. На месте засыпанной ямы вырос густой тростник, который при каждом дуновении ветра шелестел:

– А у царя Мидаса ослиные уши! Ослиные уши!

Так люди узнали тайну царя Мидаса.

Из сказаний о Троянской войне

Древнегреческие мифы и легенды

Часть I. Яблоко раздора

1. СВАДЬБА ПЕЛЕЯ

Зевс собирался жениться на морской богине Фетиде. Но, узнав, что ей суждено родить сына более могущественного и славного, чем его отец, отказался от своего намерения. Он решил выдать ее замуж за Пелея, одного из славнейших героев Эллады.

Невиданно пышно отпраздновал герой Пелей свою свадьбу. Сам Зевс и все боги Олимпа присутствовали и весело пировали на ней.

Не пригласили на свадьбу только богиню раздора – Эриду. Эрида обиделась, затаила зло и стала думать о мести. Она взяла красивое золотое яблоко и начертала на нем одно только слово: «ПРЕКРАСНЕЙШЕЙ». В разгар свадебного пиршества Эрида неслышно подошла к дверям пиршественного зала, приоткрыла их и бросила свое золотое яблоко. Сверкая, покатилось оно по полу. Пелей поднял его и вслух прочел надпись.

Среди богинь возгорелся спор, кому же предназначался этот дорогой подарок; каждая, конечно, считала, что ей! Наконец остались только три общепризнанные красавицы: богиня Гера – супруга Зевса, его дочь, синеокая дева-воительница Афина Паллада и Афродита – богиня любви и красоты.

Однако никто из присутствующих не хотел взять на себя роль судьи в этом споре.

Тогда Афродита предложила:

– Отдадим решение нашего спора на суд самого красивого мужчины из смертных.

– Но кто же он?

– Это царевич Парис! – ответила Афродита. – Сейчас он еще никому не известный пастух в троянской земле, и люди называют его Александром. Но ему предназначено славное будущее потому, что на самом деле он царевич, сын царя Приама.

Афина и Гера согласились с предложением Афродиты. Гермес взял в сумочку спорное яблоко, и все четверо отправились за море, на берег Малой Азии, в троянскую землю.

2. СУД НА ГОРЕ ИДЕ

Однажды жене царя Трои Приама, царице Гекубе, приснился странный сон, будто она родила горящий факел. От этого факела загорелся сначала ее дом, а потом и весь город Троя. Проснувшись, она, встревоженная, пошла к жрецу Аполлона.

– Ты родишь сына, царица, от которого сгорит наш город, – объяснил жрец.

У Приама и Гекубы уже было несколько сыновей, среди них и славнейший герой Трои – Гектор. Поэтому, когда родился еще один сын – Парис, Приам приказал своему пастуху связать новорожденному ноги, отнести в лес и оставить его там на верную гибель.

Однако мальчик не погиб: его подобрали пастухи, выкормили, вырастили, и теперь он стал сильным юношей. За победу над ворами, пытавшимися угнать стадо, его прозвали Александром, то есть побеждающим мужей. Он мирно жил в пастушеской хижине со своей женой – горной нимфой Эноной, мудрой и спокойной.

Утром, позавтракав ячменными лепешками и козьим сыром, Александр повел, как обычно, свое стадо на сочные горные луга на склонах богатой прохладными ключами горы Иды. Сидя на берегу ручья, он наигрывал на двойной флейте мирные песни фригийских пастухов.

Вдруг в солнечном небе что-то ярко засияло, как второе солнце. Заслонив глаза ладонью, пастух увидел блестящую золотую колесницу. С нее сошли три величественные, прекрасные женщины в богатых одеждах и юноша в круглой шапочке с крылышками.

– Не бойся, Александр! – сказал юноша. – Я бог Гермес, а это богини Гера, Афина и Афродита. Они просят тебя решить их спор. Возьми это золотое яблоко с надписью «ПРЕКРАСНЕЙШЕЙ» и отдай той, которую сочтешь достойной получить его.

Держа в руках яблоко, пастух переводил глаза с одной на другую: все три казались ему озаренными небывалой красотой.

– Если ты присудишь яблоко мне, – приблизившись, сказала Гера, – я сделаю тебя великим царем и ты будешь властвовать над всей Малой Азией.

– А я, – сказала Афина, – сделаю тебя мудрейшим полководцем, и слава о твоих подвигах наполнит мир. Ты завоюешь земли до самой Индии.

Афродита же улыбнулась и шепнула ему на ухо:

– А если ты присудишь яблоко мне, я дам тебе в жены красивейшую женщину всей Эллады.

И Александр решительно протянул драгоценную награду Афродите. Гера и Афина нахмурились и, молча повернувшись, взошли на колесницу. Афродита же, лучезарно улыбнувшись, сказала:

– Так помни же мое обещание! Пройдет немного времени, и оно исполнится.

Собрав раньше, чем обычно, стадо, Александр отправился домой и рассказал жене о странном явлении богинь.

– Тебе, наверно, напекло голову. Злой полуденный бес навеял тебе эти видения. Пойди к алтарю и принеси жертву богиням, видно, ты их чем-то разгневал, – сказала рассудительная Энона.

3. ЦАРЕВИЧ

Прошло немного времени, и царь Приам устроил атлетические состязания в Трое. Наградой победителю должен был служить белоснежный бык.

На пастбище выбор посланцев царя пал на быка, которого особенно любил Александр. Пастух сам должен был отвести его в город.

Придя в город и приведя быка на стадион, пастух спросил:

– Все ли могут участвовать в состязаниях?

– Все, кто умеет метать копье и диск, бегать и бороться, – ответили ему.

– А если я одержу победу, я смогу отвести быка к себе домой?

– Конечно! Только вряд ли тебе это удастся, – сказал царевич Деифоб, сам с восторгом смотревший на прекрасное животное, исполненное силы и могучей красоты.

«Еще посмотрим, царевич!» – подумал Александр.

Конечно, пастух был неопытен в атлетике, но Афродита уже опекала того, кто ей принес победу над столь славными соперницами. Она направляла сама каждое движение Александра, – его диск и его копье летели дальше всех. А бегать-то он и сам был мастер. Судьи единогласно присудили победу Александру.

Деифоб был в ярости. И едва победитель взял в руки поводок быка, как царевич вскипел и ударил соперника. Пастух ответил ему тем же. Это было уже преступление: ударивший царевича подлежал смерти.

Дерзкого пастуха подвели к трону царя Приама. Красивый, мужественный юноша понравился царю.

– Как зовут тебя, пастух, и как ты осмелился поднять руку на царевича?

– О царь! Я одержал победу в честном бою с помощью богов. Ведь я ничего не хотел украсть, я только хотел взять назначенную тобой же награду! За что же меня бить?

– Это так, но все же дерзость твоя должна быть наказана по закону, – ответил Приам. – Придется тебя казнить.

– Нет, царь, ты не можешь его казнить! – вдруг раздался из толпы голос старого пастуха.

– Почему? – нахмурился царь.

– Потому что он тоже царевич! Это взращенный нами твой сын Парис.

Взволнованная царица Гекуба вскочила со своего места.

– Неужели это ты, мой сын! – воскликнула она. – У тебя на спине была черная родинка в виде жука. Да, вот она!

О благодарю вас, великие боги! Дай я обниму тебя.

Все присутствующие разразились приветственными кликами и рукоплесканиями. Сам Гектор пожал руку своему брату.

Торжественно приняли сына почтенные родители Приам и Гекуба, устроили в честь его богатый пир. Лишь через несколько дней он выбрался проститься с Эноной. Встревоженно встретила она его:

– Куда же ты пропал, Александр? Я уже слышала, что ты победил на играх. Что с тобой произошло?

– Знай, Энона: я больше не пастух Александр, а царевич Парис, признанный царем и царицей!

Опечаленная Энона ответила:

– Не к добру была эта встреча с богинями. Но когда случится с тобой беда, вспомни обо мне, и я приду!

4. ПОХИЩЕНИЕ ЕЛЕНЫ

Прошло несколько дней, и Афродита явилась Парису в Трое.

– Настало время, Парис, исполнить мое обещание! Та красавица, о которой я тебе говорила, Елена Прекрасная, жена царя Спарты Менелая. Но Менелай недостоин такой жены! Снаряжай корабль и поезжай за Еленой. А я помогу тебе ее похитить.

И богиня рассказала Парису историю Елены.

Когда настало время выдавать Елену замуж, то искать ее руки собрались тридцать женихов – царей и героев. Ее отец Тиндар не решался отдать предпочтение кому-то, боясь обидеть остальных и тем вызвать их гнев. Тогда один из женихов, хитроумный Одиссей, предложил ему:

– Елена все равно меня не выберет – мой остров Итака слишком беден для нее. Если ты отдашь мне в жены твою племянницу Пенелопу, то я тебя научу, как надо тебе поступить.

И когда Тиндар ответил согласием, Одиссей сказал:

– Возьми с нас всех клятву, что все мы будем помогать тому, кто будет избран мужем Елены.

Так тогда и сделали. Одиссей связал всех женихов клятвой о взаимной помощи мужу Елены. Так как каждый из них еще надеялся, что избран будет он, то все согласились.

Елена избрала Менелая.

Через несколько дней Парис отплыл в Спарту, где был радушно принят Менелаем и его женой: таков был закон гостеприимства. Однако в это время царь Спарты должен был уехать по неотложному делу. Уехав, он оставил почетного гостя – троянского царевича – на попечение жены.

Но, вернувшись домой, Менелай не нашел уже ни жены, ни гостя. Елена и Парис бежали в Трою, захватив сокровища царя.

Растерянный и оскорбленный Менелай долго сидел в своей спальне, никого к себе не допуская, даже дочь Гермиону. Утром следующего дня он уехал в Аргос к брату Агамемнону и поведал ему о своем горе. Братья решили идти войной на Трою.

Менелай и его брат Агамемнон созвали всех известнейших героев Эллады, когда-то бывших женихами Елены и связанных клятвой. Откликнулись на их призыв даже те цари, что не были в числе женихов, – предательство и вероломство Париса, оскорбившего святость гостеприимства, возмутило всех. Один лишь Одиссей, царь острова Итаки, пытался хитростью уклониться от похода, отрывавшего его от молодой жены Пенелопы и годовалого сына Телемака. Однако под страхом оказаться клятвопреступником и он вынужден был присоединиться к войску Агамемнона в южной гавани Эллады – Авлиде.

Флот в Авлиде собрался небывалый! Не было города или острова в Элладе, что не прислал бы своих кораблей. Иные цари привели по 10–12 судов, а большинство по 40 или 50. Менелай привел 60 судов, Агамемнон как предводитель приплыл со ста судами. Всего же в гавань Авлиду прибыли 834 корабля двадцати восьми царей. На каждом корабле было по 100–120 воинов.

Прибыл с полсотней судов и сын Пелея, знаменитый Ахиллес.

Когда-то морской богине Фетиде не очень хотелось выходить замуж за смертного, хотя и героя. Но против воли миродержца Зевса нельзя было идти. Однако вскоре она была вознаграждена: оправдалось предсказание Прометея, и она родила величайшего героя Эллады – Ахиллеса, прозванного Быстроногим за непобедимость в беге. Ахиллес был неуязвим для вражеского оружия, потому что Фетида выкупала новорожденного сына в струях волшебного источника. И только одна пятка, за которую держала его мать, погружая в источник, осталась не омыта волшебной водой и потому была уязвима.

В Авлиде долго не было попутного ветра, потом даже поднялась буря – вернуться бы тогда! И не было бы войны и многих страданий и смертей! И прекрасный город Троя не погиб бы, и сам Агамемнон избегнул бы ранней смерти! Однако, дождавшись наконец попутного ветра, соединенный флот всей своей громадой отплыл в Малую Азию, в Трою.

Так началась знаменитая Троянская война.

Часть II. Троянский конь

1. У СТЕН ИЛИОНА

Знойным летним утром троянские стражники, стоявшие на стене крепости, заметили далеко в море белые паруса. Их становилось все больше и больше и, наконец, стало столько, что стражники сбились со счета. Скоро чернобокие суда под белыми парусами заполнили собою весь пролив. Послали гонца к царю Приаму. На стены поднялись троянские воины. Пришел и Гектор – старший сын царя, храбрейший и сильнейший воин троянского войска. Лишь Парис отсиживался с Еленой во дворце. Троянцы глядели на небывалый флот.

А на переднем корабле плыли знатнейшие цари ахейского войска – так называли тогда объединенное войско. С интересом смотрели ахейцы на приближающуюся крепость. Словно скалистый берег возвышались ее стены с утесами боевых башен, сложенные из огромных диких камней. На холме в центре города белело здание Пергама – царского дворца.

– Недаром же зовут Трою крепкозданной, – задумчиво промолвил Паламед, царь острова Эвбеи.

– Ее до сих пор называют еще Илионом, по имени ее основателя Ила, – добавил Одиссей. – А стены эти считают нерушимыми, ибо строили их сами боги Посейдон и Аполлон. Тяжело будет и осаждать и взять Трою.

– Возьмем! – хмуро ответил Агамемнон.

– И войска у них, кажется, немало, – добавил Одиссей.

Высадившись на троянском берегу, ахейское войско приготовилось к долгой осаде. Свои чернобокие смоленые суда ахейцы вытащили на песчаный берег и поставили на подпорки. Поставив палатки, они обнесли лагерь прочными деревянными стенами с боевыми башнями. И не напрасно – много было кровопролитных боев и у стен, и даже у самых кораблей!

Несчастье ахейцев было и в том, что их цари воевали не только с троянцами, но и враждовали между собой из-за дележа добычи: жестокий, гордый и корыстолюбивый предводитель их Агамемнон со всем своим войском разграбил соседние с Троей города, селения и даже храмы, чем еще сильнее прогневал бога Аполлона – покровителя Трои. А вслед за этим глубоко оскорбил Ахиллеса, отняв назначенную ему пленницу.

2. ЕДИНОБОРСТВО МЕНЕЛАЯ С ПАРИСОМ

Однажды, когда все ахейское войско построилось в боевой порядок, троянцы с большим шумом и криками пошли на вылазку. И когда войска уже сблизились, вперед вышел Парис, одетый поверх панциря в барсовую шкуру, он нес два медноострых дротика.

– Кто из ахейцев со мною сразится? – сказал он.

Увидев врага, Менелай спрыгнул с колесницы и устремился к нему. Парис побледнел, повернул обратно и побежал, как ягненок от дракона. Гектор возмутился.

– Горе тебе, Парис-женолюбец! – гневно закричал он. – Ты позор всему народу! Вернись и победи или погибни!

Пристыженный Парис вернулся в строй.

– Слушайте все, троянцы и ахейцы! Положите ваше оружие на землю, и пусть будет так: кто из них победит в поединке, тот и забирает Елену.

Все поклялись в этом перед жрецами, принесли жертву богам.

И вот Парис и Менелай бросили жребий, кому начинать бой. Жребий выпал Парису. Он первый бросил копье, но оно даже не пробило щит Менелая. Менелай в свою очередь бросил свое копье. Но и оно, пробив щит и панцирь Париса, только разорвало его хитон и слегка оцарапало кожу. Выхватив меч, Менелай с силой ударил Париса по шлему, но меч раздробился. В ярости Менелай схватил рукою пышную гриву шлема противника и, повалив Париса на землю, поволок к своему стану. Так бы и притащил он его в плен. Но тут Афродита, видя беду, невидимкою наклонилась к Парису, оборвала подбородный ремень его шлема, а самого, окутав туманом, унесла во дворец, в покои Елены.

А Менелай, зло отшвырнув пустой шлем, метался по полю, ища соперника.

– Вы видите все, – объявил Агамемнон, – что победил Менелай, а Парис вторично обратился в бегство. Выдайте же нам Елену!

Троянцы молчали, и вдруг один троянский лучник предательски пустил стрелу и ранил Менелая. Опечалился вождь ахейцев.

– Милый мой брат! Рана легка, но тяжела измена и нарушение клятвы. Зевс покарает их. Скоро настанет тот день, когда погибнет священная Троя и падет народ копьеносца Приама.

И вместо мира вновь закипел бой, вновь полилась кровь храбрейших…

3. АХИЛЛЕС И ГЕКТОР

Шел жестокий бой у стен Трои. Девятый год уже длилась война, погибло много славнейших героев и еще больше простых воинов. А в это время Ахиллес, тяжко оскорбленный Агамемноном при дележе добычи, сидел в своей палатке, не участвуя в боях. Но Патрокл, первый друг Ахиллеса, надев его светлые доспехи, вступил в бой.

Бой был небывалый. Звенели, скрещиваясь, мечи, летели копья, трещали панцири и шлемы под ударами камней. Громкие крики и стоны оглашали поле битвы. Патрокл бился впереди всех. Трижды поднимался он на крепостную стену, и трижды отражал его натиск сам Аполлон. Бой кипел уже у крепостных ворот.

Тогда, словно черная туча, двинулся на Патрокла Гектор. Долго сражались они, и Гектор сразил Патрокла.

В палатку Ахиллеса вбежал юноша, сын старца Нестора:

– Горе нам, сын Пелея! Пал благородный Патрокл от копья Гектора, и Гектор снял твои доспехи! Менелай бьется за тело Патрокла.

Велико было горе Ахиллеса. Фетида пыталась утешить сына:

– О чем ты рыдаешь, сын мой?

– Нет больше моего друга, великого Патрокла! И это я сам разрешил ему идти в бой! Не могу я больше жить и смотреть людям в глаза, пока не поплатится Гектор!

– Но тогда ты и сам будешь недолговечен: ведь предсказано, что ты умрешь вскоре после Гектора!