Текст книги "Не верь тишине (Роман)"

Автор книги: Владимир Овецкий

Соавторы: Вячеслав Ярыкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

У, бандюга!»

Наверное, еще долго бы стоял Сытько у омутов, кляня судьбу, Трифоновского, архимандрита, революцию, если бы не выстрелы, вдруг сломавшие вечернюю тишину. Сытько настороженно вслушался: стреляли на Ямской дороге, оттуда же доносился приглушенный крик: «Стой! Стой».

«Видно, Ваня на патруль наскочил, – подумал Максим. – Что б им всем ни дна ни покрышки! А что, ежели самому в милицию вернуться, – мелькнула неожиданная мысль, – упасть в ноги, так, мол и так, дорогие товарищи, запутался, простите. Наверняка живым оставят. Накажут, конечно, но живым оставят».

51

Тимонин не уходил с дежурства вторую смену. Работы прибавилось, а людей не хватало, потому большинство ребят вызывалось провести по два дежурства подряд. Госк, выйдя от Кузнецова, услышал в дежурке смех. Евстигней Тряпицын увидел Госка и бросился к нему.

– Болеслав Людвигович, скажите им! Вы ж сами видели, когда мы в Загорье кулачье усмиряли, как я того толстого свалил!

– Видел, Евстигней, видел, – улыбнулся Госк. – Свалил красиво!

Тряпицын победно посмотрел на ребят, но они продолжали смеяться.

Госк подозвал Тимонина, спросил:

– Не передумал?

– Нет!

– Ну ладно, иди… Только поаккуратнее, в общем сам понимаешь…

– Болеслав Людвигович, разрешите и мне! – Тряпицын встал рядом с Тимониным.

– Когда же вы отдыхать-то будете!

– Успеется! – весело крикнул Евстигней, засовывая маузер под ремень. – Как переловим всех – так сразу и на печку!

– Шутки шутками, а дело опасное, – строго заметил Госк.

Он проводил ребят и свернул за угол. А они заторопились к дому ктитора.

Спешили Яша с Евстигнеем не напрасно. Увидев возбужденное лицо обычно невозмутимого Довьяниса, поняли: что-то случилось.

– Минут двадцать назад в дом вошел человек, – тщательно выговаривая слова, пояснил Альфонс. – Мы пропустили, подумав, может, еще кто придет. Но пока никого…

Милиционеры затаились. Тряпицын прошептал:

– А если он останется ночевать?

– Будем ждать, пока проснется, – ответил Яков, не отводя от дома глаз. Он не спросил, узнал ли Довьянис человека, пришедшего к ктитору, догадываясь, кто это мог быть.

Вдруг в ночной тишине послышался легкий шорох шагов. Дверь в воротах приоткрылась, выпустила человека. Он не торопился. Постоял минуту, пошел по тропинке, не оглядываясь и прижимаясь ближе к заборам.

Тряпицын толкнул Довьяниса и шепнул Якову: «Ты сиди, тебя он узнает!» Евстигней вышел на середину улицы и крикнул:

– Эй, приятель, погодь малость!

Человек остановился, поджидая. Правая рука опустилась в карман.

Евстигней и Альфонс заметили этот жест, но продолжали спокойно идти. В двух шагах остановились.

– Понимаешь, какая штука, – как можно беззаботнее произнес Тряпицын, – поджидаем одного…

– Не меня ли?

Яша узнал Митрюшина. Ему показалось, что Миша сейчас выхватит оружие, и он выскочил из засады. Увидев его, Миша выхватил револьвер, но на него тут же навалились Довьянис с Тряпицыным. Яша подбежал к ним. Втроем они быстро скрутили Митрюшина.

– Век Ивану не прощу, что в лесу пожалел тебя, – прохрипел Миша.

Еремей Фокич, услышав крики на улице, отогнул угол занавески, увидел копошащиеся фигуры и все понял.

– Я так полагаю, что схватили Мишаню нашего. – Он повернулся к Тосе. – И так полагаю, что через тебя!

Девушка вздрогнула, как от удара. Всю ночь она не ложилась спать, а ближе к рассвету добралась уходить к тетке. Еремей Фокич не спрашивал, куда и зачем, закрыл за ней калитку, успев заметить, как ее догнал парень. Сначала испугался: схватят ее, а потом придут и за ним, но Тося с парнем мирно беседовали, и Еремей Фокич с досадой плюнул: «Вот чертово племя, прости господи! Не успела одного отпеть, другой появился!»

А Тося, увидев Якова, даже не удивилась. Наоборот, когда он окликнул, подумала, что именно его первым и должна была встретить после того, что произошло ночью, и сказала виновато.

– Миша говорит, что из-за меня…

– Врет! – быстро ответил Яков. – Бандит он, потому и гонялись за ним.

– Нет, он добрый…

Яша поморщился:

– Через свою доброту, наверное, и людей столько погубил!

– Заплутал он, не по злобе… Я к начальнику вашему пойду! – с неожиданной решимостью сказала девушка.

– Все равно судить его будут.

– Пусть судят, только бы… иначе и для меня все кончится…

– Было время, когда я тоже так думал, – произнес Яша, – но теперь знаю: все только начинается.

Тося не поняла. Ей такое лишь предстояло пережить…

52

Ждать больше не было возможности. Время близилось к полудню, а Миша все не появлялся. Карп Данилыч, когда Трифоновский вернулся один, сразу почувствовал неладное.

– Дурак твой Мишка, – с раздражением сказал Ваня. – Коли с ним что и произойдет, то только по его собственной глупости!

Хозяин лесной сторожки глянул на обоих из-под насупленных лохматых бровей и ушел.

Карп Данилыч, наблюдая за приготовлениями Трифоновского, не выдержал:

– Пусть он дурной, так почему ты, умный, позволил ему ехать в город?

– Коли он отца не слушает, станет он слушать меня!

– Что же мне теперь делать? – беспомощно спросил Карп Данилыч.

– Это твое дело. Хочешь – жди, хочешь, – в город поезжай, сам знаешь куда, а я здесь больше задерживаться не могу, у меня свои дела! – Он посмотрел на Митрюшина, осунувшегося, растерянного, неопрятного, потерявшего все свое степенство, но ни искры жалости или сочувствия не кольнуло сердце.

– Может, где скрывается? – предположил Карп Данилыч, с надеждой заглядывая в глаза Трифоновского. Он забыл о ненависти и презрении, которые всегда испытывал к этому человеку.

– Все может быть, – ответил Иван, вскочив на коня. – Передай сынку, если увидишь, прощальный привет… А еще, Карп Данилыч, может, сам, может, через кого, но обязательно верни Лузгину Тимофею Силычу вот этот рубль серебряный. Так, мол, и так, Ваня Трифоновский должок просил передать! Он поймет!.. Прощай, Карп Данилыч, не поминай лихом!

Через минуту он был на лесной тропе, которая, огибая болото, вела к широкой просеке – прямой дороге к той вросшей в землю баньке. Не рискуя свернуть на открытую просеку, поехал в обход.

Пять верст по чащобе дались с трудом, и Иван с облегчением вздохнул и ласково похлопал по шее коня, когда подъехал к заветной поляне.

Прислушался. Тишиной и покоем дышало некогда бражное пристанище. Спрыгнул на землю. Постоял еще немного, вышел из кустов и заспешил к баньке.

Открыл дверь, пригнувшись, шагнул в полумрак. Дохнуло гнилью и сыростью. Подошел к покрытому плесенью пологу. Доска нижней ступени поддалась хотя и с трудом, но без скрипа. Рука торопливо скользнула в черный провал. Холодный увесистый сверток плотно лег в широкую ладонь. Когда он вышел из баньки, из-за угла кто-то выскочил и сгреб его в охапку. Трифоновский метнулся, вырываясь, но тяжелый удар по голове опрокинул на землю.

Очнулся быстро. Пеньковая веревка крепко врезалась в грудь, туго прижимая к спине руки. Голова гудела.

– Вот так, Ваня, отстрелялся!

«Яшка!» – Иван открыл глаза. Яша Тимонин и Евстигней Тряпицын с удивлением рассматривали играющие на солнце драгоценности.

53

Жизнь все расставит по своим местам.

Госк пришел в милицию, когда за ним уже хотели послать сотрудника: вернулся Митрюшин-старший.

Взяв с собой двух милиционеров, Госк направился к дому Карпа Данилыча. Стемнело. Кое-где в окнах зажглись огоньки. Золотистыми пятнами светились они сквозь стекла и занавески. Поглядывая на них, Болеслав Людвигович прикидывал, как без шума арестовать нежданно возвратившегося из бегов хозяина. Смущало то, что пришел Митрюшин, как утверждали, не таясь. «Поглядим, что надумал», – рассудил Госк, готовясь ко всяким неожиданностям.

Стук в ворота заглушил захлебывающийся собачий лай. Но вскоре во двор кто-то вышел и настороженный женский голос спросил:

– Кто там?

– Милиция! – громко произнес Госк и услышал, как женщина за воротами испуганно охнула.

– Открывайте! – приказал старший уполномоченный.

Щеколда звякнула, и Госк с помощниками кинулся в дом.

Карп Данилыч в белой рубашке сидел у самовара.

Лампа под потолком была аккуратно прикручена и освещала комнату неярким уютным светом. Увидев пришедших, Карп Данилыч доставил на стол блюдце, вытер полотенцем лицо и шею и сказал каким-то распаренным голосом:

– Быстро вы, однако… И чаю не успел напиться вволю… Глафира, собери-ка мне, – приказал он жене, застывшей на пороге. – Слышь, что ли? – повторил он с напускной строгостью.

Жена, всхлипывая, выбежала в другую комнату и вернулась с узелком, очевидно, заранее приготовленным.

Карп Данилыч молча принял его, оделся, поцеловал жену. По улице шел не торопясь и не оглядываясь, сосредоточенно нахмурив брови.

В милиции на все вопросы Карп Данилыч отвечал односложно и, лишь когда Госк спросил, на что он рассчитывал, возвращаясь домой, ответил более обстоятельно:

– На то и рассчитывал, что заарестуете. – И, подняв на старшего уполномоченного глаза, пояснил: – Истомился. Не по мне такая круговерть. Да и от кого прятаться? От жизни, что ли? Так от нее и в самом темном лесу не спрячешься.

– Надо ли вас понимать так, что вы осуждаете свою борьбу против Советской власти?

– Осуждаю…

– Нет и не будет силы, которая могла бы победить народ! – выкрикнул Бирючков срывающимся от волнения голосом.

Сводный отряд милиции и Красной гвардии, выстроившийся в небольшом дворике военкомата, ответил дружным «ура!». Они стояли в тесных рядах, объединенные единой волей и целью, еще не зная, что скоро на их земле загудит пожар гражданской войны.

Они не знали, но были к этому готовы!