Текст книги "Очищение тьмой (сборник)"

Автор книги: Владимир Безымянный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

– Дело на контроле в самых верхах. Сегодня снова был человек из спецслужбы. Что-то здесь их беспокоит не на шутку. Толковал об особой ценности Ежикова для их ведомства. Я уж было поверил, да вот…

– Может, из под удара кого-то выводят?

– И кто же это по-твоему, может быть?

– Ну, мало ли…

– Действительно, не много. Ты знаешь, сколько сил и средств требуется, чтобы подготовить серьезный источник информации?

– Еще бы, Павел Михайлович!

– Наши цели и средства – мизер против спецслужб. С них спрос – будь здоров! Потому, видно, и зашевелились, что кто-то перебежал секретникам дорогу, да еще и так нагло. И вообще, давненько из тюремной психушки не бегали. Оттуда с маху, наудачу не побежишь.

– И так ясно: все было подготовлено. Машина-то Кронова у забора ждала? Ждала. Санитар – тот определенно в сговоре. Какое он вообще имел право выводить убийцу на кухонную работу?

– Подозреваемого, Игорь, – майор поднял палец. – Не горячись. Санитар замазан – это точно, только вот с доказательствами туговато.

– Так прижать его как полагается.

– Ну-ка, ну-ка, развей свою мысль, окажи любезность. А то после шести часов допроса санитара что-то я не сразу соображаю. Что значит – «прижать»? Наши методы исчерпаны, голубчик. Этот парень будет до упора держаться, знает же: кроме его собственного признания, улик не добыть.

– Это пока Кронова не задержим.

– И, судя по всему, не одного Кронова. Откуда взялись у него сообщники – ума не приложу. Во всяком случае, сообщник, но очень, очень профессионально подкованный.

– Что-то это не слишком изящно укладывается в версию убийства из ревности.

– Да я и раньше, Игорь, не особенно в это верил.

* * *

К офису СП «Регион» припарковался солидный лимузин, из недр которого возник респектабельный бородач в легком, не сковывающем движений костюме с плоским атташе-кейсом в руке, отсвечивающим золотом секретного цифрового замка.

Была бы жива мама Саши Кронова, никогда бы ей не узнать в этом импозантном господине своего беспутного сына. Охранник, дежуривший у входа, ответил на небрежный кивок и посторонился, пропуская «иностранца».

Поистине, Оля превзошла самое себя, нанося грим и по волоску выклеивая холеные бачки. Помог и Друмеко, выказавший неожиданные познания в искусстве гримирования. Вышло недурно: эдакий образчик преуспевающего европейского бизнесмена.

Впрочем, настоящий бизнесмен Джорж Саймон, представляющий в СП американскую сторону, выглядел куда скромнее, хотя Кронов узнал его мгновенно.

Невысокий, крепкий, лысоватый, с приплюснутым боксерским носом, он больше походил на спортсмена, удалившегося на покой, чем на деятеля индустрии развлечений. Конъюнктуру Саймон знал отменно, требовательному западному зрителю представлял лишь самых выдающихся мастеров искусства, обеспечивающих устойчивый доход. Примерно год назад он перенес свою деятельность в наши края, став также и создателем независимого журнала, частью посвященного поп и рок-музыке, частью – политике и менеджменту.

Просмотр Сероусова, устроенный в то время специально для персонала «Региона», а вернее лично для Саймона, принес кое-какие результаты лишь поначалу. Простодушные лирические интонации Вениных песенок пришлись по душе искушенному бизнесмену.

Разливался соловьем и Гусь, повествуя о проблемах, которые одолевают в этой стране человека искусства, не владеющего азами деловой жизни. Бил на жалость.

Даже Кронов, присутствовавший на этом закрытом шоу, но сидевший без дела, по виду Саймона решил было, что подписание контракта – дело решенное. Уже прикидывал – возьмут ли его в заграничное турне. Тем временем Гусь обменивался с американцем визитками.

Однако все рухнуло вмиг. Уже пропуская Сероусова в двери родного Дома офицеров где Гусю одному ему ведомыми путями удалось выбить пару комнатушек под временный офис, Кронов услышал за спиной мягкий звук торможения машины. Среагировал моментально – у бортика стоял «мерседес-500». Уж во всяком случае не рэкетиры.

Плавно опустилось стекло, и из салона автомобиля показалась добродушно-простецкая физиономия Джоржа Саймона. Мелькнула короткопалая волосатая рука с массивным золотым браслетом, пухлые губы сжались в неожиданно жесткую, словно прорезанную лезвием, линию.

– Это – ваше. Я отказываться, – на тротуар посыпались клочки знакомой визитки Гуся. – С вами я не буду иметь дело, и Запад вас не примет. Вы не очшень хорош гусь.

Так же мягко «мерседес» тронулся, оставив Кронова размышлять о странном поведении «фирмачей». Владимир же Евгеньевич лишь сплюнул сквозь зубы и, не теряя обычной невозмутимости, произнес несколько непечатных слов, чего Кронов сроду от него не слыхал. Ничего не объясняя, он велел Кронову помалкивать и удалился.

– Даже и не думай! – отрезал Друмеко, когда Кронов попросил его попытаться использовать для спасения какие-нибудь старые связи с иностранцами. Даже просто подвезти его к офису Саймона – единственного, кого Кронов, как ему казалось, знал и к кому в конце концов надумал обратиться за помощью, – согласился крайне неохотно. Даже «форд» свой поставил как-то на отшибе, у дальнего края стоянки.

– Ты б еще троллейбусом меня отправил. Сам же риск увеличиваешь. Тут каждый лишний метр последним стать может. – Кронов покрутил пальцем у виска.

– Иди, щупай своего «фирмача», если без него в Союзе некем прикрыться. Боюсь, как раз тут мы и нарвемся. Все эти СП насквозь просматриваются. Предупреждаю: смываюсь при первом же подозрении.

– Да кто тебя держит? Кому ты хуже сделаешь?

Юная секретарша с фигурой французской манекенщицы доложила боссу о том, что «импресарио Кронов» просит короткой аудиенции.

Обстановка кабинета свидетельствовала не о стремлении к роскоши, а скорее к комфортной деловитости. Хозяин коротко кивнул на стандартный стул, представился:

– Джордж Саймон. Слушаю вас, мистер…

– Кронов. Александр Кронов. Мы встречались. Концерты Сероусова. Речь шла о гастрольном турне… С вами беседовал Владимир Евгеньевич Гусь.

– Так вы представляете господина Гусь? Это действительно так?

– Ну, не совсем. Я говорю о том, что наша встреча…

– До свидания. Не хочу брать ваше время. Я также крайне занят.

– Прошу меня выслушать. Я попал в беду. Мне не к кому обратиться, негде искать помощи. Наша демократия не для простых людей. Меня хотят сделать козлом отпущения и, судя по всему, в этом замешаны спецслужбы…

Дверь распахнулась моментально, однако предельно настороженный Кронов услыхал бы и дуновение сквознячка. На лице американца появилась скептическая улыбка. Двое вновь прибывших стояли молча, явно ожидая распоряжений.

Кронов лихорадочно соображал: «Хороши ребята! Дрессированные. Сразу видно – из спорта. Только подготовка, пожалуй, слабовата. Смотрят на руки – не глядя в глаза. Это вам не ринг, братцы, уличную практику, видать, не проходили».

– Проводите, пожалуйста. Мистер Кранов ошибся адресом. Передавайте горячий привет своим друзьям. Провокации не получились. Мистер Кранов, вы в каком звании?

– Минутку, мистер Саймон. Какая провокация? Это недоразумение. Я попал в беду, прошу о помощи. Выслушайте меня, ведь вы же гуманный человек, журналист наконец – а то, что я скажу, это сенсация…

– Мой журнал – не игрушка для спецслужб. Возвращайтесь к вашему полковнику – акция не удалась. Саймон – старый волк.

Американец приподнял вверх ладонь с растопыренными пальцами, и сразу за этим подчеркнуто отрешился от происходящего, погрузившись в наваленные на стол бумаги.

– Ну, пошли, чего рассиживаться! – Подступили с двух сторон одновременно, но тот, что слева, повел игру активнее. Правый пока молчал, но его рука легла на плечо чугунной тяжестью, гнула к полу, пальцы нащупывали ключицы. Серьезно играют парни: сломают, не раздумывая. Комом подступили к горлу обида и отчаяние. Все, прощай последний шанс. А правый давил, разминал пальцы, кость ныла.

Не сдержался. Короткий удар в солнечное сплетение, второй – в грудную клетку.

Теперь было достаточно времени, чтобы заняться напарником. Тот на долю секунды запоздал, но все-таки успел достать ухо Кронова, сорвав приклеенные бачки. Кронов упал на пол, уходя от следующего удара, и одновременно достав коленную чашечку противника. Попал – услышал тупой хруст, парень, падая, в свою очередь, захлебнулся воплем отчаянной боли. Однако Кронов совершенно упустил из виду первого противника – и сейчас же получил сильнейший удар в голову. Тяжело дышащий верзила навис над ним, и Александру пришлось перевернуться через себя и сделать подсечку. С таким же успехом он мог пытаться опрокинуть тяжело груженный самосвал.

Приметив, что здоровяк жадно хватает воздух разинутым ртом и прикрывает грудную клетку, снова попытался добраться до его ног. Безуспешно. Более того – ему никак не удавалось подняться самому. Дело шло к финалу. Наконец, откатившись к стене, Александр начал медленно и неуверенно подниматься, словно специально подставляя себя под удар. Глаза его помутнели, и внезапно он стремительным прыжком оторвался от стены. Уловка сработала, противник упустил момент – и серия коротких, тяжелых ударов обрушилась на его живот. Затем – ногой в шею. Охранник сдавленно хрюкнул и, опрокинув стеллаж с папками, свалился окончательно.

Кронов обернулся, переводя дыхание. Американец сидел на своем месте на удивление спокойно и даже, казалось, был весел. До него было каких-то пять метров, и преодолеть это расстояние Кронов мог бы за секунду. Но не к этому он стремился. Может быть удастся чудом исправить то, что началось так неудачно.

Но чуда не произошло. Саймон, пошарив в ящике стола, кивнул на дверь.

– Уходите, мистер Кранов. У меня есть еще кнопка – милиция приедет быстро. Но и это лишнее – рука вынырнула из-под стола, сжимая небольшой пистолет.

Говорить было не о чем.

– Я вам советую, мистер Кранов, уходить без шума. До свиданья. Нет, прощайте, как у вас говорится.

Спринтерским рывком Кронов выскочил на улицу. На ходу казалось: в людском муравейнике мелькают какие-то люди в штатском, но с особой выправкой.

«Форда» на стоянке не было, и Александр решил не рисковать. Без труда удалось смешаться с толпой, на ходу отклеивая второй бакенбард.

Удача улыбнулась – подвернулось свободное такси. За четвертной шофер согласился подбросить до станции метро.

Теперь уж подземка несла Кронова в известном ему направлении. После ряда пересадок, уже без выброшенной в кооперативном туалете бородки, Кронов наконец оказался в дачном поселке.

Поселок был населен большей частью бывшими «слугами народа», здесь царили спокойствие и тишина. Здешние обитатели не любили привлекать к себе внимание, если же их имена и мелькали в прессе, то исключительно в связи со всенародными свершениями.

Сторожей – двуногих и четвероногих – Кронов не боялся. У вечно занятого Гудина-старшего руки не доходили до дачи. Заказанный Олей дубликат ключей подошел безупречно.

* * *

Тем временем в городе кольцо сжималось все туже. После сумбурного рассказа Друмеко о переполохе в «Регионе» Оля осталась в одиночестве – отец и мать отбыли в официальную поездку.

Гости явились неожиданно. Мелодичный звонок прозвучал, как сигнал тревоги. Проведя сутки наедине с собой, истерзанная неотвязными мыслями девушка опрометью бросилась к дверям.

У порога стояли двое мужчин со спокойными, невыразительными, как бы стертыми лицами. Оба среднего роста, они и одеты были соответственно: в скромные, но солидные серо-стальные костюмы, белоснежные рубашки со строгими узкими галстуками. Глаза смотрели благожелательно, но твердо.

– Ольга Михайловна? Позвольте войти. Мы из милиции, и я думаю, не в ваших интересах продолжать разговор на пороге.

Предъявленное удостоверение Ольга не стала изучать. Попросту отвела руку с красной книжечкой.

– Проходите, прошу… Сюда, в гостиную.

Младший, светловолосый, с бугрящимися под пиджаком мускулами, отказался сесть и, встав у окна, принялся изучать пейзаж, открывающийся с одиннадцатого этажа. Старший занял предложенное кресло, заметив:

– Хороший у вас дом. И вахтер службу несет исправно. Кому попало сюда не проникнуть.

– Вас ведь это не касается.

– Верно, Ольга Михайловна. Еще раз представлюсь: майор уголовного розыска Баранов.

– Вы случайно не к отцу?

– Мы в курсе, где он находится. Встречи с избирателями и тому подобное. Строить вам ловушки и темнить не стану, вы – девушка умная. И повторяю: прежде всего я хочу избежать огласки, поберечь Михаила Степановича.

– Чего вы хотите? Нельзя ли поконкретнее?

– По пунктам? Пожалуйста. Нам нужен Кронов. Для него сейчас было бы очень полезно как можно скорее отыскаться. Самому, чтобы избежать опасных последствий. Боюсь, Ольга, вы не вполне себе представляете, в какую историю попали. Вы позволите? – майор снял плоскую трубку, пробежал пальцами по кнопкам. – Товарищ прокурор? Баранов говорит. Решился вопрос с санкцией? Депутатская неприкосновенность?.. В нашем случае это не проблема. Подобная история может разрушить любую репутацию… Понятых подобрать не болтливых? Да кто сейчас не болтлив. Время гласности. Только подавай скандальчик… Одну секунду. Ольга Михайловна, не хотите переговорить с прокурором?

– Нет, благодарю. Поступайте, как знаете. Только отец здесь при чем?

В глазах майора отразилось сочувствие.

– Хорошо, я перезвоню попозже. Может и обойдемся. Да, постараюсь, – и, уже кладя трубку, снова обратился к Оле: – Скажу честно, если бы не ваш отец, не мое личное уважение к нему, дорого бы вам обошлись игрушки с уголовщиной. Вы и по сей день считаете, что Кронов не мог убить жену из ревности или иных побуждений?

– Бывшую жену. Они почти год назад развелись. И к кому конкретно он мог ее ревновать, вы же знаете род ее занятий?

– Верно, Ольга, не в ревности дело. Кронов мог бы и рассказать вам, если бы хотел.

– Каким же это образом?

– Послушайте, Оля, мы ведь не ведем протокола. С майором Строкачом вы уже…

– Да, знакома. Этот человек – девушка прищелкнула пальцами, замолчала.

– Не можете подобрать слово? Да, Строкач, хоть и выглядит поласковее, но после общения с ним у вас сейчас заднего хода уже не было бы. На вашем месте я бы крепко поразмыслил. От вас зависит жизнь семьи. Не сомневаюсь, что не вы сидели за рулем машины, увозившей Кронова от больничной ограды, но есть и такие преступления, как подстрекательство, подготовка побега. Проституция, наконец. Ведь верно, Ольга Михайловна?

– Хватит меня обрабатывать. Все ясно. Не за этим же вы пришли? Что вам нужно?

– То, что для вас не представляет ценности, а кроме того, может погубить.

– Не понимаю. Собираетесь что-то искать – ищите. Только если можно, без особого разгрома. Родители прилетают завтра, мне надо успеть убрать.

– Послезавтра, Ольга Михайловна. Успеете. Все будет аккуратно и быстро. А еще лучше, если бы вы нам добровольно выдали оставленные Кроновым вещи. Хотя бы один предмет, пусть самый незначительный. И хорошо если бы эта вещь имела отношение к его бывшей жене. Ведь вы были знакомы, не так ли?

– Виделись три-четыре раза, и то мельком. Саша ее зачем-то в ЗАГС позвал, когда мы заявление подавали. Странная затея. Она мне не нравилась, хотя, судя по рассказам, человеком была неплохим. Когда я увидела ее впервые, поразилась – какая-то вся издерганная, острая. Хотя это ее не портило: романтические круги под глазами, напряженность сжатой пружины… Как дикая кошка перед прыжком, который кому-то будет стоить жизни.

– Сильная характеристика. Я благодарен вам, однако все равно вынужден… Конечно, если вы настаиваете, оформим все с соблюдением формальностей…

– Ищите, ради Бога!

* * *

Через три часа Оля Гудина стояла у дверей квартиры Друмеко, безрезультатно раз за разом нажимая кнопку звонка. Из-за двери не доносилось ни звука, но, зная о ее полной звуконепроницаемости, девушка была уверена, что звонок внутри просто беснуется. Перед этим она с полчаса набирала номер телефона Евгения Павловича, однако квартира отвечала молчанием.

Пришлось уходить ни с чем. Домой не хотелось вовсе, комнаты, казалось, все еще хранили чужие запахи и следы прикосновений посторонних.

Хотелось с кем-нибудь поделиться тайной. Крепкий кофе в баре напротив дома только растормошил ее, она еще больше взвинтилась. С девочками за стойкой, приветливыми и помнящими Олину щедрость прежних времен, болтать не хотелось. Кто они ей?

Витрины бара выходили как раз к подъезду Друмеко. Сам дом, родной, знакомый до мелочей, смотрел на нее отчужденно, словно не узнавая. Сирийские, в золотых разводах шторы наглухо драпировали окна апартаментов Евгения Павловича.

Но вот что-то дрогнуло в правом углу окна спальни – излюбленном местообитании хозяина. Образовалась узкая щель между шторой и косяком, мелькнула тень и сразу же отпрянула. Оля была уже на улице.

В подъезде под взглядом швейцара старалась казаться абсолютно спокойной. Однако привратник свою зарплату получал не даром.

– Что так скоро вернулись, Ольга Михайловна? Бегом все, бегом… эх, молодость. – Мешковатый седой отставник шутя погрозил пальцем вслед торопливой дроби ее каблучков.

Она нажала кнопку вызова лифта, но не стала дожидаться, пока кабина опустится, стремительно взлетела по лестнице.

Снова тишина за знакомой дверью. Выждав несколько минут (чем черт не шутит: может, не работает звонок даже у педантичного Друмеко?), Оля забарабанила по мягкой обивке, а когда терпение ее окончательно истощилось даже выкрикнула что-то, давая выход ярости.

Тишина солидного подъезда лопнула. Где-то наверху громыхнула дверь – появились любопытные, но ей уже на все было наплевать.

– Да откроешь ты или нет? Кончай в прятки играть.

– Таким, значит, образом? – голос из-за спины прозвучал негромко, но в нем не было и следа привычной нежности. Рука крепко легла на плечо. Оля повернулась резко, сбросив ладонь.

– Зайдем? Или не пустишь? Если там дама, так я же проститутка, всякое видала.

– Давай проходи. Только по-быстрому – некогда. Никого там нет. Я выглянул сдуру в окно – проверить улицу. Не знаю, как тебе, а мне выходить не велено. – Евгений Павлович отпер дверь, буквально втолкнул Ольгу в прихожую и тщательно запер замок на два оборота. – Ну, что смотришь? Да, уже и шмотки собрал – пора. И зачем только я с тобой связался?

– Со мной? Могу напомнить. Даже суммы назвать.

– Не надо, спасибо. Я ничего не забыл. И какого черта все вы на меня навалились?

Резко распахнул дверь в комнату, молча мотнул головой. Комментариев не требовалось. Знавшая едва ли не болезненную аккуратность Друмеко, Оля мигом все поняла, увидев страшный беспорядок, царивший в комнатах. Постукивая пальцем по сомкнутым губам, Друмеко вновь прикрыл двери в комнаты и как-то невразумительно заговорил:

– Оля, я, честно говоря, и заходить туда не хочу. Стыдно! Без тебя – никакого порядка. А тут еще и погода разгулялась. Может мороженого где-нибудь поедим или бросим машину, черт с ней, и – шампанского?

Запрещающий палец от губ Друмеко не убрал и в лифте. Ни о каком шампанском, разумеется, и речи не было. Новости, которые сообщил Евгений Павлович, были ей уже в общих чертах известны. Они прогуливались в парке, в дальнем углу, среди зеленых облупленных скамеек.

– Итак, будем надеяться, хотя вероятность невелика, что микрофонов здесь нет, и мы можем спокойно поговорить. Ты видала, что в доме делается? Все кассеты, книги перетрясли – искали какую-то пленку. Только я собрался было заикнуться, что валюту, которая в столе была, как всегда на улице нашел, меня тут же и обломали: оставь, мол, парень, свои байки, надо будет – и без этого тебя зацепим. Наш ты, говорят, со всеми потрохами. Так что не суетись. В общем, выпутывайся сама, а кассету, которую они ищут, отдай, очень советую.

– Я и знать не знаю ни о какой кассете, но у меня тоже был обыск.

– Еще бы! Ты думаешь, это милиция? Сунулись бы они домой к самому Гудину! Сбегай к Строкачу, осведомись, побеседуй.

– Но… этот Баранов сказал мне, чтобы я молчала. Кассеты, которые у меня взяли, через неделю, а может, и раньше, вернут. А если я проболтаюсь, им, конечно, влетит за незаконные действия, но кассеты и записи оприходуют, и тогда я смогу получить их только после закрытия дела. Формализм мол…

– Да какой, к черту, формализм! Ты ничего не поняла! Это же спецслужба!

– Но они же предъявили удостоверения! Во всяком случае, один из них вроде бы майор милиции.

– Может, это и майор, только другого ведомства. Вроде! Зато я имею привычку удостоверения читать до буквы. Они, если нужно, таких удостоверений наштампуют полмиллиона. Уж ты мне поверь: я почерк спецслужб изучил, знаю, с кем дело имею. Не мое дело, только я бы это добро, за которым они охотятся, ни за какие деньги в руки не взял.

– Я не знаю, Женя, чего они хотят. И совершенно не уверена, что это работа спецслужбы.

– За дурака, значит, держишь? Ну-ну. С самого начала замечал, что ты их интересуешь, но, дурак, решил, что они своим обычным делом занимаются: девочка видная, клиент идет косяком. Как раз и пошла бы в подставные. Потом гляжу: нет, не трогают тебя. Решил, может на отца компромат собирают? И только сегодня гэбэшники мне глаза открыли. То-то Саша к «фирмачу» кинулся! Но неужели до такой степени в цене не сошлись?

– Естественно. Такую никто платить не хочет.

Расстались не прощаясь. Через два переулка и проходной двор Оля шла почти бегом, время от времени оглядываясь. Вот и таксофон у подъезда серенького, задвинутого во двор двухэтажного особнячка. От волнения нужный номер удалось набрать лишь со второго захода. Услышав ответ, скороговоркой выпалила заранее приготовленную фразу. Успела! Успела до появления серого типа, тащившегося за ней по пустынному в такую жару переулку. Затем, вздохнув с облегчением, направилась домой, не обратив внимания на какую-то пожилую толстушку, двигавшуюся в одну сторону с ней.

Она немного успокоилась и намеревалась передохнуть.

* * *

Бар «Континенталя» встречал посетителей прохладой и неограниченным ассортиментом напитков. Хотя сейчас, в полночь жара не ощущалась уже и на улице. Но запах выхлопной гари резко контрастировал с кондиционированной душистой свежестью. Расслабиться после суеты дневных дел сюда съезжались деловые мужчины, прибывшие в страну со всех концов света.

Маленький черноглазый японец в белой рубашке устроил настоящую дуэль взглядов с рослым скандинавом из-за тихой скромницы в облегающем, слегка сквозящем платье. Эту брюнетку с грустными глазами и блестящими, расчетливо небрежно уложенными волосами с чьей-то легкой руки именовали в своем кругу Азией. Скорее всего – из-за ореола некоей таинственности, окружавшего девушку, обещавшего новые ощущения. Без клиентов Таня-Азия не оставалась никогда.

Наконец скандинав решительно положил конец схватке взглядов. Улыбка белокурого шведа и небрежная демонстрация купюр окончательно покорили Азию, и она перешла за столик варяжского гостя, обмениваясь с ним за шампанским короткими фразами на ломаном английском. Швед был готов платить немедленно, но ему пришлось испытать некоторое разочарование.

– Подняться в номер? Но это невозможно, милый. Это запрещено. Но мой дом в десяти минутах езды отсюда. Такси? Нет проблем. И вся ночь – наша.

По знаку прелестно улыбающейся Азии почти мгновенно подлетело такси. Четверть часа езды по ночным улицам в волнах расслабляющей музыки и нежных прикосновений.

Стандартная однокомнатная квартира… Слегка захмелевший швед в лифте смотрел не на цифру кнопки, нажатой прелестным пальчиком, а на ее чувственные губы, завороженный мелодичным голоском.

Еще в прихожей две стодолларовые купюры перекочевали к Азии, тут же исчезнув из виду, но ускорив развитие событий. Швед рванулся было к девушке, но она остановила его жестом:

– Милый, посмотри пока картинки, а я позвоню своей начальнице. Я от тебя просто без ума, не хочу, чтобы время нас торопило, а с опозданиями у нас строго. Хочу любить тебя долго…

Эта полная обещания фраза привела шведа в полное неистовство. В альбоме оказались фотографии хозяйки – нагой и обольстительной, сама она находилась рядом, и это подействовало на беднягу как сладкий дурман.

– Еще минутку, милый. Я только приму душ и буду совсем-совсем готова. Расслабься, тебе будет хорошо…

Щелкнул замочек ванной – и одновременно раздался звук другого замка, наружного. Свет в прихожей заслонили широкие плечи появившегося в дверном проеме мужчины.

Это был настоящий мастодонт, небольшой чемодан в его ручище казался пустым и невесомым. Прорычав нечто несвязное, преимущественно состоящее из русской матерной брани, грузное чудовище схватило со шкафа небольшую дубинку и, рассекая ею воздух, бросилось в ванную. Толчок каменного плеча в дверь – и оттуда понеслись истошные женские вопли, которые, вероятно, слышны были и в доме напротив.

Следующий негромкий щелчок дверного замка произвел поразительный эффект. Крики в ванной стали терять силу, ослабели, а через полминуты перешли в лукавый женский смех, которого уже не должен был услышать ретировавшийся варяг.

Дверь ванной отворилась, выпуская мужчину, с улыбкой поигрывавшего дубинкой, и щебечущую, довольную Азию. Девушка резвилась:

– Бросай, Вася, палицу, неровен час, зеркало разобьешь, начальство высчитает.

– Из тебя, Танюха, высчитаешь. Ты хитрая, чистый самурай. Мне бы твои доходы. Спасибо, хоть дают в валютке отовариться, не выезжая из страны.

– А я бы, Вася, за милую душу выехала.

– Смотри, сдам в особый отдел!

– Да хоть сейчас! Я тебе не какая-нибудь контра, а источник валютных поступлений. Меня уволь, что – твоя коровища «фирму» снимать пойдет? Что ты, что ты, не делай такие страшные глаза! – Азия захохотала, приложив смуглую ладошку к уху, показывая, что уверена в наличии «жучков». – Просто дружеская шутка. Даже начальство шутки понимает. И муж ты отменный, и служба у тебя идет как положено. А все-таки славный мальчик был сегодняшний швед. С таким и согрешить не грех.

– Дура ты, дура! Ты, что ли, проституткам позавидовала? Подумай, о чем говоришь. Служба есть служба, и скажи спасибо, что тебе позволяют частью этой валюты пользоваться! Другие годами из кожи вон лезут…

В этот момент стандартный встроенный шкаф распахнулся, Вася не успел среагировать, и дубинка его оказалась бесполезной. Брызнули осколки зеркала, а вылетевший из-за дверцы кулак врезался в Васину челюсть. Служака рухнул, словно пустой мешок.

Азия прижалась к дверному косяку. Глаза ее смотрели на обманутого любовника с совершеннейшей невинностью. С первых секунд ей стало ясно, что не стоит и предпринимать попыток справиться с белокурым викингом. Сметливая девушка решила воспользоваться иным оружием: нежные руки умоляюще потянулись к нему, губы горестно и зовуще полуоткрылись…

– Ноу, ноу…

Однако ее ломаный английский не пригодился. Поглаживая и разминая кулак, блондин заметил:

– Хорош, девка, дуру валять. Сядь и не мельтеши, пока я дружка твоего упакую.

Тонкий нейлоновый шнур, появившийся из кармана, и родная русская речь произвели на Азию удручающее впечатление.

– Так ты свой, придурок? А я-то уши развесила! Тебе что, мальчик, жить спокойно разонравилось? Уноси ноги подобру-поздорову! Ошибся адресом: здесь не подают. Беги, пока не поздно!

В это время туша Васи зашевелилась на полу. Даже с перехваченной шнуром одной рукой здоровяк все равно представлял собой реальную опасность.

Вернуть Васю в прострацию ничего не стоило, хватило короткого щелчка дубинкой по голове.

– А ну – руки, гад! Лицом к стене! – Ствол «макарова», удлиненный глушителем, смотрел «шведу» прямо в лицо. – И без глупостей! Встать! Не надейся, стрелять обучена: мне, если я тебя «сделаю», еще и благодарность в приказе объявят. Шваль уголовная! Шевели мозгами, думай, куда попал. Жаль, я тебя теперь и отпустить не могу: надо мной начальство. Вот они и решат, что с тобой делать. Отпустят – твое счастье, а так – посидишь год-другой, чтоб неповадно было.

На полу снова завозился, приходя в себя, Вася.

Но он не успел даже приподняться, как заговорил пистолет, впрочем перехваченный мощной рукой «шведа». Глухие хлопки выстрелов заполнили комнату. Азия стреляла, зажмурив глаза от страха, и успела сделать четыре выстрела до того, как Кронов вышиб пистолет у нее из руки. Четвертая пуля ушла в цветастый линолеум у стены, остальные достались Васе. Густая лужа крови медленно впитывалась в казенный ковер.

Осторожно обернув носовым платком, Александр поднял пистолет и опустил в карман легкой полотняной куртки. Затем повернулся к зареванной Азии:

– Быстро все из карманов на стол! Этого тоже обыщи. Так… умница. На меня этого борова спихнуть и не мечтай. Ствол с твоими «пальчиками» у меня, и я им воспользуюсь. Натворила – получай! А если на своих надеешься… Ты кто сейчас такая? Шлюха, ухлопавшая офицера. Да они тебя просто размажут по стене! И в милицию тебя никто не отдаст. Разве что после несчастного случая. Током ли, грузовик ли подвернется. Одним словом, не знаю, что там у вас сейчас в моде. Паспортишко я у тебя возьму и вместе с «макаровым» и Васиным удостоверением сдам в Управу. Есть у меня ребятишки – доставят. Но это тебя уже не касается.

– А что же со мной?

– Думай, как в живых остаться. Я ведь могу и не отдавать красавицу на растерзание. Но и терять, сама понимаешь, мне нечего. Интерес здесь у меня, скажу прямо, не денежный.

– Зачем же ты доллары забрал?

– Ишь ты! Мне они сейчас очень и очень пригодятся а начальства, чтоб убытки возместить, у меня нет. Ты, девочка, сейчас ответишь на пару вопросов…

Продолжение разговора пришлось перенести в ванную – Азия приложила палец к пухлым губам, испуганно расширив глаза.

– А теперь быстро говори – Нину знала?

– Это какую же, мало их, что ли?

– Стоп, так дело не пойдет. – Кронов прихватил пятерней хрупкую девичью шею, слегка нажал.

– Ну, знала, ясно. Подружка была. Что тебе надо?

– Кто ее кончил?

– Клянусь, не знаю… Ай, стой, погоди! Она же на иглу села перед смертью: деньги, деньги… Работать к нам перешла. А когда валюты перестало хватать на наркоту, захотела вернуться просто на панель. А отсюда, сам знаешь, не уходят. Какой-то крутой мужик ее грел. Вроде бы из наших, из верхних. Видит Бог, никогда с ним не сталкивалась. Узнал, что она колется – бросил. Только Нина что-то важное у него подслушать успела.

– Подслушать?

– Ну, записать.

Азия достала из-за фаянсовой полочки с косметикой плоский прямоугольник с прозрачным окошком: магнитофон с микрокассетой.

– У нас у всех такой есть. Мы ведь не всегда работаем из-за денег. Бывает и политика.

– Много, значит, душ за тобой числится.

– Нет. Ни разу не пользовалась. Просто случая не было… Зачем ты его взял? Как я теперь отчитаюсь?

– А за все сразу. Эта штука направленного действия, пригодится.