Текст книги "Очищение тьмой (сборник)"

Автор книги: Владимир Безымянный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

– Не о болезнях речь. Я же не спрашиваю, кто и чем у вас приторговывает на улице. Во всяком случае, пока не спрашиваю.

– Все равно спросите.

– Конечно, спрошу. Только вы меня напрасно торопите. Пока что поговорим о другом, и туго вам придется, Валерий Кузьмич, если картинка не сложится!..

– Пугаете, Павел Михайлович? – Сутин оставался спокойным. – Да я и так все выкладываю как на духу. Черт его знает, за кого вы меня держите? Разве это я наркотики поставляю? У нас если кто и продает, то не от меня, а потому, что я не уследил.

– А вы пытались?

– Ага, в самый раз задачка. Без ног. Я еще как-то барахтаюсь, а тот, кто придет вместо меня, первым делом кинется марафетом торговать. Так что и вам бы меня не спешить топить. Может, продержусь чуток, всем спокойней будет. Действительно, слышал я – брали через Бобровского наркотики, и по крупному – с шантрапой тот не связывался. Деньги имел серьезные.

– Значит, мог его тряхнуть кое-кто из компаньонов?

– Этого не знаю. И кто у него брал товар – тоже. Случайных людей туда не пускают. И вообще, все это не точно. – Сутин говорил тихо, так что на расстоянии двух шагов уже и не расслышать, но сейчас поманил майора пальцем и шепнул на ухо почти беззвучно: – Мерецков.

Кресло его откатилось назад, руки на мгновение разошлись в стороны и умоляюще сложились на груди – ладонь к ладони. Затем Сутин как ни в чем не бывало продолжил:

– Так что если кто и сунулся к аптекарю – среди своих ищите. Его по-другому и не выставишь. Я таких знаю как облупленных. Спросите кого угодно – с аптекарем я и рядом не стоял.

– На этот счет у меня другие сведения.

– Так ведь когда это было? Я еще своими ногами ходил… – Сутин поморщился, лоб его собрался в складки. – Ничего я не успел, потом выпал надолго, а когда очухался… – Он крутанул колесо кресла, разворачивая его, и снова шепотом повторил все то же имя.

Строкач кивнул, но вслух развивать тему не стал.

– А с Глебом Косицей какие у вас были отношения?

– Тут уж мне скрывать нечего. Вместе тренировались на "Авангарде". Только кто там вместе с нами не лупил по груше! Дергайте тогда всех. Или считаете, что я Глеба пришил?

– Ну, если бы я так думал, другой был бы разговор. Давайте просто немного освежим кое-что в памяти. Не стану врать – до сих пор не понимаю, кому он не угодил. Насколько я знаю, Глеба кроме спорта ничего, в сущности, не интересовало. Даже странно: парень видный, девушки едва ли не на шею вешались, и деньги мог бы зарабатывать немалые. Ведь так?

– В общем, да. Парень действительно хороший. И спорт для него был все. Тренировался он как проклятый… – и, вновь склонившись к уху Строкача, торопливо зашептал: – В деле он был, с Мерецковым. Пацанов растил для "работы", а когда требовалось, и сам долги выбивать ездил. Фактов и фамилий точно не знаю. За Глебом – тайна. Все молчат, Мерецкова боятся. И я тоже…

И уже громко:

– Да нет, Павел Михайлович. Клянусь, ребят на фотографии я ни разу не видел. А почему там трое? Что, еще один? Ну, на вас прямо напасть…

В который раз пообещав себе, что, как только руки дойдут, всерьез займется нищенством в районе, Строкач покинул обиталище инвалида.

Найти паренька по имени Олег, который занимался атлетизмом в спортклубе "Богатырь", майору удалось с первой попытки. Парочка словоохотливых старушек на лавочке близ подъезда выдала обаятельному мужчине все необходимые сведения. Дверь на площадке третьего этажа открыл сам объект поисков. В легком кимоно он казался массивнее, чем в повседневной одежде – настоящий боец.

– Надо поговорить, Олег. Примешь гостя? – здесь Строкач держался осторожнее, чтобы не переборщить.

В комнате парня все было выдержано в едином стиле. Боксерская груша и турник, узкая шведская стенка и велотренажер заполняли и без того тесноватую комнату. У балконной двери внушительная штанга соседствовала с пудовой гирей. Из стены торчали два гвоздя. На одном из них болтались нунчаки, вторые находились у парня в руках, когда он отворял дверь.

Строкач осмотрел комнату не без любопытства. Внимание его привлекла увеличенная фотография: группа ребят – старшеклассников, сидя на спортивной трибуне, уставились в объектив чуть прищуренными от солнца глазами.

Взглянул на фотографию и Олег, Строкачу показалось – неодобрительно. И дело явно было не в том, что сам он был запечатлен здесь худеньким узкоплечим подростком, таким же, как и шестнадцать его сверстников.

– А где же Глеб? – поинтересовался майор.

– Это он нас снимал. – Ответ был резок и сух.

– Чего ты злишься? Мы же договорились, что – в одной упряжке.

– Да чем же я помогу? Знал бы – так уж сами бы обошлись.

– Мускулы у тебя неплохие, вижу. Только не в них депо.

– Я ничего не боюсь!

– Не сомневаюсь. Только смерти не бояться – так же глупо, как и тюрьмы. Всегда полезно чуточку подумать перед тем, как сделать резкое движение. Ты должен понять, что люди должны доверять друг другу. Иначе убийцу не найти.

– Глебу все это уже ни к чему.

– Напрасно ты так думаешь. Твои друзья тоже так считают?

– Тоже.

Что-то в голосе парня насторожило Павла. Какая-то усталость, равнодушие. Он смотрел на фотографию с едва скрываемой болью.

– Неужели всем наплевать? И Вадику? Он не произвел на меня такого впечатления.

– Всем.

Все это было странно, и еще более странным показалось Строкачу упорство, с которым парень не хотел расставаться с плохонькой групповой фотографией, которую майор попросил у него на время.

Строкач понимал, что получить разрешение на создание какой-либо организации возможно лишь при наличии покровителя в структурах местной власти. Даже если эта организация – всего лишь юношеский спортклуб. Даже то, что никакой прибыли "Богатырь" не приносил, свидетельствовало в пользу существования покровителя, поскольку бескорыстие никогда не проживает в разрешающих инстанциях.

Выяснить, кто именно протежировал "Богатырю", не составило труда. Труженики райисполкома не упускали возможности подзаложить собрата из соседнего кабинета. Как и триста лет назад, донос и интрига оставались мотором карьеры.

Войдя в кабинет зампреда, Строкач даже слегка изумился – до чего же этот человек напоминал вышедшего в тираж спортсмена. Так оно и было.

– Косице с "Богатырем" помог я сам. Хоть какой-то в районе спортклуб, а то пацаны растут – хлипкая немочь. Я ведь и сам мастер по штанге и боксу. Меня спорт, по сути, в люди вывел, кусок хлеба в руки дал. А Глеб был парень крепкий, настоящий боец. В силовых видах спорта – только в них человек по-настоящему и раскрывается.

– И как же Косица, по-вашему, раскрылся?

– Прежде всего, не надо путать бойца с драчуном. Сила без воли ничто. Я неплохо знаком с тренером Косицы по таэквандо. Вы, видимо, его тоже знаете…

Строкач согласно кивнул, всем видом показывая, что он весь внимание.

– В отличие от него, Глеб знал, чего добивался, а владеть собой умел великолепно. И к наркотикам относился с презрением, в отличие от своего тренера. Это и вообще редкий случай: обычно люди со сформировавшимся мировоззрением на иглу не садятся. Ну, и потом – качаться и колоться одновременно, какое сердце выдержит. Еще больше наркотиков Глеб ненавидел всю эту приблатненную разболтанность. Занимался йогой, – а для этого необходима крайняя концентрация духа – считая, что подлинную силу имеет только добро. Сильный человек не может быть злым, потому что высшие силы этого не потерпят. Кстати, с отцом Глеба мы давние приятели, так что я имел возможность побеседовать с ним и в домашней обстановке. И поверьте все это у него было не наносное, как у многих. Чистый был парень…

Косица жил с отцом в малогабаритной двухкомнатной квартирке, где в обстановке ведущее место опять-таки занимали спортивные атрибуты. Наверняка они принадлежали не этому сутулящемуся, глухо покашливающему мужчине с потухшими глазами.

– Говорите, бумаги? Что ж, бумаги остались… Если вы считаете, что они помогут… А чему, собственно, можно теперь помочь?..

Отец Глеба выложил на стол папку, развел руками – дескать, больше ничем не могу служить.

Строкач веером распушил листки, скользнув быстрым взглядом. Не удовлетворенный увиденным, перебрал еще раз.

– Здесь действительно все бумаги Глеба?

– Но вас же интересовало то, что касается спортклуба.

Строкачу были нужны любые клочки, все, что было написано рукой Глеба. Как это важно, он осознал, когда выяснилось, что любимый ученик Глеба, Олег, днем раньше тоже просил посмотреть бумаги и получил разрешение.

– Олег взял несколько листков, для исполкома, сказал, пускай, может, клуб и не закроют. Глеб столько с ним возился, любил это дело.

Что интересовало Олега, было нетрудно установить. Среди разного рода документов не хватало только списка воспитанников Глеба Косицы.

– Списки? Да, были. Я никогда не врал, можете спросить любого, кто меня знает. Глеб нас этому не учил.

– Где они, Олег?

Парень секунду помолчал. Однако ответ у него, видимо, был готов заранее.

– Их больше нету. Спасибо вам, вы мне вчера вовремя напомнили то, о чем забывать не следовало. Я, дурень, потащился в ЖЭК да в исполком. Вот, мол, сколько ребят, дайте клубу работать дальше. Какое там, все равно что лбом об стену.

– С кем ты ходил?

– Один. Вообще любое дело лучше делать в одиночку, ни на чью помощь не надеясь. Только тогда можно быть спокойным. Да что там! Сейчас за каждый квадратный метр драка, каждый сарай на учете. А с нас что взять ни денег, ни помощи. Глеба нет… Я со зла и сунул эти списки в урну возле исполкома.

Проверить сомнительную версию возможности не было. Где-где, а из-под окон исполкома мусор вывозили ежедневно. Впрочем, у Строкача были серьезные подозрения, что даже если бы и удалось добраться вовремя до этой урны, там ничего бы не оказалось. Мало ли куда могла деваться скомканная бумажка. Но парень явно шел на конфликт, и голыми руками, без фактов, взять себя не давал.

К Олегу Строкач нагрянул на следующий день во всеоружии.

Парень встретил его настороженно, в его поведении чувствовалась какая-то скованность. В глаза не смотрел, лишь изредка выстреливал из-под полуопущенных век короткими оценивающими взглядами.

– Ну что, мой юный друг, так и будем топтаться в прихожей? Может, войдем и поговорим? Или ты чего-то опасаешься? Фотографию твою я принес, владей.

– Спасибо… Управились, пересняли? Ну, и что это вам дало? Хотя… не мое это дело. Вернули, и спасибо. Вам ведь все позволено, входите без санкции, берете, что хотите. Ну, а если я вам понадобился, вызывайте повесткой. А сейчас, извините, я занят.

– Чем бы это? Спортклуб закрыт, так что времени свободного у тебя должно хватать. Кстати, а почему ты не сказал, что из восемнадцати "богатырей" шестеро находятся под арестом? Каждый третий. Многовато. И все – по обвинению в корыстных преступлениях. Странное совпадение.

– Это не мне судить. Между прочим, вы об этом и не спрашивали, протокола никто не вел, так что и о даче ложных показаний речи нет.

– Вот как? Будет случай поговорить и с протоколом. Думаю, тогда ты не станешь скрывать, к кому именно обращался в исполкоме, кому отнес списки членов "Богатыря", кто тебе так грубо отказал, что ты выбросил списки.

– Я уже сказал: вызывайте повесткой, там и поговорим. Что же до исполкома, то я беседовал о "Богатыре" в коридоре с незнакомой мне женщиной среднего роста, неприметной наружности и среднего возраста. И если она там не работает и просто обманула меня, то это, конечно, печально. Но и не удивительно, потому что кое в чем я уже разобрался.

– Чего невесел, Павел Михайлович? – эксперт сегодня был настроен иронически. – Информационный голод? Так я тебе сейчас кое-чего подброшу.

– Голод не голод, но вопросов все равно больше, чем ответов.

– Во всяком случае, один ответ у меня наготове. Провели вскрытие трупов Агеева и Демина. Оба отравлены. Яд содержался в коньяке, а того, что осталось в бутылке, хватило бы еще человек на десять. Выпили они граммов по сто. Коньяк, кстати, великолепный, я еще помню вкус такого. Нынче его не достать.

Строкач молчал, переваривая. Милиционерам вневедомственной охраны как-то не по чину такие напитки. Один выплачивает долг за машину, достраивает дачу, другой только что поменял комнату в коммуналке на выкупленную двухкомнатную квартиру, что тоже стоит немало. При таком раскладе Демину и Агееву не коньяк бы пить, а воду из-под крана. Опять же кафе на трассе… Майор знал, что обычный антрекот там стоил почти четверть его месячного оклада. Все это, может, и приближало следствие к ответу на вопрос, как Агеев и Демин оказались в квартире аптекаря, но легче от этого не становилось.

Поскольку трое бывших воспитанников "Богатыря" все еще находились в следственном изоляторе, туда Строкач и направился. Все они были уже осуждены, и добиться свидания с ними не составляло особого труда.

Рыжий, большеголовый и широкоплечий парень вошел в комнату раскованной, пружинистой походкой. Чувствовалось, что он безукоризненно владеет своим телом.

Отпустив конвоира, Строкач указал парню на табурет, пододвинул к краю стола пачку сигарет. Парень покачал головой.

– Ах да, извини, забыл – спорт. – Строкач виновато улыбнулся и представился.

Рыжий лениво протянул:

– Ага, вы как раз из той конторы, где "забывают".

– Положим, ничего прокуратура тебе не сделала. – Заметив, что на лице рыжего блуждает скептическая улыбка, майор добавил миролюбиво: – Все, что ты мог сделать для себя худого, ты сделал сам. И вообще, я сюда не за этим пришел. Чего это ты сразу на рожон лезешь? Я же тебя не ставлю по стойке смирно…

Рыжий вскочил с табурета, вытянулся и, как заведенный, отбарабанил:

– Осужденный Шипов, 1975 года рождения, статья сто сорок первая, часть первая!

– Кончай дурака валять, Анатолий. Лишнее. Особенно когда речь идет о твоей судьбе, которую искорежил тот, кто толкнул тебя на преступление. И если бы только одного тебя! Знал бы ты, сколько судеб покалечено… Поговорим. Кажется мне, что могут найтись основания для пересмотра твоего приговора.

– С первой части статьи на вторую? Ну спасибо, удружили. Только групповухи мне не хватало.

– Не всегда, Анатолий, тюремная грамота на пользу. И далеко не все из того, что тебе в камере преподали, – истина.

– Да неужто? Ну, так и поищите неграмотных. А мне и класть некого, и статью себе добавлять незачем.

– Подумай. Если опять какие-то обстоятельства выплывут, будет новый суд, новый срок, поверь моему опыту. На тебя давили, и, может статься, не одну эту шапку ты снял… Или это была не шапка, какая разница… И учти, потом явка с повинной не будет иметь никакого значения.

– А сейчас?.. Только ради лишней звезды у вас на погонах?

– Высоко себя ценишь. Звезда за тебя – многовато. Обидно только, что получишь прибавку за мелочь, которая, будь она известна следствию, была бы поглощена основным сроком. Это поначалу кажется – ерунда, пусть плюсуют что хотят. А вот когда почувствуешь, что каждая цифра – это пропащие, гиблые годы… – и, заметив, как изменилось лицо парня, добавил: – Три и пять – это огромная разница. Рассуди спокойно.

Скулы парня окаменели. Минуту он сидел молча. Строкач не торопил. Наконец рыжий взглянул в глаза майору и выдавил:

– Я, наверное, действительно подумаю.

– Нет, Анатолий, ждать я не могу. Время работает против нас. За последние три дня убиты трое милиционеров, и существует связь этих преступлений с вашим "Богатырем". Есть некая юридическая тонкость: если действует банда, то за все, что натворили ее участники, независимо от того, на свободе они или уже за решеткой, – ответственность ложится на всех.

– Да вы что? – изумился Шилов. – Какие убийства? Этого еще не хватало! И потом – не верю я, что замешан кто-то из наших. Кто убил, где? Скажите толком, иначе ничего не добьетесь.

– Будет лучше, если ты мне расскажешь все, что знаешь, а я уж как-нибудь разберусь что к чему.

– Хорошо. Тут особо нечего и говорить Ходить в это кафе мы начали еще при Глебе – он знал. Ничего не говорил, считал, что человек сам отвечает за свои поступки. Когда Глеба убили, клуб на следующий день прикрыли сами знаете. Собираться стало негде, кто домой к себе восемнадцать человек потащит? Правда, потом стало поменьше. Вот и начали мы почти постоянно заходить в кафе… днем, человек восемь-девять. Почти всех и посадили, меня последним. Остались Олег – ну, он всегда был такой: вроде и со всеми, но и себе на уме, да Вадик. А вечером в это кафе знаете какие тузы заворачивают – только держись! Прям тебе лорды. Видать, один из таких и Глеба застрелил, потому что рожи у них все равно уголовные. Между прочим, лезли к нам с разговорами, коньяк посылали.

– Как, говоришь, это кафе называется? – спросил Строкач.

– Да "Весна", рядом с клубом. Будто вы не знаете! Со скуки познакомились с девочками… Ну, а потом пошло. Мы не пили… поначалу, но как-то вышло, что девочкам захотелось шампанского, а денег ни шиша. А они нам – это не беда, буфетчица знакомая, в долг отпустит. Она-то отпустила, а чем отдавать? Хотя, нельзя сказать, что настаивала, наоборот, давала несколько раз еще, ласковая такая тетка. Но когда-то же надо и рассчитываться…

Всю эту историю Строкач уже знал. После посиделок в кафе трое "богатырей" наведались в коммерческий магазин, когда на его дверях красовались табличка "закрыто" и навесной замок. Подвело их то, что хозяин магазина, живущий в этом же доме, в прошлом инженер-злектронщик, установил хитрую систему сигнализации, связанную с его квартирой. Когда она сработала, хозяин тут же вызвал милицию, а до ее прибытия с наслаждением палил по выскакивающим через разбитую витрину ворам, правда, из газового пистолета, который у него, не мешкая, конфисковала та же милиция.

Зачем парням понадобились деньги, на суде не поинтересовались, никому также не было любопытно, почему в течение месяца оказались за решеткой еще двое – групповое ограбление, и Шилов – просто за грабеж.

Ничего кроме этого не мог поведать ни Шилов, ни прочие его одноклубники, вступившие в конфликт с законом. Строкач не поленился, смотался в колонию, где в одной бригаде отбывали срок сразу два "богатыря". Но начальник колонии, явно тяготившийся разговором, бубнил что-то об их спортивных достижениях и об отсутствии сигналов по поводу поведения подельников. К третьему, "опущенному" в тюрьме и написавшему "отказ от зоны", майор не поехал – уж больно далеко этапировали незадачливого спортсмена.

Кафе "Весна" Строкач знал вовсе не потому, что оно числилось в районе "горячей точкой". Как раз в "Весне" не больно-то и горячились Конечно, без драк не обходилось, но лишь тогда, когда пустовал почетный "хозяйский" столик. Именно с этого кафе и началось восхождение Мерецкова по крутой лестнице блатной карьеры, сюда же захаживал он со своими прихвостнями по старой памяти до того дня, когда в городе открыли "Бизнес-клуб", где и начали собираться сливки делового мира.

Теперь Мерецков считался солидным бизнесменом, которому не пристало ошиваться по второразрядным заведениям. Однако, когда Строкач попытался найти Мерецкова в "Бизнес-клубе", его постигла неудача. Швейцар клятвенно заверил майора, что уже четыре дня Мерецкова и духу здесь не было, и это подтвердили также и завсегдатаи.

Поскольку офиса бизнесмен Мерецков не держал, оставалось одно постоянное место жительства Константина Петровича. Однако Строкач знал, что хотя Мерецков прописан в четырехкомнатной квартире, купленной на имя его бабушки, но старушку, впрочем, весьма еще бодрую, навещает редко.

Собственно, Строкач вовсе его и не искал. С Мерецковым как таковым, кажется, все уже было ясно – об этом свидетельствовало содержимое жуткой посудины, обнаруженной на даче управляющего аптекой. Речь шла о следах, оставленных Константином Петровичем на его последнем пути, по которым можно было бы судить о том, кто и как его туда спровадил.

Грузная начальница ЖЭКа на вопросы следователя прокуратуры отвечала с готовностью, в то же время сохраняя царственную осанку и властную манеру говорить, слегка оттопыривая пухлую нижнюю губу. Легко было представить, как поутру, "на разводе", эта дама с рыжей башней мертвых волос на голове помыкает слесарями и дворниками, сыплет ценными указаниями.

Однако сейчас она давала показания.

– Вот так всегда. Чуть что – все шишки на ЖЭК валятся. Порядок людям нужен. А спортклуб этот – дело сомнительное. Мы, признаться, сразу его не разглядели. Ходят пацаны тренироваться – ладно, на здоровье, все не по подъездам толкутся. Но когда они там кулаки понакачали…

"Да, матушка, тебе, однако, палец в рот не клади", – подумал Строкач, но перебивать начальницу не стал.

– Когда были там "Соки-воды" – проще было. Шлялись, конечно, пьянчуги, но вели себя тихо – боялись, чтобы лавочку не прикрыли. А спортклуб мы разрешили не столько из-за арендной платы, сколько ради того, чтобы молодежь с пользой время проводила. А вышло черт его знает что. Вы не думайте – с нами и милиция информацией делится, знают, что нам можно доверять. Нам давно предлагали сдать это помещение под коммерческий магазин или под офис совместному предприятию. Если по-государственному рассуждать, то так, наверное, и надо было сделать. Но чисто по-человечески – неудобно, как-никак уже договорились.

"Да уж, посмотрел бы я, как бы вы отбирали у Косицы его любимое детище", – ухмыльнулся про себя Строкач, вслух же сказал:

– Ну, с этим понятно. Действительно были у вас выгодные предложения об аренде этого помещения?

– Да разве в выгоде дело… – затянула было начальница. – Предлагали, конечно, магазинчик открыть…

– Ну что же вы, продолжайте. Кто конкретно, какой магазин, размеры арендной платы?

– Ой, я уже точно и не помню. Ну, обычный магазин, коммерческий, от предприятия. Как везде сейчас: пусть и дороговато, зато всегда можно кое-что купить.

– От какого именно предприятия? Неужели не помните? Странное дело, а я полагал, забывчивые люди не задерживаются в начальниках ЖЭКа.

– Нет, я, конечно, помню. Это что-то связанное с гуманитарной помощью… – дама ела Строкача глазами.

– То есть, под эгидой чернобыльского фонда и фонда помощи инвалидам организовать реализацию гуманитарной помощи, которая поступала по вполне конкретному адресу: в центральную городскую аптеку номер один?

– Конечно, конечно. Я ведь сразу так и сказал. Да это все у нас знают: мастер, инженер, в бухгалтерии все уже обсчитали.

Строкач спросил как бы мимоходом:

– И что, действительно инвалиды выгодней, чем спортсмены?

Начальница вспыхнула румянцем.

– Точно не скажу… – Майор недоуменно пожал плечами и сделал короткое движение в сторону бухгалтерии. Дама спохватилась: – Шестьсот рублей в месяц с квадратного метра.

– Не забудьте вашу долю в прибылях. – Начальница слегка поежилась на стуле, и Строкач понял, что не промахнулся. – Я вполне вас понимаю, тем более, что путь к успеху – далеко не всегда вульгарная взятка. И все-таки, давайте говорить так, чтобы у меня не складывалось впечатление, что вы меня водите за нос.

– Ну что тут в самом деле такого, что моя дочь будет работать в этом магазине? Она девочка честная, умеет обращаться с деньгами.

– Да Боже упаси! Я ничего и не говорю. И Семен Михайлович сделал совершенно правильный выбор. – Майор опять попал, и теперь все время держался избранной линии. – Вас никто ни в чем не винит. Но почему же вышла задержка с открытием магазина? Не может быть, чтобы вы закрыли клуб, который платил вам всего на сотню с метра меньше, ради того, чтобы помещение пустовало. Кстати, думаю, и спортсмены согласились бы, если бы вы сообщили им о повышении расценок.

– Согласились! Вы видели эти бандитские физиономии? Конечно, следователю прокуратуры никто не рискнет угрожать!

Строкач не стал распространяться о том, что следователю приходится выслушивать угрозы куда чаще, чем рядовому сотруднику жилищной конторы.

– Я когда увидела этого парня перед собой – мне сразу все стало ясно. Семь утра, на улице слякоть, даже на помощь позвать некого. А он мальчишка еще, но крепкий, широкий такой в груди – ни слова не говоря развернулся и ударил меня в плечо так, что у меня в глазах потемнело.

– Где – на улице?

– Нет, в подъезде. На улице, у двери, маячил второй, ростом повыше. Этот, который ударил, улыбнулся так мило, и говорит: "Смотри, сука! Если на месте "Богатыря" откроешь какое-нибудь дерьмо – похоронят тебя. Пока не найду, кто Глеба убил, не бывать тут торгашам…" Ох, я и испугалась… Глеб этот был, прости Господи, отпетый тип, и выкормыши его такие же, если не хуже. Я уж подумывала к вам обратиться, да Бобровский не очень меня прижимал, не торопил. Культурный был человек, обходительный. Согласился даже аренду оплачивать, пока все формальности не уладятся. Документы ведь через исполком проходят, и если не торопить – оно надежнее. А тем временем, думаю, найдут и того, кто Косицу убил – и ко мне никаких претензий. Не хотелось мне без крайней необходимости лезть в конфликт с этой уголовщиной. Из них половина уже в тюрьме, а за остальными не заржавеет. Одного посадишь – а кто потом меня защитит?

– Я думаю, ты понимаешь, что я могу тебя сейчас арестовать? Ты напал на женщину, ударил ее, угрожал.

В этот раз Олега доставили в прокуратуру приводом. Строкач был настроен жестко, ждал, что скажет парень. Тот, однако, молчал, уставившись в стену позади майора. К приводу он отнесся вполне равнодушно и даже насмешливо, и это насторожило Строкача.

– Так что же – в камеру?

– Вы меня вызвали, чтобы посоветоваться, как со мной поступить? Или хотите сообщить, что можете задержать на срок до трех суток? Ради Бога. Только на основании показаний этой стервы из ЖЭКа ни один прокурор санкции на арест не даст. Почему это я ее избил, а не она меня изнасиловала? Так что ничего у вас не выйдет. Свидетелей не было.

– А инцидент, значит, был?

– Не цепляйтесь к словам. Все равно откажусь раньше, чем вы их записать успеете.

В таком же примерно духе прошел и допрос Вадима. Не обнаружилось ничего, что свидетельствовало бы в пользу того, что управляющий аптекой из-за какой-то там аренды стал стрелять в Глеба Косицу, пользуясь при этом табельным оружием капитана милиции, а затем, разобравшись с Глебом, прикончил и самого капитана.

Однако преемница Бобровского на посту заведующего аптекой несколько поддержала шаткую конструкцию версии.

– Мы ходили смотреть это помещение, когда "Богатырь", собственно, еще не существовал. Семен Михайлович все делал заблаговременно и аккуратно. У них все семейство такое. Дамы его – в бриллиантах, у дочки – а она, надо сказать, вылитый Семен Михайлович, пухленькая, ушки торчат, – на шее цепь этак грамм на полтораста, приметная, трехцветного плетения. Барыни! В аптеку как к себе в кладовку захаживали…

Строкач подмигнул:

– Неплохо, значит, зарабатывал Семен Михайлович, а?

Женщина смутилась, сокрушенно кивнула:

– Не знаю, нам казалось, что да. Понятно, откуда бы такие деньги у его семьи…

– Интересовался женщинами?

– Нет, Павел Михайлович. В принципе, хоть и был он скряга, и деньги у него водились, но держался очень скромно, неприметно. "Победа" эта его дыра на дыре… Как раз тогда, когда его боярыни явились с визитом в аптеку, мы с ним ездили в "Богатырь". Он перед женой и дочерью еще извинился, что не может их подвезти. Те и отправились куда-то по делам, то есть, как всегда, за покупками. Семен Михайлович от меня уже и не скрывал, что богат. Да и как скроешь – мы с ним двадцать лет вместе проработали! Так вот, в "Богатыре" хотели мы переговорить с их главным, с этим самым Косицей.

– Когда это было? – спросил майор, хотя ответ знал заранее.

Женщина на секунду задумалась.

– Сразу после ноябрьских. Семен Михайлович еще шутил – последняя годовщина революции.

– Косица был один, когда вы встретились?

– Нет, с ним сидел еще кто-то – с виду хулиган, и тоже здоровенный, угрюмый. Семен Михайлович только заикнулся о том, чтобы им перебраться в другое место, так они на него как насели! Нет-нет, обошлось без рукоприкладства, но слышали бы вы, что они говорили! Семен Михайлович, однако, не испугался, пытался что-то вставить, тогда Глеб ему бросил презрительно: "Я тебя, шваль пузатая, с дерьмом съем!.." – и за шиворот приподнял. Тот аж побелел весь, с ним ведь никто так разговаривать не смел. Господи, может, это они его?..

Как и следовало ожидать, женщина уверенно опознала Шилова в качестве напарника Глеба. Как и следовало ожидать, Шилов от всего отказался.

Поиски истины Строкач перенес на иную почву.

– Что я для Мерецкова? Пешка, данник, – инвалид в кресле, казалось, кокетничал. – Все меня презирают. Попользовались, а там – хоть подыхай. Вот я с вами начистоту, а мои же парни меня и сдадут со всеми потрохами.

– А чего вам бояться? Мертвого бандита? Зато нас вы подводите, Валерий Кузьмич. Вам бы раньше говорить с нами откровенно – глядишь, и здоровье бы было покрепче. Или вы и сейчас чего-то спасаетесь? Я, конечно, не спрашиваю, что сталось с вашими обидчиками, хотя и о-очень любопытно.

Лицо Сутина исказила гримаса. Сцепив зубы, он просвистел:

– Ничего. Гуляют.

– Вы хотите сказать, что знаете их?

– Нет Павел Михайлович. И вообще, речь не о том. О Мерецкове, если даже он и мертв, мне нечего сказать. Это не тот человек, чьи поступки можно обсуждать. Это – табу.

– Благоразумно. Но у меня действительно есть основания утверждать, что Мерецков мертв.

– Вы видели его труп?

– В известной степени.

Сутин не стал спрашивать, что бы могло означать это "в известной степени". Он просто выжидательно молчал. Затем, поколебавшись и опасливо взглянув на дверь, за которой скрывались его телохранители, заговорил.

– Как бы там ни было, Мерецков человек порядочный. При любых обстоятельствах слово держит и плохого сказать о нем нечего.

Строкач, тасовавший на столе фотографии, указательным пальцем подтолкнул их к Сутину. Тот, даже не взглянув, тоскливо уставился в лицо майора.

– Ну, и что вы хотите этим сказать, Павел Михайлович? О том, что это заведующий первой аптекой, вы знаете и без меня. Вас интересует его моральный облик или имущественное положение?

– И то и другое. И любое третье, которое всплывет. А самое главное его отношения с Мерецковым.

Сутин молча недвусмысленно ткнул себя большим пальцем правой руки в вену на локтевом сгибе левой и горестно покачал головой, потом продолжил, голосом выделяя первые слова в каждой фразе:

– Я наркотиками не торгую. _М_н_е_ никто торговать и не даст. _М_н_е этот аптекарь без надобности.

Строкач зашевелил губами у самого уха инвалида.

– Наркотики к Мерецкову шли через Бобровского? Быстро, быстро!

Сутин утвердительно кивнул, забормотал скороговоркой:

– Через Бобровского прошло столько дури – мафии и не снилось! И деньги должны были остаться. Очень много, хотя его доля не так уж и велика. Мерецков никому не оставлял много, с кем бы ни работал. Не деньгами, а страхом людей держал.