Текст книги "Слово о князе Владимире"

Автор книги: Владимир Руднев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

2

Последний поход
и гибель Святослава

6479 год после сотворения мира, или 971-й от рождества Христова… На территории Болгарии второй год шла кровопролитная война киевского князя Святослава с императором Византии Иоанном Цимисхием. В жестоких сечах таяли русские полки, а греки все подтягивали свежие силы. Когда пала последняя крепость Доростол, Святослав отступил в свою новую столицу Переяславец и решил как можно скорее возвратиться в Киев. И хотя его последняя битва, произошедшая в день Перуна – 20 июля 971 года, не была проиграна, он согласился начать переговоры с Цимисхием о мире, стремясь сохранить остатки своего войска. Рассчитывать на поддержку со стороны болгар ему нс приходилось в связи с их полным поражением в битве под Аркадиополем, после чего вся Болгария оказалась оккупированной греками, ее столица Преслав подверглась разграблению, а болгарский царь Борис и его семья были уведены в плен.

Святослав отправил к Цимисхию свое посольство во главе со Свенельдом – варягом, бывшим воеводой болгарской армии, которая в союзе с русскими войсками едва не овладела Царьградом в начале того же года. Цимисхий принял Свенельда с нескрываемой радостью и поторопился составить текст мирного договора, написанного на греческом и русском языках. В нем, в частности, говорилось:

«Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором эту клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и полную любовь с каждым царем греческим, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошные, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то и я ему буду противником и буду воевать с ним… Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною, будем прокляты от бога, в которого веруем – в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями».

Конечно же, договор был продиктован русским греческой стороной, поэтому Святослав и не захотел подписывать его сам. Пусть, мол, воевода Свенельд ставит на нем свою печать и за все в нем сказанное отвечает.

Почему в документе упоминаются греческие цари Василий и Константин? Сколько же в то время у греков было царей? Все объясняется просто: здесь подчеркивалась договорная перспектива. У Цимисхия своих детей не было, и он в качестве преемников прочил на престол кого-либо из двоих сыновей бывшего императора Никифора – собственного двоюродного брата, убитого им в 969 году. Цимисхий не зря беспокоился о наследниках: вскоре его отравили. Как и предполагалось, на императорском престоле обосновался один из упомянутых в тексте царей – Василий II, прозванный «Болгаробойцей».

И еще одно важное обстоятельство: в соглашении особо оговаривается право греков на «Корсунскую страну», то есть на крымские земли и города, где имелись также и русские владения, жило русское население, как, например, в Приазовье и в самой Корсуни (Херсонесе).

Помимо договорных условий был произведен обмен пленными, дружине Святослава предписывалось покинуть Болгарию и возвратиться на своих судах домой, чему греки обязывались не препятствовать.

По заключении договора Цимисхий на радостях послал по две меры муки на каждого русского воина, зная о том, что из шестидесятитысячной армии киевского князя в последних боях погибло 38 тысяч.

Однако свою победу греки приписывали только чуду, сотворенному с помощью великомученика Феодора Стратилата, которому якобы явилась Богородица и сказала: «Феодор! Твой царь воюет со скифами и находится в крайних обстоятельствах, так поспеши же ему на помощь!»

Кстати, согласно византийцам, всякий раз, как только русские подступали к греческим владениям, в события непременно «вмешивалась» Богородица – Одигитрия и «спасала» греков и греческих царей. Ну а на сей раз Пресвятая дева «позаботилась» о том, чтобы «скифы» поскорее убрались из Болгарии и тем самым позволили империи покончить с независимостью Болгарского царства.

По случаю «чудесного» завершения войны Цимисхий приказал заложить храм на месте могилы Феодора Стратилата, а город Евханию (Доростол), в котором почивали нетленные мощи святого, переименовать в Феодорополь. В честь победы с жителей сняли подать и выпустили монету с изображением Спасителя и надписью: «Иисус Христос Царь Царей». Велика была печаль русских, которым предстоял долгий путь домой. Превозмогая себя и боль от тяжелых ран, Святослав перед уходом из Переяславца отправился на встречу с Цимисхием к крепости Доростол, стоявшей на другом берегу Дуная.

По словам очевидца, знаменитого византийского историка Льва Дьякона, Иван Цимисхий, по происхождению армянин, два года назад убивший при содействии царицы греческого царя Никифора, теперь представлялся во всем блеске и великолепии императора. Он сидел верхом на коне в расшитой золотом одежде и в блистающих доспехах в окружении не менее разряженных вельмож. Все заметно волновались по поводу встречи со Святославом, одержавшим ранее столько побед над греческими армиями. И вот все увидели, как киевский князь переезжает реку в простой «скифской» ладье, сидя наравне с гребцами на веслах. Он почти ничем не отличался от остальных русских. Бросив весло, Святослав остался сидеть на скамье и сидя разговаривал с императором, который тоже не сошел с коня, не желая показать противнику свой слишком малый рост (Цимисхий в переводе с армянского означает «маленький»),

Лев Дьякон дает достоверную и яркую характеристику русского князя: «Видом же он был прост, среднего роста – не слишком высок, не слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с обыкновенным носом, с бритой бородой и с густыми длинными усами. Голова его была начисто обрита, только на одной ее стороне висела прядь волос, означающая знатность рода, принятого у славян. Шея была крепкой, плечи широкими и стан довольно гибкий и сильный. Он казался мрачным и суровым. В одном ухе у него висела золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами посредине. Одежда его была из белого полотна, ничем кроме чистоты не отличаемая».

Поговорив немного с императором об условиях мира, Святослав подал знак гребцам, и ладья поплыла к другому берегу. Греки же, как вкопанные, остались стоять на месте. Создалось впечатление, что их покидал не побеждённый «скиф», а грозный воитель, презиравший мишуру придворной камарильи.

Однако Цимисхий, провожая глазами удалявшуюся ладью, думал о том, как бы перехватить своего самого опасного противника на его пути в Киев. После встречи он поспешил отправить к печенегам личного посланца Феофила Евхаитского, чтобы сообщить им: «Вот идет Святослав домой в Русь с малой дружиной, взявши у греков богатства бесчисленные».

Зная или догадываясь об этом, русский князь, прежде чем войти в устье Днепра, стал держать совет с дружиной. Ему хотелось как можно скорее добраться в Киев, поэтому он предложил кратчайший путь: минуя днепровские пороги, пробиться сквозь печенежские засады. Только многоопытный воин Свенельд советовал идти в обход, через степи правобережья, добывая с боя коней у кочевников. Большинство было на стороне князя, и все же порешили послать меньший отряд во главе со Свенельдом посуху, а остальным двигаться к порогам.

Святослав еще питал слабую надежду на честное слово Цимисхия и, только подойдя к порогам, понял, что ошибся. Здесь его ожидало столько печенегов, что ему стало ясно: пробиться сквозь них с такими малыми силами невозможно. Надвигались холода, и решено было отойти назад в Белобережье и зимовать там. Эта зима оказалась крайне тяжелой. Иссякли все съестные припасы, питались одной рыбой, начался страшный голод, и многое число воинов погибло.

Весной 972 года, как только освободился от льда днепровский путь, Святослав решился на крайний шаг – попытаться с боем пробиться через пороги, где его терпеливо подкарауливали печенеги, предводительствуемые Курей.

В последнем смертельном бою была перебита вся русская дружина, и только много дней спустя в Киеве стало известно о гибели князя. Куря приказал сделать из его черепа чашу, окованную серебром, пил из нее вино на пирах и похвалялся своей победой над великим русским воином. Сам же впоследствии он погибнет от руки внука Святослава – Мстислава, который окончательно разгромит печенежские орды.

Святослав – выдающийся военачальник, бесстрашный рыцарь битв и сражений. Он не знал поражений, пока не столкнулся с неимоверно хитрым и коварным врагом, каким оказалась Византия. Прямодушный и бескомпромиссный славянский воитель, презирающий всякую ложь и предательство, стал жертвой вероломной политики византийских правителей. Сначала император Никифор Фока втянул его как союзника в войну с Болгарией – страной, грозившей покончить с Константинополем. Русский князь завоевал почти всю восточную ее часть, но как только силы его армии и силы болгар были истощены, другой император – Иоанн Цимисхий повернул оружие против Святослава и сумел нанести ему поражение, вынудив его заключить мир с империей и покинуть Болгарию. Все могло повернуться иначе, если бы с самого начала Русь и Болгария действовали как союзники.

Чтобы не допустить возможности русско-болгарского союза в будущем, Цимисхий заставил болгарского царя Бориса отречься от царского титула и принять титул сановника императорского дома. Таким образом, вся восточная часть Болгарии с ее столицей Бреславом была надолго аннексирована Византией. Возникла еще одна преграда в развитии торговых и культурных связей Киевской Руси с придунайскими странами.

Можно лишь догадываться, какое сильное душевное потрясение испытали Святослав и его верные сотоварищи после поражения и сдачи крепости Доростол. Ему, одержавшему победы в бесконечном числе битв, было над чем задуматься, и наверняка одной из причин своей неудачи он считал немилость к нему славянских богов, тем более что греки похвалялись при нем о покровительстве им их богов и самой Богородицы. Не потому ли, еще находясь на Дунае, Святослав решил выместить гнев на божествах своих врагов, немедленно отправив нарочных в Киев с повелением уничтожать все христианские храмы и молельни, построенные его матерью княгиней Ольгой? В «Истории епископа новгородского Иоакима» говорится о том, как подверглись на Руси первым гонениям последователи новой религии: среди княжеских дружин распространился слух, что это киевские христиане прогневали языческих богов. Святослав якобы покарал многих своих крещеных дружинников и даже убил собственного брата Глеба, который не захотел отречься от православной веры. Обвиняя киевских священников в своем поражении, князь повелел «храмы христиан разорить и сжечь, и сам вскоре пошел, желая всех христиан погубить».

Здесь вымысел церковного историка переплетается с действительностью. Святослав не мог не заметить, что его дружинники молятся разным богам, что это наносило ущерб единству его войска. По всей видимости, он пришел к выводу о необходимости каких-то решительных мер с целью приведения всего народа к единой вере, наследуемой от отцов и дедов. И то, что не успел сделать Святослав, попытался осуществить его сын Владимир десять лет спустя после гибели своего отца.

А факт сожжения киевских церквей подтверждают раскопки: археологи обнаружили один из фундаментов разрушенного в тот период храма, а на нем – вновь сооруженное языческое капище и требище, посвященные Перуну.

Святослав, хотя о нем написано немало, остается загадкой не только для писателей, но и историков. Он являлся подлинно русским киевским князем, глубоко осознающим свою роль в судьбах Руси. Святослав выступает как истинный славянин, пытаясь в противовес Константинополю и Риму реализовать в своей политике идею единого государства восточных и южных славян, способного не только противостоять христианским цивилизациям, но и успешно развиваться на собственной самобытной почве.

«Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – там середина моей земли, туда стекаются все блага: из греческой земли – золото, паволоки, вина и различные плоды, из Чехии и Венгрии – серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рыба». В этом проявились его ум и дальновидность. После гибели князя и императоры Византии, и короли Священной Римской империи упорно проводили линию на разобщение славян, всячески противодействуя их сближению или объединению, используя в этих целях и религиозную рознь между ними.

Княгиня Ольга не разделяла грандиозных планов сына и считала, что в первую очередь следует заняться делами в своем собственном княжестве. Ее беспокоило и огорчало длительное отсутствие Святослава, который лишь изредка наведывался в Киев, да и то только затем, чтобы собрать новые дружины для продолжения войны с греками и достижения своей главной цели – создания могучего славянского государства на Дунае. Но уговоры матери переключиться на внутригосударственную деятельность не увенчались успехом. Не хотел Святослав, как и прежде, слышать и о принятии греческого православия, сохраняя верность заветам и традициям отцов и дедов, а также своему покровителю – богу-воителю Перуну. Он считал для себя позором взять веру заклятых врагов Киева, которые, прикрываясь именем их главного бога, причинили Руси столько вреда и нанесли немало обид. По тем же причинам князь запретил крестить и своих сыновей.

В отсутствие Святослава столица Русского государства не раз подвергалась набегам печенегов со стороны Поля. Особо опасным был их рейд в 968 году. Взяв Киев в кольцо осады, кочевники в течение нескольких недель штурмовали его укрепления и чуть было не захватили город. Недобрую весть принесли Святославу в Переяславец киевские гонцы, заявив: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих».. Приняв этот горький и справедливый упрек, он поспешил с дружинами на выручку и прогнал печенегов в Поле. «И наступил мир», – с облегчением сообщает летописец, как бы подчеркивая мысль о том, насколько необходима была Киеву крепкая и надежная княжеская власть.

Святослава называли сыном Ярилы. Такое прозвище он получил потому, что, согласно легенде, был зачат своей матерью княгиней Ольгой не от старого Игоря, которому тогда было около семидесяти лет, а от некоего «русского мужа» в одну из ночей в период ярилиных молодеческих игр.

Дети, зачатые во время этих весенних праздников, получали прозвище «ярилиных детей», а их детей, зачатых при тех же обстоятельствах, называли «ярилиными внуками». Именно таким «ярилиным внуком» являлся Владимир Святославич, рожденный от Святослава княжеской прислужницей Малушей Любечанкой. А законными детьми Святослава считались лишь двое – Ярополк и Олег.

Ярополк на Киевском престоле

Гибель Святослава была воспринята в Киеве как великое горе всего его населения. Кто же теперь защитит столицу от набегов кочевников? Сохранится ли власть Киева над другими городами? Посаженному на престол сыну Святослава – Ярополку от роду всего 12 лет, и дружина при нем малочисленна. Повсюду царили неуверенность и растерянность.

В это время у городских стен появился небольшой отряд воеводы Свенельда, которому удалось с большим трудом пробиться к Киеву, потеряв на долгом пути большую часть своей дружины. С прибытием воеводы произошли заметные изменения дел в княжестве к лучшему. Соратник и сподвижник Святослава сумел навести порядок в городе и усилить его оборону. Он укрепил также связи с другими городами и весями Киевского княжества и постепенно сосредоточил в своих руках всю власть.

История выдвигает подчас на первый план не только князей и царей, но и выходцев из различных слоев общества, в том числе и из самых низов. Именно они иногда добивались не только высокого положения в государстве, но и оказывали влияние на происходящие в нем процессы. Такого рода исторические личности появлялись и в нашей, отечественной истории, выдвинувшись как талантливые полководцы, государственные деятели, политики и т. д. Многих вынесло на гребень политической жизни случайно, благодаря тому, что однажды они попали в поле зрения монарха. Такими были Меншиков, Разумовский, Потемкин и другие. Иногда выдвинувшийся человек не становится властителем дум эпохи, но его поступки оказываются судьбоносными для всей последующей истории государства. Вернемся в 40-е годы X века.

Вскоре после гибели князя Игоря, казненного древлянами, его жена княгиня Ольга предприняла великий объезд русских земель для установления своих органов власти в городах и селах, а также во вновь создаваемых погостах (местах для постоя княжьих людей). На обратном пути домой она остановилась в городе на Днепре – Любече, охранявшем подступы к Киеву с севера. Здесь во время встречи с городскими старшинами Ольга заприметила детей одного из них – Малка Любечанина, поразивших ее своей красотой и статностью. Дочь звали Малушей, а сына – Добрыней. Брат и сестра, что называется, пришлись ко двору. Малуша стала ключницей (экономкой) в княжеском тереме, а Добрыню включили в состав теремных служб. Вскоре юноша начал быстро продвигаться по служебной лестнице, удостоившись звания стольника. Есть сведения о том, что сперва был он «конюхом да приворотничком», а позже «стольничал-чашничал девять лет».

Былинный Добрыня Никитич хотя и привязывается ко времени Владимира Красное Солнышко, вовсе не является Добрыней – сподвижником князя. Былинные богатыри соотносятся со всей эпохой великого расцвета Киевской Руси, охватывающей целое столетие – от Владимира I до Владимира II Мономаха. В былинах Добрыню величают по отчеству Никитичем, тогда как реальный Добрыня имел отчество Малкич или Мистишич. Во времена Владимира Святославича христианское именословие еще не имело распространения среди русичей, и такие имена, как Иван, Василий, Никита, появились не ранее середины XI века.

История последующей жизни Добрыни и Малуши оказалась бурной и романтической. Оба этих имени канули бы в Лету, если бы не тот довольно банальный случай, который имел столь далеко идущие последствия: ключница Малуша стала наложницей молодого князя Святослава и не замедлила народить ему сына, названного Владимиром. Однако для Малуши эти события обернулись бедой. Негодная служанка, не оправдавшая доверия госпожи, была сурово наказана – сослана в дальнее сельцо Будутино. Л ее младенца, вероятно, отдали на воспитание Добрыне: по старому обычаю, дядя становился воспитателем и кормильцем собственного племянника – вуем. По всей видимости, и сам Святослав не остался безучастным к своему отпрыску, оказывая всяческое расположение Добрыне. Как только скончалась княгиня Ольга, Владимир был приобщен к княжеским детям, хотя и считался незаконнорожденным. Из-за своего низкого происхождения от холопки, рабыни за ним закрепилось прозвище «рабичич».

О судьбе его матери в летописях не дается никаких подробностей. Правда, некоторые историки предположительно связывают с Малушей короткое сообщение, датированное 1000 годом: «Преставилась Малфрида». Другие считают упоминаемую Малфриду древлянкой, одной из жен Владимира, матерью двух его сыновей – Святослава и Мстислава.

И тем не менее судьба Малуши волновала воображение многих авторов исторических романов. Так, писатель Семен Скляренко построил на этом трагическом сюжете свой роман «Владимир», в котором вся жизнь матери и ее сына пронизаны несбыточным и неутешным стремлением отыскать друг друга, излить друг другу любовь своих сердец. Отсюда происходят и многие авторские отступления от исторической правды, и приближение реального образа Владимира к житийному, иконописному.

По всей видимости, на самом деле все обстояло просто и естественно: Малуша тихо и спокойно дожила свой век в одном из княжеских теремов. Но могла же она быть брошена на произвол судьбы своим братом – Добрыней, который, состоя в родстве с Владимиром, до конца жизни пользовался его покровительством. К тому же ссылать ее, прятать где-то в глуши, дабы скрыть родственные связи с нею Владимира, не было никакой необходимости: никто в те времена секретов о происхождении князя не делал.

Нельзя отрицать, что печать «рабичича», или «сына рабыни», прочно пристала к личности Владимира и, возможно, тот факт, что в его жилах текла кровь простолюдинки, сыграл немалую роль в формировании княжеского характера. Отсюда могли проистекать и близость к простому народу, и отсутствие тех барских повадок и замашек, какие были характерны для его сыновей и внуков.

Звездный час Владимира пробил, когда ему еще не исполнилось и десяти лет. Только благодаря уму и энергии Добрыни он избежал участи побочного княжеского отпрыска, затерянного среди многочисленной челяди великокняжеского двора. Законные наследники Святослава, его двое сыновей – Ярополк и Олег в случае гибели отца заняли бы его место, и тогда Добрыне пришлось бы убираться подобру-поздорову из Киева. Таким образом, от будущего племянника зависело и будущее дяди, поэтому он выжидал удобного случая, чтобы начать действовать.

Уходя в очередной (как оказалось, последний) поход на Дунай, Святослав, не предполагавший его гибельного исхода, лишь формальным образом определил своими наместниками маленького Ярополка в Киеве, а в Чернигове – меньшого сына Олега. Он считал это дело поконченным, как вдруг произошло событие, заставившее его вновь вернуться к вопросу о назначении наместников. В Киев перед самым отъездом Святослава прибыла депутация из Новгорода, возглавляемая посадником, и приступила к нему с настоятельной просьбой назначить и Новгороду князя, который был бы связующей фигурой в отношениях между боярами и посадским людом, ибо управлять ими становилось невозможно. Новгород хотя и сохранял автономию и независимость от Киева, но платил ему установленную дань. Где же было новгородцам искать наместника, как не в Киеве? Не обращаться же снова к варягам? Так, впрочем, послы и заявили Святославу: «А если не пойдете к нам, то мы на стороне отыщем себе князя!» – «Да где же я возьму вам князя? – взмолился Святослав. – Вот поговорю с сыновьями, может, кто и согласится». Но Ярополк и Олег наотрез отказались.

И тут свою роль сыграл Добрыня, заслуживший к тому времени у Святослава авторитет и доверие и как воевода, и как дядя его внебрачного сына. Воспользовавшись случаем, он шепнул новгородским посланцам: «Просите Владимира». Те приступили к Святославу: «Отдай нам Владимира!» И князь, выказывая свое обычное добродушие, уступил их просьбе: «Вот он вам!» Владимир как раз оказался под рукой. Ох, и хитер был этот Добрыня! Мальчик приглянулся новгородцам: рослый и пригожий, весь в мать – Малушу.

Так разошлись пути-дороги Святослава и трех его сыновей: князь пошел с дружиной на Дунай, Ярополк остался в Киеве, меньшой Олег отправился в Чернигов, а Владимир вместе с Добрыней, назначенным новгородским посадником, – в Новгород…

После гибели Святослава прошло три года. Княжата подросли, а Ярополк уже подавал надежды как достойный воспреемник дел своего отца[3]3
  Возможно, Ярополк и Олег, несмотря на запрет отца, были окрещены их бабкой – Ольгой. В княжеском тереме на Горе проживала бывшая греческая монашка, привезенная ранее Святославом с Дуная и отданная в услужение Ярополку, которая потом стала его наложницей. Ее имя так и осталось неизвестным, как и ее дальнейшая судьба после гибели Ярополка и рождения ею от него сына Святополка – того самого, который вошел в историю как Святополк Окаянный за убийство своих братьев – Бориса, Глеба и Святослава


[Закрыть]. Как бы там ни было, но в этот период оживилась торговля с греками, болгарами, а также внутри государства. Строились новые города. Влияние Свенельда было по-прежнему велико.

По свидетельству летописцев, Ярополк не питал вражды к своим братьям, так как полагался на незыблемость отцовских установлений[4]4
  Некоторые писатели, в частности С. Скляренко, представляют Ярополка коварным, вероломным интриганом и политиком, что противоречит сведениям, содержащимся в летописях. Да и факты, приводимые ими самими, говорят о противном. Более того, Ярополк в ряде случаев проявил излишнюю доверчивость и благородство, которые и привели его к гибели.


[Закрыть]. Он даже намеревался вступить с ними в союз для укрепления обороны княжества и надеялся на признание ими его главенства в этом союзе.

Весною 975 года сын Свенельда – Лют охотился в дальних лесах и, преследуя зверя, забрался в глубь древ лянских земель. Там в это время находился Олег – младший брат Ярополка. По-видимому, в Чернигове росло недовольство усилением власти Свенельда и поэтому, узнав, что в его владениях хозяйничает отпрыск ненавистного варяга, Олег приказал убить Люта. Получив известие о гибели сына, Свенельд решил отомстить за его смерть. Он внушил Ярополку необходимость войны с Олегом и полного подчинения Чернигова Киеву: «Пойди на своего брата и захвати волость его». Однако князь довольно долго не внимал этим доводам и лишь два года спустя согласился предпринять поход на древлян.

Древляне были наготове. Их дружины вышли навстречу Ярополкову войску, которым командовал Свенельд, и остановили его у города Овруча. Дружинники Олега после короткой стычки были опрокинуты и бросились спасаться в стенах Овруча. На мосту через ров создалась страшная давка, множество воинов сорвалось вниз и погибло. Войдя в город, Ярополк принялся повсюду искать брата, но не мог нигде найти, пока один из древлян не сообщил ему, что черниговского князя спихнули с моста. Ярополк приказал разобрать ров. Вскоре на самом дне под грудой других тел обнаружили тело юного Олега. Ярополк горько заплакал над ним и, обращаясь к Свонельду, произнес: «Смотри, вот ты чего хотел!»

Олега похоронили с большими почестями у стен Овруча. Ярополк возвратился в Киев. С этого момента Свенельд уже не входил в состав приближенных князя и, вероятно, отбыл в страну своих предков к туманным берегам Варяжского моря. Место воеводы занял льстивый и изворотливый Блуд, назначение которого явилось роковой ошибкой Ярополка, приведшей его к погибели.