Текст книги "Слово о князе Владимире"

Автор книги: Владимир Руднев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Итак, слова «русь» и «реки» – синонимы и происходят они от общих русских корней: реч (отсюда «речение», «разговор», «течение»), рек (от него происходит «река»), рук (к нему восходят «руце», «рука», «рукав», «руксло», «русло»). От этих же корней образовались слова: «рось», «русалия», «русалка», «русый» (светлый), «роса».

Попутно отметим, что слова «русалия», «русальный», «русалка» зародились в те незапамятные времена, когда у праславян, обитавших в среднем течении Днепра, существовала высокая культура пойменного земледелия, с которым был связан и аграрный культ стихий рек и неба, называемый русалиями. В нем содержались мифы и легенды о русалках-берегинях, водяницах, мавках, охраняющих посевы и созревающие злаки. Главными божествами русального культа были Купала и Ярила. В эту же эпоху зарождается родо-племенной культ Рода и рожаниц. Однако русальный культ имел наибольшее по сравнению с другими культами распространение не только в Поднепровье, но и по всему великому междуречью Западной Двины и Волги.

«Реки явились великим фактором русской истории, – отмечал В. В. Мавродин, – На берегах наших рек возникали и расцветали древние славянские города, реки издавна были бойкими путями-дорогами для русского человека, реки объединяли «словенск язык на Руси».

Если в Поднепровье при обозначении пойм рек в основном использовался общеупотребительный термин «русь», то для приокских племен было характерно применение слова «рось». От него впоследствии и произошло название единого государства – Россия.

С вопросом о происхождении термина «русь» тесно связан и другой, не менее важный вопрос – о возникновении русской государственности.

Как справедливо отмечает академик Б. А. Рыбаков, историю Киевской Руси, а следовательно, и русской государственности следует вести не от Рюрика и не от Олега, а от киевского князя Кия и его братьев.

Теорию наследования нашей государственности от норманнов-варягов мы начисто отвергаем по причине ее полной научной несостоятельности. Ведь в те времена, когда Киев был широко известен в Византии и странах Востока как крупный центр славян на Днепре, ни Новгорода, ни других городов в северо-западном регионе еще не существовало, а скандинавы пребывали на стадии родового строя. Новгород и нанимаемые им варяги стали оказывать влияние на политическую историю Киевского княжества лишь в середине XI века, вторгаясь в его пределы, чтобы утвердиться в нем как в главном общеславянском центре и господствовать над всеми племенными союзами.

Так линия киевских князей-полян (от Кия до Аскольда) была прервана в 882 году воцарением князей Рюриковичей, пришедших с севера Руси вместе с варяжскими дружинами. Правившие в Киеве Аскольд и Дир были смещены, их место занял Олег. После его смерти в 912 году на киевском престоле воцарился Игорь. Он не являлся представителем княжеского рода Рюриковичей и наследовал Олегу как муж его дочери Ольги. По-видимому, еще при жизни Олега ее выдали замуж за Игоря – одного из княжеских гридней (воинов), которому князь поручал взимание податей и организацию полюдья (ежегодный сбор дани с подвластных земель). Единственный сын Игоря и Ольги – Святослав, годы жизни которого мы можем назвать более или менее точно (940–974), открывает плеяду великих киевских князей как государей Киевской Руси. Из трех сыновей Святослава на киевском столе утвердился прочно лишь один Владимир, родившийся около 960 года и правивший с 980 по 1015 год. Время его правления стало периодом величайших перемен в жизни всех восточнославянских племен, наиболее полно и прочно объединенных под властью киевского князя, что во многом было обусловлено личностью самого Владимира, которого мы по праву относим к наиболее выдающимся историческим фигурам того времени.

Славяне и их предки

Славяне были известны с начала I тысячелетия новой христианской эры. Первоначальным регионом их обитания считается Прикарпатье, откуда они распространялись на север до Балтийского моря, на запад до Эльбы и на юг до Адриатического моря. Несколько позже славянские племена заняли всю северо-восточную часть Европы.

В соответствии с географией расселения принято разделять славян на западных, южных и восточных.

Западные славяне образовали несколько групп: а) чехов, моравов и словаков; б) поляков; в) балтийских славян – венедов, или поморян. Они обитали по нижнему течению Эльбы (Лабы), Одеру (до устья Вислы) и южному балтийскому Поморью.

Южные славяне делились на: а) славен (словенцев); б) хорватов и сербов; в) дунайских болгар. Эти селились в бассейне Дуная.

И наконец, к восточным славянам относились те племена, о которых подробно идет речь в «Повести временных лет».

Следует заметить, что отдельные группы и племена не были жестко привязаны к какой-то одной территории. В ходе образования племенных союзов и в связи с вовлеченностью в мощный процесс великого переселения народов они постоянно перемещались в разных направлениях.

Заповедным регионом обитания восточных славян с незапамятных времен являлось Среднее Поднепровье. Здесь, в бассейнах Днепра, Западной Двины и Эльбы, Волги, Днестра и Южного Буга, находилась родина тех самых праславян, которых древние греки называли антами или скифами. Впрочем, ни анты, ни славяне в целом не имели никакого отношения к скифам и были их северными соседями. Если скифы – это преимущественно кочевники-скотоводы, то анты-праславяне – земледельцы, охотники, звероловы.

В V–VII веках анты в борьбе с Восточной Римской империей объединяются в племенные союзы и наносят ей все более чувствительные удары. Они выходят на сцену мировой истории одновременно с франками и лангобардами, заставив Византию не только считаться с собой, но и признавать их территориальный суверенитет. Греческий историк Псевдо-Маврикий характеризует антов как воинственный, храбрый и свободолюбивый народ: «Вооруженные небольшими копьями, луками и стрелами, иногда с ядовитыми наконечниками, мечами и прочными, тяжелыми щитами, анты были опасными врагами. В густых лесах, обрывах, ущельях поджидали они своих противников и внезапно с криком нападали на них из засады. Днем и ночью, используя знание местности, прибегая к различного рода хитростям, анты нападали на врагов, изобретая всевозможные способы боя. Анты умело переправлялись через реки, превосходя в этом отношении всех людей».

Застигнутые врасплох, анты укрывались в камышах и, опустившись у берега на дно реки или озера, дышали через трубки-камышины, часами выдерживая пребывание в воде и укрываясь от глаз врага.

Когда противник внезапно нападал на них, они устраивали укрепления из телег, как это делали позже русские во время походов в глубь степей на половцев и печенегов. Круг, составленный из сдвинутых телег, был неприступен для неприятеля. А меткие стрелы и метательные копья антов держали врага на почтительном расстоянии от их боевого стана. Другой греческий историк – Прокопий Кесарийский утверждает, что анты «научились вести войну лучше, чем римляне» и потому «они стали богаты, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия».

Военные походы не только привели к обогащению антских дружин и их вождей, но и способствовали укреплению развивающейся из родового строя военной демократии. «Военной потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни»[1]1
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 21.– С. 164.


[Закрыть], – подчеркивает Ф. Энгельс. Демократия означала, что вооруженный народ управляет народным собранием, советом старейшин и вождей и высшим военачальником, еще не знал власти, не только противопоставлявшей себя народу, но даже отделенной от него. А К. Маркс социальный строй антов – военную демократию называет «славным варварством».

Тот же Прокопий отмечает еще одну характерную особенность антов-славян – нравственную крепость и добрый нрав: несмотря на грубый, без удобств образ жизни, они «но существу неплохие люди и совсем не злобные». Их высокие внутренние качества – мужество, верность, гостеприимство, свободолюбие – заставляли даже врагов отмечать антов по достоинству.

Наиболее полное и достоверное описание антов-славян приводится в трактате Псевдо-Маврикия «Стратегикон»:

«Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью, или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас принести богу жертву и выполняют то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой жертвы. Они почитают реки и нимф (русалок), и всякие другие божества, принося жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания… Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают, иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами… И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они темно-красные…»

И далее:

«Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе, их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в нище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения (при переходе их с одного места на другое), охраняют их в случае надобности, так что, если бы оказалось, что по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против) виновного, считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей?.. Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считает смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь…»

Обратим внимание на то, что приведенные описания принадлежат византийским авторам, которые, представляя варварские племена антов-славян как извечных врагов империи, тем не менее не могли скрыть своего восхищения ими и признания их высоких нравственных качеств.

Анты являлись лишь одной славянской ветвью, укоренившейся в Среднем Поднепровье. Другая многочисленная ветвь состояла из поморских славян, иногда называемых венедами или венетами, которые, по утверждению К. Маркса, были такими же хозяевами Балтийского моря, как и «дани» (датчане) и «свей» (шведы). Поморяне слыли отличными мореходами и плавали к берегам Англии, где основали славянские поселения. Как мы уже говорили, но-видимому, именно поморских славян наши летописи называют варягами-русью, повествуя о призвании варягов в новгородские земли.

Касаясь истории славянских племен, Ф. Энгельс делает вывод о том, что они долгое время находились в движении. Это было подлинное переселение народов. Целые народности или, по крайней мере, значительные их части отправлялись в дорогу с женами и детьми, со всем своим имуществом.

Одной из зон интенсивных миграций являлось Поморье, откуда в новгородские земли переселялись то самые роды, которые возглавлялись легендарным Рюриком и говорили на славянском языке или диалекте. И здесь следует особо отметить, что варяжские дружины набирались новгородцами именно в Поморье, на южном побережье Варяжского (Балтийского) моря и по берегам впадающих в него рек. Не исключалась также возможность использования ими и шведских наемных дружин.

Движение поморских и северных (лесных) славян в направлении Среднего Поднепровья усилилось после того, как под ударами обров (аваров) анты были вытеснены па юг, в долины Южного Буга и в Придунайскую низменность. В течение довольно короткого времени северные и поморские славяне переняли высокую культуру антов, способы пойменного земледелия, их аграрные культы и социальный строй – военную демократию.

В мировой литературе сложился миф о «загадочности славянской души», порожденный гениальными творениями русских писателей, композиторов и художников XIX столетия – века «русского возрождения». На самом же деле ничего загадочного в этой душе нс было и нет. Она самобытна и хранит то, что в нее на протяжении более тысячи лет закладывалось всем ходом истории, образом жизни народа и самой русской природой. И если общественно-экономическое бытие формирует сознание людей, то и природная среда в значительной степени оказывает влияние на их характер и духовный мир. Каждая этническая общность отличается своеобразием.

Особо отчетливо это проявляется в языке и ритмах народной музыки и танцевальной пластики. Так, в музыке и танце народов Средней Азии отразились сухой палящий зной пустынь и полупустынь, от которого трескаются почва и камни, журчание воды в арыках и сухой шелест платановых листьев. В грузинских мелодиях вы услышите многоголосье горного эха, шум водопадов, блеяние овечьих отар, топот конских копыт по каменистой дороге и звон скрещиваемых сабель. У коренных жителей Крайнего Севера свои мотивы и звуковая ткань, отображающие однообразие снежных равнин и вой пурги, мерцание звезд и огней костров, мерный бег оленей по снежному насту.

Русские мелодии и ритмы чрезвычайно многообразны: то плавные и раздольные, как реки и степи, то гулкие и буйные, как вихрем проносящиеся тройки, то долгие и печальные, как осенние или зимние ночи. Отсюда и богатство музыкальной палитры русских композиторов и музыкантов.

В музыке, как и в народном эпосе, каждый народ выражает свой характер, свою культуру. Стоит лишь воспроизвести наугад ту или иную мелодию или танец, и мы тут же без особого труда узнаем в них и венгра, и итальянца, и норвежца, и индийца.

Мысль о связи психологических особенностей народов с природной средой их обитания присутствует во мл литературных и музыкально-художественных произведениях. В частности, вот как она излагается устами ряженого гостя в опере Н. А. Римского-Корсакова «Садко»:

…От скал тех каменных у нас, варягов, кости,

От той волны морской в нас кровь-руда пошла.

А мысли тайны – от туманов, мы в море родились,

Умрем на море…

А что же легло в основу «загадочной русской души»? Очевидно, она формировалась в ходе смешения великого множества племен и «языцев», именуемого восточными славянами, или Русью, отмеченного летописцем в «Повести временных лет», и слагалась из неповторимых психологических особенностей каждого племени.

Так, поляне-киевляне отличались добродушием и гостеприимством, а также мужеством и отвагой в борьбе с врагами Отечества. Не терпели диктата и изгоняли неугодных народу князей или посягавших на власть иноземных пришельцев.

У древлян был несколько иной характер – более замкнутый и суровый, ведь они, как и дреговичи, жили в лесах и на болотах. Однако слыли прямыми и простодушными. Так, расправившись с киевским князем Игорем за жадность и непомерные поборы с древлян, сами же, ничто же сумняшеся, предложили в мужья овдовевшей княгине Ольге своего «хорошего и справедливого» князя – Мала.

Своеобразным характером обладали кривичи – мена, обитавшие в среднем течении Днепра вокруг их столицы – Смоленска. Это были тороватые, расхожие люди умевшие и торговать, и ладьи смолить, и хлеб выращивать, и скот пасти, поклоняясь главному своему скотьему богу – Волосу (Велесу). Отсюда и стали их пазы «рожками» – мастерами игры на пастушьих рож

Радимичи и северяне свой норов имели. Рослые, могучие, воинственные. Никому не хотели подчиняться и потому позже других племен вошли в состав Киевской Руси, укрываясь в своих непроходимых Брыньских лесах.

Самым большим племенным союзом Русского Севера являлись вятичи, обитавшие на всем обширном пространстве ириокских долин и возвышенностей и под стать раздолью и простору обладавшие широтой натуры. Этот край – та самая приокская рось, на территории которой вокруг Москвы сложилась впоследствии средневековая Россия.

И разве не удивительно, что многие психологические черты представителей древних славянских племен и до сей поры сохранились и прослеживаются в облике и характере коренных жителей ряда наших русских, украинских и белорусских областей. Присмотритесь к ним, прислушайтесь к их речи, и тогда вам откроется многое такое, чего вы ранее не замечали в повадках псковичей или костромичей, полтавчан или харьковчан, белорусов Полесья и Могилевщины. Не здесь ли корни великого многоцветья нашего народного и классического искусства, родники которого не иссякают никогда?

Но вернемся к антам. Как отмечает В. В. Мавродин, именно с них начинается политическая история восточных славян (IV–V вв.). В это же время они вышли из Среднего Поднепровья на морские просторы и стали вытеснять Византию из ее черноморских владений в Крыму и на Дунае. Есть сведения, что в VII веке славяне на своих лодках-однодревках бороздили воды Черного, Мраморного, Средиземного и Адриатического морей. Силу их ударов познали Эпир и Ахайя, Малая Азия и Апулия, Крит и Солунь, Киклида и Иллирия. Об этом мы узнаем из «Жития Дмитрия Солунского». Тогда же западные славяне заселили все побережье Балтийского моря от Старграда на Дунае до границ Дании и Каданьского (Гданьского) залива.

О походах восточных славян в южные моря рассказывают грузинские церковные летописи, которые, в частности, упоминают о том, как в 626 году «скифами, кои суть русские», был осажден Константинополь. Это сообщение еще раз подтверждает наш вывод о том, что восточные славяне уже в те времена были широко известны под их самоназванием «русь». Русь знали и по трудам Стефана Сурожского, и Георгия Амастридского, описавших прибытие русского посольства в Константинополь в 839 году, и по торговле с купцами-русами в Херсонесе (Корсуни) в Крыму, с которых «царь Рума» (византийский император) брал десятину.

Греческие хроники сообщают также о существовании «русского каганата» в Среднем Поднепровье, о посольстве кагана «народа рос» к императору Византии Феофилу. Уже тогда (в VIII в.) русские ездили «слами» (послами) и «гостями» (купцами) в Константинополь, торговали и жили в нем, как и на всем побережье Русского (Черного) моря, и настойчиво добивались от империи признания за Русью прав черноморской державы, свободного плавания и торговли, безопасности русских людей, их «слов» и «гостей», живущих в городах «ромеев», уважения к «закону русскому». И когда Византия стала утеснять эти права, в июне 860 года был предпринят киевским князем Аскольдом знаменитый поход на Константинополь. 360 русских кораблей неожиданно напали на Царьград, воспользовавшись тем, что император Михаил стянул свои силы для обороны границ в Малой Азии от нападения арабов.

Вот как об этом рассказывает патриарх Фотий: «Народ Рос – неименитый народ, не считаемый ни за что, но получивший значение со времени похода против нас, народ уничиженный и бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства, народ где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, незамеченный, так быстро и так грозно нахлынул на наши пределы, как морская волна, истребил живущих на этой земле, как полевой зверь траву или тростник или жатву… О, как все тогда расстроилось и город едва, так сказать, не был поднят на копье!»

Фотий рисует картину появления перед Константинополем русских витязей: «Помните ли тот час, невыносимо горестный, когда приплыли к нам варварские корабли… когда они проходили перед городом, неся и выставляя пловцов, поднявших мечи и как бы угрожая городу смертью от меча».

Осада византийской столицы завершилась установлением «мира и любви», а также согласием империи признать права Руси при условии обращения ее в христианскую веру. Договор о согласии принять христианство от Византии и «епископа-пастыря» из Константинополя был заключен семь лет спустя, о чем сообщается в «Окружном послании» патриарха Фотия и в биографии императора Василия Македонянина, который «склонил к дружбе народ русский, воинственный и языческий, раздавая ему одежды золотые, серебряные и шелковые, установив с ними дружбу и соглашение, уговорил принять крещение».

Вот когда, оказывается, произошло первое «крещение Руси», начатое с самого киевского князя Аскольда и ого приближенных. По всей видимости, именно этот факт и лег в основу летописной легенды о крещении киевлян князем Владимиром.

Итак, Аскольда мы можем с полным основанием считать первым русским киевским князем, принявшим христианство от Византии, и учредителем первой епископии на Руси. Об этом свидетельствуют византийские хроники, рассказывающие, как после набега на Константинополь Аскольд прислал свое посольство не только в целях заключения прочного мира и установления справедливых для обеих сторон условий торговли, но и для решения вопроса об основании христианской митрополии в Киеве. Византийские императоры Василий и Михаил, сообщается далее, заключив прочный мир с «русами» и щедро одарив их золотом, серебром и шелковыми тканями, крестили прибывших, а патриарх Фотий назначил для Киева епископа. В связи с этим событием в своем окружном послании Фотий делает следующее заключение:

«Не только Болгарский народ переменил прежнее нечестие на веру Христа, но и тот народ, о котором многие рассказывают и который в жестокости и кровопролитии все народы превосходит, оный глаголемый Росс, который поработил живущих окрест его и, возгордись своими победами, воздвиг руки и на Византийскую империю, и сей, однако, ныне переменил языческое и безбожное учение, которое прежде содержал, на чистую и правую Христианскую Веру, и, вместо недавнего враждебного на нас нашествия и великого насилия, с любовью и покорностью вступил в союз с нами. И столько воспламенна их любовь к вере, что и епископа и пастыря, и христианское богослужение с великим усердием и тщанием приняли».

Таким образом, описанное событие и следует считать первой попыткой «крещения Руси», первым этапом процесса ее христианизации, который был приостановлен и нарушен захватом Киева дружинами Олега, узурпировавшего власть и убившего князей киевских Аскольда и Дира.

Предание сохранило весьма любопытные подробности того, как принял Аскольд первого епископа, присланного из Царьграда. Он был приглашен на народное собрание, или вече, где ему задали вопрос: чему епископ хочет научить киевлян? Тогда византиец открыл Евангелие и произнес речь о жизни Иисуса Христа, о сотворенных им чудесах, о смерти его и воскрешении. Помимо этого он рассказывал о сотворении мира и человека, об испытаниях, которым подвергся человек в райских и земных обителях. Выслушав речь проповедника, русы устроили ему весьма трудный «экзамен»: «Сотвори нечто подобное тому, что случилось с тремя отроками в огненной пещи, тогда поверим». А история трех отроков – Анании, Мисаила и Азарии – заключалась в том, что вавилонский царь Навуходоносор приказал бросить их в «огненную пещь» за отказ поклониться золотому истукану как богу. Но те, восхваляя своего бога, не сгорели и были спасены ангелом.

Как повествует легенда, епископ не растерялся и бросил в огонь Евангелие, и оно не сгорело. Вообще книги не всегда сгорают дотла, а сделанные из пергамена – тем более. И вот теперь, якобы уверовав, многие из присутствующих крестились. Да ведь это и есть та самая легенда о выборе веры, которую Нестор-летописец переработал на свой лад и соотнес со временем Владимира Святославича. А речь философа (о ней мы будем говорить чуть позже) в «Повести временных лет» – несомненный отголосок событий, происшедших во время первого принятия христианства при князе Аскольде.

Факт введения на Руси христианства в форме православия в третьей четверти IX столетия подтверждается и Уставом Льва Философа (860–911 гг.). В списке Устава русская епархия помещена 61-й по счету. При этом дается примечание, что крещение Руси было предпринято Фотием.

Учредителем русского православия, согласно церковным традициям, является не кто иной, как апостол Андрей Первозванный – родной брат первейшего апостола Петра (Симона), основателя Римской церкви. Андрей якобы после воскрешения Христа проповедовал в середине I века новой эры в Малой Азии (Анатолии), а также на Днепре и будто бы предсказал великое будущее Киеву как форпосту христианства на востоке Европы. В его честь на Старокиевской горе была построена в XVIII столетии Андреевская церковь, а Боричев взвоз переименовали в Андреевский.

На обратном пути из Поднепровья Андрей остановился на Босфоре и основал здесь Византийскую церковь, названную позже Константинопольской вселенской церковью. За это он, согласно легенде, был распят на «косом» кресте в Патре (Ахайя). Отсюда и ведет начало церковная традиция ортодоксального православного «косого» креста, особо чтимого староверами. В отличие от него происхождение католического четырехконечного креста легенда связывает с апостолом Петром, которого по его же просьбе распяли вниз головой, чтобы не удостоить той казни, какой был подвергнут сам «сын божий» Иисус Христос. Поэтому «петровский крест» и не нуждался в нижней перекладине.