Текст книги "Путь к колодцу (СИ)"

Автор книги: Владимир Середа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

   Я боялся их обманчивого плавного безобидного течения, всегда начинаясь с самого простого ясного, влекли они очень быстро к одному и тому же...

   Как зарождается мысль? В какой мере я способен контролировать ей зарождение? Я задавал себе эти вопросы, пытаясь обуздать собственные мысли, но чем больше я следил за зарождением мысли, тем больше убеждался, что аналогия с рекой, вероятно, наиболее напоминает мышление. Стою я на берегу широкой реки, по поверхности которой мимо меня медленно проплывают какие-то образы и связанные с ними воспоминания, какие-то из них оставляют меня равнодушным, а другие заставляют следовать за собой, увлекая всё больше и больше. И хотел бы я увидеть человека, способного управлять ходом собственной мысли. Когда представляешь процессы мышления, то начинаешь понимать и важность сосредоточенности.

   Ещё мышление можно уподобить разговору в мужской компании, когда разговор, начавшись с любой проблемы, начинает причудливо петлять, следуя за ассоциациями, к самым неожиданным темам, удивляя тем самым и самих собеседников.

   А вечером становилось легче, приходила с работы Света, и течение мысли приобретало более управляемый характер. Она каким-то непостижимым образом чувствовала моё состояние лучше меня, всегда в самый необходимый момент прикосновением или словом отвлекая меня от чёрной меланхолии.

   Наши отношения со Светой сложились уже давно, ещё с учёбы в университете. Я не могу даже вспомнить, каким образом мы познакомились, ведь она училась на астрофизика, а я на юридическом. Света как-то внезапно и естественно вошла в мою жизнь и стала одним из самых необходимых её элементов, как необходим воздух для дыхания, пока он есть его и не замечаешь. Наверное, именно в таких случаях говорят о найденной второй половине, настолько просто и естественно мы со Светой нашли друг друга.

   И сегодня я не решился сам заходить в квартиру и ждал прихода Светы у подъезда. Сидел на скамье, уныло рассматривая асфальт под ногами.

   – Женечка, а ведь нас уже ждут.

   Со страхом я оторвался от своего занятия и с трудом поднял на её взгляд, сначала вглядевшись в её туфли, затем, поднимая взгляд всё выше, и каждый сантиметр её действовал на меня успокаивающе, светлый плащ, лёгкий шарф, завязанный замысловатым узлом и пытливый взгляд. Но как только наши взгляды встретились, она тут же постаралась придать своему взгляду беззаботное и даже весёлое выражение. Я постарался улыбнуться ей в ответ, поднимаясь и целуя её.

   – Кому мы нужны? – постарался и я быть бесшабашным.

   – Компания собирается замечательная.– продолжала она: – Гарантирую, что тебе будет интересно. Правда, правда...

  – Светочка, в твоём присутствии мне всегда интересно. Правда, правда...– подразнил я её.

   Моё настроение менялась в её присутствии с потрясающей скоростью, я даже и не пытался понимать, почему это происходит. Кем-то сказано – человека мы уважаем за его достоинства, а вот любим за его недостатки. Странная мысль, но как не странно в ней не мало правды. Но видно Светочка была исключением из этого правила, она – совершенство. Я ей так и говорил, в моменты, когда начинала она высказывать ко мне претензии, что меня, за мои добродетели наградили совершенством – ею, а её, за её грехи, наказали мною.

   Светочка работала в какой-то страшно секретной лаборатории, где, как по случаю выдала мне страшную государственную тайну Светочка, страшно умные астрофизики и не менее страшно умные просто физики в компании с умными математиками рассчитывали какие-то секретные траектории для чего-то уж совсем страшного. Компашка у них там была чрезвычайно интересная, я, конечно же, уже давно был со всеми знаком и всегда с большим удовольствием принимал участие в симпозиумах, периодически проводимых ими у кого-нибудь на квартире. Посмеиваясь, ребята пытались вкладывать в это понятие его первоначальное значение – разгула и порока. А в реальности симпозиумы эти напоминали мозговой штурм самых неожиданных проблем. Вообще для этих ребят весь мир представлялся, чем-то подобным сборнику задач, которые необходимо решить различными способами, да ещё найти самый оригинальный.

   Вот и сейчас у Олега намечалось проведение очередного симпозиума, причём в качестве главного блюда предполагался какой-то гениальный провинциал. Не спеша, вела Светочка меня по пустынной укрывающейся сумраком наступающего вечера аллее парка, по дороге пересказывая мне все эти новости из компании, развлекая и по возможности отвлекая меня.

   Дверь нам открыла ярко рыжая девица в золотистом комбинезоне, поцеловавшись со Светочкой, она с любопытством взглянула на меня, подавая узенькую ладошку с любовно заполированными ногтями.

   – Это Женя.– представила меня Света девице.

   – А это Людочка, прошу любить и жаловать.-повернувшись ко мне продолжила она представление. Людочка в долгу не осталась и продолжила шутливо: – Но любить с оглядкой, потому что кое-кому это может не понравиться.

   Мы заходили в большую гостиную, где уже за столом у окна заседала почти вся компания. Стол был, как всегда в таких случаях, добротно укомплектован, как это называл Олег. Вазы с фруктами, открытые коробки с дорогими конфетами, несколько бутылок с вином и, конечно же, бокалы. И наливали и пили вино все по собственному желанию, свобода была безоговорочная.

   Глава 20

   Наш приход внимания не привлёк, Олег, приветствуя меня, поднял сжатый кулак и тут же показал указательным пальцем на место на диване. Главное блюдо симпозиума ещё не было подано, прихода гениального провинциала ещё только ждали, поэтому ребята проводили своего рода разминку за лёгким трёпом.

   – Что бы не говорили, и как бы не прославляли искусство – с насмешкой говорил Арнольд: – Но оно в значительной мере очерствляет души людей.

   – Арноша, и каким же образом это происходит?– с интересом спросил Олег, вполне возможно и талантливо наигранным, это он умел делать хорошо: – Ты уж нам душу не томи. Колись. Колись поскорее...

   – А ты сам попробуй догадаться.– Арнольд, вольготно устроился в кресле, и теперь, откинувшись, ткнул указательным пальцем в Олега: – Логику, логику угадай. Проследи ход мысли...

   Заявление это было принято сидящими с одобрением.

   – Вот это действительно интересно.– согласился Олег: – Попробуем проследить логику.

   Он шутливо приложил палец к виску:

   – И так, так как искусство представляет реальность и при этом очень старается.– с насмешкой продолжал Олег: – То часто это ему удаётся даже лучше, чем в реальности. Оно приукрашает жизнь или наоборот очерняет её. Но многие привыкают к такой трактовке реальности, что перестают воспринимать реальность, не верят ей.

   – Талантливые актёры настолько замечательно изображают страдание, боль, муку и скорбь. – подхватил Арнольд: – Что простой обыватель привыкает к их представлению, к их трактовке этих эмоций, и, сталкиваясь с реальным проявлением скорби и боли, просто не верит. Не верит в истинность чувств, в бесталанную демонстрацию дилетантов, и соответственно не способен сопереживать чужому горю – черствеет...– протянул он, подводя итог.

   – Ребята, да ведь это же богема.– отозвался кто-то из сидящих у стола: – Она испокон веков была насквозь лжива.

   – И порочна. Не случайно, по-моему, в средневековой Франции лицедеев запрещалось хоронить на освящённой земле кладбища. Они считались грешниками наряду с самоубийцами.

   Беседа привлекла уже довольно много участников, реплики раздавались со всех сторон и уследить за тем, кому принадлежит то или иное соображение представлялось довольно сложным делом, да и не в авторстве было дело. В комнате царил полумрак, нарушаемый цветомузыкальными экранами, развешенными вдоль стен. В дальнем углу стоял мощный музыкальный центр, задачей которого было создавать лёгкий музыкальный фон, способствующий телесному расслаблению и возбуждающий мысль, именно такую трактовку придавали в компании этим атрибутам. Утомлённый страшными расчётами страшных траекторий народ, по словам Светочки, получал массу положительных эмоций, весело рассуждая о различных, может быть даже не очень весёлых проблемах.

   – И актёры, и писатели – они все лгут, но, к сожалению, они кумиры нынешнего мира.– Эти слова принадлежали незнакомцу, подошедшему в самый разгар беседы к столу.

   – О! – воскликнул, поднимаясь, Олег: – Прошу внимания. Перед вами наш почётный гость – Виталя!

   – А ну, сдвигайтесь! – воскликнул кто-то: – Место человеку!

   – Нет! Нет, только во главу стола! – потребовал Олег, довольно бесцеремонно потянув улыбающегося Виталю за руку к окну.

   – Я не буду слишком долго представлять нашего гостя. – громко заявил Олег стараясь заглушить оживление, возникшее среди сидящих, сопутствующее продвижению гостя на почётное место.

   – Виталя, ты уж извини, но пока тебя не было, мы проехались по искусству и его представителям. – обратился он уже к гостю: – И народ уже разогрелся этой темой.

   – Я не собираюсь менять тему. – ухмыльнулся Виталя. Его взгляд поразил меня мгновенно. Я был уверен, что знаком с ним, я точно видел его где-то, но где? Когда? Его мимика, слова не совпадали с растерянностью в его глазах. Не возможно было поверить, что эти слова, сказанные уверенным голосом, жёсткий подбородок, все эти признаки твёрдого и даже жесткого характера, и взгляд... Полный растерянности. Это было совершенно несовместимо, и так мне уже знакомо...

   – Как все дороги ведут в Рим, – продолжал он: – Так и всё, в конечном итоге, сводится к духовности человека.

   Слова его тут же вызвали оживление.

   – Парень, ты здесь имеешь дело с физиками.– раздался сразу голос Олега, как хозяин, он присвоил себе должность председателя: – Мы не любим неопределённости, а духовность это ещё та категория. О ней так любят рассуждать, к ней любят сводить решение многих социальных проблем. Но...

   – Духовность напоминает нечто подобное летающим тарелкам, снежному человеку... – задумчиво продолжил кто-то из-за стола: – О них интересно говорить, они вне законов реальности. Но вот что это такое? И зачем они?

   – Согласен.– Виталя даже рассмеялся: – Но всякое определение – условность.

   Так, например, вы знаете, что материю можно определить в простейшем случае через элементарную материальную точку, для более точного случая в виде молекул, далее в виде атомов, потом элементарных частиц, затем следуют кварки, а дальше... Вероятно, возможно есть и более низкий уровень, вам, как физикам виднее. Но вы то понимаете, вряд ли возникнет драка между физиками, один из которых будет утверждать и приводить тому веские аргументы, что мир состоит из молекул, а другой столь же аргументировано доказывать, что в основе мира элементарные частицы.

   Говорил он не торопливо, иной раз, поглаживая свой подбородок, но внимание аудитории захватить ему удалось.

   – Духовность – категория не столь материальна, но весьма всеохватна. Поэтому и столь же неопределенная.

   – Вы считаете, что и духовность состоит из множества уровней.– заметили за столом.

   – Безусловно, но взаимосвязь между уровнями не столь наглядна, как в вышеприведенном случае. – ответил Виталий:– В простейшем случае духовность это взаимоотношение между сознанием и подсознанием, в древности говорили – между душой и плотью.

   – А следует ли их отделять?

   – А духовность и начинается с их различия.– ухмыльнулся Виталий: – У животных нет этого отделения – нет и духовности. Но как только человек начинает понимать, что у сознания и подсознания различные цели, и даже между ними существует определённое противоречие, вот тут он и начинает свою духовную жизнь.

   – Смело! – заметил иронично Олег.

   – И даже нагло.– подхватили из-за стола.

   – Не так уж нагло.– рассмеялся Виталий устало: – Вы ведь аналитики, так проанализируйте взаимоотношения между сознанием и подсознанием. Олег, я попрошу вас это сделать – а ну вспомните, что происходит, когда вы голодны? Кто и каким образом даёт вам понять, что вы голодны?

   – О! – воскликнула Татьяна, жена Олега: – Он тогда в хищного зверя превращается!

   Её слова вызвали весёлое оживление и соответствующие комментарии по поводу характера голодного Олега.

   – Ну, ребята,– поднял руки вверх Олег: -Сдаюсь! Голодный я может и не подарок, но попробуем разобраться, что или кто делает меня хищником! – он постарался скорчить соответствующую рожу собственной супруге.

   – Всё начинается с ощущения, – чуть успокоив окружающих, продолжил он: – Некто даёт мне понять, что я голоден.

   – Зачем скромничать.– кинул реплику Виталий:– Если бы дело было всего лишь о «даёт понять», то вам оставался выбор. Но в данном случае выбора у вас нет. Это приказ, который вы не можете не выполнить.

   – Хм.– удивлённо повёл головой Олег, как будто ему жал воротник рубашки: – Выбора нет, это уж точно. Если хочется жрать, то повторяя слово рис, рис, рис – не насытишься.– обвёл насмешливым взглядом ребят Олег, вспоминая известную цитату.

   – Должен напомнить, что ощущение голода, кроме того, обостряет все чувства – зрение, обоняние, мышечный тонус... – подхватил Виталий: – Кто-то отдаёт приказ и даёт средства для его выполнения. И если приказ выполняется, то сразу следует награда – ощущение удовольствия и сытости. Но если приказ не выполняется,– следует наказание, арсенал которых очень разнообразен, и с которым каждый из нас знаком не понаслышке.– ухмыльнулся Виталий.

   – Разумно.– заметили за столом со значительной долей печали: – Все наши страсти и желания из подсознания. И оно честно выполняет свои обязательства.

   – Особенно приятны некоторые его награды.– с видом знатока заметил Олег, ответом ему был смех.

   – Хорошо, с наградами понятно.– вдруг отозвалась, пришедшая из другой комнаты Светлана:– А вот о каком противоречии между сознанием и подсознанием вы говорили? Возможно ли это?

   – Это самый главный вопрос.– Виталий произнёс это с непонятной печалью: – Понять собственный интерес, выделить своё из чужого. Определить цель и наметить путь её достижения. Ведь подсознание работает на весь вид, на всю экологическую систему, для его важно вырастить потомство, после чего включить механизм самоликвидации – старость и смерть. Для подсознания не важна судьба отдельного человека, А вот у сознания интерес другой, его интересует собственная жизнь и самоликвидация его не очень радует. Но есть ли у него шанс? – он обвёл всёх весёлым взглядом. Все притихли, ожидая продолжения, а Виталий примолк:

   – У сознания есть несколько стратегий. Можно подобно лукавому слуге выманивать у туповатого господина награду, обманывая последнего и получая, таким образом, вознаграждение. Это достигается развратом, извращениями, наркотиками. К чему ведёт эта стратегия, понятно без долгого анализа. – бросил он хмурый взгляд на Олега: – Это путь деградации личности, путь тактических побед и абсолютного стратегического поражения. Второй путь – из слуги подсознания превратиться в его господина. Сделать так, что бы теперь оно вымаливало награду у сознания, выполняя приказы.

   – А возможно ли это?– после довольно долгой паузы задумчиво спросил Арнольд, вопрос его вызвал за столом лёгкое движение.

   – Наш мир совершенен. – в глазах Виталия появилась лёгкая ирония: – В нем возможно всё – и летающие тарелки, и снежные люди. Как вы знаете, существует масса доказательств их существования, по крайней мере, не меньше чем опровержений их существования.

   Смех за столом, был доказательством того, что его аргумент оценён в должной мере.

   – И вот свершилось! – с патетикой воскликнул Арнольд: – И подсознание стало слугой у сознания, и что же дальше?– патетика уже превратилась в иронию: – Что это даёт человеку? Так ли уж это ему надо?

   За столом его слова вызвали спор, и единая до сих пор аудитория разбилась на несколько более узких кружков, в каждом из которых шло активное обсуждение проблемы.

   Виталий уже обращался к самому ближайшему окружению, к счастью я сидел рядом, поэтому не отвлекался локальными спорами.

   – Проблема в том, что мы начали с цели, а не с личности. Если бы мы начали с исследования личности, то такой бы проблемы и не возникло. Ведь развитие личности – процесс непрерывный. Мы изменяемся непрерывно – в детстве мы имеем одни интересы, затем с удивлением вспоминаем об этом, увлечённые уже совсем другим. Иной раз достаточно секунды, что бы изменить все интересы и ценности человека, но чаще это изменение подобно движению часовой стрелки, настолько оно незаметно, но неуклонно. К сожалению, малейшей ошибки в развитии личности достаточно для её уничтожения – нервные срывы, неврозы и психологические комплексы, психозы, шизофрения, а то и самоубийство. – Виталий замолчал, но к концу его слов за столом уже споры прекратились, и всё внимание было обращено к нему.

   – Вы считаете, это настолько серьёзно? – голос Арнольда был достаточно озабоченным, что бы понять, что он вполне разделяет мнение Виталия – Много широких и гладких дорог, но к истине ведёт тернистый и трудный путь.– В его словах слышалась печаль.

   – И всё-таки, какой прок от беспрерывного развития личности? – Олег прервал рассуждения Арнольда: – Каков предел этому развитию, и есть ли смысл от этого для самого человека?

   Виталий вздохнул: – В своё время по этому поводу говорили – «Сие таинство есть». А если желаете более основательного ответа, то представьте себе, что может думать пёс о занятиях своего хозяина? Глядя на шкафы с книгами хозяина?– он потёр озабочено подбородок: – Мы сейчас находимся в положении пса, рассуждающего о занятиях своего хозяина, профессора математики.

   Его слова произвели впечатление на притихшую аудиторию, пример с собакой поражал своей наглядностью.

   – Да уж, с позиции собаки, человек странное существо...– протянул кто-то задумчиво за столом.

   – И поступки человека для нее непостижимы. – заметил Виталий: – Конечно, обидно, воспринимая себя вершиной мироздания, увидеть, что мы настолько далеки от совершенства.

   – Но, судя по вашим словам, у человека есть шанс достичь его.– Света стояла за моей спиной и слова её, внезапно раздавшиеся из-за спины, заставили меня вздрогнуть: – Что тогда произойдёт?

   За столом воцарила напряжённая тишина, Виталий, задумавшись, пожал плечами: – Тогда, наверное, должно что-то произойти, что-то невероятное, что мы воспримем как чудо.

   У меня, его слова вызвали лавину мыслей, которая пронеслась в единый миг, сдирая пелену с глаз – ведь действительно, что-то из ряда вон выходящее уже произошло..!

   Часть2.

   БРАТЬЯ.

   Глава 21

   Зябко ёжась, сунул Саша руки в тёплую глубину карманов куртки. Ритмичный

   перестук быстрых колёс электрички не мешал мысли, и воспоминания медленным потоком влекли его в такое беззаботное совсем ещё недалёкое пошлое. Всего лишь шесть лет прошло с того памятного дня, положившего начало веренице событий, захвативших их, подобно цунами и влекущих со всё возрастающим ускорением неизвестно куда.

   И таким далёкими кажутся эти совсем ещё недавние годы бездумных забав и игр, когда меньше всего думаешь о последствиях, когда настроение данной секунды, мига кажется смыслом всего существования.

   Легко было в той, уже такой далёкой безответственности, не чувствуя на себе ярма непосильной тяжести ответственности, угрюмой несговорчивости и упорной неотвратимости её, не оставляющей и единого шанса. Злобно-мстительная, не прощает она ни единой неучтенной подробности, и ужесточает с каждым днём,– да что там днём, передёрнул от озноба плечами, каждой секундой свои требования, всё более и более закабаляя необходимостью. Когда цена ошибки начинает непомерно возрастать, наполняя беспокойством и страхом все мысли, все поступки... Когда малейшая неучтённая деталь порождает сначала маленькую волну событий, которые вместо того, что бы сразу же и успокоиться, вдруг закручиваются – вокруг чего-то, самого обычного, в чёрном жутком вихре, с которым уже нет сил справиться, и который захватывает самыми странными событиями уже тебя самого, швыряя в чёрных своих петлях...

   –""–

   Не возможно вспомнить, когда и с кем из них случилось это впервые, как трудно вспомнить – когда впервые начал дышать, жить... Это было всегда. Напрягая зрение можно было сквозь мутную плену действительности увидеть какие-то волнующиеся тени за каждым предметом. Тянулись они, теряясь в тёмных глубинах, подобно стеблям водорослей, тающим в тёмной воде. По началу совсем не глубоко видели они с братом эти стебли, но увлекали их непонятные законы колебаний этих теней, странная их взаимосвязь. Вскоре они заметили, что, меняя расположение предметов, можно определённым образом влиять на движение стеблеей-теней, вот тогда и начиналось самое интересное, – самое невероятное оборачивалось реальностью.

   Вдруг подпрыгивает без видимой причине кухонный шкаф, гремя посудой и звякая столовыми приборами... А самое главное, тени оживали, высвечиваясь многоцветием красок, обрастали многочисленными причудливыми гроздьями полипов, совершающих сложное движение, неуловимое в тонкости своей глазом, мерцая светящимся ореолом, непрерывно меняя форму, медленно соприкасались гроздья, при вялых движениях стеблей, иногда без видимого результата, а, иногда обмениваясь частью своих полипов, а иногда поглощая друг друга, или накладывались. Сложнейшее взаимодействие осуществлялось непрерывно между ними, поначалу совершенно непонятные они будили любопытство, развивали страсть к экспериментам, а в реальности все эти процессы отражались своим отпечатком – предметом, свойствами его, каким бы он ни был. За каждым предметом скрывался сложнейший мир взаимодействий, и братья заметили, что если подбирать предметы, выстраивая их в определённом порядке, то этим вызывается цепочка взаимодействий, волной устремляющаяся во все стороны и воздействующая на предметы реального мира, самым неожиданным образом, вот тогда-то и начинал подпрыгивать кухонный шкаф...

   Подобные забавы доставляли им в детстве, кроме массы удовольствия и восторга, ещё и множество неприятностей, разумеется, ни кому не нравилась переколоченная в шкафу посуда, сорвавшийся со стены в стремительный полёт ковёр, и уж тем более не прощалась взорвавшаяся в квартире шаровая молния.

   Поэтому всё это с самого детства стало тайной, к которой не имел доступа ни кто.

   Родители во всём находили чисто практические причины и делали столь же практические выводы.

   Что, конечно же, экспериментов не останавливало, но приводило к ужесточению конспирации, заставляло внимательнее прослеживать все связи, учитывать влияния и определять последствия каждого события.

   Всякий раз, после воздействия, волна событий, все, умножаясь, укатывалась в сумрачные неразличимые глубины за пределы их видимости, и это было одним из главных свойств происходящего – в отличие от всех процессов реальности, взаимодействие – волна событий, в картинке, как называли они одним им видимый мир взаимосвязей, не уменьшалась, но подобно сбегающей с гор лавине, множилась, вызывая всё более сильные взаимодействия. Но тогда это мало их волновало, слишком мелким был план видимых ими тогда картинок.

   А их увлекали, вдруг начинающие двигаться игрушки, возникающие скрутки, как назвали они сложные пространственные образования, внутри которых происходило нечто непонятное. В незатихающем движении переливались смешно неузнаваемо искажённые чьи-то образы, и смеялись братья, прыгая вокруг тающей, раскручивающейся скрутки, медленно исчезающей в мутном тумане, тёплым пеплом оседающем медленно на пол...

   И всё бы хорошо, если бы не наводки, – не учтённые последствия воздействия на невидимые в этот момент братьями связи-стебли, на телевизор в соседней квартире, на канализационную трубу в подвале, которую вдруг неожиданно могло завязать морским узлом намертво... Иной раз не заметные ни кому, а иной раз потрясающие весь Райцентр, где проживали братья. Наводки эти не мало крови испортили им, заставляя всё усложнять собираемые установки в попытке скомпенсировать их и устранить. Внимательнее исследовать последствия, прослеживая за волной на как можно большее расстояние.

   С каждым разом всё большая и большая мощь вовлекалась Братьям в работу установок, использовались всё более сложные вещи, за которыми тянулись уже не одинокие «тени-стебельки», а целый букет ветвящихся связей в сложнейшем переплетении. С увеличением глубины видения этих связей, всё более сложные комплексы привлекали они в роли установок, уже и органические соединения участвовали в их реакциях. Что это была за энергия, как она действовала, какова природа её была? Какая случайность позволила им воспользоваться этой силой? Невольно Саша пожал плечами, открыв глаза, он взглянул на пассажиров полупусто вагона электрички, все ни были увлечены собственными проблемами, не обращая внимания друг на друга.

   Поначалу настолько естественным им казалось подобное видение мира, что не вызывало у них ни какого сомнения обычность этой способности для всех людей, и удивляло только непонимание, с которым воспринимались их объяснения у родителей, упорно не обращающих внимание на очевидные эти все «тени-стебельки». Да и все остальные люди только удивленно глядели и непонимающе пожимали плечами, слушая объяснения по поводу того, почему это вдруг в подвале начинают метаться с жутким воем светящиеся тени, очень похожие на привидения. Столкнувшись со столь явным непониманием, братья поняли, что ни с кем этих проблем обсуждать нельзя. Абсолютно не понимают.

   Рано или поздно игры эти с непонятным миром должны были подвести их к предельному рубежу, когда детское ощущение игры, в которой видели они только воздействие на внешний мир, не замечая ответного воздействия. Когда, казалось им, в любой момент могут они остановить взаимодействие, полностью определённое их волей и желанием, уступило место иному чувству – чувству собственной зависимости от происходящего. С усложнением воздействия неизмеримо выросло и число познанных взаимосвязей, и всё больше и больше видели ни связей прикрепляющих их самих к собираемым ими установкам. Видели себя одним из множества передаточных звеньев, получающим и передающим нечто, очень важное для всего мира. Ощущение этого крепло с каждой собранной установкой, порождая чувство ответственности – страха за нарушение в непрерывной цепи событий, протекающих сквозь их, во всей важности воздействия событий на их и на мир, окружающий их...

   Этот предел, между детскими играми и грузом ответственности от понимания места своего в мире и роль своей, как раз и определил тот «шпионский детектив», окончившийся неожиданной трагедией. А начало его?

   Как и в большинстве случаев, это была Генкина затея... И услужливая память начала раскручивать недавние события, заставляя вновь и вновь переосмысливать их, с учётом всё нарастающего потока следствий.

   Глава 22

   Саша. Воспоминания.

   -Ты только послушай, идея высший класс! – влетел тогда в нашу комнату Генка, метнув на меня хитрый взгляд. И принялся сдирать с себя куртку через голову. Замок на его куртке заклинило намертво совсем недавно и как-то уж очень странно, у меня замок работал отлично, но как только куртку одевал Генка, звенья замка сплавлялись намертво, я даже через увеличительное стекло не мог увидеть зазоров. Это давало все основания считать, что Генка явно пытался проделать кой-то финт без меня, но результат оказался плачевным, что-то или кто-то ему явно мстил, причём мелко.

   А тот раз я как раз прикемарил и это позволило ему застать меня в врасплох, но именно для таких случаев и лежит у меня на подоконнике учебник по теории авторегулирования, это моя соломинка, за которую я хватаюсь, спасаясь в океане его идей.

   – Мне некогда, у меня коллоквиум по ТАУ. – отгородился я учебником, зашуршав страницами, отворачиваясь к стенке. Но он, не обращая внимания, уже уселся на мою койку, неуловимым движением вырвав у меня учебник, не глядя, бросил его на стол:

   -Ты выслушай, – захлёбываясь от восторга, говорил он: Затеваем гигантский детектив! Секреты, тайные службы, агенты, резиденты, разведка, контрразведка...– смаковал он термины: – Все участвуют в деле. Погони и таинственные исчезновения. Суперагенты в пуленепробиваемых жилетках с тяжёлыми раздвоенными подбородками, мрачно-таинствнными взглядами и револьверами подмышками...А?

   Округлив глаза, забегал он по нашей маленькой комнате, цепляясь то за стулья, то за стол. Стул с грохотом опрокинулся, чувствовалось, что за время поездки в электричке он уже увидел себя в роли суперагента и теперь ему не терпится продемонстрировать перед зрителями все придуманные сюжетные ходы, придуманные сюжетные ходы. Подобный восторг охватывал его не реже раза в месяц, и заканчивалось это массой неприятностей. Я покосился на письменный стол, в тумбочку которого уже больше месяца невозможно было проникнуть по очень простой и наглядной причине – большая её половина, каким-то странным образом просочилась сквозь стену, отделяющую нашу комнату от кухни. И теперь находилась на кухне, вызывая справедливые нарекания. Отец давно уже принёс из гаража ножовку, но всё ещё надеется на мирный исход инцидента, не решаясь портить стол. А ведь это результат такого же восторга по поводу столь же гениальной идеи об улучшении финансового положения. И на сей раз, он постарался обнадёжить меня возможностью улучшения состояния нашего бюджета:

   – Заодно финансы подправим, – присел ко мне, зашептал заговорческий на ухо: – В валюте! – повизгивая от восторга, добавил он. Мстительно сжав зубы, я кивком подбородка, указал ему на стол. В тумбочке лежал мой реферат по вычислительной технике, и теперь оставалось только гадать о том виде, в которое привело его это тяжкое испытание.

   -Сашок!– клятвенно ударил он себя обоими кулаками в грудь, наполни взгляд мольбой.

   Вообще-то детектив в его репертуаре, это что-то новенькое, до сих пор им решались задачи чисто физического или технического планов, поэтому его предложение меня тогда заинтриговало, но, зная по опыту, что все его замыслы заканчивались хоть и достижением поставленной цели, но цену при этом приходилось платить неимоверную. До сих пор морозом продирает мне кожу, когда я вспоминаю, как получали мы с ним золото...

   Золото получилось довольно быстро и высокого качества, судя по косвенным признакам, явно оценить его качество нам не удалось, потому что начало оно вылетать из обрезка ржавой водопроводной трубы в виде небольших тороидов, что тоже определили по косвенным признакам, так как вылетали эти золотые бублики со скоростью около полутора километров в секунду... К счастью удалось остановить реакцию почти сразу, успело вылететь пять или шесть бубликов, грамм по триста, но делов и они в посёлке наделали изрядно. Два огромных отверстия в баке водонапорной башни, посёлок неделю без воды. И три сквозных пробоины в жилых домах, наше счастье, что никто не пострадал, это благодаря тому, что установку собирали во дворе.