Текст книги "Тафгай (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– 15–12, смена площадки, – подвёл черту первой партии беспристрастный рефери.

В перерыве к нам подошёл двухметровый мужик из команды заводоуправления, мастер спорта из Ленинграда, пожелал удачи и пожал мне руку.

– Чё это он? – Удивился ПТУшник Мефодий, который в миру был просто Миша.

– Ясное дело, – ответил за меня Колян. – Хотят, чтобы мы в финал попали, где легко разделают нас под орех.

– А нам и второе место будет нормально, – выскочил неожиданно сбоку Самсонов, и что-то записал себе в маленькую книжку. – Всё так и задумано.

Я стёр пот полотенцем с лица и увидел перед собой Свету.

– А я причёску новую сделала, – улыбнулась она, хвастаясь завитыми волосами.

– Зря, – пробурчал я. – Тебе, когда волосы прямые, больше идёт. Мужики, пошли на паркет!

Я бросил полотенце в сумку, и чтобы не видеть капризное личико персональной болельщицы посеменил на площадку.

«Не слушал меня, – забубнил голос в голове. – Вот теперь познакомься, Попадосий Попадосович Попадосов, собственной персоной. Груди – нет, задницы – тоже. Отменяй кино на сегодня!»

«Не визжи под руку, – шикнул я. – А то я, назло тебе, с ней после кина целоваться ещё буду».

«Прощай авторитет», – загрустил голос.

Первой подачей во второй партии я сразу решил исполнить планер, чтобы сыграть максимально надёжно. Я не стал делать большого разбега, отошёл на три шага, подбросил мяч и подрезал аккуратно во вторую зону. Это та часть площадки соперника, которая находится у сетки слева от меня. И вдруг на мяч бросился двухметровый бывший игрок рижской «Радиотехники». Он, вытянувшись как удав растянулся на паркете, просунул под мяч внешней стороной ладонь и чётко принял мою коварную подачу. Мячик подлетел вверх ближе к центру, где его подбросил метров на пять связующий игрок. И пока кожаная сфера описывала высокую дугу в воздухе, рижанин успел встать, и, выпрыгнув так, что верхний край сетки стал ему по грудь, хлёстко влепил по бедному мячу. Волейбольный снаряд почти вертикально воткнулся в нашу половину поля.

– Чё это они так разозлись? – Поинтересовался Колян у меня.

– Тоже премию пообещали, – пробормотал я.

– Сколько? – Оживился ещё один неформал Толя.

– Сейчас мало не покажется, – ответил я. – Встали, держим приём – внимательно! – Я громко несколько раз хлопнул в ладоши.

Не знаю о чём говорили в перерыве ребята, играющие за конструкторов, но долбить они принялись нас с первых подач второй партии основательно. Лишь чудом на моей подаче мы держались, проигрывая всего три четыре очка. И ближе к концу второй партии, при счёте 13 – 9, я взял тайм-аут.

– Если сейчас подачу не поднимем, то всё – писец, – тяжело выдохнул я, так как напрыгался уже вдоволь. – Нельзя дать им выиграть вторую партию.

– Да ладно, эту отдадим, следующую возьмём, – махнул рукой пацифист Николай.

– Если они эту партию возьмут, то игру "поймают" и дожмут нас на классе, – высказался молчун Валера.

– Всё правильно! – Сказал своё слово ещё один волосатик Толя. – Сейчас встали, взяли, забили и добили. А если тебе, Колян, премия не нужна, то так и скажи. Лично я себе уже новые «пласты» Роллингов присмотрел.

– Где? – Сразу заволновался Коля.

– Места знать надо, а не хлебалом щёлкать, – хмыкнул Толя.

– Ну, давайте мужики за Роллинг Стоунз! – Я протянул руку, чтобы на неё сложили свои пятерни все игроки нашей команды. – Ай кэнт гет ноу сэтисфакшен! Ай кэнт гет ноу сэтисфакшен!

– Коз ау трай энд ай трай энд ай трай энд ай трай! – Заголосили хором неформалы с ПТУшниками, лишь Валера озадаченно почесал свой затылок.

– Всё, пошли! – Крикнул я.

Подача от какого-то практиканта вышла на редкость сложной. Однако Мефодий прыгнул в угол как вратарь Лев Яшин и одной рукой выбил мяч в сторону сетки, где ещё один прыжок совершил доигровщик Толя и отбросил кожаную сферу в район шестой зоны под мой убойный пайп. Хлёсткий удар и мяч со звонким шлепком воткнулся в незащищённое место противоположной половины площадки.

– Да-а-а! – Заорали мы.

– Мальчики молодцы! – Крикнула Светка, которая уже где-то успела свои волосы немного распрямить.

– 9 – 13, подача ремонтников, – дунул в свисток судья.

Я встал за лицевой линией, а в моей голове вместо глупого и назойливого голоса вдруг зазвучала мелодия «Satisfaction», с которой Мик Джаггер жаловался, что не может получить удовлетворения. Я высоко подбросил мяч, разбежался, двинул, и засветил в спину, неудачно уходящего от силовой подачи, соперника. Так-то был бы скорее всего аут, но нечего было ворон считать.

«10–13, поехали дальше!» – зло улыбнулся я, впервые почувствовав настоящий спортивный азарт, которого мне так долго не хватало. Следующую подачу я опять сделал силовой, а две следующие уже запустил планер. При счёте 14–13, команда конструкторов взяла тайм-аут.

«Сбивают с ритма, суки», – подумал я, когда мы тоже собрались в кружок.

– Молодцы, молодцы, – подбежал к нам физорг. – Ещё очко и в раздевалку, там уже закуска стынет!

– Палыч! – Шикнул я на него. – В волейболе нужно выиграть три партии, а не две. Какая закуска, б…ть? А вы чё расслабились, б…ть? – Рыкнул я уже на весёлую команду. – Хрен вам будет, а не Роллинги! Собрались, б…ть! Пошли, б…ть! Судья, хватит спать! – Крикнул я, схватив в руки мяч. – Держи интеллигенция!

Я разбежался и так двинул по волейбольному снаряду, что даже шнуровкой, чуть-чуть поцарапал ладонь. Бывший игрок рижского «Радиотехника» героически бросился под пушечный выстрел, и ему удалось отбить мяч прямо в сетку. Натянутая как струна волейбольная сеть отпружинила кожаный кругляш в поле. И его тут же перебил на нашу половину будущий конструктор из университетской сборной.

– Валера дай в шестую зону! – Гаркнул я, разбежался и засадил ещё раз мяч обратно КБшникам, которые тоже упёрлись и невероятно как отбили его на нашу половину.

Чего мои ротозеи никак не ожидали, поэтому сначала свои кривые пальцы сунул под мяч Толя, затем приложился пацифист и пофигист Коля. И когда волейбольный снаряд улетал мне за спину, а соперник уже праздновал переход подачи. Я сам, не зная как извернулся, прыгнул в сторону лицевой линии и одной рукой бабахнул по уходящему мячу. Кожаная сфера как колобок, дёрнулась и полетела, сильно закрутившись к товарищам конструкторам, затем капризно зацепилась за трос сетки и рухнула на половину поля того кого надо.

– 15–13, партия! – Громко подвёл итог судья на вышке.

– А-а-а! – Взвыли любители Мика Джаггера и Кита Ричардса.

«Смотри, как наша комсомольская кобылка разволновалась», – забубнил голос в голове, когда партнёры по команде поздравляли меня.

Глава 11

Как и ожидалось практиканты перворазрядники под предводительством рижанина из «Радиотехники» посыпались, а мы наоборот разыгрались. Где не хватало мастерства – брали самоотдачей. Где не хватало точности – помогала переменчивая удача, которая всегда сопутствует смелым духом. Заводная мелодия Роллингов, засевшая в моей башке мотивировала на рискованные, но в тоже время чётко рассчитанные действия. Светка, дочка физорга, смотрел на меня влюблёнными глазами, Яна Снегирёва – с недоумением и растерянностью, а сосед по комнате Василёк – с грустью.

– Ай кэнт гет ноу сэтисфакшен! Ай кэнт гет ноу сэтисфакшен! – Горланили мы, когда рефери объявил, что победу по партиям со счётом три ноль одержала команда ремонтных цехов, инструментального и механического.

Отпрыгав на своей половине волейбольной площадки победный танец, я подошёл к сумке и потянулся за полотенцем, чтобы стереть пот с лица. Наклонился и вдруг увидел, стройные женские ножки, которые остановились в двух метрах от меня. И медленно поднимая лицо, я сначала рассмотрел, красивые коленки, бедра, юбочку, талию, аккуратненькую сочную грудь и наконец, добрался до ангельского личика заместителя секретаря комсомольского комитета нашего завода Яны Снегирёвой с пухлыми губками и большими серыми, как лёд, глазами.

«И-и-иго-го-о! – заржал конский голос в голове. – Чего тебе ещё надо, сволочь?! Что встал?!»

– Странно, – сказала девушка. – А я и не знала, что ты такой спортсмен.

– Действительно странно, – я сделал растерянное лицо. – Я тоже не знал, что мы с вами уже пили на брудершафт и целовались в губы. Или было разок?

– Да ты, то есть вы больны! – Капризно надула губки принцесса из КБ.

– Медицина разберётся, – улыбнулся я. – Она же у нас, в СССР, самая лучшая в Мире. Ей и карты в руки.

Снегирёва сжала кулачки, и хотела было ляпнуть что-то обидное, но мне на подмогу, откуда не возьмись, выскочила Света. И с видом пограничника, который задержал нарушителя границы, грозно глянула на комсомольскую активистку.

– Поздравляю с победой, – сказала принцесса, эротично прикусив нижнюю губу.

После чего по-королевски развернувшись, пошла свободной походкой от бедра. На площадку в это время высыпали разминаться следующие два полуфиналиста, команды заводоуправления и штамповочных цехов. Волейболисты разбились на пары, и если один игрок бил по мячу ладонью сверху, то другой принимал этот выстрел на предплечья рук снизу.

– Вот сучка, – прошипела Светка вслед комсомольской активистки, которая запросто могла бы украсить многие эротические журналы из будущего.

– Пошли в буфет, угощу тебя томатным соком с мороженным, – подмигнул я своей ревнивой подружке. – Только ты иди вперёд, я ещё брюки надену.

«Ну, ты и дуб, – обиделся на меня голос в голове. – Тебе же лечиться надо! Психический».

В раздевалке парни из команды подкреплялись бутерами и пили чай из термоса, а Палыч ходил туда и сюда, как Наполеон перед вступлением в Москву. Я тоже умял один бутерброд с сыром и поспешил в буфет. Перепрыгивая через одну толстые бетонные ступеньки, я случайно столкнулся с соседом, который медленно брёл на выход.

– Всё, надоел волейбол? – Хохотнул я. – Или ты тут ради своей принцессы?

– Я всё понял, – шмыгнул носом он.

– Неужели обнаружил, что для неё социальный статус человека выше, чем его, то есть твой личный статус? – Я хлопнул Василька по плечу. – Слушай, а давай я тебя с девушкой познакомлю. Студентка первого курса ГГУ.

– С этого дня, ты меня ещё узнаешь! – Пустил петуха голос соседа Василия. – Я докажу! Вы все меня узнаете!

– Вот теперь я тебя узнал, – я пожал руку смешному пареньку, у которого все самые большие неудачи и разочарования были ещё впереди. – Запомни главное – не катится по наклонной, и не ходить по кривой, – Я ещё раз весело хохотнул.

В буфете я заказал два мороженых по двести грамм, посыпанных шоколадной крошкой и два молочных коктейля, себе и Светлане. Вот что в СССР было на выдающейся вкусовой высоте, так это мороженое, сделанное из натурального продукта, без примеси гадкого пальмового масла. Кстати, что за мода, везде вместо нормальных столиков с удобными стульчиками, устанавливать столы на высоких железных стойках, за которыми естественно можно только стоять? Или это сделано специально, чтоб люди не задерживались в точках общепита?

– А ты билеты в кино уже купил? – Спросила Света, пододвинув себе вазочку с мороженым десертом.

Креманка из детства – вызвала улыбку. Ножка из пластмассы, а сама чаша металлическая. И мороженое в ней не шариками, а выдавленное из специального автомата. И сверху шоколадная крошка, скорее для вида. Можно было знаменитый советский десерт залить и сиропом, но для зубов такая смесь убийственна. А если ещё всё это запить лимонадом, то здравствуй кариес и бормашинка со сверлом.

– А что, в кино сейчас бывают аншлаги? – Удивился я, ковыряя ложкой в кремоподобной белой массе.

– Ты как будто с Луны свалился, – вскинула бровки вверх девушка. – Если, например индийское кино с Радж Капуром, то бывает и полный зал.

– Я представляю, – пробормотал я, так как в помещение вошла Яна Снегирёва в сопровождении франтоватого парня в дорогом в чёрно-белую клетку костюме.

– Костя возьми мне мороженое, – распорядилась Снегирева, демонстративно встав за соседний столик.

Лощеный паренёк лет двадцати семи с намечающимся уже животиком и залысинами на лбу, подошёл к буфетной застеклённой стойке и презрительно осмотрел весь предлагаемый ассортимент.

– Да, это не шоколадница в Праге, – прогундосил задумчиво он.

– Естественно, – не выдержал я. – Это буфет в Горьком, на двери же вывеска есть.

Света прыснула от смеха.

– Мы разве знакомы? – Посмотрел на меня, как на вошь, «почётный пражак».

– А как ваша фамилия? – Я сделал очень серьёзное лицо.

– Ну, допустим, Масленников, – попытался держаться с надменным достоинством ухажёр нашей принцессы из КБ.

– Не припоминаю такого, а вы ком мне по какому вопросу? Диарея, метеоризм, алкогольная зависимость? А может вы тайный эротоман? – Я от души потешался над «надутым индюком». – Вам обнаженными мужики в бане не сняться в последнее время, со словами: «Извините, у вас мыло упало»?

Услышав мою тираду даже буфетчица, женщина лет пятидесяти, заулыбалась. Света тихо похихикивала, а Яна Снегирёва краснела и скрипела зубами. Её кавалер силился ответить мне что-то хлёсткое и обидное, но слова нужные всё никак не шли, поэтому франт в модном костюме беззвучно шевелил губами.

– Заторможённое восприятие действительности, – кивнул понимающе я. – Часто в детстве ударялись головой? Вижу по глазам, паническую атаку. Вам батенька нужно практиковать оздоровительную клизму и массаж двенадцатиперстной кишки, но сначала проконсультируйтесь с личным психиатром. Вдруг у вас очередной кризис на фоне вялотекущей шизофрении?

– Да я тебя! – Решительно шагнул навстречу опасным приключениям Янкин ухажёр.

– Костя пойдём! – Взвизгнула Снегирёва.

– Да, пообедаем в более приличном месте, – криво усмехнулся «индюк». И парочка направилась на выход.

– Только прихвати справку, чтобы туда пустили без намордника! – Добавил я вслед.

– Что ты наделал? – Вдруг погрустнев, пролепетала Света. – Ты разве не знаешь, чей это сын?

– Он не барин, я не холоп, – зло прошептал я. – Взять с меня нечего, а неприятностей я могу принести кому угодно и очень много.

После буфета, так как время до финального матча оставалось предостаточно мы со Светой прогулялись от дворца культуры ГАЗ до кинотеатра «Мир». Тем более путь занял не больше пяти минут. Сегодня там давали американский вестерн «Перестрелка», поэтому на афише грозный небритый ковбой наставлял на зрителей свой бутафорский пистолет. И кстати девушка оказалась права, билетов в кассе оставалось всего мизер, и те – на самые дальние места.

Между тем Светлана оказалась очень интересной собеседницей, которая живо интересовалась дальними странами. Я рассказал о том, как едят каштаны прямо на улицах Нью-Йорка, причём горожане самых разных слоёв населения. О тёплом Эгейском море. Об улочках Амстердама, где по берегам каналов, катается множество велосипедистов.

– А как же капиталисты эксплуататоры, которые загнивают? – Смотрела на меня большими глазами она.

– Они, наверное, в глубине, где-то очень глубоко, загнивают. А снаружи всё хорошо, – улыбался я. – Живут теми же заботами, дети, семья, работа.

«Не морочь девке голову! – очнулся голос внутри меня. – На сегодня у нас посещение женского общежития. Запиши, если не запомнишь».

«Слушай, ты, завсегдатай вендиспансера усохни, – укоротил я жеребца. – Соскучился по уколам в одно место? Хотя, тебе-то теперь всё равно».

По возвращению в ДК меня ждал небольшой «сюрприз». Сначала я встретил на первом этаже просторного холла Валеру, который провожал жену и детей домой, напоминая им про распорядок дня и домашние уроки. А потом, увидев меня, он предложил отойти с ним в сторону.

– Света, ты иди, устраивайся на балконе, – сказал я девушке.

– Пошли скорей в раздевалку, – горячо прошептал отец большого семейства. – Песец. Полный песец.

– Откуда он успел взяться за сорок минут моего отсутствия? – Пробормотал я на ходу, потому что мы с нашим связующим игроком побежали легкой трусцой.

Как это было не прискорбно, раздевалку действительно посетил не запланированный и плохо предсказуемый пушной зверёк. Олег Палыч сидел на скамье с блаженным лицом, глядя в одну только ему известную точку. Толя, Коля, Кирилл и Мефодий тоже были абсолютно собой довольны и пытались даже что-то такое рок-н-рольное хором напеть.

– Может враги что-то в чай подлили? – Спросил я без всякой надежды на положительный ответ.

– После чая дёрнули по глоточку домашней наливки, – пояснил странное поведение одноклубников Валера.

– А потом? – Я потормошил физорга.

– Потом ещё по глоточку, а затем после первой и второй перерывчик не большой, – отец семейства развёл руками. – А наливка фамильной разработки оказалась с секретом. Видишь, какие сидят.

– Ладно, – хлопнул я в ладоши. – Нам главное не победа, главное сейчас на паркет выйти. Снимут ведь теперь к едреней фене с соревнований!

Я быстро прошелся по раздевалке, открыл дверь в душевую и включил холодную воду.

– Валера давай по одному телу подталкивай! – Скомандовал я.

Первым пошёл под ледяную воду Толя, который мне сообщил, что Роллинг Стоунз – форева. Затем Колян высказался после холодного душа, что гив пис – это чанс.

– Говорит, чтоб дали миру шанс, – пояснил я Валере бред неформала. – Получи, зараза! – Я тут же влепил волосатику смачный подзатыльник.

Кирилл и Мефодий под струями воды тоже начали припоминать, как изобрели славянскую азбуку. Пытались произносить буквы в произвольном порядке. Иногда даже выходило что-то на подобие: «Я больше не буду».

Последним пошёл под холодный каплепад из душевой лейки сам виновника торжества.

– В моей настойке, – бормотал физорг, – главный секретный ингредиент, это гриб! Но какой я не скажу.

– Не скажу, не скажу, – бубнил я, поливая голову Палыча из душа. – Совсем сдурел, настойку делать на мухоморах? Подумаешь бином Ньютона – секретный гриб.

– Валера, в зале должен быть врач возьми у него нашатырь, – я немного выдохнул, так как у одноклубников вроде проявилась некоторая осмысленность в глазах.

На финальную игру против команды заводоуправления мы вышли нельзя сказать, что бодрячком, но на ногах в целом держались уверенно. И даже сумели побороться, забили целых пять очков за три партии. Две проиграли со счётом 15 – 2, и одну 15 – 1. Если бы ещё Коля, Толя, Кирилл и Мефодий не так активно радовались, когда мяч вбивали в нашу половину площадки, то вообще было бы замечательно. А так кое-какие вопросы у зрителей возникали, насчёт адекватности поведения.

– А нам и второе место – хорошо! – Выкрикивал несколько раз с места Олег Палыч. – Много вы в волейболе понимаете? Ни хрена не понимаете! Вот и не свистите!

***

В кинотеатре с мест для поцелуев лично мне американский вестерн за счёт богатырского роста виден был хорошо. А вот Света, намучилась. То одна голова часть экрана закрывала, то вторая. В общем, пришлось мне вернуться в вестибюль и выпросит, а точнее вытребовать деревянный ящик, чтобы сев на него человек скромного роста мог нормально посмотреть, что наснимали в Голливуде.

А наснимали там ерундистику полную. Ни драк нормальных, ни стрельбы, ни трюков постановочных в фильме не предусмотрели. Скромненько, уныло и бюджетно. Про постельные сцены, причём про групповушку, был лишь один намёк. И надпись на афише, что дети до 16 лет не допускаются, лично я счёл рекламным трюком, чтобы баблишка срубить с честных советских граждан.

И где-то минут за двадцать до конца «киношедевра», глаза мои слиплись и я забылся крепким богатырским сном. Поэтому когда провожал Свету домой, всю дорогу она на меня дулась. Ну как же, места для поцелуев – были, а поцелуев этих самых – не было.

Но в подъезде набравшись смелости, которой девушке было не занимать, она спросила в лоб:

– А мы целоваться будем?

– Могу чмокнуть в щеку, ведь друзья в губы не целуются, иначе дружба может перерасти в фиг знает во что, – хохотнул я.

– Ладно, – выдохнула Света, повернув ко мне свою румяную щечку.

Я поднес к ней губы, и вдруг чертовка резко повернула голову и подставила мне губы. Но и я оказался казачком тёртым, вовремя процесс чмоканья затормозил на середине. Быстро отпрянул и нажал пальцем на маленький вздёрнутый аккуратный носик девушки.

– Ну-у-у? – Обиделась она.

– Шалость не удалась, – улыбнулся я.

И тут открылась дверь, в которую высунулся физорг в трико, в майке и с красной пластмассовой пылевыбивалкой в руке.

– Света, иди домой! – Гракнул Палыч.

Последствия дневного происшествия кроме покрасневших глаз больше ничего необычного ни на лице мужчины, ни в поведении не выдавали.

– Олег Палыч, появилась такая идея, – сказал я, пока Светка усиленно делала вид, что уже взрослая и в опеке родного отца не нуждается. – Нужно будет с понедельника начать хоккейные тренировки. Сами же говорили, что за хоккей в зачёт «Спартакиады» дадут больше всего очков.

– А как же теннис и баскетбол? – Самсонов немного остыл, переключив сознание на свои рабочие обязанности.

– В теннис завтра, в воскресенье, как-нибудь отсучимся, – я безразлично махнул рукой. – В баскетбол как-нибудь на неделе отбросаемся. А вот на лёд должны встать уже в понедельник. И первым делом посмотреть, кто на коньках вообще кататься из цеха может. Чувствую, выставят против нас, простых работяг, заводоуправление и конструктора хоккеистов из горьковского «Торпедо».

– Не исключено, – согласился физорг.