Текст книги "Медицинская шарага (СИ)"
Автор книги: Влад Петров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Женя почесал подбородок.
– М-да, наверное, понимаю, – сказал он. – Не, а медфак? Иди туда потом, выучишься на врача и будешь еще значимее, чем в роли фельдшера. Вон, сколько врачей каждый день делают операции на сердце или на что там еще, к примеру. Это же такая ответственность, и представить невозможно!
Ты не понял, Женя.
– Да, – ответил я. – Ты прав, но я не пойду в медфак. Я здесь проучусь четыре года, потом в армию на год, а дальше?.. В универ идти, что ли? – усмехнулся от мысли о поступлении в университет. – Отвечаю, пока я там выучусь, пройду интернатуру, ординатуру, – я всю свою жизнь истрачу. Да, будет работа, и что? Ради этого жить надо? Спроси себя, Женек, ради чего бы ты жил в этой долбанном мире?
Женя ощущал тяжесть от каждого слова своего одногруппника. Столько мыслей выливается, словно вода с водопада. Встанешь под воду – раздавит в блин. Вот и сейчас Женя понимал, что ему не хватает простого разговора по душам.
Он смотрел на своего одногруппника, худого, с сонными глазами, костлявыми пальцами, на которых были обгрызенные ногти.
Женя задумывался, почему он подошел к нему? Все время ни с кем не болтает, а при первом разговоре осенью, киданул его, забегая в транспорт. Думал, есть он, и ладно, тихий – пусть. Но тут он подошел к нему, когда группа выходила на улицу, а вместо пары было окно, спросил:
– Спрашивал, что это за были листки с текстом?.. Хорошо, держи, – он просунул их за пазуху Жене. – Это не тот текст, другой.
Женя не совсем понял, что только что произошло. Выходил себе из общежития, хотел связаться с Пелагеей, которая была в больнице, сдавала кровь, а тут на – дюжина листков со сплошным текстом! И что с этим делать?
– Мне интересно, что ты скажешь, – сказал одногруппник, оскалив зубы, выдавая это за улыбку.
– Э, ладно, – сказал Женя. – Только я дома прочту.
– А что не сейчас? У нас же окно, а это, – парень кивнул на текст, – осилишь и за час! Погнали в общагу, там тепло.
Так и сделали…
– Что ж, – сказал Женя, спустя долгую минуту тишины, – мне понравилась история. Только я не читал ни одного из этих авторов. Знаю некоторых, но не читал.
– Ты вообще читал хоть что-то помимо Глуховского? – хмыкнул я.
– В школе читал. Ну, там… Стругацких, например. А вот еще Некрасова читал!.. Да. Про Сталинградскую битву. А ты, что читал в то время? – спросил Женя, словно мы окончили школу несколько лет назад.
– Тоже не школьную программу. Читал, что считал для себя интересным.
Замолчали.
– Че грустим, пацаны? – сказал Костя, садясь рядом. – Исключают, что ли?.. А вот надо было учиться!
– Смотри, чтоб самого не исключили под самый конец, – сказал Женя.
– И обратно в армейку, – усмехнулся Руслик, который сел рядом со своим другом.
– Да пошел ты! – улыбнулся Костя. – Все сдадим, и будем бухариков на «скорой» катать в больничку.
– А бомжи? – спросил Женя.
– А что с ними?
– На «скорой», что не инфаркт, – то алкоголик или бомж.
– Или беременная, какая попадется. Прикинь, будет рожать в машине, а ты единственный, кто сможет вытащить ребенка из нее.
– У меня за роды «4» стоит, так что нужно только морально к этому приготовиться.
– Ага, – поддержал Руслик. – А то, небось, Чужой, какой вылезет!
– Слушайте, – сказал Костя, хотя его взгляд был обращен на Женю, – пара у нас в каком кабинете будет?
– Что у нас за пара вообще будет? – спросил Руслан, играя бровями.
– Сам хотел бы знать, – ответил Женя. – Я замену на сегодня не смотрел.
– В 101, – сказал я. – Будет сестринское дело.
Костя удивился. Да, я говорю!
– Может, к черту это сестринское? – спросил Костя после небольшой паузы. – Не, серьезно. Лекции можно и потом написать, а…
– А в кальянку повод есть, – дополнил Руслан.
– У тебя всегда повод есть, Руслик. – Костя повернулся к нам с Женей. – А вы как на это смотрите?.. Айда кальян курить.
Сколько помню, когда пришли Костя и Руслан, они не перестаВеры говорить о том, что собираются в кальян-бар. Обычно они ходили туда в пятницу, а сегодня как раз пятница.
– Не, – помотал головой Женя. – Извиняйте, но я не курю.
– ЗОЖник? – спросил Руслик, не убирая улыбки с лица. – Так и я тоже, однако раз в недельку не помешает покурить.
По телосложению Руслана я не мог сказать точно, это он набрал такую гору мышц, служа России, или он использует стероиды. О Коле я не мог сказать того же самого, так как он выглядел на фоне Руслана, как я на фоне любого парня, который ходит в спорт зал. Вроде и не дрыщ, но есть к чему стремиться.
– А ты? – Костя обратился ко мне. – Пошли.
– Я тоже не курю, – ответил. – Это вредно.
– Пить тоже вредно, но ты ж выпиваешь…
– Нет.
– Он ни разу ни курил, ни пил, вообще ничего такого не делал, – сказал Женя.
Костя усмехнулся.
– Правда? Прям ни разу не хотелось? – Глаза сверкают, горят любопытством.
– Нет.
– А ты чего закрылся-то весь? – Костя кивнул на скрещенные руки.
Со временем я перестал замечать, как закрываюсь, это уже стало обычным делом при разговоре с каждым человеком.
– Мне так удобно, – сказал я.
– Закрытым быть? – спросил Костя.
– Именно.
Я был непринужден. Костя не контактировал со мной так, как с другими. Спросил однажды обо мне, и на этом все. Только через пару недель, когда они с Родей обустроились в колледже, привыкли к новому коллективу, Костя сказал, чтобы я с ним прошелся.
Мы шли вдоль автострады, тогда шел снег. Костя рассказывал о том, что ему нужно было идти на репетицию, но ее отменили. Выбор был не велик, поэтому я спросил у него:
– К чему репетиция? – скулы замерзают, а я пытаюсь говорить внятно.
– Студенческая весна, – ответил тогда Костя.
Ээээээээээ…
– Что это? – спросил я.
– Песни, пляски и прочее. Не слышал об этом событии?
– Не доводилось.
Так и шли мы с ним. Иногда я задавал вопросы, иногда он. Но в основном он. Разговор как-то клеился, но я чувствовал, как раздражаю своей непреклонностью и увиливанием от ответов.
Мы разошлись с ним на перекрестке, на заливе, около «Макдональдса» …
– Да ладно, – не унимался Костя со своей кальянкой. – Посидишь, поиграешь в приставку? Я тебя, конечно, вздерну, но потом освоишься.
Я никогда не играл в приставку, смотрел, как другие играют.
– Нет, Костя, – ответил я под натиском одногруппника. – Давайте-ка без меня.
– А когда с тобой? – спросил Руслан. – Нам нужна компания. Прям, чтоб банда целая!
– Возьмите Марка или Виталька, – посоветовал Женя. – Они-то точно не откажутся. Ну, Марк точно не откажется.
– Хм, – Костя кивал головой, смотрел на меня и Женю. Что он думал в этот момент, не понятно. Промолвил сипло: – Хорошо. Ладно, Руслик, погнали их найдем. Лимит пребывания в шараге подходит к концу и требует подзарядки кальяном.
Руслан и Костя вышли на улицу, они направлялись в сторону колледжа.
– Ты реально не куришь? – спросил я у Жени.
– Пробовал один раз, но не зашло, – сказал Женя. – Не мое это, курить.
– Как и мое, – улыбнулся я. Впервые за несколько дней в колледже.
Леня занял место для Герды, забросив свой рюкзак на стул. Она сама попросила его об этом прежде, чем пойти в общежитие.
– Ты знаешь, кто стучит на Герду с Аленой? – спросил Леня у Лёши.
– Хотел бы, но не знаю, – ответил Алексей. – Это, по любому, кто-то с третьего или пятого этажа. Четвертому, второму – нет до этого дела, не у них же живут нелегалы.
Алексей расспрашивал девочке по соседству насчет стукача, но никто не знал, кто это. Все стало более серьезно, когда о нелегалах завели разговор на собрании общежития.
– В какое время была проверка? – спросила Герда, находясь у Урсулы в комнате.
– Была, когда ты уехала. – ответила Урсула, ища тетрадь по сестринскому в тумбочке. – Благо, спохватились вовремя.
– Что вы сделали?
– Спрятали все ваши вещи в подвале, а там у нас стирка. Вот и спрятали там, а потом Алексей помог занести все обратно.
– А как вы через охрану-то пронесли все вещи? – не поняла Герда.
– Алексей со своим соседом вынесли все на улицу, а оттуда подняли на веревке на третий этаж.
Герда не могла поверить. Ради нее столько делают, а ведь эти люди не знаю ее и года.
– Если узнаю, кто это, – сказал Алексей, – я с ним поговорю.
– Поговоришь? – ухмыльнулся Леня. – Ну, поговори.
– Нет, я серьезно, – сухо ответил Алексей. – Мне лишние проблемы не нужны. Коменда, а еще ее зам – на хрен. Попробую на словах, авось прокатит.
Плотно поужинав, Женя закрылся у себя в комнате.
Стоило бы прилечь, дать устояться съеденному, чтоб не было тяжести. Но потом не захочется вставать с кровати, надо продолжать работать.
Убрал все лишнее со стола. Тетради в ящик, ручки – туда же. Рисунки, другие эскизы, сложил в ровную стопку и положил на подоконник. Размял кисти, наточил простой карандаш и приступил к портрету Пелагеи. Работа шла медленно, а процесс длился уже месяц. Каждый раз что-то не устраивало, где-то криво и непропорционально. Только на этой неделе все шло как надо – руки не тянутся к ластику, нет желания поджечь рисунок и наблюдать за огнем. Желание есть, оно проходит в руки через мозг, заставляя их рисовать.
Только наточил, как следует, а уже толстые линии появились. Нет, не порядок, подумал Женя, и принялся точить карандаш заново.
Острый получился, хоть сейчас им Кости палец, чтоб на ОАК сдать.
Продолжал рисовать…
Глаза хорошо получились, словно собрали всю красоту из Пелагеи.
Девушка сидит вполоборота, смотрит куда-то, может, в автопортрет, о котором юноша задумывался, но еще не принимался рисовать.
Посмотрим, сначала нужно с этим портретом закончить.
Герда сидит за столом, переписывает фармакологию.
«Местные анестетики – вызывают местную, ограниченную потерю болевой чувствительности в тк. в области применения.
В зависимости от вида анестезии…»
– Быстрее прячься! – забежал Алексей в комнату.
– Мог бы, и постучаться, – испугалась Урсула.
– Щас коменда к вам постучится. Герда, Алину спалили, сейчас сюда идут.
– Кто рассказал? – спросила Герда. Голова закружилась, чувство, будто она стоит на краю, с которой ее сбросят.
– Болтун этот, как его… Смирнов тот, забыл имя…
– Он? – спросила Урсула. – Не удивлена, но что поделать?..
– Поделать можно. Герда, бери куртку и выходи на балкон. Когда все уляжется, мы тебя позовем обратно. Хăвăрт!
Герда накинула куртку и вышла в коридор.
– Бутылку спрячь! – кричал кто-то из соседней комнаты. – Придут – заберут.
– И куда ее? Только не в холодильник – у меня горло до конца не прошло.
Сердце бешено колотится в ребра. Ноги становятся ватными, болят. Как же так получилось, еще денек и все, послезавтра и след простынет от двух девушек-нелегалов. Но нет, судьба, она такая.
Вышла на балкон, кто-то курил.
– Куришь? – спросила у Герды девушка.
Герда только помотала головой.
– Обидно, – после затяжки сказала девушка. Герда разглядела ее лицо, скрывающееся в тени от крыши. Брюнетка с короткими волосами выше скул, усталый взгляд оценивает Герду. Спрашивает: – Нелегалка?
– Д-да, – ответила Герда. Было холодно в трико и сапогах.
– Ищут, да?
Одиночный кивок.
– Не завидую тебе. – Девушка повернулась в сторону общежития. – Это со стороны кажется, что здание хорошее. А как завернешь за угол, – охреневаешь, как колледж еще держится. С общагой та же хрень.
Алексей помог затолкать вещи Герды в шкаф. Вышел в коридор, встречать коменду и стукача. Этот стукач – студент, идущий на красный диплом, – был местной звездой в общежитии. Даже в колледже, те, кто не жили в общаге, знали его. Этого парня ни с кем нельзя было спутать. О его приближении, ближайшей остановке, можно было узнать по голосу. Такой выразительный, энергичный, громкий. Оратор, в общем и целом. Алексей видел его на собраниях, по возвращению на свой этаж и в колледже.
Через старшекурсниц Алексей узнал, что это Смирнов – студент четвертого курса, без десяти месяцев квалифицированный лаборант Смирнов.
Довольно нейтральное положение занимал его авторитет в общежитии. Одни просили у него помощи, другие – презирали, и только по одной причине.
– Мы с моим парнем живем здесь с момента, как начали учиться здесь, – говорила одна старшекурсница Лёхе, когда он впервые попросил ответы по фармакологии. – Хотели один разок уединиться в читальном зале на четвертом этаже, так этот интеллигент сидит там! Попросили уйти, но фиг там – говорит, что это место для чтения. А ведь никому эта читальня и даром не сдалась, никто там не сидит, не учит и не читает.
Только сейчас Алексей понимал, что с этим Смирновым нужно было держать ухо востро. Поздно спохватился.
– Где она? – спросила комендант у Лёши. Они стояли около выхода на лестничную клетку.
– Вы о чем? – не понял Алексей.
– Ох, не знаешь ты у нас?! Нелегалы в общежитии! Одну только что выселила на улицу. Еще одна прячется здесь.
– Кто вам это рассказал?
– Я рассказал! – сказал Смирнов, который стоял за спиной коменданта. – Я знаю, Никифоров, что эти девочки из твоей группы.
Алексей посмотрел на Смирнова. Он был в деловом костюме в клетку. Смирнов всегда ходил в костюме, словно каждый день для него праздник.
– А вдруг нет? – парировал Алексей. – Ты прям, точно знаешь, в какой группе учатся нелегалы?
– Я видел их вместе с тобой, они точно из «Леч Д»!
– Видел, и что? Ты ж умный, с чего взял, что они со мной учатся?
– Хватит спорить! – заявила коменда. – Сейчас я загляну в комнату к твоей одногруппнице, посмотрим, живет ли она только с одной девочкой, или там еще одна… нелегалька.
– Пфф, – развел руки Алексей, – ладно, посмотрите.
Алексей отошел в сторону, смотрел на коменду и Смирнова.
Только бы все обошлось.
– Учти, – сказала комендант Урсуле, – узнаю, что нелегал живет здесь, вылетишь вместе с ней. Поняла?
Коменда осматривала каждый уголок, заглядывала в шкаф, но принимала все вещи за одежду Урсулы и ее основной соседки.
К этому времени весь этаж собрался около комнаты.
– Выселяют кого-то?
– Да не, наверное, внеплановая проверка. Может, кто нажаловался на них.
– У меня одногруппница на третьем этаже, она говорит, что у них то же самое только что было.
– Может, девочку ту спалил кто?..
– Тихо ты, а то точно будут знать, что она здесь.
Коменда вышла из комнаты. Смирнов, как шестерка, вышел за ней.
– И так, – обратилась коменда ко всем жителям пятого этажа, – я разобралась с одним нелегалом. Еще один остался. Если вы все такие «честные», то будьте добры выдать ее!
Молчание.
Никто не будет сдавать нелегала.
– Позвольте мне, – деликатно сказал Смирнов, выйдя к студентам. – Видно, что вы знаете, где находится нелегал. А не говорите, вероятно, из-за красноречивой соседки по этажу. Это похвально, дамы. Прямотоки «Женская лига защиты нелегалов»! Впечатлен, впечатлен…
– Не тяни, – сказала девушка из толпы, – мне еще картошку чистить.
Самолюбие в глазах Смирного не поубавилось.
– Давайте заключим сделку, – сказал он. – Со всеми вами. У кого-то точно есть долги, и их, наверное, много, а ходить на отработки – лень. Мое условие: поможете нашему любимому коменданту выселить нелегала, и я иду договариваться о том, чтобы отработки исчезли.
– В чем будет подвох? – спросил Алексей, прислонившись к стене.
– Отработки закроют только одному человеку. Кто первый скажет, тот и освободится от долгов. Как вам такой вариант, дамы? – Любезность так и прет.
Молчание.
Предложение искушает, Алексей видит, как жители пятого этажа засуетились. Если не сейчас скажут, то потом, когда он и Урсула этого не увидят. Вот тогда-то гадай, кто зажил без отработок.
– Ну, хорошо, – сказал Смирнов. – Подумайте, пока мы сами ее не нашли.
Коменда и Смирнов ушли.
Алексей посмотрел на студентов.
– Спасибо, – сказал он.
– Спасибо в карман не положишь, – сказала девушка.
– Да и отработки вроде все равно исправлять придется, – поддержал кто-то из парней.
– И чего вы хотите? – спросил Алексей.
– Чтобы съехали.
– Но им негде жить.
– Пусть найдут, – пожала плечами девушка с розовыми кончиками волос.
– Они покинут нас, обещаю. Но дайте еще день, два. Потом вы их не увидите.
Жители пятого этажа начали расходиться по своим комнатам, кто-то пошел на кухню, кто-то в душевую.
Алексей глубоко вздохнул, тяжело это – держать на себе взгляды искушенных.
– Евĕрлĕ эсĕ? – спросила Урсула.
– Сойдет, – промолвил Алексей. – Пойду, скажу Герде, чтоб зашла.
– Давай я. А ты иди на свой этаж, спроси у Ларисы, где там Алина.
– Лайăх, – кивнул Алексей.
– … А я ведь хотела в Казани учиться! Дура тупая. Какая Казань? Где тут желание учиться можно разглядеть? – показывала на себя девушка.
Герде это надоело. Хотела спрятаться, а в итоге встретилась со старшекурсницей, которая и веществами баловалась, и на вписках очкариков лишала девственности. Герда думала, что там с Алиной, ведь ее обнаружили, выгнали на улицу.
– Герда, – показалась Урсула в проеме. – Идем, все закончилось.
– Хорошо, – обрадовалась Герда, но этого не показала.
– Эй, – позвала Герду девушка, – ты потом приходи в 509 комнату, поговорим о жизни!
– Хорошо.
Тепло. Пальцы медленно набухают, а лицо жжет горячая кровь.
– Надо поговорить, – сказала Урсула, он был настроен серьезно.
– Что там? – спросила Герда.
Они зашли в комнату.
– Они правы, – сказала Герда, когда ее одногруппники ввели ее нынешние обстоятельства. – Я должна покинуть вас. Но что с Алиной?
Алексей зашел к Ларисе. Та виновата посмотрела в его сторону.
– Где Алина? – спросил он.
– Не знаю, – ответила Лариса. – Скорее всего на заднем дворе.
Алексей массировал виски, голова зудит, а он не может ничего сделать. Во второй раз заселить Алину не получится.
– Номер ее есть? – спросил наконец Алексей.
Лариса кивнула, вытащила телефон и набрала номер.
– Да? ¬– звучал незнакомый голос.
Алексей выхватил телефон.
– Кто это? – спросил он.
– Костя. Погоди. Лёха, ты ли это? А что с незнакомого номера звонишь?
Алексей не понимал, это ему мерещится, или Лариса перепутала номер.
– Я вроде на номер Алины звоню. Разве нет?
– Так-то да, но она сейчас спит.
– Чего? Костян, ты че такое несешь, я не понял?
– Подобрал я эту бедняжку. Понял теперь?
– Как?
– Проезжаю мимо шараги, вижу, что Алина с сумками на перевес стоит около дороги. Думаю, перейти хочет, а нет… Вот сейчас везу к себе. Пусть переночует, думаю.
К такому повороту, неожиданной помощи из неоткуда Алексей и никто другой не ожидал.
– А ты можешь? – спросил Алексей. Может, и Герде удастся пожить у Кости.
– Пока да, я же знаю, что она – нелегально живет в общаге. Вернее, жила… Как там Герда?
– Она еще в общежитии. Ты ее приютишь у себя?
– Только на пару дней. Не один живу, сам понимаешь.
– Да, конечно.
– Тогда пусть собирает свои вещи и готовится к переезду. Завтра у нас че, суббота. Приют до понедельника. До вторника – крайний случай.
– Договорились. Спасибо, Костян.
– Пока не за что, – чувствовалось, что парень улыбался.
Алексей отдал Ларисе телефон.
– Нашлась квартира? – спросила Лариса. Она слышала разговор и улыбалась новым обстоятельствам.
– Вроде того, но только на пару дней.
========== Глава 9 ==========
Я еще не ложился спать, не хочу. Такое случается редко – все в доме спят, и я один бодрствую, не чувствую тяжести в глазах, только голоса в телевизоре звучат как-то иначе. Лежишь на кровати, думаешь, когда там персонажи поймут, кто убийца. Было очевидно, концепцию стырили с первого сезона…
Очередная тяжелая ночь в «Реанимации», снова все по-черному…
Стрела не может противостоять какому-то мафиози, обычному человеку, тупо не может всадить пару стрел, потому что сценарий не позволяет…
Снова серия «Сверхъестественного» ни о чем, лучше вернитесь к основному сюжету!..
Очередная смерть в Никербокере… Вылечите хоть кого-нибудь!..
За окном поднимается солнце, первым будит СЗР. Странная погода – в будни хмуро, меланхолично, зато в выходные солнечно. Может, специально так сделано, чтобы мы учились и не думали о гулянках, а как выходные, – то пожалуйста, идите на все четыре стороны!
Я не был в курсе насчет положения моих одногруппниц, пока Леня не рассказал мне об этом на паре, на английском. Это было печально, что их выселили, а теперь еще девушкам приходится жить в общежитии нелегально. Но что можно было поделать, это не были мои проблемы, меня это не касалось.
Я сам это сделал.
Леня ехал с репетиции вместе с Костей. Они готовились к студенческой весне давно, и успели сдружиться. Еще крепче закорешились, когда Костя втянулся в проблемы Герды и Алины.
– Стоит поспешить, – сказал Костя, заворачивая на своей «ладе» во двор. – У меня мамка с папкой со дня на день вернутся, и тогда все – писец, край. Понимаешь, Симба?
– И ты туда же, – простонал Леня.
– Ладно, я шучу, – усмехнулся Костя. – Не обижайся, как девка. Просто я недавно только узнал, что Женек вам клички давал.
– Давно об этом забыли. Ржали пару недель с этого, а потом, понимаешь ли, поняли, что неправильно это.
– Что с девчонками делать будем-с? – вернулся Костя к главной теме.
Леня не знал, что делать, он не думал над этим так, как, например, над отработками по гериатрии или акушерству. Он узнал о новом прибежище посреди ночи. Проснулся и увидел сообщение от Лёши: «Алина выселена из общаги, но она побудет пару дней у Кости. Думаю, с Гердой поступим также, т.к. общагу на уши подняли из-за нелегалов». На этом и решили – дать Герде и Алине пожить дома у Костяна выходные.
– Если честно, – начал Леня, заметив, что они остановились в пустом дворе в окружении старых пятиэтажек, – то это их дело. Ты им помог, но пора бы найти хоть какую-нибудь квартиру.
– Вот сейчас им это и скажешь, Симба.
– Бля…
Костя заржал, выходя из машины.
Женя аккуратно стер кривую линию, которую парень успел провести прежде чем заснуть. Хотелось закончить уже этот проклятый портрет своей любимой!
Женя не помнил, как отрубился, видел только результат своего упорства и любви.
И без цвета хорошо, думал он. Четкие контуры лица радуют глаз, невозможно не остановиться и присмотреться к каждой линии. Волосы, конечно, придется раскрасить, а то слишком сильно сливается с лицом и не понятно, что это за бред на голове.
Посмотрел из далека, с другого конца комнаты.
Пелагеи не было рядом, но в рисунке он видел ее, ощущал ее, словно она близко. Женя сводил все к нулю – то, что он чувствовал, это не считается. У него любовь, эмоции, взрыв тестостерона при взгляде на портрет, возбуждение. А что подумают другие, что подумает Пелагея? Хочется надеяться, что она оценит, что не зря потратил так много времени на портрет.
Посмотрел на карандаш, которым рисовал, – источен, некуда больше точить. Целый карандаш израсходовал.
Так, я читал у него рассказ, значит, его черед помочь мне. Пусть оценит, скажет, как получилось. Тем более, он единственный, кто знает о портрете, а ему можно доверять.
– Что смотришь? – спросил батя, когда мы ехали давно знакомым нам дворам.
– Тут одногруппник картинку скинул, – сказал я. – Девку свою нарисовал, дал на оценку.
Батя молчал. У него был безразличный взгляд, как и на многое другое, что происходит в повседневной жизни.
– Как он учится? – спросил он.
– Точно так же, как и я, – говорю.
Батя цокнул и припарковал машину.
Я не мог дать весомой оценки портрету. С одной стороны – это талантливо, эти изгибы, черты лица, глаза, словно художник наделил их мыслями о чем-то вечном. Хорошо бы на публику показать, может, оценит кто. Но иначе я никак не мог смотреть на портрет старосты. Мое мнение насчет этого относительно. Я думаю так, а другой считает иначе. Кому-то нравится «Сталинград» Бондарчука, кто-то тащится от «Враг у ворот» с Джудом Лоу.
Мы зашли в старый пятиэтажный дом, хрущевку.
– А стиралка? – спросил я.
– Погоди с этим, – ответил батя.
Учитывая, сколько раз в неделю я ссорился с родителями, или им просто не нравилось то, что я срываюсь, я говорил, чтобы они дали мне пожить самостоятельно в этой старой однушке, где мы жили несколько лет назад. Но они отказывали, продолжали сдавать неокрепшим ячейкам общества.
Вышли на улицу, мороз колет щеки, а яркое солнце слепит глаза.
Во дворе тихо, все засыпано снегом, выпавшим ночью. Детские качели утонули в сугробе, карусель в центре детской площадки не крутится, только скрипит под напором детски ручонок двух ребятишек.
Батя открыл багажник, там лежала разобранная стиральная машина. Очень старая.
– А она точно выстирает одежду? – с недоверием спрашиваю я.
Папа берет низ стиралки и говорит мне сделать то же самое, со своей стороны.
Вытащили.
– Если б не стирала, – сказал батя, – клал бы я на этот аппарат.
– Где ты ее вообще достал?
– На распродаже, – усмехнувшись, ответил батя. – Держишь? – спрашивал батя каждый раз, когда мы поднимались на один этаж выше. А подниматься надо было на пятый этаж. – Силы есть?
– Поднимай, – говорю я, чувствуя, как мышцы зудят на руках, сейчас лопнут. – Пошли, я выдержу!
Занесли. Пальцы, словно тупым, самым тупым из всех ножей прошлись.
– А теперь? – спросил я.
– Иди в зал, – сказал батя. – Дальше я сам.
– Помочь ничем не надо? – было неудобно перед батей.
– Нет, – сухо ответил он.
Я сел на старый диван, который был моим ровесником. Помню, что, когда наша семья жила здесь, мы спали на этом самом диване. Я помнил это, потому что видел на фотографиях себя мелкого, играющего с игрушкой красного рейнджера. Столько радости в лице мальчика, а сейчас…
– Выбор не велик, девчонки, – сказал Костя. – Я все понимаю, но предел…
– Мы тоже все понимаем, Коль, – оборвала Герда. – Мы съедем утром понедельника.
– И куда же? – спросила Алина.
Все четверо сидели на кухне, пили чай.
– Да хоть дешевую квартиру возьмите, – сказал Леня. – У вас сейчас есть деньги, но бросать их на хоромы не надо.
– Но и в дыре жить не хочется, Леня, – сказала Алина.
– Герда? – обратился к ней Костя.
Герда задумалась, смотрела в темную жидкость в стакане, слабый пар прикасается к лицу и испаряется. Куда деваться? Ведь за любую квартиру придется платить, а за деньгами Герда больше не поедет. Во второй раз слабину она давать не станет. У Алины тоже были деньги, а сложив все в общую сумму, то можно было обустроиться в хорошей квартире. Только, как сказал Леня, сейчас нет мотивов выделываться и бросаться на хорошую квартиру. Хорошие – всегда дорогие. А плохие – плохие давно приучились сдавать на пару дней, тут не поживешь даже месяц.
– Леня прав, – сказала она, наконец. – Лучше так, чем иммигрировать из-под одной крыши под другую. В понедельник мы уйдем отсюда, и в этот же день заселимся в квартиру, где и будем жить ближайшие месяцы.
Так и случилось, что краем уха я услышал разговор одногруппников насчет поиска квартиры. Их вещи остались у Кости в машине, он сказал, что отвезет их, куда им надо. Его родители вернулись в начале дня, позвонили ему и сказали об этом.
Я сидел впереди, а Герда и Алина, Костя и Леня, сидели сзади. В аудитории было шумно, но я почему-то заинтересовался разговором.
– Так, я нашла неплохой вариант, – сказала Герда, – но надо бы встретиться с хозяином квартиры.
– Сколько он берет за месяц? – спросила Алина.
Герда скривила губы.
– Две трети от всех наших денег. Но так все берут. А то и больше. У нас нет выбора, никакого.
– Почему же нет? – возник я из неоткуда.
========== Глава 10 ==========
Герда знала, что мир не делится на черное и белое. Всегда и везде один цвет – серый. Ведь не может быть такого, чтобы человек был окончательно злой или до раздражения добрый. В каждом человеке с рождения всего понемногу, в каждом и черный, и белый, а вместе все – серый. Только одни выбирают оттенок более темного цвета, а другие более светлого, иногда не разобрать этот цвет, очень расплывается в глазах.
Девушка в первый же месяц учебы в колледже понимала, кто есть, кто. И только об одном нельзя было сказать ничего, потому что он никак себя не проявлял. Эта отстранённость, как барьер, не давала разглядеть лицо.
И для Герда, как и для остальных, было огромным удивлением, когда меломан сказал о квартире.
– Вам не нужно искать пристанище в какой-то жопе этого города, – продолжал он с безразличием на лице, словно ему нужно только выговориться, а тут как раз нашлась публика, объединённая общей проблемой. Он продолжал: – Я могу поговорить насчет вашего заселения. Сами родки не любители отдавать ключи молодым людям вроде нас с вами, – он обвел всех пальцем, – но я могу поручиться за вас. Следовательно, помочь.
Герда не знала, что сказать. Она вообще не знала своего одногруппника, как и все остальные. Может, Женя, что и мог рассказать, но он сидит в самом начале аудитории рядом со старостой.
– А че ты раньше об этом не говорил? – спросил Леня.
– Потому что я не знал, какие у вас проблемы, – ответил он. – Тем более, жильцы только недавно съехали, поэтому смысла мне не было рассказывать о квартире.
– Почему сейчас решил? – спросила Герда.
Юноша пожал плечами. По нему было видно, что он сам не понимает, зачем ему это. Ему просто хотелось внимания, но такого, чтобы от него не отвернулись через пару секунд.
– И сколько придется платить? – спросила Алина.
Герда повернулась к ней с таким взглядом, мол, серьезно, ты хочешь ухватиться за его помощь?
– С этим можно разобраться чуть погодя, – ответил одногруппник. – Сейчас мне нужен только один ответ, и вы знаете какой. Поэтому думайте, решайтесь. Только быстро.
– Мы уже решили, – неожиданно для себя сказала Герда. – Твои родители точно позволят снять квартиру?
– Рассчитывайте на это. Я же вас знаю, и знаю, что кутеж вы хрен устроите.
Одногруппник отвернулся.
Прозвенел звонок и в аудиторию зашла Лилия Борисовна, среди студентов – просто Смелова.
– Здравствуйте, фельдшера, – запыхаясь, сказала она. – Сегодня я долго с вами не смогу сидеть, поэтому записывайте тему лекции «Инъекционные осложнения».
Словно камень с души свалился, легче стало. Мне было боязно говорить с ними, у них своя компания, в которую меня не звали, а я взял и ворвался. До этого момента мне было безразлично, что там происходит в жизни одногруппников, кто с кем ходит, у кого какая группа внутри группы и так далее. Я сам по себе, но не лишаю себя возможности понаблюдать за людьми, подслушать разговоры, делая вид, что слушаю музыку в наушниках. Украдкой смотрю на студентов, слушаю, а им все равно, думают, что я в своем мирке. В какой-то степени так и было – мне не нравилась обстановка в колледже. При помощи музыки я мог раствориться, и это радовало.
Что насчет моей попытки помочь, то, похоже, она увенчалась успехом. Хотя я готов поспорить, что Герда и Алина только начинают узнавать меня. Зима скоро подойдет к концу, а я впервые с ними перебросился парой реплик, и то по делу, решению их проблемы.
Я не понимаю, но чувство тяжести, которое я испытывал при разговоре, не спадало до самого конца. А все из-за этих дурацких мыслей «что обо мне подумают?», «а может не стоит предлагать им свою помощь, может, они ее не ждут от меня?», и все в таком роде – волнения обычного труса.
